Измена. Вон из моей жизни!

Глава 1. Тревожный звоночек

— Стёп, зачем тебе старая жена? — нагло заявляет начальник мужа. — Глянь, какие вокруг тебя молоденькие! Вон та блондинка с тебя глаз не спускает…

— Знаю, зачётная девчонка, – вторит ему мой муженёк с самодовольным видом.

***

Послушав разговор мужа и его начальника поняла, что мой муж оказывается мне изменяет и это для него не впервой.

Двадцать лет безупречного брака растоптаны и я говорю ему: Вон из моей жизни!

Корпоративы мужа я всегда переносила с трудом.

Это был особый вид испытания: надеть платье, в котором не чувствуешь себя собой, улыбаться малознакомым людям и делать вид, что тебе искренне интересны их бесконечные разговоры о KPI, квартальных отчётах и провальном проекте отдела логистики.

Но Степан любил, когда я рядом на таких мероприятиях, да мы вообще редко разлучались друг с другом, он просил всегда быть с ним и я сдавалась.

В этот раз было не так уж плохо.

Вино лилось рекой, лёгкая живая музыка не била по барабанным перепонкам, а столики были заняты пьяненькими коллегами Стёпы.

Муж в своём новом, идеально сидящем на нём костюме, казался довольным и выглядел очень хорошо.

Степан получил повышение недавно, но заслуживал его давно.

Он держал меня за руку, его большой палец нежно проводил по моей ладони, и в эти моменты все проведённые с ним года, отступали куда-то, оставляя лишь приятное тепло в сердце.

— Не соскучилась? — он наклонился ко мне, и его горячее дыхание, сдобренное ароматом выдержанного виски, коснулось щеки.

— Пока нет, — улыбнулась я в ответ. — Но твой менеджер по закупкам пять минут рассказывает мне про тендер на бумажные полотенца. Спаси меня.

Он звонко и искренне рассмеялся, поцеловал меня в висок и пообещал вернуться с подкреплением в виде чего-нибудь покрепче, чем шампанское.

Я наблюдала, как он уходит, с прямой спиной, сексуальной походкой как у хищника, и у меня слегка закружилась голова.

Двадцать лет вместе.

Полжизни.

Пережили вместе ошибки молодости, ипотеку, потерю близких, и казалось, что нашей паре всё нипочём.

Я всё стояла на прежнем месте, глазами ища его в толпе.

Он не вернулся через пять минут.

Я отбилась от менеджера по закупкам, поболтала с симпатичной девушкой из PR-отдела, выпила ещё бокал вина.

Беспокойство тихо начало подкрадываться ко мне.

Не то чтобы паника, нет.

Скорее лёгкое раздражение, смешанное с заботой.

Не упал ли?

Не стало ли плохо?

Степан мог заговориться с кем-то и забыть о времени, это в его стиле.

Решила пойти поискать.

Обходной путь мимо шумного бара, где подвывавшая группа коллег пыталась спеть «Владимирский централ», ни к чему не привёл.

Заглянула в главный зал — нет.

Остановила прыщавого молодого пацана и спросила: «Степана Николаева не видели?»

Парень беспомощно помотал головой, а потом упомянул курилку, предположив, что он там.

Я поблагодарила и быстро нашла дымное помещение, небольшую комнатку за тяжёлой дверью в коридоре, ведущем к служебным лифтам.

Степан не курил, но если нервничал, то мог иногда сжечь пару сигарет.

Подойдя к двери, я уже собралась было толкнуть её, но моя рука замерла в воздухе.

Из-за створки доносился мужской голос.

Резкий, знакомый, с издёвкой.

Голос начальника мужа — Михаила.

Редкостный мерзавец, про такого говорят, что он по трупам пройдётся, лишь бы достичь цели.

Я никогда его не любила.

В его глазах всегда читалось что-то хищное, оценивающее, и я давно поняла, что для него люди — это просто ресурсы, живые или не очень.

И говорила эта тварь обо мне.

— …Ну серьёзно, Стёп, я понять не могу. Зачем ты притащил сюда свою жену? Ну, ясное дело, дома она у тебя икона, но тут же рай для мужиков! — Михаил хрипло рассмеялся.

У меня похолодели кончики пальцев.

Он произнёс слово «жена» так будто я была трупом, причём гнилым.

Я не могла пошевелиться, прилипнув к холодной стене у двери.

— Миш, ну чего ты заладил… — донёсся голос Степана.

— Да чего «чего ты»! Вон, глянь, полный зал молодых тёлок, сисястых и жопастеньких, которые не прочь попрыгать на членах начальства. Или ты слепой? Та блондиночка на тебя ТАК смотрела сегодня, будто ты не заместитель по развитию, а банк спермы. Явно намекала на уединение в туалете. Ты чё, не видел?

Глава 1.1. Степан

Степан, 40 лет

Неверный муж, начальник направления в крупном холдинге

Глава 2. Неприятный осадок

Михаил стоял, подпирая задом стену, неприятно ухмыляясь, его глаза, маленькие и заплывшие, бегали по моему лицу, смазливый взгляд скользил по всему телу, оценивающе и цинично.

Мерзкий тип!

— Танюш? — спросил Степан заботливо.

Он сделал шаг ко мне, отрезая меня от взгляда начальника, и сделал попытку до меня дотронуться, но я сделала шаг назад.

— Здесь прохладно, окно открыто, давай вернёмся в зал, ты можешь замёрзнуть, — его слова были такими привычными, заботливыми, такими правильными, и такими чудовищно ложными в этой ситуации.

Я смотрела на него, но уже никак прежде.

Он запросто мог нравиться молоденьким девчонкам, ведь мой муж был в прекрасной форме.

В последнее время он с какой-то одержимостью следил за собой.

Мало того, я сама поощряла это, потому что знала, что физические упражнения всем идут на пользу.

Полгода упорных тренировок, протеиновые коктейли, отказ от лишнего бокала вина и его тело стало крепким, да и к тому же при должности и деньгах.

Нам было по двадцать, когда мы начали встречаться, поженились, родили двое детей.

С тех пор мы всегда были вместе, все двадцать лет.

Столько всего пережили вместе, а он стоял тут и слушал, как его начальник рассуждает о «сисястых тёлках» и предлагал ему «чпокнуть» кого-то в туалете.

— Что случилось? — спросил он тихо и снова попытался приблизиться, наклонился и коснулся губами моего виска.

Я вздрогнула и отпрянула, а Степан будто не заметил.

Взял меня под локоть с показной заботой и решительно повёл обратно в зал, где отрывались его коллеги подальше от навязчивой ухмылки мерзотного Михаила.

В зале музыка стала громче, выпившие люди носились в мешках, пытаясь выиграть в конкурсе.

Остальные дико кричали и смеялись, пьяно качаясь на ногах.

— Не устала? — перекрывая гам, спросил Степан, его лицо было напряжённой маской.

По любому злится на меня, за то, что я подслушала, за то, что застала его врасплох, за то, что теперь нарушила его идеальный вечер.

— Устала, — выдохнула я, и это была чистая правда.

Я чувствовала себя так, будто разрядившийся телефон, по которому каток прроехал, в висках стучало.

— Давай вызовем тебе такси? — предложил он заботливо, но в его глазах читалось лишь одно желание, чтобы меня здесь не было, чтобы я исчезла и перестала быть проблемой.

— А ты? — спросила я с вызовом, дерзко.

— Босс остаётся и мне придётся, — ответил он, изображая досаду, будто это была не его воля, а суровая необходимость.

И тут я сорвалась.

— Так дело в боссе? Или в коллективе? Скажи ещё, что отрываться от него нельзя… — протянула я ехидно, глядя ему прямо в глаза. — Или причина в некой блондинке которая, по словам твоего шефа, явно намекала тебе поразвлечься и не против попрыгать на твоём члене?

Его лицо изменилось мгновенно, вся показная мягкость испарилась.

Бедный! Каким же он чудом терпел свою жену?!

А самому уж невтерпёж в туалете блондинку оприходовать!

Его скулы заходили ходуном.

Он даже не пытался отрицать, его ярость была направлена на то, что я посмела это озвучить.

— Можешь не отвечать и так понятно! — прошипела я, очень хотелось разреветься, но я не стала.

Я резко развернулась и пошла прочь, к выходу, к гардеробу, к свежему воздуху, подальше от этого лживого ублюдка.

— Таня, постой! — он догнал меня, грубо схватил за предплечье, заставляя остановиться. — Что ты несёшь? Какая блондинка?

— Я всё слышала! — не выдержала я и заметила, что он покраснел, с оторопью подумав, что может у мужа с блондинкой уже что-то было. — Всё! Про шлюшек молоденьких! Про то, что жена притащилась с тобой на корпоратив и всем мешает! Про «классный жопец» блондинки, который тебе так понравился!

Он замер, его глаза бегали по моему лицу, выискивая слабину, возможность для манёвра.

Степан хмыкнул будто все мои слова были бредом.

— Ты восприняла слишком близко к сердцу обычный пьяный трёп мужиков в курилке, — сказал он глухо. — Сейчас ты истеришь и ведёшь себя как ревнивая дура. И, знаешь, езжай-ка давай домой. Придёшь в себя — поговорим.

Он отпустил мою руку и крикнул через весь зал, широко улыбаясь:

— Сейчас, Михаил Александрович, жену провожу! — будто я была досадной помехой, да что значит будто, так оно и было.

— Не надо! — выкрикнула я.

Он обернулся, и его лицо исказила гримаса раздражения.

Как и я, во мне всё клокотало от возмущения.

— А ты... — я сделала паузу, чтобы голос не дрогнул. — Домой можешь не приходить, понял?! Спи в туалете!

Его лицо исказилось от гнева, мне даже показалось, что он сейчас скрутит меня, маленькую и худенькую в бараний рог.

Глава 2.1. Таня

Таня, 40 лет

обманутая супруга, домохозяйка

Глава 3. Фотки

Время в такси до дома промчалось как в тумане.

Я смотрела на мелькающие огни города, и они расплывались в грязные, жирные пятна от не сдерживаемых больше слёз.

Водитель бросал на меня встревоженные взгляды через зеркало заднего вида, но молчал.

Мне было всё равно.

Весь мир сузился до жгучей, раскалённой боли в груди, до гула в ушах, в котором бесконечно повторялись эти фразы: «старая жена», «классный жопец», «попрыгать на членах».

Квартира встретила меня ледяным, безжизненным молчанием, здесь хранилась наша со Степаном история, наши воспоминания, застывшие в каждом уголке старого дома.

А сейчас меня встретила тишина.

Я сбросила туфли и прошла в спальню.

Словно робот, на автомате смыла с лица косметику, сменила платье на растянутую, такую удобную, футболку Степана.

Она пахла им.

Его привычным, родным запахом – хорошим дорогим дезодорантом, смешанным с едва уловимым шлейфом его кожи.

Раньше этот запах меня успокаивал, навевал чувство безопасности.

Но в этот момент он вызывал тошноту.

Я сорвала футболку с себя и швырнула её в угол, в темноту, словно это была не ткань, а ядовитая змея.

Быстро одела свой шёлковый халатик.

Села на краешек огромной кровати и замерла.

Тишина давила на барабанные перепонки, становясь все громче и невыносимее.

Дети были в гостях у бабушки.

Я слышала, как тикают новые, дизайнерские часы в гостиной, как гудит холодильник на кухне, как где-то на улице проехала машина и из неё доносились обрывки пьяного смеха.

Такого же, как там, на корпоративе.

Я ждала.

Внутри меня бушевала буря из противоречивых чувств.

Гнев, острый и режущий, как лезвие.

Стыд – за себя, за него, за унизительный разговор.

И – предательская, слабая надежда.

А вдруг? Вдруг это действительно была просто дурацкая бравада?

Вдруг он сейчас войдёт в дверь, помятый, уставший, но все тот же?

Мой Степан.

И извинится.

И мы все как-нибудь переживём.

Ведь переживали же раньше все трудности.

Часы пробили час ночи.

Потом – два.

Его все не было.

Холодная пустота внутри росла, заполняя всё внутри.

Надежда таяла с каждой минутой, оставляя после себя лишь чёрный, тягучий ужас.

Я взяла телефон.

Руки дрожали так, что я едва могла удержать его.

Набрала его номер.

Приложила холодный экран к уху.

А в ответ лишь длинные, монотонные гудки.

Пять. Десять. Пятнадцать.

Степан не брал трубку.

Я сбросила вызов и тут же набрала снова.

Снова эти бесконечные гудки, уходящие в никуда.

Он игнорировал меня.

Наверняка, сидел где-то там, с коллективом, от которого нельзя отрываться, с блондинкой с классным задом, и мой звонок был ему лишь досадной помехой.

Его слова о том, что я должна остыть, прозвучали в голове с новой, издевательской силой.

Да, я уехала.

А он остался.

Остался веселиться.

Паника, дикая, иррациональная, начала сжимать горло.

Мне стало не хватать воздуха.

Что, если он не просто не берет трубку?

Что, если с ним что-то случилось?

Авария?

Стало плохо?

В голову полезли дурацкие, страшные картинки.

Это был последний оплот моей паники – найти логичное объяснение его отсутствию.

Любое, лишь бы не самое очевидное и самое страшное.

Я почти машинально открыла соцсеть и лихорадочно проскроллила ленту, полную чужих улыбок, котиков и еды.

И тут увидела пост от Михаила, от мерзкого хама, под названием: «Вот это корпоратив удался! Отрываемся по полной! Кто последний – тот лучший работник!» – гласила подпись под серией из многочисленных фото.

Я принялась выискивать лицо мужа и нашла.

В самом центре танцпола вырисовался Степан.

Его лицо было раскрасневшимся, разгорячённым, он улыбался широкой, беззаботной улыбкой, которую я не видела у него уже месяцы, без пиджака, рубашка расстёгнута на две пуговицы, волосы растрёпаны.

И к нему, буквально обвив его шею руками, прижималась блондинка.

Глава 4. Разборки

За дверью послышался скрежет ключа, будто кто-то не мог попасть в замочную скважину.

Я не двинулась с места, сидя в кресле в гостиной, укутавшись в плед.

Все это время я не спала, просто сидела в темноте, и внутри меня кипела странная, леденящая смесь ярости и полной опустошённости.

Я слышала, как он наконец справился с замком, как дверь со скрипом открылась и захлопнулась, ударившись о косяк.

В прихожей послышались его тяжёлые, заплетающиеся шаги.

Степан что-то бормотал себе под нос, ругнулся, споткнувшись о тумбу.

Пахло перегаром, дорогим коньяком и холодным ночным воздухом.

И ещё чем-то чужим, сладковатым.

Я не включала свет.

Сидела и ждала, пока он пройдёт в спальню, не заметив меня.

Пусть попытается тихо улечься, думая, что я сплю.

Пусть попробует.

Но он заметил.

Его силуэт замер в проёме гостиной.

— Тань? — его голос был хриплым, пьяным. — Чего сидишь в темноте? Спишь что ли сидя?

Я медленно повернула к нему голову.

Глаза уже привыкли к темноте, и я видела его смутные очертания: растрёпанные волосы, расстёгнутую рубашку, скомканный пиджак, перекинутый через плечо.

— Где ты был? — спросила я. Мой голос прозвучал ровно, глухо, без эмоций. Как будто это спрашивала не я.

Степан замер на секунду, потом махнул рукой и побрёл к кухне, на ходу скидывая пиджак на спинку дивана.

— Где-где… На корпоративе. Ты же знаешь. Затянулось всё. — Степан открыл холодильник, и свет от него ослепительно полоснул по темной комнате, выхватив его уставшее, помятое лицо.

Он достал бутылку с водой и принялся жадно пить, откинув голову.

— Почти до утра? — не унималась я, поднимаясь с кресла и следя за ним взглядом. — Это что за корпоратив такой? Или после него было ещё какое-то… продолжение?

Он опустил бутылку, шумно выдохнул и повернулся ко мне.

Его лицо стало напряжённым, в глазах вспыхнуло знакомое раздражение, которое я теперь видела всё чаще.

— Таня, хватит. Корпоратив — это святое. Ну затянулось. Ну повеселились с коллегами. Все жёны понимают, никто не орёт, как резаный. Все нормальные люди спят в это время.

«Все жёны понимают». Эти слова снова ударили меня, как пощёчина.

Он говорил обобщениями, прячась за чужих, абстрактных жён, которые якобы не были такими дурами, как я.

— Коллегами? — я сделала шаг вперёд, и мой голос наконец дрогнул, в нем заплескалась накопленная за ночь горечь. — Какими именно коллегами? Не той ли блондинистой коллегой, у которой, по твоим же словам, «жопец классный»? Она хорошо «веселилась»? У неё сил хватило до утра? Или был кто-то ещё?

Он с силой швырнул пустую бутылку в мойку.

Пластик громко стукнул о нержавейку.

— Да заткнись ты уже! — рявкнул он, и его голос, низкий и властный, пророкотал по тихой квартире. — Хватит эту пластинку заезженную крутить! Надоело! Я устал, я хочу спать, а не слушать твой вой!

Он оттолкнулся от столешницы и побрёл в ванную.

Я слышала, как он умывается, плюётся, чистит зубы.

Звуки были такими обыденными, такими домашними, и от этого становилось ещё страшнее.

Он вёл себя так, будто ничего не произошло.

Будто не унижал меня за моей спиной, не танцевал с какой-то дрянью, не игнорировал мои звонки.

Я не могла остановиться.

Я пошла за ним, и встала в дверях ванной.

— И что, она тебе так понравилась? Её «жопец» стоил того, чтобы плевать на двадцать лет совместной жизни? Чтобы унижать меня в глазах своего шефа?

Он выплюнул пасту, сполоснул рот и резко повернулся ко мне.

Вода капала с его подбородка на мокрую от пота рубашку.

Его глаза горели злобой.

— Таня, я предупреждаю. Отстань. — Он произнёс это тихо, но убедительно, так что у меня по коже побежали мурашки. — Я тебе уже сказал. Ты воспринимаешь всё слишком близко к сердцу. Успокойся.

— Я не могу успокоиться! — почти закричала я, чувствуя, как слезы подступают вновь, предательски сдавливая горло. — Я видела фото, Степан! Фото, где она трётся о тебя своей задницей! А ты улыбаешься, как будто тебе это нравится!

Он смотрел на меня несколько секунд, и я видела, как в его глазах что-то вычисляется, как он пытается понять, сколько я знаю, и как теперь из этого выкрутиться.

Но вместо оправданий его лицо исказила новая гримаса презрения.

Он молча прошёл мимо меня, в спальню, и начал скидывать с себя одежду.

Рубашку, брюки, носки.

Всё это он скомкал и, пройдя в ванную, швырнул в барабан стиральной машины.

Движения были резкими, злыми.

Глава 5. Разговор с подругой

Поспала я всего ничего, а теперь сидела на кухне, прислушиваясь к каждому звуку утренней рутины моего мужа.

Я сидела за столом, сжимая в руках остывшую чашку чая, и ждала.

Ждала, что Стёпа заговорит.

Что скажет хоть что-то о тех словах, что висели между нами, как гильотина.

Но он молча ел творог, уткнувшись в экран своего телефона, пролистывая утренние новости или рабочие чаты или переписку с любовницей….

Его лицо было абсолютно спокойным, отстранённым.

Как будто ничего не произошло.

— Степан… — наконец не выдержала я.

Он поднял на меня глаза.

Взгляд был деловым, таким, каким он, наверное, смотрел на своих подчинённых, когда был не в духе.

— Таня, у меня нет времени на разборки. У меня совещание с утра, очень важное, — он отодвинул от себя тарелку, допил залпом чашку кофе и поднялся. — Не хочу портить тебе и себе настроение…

Он повернулся и направился к выходу.

Молчаливое игнорирование было невыносимым, эта демонстративная нормальность была хуже любой истерики.

— Ты вообще помнишь, что говорил мне сегодня ночью? — бросила я ему в спину.

Он остановился у прихожей, поправляя галстук перед зеркалом.

Его отражение было безупречным — успешный, собранный бизнесмен.

— Нет, — ответил он коротко, не оборачиваясь. — И не хочу помнить. Советую и тебе забыть. Освежить голову, что было, то было…

Щелчок замка прозвучал как выстрел.

Он ушёл, оставив меня в тишине раздавленной, униженной и абсолютно одинокой.

Слезы снова подступили к горлу, но я сжала кулаки.

Нет.

Я не могу это просто так оставить.

Я не могу «забыть».

Мне нужен был кто-то, кто подтвердит, что я не схожу с ума.

Кто увидит мою боль и не проигнорирует её.

Чуть позже, чтобы не показаться совсем сумасшедшей, я набрала номер Лизы.

— Танюша? Привет! — её голос в трубке прозвучал бодро. — Какая неожиданность! Как ты?

— Лиза… Привет, — я сглотнула комок в горле, пытаясь сделать голос ровным. — У меня… небольшие проблемы. Не могла бы ты заскочить ко мне на чашечку кофе? Степан уже на работе.

— Проблемы? — в её голосе тут же появился живой, неподдельный интерес, готовность посочувствовать, за которой всегда прячется любопытство. — Конечно, милая! Заскочу к тебе перед работой!

Вскоре Лиза появилась у меня.

Я открыла ей дверь, и она с порога окинула меня быстрым, оценивающим взглядом, прежде чем обнять.

Её объятия были лёгкими, воздушными, а взгляд — острым, как бритва, выхватывающим мои заплаканные глаза, мой небрежный хвост, мой домашний халат.

— Танюш, ты вся измученная! — воскликнула она, входя в прихожую и снимая туфли на умопомрачительных шпильках. Её ноги были загорелыми и ухоженными, даже в ноябре. — Что случилось?

Она прошла в гостиную, и я видела, как её глаза, словно сканер, скользят по интерьеру, выхватывая новую люстру, дизайнерский торшер, дорогую отделку.

Всё то, чего у неё не было в её съёмной «двушке» на окраине.

— Ой, Лиз, — буркнула я, ведя её на кухню. — Просто поссорились с Стёпой.

— А, мужья! — она томно взмахнула ресницами, накладными и густыми, как павлиньи перья. — Как хорошо, что я от своего неудачника избавилась! И ведь ещё ревела как дура на кухне, помнишь? Ты меня успокаивала и помогла мне с работой. До сих пор тебе благодарна! Кофе будешь? Я принесла свой, новый, с вкусом трюфеля, безумно дорогой!

Она принялась хозяйничать на моей же кухне, легко находя где что лежит, грея молоко, громко рассуждая о новых брендах кофе.

Лиза всегда была такой — яркой, громкой, немного вульгарной.

Искусственные губы, идеально белые зубы, грудь и попа, сделанные у лучшего хирурга в городе.

Мы дружили ещё с института.

Я всегда была стройной, а она сидела на диетах.

Я вышла замуж за перспективного Стёпу, а её парни вечно оказывались неудачниками.

Налив кофе в мои же самые дорогие фарфоровые чашки, она устроилась напротив, опершись подбородком в руку.

— Ну, рассказывай. Что твой натворил?

И я рассказала. Сначала сбивчиво, потом, под её внимательным, поддакивающим взглядом, все подробнее. Про курилку. Про слова Михаила. Про его ответ. Про фото. И то, то подозреваю Стёпу в измене.

Лиза слушала, не перебивая.

— Дай-ка посмотреть это фото, — потребовала она, когда я замолчала.

Я с неохотой протянула ей телефон. Она ухватила его своими пальцами с длинными ногтями, покрытым идеальным гель-лаком, и пристально вгляделась в экран.

— Ух ты, — выдохнула она с непонятной интонацией. — Да, вижу… Ага… Ну, Тань, боюсь, у тебя мужик конкретно загулял.

Глава 6. Контракт от мужа

«Приезжай в мой офис. Подписать кое-какие бумаги».

Я смотрела на экран, и сердце бешено заколотилось в груди, запутавшись в паутине противоречивых чувств.

Это был не звонок.

Не голос, в котором можно было бы уловить нотки раскаяния, усталости, хоть чего-то человеческого.

Это был приказ.

Но всё же… это было обращение.

Может, это его способ сдаться?

Пригласить меня, чтобы поговорить?

Под видом бумаг…

Может, он просто гордый и не знает, как начать?

Глупая, наивная надежда, как ржавый гвоздь, впилась в самое сердце.

Я перезвонила ему сразу же, мои пальцы дрожали.

Трубку не взяли.

Я набрала снова.

И вновь всё тот же монотонный гудок, уходящий в никуда.

И тогда надежда сдохла, а её место заняла холодная, ясная, беспощадная ярость.

Хорошо. Хорошо, Степан.

Если ты хочешь играть по правилам игнора, то пожалуйста.

И если он видел во мне свою подчинённую, то я ему напомню, что я жена.

Я пошла в спальню и распахнула гардероб в огромной, сияющей зеркалами комнату, где мои скромные вещи терялись среди его армии дорогих костюмов.

Я выбрала деловой костюм, купленный в пору моей собственной карьеры, давно пылившийся без дела.

Идеально скроенный, чёрный, строгий, с юбкой-карандашом, подчёркивающей все, что нужно.

Надела шёлковую блузу цвета спелой вишни.

И — красные лабутены с высокими каблуками с подошвой цвета крови и вызова…

Я потратила час у зеркала.

Уложила волосы в идеальную, гладкую волну.

Накрасилась тщательно, будто собиралась не в офис к мужу, а на съёмки для обложки глянца.

Яркие тени, подводка, и алая помада.

Я смотрела на своё отражение, оттуда на меня глядела не Таня, забитая домохозяйка, плачущая в подушку, а женщина, которую я когда-то знала: уверенная, собранная, красивая и… опасная.

Дорога до офиса промелькнула как сон.

Я прошла через стеклянные двери бизнес-центра, и мои каблуки отстукивали по мраморному полу чёткий, уверенный марш.

Я чувствовала на себе удивлённые и восхищённые взгляды: охранник за столом надолго задержал взгляд; секретарши на рессепшен замолкли, провожая меня любопытными, оценивающими взглядами; мужики в дорогих костюмах сворачивали шеи, проходя мимо.

Лифт быстро поднял меня на нужный этаж и я направилась к его кабинету.

И вот тут я увидела Михаила, он стоял в стеклянном зале для совещаний, что-то объясняя группе менеджеров, размахивая руками.

Его взгляд скользнул по мне через стекло, проскользнул мимо, и тут же резко вернулся.

Его челюсть буквально отвисла.

Он перестал жестикулировать, замолчал на полуслове, уставившись на меня с таким откровенным, неприкрытым изумлением.

Я прошла мимо, не сбавляя шага, чувствуя его обжигающий, полный дикого любопытства взгляд у себя в спине.

Дверь в кабинет Стёпы была приоткрыта.

Я не стала стучать и просто вошла.

Муж сидел за своим огромным столом из красного дерева, уткнувшись в монитор ноутбука.

Стёпа казался воплощением власти и успеха, он и был им.

Он не поднял глаз, услышав шаги.

Считал, что это секретарша.

— Положите на край, я позже посмотрю, — бросил он безучастно, продолжая печатать.

Я остановилась напротив его стола, молча.

Он нахмурился, раздражённо поднял голову.

Его взгляд скользнул по мне — с ног до головы, по моему костюму, по моим губам, по моим волосам — и не узнал.

Вернее, узнал, но его мозг отказался верить.

В его глазах мелькнуло лёгкое удивление, быстро сменившееся все тем же раздражением.

Ни восхищения.

Ни удивления.

Ни злости.

Ничего. Пустота.

Как будто перед ним стояла не его жена, приведшая себя в полную боевую готовность, а курьер, принёсший посылку.

— А, это ты, — произнёс он ровно, без единой интонации. — Долго же ты собиралась.

Он потянулся к стопке бумаг на краю стола, выдернул оттуда несколько листов и, не вставая, протянул мне их через стол.

Рядом легла его перьевая ручка.

— Подпиши здесь, здесь и здесь, — ткнул он пальцем в помеченные места, уже возвращаясь взглядом к монитору.

Я взяла бумаги и пробежалась глазами по тексту: юридические термины, проценты, номера счетов…

Глава 7. Когда всё против тебя…

На блондинке было обтягивающее платье нежно-голубого цвета, которое кричало о своей цене громче, чем любая бирка.

В руках она держала планшет, прижимая его к своей груди хорошего такого четвёртого размера.

Её глаза, широко распахнутые, невинные, скользнули по мне с лёгким любопытством, и она вежливо поздоровалась, а потом взгляд упёрся в Степана, наполняясь таким обожанием и подобострастием, что меня чуть не вырвало.

— Подожди за дверью, Алёна, — бросил он ей, не глядя, его взгляд был прикован ко мне, полный немого предупреждения. — Я тебя позову.

— Конечно, Степан Николаевич, — она тут же смущённо опустила глазки, сделала полшага назад, но не закрыла дверь до конца. Она замерла в проёме, ожидая. Ждущая. Готовая примчаться по первому зову.

Я стояла между ними.

Между своим мужем, который только что требовал от меня слепого подчинения, и этой девочкой, которая это подчинение воплощала в идеале.

Весь мой боевой раскрас, моя ярость, мой крик — всё это вдруг показалось нелепым, жалким фарсом.

Я пришла сюда вести войну, а он уже жил в другой реальности.

Я посмотрела на бумаги на столе, потом на его холодное, раздражённое лицо.

Потом на её идеальный, подобранный профиль в щели двери.

Я сделаю ему назло, не поставлю свою подпись под тем, что ему так необходимо.

Я взяла бумаги в руки.

Движения мои были медленными, точными, лишёнными всяких эмоций.

Я аккуратно сложила все листы в ровную стопку, поймав его недоуменный взгляд.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Я не буду этого подписывать, Степан, — сказала я тихо, но уверенно.

— У тебя овуляция, Тань, ты решила мне мозг выесть чайной ложкой?! — он сделал шаг ко мне, его лицо исказило нетерпение. — Немедленно подпиши эти бумаги! Это нужно для моего бизнеса!

— Для твоего бизнеса. С которым ты меня никогда не знакомил, — парировала я, не отводя взгляда. — И прежде чем что-либо подписывать, я посоветуюсь со своим адвокатом.

В кабинете повисла оглушительная тишина.

Даже за дверью, казалось, замерла в ожидании Алёна.

Слово «адвокат» прозвучало для Стёпы, как ругательство.

Оно не имело ничего общего с нашей жизнью и ссорами.

Мы словно в своих спорах вышли на другой уровень, космический.

Он прищурил глаза.

— С каким ещё адвокатом?! — крикнул он так, что стеклянные стены, казалось, задрожали. — Ты о чём, вообще? Немедленно отдай эти документы!

Но я уже развернулась и пошла к выходу, крепко сжимая в руке стопку бумаг.

— Таня! Вернись! — его крик гремел у меня в спину, полный неподдельной ярости.

Я вышла в коридор, не оборачиваясь.

Я прошла мимо замершей в ступоре блондинки, мимо выбежавшего из переговорной Михаила с круглыми от любопытства глазами.

Я шла прямо, глядя перед собой, не видя ничего, кроме блестящего пола под ногами.

Я едва дошла до лифта.

Ноги стали ватными, в ушах стоял оглушительный звон, и только мёртвая хватка, с которой я сжимала папку с его «драгоценными» бумагами, не давала мне опозориться и рухнуть прямо на стерильный пол коридора.

Лифт, наполненный беззаботно болтающимися сотрудниками, казался камерой пыток.

Я вжалась в угол, чувствуя, что на меня смотрят.

На улице я вздохнула глубже, но это не принесло облегчения, словно кто-то выжег мне все внутренности паяльной лампой, оставив лишь пустую, обугленную скорлупу.

Я поймала такси и молча проехала весь путь, уставившись в окно, не видя города.

Дома меня ждала оглушительная тишина.

Дети гостили у свекрови.

Я прошла в спальню, сбросила с себя костюм, надела красивый халатик и только тогда позволила себе расплакаться.

Тихо, без всхлипов, просто сидя на краю кровати и чувствуя, как горячие слезы катятся по щекам и капают на руки.

Я плакала не столько от обиды, сколько от собственного бессилия.

От осознания, что двадцать лет жизни превратились в эти несколько листов бумаги, которые я теперь сжимала в руке, и чтобы немного отвлечься приготовила мясо по-дижонски и испекла сладкий пирог, а затем убралась.

Это и правду отвлекло от тяжёлых мыслей, руки делали знакомую работу, мозг успокаивался.

Чуть позже раздался видео-звонок.

Звонили детки, их лица, такие родные и такие далёкие сейчас, появились на экране.

— Мам! Привет!

— Мааам, что ты делаешь?

Их звонкие и непосредственные голоса отогрели душу.

— Привет, мои хорошие, — я сделала над собой усилие, чтобы улыбнуться. — Всё хорошо? Как у бабушки?

Глава 8. Женсовет

Лиза посмотрела на бумаги и участливо предложила:

— Сначала облегчи душу, расскажи мне что случилось.

И я рассказала Лизе.

Начала сбивчиво, потом, по мере того как вино делало своё дело, все откровеннее.

Про офис.

Про его холодность.

Про его приказ подписать бумаги.

Упомянула про дрянь Алёну, такую невинную овечку, хотелось нахвастать ей по лицу, но я считала это ниже своего достоинства унижаться так в офисе.

Рассказала, что, по его мнению, я «не пойму» условия контракта и про то, что моя задача — подписывать, а не спрашивать, потому что он старается для нас.

Лиза слушала, затаив дыхание, время от времени ахая и качая головой.

— Ну я же говорила! — воскликнула она, когда я замолчала. — Он совсем озверел! Деньги, власть — они всех портят. Особенно мужчин. Ты права, что не подписала сходу. Ни в коем случае нельзя слепо подписывать документы. Мужчины только и ждут, чтобы обвести нас вокруг пальца.

Она долила мне вина.

Рука у меня уже дрожала, и вино расплескалось по скатерти, я смертельно устала плюсом наложились переживания и нервы.

— Вот видишь, я-то думала, что он меня успокоит, всё толком разъяснит, но он не стал, вот что самое гнусное, — сокрушилась я. — И что мне теперь делать? Я сказала, что посоветуюсь с адвокатом. А с каким? Кто из них не знаком со Стёпой? Возьмут и позвонят ему, а тот через них мне лапшу на уши навешает? Ох, не знаю, что и делать…

— Адвокат? — в глазах Лизы вспыхнул неподдельный интерес. Она отодвинула свою тарелку и придвинулась ко мне ближе. — Это правильно. Очень правильно. Ты не поверишь, какие истории я слышала! Женщины оставались без всего или долги на старую жену навешают! Ты должна защищаться, Танюш.

— Я не знаю, с чего начать, — призналась я, опуская голову. — Я даже не знаю, что это за бумаги.

— А покажешь? — тут же предложила Лиза, и в её голосе послышались нотки жадного любопытства. — Дай посмотреть. Может, я что-то пойму. У меня тоже был печальный опыт, есть юридическое образование.

Я колебалась.

Это были наши с Стёпой документы.

Выворачивать их перед подругой, пусть и самой близкой, казалось неправильным.

Но вино и отчаяние делали своё дело.

Мне было так одиноко, я была такой потерянной.

Мне нужен был совет.

Хоть какой-то.

— Ладно, — я сдалась, и придвинула к подруге документ, лежавший под моими руками. — Только это, наверное, скучно и непонятно.

— Ничего, ничего, — Лиза почти выхватила папку у меня из рук.

Она расстегнула её, и глазами жадно пробежалась по первым страницам, испещрённым сухим юридическим языком и цифрами.

Я смотрела, как она листает страницы, и видела, как её выражение лица меняется.

Сначала было просто любопытство, потом — сосредоточенность, а затем… затем по нему пробежала тень какого-то странного, непонятного мне волнения.

Её брови слегка приподнялись, губы приоткрылись.

Она замерла на одном из листов, вчитываясь в мелкий шрифт.

— Ну что? — спросила я тревожно. — Что-то не так?

Она вздрогнула, будто разбуженная, и слишком быстро захлопнула папку.

— Да нет, ничего особенного, — сказала она бодро, отодвигая папку от себя, как что-то горячее. — Скукота смертная. Какие-то переговоры о залоге, перевод активов…

Но её голос звучал фальшиво.

А взгляд избегал моего.

И та лёгкость, с которой она только что болтала, куда-то испарилась.

Она стала нервной, взвинченной.

— Лиза? — прищурилась я. — Ты точно ничего не поняла? Там что-то есть?

Лиза тяжело вздохнула.

— Я скажу, а потом вы помиритесь и ты будешь думать, что я тебя со Стёпой рассорить хотела… — начала она осторожна.

Лиза налила вина в почти полные бокалы, задев один из них, и алое пятно расползлось по скатерти.

Лиза была трезвее меня.

Я смотрела на неё, на эту внезапную перемену, и тревога, тихая и холодная, снова шевельнулась у меня внутри.

Что-то было не так.

Что-то в этих бумагах задело её, встревожило, испугало.

Но что? И почему она не хочет мне говорить?

Я взяла свой бокал, но пить уже не хотелось.

Вино отдавало горечью.

А папка с документами, лежащая между нами на столе, вдруг показалась не просто клочком бумаги, а какой-то страшной, неизведанной глубиной, в которую я должна была по требованию Стёпы прыгнуть, не зная, что ждёт меня на дне.

— Говори, как есть, Лиза! — тихо попросила я.

Лиза перед тем как заговорить, тяжело вздохнула.

Глава 9. Женсовет-2

Тишина, повисшая после того, как Лиза захлопнула папку, была звенящей.

Подруга избегала моего взгляда, суетливо собирая со стола тарелки, хотя мы почти ничего не съели.

Её неестественная бодрость резала слух.

Я не двигалась, сидя с бокалом в руке, и наблюдала за ней.

Тревога холодным, скользким червём, шевелилась у меня под сердцем.

— Лиза, — наконец сказала я тихо, но так, что она вздрогнула и обернулась. — Перестань кружить. Говори конкретно.

Она замерла, её переделанное лицо стало маской нерешительности.

Она поиграла длинным ногтём по краю стола, вздохнула и, налив себе ещё вина, вернулась к столу.

В полах её халатика мелькнули красные трусики и я узнала свою работу.

Лиза проследила за моим взглядом и улыбнулась:

— Я тогда понахватала твоих комплектов как не в себя, до сих пор ношу.

Я кивнула, но эта небольшая ремарочка не отвлекла от проблемы.

Движения Лизы стали медленными, она будто обдумывала что мне сказать, как правильно донести.

Может действительно боялась испортить со мной отношения, на тот случай, вдруг потом выяснится, что она неправильно меня проинформировала…

— Танюш, — начала она, и её голос стал серьёзным. — Твой муженёк… он, оказывается, очень хитрый жук. Я как юрист тебе скажу, просто хитрозадый Стёпка у тебя. Там многое становится понятным, если вчитаться, особенно в то, что мелким шрифтом в приложениях.

Она отхлебнула вина, собираясь с мыслями.

Я сидела, не дыша, чувствуя, как каждая мышца напряжена до предела.

— Если коротко, этот договор — не просто «для бизнеса». Это ловушка. Для тебя, моя дорогая…

Слово «ловушка» прозвучало в тишине кухни с резкостью выстрела.

— Ловушка? — переспросила я, и мой голос сорвался. Мозг отказывался воспринимать. — Какая ловушка? Зачем? Мы же женаты. У нас дети, семья… Зачем Степе всё это?

Лиза горько усмехнулась, и в её глазах мелькнула жалость.

— Таня, милая, ну ты и наивная. После всего, что было? После его слов, после этой блондинки? — она мотнула головой. — Семья, дети… Это для тебя аргументы. А для мужчины, который решил начать новую жизнь, это обуза. А от обузы избавляются. Особенно если можно при этом хорошо нажиться.

Я слушала, и мир вокруг меня начинал плыть.

Стены кухни Лизы, её яркие полотенца, бутылка вина — все это казалось декорациями к какому-то абсурдному кошмару.

— Я не понимаю, — прошептала я. — Как? Как это работает?

Лиза выдохнула, отодвинула бокал и сложила руки перед собой на столе, как лектор, готовый объяснить простую истину глупой студентке.

— Все до гениальности просто. Степан, вернее, его фирма, а он собрался создать свой бизнес, берёт большой кредит. Очень большой. А ты выступаешь поручителем. Твоим имуществом. Всем что у тебя есть. Ты же, надеюсь, в курсе сколько стоит земля в том районе, где у тебя участок? По этому договору, в случае неудачи проекта или невыплаты кредита, отвечаешь не только он, но и ты. Всем своим имуществом.

Она делала паузы, давая мне осознать каждый кусок этого леденящего душу паззла.

— Дальше — ещё проще, — продолжила Лиза. — Он перестаёт платить по кредиту. Или выводит активы, устраивает фирме фиктивное банкротство. Сам при этом, естественно, не остаётся с носом — деньги он к тому времени уже надёжно спрячет. А банк… — она развела руками, — банк придёт к тебе. И потребует долг. Весь долг. А если ты не сможешь заплатить — они заберут твоё имущество. Всё, что ты имеешь по бумагам. А он… а он будет в шоколаде. Со своими деньгами, со своей новой пассией, и без назойливой «старой жены», которая сидит на шее.

Я слушала, и каждая фраза была как удар молотком по стеклу.

Хрупким стеклом сейчас была моя жизнь.

Я видела её осколки — наш уютный дом, куда хотелось возвращаться; будущее детей; наши общие фотографии на стенах и все те мелочи из чего состояла наша повседневность.

Всё это превращалось в пыль, в ничто прямо на моих глазах.

— Он… он не мог, — вырвалось у меня. Слабая, глупая попытка отрицать очевидное. — Это же… это же преступление!

— Это бизнес, детка, — цинично парировала Лиза. — И идеальный план. Потому что ты остаёшься с долгами и ни с чем, а он — счастлив, при деньгах и с чистой совестью. Ведь это же ты, глупая, подписала бы все бумаги, не глядя. А он тебя говорит, что ты ничего не понимаешь в его делах. Хитро? Гениально.

«Хитропопый».

Это слово, которое она обронила ранее, теперь звучало как приговор.

Это был не просто уже гуляющий муж.

Это — расчётливый, холодный враг, который исподтишка готовил моё уничтожение.

Эмоциональное, финансовое, во всех смыслах.

Он не просто хотел свободы.

Он хотел убедиться, что у меня не будет даже крова над головой, чтобы я эту самую голову не подняла.

Глава 10. Нетелефонный разговор

Сердце у меня в груди сделало кувырок, в горле засел комок.

Лиза встрепенулась, как хищная птица, уловившая движение в кустах.

Её глаза прищурились, стали внимательными, изучающими.

— Ну вот, — прошептала она, облизнула губы. — Тронулся. Банк, поди, торопит. Или Алёнке новую шубу невтерпёж купить.

Я смотрела на имя мужа, и внутри всё сжалось от плохого предчувствия.

День полного игнора и ледяного молчания, а тут надо же, и впрямь моя подпись нужна позарез.

Я схватила телефон, мой палец дрожал, но я уверенно нажала на зелёную кнопку и поднесла трубку к уху.

Я молчала, давая ему понять, что он звонит не любимой жене, а человеку, которого он предал.

— Тань… — его голос прозвучал в трубке. И он был… другим. Не холодным, не начальственным. Усталым. Почти… мягким. Таким, каким он бывал после тяжёлого рабочего дня, когда валился с ног и нуждался в том, чтобы я просто сделала ему массаж плеч и шеи. — Ты где?

От этой простой фразы, от этого тона у меня внутри что-то ёкнуло, а внутри затеплилась глупая надежда, что я его не так поняла, что он действительно занят по работе.

— У Лизы, — коротко бросила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

— Слушай, мне нужно, чтобы ты подписала те бумаги, — он сказал это без предисловий, но без привычного уже давления. — Банк торопит. Очень. Завтра с утра — крайний срок.

И тут иллюзия растаяла, как дым.

Лиза смотрела на меня, и я читала в её глазах: «А я что говорила?».

— Иди ты, Степан, куда подальше, — выдохнула я тихо, но чётко.

В трубке наступила мёртвая тишина.

Такой паузы я не слышала, кажется, за все двадцать лет.

Он явно не ожидал от меня отказа.

Он приготовился к истерике, к слезам, к упрёкам.

— Таня, что за тон? — его голос снова стал жёстким, но в нем проскальзывало недоумение. — Я к тебе по делу. Это срочно.

— Я ничего подписывать не буду, — заявила я, глядя в стену перед собой, но видя его разъярённое лицо. — Ни сейчас, ни потом. Забудь.

Он снова замолчал.

Я слышала его тяжёлое дыхание в трубке.

Потом раздался приглушенный мат.

— Таня, какого хрена?! — он сорвался на крик. — Что за истерика на пустом месте? Я устал от этих драм! Банку нужны документы!

На пустом месте?!

— Моего согласия не будет, Степан.

В трубке послышался шум, будто он провёл рукой по лицу.

Он пытался взять себя в руки.

Я чувствовала это.

— Ладно… ладно, — он сказал, снова меняя тактику. Голос снова стал убедительным. — Понимаешь, это важно. Мне нужны очень срочно деньги, нужно вложиться сейчас, чтобы получать плоды завтра. Хочу свой проект. Это же шанс для нас!

Меня будто обдали ледяной водой.

«Свой проект».

Это не вязалось с версией Лизы про кредит для фирмы.

В голове началась путаница.

— Какой ещё бизнес? — не удержалась я. — Ты же работаешь. У тебя прекрасная должность.

— Мало! — резко парировал он. — Понимаешь, мало! Зарплата — это копейки. А чтобы действительно чего-то добиться, нужны свои проекты. Мне не хватает как раз до нужной суммы. Этот кредит — он для будущего. Для нашего будущего с тобой, Тань!

Говорил он убедительно.

И сейчас его слова падали на благодатную почву моего смятения.

А что, если Лиза ошиблась?

Что если она все не так поняла, напугала меня зря?

Что если это и правда просто кредит на свой проект?

Неужели я действительно устраиваю истерику на пустом месте?

Гоню на него, как он сказал детям?

Но тут же в памяти всплыли другие картины: курилка, блондинка, «старая жена».

— А почему я должна тебе верить? — голос мой дрогнул. — После всего? После твоего хамства? После твоих танцев с этой… Алёнкой? Ты думал, я забыла?

— О Боже, опять это! — в его голосе снова прорвалось раздражение. — Таня, да когда же это кончится? Я же сказал — это была просто дурацкая бравада! Ничего не было! Лиза твоя, я смотрю, мозги твои уже запудрила своими байками!

Я посмотрела на Лизу.

Она сидела, откровенно подслушивая, и на её лице было написало странное выражение — не то тревоги, не то торжества.

— При чём тут Лиза? — огрызнулась я. — Я сама всё видела! Слышала! И знаешь что? Я всю себя отдала нашей семье. Я могла бы шить, у меня бы был свой маленький бизнес, я могла его развивать! А я бросила всё, чтобы растить детей и быть тебе поддержкой, твоим надёжным тылом! А теперь, после всего того, что я узнала за эти несколько дней, ты мне заявляешь, что мне надо просто слепо доверяя тебе подписывать твои бумаги?

Глава 11. Нетелефонный разговор-2

Я смотрела на телефон, в котором звучал усталый, родной голос мужа и чувствовала, как почва уходит из-под ног.

Лиза не спускала с меня глаз, её взгляд был острым и ненасытным, ей нужны были подробности.

— Тань, — голос Степана снова послышался в трубке, вернув меня из оцепенения. — Ну что ты молчишь? Я же говорю, это шанс для нас. Для будущего.

Слово «будущее» резануло слух.

Какое будущее?

То, где я сижу вечерами и ночами в пустой квартире, пока он «работает» с жопцами?

— Какой шанс, Степан? — выдохнула я, и голос мой прозвучал хрипло. — Нам что, денег не хватает? Мы живём лучше, чем когда-либо. Машины, квартира… Тебе мало?

В трубке раздался резкий, раздражённый вздох.

— Ты вообще ничего не понимаешь! — прозвучало с той стороны, мягкость из его тона исчезла, сменившись привычным высокомерием. — Я без пяти минут топ-менеджер! В моём кругу важно не только иметь, важно соответствовать! У меня связи, вокруг меня серьёзные люди, с которыми я работаю! А связи — это не только общие интересы, это и общие возможности! Деньги — это инструмент! И я не собираюсь отказываться от возможностей из-за твоих дурацких капризов!

Он говорил так снисходительно, словно читал лекцию нерадивому студенту.

— Ничего я не имею против денег, — сквозь зубы проговорила я, сжимая кулак так, что ногти впились в ладонь. — Я имею против того, как ты ко мне относишься. Как к последней дуре, которая должна молча подмахнуть всё, что ей подсунут. Ты ведёшь себя как высокомерный придурок, Степан!

— Таня, я тебя предупреждаю, я близок к тому, чтобы взорваться! — его голос загремел, муж похоже терял всякое терпение. — У меня нет времени и сил на эти детсадовские разборки! Вместо того чтобы мужу вставлять палки в колеса, нормальная жена бы уже всё послушно подписала и поддержала! А ты…

И тут сквозь его гневную тираду, сквозь шум в ушах от собственной ярости, до меня донеслись фоновые звуки: лёгкая, ненавязчивая музыка, приглушенный гул разговоров, женский смех.

Кровь отхлынула от лица, а потом прилила с новой силой, жгучей и оглушающей.

Он кричал на меня, требовал подписать жизненно важные для него бумаги, а сам в это время сидел в каком-то заведении и явно в хорошей компании?!

Если бы он подошёл ко мне по-человечески, если бы сел рядом, обнял, объяснил все спокойно, без этого презрения и прочего, что случилось, возможно, я бы и сдалась, возможно, моя жажда мира и привычка доверять ему взяли бы верх над страхом и обидами.

Но то, что он не скрывал откуда звонил и то, что явно продолжает развлекаться, дало моему гневу вспыхнуть с такой силой, что я вся задрожала.

Пусть остаётся там, среди этих своих «связей» и так любимых им «жопцов».

Пусть меняет свою старую жену на новую, послушную и не задающую вопросов.

— Степан, — перебила я его, и мой голос стал ледяным и звенящим. — Где ты? Ты в «Чёрной устрице»?

Он точно там был, туда все шишкари собирались, пафосное место.

— У меня деловая встреча, — с его уст слова слетели обыденно, даже не попробовал оправдаться.

— С музыкой и женским смехом? Очень деловая.

Наступила короткая пауза, будто он переключал скорости, ища новый способ давления.

— Знаешь что, Таня, — заговорил он уже с холодной, отстранённой вежливостью. — Я думаю, нам недельку-другую стоит пожить отдельно. Пока ты не успокоишься и не придёшь в себя. Мне сейчас нервничать нельзя, у меня наклёвываются серьёзные контракты. А твоё поведение ставит под удар всё, чем я занимался долгие годы.

У меня перехватило дыхание как от удара под дых, но я не позволила ему услышать мою боль.

— Да, я понимаю, — сказала я, и голос мой был удивительно ровным. — У тебя действительно много чего «наклёвывается». И контракты, и жопцы.

Я бросила трубку, звонок оборвался, и в тишине кухни Лизы остался только звук моего собственного неровного дыхания.

По моим щекам потекли горячие, горькие слёзы, но не от бессилия, а от осознания, что для мужа я просто функция, штамп в паспорте, на случай, если нужно взять кредит в банке.

Лиза смотрела на меня, и на лице читался неподдельный шок.

Она слышала всё.

Даже она, со своей завистью и язвительностью, казалась ошеломлённой.

— Танюш… — тихо произнесла она, впервые, кажется, за весь вечер не зная, что сказать. — Держись, родная. Просто держись.

Она встала, подошла ко мне и неуверенно обняла.

Её объятия были неловкими, но в них было что-то человеческое, то, что мне было необходимо в самый уязвимый момент своей жизни.

— Оставайся сегодня у меня. Одной ночевать не надо. Ни к чему тебе в пустой квартире с тяжёлыми мыслями оставаться.

Я молча кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

Да, одна я бы сейчас просто сошла с ума от злости, от горя, от страха перед тем, что будет дальше.

— Хорошо, — прошептала я, вытирая слезы.

Глава 12. На утро

Я проснулась от резкого, непривычного звука.

Не от будильника, не от звонка телефона, а от навязчивого, нервного бряканья ключей в замке.

Сердце на мгновение ушло в пятки — абсурдная, мгновенная мысль: «Степан!» — но тут же я сообразила, что нахожусь не дома, а на раскладном диване в гостиной у Лизы.

Свет раннего утра, серый и безрадостный, пробивался сквозь щели в шторах.

Я слышала, как дверь наконец открылась, скрипнула и захлопнулась, сопровождаемая торопливыми шагами.

Я приподнялась на локте, протирая глаза.

По комнате плавал знакомый сладковатый запах её духов, но сейчас он был смешан с запахом уличной свежести и ещё одним едва уловимым ароматом.

Из прихожей в гостиную заглянула Лиза.

Увидев, что я не сплю, она слегка вздрогнула, словно пойманная на чём-то.

Её лицо было раскрасневшимся от прохлады или быстрой ходьбы, волосы слегка растрёпаны под модной вязаной шапкой.

— Ой, Танюш, ты уже проснулась? — бодро произнесла подруга. — Я вот, кофе сбегала купила в киоске. Свежее, ароматное.

Она потрясла бумажным пакетом, из которого действительно торчали два бумажных стаканчика.

Я села на диване, смотря на неё с лёгким недоумением.

Голове было тяжело после вчерашних слёз, все мысли путались.

— У тебя же дома есть кофе, — промолвила я, пытаясь привести мозги в порядок. — С трюфельным вкусом, дорогой. Зачем тебе из киоска?

Лиза на секунду замерла, её глаза метнулись в сторону кухни, потом ко мне.

На лице промелькнула тень раздражения, но она тут же снова натянула маску беззаботности.

— Да знаю, знаю! Но у тебя дома, небось, самый элитный, а у меня так, растворимая дрянь осталась, — она махнула рукой и понесла стаканчики на кухню. — Не хотела тебя таким угощать. Иди умывайся, кофе горяченький, остывает быстро!

Я молча поднялась с дивана и побрела в ванную.

Тело ломило, будто я не спала, а таскала мешки с цементом.

Отражение в зеркале пугающее: заплаканные, опухшие глаза, бледная кожа, волосы — гнездо аиста.

Я умылась ледяной водой, смывая с себя следы ночи, и пытаясь смыть жгучую обиду, что разъедала меня изнутри.

Когда я вернулась на кухню, Лиза уже разлила кофе по керамическим кружками, мне - в мою любимую, с котёнком, которую она когда-то у меня позаимствовала и не отдала.

Запах действительно был насыщенным, но от стаканчика из киоска такого аромата не дождёшься.

Она врала и заварила свой?

Но зачем?

Просто передумала, потому что я сделала замечание?

— Ну как ты? — спросила она, присаживаясь напротив и закуривая тонкую сигарету. Её взгляд стал пристальным, выжидающим. — Отоспалась хоть немного?

— Если честно, нет, — я обхватила ладонями горячую кружку, стараясь не смотреть ей в глаза. — Как будто каток по мне проехался.

— Понимаю, — протянула она, выпуская струйку дыма. — Ну, и что думаешь делать? После вчерашнего его звонка… Это же просто мрак, Таня. Совсем крышу снесло у мужика.

«Что думаешь делать?»

Этот вопрос крутился в моей голове всю ночь, хоть и спала я крепко.

А сейчас, в холодном свете утра, на него было отвечать ещё страшнее.

— Я не знаю, Лиза, — призналась я, не хотелось верить, что крепкому когда-то браку и нашей любви пришёл конец. — Честно, не знаю. Я просто не понимаю, что с ним случилось. Он ведёт себя как последний мудак, прости за выражение. Как незнакомец. Я столько лет думала, что знаю его, а оказалось, что нет.

Лиза с сочувствием покачала головой, но вела она себя так как будто была зрителем на интересном спектакле.

— Мужики они все такие, — вздохнула она. — Пока им что-то от тебя нужно — золотые. А как появляются деньги, власть, другие юбки — превращаются в тварей дрожащих. Моего первого, помнишь, Саньку? Когда разводилась, так вообще с одним чемоданом сбежала, лишь бы не видеть его рожу. Он мне тогда тоже долги свои пытался повесить. А я взяла и съехала. В ночь. И ничего, выжила. Тебе, может, тоже так стоит? Рвануть без оглядки. Пока он тебя в эти свои аферы не втянул по уши.

Её слова должны были звучать как поддержка, как совет сильной подруги, прошедшей огонь, воду и медные трубы, но они навевали лишь тоску и страх.

«Рвануть без оглядки».

Куда?

К матери, расстроить её?

С чем?

У меня не было ни работы, ни даже понимания, что делать дальше.

Её история про «чемодан» казалась не примером для подражания, а страшилкой.

— Это не вариант, — тихо сказала я. — У меня дети. И я не хочу сбегать, как преступница. Это мой дом. Моя жизнь. Я отдала человеку столько лет, чтобы в сорок с голым задом остаться?!

— Ну, дело твоё, — Лиза пожала плечами, её интерес, кажется, немного угас. — Но думай быстрее. Пока он тебя с потрохами не продал.

Глава 13. Беда пришла, откуда не ждали

Возвращаться домой было страшно и очень тревожно.

Я вставила ключ в замок с ощущением, что открываю дверь не в свою квартиру, а в какое-то чужое, враждебное пространство.

Тишина, которая встретила меня внутри, была оглушительной, не мирная и уютная тишина, а тяжёлая.

Первое, что я почувствовала, — запах.

Не привычный аромат чистой постели и свежих цветов в вазе, а стойкий дух крепкого кофе, смешанный с чем-то кисловатым, может, амбре от вина.

Я прошла в гостиную.

На диване лежала скомканная подушка, на полу у кресла — газета с экономической аналитикой.

Мелочи, но для Степана, привыкшего к идеальному порядку, который я всегда создавала, это было нетипично.

Он, видимо, ночевал здесь, при том нервно психуя, что многое пришлось делать самому.

Сердце ёкнуло.

Муж вернулся и ждал меня?

Глупая надежда, как сорняк, тут же попыталась прорасти сквозь асфальт обиды.

Я бросила сумку и пошла на кухню.

Картина, которая мне открылась, заставила замереть на пороге.

Кухня выглядела так, будто здесь прошёл небольшой ураган.

На столе стояла грязная чашка из-под кофе, рядом — пустая упаковка от печенья, крошки которой были разбросаны по всей столешнице.

В раковине лежала ложка, а на плите красовалась кастрюлька с засохшими на дне остатками чего-то белого, вероятно, неудачно сваренных макарон.

Он даже помыть за собой не смог, а, вернее, не захотел.

Я молча подошла к раковине, включила воду и начала наводить порядок.

Механические, привычные движения: помыть чашку, протереть стол, выбросить мусор, отдавались во мне горькой иронией.

Вот он, мой «выбор»: карьера или семья.

Я выбрала семью, чтобы двадцать лет спустя мыть посуду за мужем, который, судя по всему, заметил моего отсутствия только по тому, что ему стало неудобно в бытовом плане.

Порядок на кухне был наведён за пять минут.

Но беспорядок, который царил в моей душе, убрать было невозможно.

Я решила проверить спальню, но там царил такой же беспорядок, кровать смята с одной стороны и не заправлена.

Я вздохнула от убого зрелища, что взрослый мужик настолько отвык всё делать сам, что даже не удосуживался за собой заправить, и направилась в гардеробную, где хаос был ещё более выразительным.

Дверцы шкафов были распахнуты, на банкетке валялась стопка его рубашек, будто он нервно, не зная, что ему надеть, перебирал весь гардероб в поисках чего-то определённого.

А посередине комнаты, на полу, стоял утюг.

Включённый.

Красная лампочка ярко светилась в комнаты, напоминая предупреждающий сигнал.

От него шёл лёгкий, едва уловимый запах перегретой ткани и пыли.

Меня будто током ударило.

Стёпа проспал, и собирался на работу в такой спешке и нервяке, что даже не удосужился выключить утюг.

А ведь это была первая и главная моя заповедь, которую он знал наизусть: «Выключай утюг! Пожар может случиться из-за такой мелочи!».

Стёпка так психовал, что его величеству не поднесли и не погладили костюм, что просто ушёл, оставив железного монстра шипеть на гладильной доске.

С содроганием я выдернула штепсель из розетки.

Рука дрожала.

Я стояла и смотрела на этот утюг, и во мне всё кипело, ну какой идиот, топ-менеджер ещё, бытовой инвалид, и виновата в этом я.

Я решила начать собирать его вещи, чтобы убрать с глаз долой.

Я любила порядок и надеялась, что эти простые действия помогут мне собрать и свои мысли в кучку и понять, что делать дальше.

Первым делом я взяла его пиджак из тонкой шерсти, в котором он, судя по рестораном амбре, был вчера.

Он был небрежно перекинут через спинку кресла, один рукав волочился по полу.

Я подняла его, чтобы аккуратно повесить на плечики, и заметила, что в кармане что-то есть.

Мелочь? Ключи? Нет, что-то лёгкое.

Я машинально сунула руку в карман.

Мои пальцы наткнулись не на металл ключей, а на что-то мягкое, шелковистое, и я отдёрнула ладонь.

Я заглянула в карман и время для меня остановилось.

Оттуда торчали алые, как свежая кровь, кружевные трусики из тончайшего шелка и кружева.

Они торчали из кармана его пиджака, как интимная записка.

Теперь точно РАЗВОД.

Стёпа не просто изменил, он принёс свидетельство своего предательства в наш дом в кармане своей одежды, будто это был трофей.

Или он просто был так пьян и небрежен, что даже не заметил, не вспомнил?

Я стояла, не двигаясь, во рту пересохло, во всём теле не было ни капли крови, она вся прилила к голове, и набатом стучала в висках.