Изувеченные души

Фил

Пролог:

Фил

10 лет назад

Сквозь сладкий сон с картинками о том, как мама и папа дарили мне в детстве машинку на пульте управления, я ощущаю, что земля под ногами вертится или же моё тело дрожит от судорожных движений. Что происходит? Такое чувство, что всё вокруг сжимается. Голова кружится. Давит на виски. Открыть глаза оказывается труднее, чем сдвинуть отцовское крутящееся кресло, на котором мне удавалось покрутиться лишь в присутствии кого-то из родителей, иначе я сломаю себе шею, так говорил мой отец, а мама тихо хихикала и хранила наш общий секрет. Когда она была дома, я мог кататься на нём от двери до стола, за которым папа проводил большую часть времени после работы. Мама слегка толкала меня, чтобы я сумел взять разгон и залиться смехом от радости, но как только порог дома пересекал строгий отец, мы закрывали нашу маленькую и весёлую тайну на замок. Приложив не мало усилий, чтобы открыть глаза, мне всё же удаётся разглядеть лишь знакомый цвет волос из-под слегка приоткрытых век и ощутить знакомый аромат кофе.

- Элиза? - мой заспанный и вымученный голос прозвучал так, словно я не спал больше пяти лет, либо вовсе только проснулся из беспробудного сна пятилетней давности - что происходит? - смочив горло горстью слюней, прошептал я, поражаясь слабости собственного тела, коим я не могу даже подвигать от истощённости своего голоса. Я слаб. Мне всё ещё хочется спать, но неизвестность опережает состояние не стояние. Я буду грызть залежи пепла после извержения лавы, но не позволю себе сдаться.

-Маленький мой, спи - затем раздался тяжёлый вздох, и рука Элизы легла на мои губы сминая и оттягивая, от чего я заподозрил неладное - не думала, что ты вырастишь таким красивым, малыш - подтон её голоса слащав и вычурен, но мне не показалось это странным, потому что по своему типу личности, Элиза и есть слащавая и вычурная женщина, не имеющая постоянного места работы, а лишь ищущая богатого мужика, который оплатит все её потребности. Ниже подбородка я не чувствую. Тело. Я его не чувствую.

-Элиза, мать твою - пытаясь выдавить из себя хоть слово, мне удаётся сипло промямлить несчастную фразу, после которой в моём горле образовывается пустыня и мне начинает казаться, что я задыхаюсь. Чёрт! Что со мной? - что... ты - всё тело пробило разрядом тока, от чего я сдавленно простонал и мои глаза наконец распахнулись, я увидел...забава. Ей смешно. Она улыбается и смеётся. Она в восторге. Миг и всё размыто. Зрение затуманилось. Чёрт подери! Да, что такое? Ощутив, как подо мной прогнулась кровать я успел расслышать звук, застёгивающейся молнии и цокот каблуков, направляющихся в мою сторону. Я не вижу её. Я слышу её томное дыхание и, что-то вроде стона, но он неправильный. Он не от боли. Не от грусти. Не от радости или слёз. Это, что-то другое...но что? Я знаю, что сестра моей матери, та ещё штучка, но, что она делает в моей комнате? Её ладонь касается моего рта и я вот-вот хочу убрать её руку и воспротивиться, но мизерное движение в теле отдаёт острой болью, будто на меня вылили ведро с кипятком. Она гладит мои губы и усмехается. Мне становится не на шутку отвратительно, поэтому я плюю на режущую боль во всём теле и хватаю её за локоть на ощупь - убери руки! - надрывно, выпаливаю я, от чего рядом с моими губами слышится лестный смешок.

-Ты слишком красив, малыш - она целует меня в щёку и уходит. Не слышу. Не вижу. Тело ломит. Чёртова неизвестность. Веки предательски закрываются.

-В последнее время ты слишком вяло выглядишь, Фил - вдумчиво произносит отец, изучая теоретическую часть проекта по нефтепереработке, изредка поднимая на меня свои насыщенно-зелёные глаза, которые при слабом свете кажутся почти чёрными - как ты себя чувствуешь? - откладывая документацию в сторону его взгляд заостряется на мне. Серьёзный.

-Всё в порядке, я просто не высыпаюсь из-за сессии - обучаясь в Академии ФСБ, мне действительно приходится потеть и сдыхать на удручающих тренировках, но выдержать взгляд отца оказывается ещё сложнее. Генеральный директор «Роснефть» чьё состояние насчитывает девятизначные цифры один из самых пунктуальных людей, которых я когда-либо встречал, у меня такое чувство, что Станислав Тарантино опоздает даже на собственную смерть, потому что будет чрезмерно увлечён работой.

-Родной, папа прав, ты почти ничего не ешь - мама права, в последнее время, мой организм ничего не принимает и я вынужден пихать в себя отварные яйца и запивать энтеросорбентом, улучшающим работу ЖКТ, хоть меня и мутит от его консистенции и вкуса.

-Мам, мне сейчас совсем не до еды - отмахнулся я, закинув в рот очередное отварное яйцо, снимая со спинки стула кожанку, направляясь к выходу - до вечера - отец проводил меня предостерегающим взглядом и безнадёжным вздохом, пока мама улыбнувшись махнула головой и поставила на стол тарелку с плотным завтраком для отца. Гречка. Отварная курица и свежевыжатый гранатовый сок. В свои сорок он выглядит, словно хронический бодибилдер, контролирующий своё питание, тело и всех вокруг, будто Юлий Цезарь.

Подъезжая к Академии мне не приходится запускать петарды или говорить в рупор, чтобы на меня обратили внимание, потому что рёв моего спортивного автомобиля заставляет всех хмельных студентов отрезветь, а сонных прийти в себя.

-Привет - кокетливо, лопочет красивая брюнетка с округлыми формами - ты идёшь на вечеринку в честь выпускного? - окончив десятый и одиннадцатый классы экстерном, я сразу же поступил в Государственную Академию ФСБ, в которой собираю исключительно соблазнительные и ненавидящие взгляды. Девушки без ума от моих блондинистых волос, контрастирующих на фоне изумрудных глаз, а парни наоборот...недолюбливают. Ревнуют. Завидуют. Многие считают мои машины и брендовую одежду заслугами богатенького отца. Осуждая и клевеща. В то время, как мои сугубо отличные отметки, позволяют иметь постоянную и немаленькую стипендию, которую я вложил в накопительных счёт, начиная с первого курса. Определённо на двадцать тысяч не купить тачку стоимостью 7,5 миллионов рублей - это очевидно заботит моих любопытных одногруппников. Однако, работая на своего отца в специальном отделе информационных технологий, я получаю внушительную ежемесячную зарплату за контроль и остаток денежных средств по договорам отдела и за подготовку и согласование закупочной документации по направлению отдела.

Есения

Есения

Год назад

Передо мной. В коридоре сидит моя мама. На полу. Растрёпанная. Сплошной подол вечернего платья разорван на два лоскута. Макияж испорчен. Туш потекла из-за пролитых слёз. Помада размазана по всему лицу. Взгляд изнеможённый.

-Мамочка, что произошло? - падая на колени рядом с её подрагивающими от рыданий плечами, спрашиваю я, ощущая как в крови бурлит ярость - кто это сделал? - она молчит. Не говорит - мама, не молчи! - срываясь на крик, я делаю ещё хуже. Слёзы текут рекой. Она дрожит.

Вставая на шаткие от беспокойства ноги я немедля вбегаю в кухню, наливаю в стакан воду из графина и тут же несусь обратно в коридор к разбитой матери.

-Выпей - я протягиваю ей стакан с водой, который она принимает дрожащими руками и осушает затруднёнными глотками. Стакан ходит ходуном в её трясущихся руках, от чего вода стекает и по подбородку и разбрызгивается по лицу от покашливаний - не так быстро. Аккуратнее - бережно, шепчу я, боясь издать какой-либо звук. Она и так напугана. И только сейчас, приблизившись к ней почти вплотную я замечаю синяк вокруг глаза. Это не были следы от слёз. Это следы побоев - кто это сделал? - не собираясь терять и секунды, я решаюсь поднажать, чтобы вытащить из неё хотя бы слово. Кто? Мой голос топорный. Я не на шутку встревожена и одновременно зла.

-Я отказала ему - шепчет, тусклый почти неслышимый голос - он меня не тронул - ещё тише, произносит мама, от чего из моей груди вырывается страдальческий стон. Хоть он и не посягнул на её честь, но он ударил её. Ударил. Перед глазами красная завеса. Как он посмел? Ублюдок.

-Это был тот с кем ты уехала сегодня утром? - я получаю согласный кивок и тут же подымаюсь на затёкших ногах, сжимая кулаки.

-Успокойся, Сеня. Я в порядке.

-О чём ты говоришь? - лишая тон голоса какого либо сострадания, я срываюсь на резкий крик - пойдём в полицию - наклоняясь вперёд, я протягиваю матери руку, в ожидании, что она её примет, но она отрицательно мотает головой - я этого так не оставлю! - выпаливаю я, разворачиваясь к ней спиной, в направлении входной двери - если ты не пойдёшь со мной, то я сама приведу участкового к нам домой - серьёзно, чеканю я.

-Тот мужчина... - нервно, сглатывая, почти шёпотом, словно умоляя меня остановиться, произносит мама - начальник полиции - в её глазах тухнет последняя надежда на справедливость. Она уверенна в том, что нам не справится с человеком такого уровня. Она права.Но кто сказал, что я сдамся? Сейчас мы ему неровня, но рано или поздно я отплачу ему той же монетой. Даже если придётся очутиться в Аду раньше времени - просто оставь - измученно, молвит мама.

-Вставай - я снова подаю ей руку, которую она неуверенно принимает и встаёт на дрожащие ноги - пойдём - я веду её в узкую ванную комнату с отпадающей плиткой и еле держащейся на стене сушилкой - сама или помочь? - она устремляет свой взгляд в зеркало и замирает, я решаю не тревожить её без причины и открываю кран с водой, начиная бережно ополаскивать её лицо - я сделаю воду теплее - предупреждаю маму, хоть она и не слушает меня...она потеряна. Она опустошена. Смачиваю ватный диск каплей мицелярной воды и осторожно подношу к её лицу, чтобы не напугать. Она слегка дёргается, когда я подношу ватный диск близко к синяку под глазом и морщится от боли. Смывая с её лица косметику, я ощущаю, как по моим пальцам стекают горькие слёзы. Она снова плачет - давай переоденем тебя - тихо, предлагаю я, выводя маму, находящуюся в трансе из ванной комнаты, ведя в её маленькую комнату, состоящую из кровати и шкафа на пол стены, с которого сыпется старая краска - подними руки - она послушно, поднимает руки. Мама бесчисленное количество раз переодевала меня в детстве и ухаживала за мной, когда я болела, теперь моя очередь - ох - из моего рта вырывается сдавленное удивление - мама - шепчу я, смотря на синяки на животе и руках. Которые не были видны под рукавами. Этот подонок ударил её в живот - я надену на тебя футболку - натягивая на избитое тело свободную футболку, я не спрашиваю её о случившемся лишний раз, радуясь тому, что её слёзы наконец-то остановились, а дыхание слегка выровнялось хоть взгляд и остался таким же отрешённым, словно она не здесь. Не со мной - я принесу тебе зелёный чай - не повышая голос ни на пол тона, успокаивающе, даже баюкающе, произнесла я.

-Хорошо - выдавила из себя мама и я поспешила на кухню, чтобы закипятить воду в чайнике, который старше меня на двадцать лет, доставшийся нам от бабушки вместе с квартирой и заварить горячий чай.

-Сеня - проверяя здесь ли я, трепещущим голосом, прикрикнула мама.

-Я уже иду - незамедлительно, ответила я, доставая из тумбы над раковиной тюбик с валерианой, капая пару капель в чашку с чаем - возьми - я протянула ей керамическую чашку, которая чуть не выскользнула из её трясущихся рук, поэтому я преободряюще взяла обе её руки в свою ладонь и опустила на свои колени, поднося к её губам чашку с успокоительным самостоятельно - не спеши.

-Сеня, прости меня - одинокая слеза, скатилась по её щеке, раня в самое сердце.

-Тебе не за что извиняться, мамочка - прошептала я, убирая пустую чашку на пол рядом с её кроватью - я рядом - осторожно кладя свою голову на изгиб её шеи, поглаживая её дрожащие руки в своей ладони, вымолвила я.