Изувеченный Барон

Пролог

Пролог.

Наш сержант, ветеран десятка сражений и полсотни стычек поменьше, был немногословным, мрачным и абсолютно безжалостным сукиным сыном. Папаша даровал ему имя — “Грузд”, но все остальные его звали иначе — “Кулак”. Проклятый старик служил в королевской гвардии больше тридцати лет, в составе латной линейной пехоты, что принимала на себя самый страшный удар в центре построения. И лучше всего мужика характеризовало именно то, что он всё ещё был жив.

— Стройсь! Колыбель вам три на два, да на полтора, там выспитесь всласть. А пока двигайтесь живее, сопляки морёные! Солнце уже встало, петухи разорались, а вы зенки свои щурите, аки полудохлые жабы… — его хриплый, прокуренный голос отражался от стен казармы, проникая внутрь моего гудящего черепа.

Тело, подчиняясь приказу, кувыркнулось из кровати на холодный каменный пол и, натянув портки, вытянулось по стойке "смирно". Из узких решётчатых окон, помимо лучей раннего солнца, доносился сладковатый аромат выпечки и гул людских голосов, напоминающих, что мы наконец-то добрались до обжитых земель. Ближе к полуночи прошлого дня, смертельно усталый после долгого перехода, наш десяток наконец-то строем вошёл во врата форта Равен.

Долгий патруль торговых путей наконец завершился, и я очень рассчитывал хорошо выспаться на твёрдом солдатском матрасе, набитом прелой соломой. Наличие крыши и кровати выгодно отличало ночёвку в переполненной казарме от всей прошлой недели, когда, шугая бандитов у Дикой Чащи, мы были вынуждены спать по очереди, да мёрзнуть на страже до самого утра.

По возвращении у меня сил хватило только на то, чтобы скинуть доспехи и упасть на кровать, словно труп. А распахнуть налившиеся свинцом веки удалось уже, покачиваясь на своих двоих, поднятым по тревоге, аки нежить. В забившихся молочной кислотой мышцах, помимо напоминающей, что я ещё жив, боли пробежала волна гнева на утырка-сержанта. После всего пережитого старик дал нам на отдых лишь пять часов.

— Слушать сюда, доходяги! Получен срочный приказ выйти в рейд. Свежеватели высунули рыла из Лангарда, чтобы пощупать селянок за вымя. Наша задача — обеспечить безопасность смердам с хуторов, пока они с бабами и скарбом валят за стены форта. — Каждое слово сержант вбивал, словно гвоздь, в и без того раскалывающийся череп.

Кулак никогда не кричал. Хриплый голос сержанта обладал уникальной особенностью проникать, словно стилет, как сквозь грохот битвы, так и через любые другие громкие звуки на фоне. Нас он огорошил едва войдя в казарму, но весь десяток уже секунду спустя был на ногах, несмотря на крепкий от усталости сон. Окинув угрожающим взглядом, Грузд сплюнул за двери и ощерился половиной оставшихся, жёлтых от жевательного табака зубов.

Затем в его руках сами собой возникли кремень и лучина. Это был очевидный сигнал, вбитый уже в костный мозг. Пока она горит, нужно было убрать кровать и снарядиться. Опоздавшие получат строгий выговор с занесением в грудную клетку от старого, высохшего, но всё ещё сильного, словно медведь, сержанта. Хорошо, что высечь искру и зажечь сухой гриб-трутовик у него редко удавалось с первого раза, что давало небольшую фору по времени, избавляя наши затылки и рёбра от новых затрещин. Так и живём последние полгода.

Сколько бы я ни стирал портянки, после парочки долгих переходов к ним всё равно навсегда пристает неприятный, пряный запах. “Аромат странствий” — как шутят более опытные солдаты моего десятка. Серый, толстый поддоспешник, вязанный из овечьей шерсти, воняет немногим лучше. Как и портянки, он абсолютно незаменим в долгом пути. Страшно представить, во что без него тяжёлая кольчуга тройного плетения превратила бы мои плечи за двенадцать часов марш-броска на пределе моральных и физических сил. Затем я затянул кожанные лямки блестящего нагрудника из кованой стали и напялил шлем-салад, оставляющий открытыми только нижнюю часть лица и бледные от усталости губы. Обзор в нём был ужасный, но, главное, дышать не мешал, в отличие от закрытых шлемов, в которых нас гоняли в столице.

Я успел снарядится первым, как и всегда в последнее время. Сказывалось сильное тело, доставшееся от отца. Несмотря на юный возраст — мне было ещё только семнадцать — я уже был ростом выше всех из десятка и шире в плечах. А в королевскую гвардию попадали либо бастарды благородных родов, либо весьма и весьма крупные парни, вроде меня. Лучина не успела опалить пальцы сержанта, как наш небольшой отряд уже был закован в латы и бросал отсветы солнца на унылые серые стены казармы. Умение быстро облачаться в броню, как и всё остальное, мы усвоили потом и кровью за год учебки в столице нашего королевства — Тарсфоле.


***

Пять минут спустя мы уже бодро скакали на север. Комендант форта расщедрился выдать нам реквизированных из окрестных деревень коней. Крестьяне Хардебальда жили неплохо, раз могли себе позволить пахать с помощью лошадей, но это были не рыцарские боевые скакуны, привычные нести в седле всадника в полной броне. Мою тушу худощавая кобылка едва тащила, всё медленнее переставляя дрожащие ноги. Впрочем, у товарищей дела шли немногим лучше.

Парочка деревень, ютящихся поближе к форту, уже была покинута. Местных лишь недавно оповестили о вторжении охотничьих отрядов Свежевателей, но здесь, на фронтире цивилизованного мира, так близко к проклятому Лангардy, селился лишь ушлый народ, которому не нашлось места не то что в Срединных землях Тарсфола, но и в Вольных Баронствах. Половина жителей уже наверняка спряталась в схронах, выкопанных на границе Дикой Чащи, а оставшиеся надеялись пересидеть напасть под защитой стен и сейчас тащили немногочисленные пожитки в сторону высокого холма, где находилась крепость. Мы с товарищами ненадолго задержались, провожая отстающих отстающих, а затем двинулись дальше на север, чтобы проверить отдаленные хутора. Мне оставалось только надеяться не нарваться на основные силы врага.

Лошадок, в отличие от человеков, Грузд любил. Сказывалось детство, проведённое в южных землях — родине лучших рыцарских скакунов, — о котором он начинал вещать после пятой кружки пенного. Так что вторую половину пути до северной границы баронства мы уже чеканили шагом, ведя коней позади. Слева был скалистый берег Лайрийского взморья, слишком опасный для мореходства. Справа — издалека виднелись переплетения древних стволов Дикой Чащи, в которую опасались соваться даже безумные мясники-Свежеватели. А у нас под латными сапогами была земля, покрытая тонкой красной паутинкой песчаника. Вокруг — холмистая местность, поросшая редким кустарником. И никого — ни единой души мы не встретили. Не то что крестьян, даже на Свежевателей не наткнулись.

Я о них только слышал, как и любой из отряда, помимо, разумеется, Кулака, который кажется уже везде побывал и все повидал. Хреновые про них были пересуды у лагерного костра. Поговаривали, что эти твари вовсе не люди, а порождения забытых богов, пришедшие покарать нас за грехи. Или бывшие жители Лангарда, изменённые проклятой магией, вышедшей из-под контроля. А то и вовсе бессмертные души, заключённые в изувеченных телах, полные ненависти и негодования ко всему живому вокруг.

Все рассказчики сходились в одном: договориться с этими монстрами было невозможно, а в полон они тащили только женщин, мужчин, стариков, детей и даже скот — страшно пытали и, разумеется, употребляли в пищу.

Даже если половина этих жутких историй окажется правдой, я, возможно, ещё пожалею, что решил пойти служить в гвардию, а не стал вышибалой в мамином борделе, с возможностью повышения до сутенёра. У меня с детства были отличные перспективы и великолепные связи. Однако вместо бесславной смерти от сифилиса, или пропущенного в пьяной драке удара кинжалом, я загорелся мечтой подохнуть от заражения крови или сложить голову на ратном поле. Поэтому решил, по следам папани, стать воином.

Мечты и надежды на крепкое дружеское плечо и боевое братство из меня вытравили ещё до получения доспехов. Жизнь — это не сказка, а унылая проза. Парочка жёстких подстав во время увольнительной и насмешки, связанные с происхождением, стали причиной того, что остальные быстро начали считать меня несколько жестоким, вспыльчивым и опасным человеком.

Разумеется, незаслуженно. Я ведь даже никого не убил. Парочка свернутых челюстей, десяток сломанных рёбер и откушенное ухо — были лишь скромным предупреждением для остальных желающих намекнуть на профессию моей матери. Но остальные верили шлюхам и слухам, а потому я оказался в отряде, посланном на убой, в самый опасный край нашего великого королевства.

И сейчас неутомимо месил ботфортами грязь, в которую превратилась тропа под холодным, весенним дождём. На Севере оказалось даже ещё неуютней, чем в столице, но зато не так шумно и душно. Да и изводившие меня бастарды из благородных семей, встречались значительно реже.

Эхо ударов стали о сталь тонуло в обрушившемся на холмы ливне и глушилось лопнувшими от вспышек молний небесами. Но шагающий впереди Скит, бывший в нашем десятке на должности заместителя и имевший какой-никакой боевой опыт, всё же его услышал и вскинул вверх руку, предупреждая остальных.

Я снял с луки седла окованный стальными пластинами щит и короткое копьё, подходящее для строевого боя. Весящий на поясе меч в кожаных ножнах тупить не хотелось. Во-первых, он не входил в стандартную гвардейскую экипировку и был куплен на свои кровные, заработанные в кузнице за время столичной муштры. А во-вторых, если дело дойдёт до ближней рубки, значит, всё — труба, строй прорвали, мы все умрем.

— Айр, Скит, на фланги! Я в центре. Тварей бить в пузо, прикрывайте щитами товарищей! — прокуренный шелест сержанта не смог заглушить даже раскат грома.

Мы построились, оставили коней позади и потопали к вершине холма, за которым раздавались звуки сражения. Я привычно занял место на правом фланге ощетинившегося копьями строя латной пехоты. Что бы там ни говорили горделивые аристократы, но войны выигрываем именно мы. Да и оплачиваем их щедро — своей кровью.

Лязг стали с каждым шагом становился всё звонче, ему вторил многоголосый, яростный вой. Так кричать могли лишь раненые звери или обдолбанные наркотиками гладиаторы Капюшонов. Но мы были далеко от столицы и её дивных подпольных забав.

Когда латный строй достиг вершины холма, нам открылся чудесный вид на происходящую у его подножия схватку. Дождь, словно повинуясь жесту неведомого колдуна, внезапно прекратился — его последние капли упали в лужи чёрной крови. Её вонь я отчётливо чувствовал даже отсюда. Человеческая пахнет иначе.

В пятидесяти метрах внизу одинокий мечник укрывал за спиной испуганную девочку лет пятнадцати, а на него с жуткими, пронзительными воплями неслись покрытые уродливыми шрамами дикари, вооружённые костяными клинками и копьями. Пятеро таких же уже распростёрлись на красноватой, мокрой от дождя земле у ног бойца, но сейчас почти два десятка Свежевателей грозили попросту завалить его телами. Мгновенно оценив обстановку, Кулак отдал приказ, и наш строй с дружным боевым кличем бросился вниз по холму на подмогу.

Было ясно, что мы не успеем. Почва стала скользкой от грязи, к тому же нам приходилось сохранять построение. Максимум, что было в наших силах, — это отомстить чудовищам в смертельной сече один против двоих. Но мы были гвардейцы. Мы давали присягу стоять до конца ради защиты границ и подданных короны. А потому Кулак даже не колебался. Пришла пора отрабатывать жалованье.

А затем северный воздух застыл ещё больше — от холодного смеха. Неизвестный воин неспешно двинулся навстречу неминуемой смерти, выставив перед собой наливающийся синевой клинок.

И тогда до меня наконец дошло. Одинокий боец, проходящий неподалёку от земель Свежевателей с ребёнком за спиной, либо наглухо долбанутый, либо смертельно опасный. А скорее всего, сочетает в себе оба этих критерия.

Догадка вскоре подтвердилась ослепительной лазурной вспышкой — следом за взмахом длинного меча.

Кулак скрипнул зубами и коротким жестом приказал перейти с опасного бега на быстрый шаг. Глядя, как сразу трое подставившихся Свежевателей разом лишились голов, я зачарованно следил за немыслимым боем, не забывая переставлять ноги.

Окружённый сиянием воин двигался с чудовищной скоростью, отклоняя удары вражеских копий с помощью своей ауры и разрубая древки вместе с уродливыми руками, что их держали. Каждый его взмах — штрих в заученной долгими тренировками симфонии разрушения. Каждый шаг — смертельный танец. Он не сомневался, не колебался и, казалось, давно забыл, что значит страх. Одиночка, бросивший вызов двум десяткам врагов, — он просто резал их, как стадо свиней.

Используя любую брешь в обороне, неизвестный воин двигался, словно лев посреди стаи шакалов, не забывая при этом защищать юную девчушку. Она выглядела на пару лет младше меня, но вместо того чтобы убежать с воплями, старалась держаться у него за спиной, как можно ближе.

Когда наш отряд наконец скатился с холма и врезался во врагов с фланга, их оставалось меньше десятка. Я принял выпад короткого костяного меча на щит. Удар получился сильным — меня немного тряхнуло. Несмотря на уродливый вид, прущая вперёд тварь превосходила взрослого мужчину по силе. Я заученным движением выбросил руку вперёд, загоняя копьё во врага, пронзив его печень. А затем, не позволяя наконечнику увязнуть, рванул копьё назад, разрывая края жуткой раны.

Тварь не свалилась, не взвыла от жуткой боли. Она зло заревела и прыгнула на меня, с перекошенной мордой. Несмотря на общую схожесть с человеческой, назвать это покрытое струпьями и волдырями уродство - лицом было решительно невозможно. Я не эстет, но от пасти, полной игольных клыков, меня чуть не стошнило.

Умбон щита впечатался в уродливую рожу, заставив зубы разлететься вместе с остатками мозга. А затем мы с товарищами синхронно шагнули вперёд, потеснив оставшуюся четвёрку тварей.

Свежеватели либо не догадались бежать, либо попросту не успели. Схватка закончилась рубящей крест-накрест синей вспышкой, оставленной взмахом длинного меча незнакомца. Его сияющий клинок проходил сквозь древки копий и искажённую плоть, не встречая сопротивления, рассекая тела на жуткие, агонизирующие куски мяса. Окинув поле боя долгим взглядом, я безмолвно признался самому себе: это было нечеловечески прекрасно.

Флегматично добив извивавшихся в грязи выживших, мы повернулись к хранившему безмолвие рыцарю и с лязгом ударили латными перчатками в центр нагрудника, напротив сердца. В его статусе никто не сомневался. Только мужчины благородного происхождения могли владеть Волей — той самой сияющей силой, что позволила незнакомцу так лихо нарезать монстров в мелкий салат.

Обычные люди испытывали перед аристократами панический трепет, но мы, гвардейцы, учились быть готовыми ко всему. Но несмотря на это, вскользь брошенный на нас взгляд подавлял.

Холодный, высокомерный, бездушный. Глаза цвета глубокого, синего моря, в которых не осталось ничего человеческого. Только бесконечная, безликая пустота. Как ночное небо без единой звезды. Я едва заставил себя опустить голову и сделать шаг назад, чтобы освободить дорогу сержанту. Руки дрожали, а в сердце нарастала жгучая зависть и злоба.

— Ваше благородие! Десятник гвардии Грузд, служу короне! — бодро, но без особого подобострастия представился сержант. — Как к вам обращаться?

— Грузд… Я тебя помню. Ты гостил у отца. Вы много пили, вспоминая сечу у крепости Красной Лиры. — Голос аристократа был мелодичным, но бесцветным. Без эмоций. Ни слишком высоким, ни низким — похожим на звон бронзовых кубков во время пира.

— Я барон Ланнард Грейсер. А это моя младшая сестра Сэра.

Он повернулся и изысканным жестом указал на свою спутницу — девочку, что дрожала, вцепившись в край его плащ.

— У меня скорбная весть для Хардебальда. Прошу проводить меня в Равен. — Ровно, чётко, без тени сомнения продолжил барон. Затем он откинул капюшон, и длинные серебристые волосы рассыпались по плечам.

"Просит? Не требует?" — мысленно офигел я.

Этот парень был слишком вежлив для аристократа, слишком красив для мужчины и слишком спокоен для того, кто только что едва не погиб. Мне он сразу не понравился. Я знал таких. Видел их среди клиентов борделей, где прошло моё детство.

Все эти ублюдки были конченными садистами и извращенцами. Без исключений.

— Лорд Хардебальд, к сожалению, отбыл в столицу, но скоро должен вернуться. — Кулак выпрямился, цепким взглядом окинул аристократа и его спутницу, а затем осторожно поинтересовался: — Не сочтите за дерзость, должен заметить, что ваша сестра сильно изменилась с момента моего последнего визита, мой лорд. Как, впрочем, и вы сами. Я едва узнал вас обоих. Как здоровье вашего славного отца, барона Байрна Грейсера?

— Наш особняк сгорел. Отец погиб во время пожара. А нас, сержант, вы не видели более десяти лет. Это долгий срок. Неудивительно, что не признали. — Барон ответил безучастно, словно заученный текст повторял.

Затем склонился и поправил длинный, серый от налипшей грязи дорожный плащ на своей спутнице. Под ним виднелось только порванное крестьянское платье со следами алой крови.

— Сопроводите нас к форту Равен. Я подожду Освальда там.

— Поймайте лошадей, остолопы! — рявкнул Кулак, указывая на разбрёдшихся по холмам испуганных лошадок. — Айр! Ты самый здоровый! Уступи свою кабылу господину барону и его сестре. Обратный путь проделаешь на своих двоих!

Кивнув в знак подтверждения, я бросился исполнять приказ. Мне "повезло" с самого начала оказаться у сержанта в "любимчиках" — по неизвестной мне причине. И старый ветеран тиранил меня изо всех сил на протяжении уже полугода. Так что забег в доспехах вслед за лошадьми был для меня просто очередным вторником.

Обратный путь барон проделал на удивление тихо. Не жаловался на усталость ног, не ныл про отбитую о седло задницу, не задал ни единого вопроса. Не хамил. Ну то есть вел себя совершенно неблагородно, чем возбуждал у меня еще большие подозрения. Последним тревожным звоночком стало то, что со своей “сестрой” по пути он вообще не разговаривал. Девочка была абсолютно седой. И совершенно не походила на изнеженную аристократку. Скорее уж — на запуганного зверька, которому недавно крепко досталось.

Её ветхое платьице с чужого плеча едва скрывало синяки, расползшиеся по всему телу, и следы оков на шее и запястьях. Но цеплялась она за "брата" так, словно он был её единственным спасением. Свет в окошке. Соломинка в бушующем море. От постоянных пыток люди быстро ломаются. И начинают считать своим спасителем палача. Особенно дети. Особенно женщины. Я видел это слишком часто. И больше не собирался спускать подобное с рук.

Но вот справиться с благородным в бою? Ха. Даже мечтать не стоило. Поэтому я решил внимательно понаблюдать за этим голубокровым упырём. В конце концов, были и другие способы решить проблему. Окромя честной схватки клинок против клинка. Ну и кроме того… вдруг боги прозрели? Вдруг злодеяния этого аристократа раскроет да осудит наш господин-барон Хардебальд? Я едва удержался от ехидной ухмылки. Ворон ворону глаз не выклюет.

На середине обратного пути нам пришлось сделать привал в оставленной деревушке, чтобы дать передохнуть лошадям. Подхватив девочку на руки, барон ловко выпрыгнул из седла и кинул мне поводья.

— Поводи лошадь, дай отдышаться, лишь затем напои, — требовательно произнёс он и кивнул на колодец в центре поселения. — Благодарю, что позволил воспользоваться своим скакуном и отдохнуть. Остаток дороги мы изволим пройти пешком.

Я покорно кивнул и погладил усталую кобылку по гриве повел ее неспешным шагом. Причин оспаривать приказ барончика у меня не было. Желает пройтись — дык кто я такой, чтобы спорить? А вот девчушку было жалко. Испуганно озираясь, она мелко дрожала и затравленно смотрела на парней из нашего десятка, что сейчас набирали воду в колодце, выставив двоих на охранение.

— Как прикажете, ваше благородие. Госпожа поедет со мной? — решил на всякий случай уточнить я.

— Это Сэра. Моя сестра. Я её понесу, она боится мужчин, — опустив глаза, барон изогнул губы в намёке на улыбку и погладил её пепельные волосы, а потом зачем-то повторил: — Её зовут Сэра. Это моя сестра. Я в силах её нести и защищать.

Лишь сейчас в его звонком голосе послышался намёк на эмоции. Приглушённые, едва ощутимые. Возвращаясь от колодца, я внимательно оглядел эту парочку. Будто сломанные механические куклы, они сидели рядышком на скамейке и безмолвно глядели в разведённый парнями костёр. Едва дышали, практически не шевелились. Зрачки, устремлённые в пламя, были недвижимы, словно омут.

Мне стало страшно, и я поспешил отвести взгляд, приняв решение подпоить сегодня вечером сержанта и вызнать всё, что ему известно об этом благородном семействе. Слишком уж мрачными выглядели перспективы, если они окажутся кровососами из легенд, а Свежеватели в это время возьмут в осаду наш уютный, окружённый двумя рядами стен форт. Мама мне часто говорила, что я умненький парень с очень богатым воображением. Но тогда его всё же не хватило, чтобы представить, какой кошмар нас всех в ближайшем будущем ожидает.

Глава 1. Клинок неба и воли

Глава 1. Клинок неба и воли.

Северная погода была очень непостоянна. Лучина, зажжённая Богиней-Матерью на заре мира, в этих краях днём почти испепеляла своими лучами, но по ночам ледяные ветра быстро выкрадывали это тепло и погружали алую пустошь в промозглый серый туман. Огненный шар уже вот-вот грозился скрыться за зловещим частоколом стволов Дикой Чащи, когда, перевалив за очередной холм, отряд стражи, сопровождающий молодого барона, наконец-то увидел форт Равен.

Когда-то, в те времена, когда Лангард был населён живыми людьми, а не сонмом порождений кошмаров, Равен был важной крепостью, построенной на перешейке для защиты от вторжений в Тарсфол с севера. Четыре ряда высоких стен, надвратные башни, частокол и два рва — строители очень серьёзно относились к угрозе. Но с тех пор минуло уже сто лет, северная столица магов и кузнецов — Лангард — подобно колоссу на глиняных ногах пала под собственным весом, в одночасье превратившись в город-призрак. Из людей там не выжил никто, а разведчики Тарсфола, посланные в те гиблые места, пропали все как один.

Долгие семьдесят лет после этого север считался вымершим и больше не представляющим какую-либо угрозу. Должность лорда-хранителя этих земель стала синекурой и не давала какого-либо влияния при дворе. А Равен постепенно приходил в запустение. Внешние два ряда стен, опоясывающие основания скалы на которой была выстроена крепость, новые поселенцы разобрали по кирпичику. Воду из рвов отвели для полива полей, а гарнизон, некогда составлявший пять тысяч воинов, сократился до баронской дружины в сто человек.

Первое вторжение Свежевателей тридцать лет назад оказалось для местных аристократов полной неожиданностью. Поначалу толпу дикарей, больше похожих на чудовищ, никто не воспринял всерьёз. Барон Фарндей, занимающий в то время должность лорда-хранителя Севера, не обратил никакого внимания на жалобы простолюдинов о монстрах, вырезающих семьи в дальних хуторах. Он был слишком занят судебными тяжбами со своим соседом из семьи Нейбус. Когда же на его земли, вместо парочки банд, пришла целая армия, насчитывающая более десяти тысяч тварей, просить о помощи уже было поздно. Они прокатились кровавой волной по землям как дома Фарндей, так и его соперников, залив оба баронства кровью. Из этого ада живыми удалось вырваться лишь парочке рыцарей.

Потерявшие сюзеренов, они смогли словом и клинком сплотить аристократов Западных баронств против северной угрозы, разбить армию дикарей-Свежевателей, а затем преследовали отступающих нелюдей до самых дальних рубежей Лангарда, где их армии дорогу преградила нечестивая грозовая буря, не позволившая взять проклятый город. С тех пор минуло три десятка лет, на протяжении которых Свежеватели лишь изредка устраивали набеги небольшими отрядами по десять-двадцать голов. В Тарсфоле северные границы вновь привыкли считать безопасными, лучшие военные части, деньги и снаряжение направляли на южные рубежи. Про проклятый Лангард вновь все забыли.

Барон Ланнард Грейсер хорошо знал эту историю, ведь один из тех двух рыцарей, впоследствии возвышенных королевской милостью до титула баронов, был его отец. Вторым являлся нынешний лорд-хранитель Севера Освальд Хардебальд. Именно к нему направлялся молодой аристократ, неутомимо шагавший в грязи вслед за конными всадниками с сестрой на руках.

Приглядывающий за ним Айр несколько раз предлагал барону продолжить путь в седле — молодой страж опасался проблем, которые мог ему устроить недовольный аристократ. Но неизменно получал молчаливый отказ — Ланн, казалось, наслаждался прогулкой, его тёмно-синие глаза безразлично наблюдали за тем, как солнце медленно закатывается за могучие стволы Дикой Чащи.

Две внешние стены форта давно уже разобрали на кирпичи — от них остался только фундамент да полузаброшенная деревушка, часть жителей которой уже бежала в более спокойные земли. Те же, кто остался, надеялись пересидеть заварушку на вершине скалы с крутыми, обрывистыми склонами. Единственный доступный подъём к находящемуся там замку был перекрыт двумя стенами из серого камня, высотой в пять ростов взрослого мужчины и шириной, достаточной, чтобы по ней могла проехать повозка. Склады ломились от продовольствия, а два колодца внутри стен могли обеспечивать водой крепость. Она выглядела столь неприступной и монументальной, что Айр представить себе не мог, чтобы кто-то мог угрожать тем, кто искал в ней спасения.

Отряд Айра проезжал через сонную деревню, в которой, казалось, остались открытыми только трактир да кузня. На вершине холма, у окованных металлом дубовых врат, виднелся сверкающий рыцарский отряд, ожидающий, когда дозорные откроют им путь. Когда, наконец, створки загрохотали и отворились, шевалье, закованные в отражающие лучи закатного солнца тяжёлые латы, медленно въезжали внутрь укреплений. Шесть рыцарей в сопровождении оруженосцев, но личного знамени Хранителя Севера среди них видно не было.

Айр недоумённо нахмурился — он узнал как рыцарей, так и их сопровождение. Именно эти люди входили в эскорт Хардебальда, когда он покидал форт две недели назад. Куда они дели старика-барона, было несколько непонятно, и это тоже являлось тревожным колокольчиком, вдобавок ко всем тем, что не смолкая звенели у него в голове последнюю неделю.

Юноша был уверен, что надвигается что-то очень нехорошее, и, по уму, ему стоило бы во время увольнительной сделать ноги подальше отсюда — куда-нибудь за океан, в Ларию. Но для этого нужны были теневые знакомства и деньги, а у него в кошельке звенела лишь медь. Самым влиятельным из его знакомых был местный трактирщик Борислав, промышляющий мелкой контрабандой янтарной смолы с помощью шайки разбойников-неудачников.

Направив скакуна к сержанту, Айр поправил шлем и поинтересовался, перекрикивая стук копыт и звон металла, доносящийся из находящейся неподалёку кузницы:

— Разрешите задать вопрос?

— Валяй, — лениво ответил сержант, заметно расслабившийся после того, как отряд благополучно добрался в поселение.

— Что вы обо всём этом думаете? — Айр указал в сторону скрывшейся за воротами кавалькады без знамён.

— Ничего, — безоговорочно отрезал сержант, снял бацинет и потер заметную лысину. — Нам думать не положено, молодой. Да и времени у меня на это нет — за тобой, оболтусом, приходится приглядывать. Но если Грейсер-старший и Хардебальд погибли, то… возможно, гнилые ублюдки снова решат попробовать Баронства на прочность. А у них на дороге есть только мы.

Заметив страх на безусом лице подчинённого, седой ветеран захохотал, пугая облюбовавших крыши опустевших домов птиц. От могучего хлопка латной перчаткой Айр даже не пошатнулся — он был достаточно здоровенным, чтобы обниматься с медведем и остаться в живых.

— Да не робей, жив-здоров твой наставник, готов поставить последние зубы! Возможно, задержался в дороге, — успокаивающе добавил Кулак.

Ещё одной особенностью сержанта было то, что в спокойной обстановке, не связанной со службой, он из безжалостного командира-тирана, готового взгреть за любую оплошность, превращался в добродушного дядюшку. С которым можно было запросто обсудить любые интересующие темы — от плуга до трипака и что со всем этим делать. Многие рядовые считали, что у Грузда голова набекрень после всех полученных ударов булавой о стальной шлем. Но Айр за полгода смог к нему более-менее привыкнуть и уже знал, чего ожидать.

— Благодарю. Проставлюсь сегодня вечером у Борислава, — почтительно склонил голову молодой страж.

— Ну, это если будешь на ногах стоять. Раз Хардебальда в крепости нет, тот бастард наверняка на тебе отыграется. Ну да ты бык здоровый, не помрёшь, авось и на пользу пойдёт.



***

Деревянные тренировочные мечи столкнулись в воздухе. Айр надавил, пытаясь проломить оборону грубой силой, и, взревев, отбросил противника от себя. Приземлившись на ноги, Вигмар Брасс насмешливо захохотал и, вскинув меч вверх, окружил его тускло-голубой аурой Воли.

Пару лет назад, в начале службы в одном гвардейском отряде, Айр считал его своим другом. До того как незаконнорождённого Вигмара признал своим наследником шевалье Филиш Брасс, чьи остальные дети погибли во время эпидемии красной чахотки. После этого их дружба зачахла, а вскоре ставший высокомерным и невыносимым Вигмар ушёл из гвардии, чтобы обучаться у отца. Встретились они лишь полгода назад, когда Айра перевели на службу в форт Равен. Дом Брасс как раз являлся вассалом барона Хардебальда. Взаимоотношения молодого гвардейца с юным наследником семьи рыцарей приняли новый оборот.

Вигмар, еще будучи гвардейцем, в прошлом частенько проигрывал тренировочные бои более крупному и атлетически сложенному Айру. И, похоже, поставил своей новой целью расплатиться за это, раз за разом бросая вызов бывшему другу. Будучи гвардейцем, защитником короны и знати, Айр не мог отказать аристократу, сомневающемуся в его компетенции. И, разумеется, не мог в этом бою победить. Между бастардом, владеющим Волей, и простым рослым, тренированным парнем была настоящая пропасть. Имя ей было — Воля. Таинственная сила, присущая лишь мужчинам знатных родов.

Стоило его десятку вернуться в крепость, как молодой аристократ отыскал Айра в бараке и вновь вызвал на бой. Следить за поединком взялся Филиш, его отец. Похоже, опытный рыцарь смотрел на выходки сына, как взрослый волк на то, как щенята точат клыки об тушу и кости убитой добычи. Айр подозревал, что его это несказанно веселило.

— Ты жалок и слаб, сын шлюхи! Но до сих пор не понял своего места, — воскликнул Вигмар, взмахнув клинком, оставляющим лазурный шлейф. — Сколько ещё раз я должен вывалять тебя в грязи, чтобы приучить стоять на коленях в моём присутствии?

Айр лишь крепче сжал зубы, напрягся и бросился вперед. Направленный в грудь колющий удар, усиленный Волей, он принял на край щита, попытавшись увести в сторону. Хлипкая древесина не выдержала бурлящей лазурной энергии и рассыпалась в труху прямо в руках. Он покачнулся, едва удержавшись на ногах, и, поймав равновесие, подставил под рубящий удар в шею толстый наруч на левом запястье. Клинок бастарда обогнул его защиту немыслимо быстрым порывом ветра, а затем тупое лезвие рухнуло ему на плечо, в сочленение доспехов.

“Вывих. Вряд-ли перелом.” — несмотря на вспышку ослепительной боли, мысленно заключил Айр.

К этому он был готов. Его единственной целью было заставить противника подставиться под удар. Почти безнадежная задача, с учетом того, что тот превосходил его не только в скорости и силе, но и в защите, благодаря ауре, окружающей тусклым полем всё его тело. В момент удара клинок оруженосца вспыхнул и сразу потух, послав разрушительную, заставляющую вибрировать кости волну по всему телу Айра. Воспользовавшись этим мгновением, гвардеец, подавив боль, сбросил остатки щита и схватился за оружие врага левой рукой, а правую латную рукавицу, с зажатым в ней оружием, выбросил вперед, вложив в удар всю массу своего тела.

Раздался звон, похожий на звук лопнувшего стекла. Вигмара отнесло назад на пару шагов, он едва смог удержать свой меч в руках. Окружающая его тело голубая аура Воли на пару мгновений замерцала, почти потухнув от силы полученного удара, который, разумеется, она погасила, полностью защитив владельца. Айр знал, что это был его единственный шанс, но воспользоваться им он, к сожалению, не сумел. Вигмар следующим движением впечатал ему меч в звякнувший шлем, и оглушенный гвардеец рухнул на землю.

— Потерял скорость из-за сковывающей боли, нехватки подготовки и веса доспехов, — сухо резюмировал своей сестре Ланн Грейсер, наблюдающий за этим “тренировочным боем”, отдыхая после дороги на лавке. Смелость и решительность Айра напомнили барону о потерянном детстве.

— Мерзкий червяк! Ты посмел ударить МЕНЯ?! — визгливо, дав петуха ломающимся голосом, вскричал Вигмар и зло пнул валяющегося в пыли бывшего друга.

От голубой вспышки, лязгая доспехами, Айр прокатился пару метров. Это был закономерный результат очередной неудачной попытки оказать сопротивление. Покорной жертвой он не желал становиться, даже несмотря на разницу в силах, чем буквально сводил с ума пытающегося его сломать аристократа. Стряхнув с себя шлем, оглушенный колокольным звоном в ушах, он попытался подняться, так и не выпустив оружия из рук. Он не собирался сдаваться этим высокомерным ублюдкам, а наблюдающий за схваткой Филиш Брасс даже не думал её останавливать.

От врезавшегося в бок латного сапога нагрудник погнулся. Айра подкинуло в воздух, а в скулу сразу же врезался крепкий кулак, усиленный Волей. Мир почти погас, цепляться за ускользающее сознание сквозь шум прибоя в ушах было чудовищно сложно. Айр сжался, ожидая следующего удара. На этот раз он оказался ещё на один шаг ближе к победе, и бастард, разумеется, ему этого не простит. Но боли всё не было.

Приоткрыв один глаз — второй от полученного удара начинал заплывать лиловым фингалом — гвардеец увидел заслонивший его от врага серый от грязи дорожный плащ.

— Достаточно, шевалье. Вы уже одержали победу. Негоже рыцарю вымещать злость на слабых, — безразлично и тускло произнёс Грейсер, рассматривая руки красного от возмущения Вигмара, которому он преградил дорогу.

— С дороги, босяк! — прорычал бастард и отмахнулся оружием, собираясь снести с пути препятствие.

Воздух взревел, рассечённый голубым мечом. Взбешённого рыцаря не заботило, что без защиты доспехов оборванец в плаще, получив такой удар, в лучшем случае останется без руки. Грейсера же не заботила ярость противника. Его вообще не заботило почти ничего, кроме его младшей сестры и рыцарской чести. Он перехватил меч в воздухе правой рукой и сжал кулак. Плохое железо и хлипкая воля оруженосца не выдержали и разлетелись осколками.

Сделав шаг вперёд, Ланн выбросил раскрытую левую ладонь навстречу сопернику. Нагрудная пластина его брони отразила грозовое, тёмно-синее небо, раскрывшееся в руках барона, но не чудовищной силы удар. Сокрушительная вспышка Воли отправила Вигмара в долгий полёт до амбара на краю тренировочной площадки, в который он с треском впечатался и осел, харкая кровью в щель забрала. Ланн пожал плечами и направился к нему, но на его пути встал Филиш Брасс, который уже перестал ухмыляться, наблюдая за боем, и был полон тревоги.

— Пробуждённая Воля без оформленной Цели? Нечасто такое увидишь... Кто вы, милорд? — схватившись за боевой клинок, негромко поинтересовался опытный рыцарь.

Грейсер остановился. Он избегал смотреть людям в глаза — его холодный, змеиный взор был направлен только на руки. Вздохнув, он снял капюшон и развязал шнуровку плаща, кинув его в руки безучастно наблюдающей за происходящим сестры. Под ним на бароне оказались только холщовые штаны, а обнажённое тело ниже линии шеи было одним жутким нагромождением шрамов и швов. Грудь и спина выглядели так, будто с него заживо несколько раз снимали кожу, исцеляя раны между этим с помощью магии. Только лицо было нетронутым и даже красивым, разве что слишком чувственным и женственным.

— Развлеките меня поединком, и я вам отвечу, шевалье. Надеюсь, вы окажетесь достойны этого звания больше вашего подопечного, — Ланн кивнул на Вигмара, который кривился от боли в сломанных рёбрах.

— Это мой сын. И вы оскорбили его честь. Как отец, я имею право её защищать. Извинитесь, или я потребую сатисфакции, — незамедлительно увеличил ставки Филиш.

Одно дело — тренировочный бой, а совсем другое — дуэль на боевом оружии, которая частенько приводила к смертельному исходу. Ланна угроза не волновала, скорее, именно этого изувеченный барон и добивался — чтобы вновь почувствовать себя живым, хотя бы на доли секунды.

— Честь? Бессмысленно защищать то, чего нет у вашего сына. К чему тратить время? Вы бросили вызов — я его принял. Значит, и правила боя назначать мне. Вы согласны? — едва заметно прищурив глаза, поинтересовался платиновый блондин у Филиша.

— Кем бы вы ни были, пусть даже бешеный бретёр или сам герцог Восточный, я не могу спустить этого оскорбления с рук. Извольте огласить условия схватки! — на мгновение дрогнув, ответил Брасс-старший.

— Бой насмерть, на боевом оружии, без ограничений на использование Воли, артефактов и магии. Победитель вправе сохранить жизнь побеждённому, но тот обязуется принести клятву крови. В случае чьей-либо смерти родичи погибшего не будут мстить, — чётко и без размышлений огласил условия барон, словно перечисляя заказанные в ресторане блюда. — Вас это устраивает? Рекомендую отступиться — ваша мнимая “честь” этого просто не стоит.

***

Айру к этому времени уже помогли подняться парни из его десятка. К тренировочной площадке, неподалёку от цитадели, быстро стягивались свободные от караула солдаты и рыцари. Всё-таки в отсутствие Хардебальда именно Филиш Брасс был комендантом форта, и дуэли с его участием никто не ожидал. Это было настоящим пиром для истосковавшихся по столичным зрелищам гвардейцев и аристократов. Приложив к наливавшемуся кровью фингалу кусок холодного мяса, Айр облокотился о стену неподалёку от Кулака, к которому по одному подходили солдаты и о чём-то шептались.

— Какие ставки? — тихо поинтересовался молодой гвардеец у сержанта.

— Пять к одному против Грейсера-младшего. Филиш пробудил Алую Волю Воина ещё два года назад, а найденный нами барон до сих пор синий, — заговорщически усмехнулся Грузд.

— Никогда не понимал этой цветовой дифференциации, — умное слово, подслушанное у одного из натурфилософов, что частенько гостил у подружек мамы, внезапно всплыло в памяти Айра.

— Синий — Воля Оруженосца. Пробудившиеся делятся на Зелёных Охотников, Красных Воинов и Чёрных Убийц. Это зависит от того, какую Цель преследует рыцарь, — сам Кулак был простолюдин и, разумеется, не владел Волей, но многое знал и обожал учить окружающих. — Ну так что, ставить будешь? Они уже начинают.

Айр бросил взгляд на дуэлянтов, которые заканчивали разогреваться. Брасс был в полных латах и вооружён тяжёлым полуторным клинком, украшенным магическими рунами. На Ланнарде Грейсере были только грязные портки, судя по виду — снятые с трупа, а из оружия — длинный меч из простой кованой стали. На фоне сияющего, грозного коменданта-великана он выглядел откровенно жалко. Израненный, истощённый, нелепый карлик, дерзнувший нанести оскорбление титулованному рыцарю.

— Займёшь пятак серебра до жалования? — поддавшись наитию, поинтересовался Айр у сержанта.

Тот покрутил внезапно возникший в руке золотой, пожал плечами и протянул подчинённому.

— Десять займу. Не ссыкуй, воину колебания ни к чему. Раз что-то решил — значит, делай! — Грузд довольно потер указательные пальцы.

— Значит, десять серебра на Ланнарда Грейсера, — вернув золотую монету обратно сержанту, сообщил Айр. — Но если он проиграет, вечером ты проставляешься, мне будет не на что.

***

Гомон голосов мгновенно замолк, когда бойцы начали сближаться на тренировочном поле. Или, возможно, Ланн просто перестал его слышать. Собрав всю свою внутреннюю суть, всю Волю в кулак, он напомнил себе, почему ещё жив. Предатель. Убийца. Его Цель покоилась на тонком лезвии кинжала, его задача была лишь в одном — выжить в аду и вывести оттуда сестру. Но оттуда непросто сбежать, и куда бы Ланн и Сэра ни отправились, они несли ад внутри.

— Я хочу найти новую Цель. Для тебя и себя, — почти беззвучно прошептал искалеченный барон и вскинул к плечу рукоять меча, сжав его двуручным хватом.

Выпустив наружу пылающую в груди жажду боя и славы, Филиш бросился вперёд на врага. Его надёжные латы дополнительно окутались стабильной Алой Аурой, способной остановить даже арбалетный болт в упор. Опытный рыцарь не позволял себе никаких колебаний, способных подточить его Волю. Он сейчас покарает неизвестного юнца-наглеца и отомстит за нанесённое сыну унижение. Простая и понятная задача для добытого тридцать лет назад в Лангарде полуторного меча, подаренного ему Хардебальдом.

Рассекающий взмах на уровне талии — Ланн избежал удара, оттолкнувшись ногами и высоко подпрыгнув в воздух. Ему не нужны были доспехи — парень с детства их презирал. Как и многое другое, что пытался вдолбить в его пустую голову герой-отец.

Он не пытался противопоставить Алой Убийственной Воле Филиша свою собственную. Ему нечего было доказывать этому рыцарю. Рухнув вниз с начинающего темнеть неба, искалеченный барон нанёс рубящий удар по потерявшему его из виду коменданту.

Подчиняясь боевому инстинкту, Брасс успел вскинуть полуторник вверх. Сцепившиеся мечи засверкали рубиново-небесными вспышками, и в тот же миг Филиш выбросил свободную руку, впечатав латный кулак в изувеченную шрамами грудь барона. Аура Воли, окружающая их тела, вспыхнула и разорвалась в шквале подавленных чувств. Затем синие руны лангардской стали неистово вспыхнули, и полуторник разрезал лезвие обычного меча, словно масло, напополам.

Ланн еще в падении вогнал обломок меча у рукояти в зазор между наплечником и горжетом противника — брызнула алая кровь, вырвав у него крик.

Приземлившись на ноги, барон ловко избежал ответного выпада, подхватил рухнувший с неба второй обломок меча и вонзил его под пластину, прикрывающую локоть правой руки Филиша. Ошеломлённый болью комендант не успел восстановить свою ауру — Ланн справился с этим раньше. Он ударил окутанным лазурью кулаком по застрявшему в доспехах обломку, загнав его глубже. Рыцарь вскрикнул и выронил меч. Невзрачный паренёк оказался чудовищно быстрым — настоящим неистовым ураганом.

Оруженосец, так и не нашедший свой рыцарский путь, подхватил рунный клинок и без замаха опустил его плашмя на шлем противника. Лязгнула сталь, и мгновение спустя Филиш уже распростёрся на земле, сквозь блики в глазах пытаясь рассмотреть прижатую к его шее белый металл полуторного меча-бастарда. Руны на клинке мерцали и пели, вторя небесной ауре таинственного мечника, а острая грань была готова оставить его без головы.

— Шевалье, ваша жизнь на лезвии вашего же клинка. Принесите мне клятву — или умрёте, — с невозмутимым спокойствием сообщил Ланн, за короткую схватку даже не сбив дыхания.

— Отказываюсь. Но я хочу знать имя человека, что оборвёт мою жизнь. Вы обещали, — прохрипел Филиш.

— Моё имя — Ланнард Грейсер. Я восточный барон. Принесите мне клятву — и будете жить. На крепость Равен надвигается орда порождений Лангарда. В битве с ними вы сможете умереть с большей пользой, — впервые повысив голос так, чтобы его слышали все собравшиеся, произнёс блондин.

— Грейсер… Это всё меняет. Поражение от рук сына героя не очернит мою честь. Я принесу клятву, — Брасс приподнялся на локте, когда Ланн отвёл меч в сторону, и спросил: — Вы уверены, что Свежеватели вновь собрали армию?

— Абсолютно. Я пришёл из их земель, — уверенно кивнул изувеченный барон.

Глава 2. Башня Белого Барона

Глава 2. Башня Белого Барона

Смугленькая, невысокая девчушка с карими глазами и волосами цвета вороного крыла кружилась в экзотическом танце. Небольшой стол в центре таверны, на котором происходило представление, был уже завален мелкой монетой. Айр наблюдал за танцовщицей с взволнованным восхищением: её прозрачные одежды струились в воздухе, невесомые, словно облако, а аккуратные ножки переступали между металлическими кругляшами с немыслимой грацией. Запустив руку в кошель, он решительно выудил оттуда серебряный лик королевы и запустил под ноги красавицы. Приёмная дочь трактирщика подарок отметила, блеснула глазами и послала молодому гвардейцу горячий, как южные ветра, поцелуй.

Сегодня Айр был на коне — собравшиеся за длинным дубовым столом десяток гвардейцев пили, разумеется, за его счёт. Парень на недавней дуэли срубил немыслимый куш в четыре золотые монеты, или в десятеро большее количество серебра — жалование рядового гвардейца за год. Небольшой дом где-нибудь на хуторе центральных земель, собственная ферма в баронствах... Или билет в Ларию, если он сможет всем этим правильно распорядиться.

У зеленоглазого, рослого гвардейца не было горячего желания подыхать на стенах Равен за ненавистных аристократов и их порядки. Он и в гвардию-то записался лишь из-за маминых баек об отце и воинском братстве. Ну и ради денег, конечно. А ещё потому, что в сверкающих латах он был неотразим — что ему твердили все как одна подруги его матери по работе. Все эти причины, при здравом размышлении, как-то не стоили того, чтобы отдать жизнь в полузабытом форте на границе.

— Слушай, Кулак, ты калач тёртый, может, объяснишь, чего это “Белый Барон” Айра полез защищать? Не слыхал я раньше, шоб ради простого гвардейца аристократы бились, — пробасил Скит.

Весёлый здоровяк, выросший в южном герцогстве Дюбуа, был двоюродным племянником Грузда. Он служил уже второй год и успел обзавестись несколькими насечками на левом наплечнике — по числу пережитых схваток. Последнюю, седьмую, заместитель сержанта вырезал длинным кинжалом прямо сейчас, стараясь сделать полосу максимально ровной, несмотря на количество выпитого.

— Да понравился он ему! Наш дылда почти такой же смазливый. Беленький родственную душу в нём увидел, поди, — расхохотался Шубик.

Рядовой баюкал левую руку на привязи — в последнем бою Свежеватель едва её не оторвал вместе с щитом. Поймав недовольный взгляд зелёных глаз, он сделал испуганное лицо и шутливо попытался спрятаться под столом. Айр погрозил ему пальцем и в два глотка выдул кружку пенного, не сводя взгляда с продолжающей танцевать миниатюрной южаночки. Сквозь голубые и розовые ленты из прозрачного шёлка был виден её упругий животик, по которому жемчужными бусинками стекали капельки пота. Молодой гвардеец схватил кувшин и вновь наполнил свою кружку — в горле внезапно стало сухо и жарко, словно в пустыне, откуда была родом эта прелестница.

— Айр тут ни при чём. У знати всё как у волков, смекаешь? Кто сильнее, у того и кровь чище, и прав больше. Молодому барону был нужен повод всем показать: «У меня острые клыки, склонитесь передо мной», — поглаживая длинные седые усы, наставительно пояснил Грузд.

— А ты, отец, был вхож в дом Грейсер, да? Можешь про них что-нибудь рассказать? — оторвавшись наконец от созерцания танца, поинтересовался Айр.

— Хммм. Я был немногим старше тебя в то время, когда Байрн Грейсер и Освальд Хардебальд объединили баронов и пошли громить Свежевателей. То было славное время, мы сражались как львы, не жалея себя. А аристократы, не то что нынешние, дрались рядом с нами бок о бок. Так я и сдружился с Байрном. Он был весёлый и компанейский, среди костров рядовых проводил больше времени, чем на званых пирах. Неистовый воин, один из лучших, наверное, в наших землях. А ещё бабник каких поискать. Короче, мужик что надо, — погрузился в воспоминания Грузд, опершись щекой о мозолистую ладонь.

— Старик, про Грейсера Старшего здесь слышали все, ты про сына его расскажи, — выпалил Шубик, вылезая из-под стола.

— Не перебивай старших, дятел! — рявкнул Кулак и продолжил: — После той войны Байрн стал бароном и сразу женился. На чужеземке. Странная она была, говорила с незнакомым акцентом. Возможно, ларийка, но я не уверен. Отсюда уши растут необычной внешности его сына. Женщина красоты была необыкновенной, мир её праху. Бедняжка погибла долгие годы назад. Серебряные волосы и ярко-синие глаза — это у него от матери.

— У юной госпожи, его сестры, глаза тусклые, серого цвета. А волосы просто седые, — осторожно произнес Айр, который благодаря хорошей памяти легко замечал несоответствия.

— Слышал я, что люди могут так измениться… Похоже, ей многое пришлось пережить, как и её брату. Никак в толк не возьму, что они забыли на Севере? Земли их владений лежат куда западнее, — Кулак грустно посмотрел в опустевшую кружку, и Айр незамедлительно плеснул ему туда ещё пива.

— А шрамы энти, что у него по всему телу? Неужто думаешь, что он из плена Свежевателей сбежал? — подал голос Скит.

— Сдурел? Мясники к себе только женщин тащат. Мужиков убивают на месте. Да и шкура такая у него с самого детства. Годов пятнадцать минуло, как я проезжал через их земли, Грейсер по старой дружбе пригласил к себе. У него тогда два мага гостили, наёмные, из Ларии. Всю ночь мальчонку лечили. То ли сам поранился, то ли болен был чем — не знаю. Но кричал жутко, всю ночь... — Грузд покосился на рядовых за столом. В царившем вокруг полумраке их глаза блестели, отражая свет свечей, как у детей, слушавших страшную сказку. Усмехнувшись в усы, сержант продолжил:

— На Байрне тоже лица не было. Он жену тогда уже схоронил и выглядел так, будто ему кинжал в печень загнали. Я расспрашивать его ни о чём не решился. Но ларийцы недаром золото гребут как лопатой — толк они знают и стоят каждой монетки. Спасли пацана, в полдень уже был на ногах. Только вот я слыхал, что с тех пор их род обеднел, да ещё и в долги залез перед домом Гофард. Похоже, Грейсер Старший последнюю рубашку отдал, чтобы сына спасти.

— А про его сестру что можете рассказать? Мне показалось, что я видел на ней отметки от кандалов… — склонившись к седой шевелюре, почти на ухо, прошептал Айр сержанту.

— Байрн много рассказывал про своего пацана и мечтал, каким он станет рыцарем. Но о дочери не упоминал. Никогда, — задумчиво пробормотал Грузд и лишь затем заметил мрачный отсвет в глазах Айра.

Ухватив его за локоть, он поднялся из-за стола и, хмуро окинув взглядом парней из десятка, утащил зеленоглазого в тёмный угол, подальше от лишних ушей, где зло прошипел:

— Забудь и не лезь. Если Белый Барон хотя бы вполовину так же силён, как его отец, он ой как понадобится нам скоро на стенах. Ты должен был запомнить ещё в столице: мы улыбаемся, гнём спину и ради дела скрываем нашу злость за почтительной улыбкой. Ты не “Колпак”, чтобы с кинжалом на знать прыгать. Мы гвардейцы и должны отбить нападение мясников. Ради обычного мужичья, баб и детей. Уяснил?

— Я устал закрывать глаза, Кулак. Устал не замечать всю эту грязь, — мрачно проронил Айр. — До сих пор ночами всё зрю, как воочию. Проклятое подземелье, женщины и дети в колодках, да лоснящаяся рожа того ублюдка.


Подняв взгляд, он отступил от сержанта и зло зашептал, не в силах остановиться:

— Тот гадюшник нам дали прикрыть лишь потому, что урод перешёл дорогу чудовищу покрупнее. Но кто по итогу болтался в петле? Он сам? Нет. Толстяк-торговец, в подвале которого происходило "веселье". А "случайно" оказавшийся там благородный садист плюнул нам под ноги и отбыл домой. Я закрываю глаза и каждый раз вижу эти лица с срезанными веками, ведь ему хотелось, чтобы они видели всё до конца...

Удар крепкого кулака в живот прервал горячую исповедь парня, Айра зашатало, к горлу подступила жёлчь и недавно выпитое пиво. Медвежья ладонь Грузда сгребла его за шею и прижала к стене. Ветеран лишь немногим уступал Айру в росте, да и ударил он несерьёзно — лишь чтобы привести в чувства малость съехавший набекрень чердак подопечного. Их взгляды встретились. Айр крепко сжал кулаки, собираясь врезать в ответ, но пьяной драке помешали безжалостные слова старика:

— Остынь. Что тогда, что сейчас — ты слишком слаб. Не мни себя новым "Красным Колпаком", ты не народный герой, а просто пацан, чьи истерики мир не изменят. Делай, как я: спасай тех, кого в силах спасти. Иначе твой труп скоро пополнит длинный список тех, кто не смог ужиться с реальностью.

Оттолкнув сержанта, молодой гвардеец побрёл к выходу из таверны, бросив назад с отвращением:

— Меня тошнит от твоей "реальности", старик. Я её отвергаю.

— Малолетний придурок, — сплюнул в угол Кулак, с отцовской заботой проводив его взглядом.


***

Ланнарда Грейсера и его сестру комендант крепости разместил в пустующих палатах барона Хардебальда — на вершине самой высокой башни цитадели. Вид оттуда открывался великолепный: на пламенеющие в лучах восходящего солнца алые каньоны на севере и бесконечные густые леса Дикой Чащи на западе. Мёртвые земли, нетронутые людьми, но смертоносно прекрасные. Деревня у основания укреплений ещё только начала просыпаться, окрики офицеров, проводивших смотр сил у первой стены, едва доносились до этих высот.

Барон прогуливался по лоджии, неторопливо расчёсывая свои длинные платиновые волосы. Всю прошлую ночь он потратил на то, чтобы привести в человеческий вид себя и сестру. Сэра боялась людей и никого к себе не подпускала, сразу же начиная тихо скулить. Даже кричать она не решалась. Сейчас, свернувшись калачиком и вцепившись руками в его постиранный дорожный плащ, она спала на широкой кровати. Впервые за всё время их путешествия шестнадцатилетняя девушка во сне выглядела даже немного счастливой.

Услышав стук в дверь, Ланн бросил серебряный гребень на стол, накинул на плечи чистую белую рубаху и отворил.

— Рядовой Айр, прибыл по вашему приказанию. Чем могу служить господину барону? — хмуро и без энтузиазма представился зеленоглазый здоровяк.

Как и Ланну, ему тоже ночью поспать не удалось. После ссоры с Груздом, на выходе из таверны его перехватила милая южаночка-танцовщица. Сказав, что они с отцом скоро уезжают на запад, она уговорила Айра вместе полюбоваться на звёзды. Отличный обзор на них, как оказалось, открывался с высокого сеновала за амбаром.

Поначалу всё шло хорошо, и даже очень, но чаяниям парня наконец-то стать мужчиной не суждено было сбыться. В разгар любовных ласк чаровница чего-то испугалась и поспешила ретироваться, оставив зло чертыхающегося гвардейца наедине с тремя кувшинами вина, половиной головки сыра и оставшимся без ножен, готовым к бою клинком.

Этот случай был не первым, так что Айр удивлён не оказался. Выполнять рекомендацию южанки "идти лошадей пугать" он тоже не собирался, и, глуша остатки вина, зеленоглазый до самой зари пытался заснуть, вдыхая тёплый запах прелой соломы, разбитых надежд и диких трав, похищенных разбойником-ветром у Чащи.

Сон к нему так и не пришёл, зато навестили спокойствие и безмятежность. Уже ближе к утру, когда винишко закончилось, а горизонт окрасила в пурпур заря. Однако идиллия оказалась разрушена, как и всегда, когда над ним нависла ухмыляющаяся рожа Скита. Вручив товарищу флягу с водой, помощник сержанта огорошил его сообщением:

— Тебя Белый Барон ищет. К нам в казарму слугу прислали из замка с утра. У Кулака разом яйца поседели, он уж было решил, что ты что-то глупое натворил.

Пришлось спешно чистить от соломы одежду. Несмотря на ощутимый запах вина и отсутствие сна, голова была ясной и даже чуток посвежевшей. Спустя недолгое время вежливая служанка в годах проводила его до бесконечно длинной винтовой лестницы, после которой, миновав небольшую пустующую караульную, он оказался, наконец, у дверей опочивальни барона.

Выслушав его представление, Ланн прижал тонкий указательный палец к своим губам и кивнул в сторону занавешенной балдахином кровати.

— Пожалуйста, тише. Моя сестра ещё спит. У меня к вам есть важное дело, но сначала стоит познакомиться. Прошу следовать за мной.

Сердце у Айра дрогнуло, вежливость этого парня, лишь на несколько лет его старше, выглядела ненатурально и пугала до чертиков. Как и его пустой, безжизненный взгляд, направленный на руки. Когда вслед за Белым Бароном он оказался в лоджии, тот галантным жестом указал ему сесть за стол и вскоре вернулся с парочкой бутылок. Окинув взглядом мутное, зеленоватое стекло, Айр едва не икнул: тут один сосуд стоил дороже, чем кувшин вина, что он пил недавно. Пряный, терпкий аромат коснулся его носа, когда восковая печать и пробка покинули узкое горлышко, а затем рубиновая влага полилась в подготовленные медные чаши.

— Ланнард Грейсер. С сегодняшнего дня я возглавляю элитный ударный отряд. Ты станешь моим заместителем и помощником. Можно сказать, доверенным лицом, — флегматично уведомил барон, едва пригубив тонкими губами вино.

— Ч-чего, простите? — искренне офигел Айр, так и не рискнув прикоснуться к своей чаше.

— Отряд, — сообщил Ланн, распахнув пятерню правой руки. — Я, — большой палец оказался прижат к ладони, — Ты, — тыкнув в сторону Айра указательным, аристократ добавил его к большому, а затем по очереди загнул ещё три, — Вигмар Брасс, Азат Бдение, Шейл Крестник.

— Милорд, я безграмотный смерд и, помимо этого, неудачливый идиот. Позвольте поинтересоваться, почему вы выбрали именно меня? — осторожно спросил Айр.

— Азат — это наёмный книжник из Ларии. Крестник — опытный браконьер, привыкший ходить на окраинах Дикой Чащи, он понимает зверей куда лучше, нежели своих двуногих собратьев. Вигмар — талантливый юноша, которому не хватает рыцарского достоинства, ну а ты… — Ланн допил остатки вина и аккуратно промокнул уголки губ салфеткой, после чего наконец поднял глубокие, словно море, глаза и едва заметно улыбнулся:

— …Станешь нашим самым надёжным и крепким щитом. Тем, кто отведёт любой удар и будет в силах оградить товарищей от опасности. Проще говоря, ты крупный, сильный и выглядишь чертовски опасным. Так что будешь приманкой для Свежевателей.

Айр едва подавил рвущийся из груди раздражённый рык. На планах смыться раньше, чем разразится гроза, можно было ставить крест. Не зря ему с первого взгляда не понравился этот “вежливый аристократ”. Сделав попытку разорвать сжимающую горло петлю, он сдавленно произнёс:

— Милорд, я не владею Волей и боюсь, что буду вам бесполезен.

— Не владеешь Волей? Вот как… Придётся это исправить. Айр, тебе известно, что это такое — Воля? — задумчиво покрутив чашу в пальцах, Белый Барон наполнил её вновь и кивнул на сосуд своего гостя. — Ты пей, пей. Расслабься и отвечай. Да и вообще чувствуй себя как дома. В конце концов, всего через три недели, когда под этими стенами окажется армия Свежевателей, это место может стать нашим последним пристанищем навсегда.

Айр пристально вгляделся в невозмутимое, бледное лицо Ланна. Похоже, чувством юмора Белый Барон всё-таки обладал, вот только зеленоглазому было совсем не смешно.

— Это великая сила, дарованная самим Богом-Воином самым достойнейшим представителям благородных домов нашего королевства по мужской линии, — отбарабанил заученно Айр.

— И их бастардам, — с легким намёком на ехидство поправил его Ланн, — в первом, втором, десятом, сотом колене… Кстати, об этом, ты уверен, что твой пра-пра-пра-дед не был незаконорожденным сыном какого-нибудь рыцаря, барона или, например, графа?

— Не могу знать, — смущённо произнёс гвардеец и, решившись, схватил чашу, разом её ополовинив. Вино, как и ожидалось, оказалось выше всяких похвал.

— Отлично, тогда позволь открою тебе несколько страшных тайн, о которых не принято говорить, — склонившись вперёд, Белый Барон поманил к себе собеседника и заговорщицки прошептал ему на ухо:

— Во-первых, детей не находят в капусте, это враньё. Во-вторых, вино стоит пить небольшими глотками, а не хлебать, словно пиво. Ну и наконец, третье, оно же главное. Благородный человек — владеет Волей. Следовательно, любой владеющий Волей человек — благородный.


Распрямившись, пытаясь уложить в голове мысли и совместить их с недосыпом и парой литров вина, болтающихся в брюхе, зеленоглазый ошеломлённо спросил:

— Вы считаете, что мне будет дозволено…

— Неа. Без шансов. Никаких перспектив. Вообще ни одной, — холодно перебил его Ланн. — Если ты у меня спрашиваешь разрешения, то Воли тебе не видать. Она как скромная, прилежная девица, любит лишь решительных и властных мужей. Привыкших только требовать и брать. Ты уж прости, этот мир так устроен, я лично тут не причём.

С крыши башни на веранду опускались жгуты зелёного вьюнка. Весенний ветер трепал начинающие набухать почки, а проснувшееся солнце одаривало теплом. И во всём этом благолепии раздались чуждые, пугающие звуки лопнувшей льдины. Угрожающий треск, без намёка на искреннее веселье. Злой и даже пугающий, исполненный тоски, трагический шум. Ланнард рассмеялся.

— Протяни руку, — спустя мгновение он приказал Айру, чему тот немного настороженно подчинился.

По-женски тонкие пальцы обхватили широкое запястье гвардейца, прислушиваясь к биению крови. Они были холодными, даже холоднее, чем сердце бросившей Айра ночью южанки.

— Если, согласно вашим словам, Волей способен овладеть почти любой, то почему… — с трудом сформулировав свой вопрос, Айр не успел его задать, как уже получил готовый ответ.

— Это никому не нужно — давать черни оружие против знати. Так что настоятельно не рекомендую трубить о услышанном каждому встречному, за такую ересь тебя в лучшем случае повесят, а скорее четвертуют и бросят голодным свиньям. Кроме того, овладеть Волей — это непросто и требует определённых знаний и практик. На которые у нас, разумеется, нет времени… — Грейсер отпустил руку гвардейца и, подхватив кубок, откинулся на спинку кресла, задумчиво принявшись изучать небо.

— Ладно, слушай сюда, — придя к какому-то решению, спустя пару минут воскликнул Белый Барон, — Завтра у нас будет задание на границе Дикой Чащи. Надо будет завербовать местную ватагу стрелков, что прячутся в этих местах. Их атамана Бородач вроде бы кличут. Если ты о нём что-то знаешь, то выкладывай карты на стол.

Потеряв нить логики и дивясь тому, что происходит внутри головы собеседника, Айр наконец кивнул. Атамана бандитской шайки он помнил: через него трактирщик переправлял дающую волшебные сны смолу в центральные земли. Лысый, низкорослый, широкоплечий и абсолютно отбитый на голову Бородач появился на фронтире сравнительно недавно, незадолго до того, как сам Айр.

Судя по пересудам, атаман похитил супругу какого-то графа из центральных земель, надеясь получить выкуп, но в результате что-то не сложилось, и бедная женщина умерла. Так что всей шайке спешно пришлось делать ноги, спасаясь от заслуженной кары. В общем, история для этих земель довольно обыденная, так что после недолгих раздумий гвардеец поделился ею с бароном, разумеется, утаив связи бандита и уважаемого трактирщика Борислава.

— Чудесно, значит с ним можно будет разобраться без всяческих сантиментов, а остальным предложить амнистию, — флегматично отметил Белый Барон, продолжая разглядывать небеса, — Пока будем по лесу шастать, попросишь Крестника помочь тебе собрать синеньких грибочков с розовыми шляпками. Местные их вроде бы называют «Убивашки». Штук двадцати хватит. Ещё нужна гром-трава, её используют в качестве приправы, поспрашивай у деревенских. И «Настойку Горюна» не забудь, это штука редкая, её привозят из Ларии.

— Из «убивашек», грома и янтарной смолы готовят «Каплю Злобы». Она сводит людей с ума от ненависти и звериных инстинктов. И насколько мне известно, милорд, создание этого зелья в землях Тарсфола запрещено и карается смертью, — мрачно произнёс Айр, всё ещё пытаясь понять, что замышляет светловолосый аристократ.

— Пока король не узнает, проблем не будет. Это зелье может помочь тебе овладеть Волей, ну или сведет с ума и убьёт, тут без гарантий. Но ты парень суровый и крепкий, к тому же оказывается не дурак, даром на себя наговаривал. Читать-писать умеешь?

— Никак нет, не научен. Но зато могу копать, а могу не копать. А ещё я в голову ем, — чтобы прощупать границы дозволенного в общении, попытался пошутить Айр.

— Если переживёшь грядущую войну, то придётся научиться. Ты, я уверен, пойдёшь далеко. Не забудь про ингредиенты для зелья, что я перечислил, раз уж читать не умеешь, придётся надеяться на твою память, — спокойно ответил Ланнард и, поднявшись из-за стола, подошёл к каменным перилам, переведя взор на пламенный север, — Если есть какие-нибудь вопросы, задавай.

— Милорд, только один. Состав «Капли» мне известен, так как я гвардеец. Все её ингредиенты запрещены по понятным причинам и нас учили их распознавать. Но зачем вам потребовалась «Настойка Горюна»? Её используют исключительно для предотвращения или прерывания беременности, и, насколько мне известно, нигде более, — допив вино и тоже оказавшись на ногах, решил задать вопрос зелёноглазый воин.

— Интересуешься алхимией? Или просто сам по себе излишне любознательный? — повернувшись, спросил Ланн, воздух опасно заледенел, в нём почудился запах промёрзлой крови, — Она нужна не мне. Но нужна. Я хочу, чтобы ты добыл её тайно, об этом не должен знать никто. Ступай, завтра утром я познакомлю тебя с остальными и выступаем.

Глава 3. Побег

Глава 3. Побег

Две повозки были битком набиты десятками мешков со скарбом, утварью и содержимым погребов. Но как ни старался Борислав, всё нажитое с таким трудом ему с собой забрать не удавалось. Трактирщик устало вздохнул, смахнув со лба пот. Сегодня утром он решил покинуть форт Равен — уж слишком нехорошие слухи доносились от солдатских столов о том, что с севера вновь идут Свежеватели. С ними встречаться ему ну никак не хотелось.

Накануне сражений солдаты всегда кутили, как в последний раз, не жалея медяков и серебра, щедро оплачивая как выпивку, так и любовь подобранной Бориславом замарашки с юга, которая со временем выросла в настоящую красавицу и сполна окупила все траты. Но как бы ни вопило деловое чутьё задержаться ещё на пару дней, этого делать было нельзя — в этом он был уверен. Последний патруль наткнулся на отряд мясников всего в полудне пути от Равена, а трактирщик не был уверен, что он с шестёркой батраков да несколькими бабами сможет отбиться от охотничьего отряда Свежевателей. Так что пришло время смирить жадность и делать ноги на запад, в более спокойные земли.

Он проверял бочки с солониной, когда гомон собиравшихся в путь людей внезапно стих. На каменистой площадке позади трактира повисла тягостная тишина — тревожный предвестник прибытия незваного гостя. Борислав приладил на место окованную железом крышку, отряхнул руки и неспешно огляделся. Когда-то он странствовал по королевству, налаживая торговые дела, и трактирщику доводилось встречаться со многими напастями в дороге: лихие люди, перебравшие наёмники, готовые убить за краюху хлеба дезертиры или столь же голодные стаи весенних волков… Всё это его не пугало — золото, смекалка и быстрые ноги раз за разом помогали сохранить ему голову, пускай порой и приходилось пожертвовать ради спасения окружающими.

Вот и сейчас Борислав спокойно встретился взглядом с решившим его проводить гвардейцем, облачённым в потрёпанную, но крепкую броню. Ярко-зелёные, как первые листья ранней весной, глаза парня взирали пристально и неприятно. Это был тревожный знак. Рослый парнишка в прошлом откуда-то разузнал о теневой стороне его бизнеса, но, вопреки ожиданиям, не заложил аристократам. Но ещё более странным было то, что он отказался от «благодарности» за молчание, негромко тогда буркнув:

— Сочтёмся.

— Разговор есть, не для лишних ушей, — просто и без затей проронил Айр, стараясь не встречаться взглядом с южаночкой, что выглядывала из крытой повозки.

— Тогда в дом пойдём. Не серчай, угостить ничем не могу — все припасы уже погрузили или схоронили на чёрный день, — хмуро ответил трактирщик, поманив за собой.

— Мне нужна стоянка Бородача. Тебе известно, где сейчас его лагерь? — прикрыв за собой рассохшуюся дверь трактира и облокотившись о стену, спросил Айр.

— Да откуда? — отрицательно качнул короткими, засаленными волосами Борислав и поспешил добавить, заметив, что собеседник нахмурился: — Ты сам подумай, парень, если б меня взяли за яйца, я бы их всех сдал. Ты это понимаешь, я это понимаю, Бородач тоже не дурак. Могу место назвать, где мы обменивали товар.

— Всё лучше, чем ничего. Говори, — требовательно ответил Айр.

Правильному общению со всяческими проходимцами его обучил Кулак. Главное было выглядеть угрожающе, не распинаться в словах, говорить строго и только по делу.

Трактирщик прилежно кивнул и полез в кошель, выудив оттуда обёрнутую берестой свирель, а затем задумчиво покачал головой и решил задать вопрос, прежде чем протянуть её Айру.

— А тебе точно нужна стоянка, а не сам Бородач? — в карих, хитрых глазах Борислава что-то блеснуло.

— Ты это к чему? Не крути мозги, говори как есть, — подавшись вперёд, Айр навис над полненьким, невысоким мужичком.

— Ну, тут такое дело… Дорога на запад трудная и опасная, всяко может случиться, так что я решил перебдеть и пообещал этой ватаге деньгу малую, если они нас проводят до границы баронства, — попятившись, поведал трактирщик. — Только вот Бородач на женщин падкий, да больно несдержан. А ещё жадный до невозможности — оберёт меня наверняка аки липку. Будь воля моя, я бы от него поодаль держался — за дочку боюсь. Но Свежеватели всё же страшнее, больно мы здесь задержались. Давай договоримся?

Айр дураком не был. Он уже понял, что трактирщик опасается своих друзей-бандитов и не против их сдать, если ему помогут добраться до западных земель. Всё это могло быть очень на руку самому молодому гвардейцу.

— Настойка Горюна у тебя есть? С учётом того, что твоя “дочь” половину форта обслуживала, должна быть, — сменил тему Айр.

— Ю-юноша! Как можно! Вы меня ещё и под контрабанду с Ларией подвести хотите? Сие проклятое зелье, убивающее детей во чреве матери, противно Богам, и владение им карается смер… — начал возмущаться Борислав, на что Айр не выдержал и осторожно, чтобы ненароком не придушить, прижал проходимца к стене, прорычав:

— А если отрезать пару пальцев и переспросить? Ты приёмную дочь шлюхой сделал, так что жалеть я тебя не собираюсь. За одно это тебе стоит переломать кости.

Толстяк покраснел, как помидор, но кровь быстро схлынула с его лица, когда пришло понимание, что Айр вовсе не шутит. Дрожащими пальцами, развязав кисет, он опустил в него правую ладонь и испуганно запричитал:

— Вот я сейчас помогу, а завтра на костре буду гореть вместе с дочерью? Стоит мне тебе зелье дать, как сразу же твои братишки-гвардейцы ворвутся да и скрутят с поличным. Знаю я такие истории…

— Зелье мне приказал… Для личных нужд нужно. Так что я здесь один, не боись. Хотел бы я тебя повязать — ещё со смолой бы накрыли. Считаю до трёх! — угрожающе пробасил Айр, схватив трактирщика за левое предплечье.

Борислав подавленно кивнул, вынул из кисета руку и, резко её разжав, дунул Айру в лицо. В воздухе закружились золотые снежинки, разом затмив взор, а мышцы налились свинцовой тяжестью. Взревев, молодой гвардеец попытался ударить толстяка, но промахнулся и впечатал латный кулак в стену у него над головой, раскрошив рассохшуюся древесину. Поднырнув под удар, Борислав выхватил из сапога короткую, ухватистую дубинку со свинцовым сердечником и с коротким замахом впечатал её в висок парня.

Глаза слезились, а в голове стоял туман. Айр не заметил удара и лишь когда уткнулся лицом в заплёванный пол, пожалел, что не надел шлем. Уцепившись за ускользающее сознание с настойчивостью утопающего, он оттолкнулся руками и заставил остолбеневшее тело откатиться, грохоча железной кольчугой.

Борислав выхватил тонкий стилет и осторожно направился вслед за ним, продолжая грустно сокрушаться:

— Зелёный ты совсем, парень. Один заявился, связать меня не догадался и сразу принялся требовать и запугивать. Этож не дело, понимать надо. Да ещё и дочку мою шлюхой назвал… Марта уж очень любит мужчин, я ей в этом не указ. А так она девочка прилежная, помогает по дому и не жалуется никогда. Да и спит только с теми, кого сама выбирает. Полфорта? Почто наводишь поклёп? Человек тридцать, может быть, сорок. Я обещал о ней позаботиться и не собираюсь в клетке держать. А вот что с тобой теперь делать?

По щеке катились липкие, алые капли, а глаза видели только россыпь золотых звёзд, закрывающих собой сущее. Сердце стучало как сумасшедшее, заглушая приближающийся звук шагов. А ещё было до одури стыдно за то, что так глупо подставился. Трактирщик его отчитывал, словно нашкодившего мальчишку.

— Давай так, скажи мне, кто тебя за ларийским зельем послал, я тебе вручу пузырёк, и мы забудем про эту досадную размолвку? — присев напротив, предложил Борислав.

— Дай мне немного подумать, — прохрипел Айр, пытаясь проморгаться от золотой пыли. — Мы можем договориться, только мне ещё нужны знакомства в Южной Гавани.

Задумавшись на пару секунд, трактирщик расплылся в широкой улыбке и поинтересовался:

— Решил дезертировать и уплыть в Ларию? Это, дружок, будет дорого стоить, но устроить могу. Обожди, сейчас найду чистую тряпицу — голову тебе перевязать, а то кровит.

— Меня больше беспокоит, что я нихрена не вижу, — пробурчал Айр.

Он уже определил, где находится трактирщик: тот держался за пределами дистанции его длинных рук и приближаться не спешил. Прислонившись спиной к стене, молодой парень решил потянуть время, раз уж пока его не спешили прирезать. Тело раскалилось, словно ковкое железо, и пылало жаром, но слушалось всё лучше и лучше. Почувствовав движение воздуха, он взмахнул рукой, перехватив брошенное полотенце.

— Ты слишком спешишь с выводами, парень. Любишь навешивать ярлыки. Все у тебя просто: я — злодей, Марта — шлюха, мир — дерьмо, — присев у стены напротив, глухо произнёс Борислав. — Знаешь, в целом, возможно, ты прав, но мир иногда немного сложнее. Мы все от чего-то бежим. От войны, от того, чего боимся, а иногда и от себя. От ноши прошлого. Я подобрал Мартышку лет шесть назад, когда проезжал через одну деревеньку на западе. Её изнасиловал какой-то барон, а родные родители выпнули из дому, об этом прознав.

Несколько раз звонко ударив огнивом, трактирщик высек искры и закурил короткую трубку. Айр поморщился и приложил к разбитому виску предложенное полотенце. Похоже, толстяк действительно не спешил его добивать.

— Хочешь верь, хочешь нет, но она вбила себе в голову, что навсегда испорчена и иной жизни попросту недостойна. А ещё очень хочет мне помогать, в том числе так. Я просил её прекратить, но… — Борислав устало махнул рукой и затянулся. — Тут только ларийский мозгоправ справится, а они берут шибко дорого.

— Ну и к чему ты мне всё это рассказываешь? — прищурившись, спросил Айр. Сквозь золотые пятна он начал улавливать смутные силуэты.

— Хочу тебя убедить в том, что мне не стоит кости ломать и можно решить вопрос полюбовно, — широко ухмыльнулся трактирщик. — По-человечески, без угроз. Мы все от чего-то бежим. Быть может, ты поможешь мне, а я тебе? Я же вижу, парень, что ты сейчас просто ждёшь, пока отпустит, чтобы вломить. — Напряжённо хохотнув, Борислав поднялся на ноги, выпустил тугое облачко дыма, причмокнул губами и, посмотрев на зажатый в правой руке стилет, убрал его назад в скрытые за поясом ножны и произнёс:

— Знаешь, если тебя послал за настойкой кто-то из благородных, то ты — живой свидетель позора. А они очень дорожат своей честью, смекаешь?

Айр задумался. Его вряд ли хватятся в ближайшее время, возможно, и вовсе не найдут накануне осады в случае смерти. То, что он был ещё жив, говорило в пользу желания трактирщика всё решить миром. Кивнув своим мыслям, он опёрся о стену локтем, тоже медленно встал во весь рост и ответил:

— Барон Грейсер собирается убрать Бородача, а его парней заманить на стены Равен обещанием амнистии. Он же послал меня за настойкой. С ним была девочка, даже младше меня… Он называет её сестрой, но я не очень-то ему верю.

Трактирщик крепко задумался, поглаживая тёмную щетину на подбородке, а затем неспешно ответил:

— Грейсер, говоришь… Хм. Сколько у этого барончика людей с собой будет? Знаешь?

— Пятеро, включая меня. Только двое владеют Волей, но есть наёмный маг из Ларии.

— Охо-хо… Впрочем, клин клином вышибают. Ладно, парень, я тебе пособлю. Надо будет только столкнуть лбами барона и разбойников Бородача. Они друг другу горло порвут, а мы в это время сделаем ноги и махнём за море. По рукам?

Айр с долей сомнения посмотрел на мозолистую ладонь полноватого мужчины. По ней было видно, что он привычен к тяжёлой работе и не перекладывает её на других. Гвардеец потянулся в ответ, они обменялись крепким рукопожатием. Всё же мутноватый и жуликоватый трактирщик вызывал у Айра больше доверия, чем Белый Барон с его холодными, тонкими, девичьими пальцами.

***

Вернувшись в казармы, Айр увидел Грузда, сидевшего на его койке. Десятник неторопливо затачивал изогнутый кинжал, подобранный недавно в битве со Свежевателями. Шероховатый каменный брусок с тихим скрипом проходил по всей кромке костяного лезвия. Похоже, он уже долго этим занимался — клинок буквально блестел. Айр сел неподалёку и потянулся к рюкзаку, в котором хранил свои личные вещи. Его лямки были развязаны, а сумка казалась более круглой, чем раньше.

— Меня уже поставили перед фактом о твоём переводе. Сейчас дрыхнуть будешь в замке, тебе там комнату определили, — недовольно буркнул Кулак без предисловий. — Приказ отдал сам комендант, так что тут я ничего поделать не мог. Ненавижу терять своих бойцов из-за придури благородных. — Подняв кинжал, ветеран пристально его оглядел и протянул Айру рукоятью вперёд:

— На, держи подарочек. Ребята там тебе ещё гостинцев в рюкзак напихали, в дорогу.

— Не похоже на тебя это, старик. Ты кого из нас двоих успел похоронить? — буркнул Айр, втайне удивившись чутью сержанта. Если дело выгорит, он и правда больше не увидится с Кулаком никогда.

— Паскудно всё это. Гвардейцев учат биться в строю, рассчитывать на поддержку товарищей. Аристократам это плохо подходит, там каждый сражается лишь за себя. Слышал, вы завтра утром куда-то уходите. Не забывай, что твою спину там прикрыть будет некому, — ворчливо произнёс Грузд.

— Не боись, на рожон я лезть не собираюсь. Господа-рыцари к такой драке привычны, вот пусть и рубятся в первых рядах. А я осторожненько буду им подсоблять в меру сил, — скрыв тёплую улыбку, попытался успокоить Айр ветерана.

Тот телячьих нежностей не любил, и если бы заподозрил, что парня тронуло его искреннее беспокойство, мог просто и без затей дать в рыло, скрывая смущение. Добрая и чуткая была душа у старика, которую он старательно прятал за огрубевшим до состояния кремня лицом. Подхватив рюкзак, Айр легко закинул ношу себе на плечо и оглядел пустую казарму. Парни из его десятка сейчас были на стенах, в карауле, а остальные разбрелись в увольнительную либо лили пот на тренировочной площадке.

— Береги себя, Грузд. Свидимся ещё, коли защитит Бог-Воин, — хлопнув старика по плечу, произнёс Айр, втайне надеясь, что сказанное окажется ложью.

Дорога по склону холма до замковых врат не заняла много времени. Там его встретил слуга и проводил в отведённое помещение. Нетребовательный к роскоши, Айр был приятно удивлён, оглядевшись в своих новых хоромах. Небольшая комнатка, притаившаяся у основания лестницы, ведущей в башню Белого Барона, была хорошо освещена. Яркие лучи солнца пробивались сквозь узкое, больше похожее на бойницу окошко. Наличие на кровати матраса и пары шерстяных одеял выгодно её отличало от койки в казарме, где спать приходилось на подстилке из войлока.

Неподалёку от кровати стояли стол и табурет. Они были потрёпанные и, судя по внешнему виду, пережили множество испытаний. Ранней весной, с открытым окном, здесь было прохладно — северный ветер трепал его волосы. Айр закрыл двери, уняв сквозняк, и вдохнул полной грудью. Почему-то в груди было щемящее чувство. Скорее всего, он остановился в этой комнате лишь на одну ночь, но она почему-то сильно напоминала о доме. О том доме, в котором умерла мать, так и не дождавшись возвращения его отца.

Встряхнув головой и попытавшись прогнать мрачные мысли, зеленоглазый присел на кровать и напомнил себе, что остался один. Ему некого защищать, кроме себя, во всём королевстве. Его никто не любил, никто не ждал, а сам Айр был слишком слаб, чтобы изменить этот мир, который он почти ненавидел. Меняться самому и принять всю эту грязь он тоже оказался не в силах.

Мама учила его быть честным и благородным. Он был крупнее окрестных детей, что часто росли без отцов в квартале утех, а потому старался их защищать и частенько дрался со всякой шпаной. Но когда мать заболела, ей никто не помог. Никто не пришёл спасти единственного человека, которого он так любил.

Присяга и клятва королевству, что он дал… Он собирался их нарушить. Сбежать накануне войны, как пёс шелудивый. Оставить товарищей, с которыми тренировался и сражался в строю, умирать. Айр не желал становится безымянным героем — он хотел жить, хотел хоть чем-то наполнить своё опустевшее существование. Ведь если он вскоре падет на этих стенах, разве хоть кто-нибудь вспомнит о нём?

Аристократы и простолюдины жили в разных мирах: первые приказывали умирать, последним же ничего другого и не оставалось. Этого не изменить. Безжалостный закон мира. Его суть.

— Эй, ты уже минуты три таращишься в стену. То ли она интересная, то ли ты что-то «интересное» принял. Поделишься хоть? — от студёного голоса зеленоглазый вздрогнул и вскочил на ноги, в панике повернувшись к двери.

— Я вообще-то стучал, да и она оказалась открыта, — пожал плечами стоявший в проходе Ланнард. — Так зачем хотел встретиться? Горничная сообщила, что ты просил об аудиенции.

— Я думал, что вы призовёте к себе, мой лорд, — искренне удивился Айр, прижав руку к груди и поклонившись.

— Сто сорок четыре ступени и трое дверей, — флегматично ответил барон. — Столько мне пришлось преодолеть, чтобы спуститься. Но сейчас Сэра не спит, и пригласить тебя к себе я не мог. Так что не теряй времени и говори, что желал.

— Возможно, господин комендант уступил вам комнату в этой башне, потому что сам утомился забираться так высоко? — позволил себе пошутить Айр. — Я узнал важную информацию по поводу Бородача и решил, что это может быть вам интересно.

— Отлично. Надеюсь, ты не будешь против, если я войду? У разбойников могут быть в форте свои люди, — произнёс Ланн и, не дожидаясь приглашения, вошёл внутрь, заперев за собой дверь, а затем выжидающе уставился на гвардейца.

— Сегодня утром из форта отбыл Борислав, это местный трактирщик. Он захватил с собой всё, что мог увести, на трёх повозках — а это немало. С ним ещё шесть мужиков челяди, — сообщил Айр, жестом предложив барону присесть на единственный стул.

— Думаешь, разбойники попытаются их ограбить? — приподняв серебряную бровь, спросил Ланнард, внешне продолжая излучать спокойствие и даже апатию.

— Никак нет, мой лорд. Борислав давно в этих местах обосновался и снюхался с преступниками, как мне удалось выяснить. Я тщательно допросил его приёмную дочь, местную проститутку. Мне удалось развязать ей язык, и она сообщила, что Бородач согласился охранять караван её отца до границы баронства. Также мне удалось добыть ту настойку, что вы просили, — доложил Айр заранее согласованную информацию.

— Что с ней? — внезапно нахмурился пепельный блондин, и вместе с этим, кажется, в небольшом помещении потемнело.

— Сейчас передам, спрятал за пазухой, — Айр полез под доспех.

— Нет. Что с девчонкой, которую ты допрашивал? — негромко уточнил Ланн.

Айр перевёл на него взгляд, удивлённый тем, что барону есть дело до какой-то проститутки. По плану он должен был сказать, что простолюдинку утопил, чтобы она не предупредила трактирщика. Но инстинкты сейчас дружно, в один голос вопили, что это будет ошибкой. Большой ошибкой. В глубине синих глаз Ланна мелькнули неожиданные искры холодного гнева.

— Отпустил, милорд. Это вряд ли повлияет на планы её отца, охрану ему в этих землях набрать больше негде, — сориентировался Айр.

— Хорошо. Ты славно потрудился, спасибо, — благодарно кивнул Ланн, разом вновь потеряв ко всему вокруг интерес. — Так что по поводу настойки?

— Вот, держите, — вынув из кошеля на груди заветную склянку с чёрной, как ночь, жидкостью, Айр с поклоном вручил её собеседнику.

Задумчиво склонив голову набок, Грейсер изучил содержимое на свет, затем, приоткрыв пузырёк, принюхался к запаху и, наконец, вылив пару капель себе на ладонь, попробовал их на вкус. Лишь после этого он спрятал сосуд.

— Ты очень помог, сердечно благодарю, — ответил он ошеломлённо уставившемуся на него зеленоглазому. — Что-то ещё? — Ланн заметил удивление гвардейца.

— Господин, настойка Горюна смертельно ядовита для мужчин. Как ваше самочувствие? — тревожно оглядел его Айр. Если барон прямо тут отбросит сапоги, из замка выбраться будет проблемой.

— Для простолюдина — возможно. Абсолютно всю знать учат подавлять яды, это частая приправа на наших пирах, — едва заметно улыбнулся Ланн и, направляясь к двери, добавил: — Отличная работа, Айр. Я рад, что выбрал тебя. А сейчас отдыхай, мы отправимся в путь засветло — нужно будет перехватить караван раньше, чем случится непоправимое.

— Мой лорд, вряд ли бандиты будут грабить Борислава.

— Такое количество людей привлечёт внимание охотничьих отрядов. И если среди них будет хотя бы пара “Скитальцев”, боюсь, мы потеряем наших стрелков раньше, чем встретим, — ответил Белый Барон и вышел из комнаты.

Злой встречный ветер дул так, словно желал порвать плащи всадников на лоскуты. Вдали только-только занималась заря, робко освещая старый тракт, что змеился вдоль Дикой Чащи. В её глубине ещё дремал мрак — деревья там стояли как частокол, а потустороннее дыхание леса одновременно притягивало и пугало. Но всадники смотрели только вперёд.

Скачущий впереди отряда мужчина в одеждах из шкур пристально вглядывался в колею, оставшуюся после повозок, и что-то беззвучно шептал самому себе.

Высокий кустарник и неровности местности скрывали от глаз горизонт, а глухой грохот копыт пяти скакунов подавлял окрестные звуки. Айр ехал позади всех, внимательно осматривая ветви невысоких деревьев, что, словно захватчики, вышли на холмистые луга прямо из чащи. Он искал условленный знак. И, заметив красный отрезок ткани, крепко сжал губы. Они приближались к месту, где Борислав договорился встретиться с разбойниками.

— Чую дым, впереди что-то горит, — прошелестел скачущий впереди всадник и потянулся за луком, притороченным к седлу. На нём были доспехи из клёпаной кожи, украшенные шкурами собственноручно убитых волков, а на лбу — медный обруч, удерживающий длинные, неухоженные русые волосы.

— Далеко, Шейл? — спросил Ланн, ехавший следом.

Доспехов Белый Барон не признавал — на нём был лишь плащ поверх чистой белой рубахи с длинным воротником, закрывающим шею.

— За тем холмом увидим, — кивнул вперёд Шейл Крестник, разведчик их небольшого отряда. — Но не похоже, что там костры жгут. Надо готовиться.

Когда извилистая дорога, бегущая между холмов подобно реке, вывела их за поворот, Ланнард Грейсер резко рванул из ножен длинный полуторный меч, полученный от коменданта, и зло прокричал:

— К бою!

Впереди ярко пылал небольшой палаточный лагерь, окружённый повозками.

Глава 4. Воющий восход

Глава 4. Воющий восход

Чтобы разобраться в ситуации, Айру хватило одного взгляда. Примерно два десятка человек отчаянно отбивались от исступлённо вопящих Свежевателей. Ещё был виден большой отряд бандитов, быстро отступающий в сторону Чащи, оставив часть своих товарищей, которые, по-видимому, оказались недостаточно расторопны для того, чтобы вырваться из окружения и умирали вместе с трактирщиком.

Самих монстров Лангарда было не меньше тридцати. Они действовали двумя отрядами, атаковав и взяв в кольцо лагерь со стороны пересохшего русла реки, что тянулось вдоль всего тракта. Как им удалось подобраться так близко, прежде чем часовые подняли тревогу, — несколько непонятно, однако были кристально ясны действия основной воровской шайки, что, наплевав на договорённость с трактирщиком и побросав вещи, со всех ног удирала.

— Вижу Бородача, ублюдок сейчас скроется в Чаще, — прищурившись, отрывисто бросил Шейл Крестник, указав в сторону далёких фигур, продирающихся сквозь кустарник.

В его интонациях был сдержанный гнев, намекающий, что у охотника есть что-то личное к главарю шайки бандитов. Свежеватели убегающих не преследовали, полностью сконцентрировавшись на небольшом лагере.

— Сначала порубим тварей, атамана выследим после. За мной, — приказал Ланнард.

— Не забудьте, барон, вы дали мне слово, — скрипнув зубами, проронил разведчик.

Ланн молча кивнул и пригнулся к холке коня, набирая разгон; его отделяло лишь около тридцати метров от первой намеченной цели. На небольшом отдалении от нападающих на людей тварей виднелся настоящий гигант, значительно выше ростом даже Айра. Четыре руки, бугрящиеся мускулами, исходили из вытянутого торса, что заканчивался крепкими, подобно колоннам, ногами. Монстр был абсолютно наг, не считая примитивного ожерелья из костей и круглой бронзовой пластины, вплавленной прямо в плоть по центру груди.

Закинув голову к небесам, он низко и протяжно завыл, едва заметив спускающихся с холма всадников. Напряжённые нервы как будто проморозило холодом нечеловеческого ужаса, а идущие рысью скакуны запаниковали, вскидывая круп и отказываясь подчиняться удилам. Айр едва удержался в седле, крепко сжав свою кобылу бронированными ногами. Но угроза отправиться в полёт на полном ходу сейчас была последним, к чему было приковано внимание гвардейца.

Все посторонние звуки исчезли, вымытые из пространства чуждым ревом. Осталось лишь тоскливое чувство бессилия, настигнувшее прямиком из самого детства, когда на его глазах медленно угасала мать. Оно накатывало, словно прилив, грозя захлестнуть и повергнуть в апатию, лишить решимости жить и сражаться. Вопль вмещал в себе весь подсознательный ужас, что он испытал, пережил… и оставил в прошлом. Набрав воздуха, Айр ответил ему собственным громовым криком, выпустив вместе с ним проникшее в душу отчаяние. Это помогло гвардейцу вновь взять себя в руки и сосредоточиться на происходящем.

Исковерканные тела Свежевателей окружала потусторонняя дымка, похожая на ауру Воли. Они яростно выли и двигались вдвое быстрее, чем во время первого с ними сражения. Наспех вооружённый Борислав, с несколькими батраками и десятком бандитов, отбивались от превосходящих численностью тварей из последних сил, а сейчас всего один вопль четырёхрукого окончательно сломил их решимость сопротивляться. Люди дрогнули и попятились, в лагере среди пылающих холщовых палаток замелькали чёрные тени, и началась резня.

Если они желали спасти хоть кого-то, действовать нужно было быстро. Выскочив из седла, Ланнард приземлился на ноги, после чего, окружённый лазурным сиянием, взмыл в воздух и, пролетев не меньше десяти метров, рубанул по гиганту. Стальной меч и бронзовый ятаган со звоном столкнулись, высекая ворох искр, а затем вожак Свежевателей взревел и, выхватив из-за спины второй тесак, превратился в свистящий вихрь смерти и разрушения, отбросив Белого Барона.

Ланнард избегал атак с каким-то механическим презрением к смерти. Скиталец рубил тяжёлыми, покрытыми засохшей кровью клинками с нечеловеческой лёгкостью, но барон каждый раз на волосок уклонялся от шквала атак и разил в ответ сам, оставляя неглубокие, изматывающие порезы. За те мгновения, что воины из его отряда спешили на помощь, Белый Барон оставил на могучей груди и шее гиганта целую паутину кровавых росчерков и уже собирался нанести смертельный удар, но в его бок ударило короткое метательное копьё. Синяя аура вспыхнула, отведя снаряд в сторону, и сразу погасла, но Ланн покачнулся и был вынужден принять рубящий взмах Скитальца в жёсткий блок, с трудом остановив удар чудовищной силы. Его ноги подогнулись, и он рухнул на одно колено.

Летевший в шею Грейсера добивающий выпад Айр успел принять на лязгнувший щит, с трудом настигнув барона. Несмотря на немалую массу, гвардейца отнесло, а отсушенная рука едва не опустилась. Он бросил по сторонам беглый взгляд. На помощь вожаку бежали десяток монстров, но на их пути, с голодным бульканьем, образовалась трясина, засосав их по пояс в дорожную грязь. В грудь ближайшей образины сразу же прилетела стрела. Обездвиженные, они стали прекрасными мишенями для Крестника.

— Задержу их! Уймите вой мерзости, пока мы все не рехнулись! — позади звонко вскрикнул совершенно лысый молодой лариец в ярко-красном балахоне.

Спешившись и прижав обе руки к земле, он крепко закрыл глаза, сосредоточившись на поддержании заклинания. Остался бы книжник без головы, но его закрыл собой от двух прорвавшихся Свежевателей Вигмар Брасс. Молодой рыцарь отбил выпады копий быстрым взмахом меча, затем колющим выпадом пронзил сердце одного из противников и отшвырнул щитом второго. Там ситуация была под контролем, так что Айр решил сосредоточиться на защите барона.

Даже сражаясь двумя тяжёлыми бронзовыми тесаками, Скиталец не прекращал издавать хриплый, исполненный ненависти вой. Свежеватели, которые и так превосходили силой обычных людей, сейчас, окрылённые воплем, были почти равны рыцарям, владеющим Волей. Если бы не созданная ларийцем магическая топь, их бы уже смели. Но маг купил им достаточно времени. Айр отбил ещё один удар ятагана, который почти разрубил окантовку щита. Ланнард за это время вновь крепко встал на ноги, и следующий выпад вожака монстров со скрежетом был отброшен в сторону лазурным мечом.

Айр сразу же отступил назад, позволив разбираться с главной угрозой барону, и сосредоточился на защите его флангов. Бросившийся на гвардейца Свежеватель был вооружён двумя костяными топорами, от ударов которых щит в руках всё больше походил на решето. Куски дерева отваливались с каждым замахом, тварь кровожадно шипела и не давала даже доли секунды, чтобы контратаковать, пока меткая стрела, выпущенная Крестником, не заставила её отшатнуться. Этого Айру было достаточно, чтобы выбросить вперёд короткое копьё и пронзить грудь, а затем пинком стряхнуть с оружия агонизирующий труп.

Вопль наконец прекратился. В стремительном пируэте, буквально взмыв в воздух, Ланн разминулся с падающим навстречу тесаком на считанные миллиметры и рубящим ударом вскрыл великану глотку. В воздух ударила тугая чёрная струя, залив сбоку шлем Айра. Он инстинктивно прикрылся остатками щита. Сводящее с ума чудовище захлебнулось собственной чёрной кровью, а потерявшие вожака Свежеватели разом лишились потусторонних сил, вновь став просто опасными врагами.

— Давим гадин, осталось немного, все ко мне, парни! — громогласно возвестил Белый Барон. В этом бою на его лице появился призрак азарта, а глаза загорелись живым, пугающим блеском.

Прикрывающий книжника Вигмар добил своего последнего противника, после чего уже всей полной группой они ударили по оказавшимся между молотом и наковальней Свежевателям. Ошеломлённые и ослабленные потерей Скитальца, они всё равно дрались как одержимые, не жалея себя. Похоже, эти создания были попросту неспособны чувствовать страх. Айр успел сломать копьё, насадив уже шестого по счёту уродца, и схватился за меч, когда они наконец пробились к оставшимся в живых людям из лагеря, покрошив по пути весь охотничий отряд из проклятого города.

***

Крепко сжимая рукоять меча, молодой гвардеец пытался отдышаться и унять нервную дрожь, что пробежала по телу лишь после того, как шум битвы затих. Вокруг не осталось врагов, лишь крики раненых и умирающих. Свежеватели успели посечь многих, смешав алую кровь со своей чёрной. Парня колотило сейчас не от страха, а от простого восторженного осознания того, что он каким-то немыслимым чудом остался в живых.

Большая часть битвы в памяти была словно мутный кисель: несвязанные образы оскаленных пастей и лазурной Воли Грейсера, которого Айр старательно весь бой прикрывал, справедливо считая, что в случае смерти барона им из этой битвы не выбраться. Этот поехавший дрался так, словно хотел поскорее отправиться в мир теней. Мало того, что Белый Барон не носил латы, так ещё и рвался в самую мясорубку без всяческих сомнений и колебаний. Положа руку на сердце, зеленоглазый понятия не имел, каким образом аристократ в чёрно-малиновой рубахе умудрился остаться в живых. Пару раз казалось, что ему вот-вот придут вилы, но Айр успевал подставить под разящий удар свой изрубленный щит или отвести его в сторону ответным взмахом клинка.

— Азат, проверь раненых. Айр, отыщи начальника каравана. Крестник, проверь русло реки, возможно, мы ещё не всю мразь перерезали, — сухо начал раздавать барон приказания.

На выгоревшей стоянке стоял удушливый смог, а зрелище бойни даже у безразличного ко всему Ланна вызывало омерзение. Троих изрубленных караванщиков, лежащих между телегами, Айр едва признал — это были парни из обслуги трактирщика, похоже, ребята до последнего отважно оборонялись. Ещё два сурового вида бандита истекали кровью неподалёку, зажимая страшные раны. Шестеро мужчин, что пытались отбиться рядом с гружёной припасами повозкой, сейчас лежали грудой тел. Свежеватели, прорвав оборону, срезали их, как спелую рожь, а немногие выжившие взирали на своих спасителей со смесью подозрения и надежды.

Услышав со стороны груды трупов тихий, но знакомый голос, Айр бросился туда и помог выбраться залитому чужой и собственной кровью трактирщику. Борислав сдавленно матерился, его пухлое пузо было распорото, а часть внутренностей осталась под телами товарищей. Прожжённый делец часто дышал, истекая холодным, липким потом. На месте правой глазницы зияла алая пустота, а в левом застыл ужас. Вцепившись в ладонь Айра двумя руками, он сдавленно прохрипел:

— Марта… Девок уволокли. Всех троих.

— Давно? — запустив руку в кармашек на поясе, Айр вынул пилюлю из мха-сухороста, облегчающего боль, и вложил её в рот трактирщика. Мох был ядовит, но действовал почти мгновенно — такие были при себе у всех гвардейцев.

— В самом начале. Девки до кустиков пошли и подняли крик. А затем и на нас твари полезли, — прохрипел трактирщик и захрустел жёстким мхом, раздирая в кровь дёсны. Он благодарно улыбнулся, чувствуя, как блаженный холод саваном накрывает израненное тело.

— Да примет тебя Мать и защитит Отец, — сочувственно ответил ему зеленоглазый. Было очевидно, что трактирщик уже отходил, ему оставались считанные минуты. — Мы их вытащим, Борислав.

Бессмысленное обещание. Айр понимал, что в одиночку ему с этой задачей не справиться, а вести отряд в погоню за свежевателями, позволив разбойникам Бородача окончательно скрыться, Ланн точно не станет. Да и выследить этих тварей будет непросто: в каньон, образовавшийся на месте русла высохшей реки, лошадей спустить не получится, а догнать проклятых порождений Лангарда на своих двоих было практически невозможно.

— Рано прощаешься. Матерь пока не ждёт эту душу, — раздался над плечом молодой и певучий голос с ларийским акцентом. — Опусти его на землю и отойди, я совершу таинство, что Она даровала.

Осторожно уложив Борислава на покрытую кровью и копотью траву, Айр вскочил и поспешил отбежать в сторону, как от проказы. Слишком уж разные слухи ходили об этих магах-ларийцах. Кто-то говаривал, что они и вовсе людьми только прикидываются, а на самом деле изнутри твари даже пострашнее, чем свежеватели. Отыскав взглядом Ланнарда, гвардеец отправился ему доложить то, что услышал от умирающего.

В это время Азат Бдение, воспитанник Храма Богини-Матери, вечную любовь и заботу олицетворяющей, приложил обе руки к жуткой ране Борислава и, склонив лицо к самому уху умирающего, горячо зашептал:

— Под пологом сна все мысли реальны. Забудь про свои раны. Забудь про себя. Весь мир — это сон, и в нём вечна только Она, Дарующая покой и умиротворение.

Зрачки одурманенного сухоростом трактирщика остановились, глаза опустели, а завладевший его сознанием и восприятием маг продолжал шептать ритуальные догматы, смысла которых сам не понимал:

— Вспомни себя на прошлой заре. Алая кровь расплескалась по небу, забыв обагрить камни. Тело и разум верни себе те, что были тогда, бренное оставь в забытом и потерянном прошлом. Запретным Законом я заклинаю. Возвещаю истинное имя Матери нашей, что однажды пробудится и озарит мир алым восходом Любви!

Пару мгновений лариец набирался решимости, прежде чем влить в уснувший разум ещё два слова на давно умершем и забытом языке. Женское имя, пришедшее из столь седой древности, что оно было старше самого мира. Обжигающим, дарующим жизнь фениксом оно закружилось в опустевшей глазнице трактирщика, а затем он судорожно сделал вдох и моргнул обоими глазами.

Когда побледневший Азат отошёл на пару шагов и, стряхнув с рукавов балахона налипшую кровавую грязь, поспешил к следующему раненому, Борислав ошеломлённо оглянулся, сдавленно вскрикнул и крепко зажмурился, не в силах поверить в происходящее. Он забыл события всего прошлого дня, очнувшись в собственном воплощённом кошмаре.

***

Выслушав Айра, Ланнард задумался лишь на мгновение, прежде чем негромко приказать:

— Разделимся. Мы с Крестником отправимся спасать попавших в беду дам, а вы трое останетесь охранять этих людей. Айр, ты за главного. Выжившим бандитам предложи выбор — службу взамен на помилование или же виселицу, когда вы доберётесь до Гавани.

— Сэр Грейсер, вы поставили надо мной этого простолюдина? Почему? — покраснев, возмутился Вигмар Брасс, испепеляя взглядом гвардейца.

— Потому что я так сказал. Согласно традициям, вы можете вызвать меня на дуэль, если считаете мой приказ унизительным, — безразлично пожал плечами Ланн.

Айр мог только посочувствовать его навыкам дипломатии, впрочем, со знатью этот способ действовал идеально — мстительный бастард сразу сдулся.

— Мы упустим бандитского главаря, барон, после чего он затаится или вовсе эти земли покинет. Я преследую эту тварь уже целый год и впервые наконец видел в лицо, — глухой, исполненный злобы голос Шейла заставил всех посмотреть на разведчика.

— Мы не можем их бросить. Это судьба куда хуже, чем смерть. Крестник, мы давали клятву защищать простолюдинов.

— Во имя Разрушителя! Откуда вам знать о предначертанной им судьбе, Грейсер? Пусть с девками пребудет Трехликая, а нам комендант поручил завербовать лесных лучников, или вы об этом долге уже успели забыть? — вцепившись в собственную рыжую, нечесаную бороду, порывисто воскликнул Крестник.

— Нами обоими движут личные мотивы, но времени спорить нет, — пожал плечами Ланн. — Я сам вряд ли смогу выследить похитителей, вы не справитесь с бандой Бородача в одиночку. А значит, одному из нас суждено уступить, иначе проиграем мы оба.

— И что же будем делать, барон? — нахмурившись, спросил разведчик.

— Доверьтесь мне, Крестник. Я сдержу данное вам обещание. Но прежде чем мстить за умерших, нам нужно позаботиться о живых. Ставлю на кон клятву крови, чтобы подтвердить своё слово. Этого вам будет достаточно?

— Да. Но не рассчитывайте на моё благородство. Если Бородач будет жив к тому моменту, когда орда проклятого города окажется под нашими стенами, я прикажу вам умереть.

— Очаровательно. А сейчас давайте за дело, — прежде чем направиться вслед за рыжебородым разведчиком, Ланнард твёрдо посмотрел на Айра. — Доведи людей до границы в целости, оставляю на тебя эту задачу.

Гвардеец прижал правую руку к груди и кивнул, всё ещё несколько растерянный от произошедшего. Он никак не мог решить, что было большим чудом — исцеление смертельно раненного контрабандиста Борислава или то, что благородный действительно готов рискнуть жизнью ради спасения простолюдинок. Во всём этом попросту не было смысла с точки зрения известных ему аристократов. Таинственный Белый Барон не вписывался в привычную картину мира, и это вызывало у Айра некоторое уважение и… интриговало.

***

Пока Азат ставил на ноги раненых, а Борислав пытался поверить в реальность происходящего, Айр подсчитал выживших. Результат был неутешительный: из обслуги трактирщика выжить посчастливилось только троим, да ещё оставались разбойники. Шестеро звероватых мужиков, вооружённых рогатинами да топорами, испуганно взирали на то, как ларийский книжник исцеляет двоих их тяжело раненых товарищей. Ещё шестеро уже испустили дух — к сожалению, воскрешать из мёртвых не могли даже тайные знания наёмника из-за моря. Итого под его опекой была дюжина испуганных человек, плюс подозрительный маг и презирающий его полублагородный бастард.

Финальным штрихом было полное непонимание, что делать дальше. Из шести лошадей, везущих повозки, две животинки пали во время битвы, остальные разбежались, и лишь парочка тревожно паслась в отдалении, не спеша возвращаться. Их нужно было поймать в ближайшее время, да впрячь тех коней, на которых прискакал отряд, чтобы поскорее отправиться в путь — задерживаться в этом месте Айр не собирался.

Ну и главное — нужно было разобраться с бандитами. Они находились в отдалении и вряд ли слышали приказ Ланнарда. Если он решится дезертировать и послать весь этот кровавый карнавал куда подальше, то ему и вовсе не придётся ничего делать. Последней проблемой был старый-злой друг по имени Вигмар. Парень не сводил настороженно-высокомерного взгляда с сизолапых деревенщин и их оказавшихся по ту сторону закона, ещё более несчастных собратьев — и мог доставить уйму проблем. Первым делом гвардеец направился к нему.

— Шевалье Брасс, разрешите обратиться. — Почтительный голос Айра вызвал у бастарда лишь вспышку раздражения:

— Ликуешь, поди? Да вот только благосклонность барона не изменит того, что я всегда буду стоять выше тебя.

— И не думал. — Айр устало ударил латной перчаткой в центр своего нагрудника и склонил голову. — Мне с вами нечего делить, уж слишком отличается наше положение.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Ну так что надо? Говори и вали, мне и без тебя тут вони хватает. — Вигмар отмахнулся от него.

— Я считаю, нам пока не стоит ставить этих мужиков перед выбором. Подождём до границы баронства, — негромко предложил Айр.

— Сэр Грейсер отдал однозначный приказ. Нам тех, кто откажется, с собой тащить незачем. Чаща недалеко, деревьев всех перевешать хватает. К чему тянуть? Дабы они нож в спину вонзили? Что ты, подлец, замышляешь?

— А коли свежевателей опять встретим? Вы сможете нас всех защитить, господин рыцарь? — скептически поинтересовался Айр. — Тут они нам и пригодятся. А ещё, вешать людей — это совсем не так весело и легко, как вы считаете, уважаемый наследник дома. Им это обычно не нравится, и наглые простолюдины могут попытаться выпустить нам кишки, невзирая на различие в звании или статусе. Если до этого дойдёт, я бы предпочёл, чтобы милорд Грейсер был уже где-то рядом. Или, по крайней мере, патрульные Нихбенов.

— Ладно, будем считать, что ты меня убедил. Но я буду за вами всеми внимательно приглядывать, — высокомерно ответил бастард, наконец-то внявший доводам разума.

Айр отправился к шептавшимся головорезам, абсолютно уверенный, что бывший товарищ ещё попьёт ему крови.

— Доброго здравия, господа бандиты! Кто у вас главный? — бодро поприветствовал он семерых висельников, восьмой ещё бредил после ларийского лечения и порывался перегрызть себе вены, так что они его привязали к телеге, дабы чего не натворил.

— И тебе не хворать, служивый, — подозрительно прохрипел в ответ невзрачный плешивый мужичок. — Вольные охотники мы, никакие, тобишь, не бандиты. А коли “вольные”, то и главного нет. Я — Писака, так как грамотой с малолетства владею. А ты кем будешь?

— Один из тех, кто спас ваши шкуры. Только вот дело такое — спасли мы их не до конца. Сами видите, места здесь опасные, а сбежавший Бородач со товарищи как-то за вами не спешат возвращаться. Короче, если не хотим все здесь зажмуриться, то надо бы скооперироваться. Хотя бы до границ баронства Нихбен. Как считаете?

— Гладко стелешь. И атамана нашего знаешь. Где подвох? — резко вступил в разговор второй собеседник, дородный, крепкий и высокий, лишь на палец уступавший Айру в росте, черноволосый детина.

— С моей стороны нет никакого подвоха. А что насчет вас, господарь благородный нарешает, не ведаю. Только всё лучше, чем живыми в руки угодить мясникам, — неторопливо ответил гвардеец и, заметив, что Брасс рядом нигде не маячит, тихо добавил. — Мне нет резона вас сдавать патрулям. Я сам хочу из этой мясорубки ноги сделать. А мы, в крайнем случае, сообща этого хлеща спать уложим. Борислав, как в себя придёт, за меня поручится.

— Я тебя услышал. Буду думать. До границы нам ещё двое суток тащиться, — размеренно ответил здоровяк и протянул вперёд похожую на сковородку ладонь, серьёзно добавив: — Я Малыш, и у меня правило — бить морду любому, кто над этим засмеётся.

— А чего тут смеяться? Ты и в самом деле… мелковат, — глядя на него сверху вниз, ответил зеленоглазый, и они оба заржали.

Глава 5. Золотая нить

Глава 5. Золотая нить

Дно некогда полноводной реки сейчас представляло собой выжженный солнцем глиняный каньон. Тут и там его поверхность была изъедена трещинами, сквозь которые поднимался жёлтый дым с едким запахом серы. Некоторые из них были шириной в полтора-два метра и вели вглубь земли — так глубоко, что естествоиспытатели, спускавшие туда длинный канат с грузиком, так и не обнаружили дна. Считалось, что разломы образовались сто лет назад вместе с уничтожением Лангарда. Вода хлынула вниз, в эти полости, и река опустела.

В глубине глаз бегущего Крестника тускло горело зелёное пламя, позволяя ему даже на почти гладкой поверхности замечать неуловимые следы, оставленные небольшой группой Свежевателей.

— Шесть тварей, опережают нас на десяток минут. Трое что-то волокут, вероятно, похищенных. Двигаются быстро и наверх, судя по всему, выбираться не собираются.

— Русло огибает форт Равен и уходит на север, к Сломанному Каньону и крепости Гудрун. Вероятнее всего, твари тащат девушек туда. Им попросту незачем подниматься наверх, — уверенно ответил Ланнард. Несмотря на то что они бежали уже полчаса, он даже не выглядел запыхавшимся.

— Откуда вам это известно? — поинтересовался разведчик. Про север в основном ходили лишь слухи, и ему не хотелось полагаться на полученную из них информацию.

— Отец рассказывал. Тридцать лет назад объединённой армии удалось взять эту крепость. Стены на поверхности по большей части были разрушены магами, но подземелья сохранились, там они держат пленниц. — ещё более холодно, чем обычно, ответил ему Ланнард.

— Вот как. Может, тогда вам известно, почему они похищают исключительно женщин?

Вместо ответа Белый Барон схватил его за плечо и отбросил к стене каньона, после чего рухнул ниц и накинул на голову капюшон. Крестник поначалу опешил на пару мгновений, но, быстро сориентировавшись, вжался в небольшое углубление, вымытое когда-то в скале водой. До его слуха донёсся тонкий и скорбный крик, исполненный тоскливой боли и неутолённой жажды крови. Высоко над их головами, на фоне синего неба, виднелись три кружащиеся точки, на которые разведчик поначалу не обратил никакого внимания, приняв их за птиц. Только сейчас, когда он напряг зрение, наполнив его внутренним огнём, он смог разглядеть силуэты подробнее.

Крик повторился снова. Фигуры медленно снижались, продолжая танцевать среди облаков. По-своему они были даже красивы — какой-то причудливой, нечеловеческой красотой. Вероятно, такими представляют некоторых женщин безумцы — крылатыми хищницами с длинными серповидными когтями на нижних лапах, способными вскрыть грудь и лишить сердца. Гибкие, стремительные, изящные, они могли казаться наполненными восторгом полёта и охоты… Если бы не искажённые страданием лица — совсем человеческие, на которых навеки застыл смертельный ужас и невероятная боль.

Она же отражалась в их крике. Усиленный слух Шейла мог разобрать в нём обрывки слов. Эти создания жаловались на судьбу и молили о помощи, будто в изуродованных телах, словно в насмешку, оставалась частица души и сознания. Это пугало больше всего. Крестник с трудом сглотнул вставший в горле липкий комок и решил, что знать ответ на заданный недавно вопрос он не желает.


Сделав несколько широких кругов, небесные хищницы тоскливо взвыли в последний раз и устремились на запад, в сторону, где находился атакованный караван. Ланн сразу же резво вскочил на ноги и кивнул Шейлу следовать за собой, на бегу дав теперь уже непрошенный ответ:

— Они вдохнули то, что их коверкает и меняет. Ненависть — чистую и незамутнённую — ко всему живому, к самим себе и этому несправедливому миру. Некоторых она выворачивает наизнанку, выставляя наружу то, что скрывалось внутри. Наиболее нелюбимые богами или судьбой сохраняют свою человечность. Их участь более всего незавидна. Этим повезло. Есть шанс встретить быструю смерть в бою…

По позвоночнику разведчика при этих словах пробежали неприятные паучки едкого ужаса. Уж слишком уверенно обо всём этом барон говорил, словно видел своими глазами или вовсе испытал на собственной шкуре. На миг Шейлу показалось, что тень, которую отбрасывал Ланн на фоне восходящего солнца, изменилась — стала настолько пустой и безжизненной, что буквально засасывала в себя его взгляд вместе с душой. Скинув наваждение, Крестник скрипнул зубами, мысленно пообещав себе быть с этим светловолосым парнем настороже. В собственном зрении он не был абсолютно уверен, но порой оно показывало ему суть вещей.

— Эти создания там не доставят проблем? — задал Шейл вопрос, больше чтобы услышать человеческий голос барона и убедиться, что увиденное было просто иллюзией.

— Айр со всем справится, — коротко на бегу бросил в ответ Ланнард.

— Вы очень уверены в этом парнишке-простолюдине.

— Я? Нет, ни капли. В нём уверен Хардебальд. Это он поручил Брассу Старшему о нём позаботиться, а тот рекомендовал гвардейца в наш отряд. А вот в верность решений Хранителя Севера уже безоговорочно верю я сам.

— Надо сказать, интересные способы высказать свою “заботу” у Филиша и его сына, — хмыкнул себе в бороду разведчик, припомнив постоянные избиения, которые устраивал гвардейцу бастард. Белый Барон его услышал и пояснил:

— Лев скидывает львёнка со скалы, а затем скатывает на него камни. Мой отец поступал также.

— Вы считаете, что Хардебальд… — изумился разведчик.

— Понятия не имею. Но паренёк себя вскоре покажет, разумеется, если решит сражаться за то во что верит, — уклончиво ответил Ланн, не дослушав вопрос до конца.

***

Владеющие Волей способны бежать с огромной скоростью много часов кряду, выжимая из своих тел гораздо больше, чем отпущено человеку. Но свежевателей они настигали слишком медленно. А значит, это были очень необычные твари. Ланнард был уверен, что среди этой шестёрки должен быть минимум один Скиталец, державший всю банду в тонусе. Настигли похитителей они лишь после наступления темноты, в широком ущелье, образовавшемся на месте разлива реки.

Здесь, из изломанной почвы, словно пытаясь сразить сами небеса, вверх вонзились бесчисленные копья обожжённого, чёрного базальта. В этом каменном лесу Ланнард, безусловно, бы заблудился, но ведущий его разведчик чётко видел след своими горящими зелёной Волей глазами и спустя час петляний среди базальтовых утесов, засёк остановившихся на отдых тварей прежде, чем они их заметили.


Свежеватели прекрасно видели в темноте, а потому костров не зажигали. Пятеро тварей уже вовсю “веселились” с похищенными девушками, чьи мучительные крики эхом отражались от окружающих шпилей. Шестой, наиболее крупный, лишь наблюдал. Будучи проводником воли своего господина, он превыше плотских желаний наслаждался ненавистью, страхом и абсолютным отчаянием несчастных.

Пятеро обычных чудовищ особой опасности для барона не представляли, а вот последний его беспокоил. Белый Барон прежде никогда не видел этого вида порождений Лангарда — это был не Скиталец. Горбатый уродец размерами лишь немного превосходил обычных бойцов, но его вытянутую вверх голову украшала корона из ветвистых рогов, а в больших круглых глазах, помимо обычной злобы, чувствовался интеллект. Недооценивать врага Грейсер больше не собирался — однажды он уже допустил такую ошибку. Как бы он ни сгорал от желания напасть прямо сейчас, девушкам придётся немного ещё потерпеть.

— Попробую обойти рогатого с тыла, нужно будет быстро с ним разобраться в первую очередь, — прошептал он напарнику.

Шейл молча кивнул и деловито наложил стрелу на тетиву, прикидывая расстояние и направление ветра; он с гулом дул им навстречу, неся запах насилия. Это было им на руку — учуять их твари не могли.

Осторожно, оставаясь с подветренной стороны, Ланн, скрываясь между базальтовых колонн, покрался к стоянке. Когда он находился метрах в тридцати от горбатого чудовища, оно внезапно вздрогнуло и, вскочив, устремило взгляд в его сторону. Ланнард был готов поклясться, что почуять или, тем более, увидеть его за укрытием странный монстр был не способен, да и двигался он почти беззвучно. Прежде чем враг поднял крик, Белый Барон направил ауру в ноги и, оттолкнувшись от треснувшего базальтового шпиля, прыгнул.

Ещё в полёте барон заметил, что горб за спиной рогатого набух и раскрылся, подобно уродливому цветку из живой плоти. Не зная, чего ожидать, Ланн направил Волю на защиту, а в следующее мгновение в горбача одна за другой ударили две стрелы. Шейл бил наверняка — чтобы пронзить со спины сердце, но это оказалось ошибкой. Унизительные страдания похищенных девушек, боль полученных ими ран смешались с жгучей яростью, клокотавшей в груди рогатого, а затем по всем окружающим ударила пульсирующая алым страданием волна.

Приземлившись в нескольких метрах от цели, Ланн сразу же вскрикнул и упал на колени. Каждый сустав, каждая клетка его тела сейчас молили о смерти. Боль была столь немыслимой и интенсивной, что противостоять ей было почти невозможно. Почти. Однажды в детстве платиноволосый пережил куда большие муки — и в этом черпал питающую Волю уверенность, что этому он тоже сможет противостоять.

Побросав женщин и схватившись за оружие, пятеро Свежевателей бросились на него, занося для удара тускло мерцающую в лунном свете бронзу. Мгновение спустя самый правый из них на бегу покачнулся и рухнул ниц, не добежав лишь пару шагов, — в его спину хищным клювом вонзилась стрела. Горбатый, дергаясь в трансе, продолжал стоять на ногах, вцепившись обеими руками в пронзённую насквозь грудь. А сознание Ланнарда окутывал омерзительный смрад.

— Ты не сбежишь от нас, ты выпьешь эту чашу до дна! — шептали ему голоса.

Руки сами собой вскинули меч, отводя в сторону выпад первого подскочившего Свежевателя. А грудь разрывало от боли и мучительных воспоминаний.

— Ты останешься здесь навсегда. С теми, кто был тобой брошен, кого не спасти! — шёпот сотен женских голосов смешивался воедино.

А затем со свистящего котла сорвало крышку. Ланнард заревел и круговым ударом снёс головы сразу двоим нападавшим, а затем метнул меч им за спины — точно в фиолетовый, пульсирующий горб, отчего тот лопнул и разбросал свое омерзительное содержимое по окрестностям. Выпад следующего Свежевателя он принял на предплечье левой руки — синяя аура вспыхнула, но удар отклонила. Правый кулак барона ударил монстра в грудь, навылет пробив кости и плоть. Схватившись левой ладонью за края раны, Белый Барон с хрустом разорвал Свежевателя напополам и бросился навстречу оставшимся двум противникам.

Издалека наблюдавший за последующей короткой схваткой Крестник стрелять не решался. Ментальная волна горбача его не достала, а потому разведчик опасливо и с некоторым недоумением наблюдал за тем, как спокойный и тихий аристократ сейчас рвал оставшихся созданий Лангарда на куски голыми руками. Когда их истекающий кровью предводитель попытался подняться, Шейл точным выстрелом окончательно упокоил рогатую тварь и продолжил ждать, когда барон возьмет себя в руки, прикидывая, не примется ли платиновый берсерк после и за него.

Цепляясь за разорванную одежду и друг за друга, испуганные женщины смотрели на устроенную Ланом резню с жаркой надеждой. Вихрь черной крови и фрагментов тел закончился пару мгновений спустя, когда последний из монстров остался без головы от удара, окруженной синей аурой, ладони.

Едва бьющееся в конвульсиях безголовое тело коснулось земли, похищенные девушки смогли чуть лучше разглядеть своего спасителя — благодаря Воле сверкающего в ночи подобно спустившемуся с голубых небес мотыльку, — смуглая красавица ошеломлённо вскрикнула. С трудом отцепив удерживающие руки подруг, она поднялась на ноги и, покачиваясь, зашагала к рухнувшему на колени Ланнарду. Вцепившись окровавленными руками в ворот рубахи, он смотрел побелевшими зрачками на далёкую луну и застыл, словно каменное изваяние.

Обняв Белого Барона за плечи, южанка прижала его лицом к груди и, покачиваясь, начала напевать колыбельную. Словно они вновь вернулись в детство. И не было чудовищного предательства и долгих лет, последовавших за ним унижений. Словно они снова оба верили в то, что мир был добрым и ласковым местом. Узнав голос, Ланн пришёл в себя и, тепло улыбнувшись, прошептал имя:

— Бала?

— Теперь меня называют иначе, — прекратив петь, тихо ответила девушка, после чего раздался её грустный и мелодичный смех, совершенно не подходящий этому мрачному месту.

— Хорошо. Всё это к лучшему. Значит, я не знаю тебя, дочь трактирщика, и не знал никогда, — немного помедлив, ответил барон и, оттолкнув девушку, наконец, крепко встал на ноги. Его лицо вновь привычно заледенело, и он скомандовал: — Помоги подружкам, нам нужно возвращаться. Ваш хозяин жив, и если мы поторопимся, вы сможете увидеться с ним уже на закате следующего дня.

***

Гружёные телеги двигались лишь немногим быстрее пешего путника. Несмотря на все возражения Борислава, что мигом очнулся при угрозе своему имуществу, наименее ценную часть груза с повозок пришлось оставить, чтобы облегчить ношу бедных лошадок. Цокот копыт постепенно становился тише, а эхо ржания перестало гулять по холмам. Чем больше они отдалялись от Равен, тем сильнее менялась окружающая местность. Сказывалось влияние находящейся неподалёку необъятной Чащи, вдоль которой бежал тракт. Холмы и ущелья уступили место бескрайней степи, воздух гудел от крупных, назойливых насекомых и запаха диких трав.

Последнее Айра особенно беспокоило. В некоторых местах сухая, оставшаяся с прошлого года поросль достигала в высоту роста взрослого мужчины, служа исключительно хорошим укрытием. Сказывалась близость Чащи — даже лопухи здесь были такими здоровенными, что одним листом можно было подтираться неделю, а подорожник наверняка мог исцелить все виды хворей, включая бесплодие и трисичуху.

Ещё ему не давало покоя небо. С юго-запада в их сторону двигались низкие, свинцовые тучи. Они выглядели так, словно вот-вот Бог-Воин золотым копьём пронзит хляби, и их содержимое рухнет на землю холодным весенним дождём. Он смоет следы и лишит похищенных остатков надежд на спасение. Айр не был мстительным парнем и отвергшей его Марте зла не желал, искренне надеясь, что белобрысый берсерк её всё же вскоре отыщет и вместе с девушками нагонит их караван. Пусть даже это снизит его собственные шансы на успешный побег.

Темнота опустилась, когда тяжёлые тучи, словно орда варваров, закрыли собой солнце. Айр к этому времени ехал в открытой телеге, не спуская цепких зелёных глаз с серо-чёрных небес, где виднелись редкие, но яркие вспышки зарождающихся молний. А затем хлынул тоскливый и холодный дождь. Караванщики уже были к этому готовы. Повозки встали, лошадей поспешили накрыть попонами, а люди попрятались в телеги, натянув поверх груза полосы тёмной, промасленной ткани. Вонь и теснота были меньшими неудобствами, чем возможная лихорадка.

Гвардеец тоже не горел желанием казать нос под струи ливня в такую погоду, но в перерывах между могучими раскатами хохота Бога-Воина, что озарял своим гневом весь небосвод, зеленоглазый слышал едва ощутимый, мучительный плач. Привыкший полагаться на свои инстинкты, парень не медлил — едва призрачные голоса показались ему громче и ближе. Откинув в сторону ткань, он выпрямился во весь рост и заметил причудливые и ужасающие тени, пикирующие на караван с неба.

Предупреждающий крик Айра был заглушён раскатами грома и шелестом ливня. Схватившись за копьё, парень крепко сжал короткое древко и, прицелившись, отправил его в полёт. Гвардейцев не обучали метанию копий — их задача была биться в плотном строю, но благодаря ветерану-сержанту боевой арсенал зеленоглазого был богат на различные солдатские ухватки, которым старик его натаскал. Снаряд вонзился Певунье прямо под левую грудь и наполовину пробил изящное тело, которое грузом плоти и перьев сразу же рухнуло вниз.

Но ещё три её товарки в это время опустились на лагерь. Писарь, что прятался в той же повозке что и гвардеец, услышал предупреждающий крик и вылез посмотреть, что происходит. Это его и сгубило — серповидные когти с хрустом пробили мясо под обеими ключицами, а затем хлипкого мужичка Певунья вздёрнула в небо. Их голоса слились в унисон тоскливым и протяжным криком, когда на высоте в пару десятка метров она стряхнула разбойника с когтей, отправив навстречу смерти.

К этому времени весь лагерь уже был на ногах. К удивлению Айра, разбойники не ударились в панику и поспешно натягивали на луки спущенную от дождя тетиву, в то время как сам гвардеец, схватив топор и отбежав от повозки, молотил им об стальную окантовку щита, чтобы отвлечь внимание птах от остальных. Сие действо у него удалось с гораздо большим успехом, чем он рассчитывал.

Поговаривали, что ярый Бог-Воин для развлечения метает в землю свои небесные копья, но иногда примечает особо доблестных воинов, закованных в броню, что ненароком дерзнули бросить ему вызов. Вот и сейчас железный гвардеец привлёк его взор. В момент, когда сразу шесть Певуний, закружив ураганом, ринулись вниз, небо над их головами разорвалось ослепительной вспышкой. В последний момент, осознав, что грядёт, Айр метнул свой металлический шлем высоко в воздух и упал оземь.

Грозовой разряд пронзил атакующих чудовищ и с ворохом расплавленных искр угодил точнёхонько в каску. На пару бесконечно долгих секунд гвардейцу показалось, что от гудящего удара он оглох и ослеп. Как-то раз он получил копытом в лоб от коровы за излишнее любопытство, но даже тогда в голове меньше гудело. Сверху его осыпало облаком жжёной чешуи и рухнувшей парочкой всё ещё содрогающихся в агонии, обожжённых летучих монстров.

Когда Айр наконец-то смог прийти в себя и выбраться из-под вороха трупов, гроза уже прошла стороной, а взгляды вооружённых людей были направлены на него. Даже ларийский маг выглядел поражённым увиденным — благая Богиня-Мать всегда была более мягче к детям своим, чем суровый и безжалостный Воин, чьи силы дерзнул использовать зеленоглазый. Бандиты же и вовсе взирали с суеверным ужасом. Расправив плечи и отряхнув с нагрудника гарь, Айр вернулся к телеге и, запрыгнув, кивнул Азату на труп рухнувшего с небес Писаря — тому не повезло приземлиться на оглоблю, которая пронзила его тело насквозь.

— С ним можешь что-нибудь сделать?

— Только сжечь, дабы не достался четвероногим или двуногим зверям, — певучим голосом ответил лариец, в котором сквозило искреннее любопытство. — Скажи, человек, как ты сделал сие? — кивнул он в сторону груды обожжённых небесным светом Певуний.

— Бог-Воин не за дерзость карает, он просто не любит металл, — пожав плечами, поделился житейской мудростью Айр, в очередной раз удивившись, сколь много успел узнать от усатого сержанта.

— Слава Трёхликой, что её слёзы не успели пропитать эту пустынную землю, иначе хитрость стоила бы тебе жизни, — неожиданно тепло ответил лысый книжник и похлопал Айра по плечу.

***

На ночь было решено поставить лагерь. Палатки сгорели ещё во время прошлой ночёвки, но, чтобы не привлекать внимания, коротать тёмную пору люди решили в телегах, не зажигая костра. Айр расставил смены, сторожить будут парами. Гвардеец не слишком доверял разбойникам, так что озаботился, чтобы вместе со “свободными охотниками” на посту был кто-то из его отряда. Себе парень взял самое тяжёлое время — перед рассветом — и, закончив со всеми делами, погрузился в чуткий, наполненный вязкими кошмарными образами сон.

Толчок в плечо стал для него настоящим спасением из смертельно холодного и глубокого океана кошмаров, в которых он пробарахтался всё время своего отдыха. Смахнув со лба выступивший пот, зеленоглазый достал флягу с водой, жадно напился, а затем наконец посмотрел на разбудившего его человека. Это был Азат Бдение. Лариец уже отстоял свою смену, но выглядел свежим — наверняка лучше, чем сейчас Айр. Во всяком случае, его гладкая лысина бодро блестела, отражая свет полной луны, а на лице молодого парня была широкая, дружелюбная улыбка.

Усевшись неподалёку, он запустил руку в свой алый балахон, сейчас изрядно запачканный дорожной грязью, и извлёк мешок с чем-то весьма аппетитным, судя по запаху. Копчёно-вяленое мясо было нарезано длинными тонкими полосками и изрядно приправлено какими-то незнакомыми специями. Распахнув мешок, лысый книжник положил его между собой и Айром, после чего предложил:

— Угощайся. Мне в дорогу мать приготовила. У вас таких рецептов не знают, да и травы нужные не растут.

Айр, ничуть не скромничая, запустил руку в мешочек и вскоре захрустел угощением. Сначала почти дубовые волокна казались безвкусными, но сквозь соль и обжигающую, бодрящую остроту постепенно проявлялся богатый мясной вкус. Не лучшее угощение для званых пиров, на которых гвардеец никогда не бывал, но незаменимый перекус в дальней дороге.

— Чего тебя дёрнуло отправиться в наши края, лариец? — тщательно прожевав и проглотив пищу, поинтересовался Айр. — Ради денег? Разве стоят они таких рисков?

— Денег? — Азат рассмеялся и потер гладкую лысину. — Нет, друг мой, деньги для нас служат лишь мерилом проявленного уважения к нашей Леди. Но никто из Храма не возьмётся за ту задачу, что Ей противна, сколько бы золота нам ни предлагали.

— Говоришь так, словно с Девой или Матерью лично знаком и знаешь, что им любо, а что противно, — скептически пожал плечами зеленоглазый. Он не слишком верил в богов.

— Разумеется, — серьёзно откликнулся книжник. — Ведь Она спит в нашем храме. Это не слухи — я зрел Её божественный лик своими глазами. Многие, чтобы запечатлеть эту священную красоту навсегда, лишают себя зрения после визита, получая в дар возможность воспринимать мир с помощью сердца. Но я не нашёл в себе храбрости, а посему могу исцелять только плоть, но не души.

— Как бы ни была прекрасна Богиня, уверен, это не стоит того, чтобы выкалывать себе глаза, — негромко ответил Айр и ухмыльнулся.

Лариец пожал плечами и улыбнулся в ответ, похоже, вступать в религиозную полемику он не собирался. Они замолчали, резво работая челюстями, перемалывая дорожный обед и запивая его водой из фляги.

— Она видит сны о прошлом, настоящем, грядущем. И делится этими видениями с нами. Я принял заказ Хранителя Севера, потому что мне была дарована Ее великая милость, я зрел будущее. — произнёс Азат, когда Айр отодвинулся от опустевшего наполовину мешка и демонстративно отряхнул руки.

— Вот как? И какое же? — просто чтобы поддержать разговор, откликнулся гвардеец.

— Если сюда не приду, крепость падёт, а поток ненависти вскоре захлестнёт всё королевство. Лария за морем, но даже наши воды вскипят и изойдут чёрной пеной, — вытянув перед собой руки, Азат не отрываясь смотрел за переплетением искусных татуировок, что связывали обе его кисти в единый рисунок.

— И поэтому ты решил стать героем? — скептически спросил Айр.

— То, что я пришёл, даст лишь отсрочку. Форт Равен падёт всё равно. Я вижу его защитников, распятых на стенах. Женщины будут похищены, мужчины и дети — убиты. Это самый вероятный исход, — в подобии транса, ответил лариец, а затем вздрогнул и, покачав головой, улёгся на дно повозки, прикрыв глаза рукавом мантии.

— То бишь ты знаешь, что это безнадёжное дело, но всё равно суёшь свою голову? Зачем, а главное — нахрена? Если изменить результат не в твоих силах, — раздраженно буркнул Айр, он начал злиться, сам не понимая, на что.

— Потому что вероятности — это нити, герцог. Мы своими пальцами можем их сплести по-другому. И каждый сам решает, где та единственная золотая, за которую он будет держаться всю жизнь. Форт Равен падёт через месяц или через три года, но только если вас не будет на его стенах, — прошелестел Азат, погружаясь в глубокое сновидение.

“Какие три года? Меня здесь скорее всего не будет уже через три дня,” — напомнил сам себе зеленоглазый, выскочив из повозки, чтобы пройтись и разомнуть ноги. Он был реалистом и не собирался умирать за чужие пророчества, но на душе скребли кошки.