Измены. Наши двойные сплошные

Глава 1

Богдан

Газ в пол. Топлю под двести. В башке вихрь мыслей.

Где Марта?! Где мои пацаны?! Какого хрена происходит?! Что им угрожает?! Что я упустил?!

Опять и опять прокручиваю все, что мне известно.

Вспоминаю растерянное лицо воспитательницы, когда я явился за близнецами, которых, как оказалось, мама забрала еще до обеда!

Звонки Марте. Снова и снова. Все без ответа.

Затем телефонный разговор с экономкой. Я узнал, что ни жены, ни детей дома тоже нет. Марта уехала еще утром, собиралась по дороге в спа завезти документы ко мне в офис. Но у меня она не появлялась!

Тогда я вновь позвонил жене. И, кажется, первый раз в жизни меня накрыла паника. Сердце бешено ухало, пока я слушал, что телефон абонента выключен... а значит, по нему местонахождение Марты теперь не пробьешь!

Но я задавил слабость в зародыше! Собрал волю в кулак! Смог не отключить холодную голову! И вот, по цепочке от детского сада, метр за метром, я повторяю маршрут Марты, пока безопасники пробивают для меня данные, проверяя все доступные камеры видеонаблюдения.

Сначала она с близнецами побывала в торговом центре, затарилась чем-то. Затем заехала на пару заправок. Наши парни каждую бензоколонку, каждый магазин и придорожную кафешку по пути прочесывают. На всех видео Марта и дети только втроем, никого постороннего, ничего подозрительного!

Но, может, я чего не догоняю?! Только бы успеть!

Мой мобильник едва подает голос, тут же жму на прием:

— Да.

— Телефон вновь в сети, — сообщает начальник службы безопасности. — Сейчас сброшу местоположение. Вы минутах в тридцати.

— Движутся? Или стоят?

— Стоят.

— Давай, кидай быстрее.

Сбрасываю вызов. Через секунду приходит СМС-ка. Открываю полученные данные через приложение с картами.

Прибавляю ходу, но из машины я больше скорости не выжму!

Набираю жену. Проклятые гудки смолкают без ответа!

С рычанием стучу по рулю. Давай быстрее, колымага чертова!

Я близко! Я уже близко!

Умоляю, Марта, только оставайтесь на месте!..

Следуя указаниям навигатора, на очередной развилке ухожу направо. Затем еще один поворот — на этот раз съезжаю с асфальта и дальше двигаюсь по грунтовой дороге. Впереди уже виднеются дома захудалого поселка. Беглого взгляда на них достаточно, чтобы понять — жизни здесь больше нет, все позабыто-позаброшено.

Въехав в начало жилого массива, внимательно вглядываюсь в уходящие перпендикулярно моему движению узкие улицы. На одной из них вижу машину Марты, и резко выкручиваю руль. Прибавив газа, мчусь к авто.

В метре от седана жены бью по тормозам и выскакиваю наружу. Бегу на звук детских голосов. Живые! Смеются! Вижу какую-то хибару, покосившийся забор, утонувший в сухостое и зарослях двор, пацанов своих перепачканных с огромными палками наперевес, и Марту, встречающую меня гневным взглядом.

— Папа! — восклицает Лев.

— Папуля! — подхватывает Савва, и пацаны бросаются ко мне навстречу.

Присев, раскрываю руки. Обнимаю сразу обоих. Нацеловываю родные щеки.

— Что у тебя тут? — Лев касается пальцем гематомы на моем лице.

— Папа пропустил удар на тренировке, — кривлюсь от боли.

— Надо всегда быть начеку! — делает внушение Савва.

— Дело говоришь! — улыбаюсь, вновь прижимая сыновей.

— Наконец-то ты приехал, — прерывает молчание Марта. Звучит она недовольно, с откровенной претензией. — Я уж думала, нам заночевать здесь придется.

— А я хочу! — отзывается Савва.

— Давайте ночевать! — радостно машет палкой Лев.

Я поднимаюсь на ноги. Ни хрена не понимаю, что тут творится!

— Марта, что случилось?! Вы тут одни? — спрашиваю в непонятках.

Вижу, она в бешенстве. Не смотрит — дыру во мне прожигает. Не могу найти никаких объяснений происходящему! Ничего у меня в голове не вяжется!

— Мальчики, бегите, играйте, — жена отправляет пацанов куда-то за дом.

— Куда бегите?! — возмущенно смотрю на рухлядь и бурелом вокруг.

— Мы здесь одни. На заднем дворе у нас и гамак, и пикник, и даже бассейн маленький, — говорит Марта, провожая близнецов взглядом. — Мы все расчистили, и мальчишки воды от соседей натаскали...

Двумя большими шагами преодолеваю расстояние между нами, хватаю жену за плечи.

— Марта, ты что исполняешь? Какого хрена творишь?! — Я больше не беспокоюсь, я начинаю звереть!

Меня сбивает звонок телефона. Лезу за ним в карман. Это Гришин.

— Я нашел их, — произношу, приняв звонок главы безопасников. — Сообщи об этом Эдуарду Борисовичу и скомандуй ближайшей группе, пусть едут к нам, машину жены заберут. Остальным отбой.

Глава 2

Родион

Парковочное место нашлось только через дорогу от банка. Быстро шагаю по пешеходному переходу, продолжая разговор по телефону. Пришлось перекинуть на подчиненных дело, которым я хотел заняться лично, и они своими бесконечными вопросами и уточнениями уже заставили меня пожалеть об этом.

— Да. Сделай, как я сказал. Отпишись потом, — произношу и нажимаю отбой.

Но не сорваться к Вике я не мог. Бросаю взгляд на экран, проверяю время. До пяти часов осталось пять минут. Останавливаюсь в тени деревьев недалеко от входа в банк.

Я еще не остыл! Нисколько. Вика пустилась во все тяжкие... Довела до ручки... Работа, бывший, а уход ее сегодняшний просто меня добил! И я на все сто согласен с отцом, решать проблемы нужно в стенах своего дома. Но не хватило у меня самообладания, чтобы задержать ее. Не хватило!

У меня крышу рвет от нашей ситуации! От того, как Вике трудно принять мою дочь! От того, как мы грыземся! От ревности, которая кипит в моих венах! И от того, как Тори, пользуясь этим, проучает меня! Вот и не смог я сдержаться, не смог уговорить ее остаться.

Я искренне не представляю, как должен был вчера предугадать, что понадоблюсь Вике. Как должен был отказать Лизе, когда она еле живым голосом рассказывала мне об обмороке, а на заднем плане рыдала моя дочь! Я не меньше Тори жду, когда Лиза окончательно освоится. И помогаю я им только из-за Алины. Они неразрывно связаны, проблемы Лизы отражаются непосредственно на моей дочери. Но Вика уверена, что я счастлив разгребать чужие дела. Мне же своих мало! И эта ее уверенность жутко напрягает. Особенно в моменты, когда я вконец замотался!

Опять звонит телефон. Хочу принять вызов, но на крыльце здания появляется Вика. Сбрасываю звонок. Включаю беззвучный режим, и направляюсь к жене.

Только бы Чистяков не нарисовался! От греха подальше!

Вика замечает меня. Попрощавшись с коллегами, движется навстречу.

— Зачем приехал? — пасмурно спрашивает, когда мы останавливаемся друг напротив друга.

— За тобой. Я не должен был тебя отпускать, — произношу в ответ.

Вика меряет меня пристальным взглядом:

— Ты говоришь так, потому что должен, а сам злишься ничуть не меньше прежнего.

— Конечно, я злюсь. Ты ушла! Ты игнорируешь мои звонки!..

— Я предупредила, что мы поговорим, когда я буду готова, — нетерпеливо вздыхает она.

— Вика, перерывы нам ни к чему. Прошу, давай съездим за твоими вещами, подходящего момента для разговора можно дождаться и дома, — с мягкостью настаиваю, гася в себе эмоции и следуя за здравым смыслом.

— Нет, Родион. Нет, — Вика покачивает головой. Ее взгляд ускользает в сторону, становится еще тяжелее. — Я устала. Дай же мне... выдохнуть! Дай успокоиться. И тебе это тоже нужно! Нет смысла вести диалог, если мы оба на нервах! Становится только хуже. Не звони мне. И не приезжай так больше! — подчеркивает категорично.

— И сколько? Сколько времени тебе нужно, Тори? — вопросы выходят резковатыми. Трудно сдерживать негодование, когда жена вот так отталкивает меня.

— Я не знаю!.. Неделя! Пусть будет неделя! — нетерпеливо заключает и собирается уйти, но я успеваю поймать ее за руку:

— Давай я тебя хотя бы отвезу. Вик, не уходи так... — несмотря на весь негатив между нами, огорчение в глазах Тори задевает, заставляет чувствовать себя ужасно виноватым.

— Меня уже ждет такси! Доберусь! — кольнув недовольным взглядом, она выдергивает свою ладонь из моей руки и спешно удаляется.

С жгучим, неприятным осадком, смешанным из раздражения и сожалений, наблюдаю, как Вика садится в машину такси. В моем кармане вновь вибрирует телефон. Вздохнув, возвращаюсь к делам.

— Да, — принимаю вызов из офиса.

— Мы получили спецификацию, — отсчитывается один из моих инженеров.

— Сбрасывай, посмотрю, — только кладу трубку, как пробивается очередной звонок. От мамы. — Да.

— Добрый вечер, Родион. Не слишком отвлекаю?

— Говори, мам, — хмурюсь, слыша в ее голосе волнение. Направляюсь к своей машине.

— Я никак не могу дозвониться до Филиппа. Папа говорит: ничего, остынет и ответит, но я очень переживаю...

— От чего остынет-то? Что я уже пропустил? — спрашиваю с непониманием.

— Как, ты не в курсе? Филипп еще утром поспорил с отцом, а потом на Богдана с кулаками набросился. Он даже заявление на увольнение написал! — расстроенно рассказывает мама. — И вот я ему звоню-звоню, но Филипп не отвечает!

— Я не знал, мам, весь день на производстве был. Я дозвонюсь до Филиппа, не переживай.

— Пожалуйста! Утром он был в ужасном состоянии, когда уходил от нас! — сокрушенно добавляет она.

— В чем дело-то? О чем спор? — я уже у машины, отрываю дверцу.

— Филипп все жаловался, что Богдан его притесняет, не дает нормально работать. Просил, чтобы Эдуард как-то разграничил их... Скажи мне, Родион, это правда? Богдан обижает Филиппа?

— Да в целом ничего такого, мам, — устраиваюсь за рулем. — Не впечатляйся ты так. Сейчас я с ним поговорю.

Глава 3

Родион

Спустя часа полтора въезжаю во двор нашего особняка. Паркую машину. Маму мне порадовать нечем, да и сам я немного озадачен поведением Филиппа. Дома его не оказалось, на звонки мои он так и не ответил, перезвонить не удосужился. Теперь мобильник брата вовсе вне сети. Он всех нас решил игнорировать? Я-то тут причем? Мог бы со мной парой слов перекинуться.

Со стоянки направляюсь в особняк. Сбросив в холле обувь, заглядываю в ванную. После следую в гостиную. Краем глаза ловлю отцовский кабинет, дверь в который распахнута настежь. Поворачиваю к нему голову и замечаю маму.

— Родион! — она всплескивает руками.

Пугаюсь ее бледному, крайне беспокойному виду.

— Ты из-за Филиппа так распереживалась? — устремляюсь к кабинету. Пока подхожу, вижу и папу. Он стоит у окна, в метре от своего рабочего стола и говорит по телефону.

— Марта с мальчиками пропала, Родион!.. — ошарашивает меня мама. — Но, вроде как, уехала она сама. Забрала детей из детского сада и, не сказав ни слова, скрылась в неизвестном направлении... — сбивчиво объясняет. — Богдан сейчас занимается их поиском...

— Как скрылась? Они поссорились? С чего вдруг она так поступила?! — в голове не укладывается. — Точно сама уехала? — приобняв маму за плечи, перевожу встревоженный взгляд на отца, который, убрав телефон от уха, уже поворачивается к нам.

— Сомнений нет, — в отличие от мамы он не взволнован, а очень рассержен. — Они на многие камеры попали. Служба безопасности уверена, что Марта увозит детей по своей воле. И мне тоже очень интересно, с чего вдруг она так поступила, — металлическим тоном выговаривает отец.

— Что творится? Что творится? — прижав руки к сердцу, качает головой мама. — А Филипп? Ты дозвонился до него? — с надеждой заглядывает ко мне в глаза.

— Нет, мне он тоже не ответил, — с сожалением произношу. — И я к нему съездил, мам, но дома Филиппа не было. Я подумал, может, он не открывает, видеть никого не хочет, но потом консьерж сказал, что Филипп минут сорок как куда-то уехал.

Мама судорожно вздыхает, папа держит на мне суровый взгляд.

— А Виктория где? — уточняет испытывающе.

— Виктория пока останется у родителей, — сообщаю угрюмо.

В ответ тишина. Но молчание это хуже увесистого подзатыльника. Приходится вытерпеть разочарование и порицание, которые папа теперь выражает всем своим видом.

— Филипп! — вдруг восклицает мама и скорее принимает звонок на своем смартфоне. — Алло!.. Да!.. Что?!.. Филипп... Нет... Погоди... Отключился! — отводя руку с телефоном от лица, мама потерянно смотрит на меня, переводит глаза на папу. — Он уехал! Филипп уехал в Москву! Навсегда! Жить и работать!

— Что за вздор, Женя?! — в суровом недоумении вспыхивает тот.

— Квартиру и машину, говорит, пусть отец забирает, а ему ничего не нужно! Он теперь сам по себе! — с отчаянием договаривает мама.

Пребываю в полном ступоре. Уехал в Москву?! Что за... Лезу в карман за телефоном. Набираю брата. Гудки, гудки, гудки... я их сегодня по самое горло наслушался! И с Викой, и с Филиппом! С раздражением жму отбой.

— Не зря я паниковала! — сокрушается мама. — Я же говорила тебе, Эдик, это не пройдет! Это больше, чем юношеское своенравие! Филипп уязвлен до глубины души! Видишь, до чего дошло?! До каких крайностей!

— Как он посмел?! — гневно цедит папа, с грохотом бросая телефон на стол. — Как вы все смеете! — впивается в меня глазами.

Мама замирает. Мне ничего не остается, как выслушивать и за себя, и за братьев!

— Вы рушите труд всей моей жизни! — раскрасневшись, гремит отец. — Из-за несдержанности! Из-за пустяков и мизерных проблем! Уехал, говоришь?! Сам по себе теперь?! — поворачивается к маме. — Такого удара в спину я не ждал! Хороши сыновья! Один с женой справиться не может! Другой удрал от проблем! А что у Богдана с Мартой происходит, я вообще не представляю! Вы сговорились что ли? Решили дело наше семейное по ветру пустить?! Думаете, деньги решают?! Думаете, все нипочем, если солидным капиталом обзавелись? Нет! Сегодня ты на высоте, а завтра твое имя забудут, только оступись, только соверши ошибку! Репутация! Вот что главное! Без нее ты никуда не вхож! Я шаг за шагом зарабатывал статус для нашей семьи! Столько работал над нашим положением! А вы все рушите! Все губите!

Отец резко отворачивается, отходит к окну, часто дышит. Мама, оттаяв, устремляется к нему. Прильнув к мужу, что-то тихо говорит.

Опускаюсь в одно из кресел. Устало откидываю голову. Дурдом.

Какая муха Филиппа укусила? Как только взбрело в голову уехать?! Отец ему этого не простит.

Мама быстро выходит из кабинета. Папа занимает место за своим рабочим столом. Устремив взор в пустоту, застывает. Он разочарован и разгневан. Тяжело ощущать его эмоции, сгущающие и раскаляющие воздух.

— И что ты намерен предпринять? — внимание папы вновь приковано ко мне. — Какие мысли, Родион? Или так и пустишь все на самотек?

— Я этого не делаю. Я был сегодня у Виктории. И согласен с тобой, что мы погорячились. Но Вика пока не готова вернуться.

— Какая чушь!.. Какая глупость!.. — с нетерпеливым недовольством вздыхает отец. — Мне бы ваши проблемы в молодости! Вика так реагирует, как будто ее заставляют чужого ребенка воспитывать, обувать и одевать, как будто она хоть в чем-то ущемлена из-за Алины. Жизни вы не видели! С настоящими проблемами не сталкивались!

Глава 4

Марта

Богдан в густеющих сумерках внимательно следит за дорогой. Изредка ощущаю на себе его быстрый взгляд. Мальчишки шумят на заднем сиденье.

Хотела бы я знать, что сейчас творится в голове у мужа? О чем он думает? Как на самом деле воспринял выдвинутый мной ультиматум?

Богдан не из тех мужчин, кто так просто подчинится. В какой-то момент там, во дворе родительского дома, мне показалось, что я на самом краю, еще чуть-чуть, еще одна фраза, и он сотрет меня в порошок! Гнев адским пламенем горел в его глазах! И мне было по-настоящему страшно. Но я выдержала его напор, завершила начатое! Теперь только время рассудит, насколько серьезно Богдан отнесся к моим словам. Только оно покажет, что я на самом деле для него значу.

Я не сомневалась, что он с ума будет сходить от тревоги, когда мы уедем. Но произведенный эффект был еще впечатлительнее. То, с каким лицом муж обнимал сыновей, до какой степени был перепуган, даже превзошло мои ожидания. Только бы сработало! Только бы он действительно понял, что это не пустые угрозы! Только бы решил для себя, что может и хочет быть лишь со мной!..

Домой мы добираемся уже затемно. Поднимаемся к квартире. Богдан открывает дверь. Близнецы устали, но все равно не замолкают ни на минуту.

— Когда мы еще поедем на дачу? — интересуется Лев.

Встречаюсь с колючим взглядом мужа.

— Никогда, — отрезает он.

— Почему? Нам понравилось на даче! — расстроенно тянет Савва.

— Значит, другую подыщем, — хмурится Богдан.

— Ура, — остается доволен сын.

Мальчишки разуваются первыми, бегут в комнаты. Я, присев на банкетку, расшнуровываю кроссовки.

— Нас ждет продолжение разговора, — предупреждает муж.

— Я понимаю, — отзываюсь в ответ.

— Бабушка! Бабушка! — неожиданно доносятся радостные возгласы близнецов.

Удивленно переглядываемся с Богданом.

Проходим в квартиру. В столовой обнаруживаем Евгению Марковну, выпускающую из объятий Льва. Мальчики наперебой рассказывают о поездке.

— Здорово! Вот это приключение! — весело приговаривает свекровь, но стоит ей перевести глаза на нас, она тут же мрачнеет.

— Идите к себе, пацаны, — командует Богдан.

— А чай пить? — остается недоволен Савва.

— Мы вас позовем, — обещает муж, и сыновья слушаются. — Где Анна Михайловна? — спрашивает Богдан, замечая отсутствие экономки, которая обычно всегда нас встречает.

— Я ее отпустила, — сообщает Евгения Марковна.

Возмущенно вскидываю брови. Но не раскрываю рта. Пусть Богдан сам со своей мамой разбирается.

— Отпустила? Мам, извини, но что ты здесь делаешь? — не церемонится муж.

— Не такого приема я ждала! — вспыхивает в ответ свекровь.

— Прости, — смягчается Богдан, подходит к ней, целует в щеку. — Я Гришину велел вас известить, что все хорошо...

— Хорошо?! — раздосадовано восклицает Евгения Марковна. — Отец дома рвет и мечет! Он в бешенстве! И ты хочешь, чтобы мы удовлетворились твоим "все хорошо"?! Ну уж нет, будьте добры, прояснить ситуацию! Что это было?

— У нас с Мартой вышел момент... недопонимания. Но мы его устранили, — непринужденно разводит руками Богдан.

— Какое еще недопонимание? — свекровь нетерпеливо переводит между нами взгляд.

Евгения Марковна сбита с толку. Видно, что она даже предположить не может, что произошло... Они не знают. Родители не в курсе измен Богдана. Ощущаю возрастающую внутри силу. Это мне на руку. Это хороший знак.

— Мы не хотели бы выносить сор из избы, — многозначительно подчеркивает муж и, кажется, добивает этим свою маму.

Свекровь хватается за сердце, ее лицо теряет краску. Шумно втянув носом воздух, она запальчиво произносит:

— Не вздумай так отцу сказать! Мы одна семья! У нас одна изба, прости господи! Мы должны знать, что между вами происходит! Чем вам помочь! Не хотите выносить сор, Богдан, не впутывайте в свои "недопонимания" посторонних людей!

— Присядь, мам, — муж усаживает Евгению Марковну за стол, кидает на меня взгляд, и я понимаю, чего он хочет.

Иду на кухню за стаканом воды.

Вернувшись, наблюдаю, как распереживавшаяся свекровь делает глоток за глотком. Жду укола совести. Но нет. Его нет.

— Вика собрала вещи и ушла от Родиона, — Евгения Марковна отставляет стакан. — Вы с Мартой чудите. А Филипп... — ее дыхание сбивается, на глазах наворачиваются слезы. — Филипп улетел в Москву. Грозится, что навсегда. Собирается жить в столице! С братом у тебя тоже "недопонимания"? — укоризненно смотрит на Богдана.

Ох! От изумления прикрываю рот ладонью. Она, правда, горюет. Болеет сердцем за младшего сына. Здесь верю. Здесь сочувствую.

— Богдан? Он из-за тебя уехал? — встревожено спрашиваю. Филипп в последнее время всерьез сердился на брата. Все из-за назначения Богдана главой! А этот синяк у мужа на пол лица... — Это ведь Филипп тебе по челюсти съездил?!

Глава 5

Марта

— Значит, это Филипп тебя так? — потянувшись, осторожно касаюсь щеки мужа.

Гематома просто огромная. От души ему брат заехал.

Богдан сжимает мою руку. Отводит от своего лица.

— Говори, Марта, — не просит, приказывает.

Мы сидим в кабинете мужа. Я на диване, он в кресле напротив. Между нами небольшой столик из темного дерева. В комнате полумрак, зажжена лишь лампа на рабочем столе. В квартире непривычно тихо.

Вздыхаю, готовясь вывернуть наизнанку душу. Это сложнее, чем сбросить одежду и предстать обнаженной. Пустить кого-то в самое сердце — смелый и отчаянный шаг.

Однажды я уже это сделала, и дорого поплатилась за свою наивность. Но сейчас дело обстоит иначе. Богдан не сможет уничтожить меня полностью. Если предаст — у меня останется бизнес и деньги. А самое главное — дети. Я больше никогда не буду одинока.

Отстраняюсь, усаживаюсь удобнее, прислоняясь к спинке дивана. Встречаю прямой взгляд мужа и начинаю говорить:

— Ты знаешь, что я родилась на Алтае. Знаешь, что выросла в детском доме и приехала в город, чтобы учиться. Так и есть. Я тебе не лгала. Просто опускала подробности, — непринужденно веду плечом. Как не хочется бередить прошлое. Но я должна. — Я не хотела жаловаться.

Мне нельзя было жаловаться. Нельзя было оттолкнуть завидного жениха, который клюнул на беззаботную красавицу, а в это амплуа багаж из детских травм не вписывается.

— Но в той жизни со мной произошло много плохого, Богдан, — продолжаю я. — Такого, что не забывается. Такого, что или ломает тебя необратимо, или делает непробиваемой. Так вот, я непробиваема, Богдан. Я выпутаюсь из любой передряги. Преодолею любые трудности и лишения. Но не сломаюсь. Теперь никогда.

Муж смотрит на меня с прищуром. Не смеется. Не выдает привычных шуточек. Кажется, таким серьезным Богдана я еще не видела. Это обнадеживает.

— Продолжай, — он кладет руки на подлокотники, сцепляет пальцы. — Я хочу знать все о той твоей жизни.

— Хорошо, — подбираю ноги на диван. Заставляю себя возобновить рассказ: — Мне было лет пять, когда родители решили переехать. Они были полны надежд на светлое будущее, но решение это оказалось для них роковым. Я была совсем маленькой, помню все обрывками и подробностей не знаю. Суть в том, что отец нарвался на каких-то аферистов. Его обманули при покупке недвижимости, и вместо новенькой квартиры мы въехали в тот самый дом, который ты сегодня видел. Папа хорошо зарабатывал, он был хирургом и духом не падал, все пытался судиться с преступниками этими, с органами, которые отказывались вмешиваться, снимал для нас старый домик в поселке и откладывал на первоначальный взнос по ипотеке... в общем, старался изо всех сил все наладить... Он слишком много на себя взвалил... Умер папа на работе. Сердце не выдержало, — слова застревают в горле, не позволяют сделать вдох. Даю боли уняться, отхлынуть. Я так глубоко запрятала эти эмоции. Но теперь вместе с воспоминаниями всплывают и они. — Наш мир окончательно рухнул. Мама начала выпивать. Все сильнее и сильнее. Опустила руки совершенно. За папу мы получали выплаты. На них и жили. В конце концов, наш бедный, но уютный дом превратился в пристанище для таких же... потерявшихся по жизни... Среди них мама и выбрала для нас нового папу. Пьяницу, вруна и лентяя... Мне было девять, когда он впервые полез ко мне. Я огрела его совком и еле успела унести ноги. Три дня пряталась в лесу. Не была уверена, поверит ли мама, что сожитель ее ко мне приставал. Я уже не знала, что ожидать. В ней так мало осталось от прежнего человека... Поэтому я продержалась подольше. Спала на еловых ветках, собирала ягоды, пила из ручья, слышала, как они меня ищут... На третий день вышла и не прогадала. Мама очень испугалась, думала, что я умерла уже, и нисколечко не сердилась. Сожитель ее из кожи вон лез, чтобы задобрить меня, все боялся, что я его выдам. Даже игрушку мне притащил. Наверное, у своей родной дочери отобрал. А я маме все-таки рассказала. Она не ругалась, но и до конца не поверила. Все пыталась натолкнуть меня на вывод, что я все не так поняла. Настолько, видимо, не хотелось ей одной остаться... Но и месяца не прошло, как он опять приставать начал. Но теперь грубо, схватил так, что не дернешься... Мне повезло. Хотя, — горько усмехаюсь. — Повезло ли? Мама внезапно вернулась, она в город собиралась, а автобус сломался. В общем, кинулась она на него... такая свирепая... любила меня все-таки, — вытираю скользнувшую по щеке слезу. — У них потасовка завязалась. Я за дверь. К соседям ринулась за помощью... Когда мы прибежали, мама уже на полу лежала. Голова в крови... — вновь вытираю залитые бесшумными слезами щеки. — Сожителя этого в тюрьму посадили, а меня в детдом отправили.

— Марта, — пораженно выдыхает муж.

— Я когда в город вернулась, справки навела. Тюрьма ничтожество это быстро доконала. Туда ему дорога, — добавляю, охваченная злостью.

— Это просто... кошмарно, — придвигается ближе Богдан.

— Это только половина, — с досадой улыбаюсь я. Вернее, третья часть. — Дальше был приют. Вечное безразличие, беспредельная жестокость и взрослых, и детей. Вопреки нормам меня перекидывали из одного детдома в другой, так я и попала в Подмосковье, откуда в итоге вернулась сюда. Каждый новый приют был хуже предыдущего. Нас унижали и били. Закрывали... Когда становилось совсем невмоготу, я сбегала. Так надолго, насколько могла. Я голодала. Воровала. Дралась. Все было. А находили меня, Богдан, только если я сама того хотела. Когда на улице становилось даже хуже, чем в приюте. Поэтому к моменту выпуска из центра, как они тогда стали называться, у меня за плечами была суровая школа жизни...

Глава 6

Маргарита

Звенит будильник. Я не сплю. Отключаю его и остаюсь в постели.

Последние два дня прошли как в тумане. Не понимаю, что происходит. Меня словно выдернули из реальности, перевернули весь мой мир и закинули обратно в какое-то жалкое подобие моей прежней жизни... Я то лежу, снедаемая едким опустошением... То места себе не нахожу от злости!..

Забыться сном тоже не выходит.

Думаю о Филиппе, и от обиды все внутри холодеет. До сих пор не могу поверить, не могу осознать, что он так поступил. Обвинить меня в расчетливости?! Решить, что мы были вместе лишь из-за денег и положения его семьи?! Большего бреда не выдумать... И я все жду, что он позвонит. Что одумается. Попросит прощения, заверит, что наговорил это все сгоряча... Но время идет, а Филипп не объявляется. И ранящий, становящийся все более настойчивым внутренний голос снова и снова припоминает мне слова шефа: "Золотой мальчик наиграется... Главное, что интересует каждого из Гордеевых, — это их собственная персона"... И я с горечью и досадой больше не могу отмахнуться от этих мыслей. Филипп наигрался в серьезные отношения. Это я стала ему неудобной! Он скинул балласт и отправился покорять столицу! Он бросил меня! Бросил!

Когда боль от этих переживаний становится нестерпимой, я изо всех сил стараюсь переключить себя, занять чем-то другим, и тогда меня поглощает страх. Страх за маму. Я задыхаюсь от тревоги за нее. Сегодня на повторном приеме у невролога мы узнаем результаты анализов и услышим окончательный вердикт. В прошлый раз доктор обронил страшное слово "деменция", потом поспешно заверил меня, что стопроцентной уверенности пока нет. Но он произнес этот диагноз. Диагноз, пугающий меня до потери пульса...

Будильник вновь напоминает, что настало время подъема. Сажусь в кровати. Беру телефон с тумбочки. Отключаю сигнал. На экране теперь высвечиваются дата и время. Ни пропущенного звонка, ни непрочитанного сообщения. Ничего.

Он не напишет. Он не позвонит. Пора признать это.

Филипп ведь на самом деле вдумчивый, обстоятельный. Он так рассудил: если не по его, то никак. В спешке, на эмоциях, но он сделал выбор. Да и кто знает, может, он уже давно взвешивал все за и против?.. А я ошиблась. Я ошиблась в нем... и в его чувствах ко мне... Филипп меня никогда не любил. Не относился серьезно к нашим отношениям. Я не была ему ровней. Был он, Гордеев, и я его девушка, его приложение... Поэтому он позволил себе все решать с отъездом, совершенно не считаясь со мной. Совершенно не думая обо мне. И раз не срослось... Филипп просто вычеркнул меня из своей жизни.

К глазам подступают слезы. Вздыхаю, сдерживая рвущееся разочарование, поднимающуюся злость. Крепко стискиваю телефон. Его подарок.

Вот, как он думает, для чего я встречалась с ним! Последняя модель... стоит немерено!

Срываюсь с постели. Быстро шагаю на кухню.

— Доброе утро, — доносится из зала мамино приветствие.

Но я мчусь вперед. Ослепленная гневом! Сотрясаясь дрожью от нетерпения!

Думает, из-за подарков этих я с ним встречалась? На богатства его повелась? За телефон и украшения приласкала? Думает, у любви моей цена есть?!

Вспоминаю о золотой цепочке и тут же снимаю ее с шеи. Швырнув украшение в мусорное ведро, достаю из одного ящика пакет, из другого отбивной молоток.

Да пошел он! Вместе со своими деньгами! Вместе со своими обвинениями! Вместе со своей столицей!

Закинув телефон в пакет, кладу его на разделочную доску и, замахнувшись, от души начинаю колотить по нему молотком. По кухне разносится треск бьющегося пластика и стекла. Я в слезы! Но громя подарок Филиппа, я чувствую облечение!

Сейчас я вдоволь душу отведу!

— Маргоша! Ты что делаешь? — на кухню влетает мама. Хватает меня за плечи, старается оттянуть от столешницы.

— Не нужны мне его подачки! — вырвавшись, продолжаю молотить по пакету. — Думает, я с ним ради денег встречалась! А вот и не угадал! Не нужны они мне! Не нужны! — расправившись с телефоном, достаю из ящика ножницы и устремляюсь в свою комнату.

Мама спешит следом. Молчит. Но когда я подхожу к шкафу и, распахнув дверцы, медлю, раздумывая с чего же начать, она решительно встает между мной и полками.

— Прекрати! Вещи-то здесь причем?! — укоризненно восклицает. — Отдай мне сейчас же ножницы! — протягивает раскрытую ладонь.

— Мама! Мне смотреть на них тошно!.. Это же... он меня покупал, понимаешь?! Вот как думал обо мне! Что я за тряпки эти с ним!.. Все искромсаю сейчас! — подаюсь вперед, чтобы обогнуть маму и приступить, наконец, к делу.

— Глупая! Отдай же! — мама крепкой хваткой сжимает мою руку, стягивает с пальцев ножницы. — Поранишь сейчас или меня, или себя!

Я поэтому и перестаю сопротивляться. Чтобы не поранить никого! Сдаюсь! Ух, как вцепилась! Намертво!

Мама кладет ножницы на тумбочку, упирает в бока кулаки:

— Тошно смотреть — продай. А злость выместить хочешь, пойди тарелки побей! С сервиза старого! Что за блажь еще такая?! Вещи дорогущие резать! Думай головой, Маргоша! Думай головой! — ругается мама. Поморщившись, прикасается к виску.

— Что такое? — пугаюсь, вмиг растеряв весь запал. Подхожу ближе, приобнимаю ее за плечи.

Глава 7

Маргарита

В клинику мы приезжаем за пять минут до начала приема. Не успеваем присесть в коридоре на банкетку, как нас уже приглашают в кабинет.

Поздоровавшись с неврологом, занимаем кресла для посетителей. Врач, расположившись за своим рабочим столом, складывает руки поверх внушительной медицинской карты. В прошлый раз мама сдала и анализ крови, и УЗИ, и МРТ, и нейропсихологическое тестирование прошла. Теперь все результаты готовы, и мы, затаив дыхание, ждем, когда доктор объявит, что же с ней происходит.

— Римма Павловна, — серьезно, даже сочувственно начинает он, и мое сердце пропускает удар. Все плохо. Все очень плохо! — Вам необходимо будет пройти еще некоторые обследования, но уже сейчас у вас диагностирована деменция. Диагноз требует уточнения, и лучшим выбором в вашей ситуации стала бы госпитализация, в условиях которой будет удобнее дообследоваться и начать поддерживающую терапию. В нашей клинике есть стационар...

— Подождите, подождите, — перевожу глаза с доктора на маму.

Она, как ни странно, выглядит спокойной. Грустной, но стойко принимающей прозвучавший диагноз. Я же сейчас разрыдаюсь!

— Если нужны какие-то уточнения, то почему вы утверждаете, что это деменция? — хмурюсь, сдерживая слезы. — И что значит поддерживающая терапия?

— Именно из осторожности, чтобы не допустить никаких ошибок, я не тороплюсь ставить окончательный диагноз, а настаиваю на госпитализации, чтобы определить тип деменции и подобрать качественную терапию, максимально подходящую именно вашей маме. К сожалению, заболевание не поддается лечению, мы можем только замедлить его течение или, в лучшем случае, остановить на том уровне, который наблюдается сейчас. Поймите, — врач окидывает нас взглядом, задерживает его на маме. — Состояния, которые вы описывали, очень опасны. Вас уже нельзя оставлять одну. Вам нужен специальный уход. Усилиями ли близких родственников, при помощи сиделки или в пансионате...

Не слишком ли он торопится?! Говорит так, будто мама уже недееспособна! Нельзя же так резко! Не могу подавить возмущенного вдоха, который не ускользает от внимания врача.

— Я не стану приукрашивать для вас действительность, — строго произносит он. — Иначе вы не будете готовы к тому, что вас ждет.

— Милая, — мама протягивает ладонь, беру ее за руку. Она успокаивающе поглаживает мои пальцы. Ласково просит: — Давай выслушаем доктора.

Мое сердце вырывается из груди, от отчаяния хочется кричать, но я сжимаю мамину руку и, кивнув в ответ, принимаюсь вместе с ней внимательно слушать невролога.

К концу приема я уже мало что соображаю. Просто цепенею от ужаса. Помню, как покидаю кабинет на ватных ногах следом за мамой. Помню, как мы выходим из клиники и идем по дорожке. А в следующее мгновение на улице вдруг становится нечем дышать, в моих глазах темнеет, и мир, покачнувшись, пропадает полностью...

— Маргоша, Марго, — словно издалека доносится голос мамы.

Ощущаю влагу на своем лице, потряхивания за руку, резкий запах нашатыря бьет в нос. Затем он исчезает, и я жадно втягиваю носом чистый воздух. Дышится! Опять дышится!

— Доченька! Очнись!

Стараюсь открыть глаза. Часто моргаю — больно смотреть на свет.

— Ох! Пришла в себя! — радостно восклицает мама. Приподняв мою голову, помогает сделать пару глотков воды из пластикового стаканчика.

Понимаю, что я лежу на лавочке. Вижу возле себя администратора клиники и одну из их медсестер.

— Как ты? Лучше? Переволновалась, девочка моя, — приговаривает мама. Дождавшись моего утвердительного кивка, обращается к персоналу: — Спасибо вам большое! Вы очень помогли!

— Если не придете в норму, возвращайтесь в клинику, — наставляет администратор, и девушки удаляются.

— Ох, и напугала ты меня, Маргоша! — всплеснув руками, мама помогает мне сесть.

— Это ты меня напугала, — отвечаю удрученно и больше не сдерживаю слез. — Как же так, мам? — беспомощно спрашиваю. — Я понимаю, доктор забежал далеко вперед, но я не представляю!..

— Не так уж далеко он забежал, — вздыхает мама.

— Что ты имеешь в виду? — не понимаю я.

— Я с прошлого визита к врачу столько всего передумала. Столько для себя сложила. Помнишь мои головные боли? Года три назад?

— Конечно.

— Тогда, кроме болей, еще кое-что начало меня беспокоить, — признается мама. — Я с того времени стала подмечать, что уже не такая сообразительная, что с памятью не очень, с детьми мне трудно. Я все думала ничего, возрастное. А это, наверное, первые звоночки болезни были. И становится все хуже. Да, рассеянность, из-за которой я цветы наши чуть не загубила, бессонница выматывающая, все чаще теперь мучающая меня, все-таки кажутся не такими страшными, но я уже два раза нас до серьезной беды едва не довела. Мое сознание путается, и я не понимаю, что творю. Так что то, что тебе представляется далеким будущим, уже наше настоящее, дочка. Давай смотреть правде в глаза.

— Нет... нет, — машу головой. Отказываюсь верить, отказываюсь понимать. — Ты, молодец, мамуль, что стойко встречаешь эти вести ужасные! А я не могу! Прости! — всхлипнув, припадаю к ее плечу. Мама поглаживает меня по волосам. Не могу не плакать! Сердце разрывается на части!

Глава 8

Маргарита

Мама допытывается, насколько возможна моя беременность. А мне свои подозрения ни подтвердить, ни опровергнуть нечем! Телефон-то я разбила! К приложению, где отмечала те самые дни, доступа теперь нет.

Остается только полагаться на память. И я, стараясь унять тревогу, вспоминаю, что первый день цикла должен был случиться накануне нашего расставания с Филиппом. Потому я и не спохватилась сразу. Не до того мне было...

Значит, сегодня третий день задержки. У меня сбоев не бывает, но сейчас, учитывая с какой скоростью и как бесповоротно моя жизнь терпит крах, я могла бы не удивиться ему и списать все на стресс... Если бы ни один веский довод в пользу беременности... ведь я была слишком уверена в своих биологических ритмах и, кажется, натворила дел!..

Мама предлагает сдать кровь. Говорит, что так надежнее. Тест на раннем сроке может быть ложноотрицательным, а мы как раз у клиники, и я как раз не завтракала. Соглашаюсь с ней.

Сразу после сдачи анализа пью крепкий чай и съедаю шоколадку. Чувствую себя сносно, и мы отправляемся домой.

Маршрутка. Двор нашей многоэтажки. Подъезд. Лифт. Лестничная клетка. Наконец, прихожая в квартире.

Двигаюсь и отвечаю маме на автомате. Тело будто свинцовое, мысли не собрать в кучу. Я растеряна. И подавлена.

Время будто остановилось. Анализ мы сдали с доплатой за срочность, и результат получим через два часа. Это самые долгие два часа в моей жизни...

— Как же так вышло, Рит? Ты ведь такая разумная у меня, — расстроенно спрашивает мама, когда мы, вымыв руки, усаживаемся на диване в зале.

— Точно еще неизвестно, — отзываюсь, подбирая под себя ноги и кладя голову на спинку.

— Ты как в воду опущенная. Кажется, что уверена, — подмечает она.

— Я устала. Я так устала от этих бесконечных плохих новостей, — отвечаю, сокрушенно цокнув.

Я словно оцепенела в этом тревожном ожидании... Филипп меня уже бросил. Мама моя уже неизлечимо больна... Но, оказывается, все может быть еще хуже!.. Так будет ли?.. Я хочу знать! Я хочу знать, что еще меня ждет?!

Всхлипнув, беру маму за руку:

— Давай сначала узнаем результат. Не могу пока говорить. Хочешь, включай телевизор, а я посижу рядышком. Вот так, — придвигаюсь ближе, приобнимаю маму. Как хорошо было бы вновь стать ее маленькой Маргошей и ни о чем, ни о чем больше не беспокоиться...

Письмо приходит, как было обещано, спустя два часа. Открываю свой почтовый ящик на телефоне мамы. Мы сидим на кухне. Мама проголодалась, а я ограничилась кружкой сладкого чая, в руках с которой я и зависаю над смартфоном. От волнения забываю дышать.

Наконец, содержимое письма открывается. Впиваюсь глазами в бланк с результатом анализа.

Значение гормона под триста... вторая неделя беременности...

На секунду все вновь плывет перед глазами, но я делаю глубокий вдох, успокаиваю себя, не хватало еще раз в обморок упасть!

Мама печально вздыхает, понимая по моей реакции каков результат.

— Это я виновата, — глухо отзываюсь.

Ставлю кружку на стол, возвращаю телефон.

— С чего вдруг? — удивляется мама. — Сдается мне, что без участия Филиппа ну никак не могло обойтись!

— У нас... инцидент... вышел... с предохранением, — медлю, подбирая слова. — Я проверила, по циклу день был безопасный... и сама не стала экстренную таблетку пить. У нее ведь столько побочных эффектов. Вплоть до бесплодия! Я и Филиппа убедила, что все нормально. У меня всегда все четко, день в день. Я была уверена, что не забеременею!

Говорю... и сейчас, оглядываясь назад, то мое решение выглядит таким самонадеянным! Чувствую себя настоящей дурой!

— Не бывает безопасных дней, Рита! Я ведь столько раз говорила тебе об осторожности и об ответственности! — сердится мама.

Но в следующий миг, прилично меня напугав, она ударяется в горькие слезы. Держалась до последнего! Сильная моя, храбрая!

— Мамуль, — поднимаюсь со стула, прижимаю ее к себе.

Надо бы сказать что-то успокаивающее, подбадривающее, а у меня язык не поворачивается. Я беременна... По глупости... Разве могло такое случиться?.. Со мной?.. Так и стою, поглаживая сотрясающиеся мамины плечи.

— Да, Филипп подло с тобой обошелся, — сквозь плач произносит мама. — Но значит и человек он плохой, и мужем тебе был бы таким же! К лучшему оно, что судьба вас развела! Пусть так, пусть через боль! Это переживется, раны затянутся, а встретишь настоящую любовь и вовсе забудешь о нем! Но теперь! Теперь у тебя нет хорошего выбора! И та, и другая пилюля горька! Что бы ты ни решила насчет ребенка... сохранишь ли... или нет... Все тяжело! Я думала, оставляю тебя с квартирой, со сбережениями, какими-никакими...

— Оставляешь меня? — отстраняюсь от мамы. Сначала возмущаюсь ее словам, но потом вдруг понимаю: — Со сбережениями? Так у тебя есть отложенные деньги?

— Немного. Сто тысяч.

— Так это же отлично! Значит, у нас есть возможность госпитализировать тебя в клинику! Не знаю, что ты там себе придумала и про то, что ты меня оставляешь, даже слушать не хочу! Мы без боя не сдадимся! Врач нам описал наихудшее развитие событий, но не факт, что у тебя все пойдет именно по такому сценарию! Надо бороться!..

Глава 9

Родион

— Тогда я вас больше не задерживаю, — заключает Богдан, распуская собрание.

Руководители подразделений тянутся к выходу. Я остаюсь в конференц-зале, чтобы перекинуться с братом парой слов.

— У меня буквально десять минут, — предупреждает он, быстро собирая документы в папку.

Сгребаю со стола бумаги и ежедневник, направляюсь к нему от противоположной стороны стола. Раньше я всегда сидел по правую руку от папы. Теперь, когда компанию возглавляет брат, как-то само собой получилось, что я занял место напротив. И это не конфронтация. Это контроль. Так от нас не ускользает ни одной мелочи, а подчиненные держатся в тонусе на протяжении всего собрания.

Хотя сегодня меня самого не мешало бы привести в тонус... То и дело ускользаю мыслями к Тори... Из семи дней перерыва, обещанного жене, прошло только три...

— Так что? — спрашивает брат, не дождавшись моей реакции.

— Хотел узнать у тебя насчет Филиппа. Есть новости? — прислоняюсь к столу рядом с креслом главы. — Ни со мной, ни с родителями он больше не связывался.

Богдан с громким хлопком закрывает папку. Встает по соседству со мной.

— Отдел кадров собирает для Филиппа документы, — скрещивает на груди руки. — С ними он связался. Я приказ подписал, но была бы моя, Филипп бы так просто не уволился...

— Мало тебе, да? — киваю на огромный синяк на лице брата.

— Мне интересно было проверить, дерзнет он или нет, — хмыкает в ответ.

— Что вы делите, Богдан? — с непониманием пожимаю плечами.

— Чтобы что-то делить, нужно быть на равных! Не дорос еще Филипп меряться со мной. Он решил, что самый умный. Что уже может встать у руля. И не знаю, что больше выводит: его ослиная упертость или обидчивость малолетки! Еще в главы метит! — усмехается брат. — С совещаний точно так же сбегал бы? А мы потом всем руководящим составом его уговаривали бы вернуться?

Ясно. Значит, все-таки должность отца стала для моих братьев камнем преткновения. Богдан критикует Филиппа, а мне так и хочется сказать: знаю я еще одного парня с ослиной упертостью и амбициями через край... Только Богдан не уволился бы. Никогда. Но я решаю не подливать масла в огонь и умозаключения свои оставляю невысказанными.

— Значит, искать Филиппа не нужно. Его адрес в столице теперь у нас есть? — делаю обнадеживающий вывод. Размолвки, ссоры, недопонимая, даже потасовка — все может быть, но брата возвращать надо... И Вику. Как же я хочу скорее вернуть Вику!..

— И что? Полетишь к нему?! — с возмущением вздергивает брови Богдан. — Уговаривать станешь? Давай, утешь бедного мальчика! Одобри поведение! Его эго и так в кресле зама уже не помещается, — фыркает брат.

— Да, Филипп ударился в крайность, но нельзя же просто наблюдать за этим? — возмущаюсь в ответ.

— Он нас всех подставил, Родион, — нетерпеливо вздыхает Богдан. — Тебя в том числе. Я достаточно с ним нанянчился. Если брату так хочется набить собственных шишек, разве вправе мы ему мешать? Филиппу гонор не позволяет у меня учиться, значит, его научит жизнь! — разводит руками. — Я от старика нашего и так наслушался...

— Ты наслушался? — хмыкаю в ответ. — Это я за вас всех выгреб! Папа просто взорваться был готов! И тебя упрекал не из-за Филиппа вовсе, а из-за Марты, — подмечаю я. — Как у вас, кстати? Разобрались со своими "загадочными" разногласиями? — подчеркиваю, припоминая, что причин нам назвать никто не соизволил.

— Разобрались, — многозначительно протягивает брат. — У нас все отлично! Как же еще? Иногда нужны такие встряски, понимаешь? Горячая ссора — бурное примирение, — ухмыляется он.

А я не понимаю. У нас с Тори все совсем по-другому. Мы до встрясок никогда не доводили. Все обсуждали. Без скандалов и склок. Это сейчас нас занесло... Все пошло неправильно...

— Но мы перегнули палку в этот раз. В первый и последний, — добавляет Богдан более серьезно. — Ладно, Родион, расход, — хлопает меня по спине. Пока мы вместе направляемся к выходу из конференц-зала, недовольно добавляет: — У меня сегодня еще две важные встречи. Теперь хоть разорвись, спасибо Филиппу. Некому мне пока доверить переговоры от лица компании. Подумываю даже отца иногда подключать. Но это уже на самый крайний случай.

Бросаю брату предупредительный взгляд. Не вздумает же меня привлечь?!

— За тебя речи нет. Знаю я твою нагрузку, можешь не смотреть так, — ворчливо отзывается Богдан. — Филипп, конечно, в этой теме как рыба в воде был. Я доверял ему, даже в Грузию отправил!.. Вот братец и возомнил себя супер-управленцем. Решил, что вся работа главы к этому сведена. Детский сад, блин.

Покинув конференц-зал, мы устремляемся в разные стороны. Обдумываю слова Богдана. Ни он, ни отец возвращать Филиппа не собираются. Папа вообще про него слышать не хочет. Я тоже возмущен поведением брата, даже злюсь неслабо. Ведь на мои звонки он так и не отвечает. И сорваться в Москву я сейчас никак не могу, но может позже получится... Да уж, Филипп, как же не вовремя ты решил взбунтовать!..

Возвращаюсь в свой кабинет. Кладу на стол бумаги и ежедневник. Проверяю на телефоне время: половина одиннадцатого. У Вики через полчаса перерыв. Смотрю на свое кресло. Мне позарез нужно занять рабочее место и взяться за дело... Но я не могу. Захватив ключи от машины, покидаю офис.

Глава 10

Виктория

После работы доезжаю к родителям на такси. Из головы все не идет Родион. Он был так счастлив, когда я подтвердила беременность. А я о ней никому не рассказала. Даже маме. Она бы сразу Евгении Марковне сообщила. Как же тогда Родион догадался? Провожу ладонью по животику, по еще совсем маленькому и незаметному. Но Родион ведь как-то понял?.. Неужели по мне уже видно?

Я была очень удивлена, когда узнала, что беременна целых три месяца. Все недомогания, списываемые мною на стресс, оказались токсикозом. Врач выписала для меня направления на все возможные обследования, которые нужно пройти в ближайшее время. Но главное ее наставление — настройся на позитив.

Настройся на позитив... легко сказать. Любая мысль о новой беременности невольно обостряет все прежние переживания, все прежние потери, всю ту невыносимую боль... И сегодня при встрече с мужем я больше не нашла в его взгляде злости, не почувствовала ожесточения к себе, он был поражен и растерян от того, что я сразу не рассказала ему о беременности, но все равно внутри меня горело желание уйти, отстраниться, защитить малыша, получить еще несколько дней спокойствия. Условного, конечно. То, что творится в моей душе, очень трудно назвать спокойствием.

Я хочу все назад. Моего мужа. Моего Родиона. Доброго и заботливого. Чуткого. Понимающего. Мне нужен наш мир. Наши отношения. А не то, во что превратился теперь наш брак...

Поднявшись на лифте, прохожу к квартире. Открываю дверь своим ключом. Разувшись, оставляю сумочку в прихожей и следую в ванную. Родителей не слышно. Папа, должно быть, еще на работе.

Вымыв руки, направляюсь в гостевую комнату, которую сейчас занимаю. Подхожу к шкафу, чтобы сменить офисное платье на домашний костюм. Отодвигаю дверцу и в растерянности застываю перед пустыми полками и вешалками.

— Это еще что такое? — недовольно бурчу.

Перехожу к комоду. Выдвигаю ящик. Тоже пусто.

Нахмурившись, отправляюсь на поиски мамы.

Нахожу ее в подсобной комнате, достающей одежду из сушильной машины.

— Вика, привет, — здоровается она. Мама находится в крайне приподнятом настроении. Довольно добавляет: — Родион заезжал.

— Теперь понятно, что происходит. И ты отдала ему все мои вещи? — возмущаюсь в ответ.

— Отдала! Он твой муж, Виктория. Сказал, что ты едешь домой, значит, едешь! — заключает с настойчивостью.

— Мама, ты на чьей вообще стороне? — с изумлением вскидываю руки.

— На стороне вашего брака! — строго заявляет она. — Хватит глупостями страдать, дочка. Я же тебя предупреждала: не допускай ссор, так и до развода можно дообижаться! Воссоединяйте семью, жена должна быть при муже!

— Мама, все твои советы к одному сводятся: терпи, дочка, молча! — вспыхиваю негодованием.

— Вот тебе еще один, — говорит спокойно, но с обидой в голосе: — Ты ведь теперь ждешь ребеночка, поэтому делай, как лучше для него.

— Мам, — выдыхаю с сожалением.

— Я понимаю и поддерживаю, хоть мне и досадно, что ты такой новостью со мной не поделилась. Но муж, конечно, должен был узнать первым, — ее лицо вновь проясняется. — Я очень рада за вас!

— Спасибо, — невольно касаюсь живота.

Этого я и хотела избегать как можно дольше. Всех этих поздравлений и заверений, что теперь уж точно все получится! В прошлый раз я позволила себе поверить, ведь беременность продлилась целых пять недель. Но лучше бы я не надеялась... так терять ребенка было еще больнее...

— Родион заберет тебя после работы! — радостно сообщает мама.

Раздается дверной звонок, а вместе с ним и ее веселый возглас:

— А вот и он!

— Дай нам поговорить, пожалуйста, — настойчиво прошу, и мама, согласно кивнув, продолжает складывать чистые вещи.

Направляюсь в прихожую. Сержусь. Почему нельзя оставить меня в покое? Я попросила всего одну неделю! Одну! Чтобы Родион остыл! Чтобы мы оба остыли! И смогли поговорить не под влиянием эмоций, а спокойно!

Перед глазами вдруг возникает лицо мужа, полное искреннего замешательства. И его изумленное: "Ты не сказала мне". Он говорил с такой досадой... она трогает, заставляет испытывать чувство вины... И на меня накатывает грусть.

Охваченная этими противоречивыми эмоциями, открываю дверь.

— Входи, — командую и, скрестив на груди руки, жду, пока Родион пройдет в квартиру.

Он закрывает за собой дверь, встает напротив.

— Я за тобой. Мы едем домой, Тори, — твердо произносит, указав на выход.

— Вот так просто? — с колким недоумением встряхиваю плечами. — Мы ведь все выяснили, обо всем поговорили...

— Ты же видишь, становится только хуже! — Родион заводится с пол оборота, и я вдруг понимаю, что он на взводе. — Перерыв нас еще сильнее отдаляет друг от друга!

— Нас отдаляет твоя ревность, твоя холодность, твое невнимание ко мне! — горячо замечаю в ответ.

— Не здесь, Вик. Мы обо всем поговорим дома...

— Нет, — категорично отрезаю. — Я никуда с тобой не поеду, если ты по-прежнему злишься! Если все еще считаешь меня в чем-то виноватой!

Глава 11

Виктория

Припарковав машину, проходим к особняку. Родион несет мой чемодан, он его полдня провозил в багажнике. Прошло всего трое суток, а я словно вечность не была дома. И чувство это усиливается, учитывая обстановку в семье, о которой по дороге мне поведал Родион. Я, мало сказать, что в шоке.

— Виктория! Милая моя девочка! — мама Женя встречает нас в холле. Еле дождавшись, пока я разуюсь, сразу заключает в свои объятия. — Слава богу, вернулась! Как я рада тебя видеть! Хоть одна хорошая новость! Родион ведь тебе рассказал, что у нас тут творится? — спрашивает, взяв меня под руку и увлекая в гостиную.

— Да. Мне так жаль, мама Женя. Вы себе, наверное, места не находите? — сочувственно произношу.

— Это какая-то катастрофа, Вика! — сокрушается свекровь. — Но зато ты теперь дома! Мы так ждали тебя! — прижимает покрепче. — И мы так за вас счастливы! — тепло улыбаясь, бросает многозначительный взгляд на мой живот.

— Мама позвонила? Не удержалась? — усмехаюсь, совершенно не удивляясь. Наверное, сразу набрала сваху, едва за мной и Родионом закрылась дверь.

— Конечно! Как такими новостями не поделиться? Мы все очень переживаем за вас! — с тревогой вздыхает мама Женя. — Как ты себя чувствуешь?

Мы останавливаемся в гостиной. Заверяю свекровь, что у меня все хорошо. Рассказываю о приеме у доктора.

— Милая, как же я рада, что ты дома, — выслушав, вновь повторяет она.

В комнате появляется свекор. Родион предупредил меня, что папа тяжело переживает отъезд Филиппа, да и всеми нами крайне недоволен. И по его суровому виду это сразу заметно. Но все же выражение лица Эдуарда Борисовича слегка теплеет, когда мы встречаемся взглядами.

— Виктория, добрый вечер, — произносит он, целуя меня в щеку. — Хорошо, что ты вернулась, — переводит глаза на сына и затем обращается к нам обоим: — Я очень надеюсь, что вы вынесли урок из своей размолвки. Для нашей семьи подобное поведение неприемлемо. Впредь улаживайте конфликты без излишней драмы!

Свекор смотрит на нас с откровенным недовольством. Становится не по себе. Но Родион берет меня за руку, а мама Женя торопится сгладить обстановку, упоминая о моем положении. Тогда Эдуард Борисович смягчается и поздравляет нас.

— Будем держать беременность в секрете, пока позволит срок, — напоминает Родион.

— В нас-то вы можете быть уверены, — с упреком отвечает папа.

— Так, а пойдемте все вместе ужинать, — улыбается свекровь, стараясь разогнать вновь потяжелевшую атмосферу.

— Мы поужинаем у себя, — отказывается Родион и вскоре увлекает меня на второй этаж.

Проходим в нашу спальню. Муж уносит чемодан в гардеробную. Затем, прислонившись к косяку дверного проема, произносит:

— Извини папу за резкость. Отъезд Филиппа для него сродни предательству. Да так он его и воспринимает. У отца были какие-то грандиозные планы, а теперь ему скорее всего придется вновь подключиться к управлению компанией, и интервью давать скоро для журнала экономического, и он вновь номинирован на бизнес-премию. В общем, будет много общественного взаимодействия, а тут такое с Филиппом. Еще мы не радуем. Бросаем тень на семью, как папа выражается. А он ждет от нас королевской выдержки и считает, что наши проблемы вовсе не так значительны.

— Я все понимаю, Родион, — сажусь на кровать. — Понимаю, что семья у нас не рядовая. Что родители вправе устанавливать свою планку поведения и требований. Ты же знаешь, я люблю их и всегда стараюсь не подвести. Но сейчас я не смогла поступить по-другому. Как и ты.

— Я тебя не виню, ни в коем случае, — заверяет Родион. — Наоборот, я прошу прощения за папу. Он, конечно, прав. Но, думаю, мы с тобой и так это понимаем, а давление его уже излишне.

Муж подходит к кровати, опускается передо мной на колени.

— Можно? — тянет руку к животу.

— Конечно, — улыбаюсь, ощущая, как к глазам подступают слезы. Во мне борются два чувства. Надежда и страх. Родион говорит: "Привет" и с нежностью касается меня теплой ладонью. Теперь осознаю с особой четкостью: муж испытывает те же эмоции, что и я. Только он мужчина. И остается сильным до конца.

— Вика, — Родион посылает мне прямой взгляд. Легонько притягивает за подбородок, целует в губы. Отстранившись, продолжает: — Давай теперь поговорим. Спокойно. Видишь, я больше не злюсь. Ни капли. Прости за ревность, прости за грубость. Просто твоя работа в банке для меня больная тема.

Муж говорит ласково, непринужденно. Я дома, и он успокоился. Худшее позади, мы вновь стремимся навстречу друг к другу. Но разногласия нужно уладить, проговорить накопившееся, а не утаивать обиды, которые рано или поздно обязательно напомнят о себе. Поэтому я произношу в ответ:

— В этом все дело, Родион. Ты позволил себе отреагировать, позволил себе ревновать, а от меня требуешь терпеливости и понимания. Ты отказываешь мне в тех же чувствах, которые сам так "рьяно" проявил! — сердито добавляю.

— Я был не прав, — примирительно заверяет муж.

— Очень не прав, — подчеркиваю я. — Но, кажется, сейчас ты соглашаешься, лишь бы я не нервничала. Только чтобы не навредить малышу.

Я уже вижу этот заботливо-охранительный взгляд. И боюсь, что слова мужа продиктованы стремлением угодить мне. Но Родион с твердостью возражает:

Глава 12

Виктория

Следующим утром, позавтракав в обществе мамы Жени, поскольку Эдуард Борисович к этому времени уже уехал в офис, мы отправляемся на работу. Родион вызывается меня повезти. Пока он, разговаривая по телефону, выруливает со двора, пишу сообщение Марте:

"Привет! Как твои дела? Родион рассказал мне о ваших с Богданом приключениях! Ты в порядке?!"

"Родион рассказал))) Значит, вы помирились?" — получаю ответ от невестки.

"Да. Везет меня на работу)"

"Здорово! У меня все отлично! Подробности при встрече!"

"Давай завтра пообедаем вместе?"

"Давай".

Ставлю реакцию в виде сердечка на сообщение Марты и блокирую телефон.

— Почему улыбаешься? — спрашивает Родион. Уже договорив, он цепляет свой смартфон в подставку на панели машины.

— Из-за Марты. Договорились пообедать с ней завтра. Я как раз после визита к врачу буду свободна.

— Ты отпросилась на весь день?

— Да. Решила спокойно, без беготни все пройти.

— Правильно, — кивает Родион и бросает взгляд на свой вновь зазвонивший телефон: — Да быть того не может, — приговаривает с изумленной иронией.

На экране высвечивается имя "Филипп". С легким волнением наблюдаю, как муж берет смартфон и принимает вызов.

— Привет, рад слышать... Мы тут тоже далеки от идиллии... Ладно, ты мне лучше скажи, зачем ты вообще в Москву сорвался? Отцу досадить? У тебя получилось... Ты же понимаешь, как подводишь семью... Нет, нет, я ссориться не хочу. Я понимаю, что у тебя есть причины. Но надо было решить проблемы другим путем... Почему ты не пришел ко мне? Я бы помог... Ясно... Я понял! Не пропадай, брат!

Закончив разговор, Родион убирает телефон на место. Хмуро следит за дорогой.

— Что говорит? — огорченно интересуюсь.

— Извиняется, что не позвонил раньше. Запары у него, — неодобрительно хмыкает муж. — Суждения мои слушать не желает... Не могу до конца понять, это только обида, или Филипп действительно хочет жить по-другому? Жаль, что мы не поговорили раньше. Я и не знал, что его все так достало.

— Да, жаль, — соглашаюсь со вздохом. — Даже если он этого и хочет, а не просто обозлился, поступок его импульсивен, и совет со стороны, от человека, сохраняющего холодную голову, Филиппу не помешал бы. А что же его девушка? — вспоминаю я. — Уехала вместе с ним?

— Нет. Маргарита не уехала. Может, пока, — пожимаю плечами. — Нам Елизаров сообщил, что она не уволилась. А у Филиппа на все один ответ — не лезьте и оставьте меня в покое.

— Может и надо оставить? — рассуждаю я. — Не все могут выносить родительскую гиперопеку. Я понимаю, Родион, для чего и почему она нужна. Это такой формат отношений, такая система, благодаря которой Гордеевы и есть те, кем являются. Но Филиппу, очевидно, она не подходит.

— Не знаю, Вика, не знаю, — с сомнением покачивает головой муж. — Может, так. А может оказаться, что Филипп слишком много хочет. Всего и сразу. Он ведь, получается, всерьез имел виды на место главы. Не перебор ли? Какая-то самонадеянность в квадрате.

С сожалением поджав губы, касаюсь плеча Родиона. Муж привязан к семье. Он очень переживает за брата. И недовольство отца, уверена, сильно гнетет его.

— Все наладится, — стараюсь придать оптимизма.

— Да. Рано или поздно, — безрадостно выдыхает он.

Вскоре мы переключаемся на менее серьезные темы, и настроение приходит в норму. Ловлю себя на мысли, что утренняя тошнота по-прежнему меня беспокоит, но после примирения с Родионом переносить ее гораздо легче. А когда муж провожает меня до самого банка и желает хорошего дня, целую его на прощание, ощущая подобие желанного спокойствия. Как же я хочу, чтобы все утряслось!

Оказавшись на работе, я быстро погружаюсь в трудовой процесс. Конец месяца, и помимо обычных обязанностей я занимаюсь подготовкой итоговых отчетов, поэтому сегодняшний день пролетает за секунду и до его окончания остается всего десять минут.

Я не лукавлю, говоря Родиону о работе. Правда, очень нуждаюсь в ней. В офисе я на все сто процентов отключаюсь от остальных проблем. Самореализовываясь, чувствую приятное удовлетворение. Начальница теперь все чаще привлекает меня, и если нужна помощь, то обращается она именно ко мне. Это радует. Значит, я хорошо справляюсь. Конечно, меня одолевает беспокойство из-за беременности и рабочей нагрузки. Но, как и сказала, я тщательно слежу за своим состоянием. Взять и засесть снова дома, в четырех стенах, я не могу. И не хочу. К тому же пойти на попятную, устроиться в банк через собеседование с председателем правления и тут же уволиться, это все равно, что громко заявить о своей некомпетентности и расписаться под всем тем, что думают обо мне злопыхатели. Например, что я капризная и занимаю чужое место... Очень редко, но я все же заглядываю в Интернет, откуда и черпаю подобное "ценное" мнение о себе.

Последний раз я была в сети, чтобы проверить, не просочилась ли туда информация обо мне и Чистякове. Не обнаружив о нас никаких сплетен, с облегчением выдохнула. У семьи сейчас достаточно проблем, не хватало еще мне усложнить положение. А Костю после нашей совместной поездки я видела всего еще один раз. Мы поздоровались и разошлись каждый в свою сторону.

Глава 13

Виктория

Отпустив такси, вхожу в открывшуюся калитку.

— Добрый вечер, — киваю встречающему меня охраннику и направляюсь к дому.

С трудом, но настроившись на встречу с Алиной, сохраняю позитивное расположение духа. Это всего один вечер. Ничего, переживу. Надо привыкать к девочке, она ни в чем не виновата. И, наверняка, мое предвзятое отношение не осталось незамеченным ею. Дети бывают гораздо проницательнее взрослых, и если Алина из их числа, то мое прохладное отношение она точно заметила. Хоть я и стараюсь улыбаться при встрече, интересоваться чем-то у девочки, все равно, из-за моего напряжения общение наше выходит натянутым. Поэтому сегодня я приложу все усилия, чтобы не допустить подобных эмоций. Прежде всего, для самой себя.

Твердо решив не унывать, вхожу в холл особняка... но в следующее мгновение весь мой оптимистичный настрой испаряется, словно его никогда и не было. Потому что, переступив порог, первым делом я наталкиваюсь взглядом на Лебедеву.

— Добрый вечер, Виктория, — произносит она с неизменной искрящейся простодушной улыбкой. Лиза не ступает на больную ногу, опираясь рукой на костыль. Алина держится рядом с мамой.

— Добрый вечер, дорогая, — мама Женя, которую я не сразу замечаю, целует меня в щеку.

— Всем здравствуйте, — отзываюсь я. Выжимаю улыбку для девочки. — Ты сегодня у нас с ночевкой?

— Да, — отвечает Алина, улыбаясь в ответ.

Лебедева хочет что-то сказать, но свекровь перехватывает инициативу:

— А мы с Алиночкой вот маму провожаем, — говорит и увлекает Лизу к двери.

Я, разувшись, меняюсь с ними местами. Они следуют к выходу, а я направляюсь дальше в холл.

— Теперь Лиза можешь спокойно отправлять к нам дочку, — продолжает мама Женя.

— Да, спасибо вам большое! — с благодарностью произносит Лебедева и все же не упускает возможности обратиться ко мне: — А ты, Виктория, на работу устроилась. Мои поздравления!

— Спасибо, — бросаю, оглянувшись, но не сбавляя шаг.

Поднимаюсь к себе. Оставляю сумочку в гардеробной, иду мыть руки, затем вновь возвращаюсь в комнату, чтобы переодеться... а внутри кипит раздражение. Я не хочу наталкиваться дома на Лебедеву. Даже изредка. Даже на несколько секунд. Зачем она заходила? Хотя, что толку гадать? Она со своей ушлостью всегда найдет повод, чтобы войти и задержаться. А мама Женя никогда не пойдет на конфликт. Никогда. И с разговорами ко мне Лебедева тоже неспроста лезет. Продолжает в том же духе. Лишь бы напомнить о себе. Да, она всегда будет тут как тут. Каждый раз. Я убеждена в этом.

Раздается стук в дверь. Быстро надев кофточку, впускаю в спальню маму Женю.

— Пойдешь с нами ужинать? — участливо спрашивает она. — Алина захотела переодеться, чтобы сразу после ужина отправиться на улицу. Может, ты тоже с нами погуляешь?

— Да, и поужинаю, и погуляю, — соглашаюсь, несмотря на то, что Лебедева испортила мне настроение. Прислушавшись к тишине в коридоре, интересуюсь: — Зачем Лиза заходила?

— Она очень просила показать комнату Алины, — отвечает свекровь, а у меня по груди расползается холод. Неприятно осознавать, что Лебедева расхаживала по нашему крылу, была возле нашей спальни, разглядывала соседнюю комнату, которая теперь стала детской!.. — Я отправила за Алиной водителя, — рассказывает дальше свекровь. — Но она сама побоялась ехать. Хотя Вячеслав уже пару раз подвозил их. Да и Лиза тревожная мама, может, дело в этом. Она еще переживает, когда оставляет у нас дочку. И я ее понимаю. Все же мы пока малознакомые друг другу люди. Желание мамы удостовериться в безопасности всего, что касается ее ребенка, закономерно. Поэтому мы познакомились поближе с водителем, теперь Алина уверяет, что в следующий раз с этим дядей она поедет, комнату все вместе посмотрели, Алина так потешно показывала ее маме. В общем, мы утрясли все нюансы, — удовлетворенно заключает свекровь.

Нет. Не утрясли. Лебедева придумает что-нибудь новенькое, не сомневаюсь.

— Понятно, — произношу вслух.

— Бабушка! — доносится из детской, и мама Женя, сказав, что они меня ждут, спешит к внучке.

Возвращаюсь в комнату, мне осталось привести в порядок волосы. Собираю хвост, раздумывая о том, с какой сдержанностью и четкостью ведет себя свекровь. Ей хоть черта в дом приведи, она и ему во всем угодит. Нравится, не нравится — не важно. Сделает, потому что так надо. Тактику родителей в отношении Лебедевой я понимаю. "Держи друга близко, а врага еще ближе". Точный девиз Гордеевых. Прагматично и действенно. Жаль, что я так не умею. Вот и злюсь стою, вместо того, чтобы выкинуть Лебедеву из головы!

И как ни стараюсь отвлечься за ужином и прогулкой, как ни пытаюсь сосредоточиться на моменте, на наших отношениях с дочерью мужа, к которой я, как любящая жена, должна проявлять внимание и доброту, нет, неприятный осадок никуда не девается. А гнетущие мысли в голове крутятся и крутятся...

Все неправильно. Не так, как должно быть.

Даже поздним вечером, расположившись на любимом балкончике с кружкой травяного чая, в объятиях приятной прохлады, накрыв ладонью животик, я продолжаю с тоской думать о нашей с Родионом перевернувшейся жизни.

— Привет, — вдруг раздается его голос.

Глава 14

Марта

Паркуюсь у ресторана, который выбрала Вика. Захватив сумочку, выбираюсь из авто. Направляюсь к зданию.

Внутри прилично, миленькое местечко. Отыскав взглядом Тори, прохожу к столику.

— Привет! — обнимаю невестку.

— Привет! — отвечает она, и мы обмениваемся поцелуями.

Устраиваемся в креслах напротив друг дружки. Вика так и светится. И это здорово!.. Но непривычно. Не припомню, когда в последний раз видела ее в хорошем настроении?

— Что такое? Ты меня улыбкой слепишь, — усмехаюсь я. — Думала, мы нас с Богданом встретились обсудить, а у тебя, посмотрю, есть новости!

— На самом деле есть! — довольно подтверждает Тори. — Давай сделаем заказ, и я все расскажу, — обещает, переводя внимание на подоспевшего официанта.

Справившись с выбором блюд, мы остаемся наедине. С разыгравшимся любопытством наблюдаю, как Виктория устраивается поудобнее и, наконец, произносит:

— Мы с Родионом ждем ребеночка.

Говорит она полушепотом, вкрадчиво и становится еще счастливее.

— Поздравляю! — тоже веду себя тихо, понимая, что беременность ее большая тайна. Протягиваю Тори руку, сжимаю поданную ею ладонь. — Очень рада за вас! Какой срок?

— Двенадцать недель уже, — с трепетом сообщает она.

— Пусть все получится! — горячо желаю.

— Спасибо! Я, кстати, удивлена, что ты еще не в курсе, — подмечает Вика, когда мы расцепляем руки. — Думала, мама Женя успела опередить меня.

— Как видишь, нет, — улыбаюсь в ответ и призадумываюсь.

Неужели Евгения Марковна специально не позвонила мне? Нет, она не станет так делать. Тем более что после нашей небольшой перебранки свекровь уже говорила со мной по телефону. Как ни в чем не бывало.

Но, конечно, мне следовало сдержаться в тот вечер. Надо быть умнее и не реагировать. Пусть бы Евгения Марковна изображала свою раздутую тревогу обо мне, сколько ей угодно.

— Но это еще не все! — воодушевленно продолжает Виктория.

— Просто праздник какой-то! — с удивлением вскидываю руки.

— Ты будешь в шоке, — уверенно констатирует она и сообщает: — Мы с Родионом переедем от родителей в свой дом!

И я действительно в шоке!

— Но почему? — изумленно спрашиваю. — А как же "священное" родовое гнездо Гордеевых? Родион так топил за эту традицию, нас уговаривал вместе с родителями жить, и что теперь?!

— Теперь все иначе, — с сожалением отвечает Вика. — Некоторым мечтам суждено остаться лишь мечтами. Но, — добавляет радостно. — Им на смену приходят новые! И скоро у нас с Родионом будет свой дом, о котором я раньше даже помыслить не могла! Тут Лебедева просчиталась! Она вчера к нам в гости напросилась, комнату дочери посмотреть! Вроде как переживает и хочет быть уверена, что у нас девочка в безопасности...

— Вот же наглая! Ясное дело, что вы для Алины все по высшему разряду устроили! Евгения Марковна детскую показала, конечно же, — Тори кивает, но я, прикинув, добавляю: — Хотя с такой барышней не знаешь, как лучше. Она наверняка понимает, что на Гордеевых через репутацию давить можно. Вот и прощупывает, как далеко ей позволят зайти! Ведь открыто ссориться она тоже не будет.

— Именно. Вцепилась в бабушку, раз та расположена к ней. А я, сама понимаешь, совсем не рада ее видеть. Особенно в своем крыле! И опять же, я прекрасно понимаю, что это никогда не прекратится. Лебедева будет маячить, напоминать о себе, втираться в семью. Поэтому пусть мама Женя с ней общается, пусть держит марку. А мы посмотрим, посмеет ли Лебедева ко мне так набиваться. Да и вообще, знаешь, дело даже не в ней! Я, оказывается, очень хочу собственный дом! Свое гнездышко!

— Я считала, что тебя все устраивает.

— И я так считала! Говорю же, спасибо Лебедевой. Она хотела насолить мне, а в итоге помогла, — усмехается Вика. — Родион никогда бы не пошел на такой шаг. Даже не подумал бы переезжать от папы с мамой.

— Тем более сейчас, когда Филипп улетел! — многозначительно вздергиваю брови.

— Филипп, — тяжело вздыхает Виктория. — Ему, похоже, стало совсем невыносимо, как мне. Вот он и уехал. Что ты думаешь по этому поводу? Филипп винит во всем Богдана, — осторожно добавляет она.

— Конечно, проще всех вокруг обвинить, — веду плечом. — Филипп сам не справился. Да, Богдан жесткий, требовательный, даже деспотичный руководитель, спорить не буду! Но и они не в песочнице ковыряются! Не потянул Филипп. Не вывез. И мне очень жаль. Не может Филипп быть на вторых ролях. А всем, кто находится в окружении Богдана, других ролей не светит.

Вика расстроенно покачивает головой. У нашего столика появляется официант, расставляет блюда. Благодарим его, и я продолжаю:

— Вот твой Родион не карьерист. Он идет какой-то своей дорогой. Занимает важную должность, на нем все производство, стал лицом компании, представляет семью. В общем, чувствует свою значимость и этим удовлетворен. Богдану же всегда и всего мало, — прячу за усмешкой грусть... как верно сказано... — И вы с Родионом ведь всегда при родителях. Как же они восприняли ваше решение переехать?

Глава 15

Марта

После встречи с Викой возвращаюсь обратно в торговый центр. Глеб присылает сообщение. Договариваемся позже выпить кофе. На дорогах пробки, и я успеваю не только попереписываться за рулем, но и полистать ленты соцсетей.

Наконец, подъезжаю к зданию. Заруливаю на парковку, когда раздается звонок телефона. Принимаю вызов через гарнитуру авто.

— Да, Богдан, — звонить мне муж тоже стал гораздо чаще, что могло бы радовать, будь я уверена в искренности его желания говорить со мной.

— Марта! Спустить на улицу! — довольно басит Богдан.

— Я еду по стоянке торгового центра. Ты хотел опять пообедать вместе? — предполагаю я.

— Нет. У меня для тебя сюрприз! Ладно, забери меня у восточного входа.

— Хорошо, — отвечаю и нажимаю отбой.

Притормаживаю напротив стеклянных дверей. Богдан быстро спускается со ступеней и усаживается на соседнее кресло. Поцеловав меня в губы, командует:

— Езжай в конец парковки.

— Ладно, — настороженно соглашаюсь. Что на этот раз придумал?..

— Где была? — интересуется муж.

— С Викой в ресторане. Я тебе говорила с утра.

— А, да, вспомнил, — кивает он. — Как у них дела?

— У них много новостей! — интригующе отвечаю.

— Ладно, потом расскажешь. Тормози! — вновь дает команду. — Выходим.

Выбираюсь из авто. Бросаю взгляд на полупустые последние ряды стоянки и все понимаю. Поперек парковочных мест стоит новенькая машина. Муж направляется прямиком к ней. Захлопнув дверцу, иду следом.

— Богдан, — выдыхаю, нахмурившись. — Это не то...

— Это для тебя! — с довольством произносит муж, положив руку на капот иномарки. — Последняя модель, напичкана всем, чем только можно! Класс "люкс" для моей королевы!

— Ты решил, что я за рулем крутой тачки память потеряю что ли? И обо всем забуду? Моя машина тоже хороша, — указываю на нее рукой.

— Я решил тебя порадовать, Марта! — Богдан приближается ко мне. — Так расслабься и порадуйся!

Он обнимает меня. Вместе смотрим на авто. И правда? Чего это я? Если в конечном счете я останусь одна с мальчишками, нам лишние деньги не помешают.

— Спасибо, Богдан, — целую его в щеку. Ладно, хочет одаривать меня, пусть одаривает.

— Это еще не все, — таинственно протягивает Богдан.

— Достанешь из кармана бриллианты? — фыркаю я. — Нет, пожалуйста, это уже слишком пошло.

— А вот и не угадала, — дразнится муж. Он действительно лезет в карман, но достает из него свой смартфон. — Во-первых, пришли результаты. Все чисто, Марта, — передает мне телефон.

Изучаю документ. Напротив всех инфекций стоит отметка "не обнаружено".

— Ладно, — возвращаю сотовый. Сохраняю невозмутимость. Не дождешься ты у меня одобрения. Хотя то, что Богдан проверился, радует меня гораздо сильнее подарков. Вот каких шагов я жду, а покупка машины от обеспеченного мужчины особых усилий не требует.

— Ладно, — копирует мою строгую интонацию муж, листая что-то в телефоне. — Во-вторых, представляю тебе моего нового секретаря, — вновь протягивает смартфон.

Опускаю глаза на экран и, хмыкнув, не сдерживаю усмешки. За рабочим столом помощницы генерального директора восседает молодой человек в костюме.

— Ты смеешься надо мной? — не верю, что муж действительно заменил секретаршу парнем.

— С чего это вдруг?! — возмущается Богдан. — Знаешь, мужчин, претендующих на должность секретаря, раз-два и обчелся! Да Артемий Геннадьевич штучный экземпляр!

— Артемий Геннадьевич? — с иронией вздергиваю бровь. — Ты на ходу придумываешь?

— Марта, — Богдан берет меня за плечи, решительно смотрит в глаза. — Я проверился от и до. Я на полном серьезе нанял помощника-мужчину. Все, вокруг меня одни мужики! Да это чистой воды капитуляция! Оставь уже свой скепсис. Измены в прошлом. Железобетонно! — уверенно заключает он.

— Хорошо, Богдан, я верю тебе, — улыбнувшись, отвечаю мужу.

Но, конечно, я не верю. Все еще нет. И пусть Богдан старается подкрепить слова делом, я пока не убеждена в его честности.

— Отлично, — улыбается муж, притягивает меня в объятия. — А теперь давай заберем пацанов, и ты на своей новенькой машинке отомчишь нас в серф-клуб?

— Давай, — соглашаюсь, представляя, как будут рады мальчишки. Они давно ждут этой поездки!

Перекинув вещи в новое авто, устраиваюсь за рулем. Регулирую под себя сиденье, вожусь с зеркалами. Машина, конечно, улетная! Предельный шик и комфорт!

— Вот, вижу, моя девочка довольна, — ухмыляется муж.

И я понимаю, что все это время с моего лица не сходит улыбка.

— Она классная, — впечатлено вздергиваю брови.

— А то, — хмыкает Богдан, и я давлю на газ.

Глава 16

Евгения Марковна

Целую внучку на прощание. Узнаю в ней черты сына, повадки папы, с которым она не росла, и диву даюсь. Замечательный, милый ребенок. Совсем как Родион в детстве.

— До свидания, Алина, — сказав, жду, пока девочка заберется в машину.

Захлопываю за ней дверцу, и Вячеслав увозит малышку домой.

Набираю номер Лизы.

— Я отправила Алину, встречай, — предупреждаю, когда она принимает вызов.

— Хорошо. Спасибо вам, Евгения Марковна!

— Да не за что. Мне одно удовольствие проводить время с внуками.

Вот пойдет Алина в детский сад, тоже смогу видеть ее лишь изредка, как близнецов.

— Если вы не против, на выходных возьмете Алинку снова? Нога мне покоя не дает, — просит Лиза. — С Родионом не говорила еще, но, может, у вас есть возможность?

— Без проблем. Созвонимся, — соглашаюсь я.

Попрощавшись, нажимаю отбой. Следую к дому.

Думаю о муже, который сейчас работает в своем кабинете. Он теперь особенно мрачный. Категоричный. Давящий. И болезненный. Все еще.

Несмотря на то, что мое самое заветное желание сбылось, и проклятая болезнь отступила, Эдуард по-прежнему неважно себя чувствует.

Но он как всегда до последнего будет молчать об этом. И злиться. Злиться. Злиться на сына. А у меня сердце кровью обливается от одной мысли о Филиппе.

Поэтому, пройдя в кабинет, я занимаю одно из кресел напротив рабочего стола мужа и вопреки здравому смыслу, произношу:

— Я должна полететь в Москву.

Лицо Эдуарда черствеет. Он смотрит на меня прямым темным взглядом и отрезает:

— Только через мой труп.

— Не говори так! — ежусь от холодка, пробежавшего по спине.

— Женя, эта тема закрыта. Он сделал свой выбор, — Эдик вновь приступает к работе, давая мне понять, что и разговор наш окончен.

— "Он". Даже имени Филиппа произнести не можешь? — на глазах наворачиваются слезы. Сил никаких нет смотреть, как Эдуард свою боль превращает в чистую ярость.

— Могу. Но не считаю нужным, — отзывается супруг.

— Эдик, мы ведь семья! Та самая, о которой ты столько заботишься, ради которой столько стараешься, вкладываешь всего себя!..

— Вот именно! — муж резко стучит кулаком по столу.

— Ох! — дернувшись в кресле от неожиданности, хватаюсь за сердце. Сама виновата, знала же, что нельзя опять заводить этот разговор!

— Именно, Женя! И Филипп, — выделяет имя с особым гневом, — все это предал! Мы столько ему дали! Все мы! А он повернулся к семье спиной! Это он улетел, Женя! Филипп отказался от нас! И я запрещаю даже думать о том, чтобы лететь за ним в Москву! Ты меня поняла?! — сверлит нетерпящим возражений взглядом.

Я знаю этот взгляд, и все, что кроется за ним. Перечить мужу бессмысленно. Только усугублять ситуацию.

— Поняла, Эдуард, — печально отзываюсь.

Хочу уйти, но в кабинет входит Родион.

— Привет. Ты сегодня рано, — удивляюсь я.

— Родион хочет нам что-то сообщить, — отвечает за него супруг. — Мы договорились.

Усаживаюсь обратно на место. Сын устраивается в соседнем кресле. Переводит взгляд на отца и с твердостью заявляет:

— Мы с Викторией решили переехать в собственный дом.

Теряюсь на секунду. Смотрю на мужа. Он прикрывает глаза, потирает переносицу. Правильно, Эдуард, не торопись, успокойся.

— Почему же, Родион? — встревожено спрашиваю.

— Виктория этого просит? — подключается муж.

— Нет, — разводит руками Родион. — Инициатива исключительно моя. Но Вика этому очень обрадовалась. Пап, мам, — произносит он, потеплев, — я бы очень хотел оставить все без изменений. Нам нравилось жить с вами...

— Теперь не нравится? — раздраженно уточняет Эдик.

— Дело не в нас с вами, — заверяет Родион. — Просто мы с Тори хотим выстраивать отношения с Лизой по-своему...

— Все из-за того, что я Лизу в дом вчера пустила? — изумляюсь в ответ. — Я должна была показать маме, где ночует ее дочь! Переезжать теперь из-за этого? Вы не торопитесь с таким важным решением?

— Я задумался об этом не вчера, мам, — отрезает Родион. — Я хочу свой дом, где мы с Тори будем хозяевами. И больше всего сейчас, когда она вновь в положении. Поймите, Алина возникла в нашей жизни как гром среди ясного неба. Вы правы, говоря, что это не самое страшное, с чем может столкнуться семейная пара. Так и есть. Но пока я разбирался с дочкой, пока старался для нее, я не мог уделять достаточно времени Вике, — Эдик хочет возразить, но Родион заранее отвечает ему: — И это тоже нормально. Согласен. Но. Когда я очень занят, когда мне не разорваться, я хочу быть уверен, что моя жена не вынуждена общаться с Лизой против воли, что она находится в любимом доме, в безопасности и уюте. В таких условиях, которые выбирает сама. А не то, что за нее решаете вы, — Родион выставляет ладонь, вновь останавливая несогласного отца. — Я не говорю, что это неправильно. Вы здесь главные. Вы вообще главные во всем! Но пусть у нас с Викой тоже будет место, где мы будем на первых ролях. Только так общение с моей дочкой и взаимодействие с Лизой перестанет быть для Вики проблемой. А в этом, я так думаю, заинтересованы все мы.

Глава 17

Маргарита

Занимаю место на банкетке под кабинетом гинеколога. Вчера с утра я сдала необходимые анализы и прошла УЗИ, теперь явилась на повторный прием.

Чувствую себя подавленно. Я словно во сне. В дурном сне.

Подходит моя очередь. Располагаюсь в кресле напротив врача.

— Так, — внимательно изучив результаты, она поправляет очки. — Что мы имеем: противопоказаний к медикаментозному прерыванию беременности нет. Вы здоровы, все хорошо. Тогда переходим к следующему этапу. Вам необходимо получить консультацию психолога и выждать положенный срок: сорок восемь часов. Так что явитесь ко мне через два дня с заключением специалиста, и тогда можно будет принять препарат.

— Хорошо, — киваю я.

— Запишитесь к психологу в регистратуре. Сможете пройти прямо сейчас, — советует врач.

— Хорошо, — отстраненно повторяюсь.

Попрощавшись, выхожу из кабинета. Спускаюсь на первый этаж, но регистратуру благополучно миную...

Я не стану прерывать беременность. Не могу. Окончательно решила еще вчера.

Но в клинику приехать все же надо было. Теперь я знаю, что со здоровьем у меня все в порядке, и обмороки лишь временная реакция на беременность, совсем как у мамы.

Опускаюсь на лавочку. Тяжело вздохнув, даю себе пару минут.

Я просто посижу здесь. Просто посижу.

Потупив взор, смотрю на свои сцепленные пальцы. В груди, на месте, где должно быть сердце, зияет дыра.

Сколько ни думала, что стоит прервать беременность... Сколько ни размышляла об этом... Нет, мне через себя не переступить...

Ребенок не виноват, что я сглупила.

Ребенок не виноват, что его отец оказался подлецом.

Отец...

Филипп не узнает. Никогда. Он решит, что я специально забеременела, что нарочно не стала тогда принимать таблетку. Ведь на что не пойдешь, чтобы привязать к себе "самого" Гордеева?! Чтобы дорваться до денег и статуса его такой крутой семьи?! Конечно, других объяснений моей беременности он не найдет!

Думаю об этом, и злость берет. Нет, мне нужно сохранить все в тайне! Но как это сделать пока ума не приложу...

Бесцельно скольжу взглядом по спешащим прохожим, по залитой солнцем парковке, разглядываю бабушку с внучкой, кормящих голубей.

И, кажется, все у всех так хорошо! Как должно быть!

А мне от безнадежности хочется заплакать...

Но я не позволяю себе слез! Не даю эмоциям прорваться наружу.

Встряхнув волосами, командую: хватит! И поднимаюсь с лавочки.

Надо поспешить. Ведь маму я оставила с соседкой. К услугам сиделки пока не решилась прибегнуть. Объявлений в Интернете много, самых разных, но страшно пускать в квартиру незнакомого человека. Через три дня маму госпитализируют в частную клинику, вот тогда я вплотную займусь наймом сиделки. Хорошо, что соседка не отказала мне.

Добираюсь до следующего пункта назначения на трамвае. Вхожу в торговый центр. Отыскав магазин электроники, покупаю себе недорогой смартфон. Завожу сим-карту.

Старый номер восстанавливать не буду. Так легче. Так я словно дальше от прошлого... на которое очень больно оглядываться...

Выйдя из торгового центра, достаю из сумочки листок с приготовленными заранее телефонными номерами. Первым делом звоню соседке. Убедившись, что все в порядке, направляюсь к остановке, связываясь с "Гордеев-групп". Прошу переключить меня на отдел маркетинга. Сотовый шефа я, конечно, наизусть не помню, поэтому приходится дозваниваться таким образом.

В конце концов, меня соединяют с Елизаровым.

— Да, — отвечает он.

— Здравствуйте, Виталий Владимирович.

— Маргарита! Пять дней! Вы пропали на пять дней! Выключили телефон! — возмущается начальник.

— Извините... — виновато отзываюсь.

— Я уже хотел вас разыскивать! Вы, конечно, отпросились по болезни, но не на пять же дней! — продолжает выговаривать он.

— Пожалуйста, простите меня, Виталий Владимирович. Я все еще больна. Я звоню вам с нового номера. Запишите его теперь.

Мне нужно три дня! Хотя бы три дня. Я должна отправить маму в больницу, а потом... потом подумать, что мне делать дальше. Два самых важных решения я уже приняла: бороться за маму и оставить ребенка. А о том, как все совместить, как наладить, мне еще предстоит поразмыслить.

— И больничный лист открыт? — уточняет шеф.

— Больничный лист, — вздыхаю с досадой. — Нет, я к врачу не обращалась.

— Значит, вы, Маргарита Тимуровна, не болеете, а прогуливаете рабочее время, — строго заключает Виталий Владимирович.

— Нет, я, правда, очень плохо себя чувствую. Мне бы еще два-три дня...

— Будут вам два-три дня. Но вы должны написать заявление, а иначе ваши пропуски — это прогулы. Так что наденьте маску, Маргарита Тимуровна, и явитесь на работу! Сегодня же! — выдает категоричный приказ.

Глава 18

Маргарита

Добравшись до здания "Гордеев-групп", следую в отдел маркетинга. Рабочий день в самом разгаре. В лифте и в коридоре ловлю любопытные взгляды. Конечно же, все уже в курсе увольнения Филиппа. Никогда не ощущала на себе такого интереса окружающих!

— Рита! — с радостным восторгом окликает меня одна из коллег, когда я появляюсь в офисе маркетологов. — Здравствуй! Как дела? — вслед за ней звучат приветствия и вопросы других сотрудников.

— Всем привет! Я болею, поболтать не могу, — прикладываю руку к горлу, демонстрируя выдуманный недуг. — Я к шефу, — указываю на дверь и, пару раз стукнув, тороплюсь скрыться за ней.

— А, Маргарита Тимуровна, проходите, — говорит Виталий Владимирович, слегка удивленный моему резкому вторжению.

Сажусь за приставной брифинг, полубоком к шефу. Он окидывает меня придирчивым взглядом:

— Так и знал. Нет у вас никакой болезни.

— Это не простуда, — не отступаю от выдуманного оправдания пропускам, но ощущаю, как из-за обмана пышут жаром мои щеки.

— Маргарита Тимуровна, — со снисхождением протягивает Виталий Владимирович. — Давайте не будем делать вид, что я не понимаю ситуации. Вы же знаете, последствия разруливаю я.

— Дело не в этом, — собравшись, отрезаю строго.

Шеф с сомнением вздергивает брови:

— Не в том, значит, дело, что Филипп Эдуардович уволился и в Москву улетел? Не в том, что он, не моргнув глазом, бросил вас? А я предупреждал — Гордеев попросту морочит вам голову! — сердится он.

— Так и знала, что вы непременно припомните мне это, — цежу, не глядя на шефа. По телу прокатывается волна дрожи. Меня переполняет злость! На всех! На Филиппа, на любопытных коллег, на назидательный тон шефа!..

— Припомню это?! — огорченно переспрашивает Виталий Владимирович, и я, удивившись, поворачиваюсь к нему. Тогда шеф продолжает, и голос его полон участия: — Маргарита Тимуровна, простите, если позволил себе резкость. Но я очень переживаю за вас! Гордеев ничтожество! Самовлюбленный и циничный до мозга костей! И меня выводит из себя то, как он поступил с вами!

— Спасибо большое за сочувствие, — отвечаю сдержанно. Шеф своей жалостью все равно что солью мою рану посыпает. — Но давайте не вмешивать личное...

Виталий Владимирович безрадостно усмехается. Да, действительно, в моей жизни личное и рабочее так перемешалось, что одно от другого уже не отделить. Нужны радикальные меры!

— Вы правы, — перевожу на него прямой взгляд. — Это, к сожалению, невозможно. Поэтому я хотела бы написать заявление на отпуск с последующим увольнением.

— Что? Даже не думайте! — с возмущением отзывается шеф. — И как? Ведь в таком случае вам придется выплатить неустойку по контракту.

— Ничего, кредит возьму, — выдаю один из возможных вариантов.

У меня их не так уж много. Заём, конечно, так себе идея. Чтобы выплачивать его, нужна хорошая работа, а я с самой лучшей вынуждена уволиться. И беременность моя все очень... очень усложняет!.. Нельзя мне в "Гордеев-групп" оставаться. Но и уйти из компании значит лишиться средств к существованию... И с мамой все еще непонятно... Во что нам обойдется ее лечение? Специальный уход? Уверена, речь идет о больших суммах!..

— Маргарита, — голос шефа возвращает меня к реальности.

Понимаю, что в моих глазах стоят слезы. Грудную клетку сдавливает тисками.

— Вы вся побледнели, — замечает Виталий Владимирович.

— Мне, правда, нездоровится.

— Понимаю, — кивает он. — Прекрасно представляю ваше состояние. Но зачем же увольняться? Наоборот, Филиппа Эдуардовича нет. Никто и ничто не мешает больше вашей карьере! Вы теперь наравне с остальными! Да, сейчас вам не избежать повышенного внимания к себе. Но, уверяю, все уляжется, — Виталий Владимирович, раздраженно вздохнув, продолжает с ожесточением: — Гордеевы катком проходятся по чужим жизням! Все ломают на своем пути, ни с кем и ни с чем не считаясь! Затыкают рты деньгами, неугодных закрывают за решеткой... Не чураются никаких методов! Я видел это не один раз! От того и хотел вас защитить!..

— Почему же вы работаете на таких чудовищ?! Зачем содействуете им? — спрашиваю в недоумении.

— Потому что если ты не с ними, то ты против них, а это еще хуже, — мрачно отвечает шеф. — И поверьте, вы обошлись минимальными потерями. Ваша история забудется. Я помогу вам, Маргарита Тимуровна. Не позволяйте Гордеевым загубить свою карьеру!

Если бы речь шла лишь о карьере!.. Теперь мне стало еще страшнее. Что сделают Гордеевы, если узнают о ребенке? Как могут поступить? Влиятельные, лишенные рамок, способные купить все и всех на свете... Мне нужно скрыться от них... Но на это требуются деньги... большие деньги! Это просто замкнутый круг! Чувствую себя в западне... в ловушке...

— Я же говорила, что дело не в этом, — выдохнув, стараюсь скрыть охватившее меня отчаяние. — Не только в этом, Виталий Владимирович. Моя мама больна... Все... очень сложно... — сбивчиво произношу, окончательно упав духом.

— Так тем более! — с еще большим изумлением восклицает шеф. Он поднимается из кресла, принимается расхаживать по кабинету. — Мама больна. За увольнение придется выложить круглую сумму! Уходить с работы на вашем месте чистое безумие!

Глава 19

Родион

Спустя месяц

Оставив машину у ворот, вхожу в калитку. Продолжаю говорить по телефону. Богдан последние полчаса засыпает меня вопросами. Киваю охраннику и следую к дому. Два этажа, серо-белые тона в кирпиче, темная крыша, панорамные двери в гостиной, ведущие на террасу, небольшой, но уютный внутренний двор. Сада здесь нет, но клумбы, бережно оформленные Викой, уже цветут и пахнут. Окончательно мы переехали только неделю назад, и я, возвращаясь в новый дом, каждый раз еще окидываю его довольным взглядом.

Войдя внутрь, оставляю в холле портфель. Напоминаю брату, что уже вечер пятницы, и по телефону вопрос с производством в Казахстане не решить. Заканчиваю, наконец, разговор, когда в комнате появляется Тори.

— Привет, — нажав отбой, убираю телефон и заключаю жену в объятия.

— Добрый вечер, — улыбнувшись, она целует меня в губы.

— Как дела? — спрашиваю, отмечая радостный блеск в ее глазах, на щеках свежий румянец. Вика за последнее время заметно поправилась. Добрала свои потерянные килограммы и выглядит очень здорово! И это несмотря токсикоз, который иногда все еще мучает ее. А я, наблюдая за положительными изменениями в состоянии жены, боюсь озвучить их вслух, чтобы не сглазить! Чтобы не спугнуть надежду! И хотя во время переезда мы жутко замотались, но он, однозначно, пошел нам на пользу. Сначала я напрягся, представляя, сколько дел навалится на жену, но Вика, как и обещала, брала отгулы на работе, чтобы не перетруждаться.

— Все отлично! Объявляю переезд официально завершенным! — торжественно произносит она.

— Ура! — подхватываю с улыбкой.

— Мы с Татьяной закончили с гардеробными комнатами, и я до понедельника отпустила ее. Ужин тоже я уже заказала, — довольно рассказывает Вика.

— Умница, — касаюсь поцелуем кончика ее носа, Тори смеется, а я добавляю: — Тогда переоденусь и съезжу за Алиной?

— Давай, — согласно кивает она.

Виктория проходит на кухню, а я следую на второй этаж. Сменив костюм на джинсы и футболку, возвращаюсь вниз. Предупредив жену, что уехал, отправляюсь за дочерью.

Наш новый дом находится в конце поселка. Проехав мимо особняка родителей, за привычные десять минут добираюсь до "Чистых прудов". Паркую машину и иду к подъезду.

Дозвонившись по домофону, поднимаюсь к квартире, вхожу в уже приоткрытую для меня дверь.

— Привет! — обозначаю свое присутствие, останавливаясь на пороге.

— Привет, — из одной из комнат выходит Лиза, вручает мне небольшой рюкзак с вещами дочери. — Держи. Алине нужно еще пару минут, — многозначительно вздергивает брови. — Настоящая у нас с тобой девочка растет! Она после садика все наряды перемеряла, пока выбрала в чем же ехать к папе в новый дом! Такое событие! Все уши мне прожужжала!

Усмехаюсь, а Лиза добавляет:

— Но и я как раз хотела кое-что обсудить с тобой. Вернее, кое о чем очень сильно тебя попросить, — смущенно подчеркивает.

— Проси, — подталкиваю, видя ее замешательство.

— В общем... — выдыхает она. — Так как мы отдали Алину в детский сад в центре, то отвозить и забирать ее мне на такси затратно и не очень удобно. А когда добавятся еще кружки, может, даже в разных точках города, то перемещаться вовсе будет затруднительно. Поэтому я решила получить права, — объясняет Лиза, заметно волнуясь. — Я уже даже начала обучение в автошколе. И хотела тебя попросить... помочь мне... с покупкой машины.

— Без проблем. Давай обдумаем это, — произношу в ответ.

— Просто я посмотрела условия автокредитов и бешеные проценты на них и подумала, что глупо переплачивать. Да мне, наверное, банк и не одобрит займ, я ведь безработная, — принимается тараторить она. — Выгоднее будет, если ты одолжишь мне денег на машину и будешь, например, вычитать частями из алиментов...

— Я понял, Лиз. Мы решим это, — останавливаю поток ее взволнованной речи.

— Хорошо, — раскрасневшись, произносит она. — Спасибо тебе огромное! Ты мне очень поможешь!

— Думаю, что у меня получится тебе помочь, — отзываюсь я.

— Родион, — все еще сконфуженно добавляет Лиза. — Учиться вождению я буду индивидуально, чтобы не растягивать процесс на три месяца... И с инструктором хочется успеть поучиться на своей машине...

— Ясно. Я обдумаю, как лучше приобрести машину и позвоню тебе, — киваю в ответ. Достаю из кармана телефон и делаю себе пометку в планере.

— Спасибо! — Лиза с облегчением улыбается.

— Привет, папочка! — в холл выбегает Алина.

— Привет, красотка, — наклоняюсь и получаю звонкий поцелуйчик в щеку. — Все? Готова? — уточняю, выпрямившись.

— Готова! — радостно отвечает Алина.

— Тогда мы поехали, — обращаюсь к Лизе.

— Ой, еще момент, Родион, — припоминает она. — Где твой дом теперь я примерно знаю, мне Евгения Марковна говорила. Но ты дай, пожалуйста, конкретный адрес, я должна знать, где находится моя дочка.

— Конечно. Сейчас сразу пришлю СМС-кой, — отвечаю я.

Глава 20

Виктория

Родион уезжает за Алиной, а я принимаюсь накрывать на стол. Доставка из ресторана приедет с минуты на минуту, и к ужину все будет готово.

Беру тарелки из шкафчика своей новенькой кухни. Светлый оливковый гарнитур, мраморная столешница, мелкие глянцевые плиточки фартука — за что ни зацепишься взглядом, все отзывается внутри радостью. Не налюбуюсь на наш с Родионом дом! Как же мне нравится здесь!

Последний месяц вообще был чудесным. Полным забот. Но приятных, таких, которыми хочется озадачиваться. Работа и переезд захватили меня полностью, отодвигая на задний план, а иногда и целиком вытесняя собой мысли о Лебедевых. Но сегодня Алина впервые останется у нас дома, и во мне поднимаются прежние, не самые позитивные эмоции.

Мы вообще редко виделись с девочкой в это время. Родион из-за своей занятости смог провести с дочкой лишь пару целых вечеров, но обещал ей после переезда вдвойне наверстать упущенное. С Лизой же я не встречалась с того самого дня, как наткнулась на нее после работы, и Родион предложил нам переезд. Что, конечно, просто замечательно! Надеюсь, так и будет продолжаться. Хотя она, насколько я знаю, бывала в особняке Гордеевых чуть ли не каждые выходные, оставляя Алину бабушке, но мне повезло ни разу не пересечься с ней. И я, конечно, стараюсь не придираться, но мысль, что родственники мужа уделяют Алине больше времени, чем непосредственно сама ее мама все равно посещает меня! Ладно, когда у Лебедевой была больная нога, но даже после устройства девочки в детский сад, субботу и воскресенье Алина всегда проводит с Гордеевыми. Получается, мама видит ее только до и после детского сада? Неужели ей не хочется на выходных побыть с дочкой? Банально, сходить вместе в парк... поесть мороженого... Как по мне, это странно...

Вздыхаю, поглаживая свой прилично округлившийся животик. Давно не ощущала грусти. Но вот наступил момент, как выразился Родион, нам с Алиной наверстывать упущенное, и мне надо налаживать контакт с девочкой. Этого не избежать. Родион очень старается для меня, и я должна постараться для него. Должна... а я хотела бы почувствовать искреннее к тому желание. Пока что, как не ищу, не нахожу его внутри себя. И это печалит больше всего.

Представляю, что в нашем новом доме только мы с Родионом и... ощущаю абсолютное счастье!.. Совершенное!.. Но в следующий миг на меня наваливается гнетущее чувство вины за эти эгоистичные мысли.

Звонит телефон. Доставка. Принимаю вызов с надеждой скорее отвлечься делами.

К моменту, когда Родион привозит дочку, я как раз заканчиваю накрывать на стол. Услышав их, выхожу в холл.

— Привет, Алина, — поднимаю руку ладонью вверх, встречаясь с девочкой взглядом.

— Привет, — улыбается она в ответ.

Родион, быстро разувшись, помогает дочке с пряжкой на босоножке.

— Все. Сам еле расстегнул. Ничего удивительного, что у Алины не получается, — приговаривает, выпрямляясь.

— Ужин на столе, — сообщаю я.

— Я хочу посмотреть комнату, — девочка с надеждой заглядывает Родиону в глаза. — Можно сейчас, папочка?

— Конечно можно, — с энтузиазмом разрешает муж. — Идем! Мы с Викой все тебе покажем, — приговаривает, беря Алину за руку.

Направляемся вместе на второй этаж. Останавливаемся у первой двери. Под детские мы отвели две комнаты, расположенные по обе стороны от нашей спальни. Одна уже превращена в прекрасный уголок для маленькой девочки, в другой же стены еще стоят без обоев. Накрываю ладонью свой животик. Кто же там? Мальчик или девочка? Розовая или голубая — какой будет вторая детская? И будет ли?.. Страшный, непрошеный вопрос всегда пулей проносится в голове, каждый раз заставляя замирать мое сердце.

Тряхнув головой, возвращаюсь к реальности. Родион и Алина уже вовсю рассматривают комнату. Прохожу в спальню, прислоняюсь к стене, с улыбкой наблюдаю, как муж возится с балдахином над кроватью, показывая дочери, что это такое. Как и ожидали, она в восторге. Смеюсь вместе с ними, думая о том, какой же Родион внимательный, чуткий папа. Как приятно подмечать в нем это!..

— Вика придумала балдахин сделать, — рассказывает он Алине. — Вижу, тебе нравится, — заключает с усмешкой.

— Очень! — отзывается девочка, заворожено смотря, как папа закрывает ее от всех воздушной тканью. — Как у принцессы! Как у принцессы! — повторяет, сложив ручки.

Муж посылает мне довольный взгляд. Улыбаюсь в ответ. Ничего сложного. Думаю, любая девочка хотела бы себе такую кроватку.

Мы еще долго рассматриваем новую комнату для Алины, затем ужинаем. Пока я убираю на кухне, Родион уводит дочку погулять на улице, я позже присоединяюсь к ним. После муж предлагает всем вместе посмотреть мультфильм, но Алина просит разрешения поваляться с планшетом под балдахином. Делает она это жалостливо, ласково и очень упорно, в конце концов, уговаривая папу.

В завершении дня Родион занимается подготовкой Алины ко сну. Я лежу в кровати с книгой. Скольжу глазами по буквам, но в какой-то момент понимаю, что на самом деле прокручиваю в голове сегодняшний вечер вместо того, чтобы вникать в текст. Откладываю чтение.

В спальне появляется Родион.

— Все, включил ей ночник и оставил дверь приоткрытой, — рассказывает, забираясь на кровать.