К демонам любовь! Десятая невеста

Пролог

– Сегодня ты познаешь лахару, – издевательски хрипло пообещал «господин».

Шершавый палец прошелся по моим губам, растаскивая по ним аромат пряностей и дыма.

– Лох… лах… что? – сощурилась я, борясь с искушением укусить наглую лапу.

– В переводе с сахнэ это значит «счастье принадлежности», – объяснил рогатый маньяк. – Тебе не нужно решать. Не нужно сопротивляться. Лишь послушно принадлежать. Мне.

– Вам? – переспрашивать очевидное было глупо. Но чем еще заниматься, лежа у него на коленях в разодранной красной тряпке?

– Да, моя маленькая белокожая дикарка. Расслабься, смирись, прими мое владение… И повинуйся. Полностью, без сомнений. Всегда.

– А если вы прикажете мне в вулкан спрыгнуть? – озадаченно пропыхтела я.

Чем он кормит пылкого Азо? Уж не голубоглазыми ли переводчицами?

– Приготовься. Усмири дикий нрав, – велел Ахнет. – Я дам времени до первых сумерек. А потом приду к тебе… Сегодня, Рия. Сегодня наша с тобой первая лахара.

Кошмар! То, что Маша-потеряша попала конкретно и эпично, я уже догадалась. Но только теперь осознала весь масштаб катастрофы.

Этот рогатый варвар, гад и рабовладелец, намерен познать «счастье принадлежности». Со мной. Сегодня!

Опустив полуобморочную меня на коврик, рогатый поднялся, оправил взбугрившиеся от манящих перспектив штаны и ушел к двери. А я так и лежала на полу, замерев в неудобной позе.

Шторки на окне раздувались от сквозняка. По потолочной балке бродила местная муха. Возможно, тоже рогатая.

Отсюда, с пола, спальня казалась еще огромнее. До потолка – как до звезд…

В этом оцепенении меня и нашли рабыни. Похлопав по щекам, Тира и Лайха убедились, что покупка в сознании. И принялись готовить меня к священной лахаре.

Онемев от предвкушения встречи, я вяло позволяла им натирать себя пахучими порошками, мазать душистыми маслами, присыпать волосы распушающей пудрой… Они даже к интимным местам подобрались со своими эфирными водами, но я только ойкнула возмущенно. Даже лягаться не стала.

Потом меня обрядили в красные тряпки разной степени прозрачности. Поверх лоскутов намотали новую дырявую скатерть, затянули на талии, подпоясали… Волосы заплели над ушами в хитрые колоски, собрали венком на затылке… И наконец, душистую, чистенькую и принаряженную, оставили в одиночестве. Искать дзен в духоте кошмара.

Губы мои тряслись, не переставая. Я наворачивала круги на ковре, бросала тревожные взгляды в окно… Там с каждым часом становилось темнее!

Вскоре дымящий конус вулкана стерся из реальности, закутался в синюю дымку. Никаких источников света я в спальне не нашла, поэтому бродила туда-сюда в полумраке. Как жуткий бледный призрак в багровой сорочке до пят.

В стекле отражалась какая-то неправильная я. Сахарно-белая, перепуганная, с глазами навыкате и обкусанной губой. Из прорезей «халата» виднелись тонкие лоскуты на тесемках: их мне вручили в качестве белья. Тира заверила, что все торы такое носят, чтобы радовать своего «яра», то есть господина.

Но почему-то сейчас мне думалось, что эти негодяйки развели меня, как лох… лах… лахару эту!

Дверь знакомо скрипнула, и в темном проеме очертился пугающий рельеф. Оттененные ночью, мышцы рогатого выглядели еще внушительнее. Широкие плечи, треугольник голого торса, бугорки пресса, выросшие над глянцевой пряжкой ремня…

Одет Ахнет был иначе, чем днем. Видно, тоже спецнаряд для неведомой «лахары» подыскал.

От бедренных косточек начиналось что-то струящееся, не сковывающее движений. Будто бы даже с прорезями… То ли юбка, то ли штаны широкие, то ли низ от халата.

– Иди ко мне, хара. Я ждал целые сутки. Я был терпелив и заслужил награду, – низко прохрипел Ахнет, замерев у закрытой двери.

Ткань ночного наряда бесстыдно облепляла его выдающийся рельеф. Колени, бедра… В полутьме лишь намекая – аккуратно, игриво, – что господин полностью готов постигать счастье принадлежности. Со мной…

Может, это все сон? Пусть будет сон! Ну пожалуйста!

Глава 1. К демонам на рога

За некоторое время до событий пролога…

– Эй, куда?!

Я машинально потянулась за миражом, но было поздно. Туман с видом хмурого Петербурга рассеялся, открыв обзор на дымящийся красный вулкан.

Вулкан!

В ушах еще звенел крик той темноволосой женщины. «Ты меня вырубил, Тигр? Не смей… не смей ее… туда!»

Потом было хриплое «Таша, стой… Так надо». И быстрый золотой вихрь, в который меня натурально втолкнули, пообещав, что все пройдет гладко. Надо лишь расслабиться и дыхание задержать.

Напряженная и дышащая, как загнанный зверь, я тонула в панике. Где я? Что происходит?

Вулканы! Раз, два, три… Сколько их тут?

Отказываясь верить в то, что все вокруг реально, я решительно зажмурилась. Представила в деталях адмиралтейскую иглу на фоне серого неба, затянутого хмурыми тучами. Их гнал сильный ветер, забирая в плен далекие солнечные лучи… Я же только что видела в окно!

Воображение помогло, паника отступила. Вот так, порядок. Дыши, Машка.

Ты все еще в комнате отдыха для вип-гостей. Стоишь у приоткрытого окна с темно-зеленой шторой, впитывая аромат набережной и дорогой парфюм того мужчины. На бейдже мерцает золотая надпись «Р. Уэйн», а идеально скроенный костюм трещит на его плечах…

Вот только нос отрезвляюще щекотали запахи дыма, чужого пота и горячего песка. Не речной воды и не городской пыли, которыми обычно тянет с питерской набережной. И вкусный парфюм волшебным образом испарился!

Когда звон в ушах отошел на второй план, мой слух заполонили другие звуки. Людской гомон, лязганье, скрип, чей-то вой… Словно банкет подошел к кульминации, и иноземные гости устроили драку за десерт.

С закрытыми глазами обострились все чувства. Я вдруг осознала, что между лопаток струится пот, а на губы оседает пряная пыльца, гонимая теплым ветром. Жарко, душно, незнакомо. Будто кто-то разом выключил все кондиционеры и перенес пятизвездочный отель «Питер-Хофф» на египетский шумный базар.

Подергав прилипшую ткань платья, я сделала вдох поглубже. Закашлялась от концентрации едкой гадости, шагнула вперед… Каблук туфельки подломился – одновременно с моим жалобным стоном. И я обреченно шлепнулась в лужу.

Обычно я смотрю под ноги. Честно. Но меньше всего я ожидала, что там, где еще секунду назад был мягкий ковер, окажется грязная жижа. Откуда она посреди отеля, эй?

Со стоном отчаяния я перевернулась, открыла глаза и взглянула на задымленное небо. Оно настоящее?

Надо мной пролетала птица с совиной мордой и орлиными крыльями. Синяя, точь-в-точь как во вчерашнем сне. Кружила, медленно опускаясь и роняя ярко-голубые перья.

Значит, сон? Мой, привычный? Ну слава богу!

– Апчхи!

Перо щекотно упало на нос. До чего реалистичный глюк.

Я быстро поднялась на руки и еще раз осмотрелась. Прискорбно реалистичная галлюцинация. Бежевый ковер комнаты отдыха исчез напрочь, уступив место пыльной красной пустыне…

И лужа, в которой я лежала. Она тоже была грязной, горячей и густо-алой.

– Это кровь? Мамочки! – вскрикнула я, испуганно стряхивая багровую жижу с пальцев.

Но тут же успокоилась. Не кровь. По всей пустыне был рассыпан мелкий красный песок. Он-то и смешался с влагой, превратившись в густое месиво.

С тихим «омм» и попыткой представить, что я приняла омолаживающую глиняную ванну (начинать никогда не рано), я поднялась на колени и стряхнула комья грязи с локтей.

Да что за кошмар в кроваво-красных тонах? Тот «Тигр» сказал… Как он сказал? «Пути назад нет. Никаких запасных дверей, Мария, только вход. Мы войдем вместе, не бойся». И где он, попутчик? В каком позолоченном завитке застрял? Почему мой Петербург исчез и появилось… вот это вот?!

Я возмущенно ткнула пальцем в красный, явно действующий вулкан. Глаза слезились от едкого дыма, нос разъедало гарью, а уши все явственнее слышали звуки битвы. Так лязгают не бокалы… а мечи.

Во что я вляпалась? Во что я, черт дери, вляпалась? Помимо лужи!

Питер пропал. «Тигр» пропал. Вещи мои пропали. Одна только Маша-потеряша (действительно, блин, потеряша!) сидит посреди красной пустыни в голубом коктейльном платьице. На шее грустно болтается синяя лента с бейджиком переводчика. Каблук одной из туфель держится на сопле. Ни сумочки, ни телефона.

Налево вулкан… Направо вулкан… Прямо… Эй, это кто там?

– Гххх, – прохрипел мужик, обнаружившийся неподалеку. Я от паники его даже не приметила, приняла за груду камней, припорошенную красной пылью.

Он и был грудой камней. Рельефной, бугристой, загорелой. И припорошенной, ага.

Слава богу, я в этом сюре оказалась не одна. Англичанин? Или американец? По «гххх» так и не поймешь, какой акцент. Но точно не наш.

– Сюда… – выдавил он на чистейшем… каком-то. Понятном, но непонятном. Словно вымышленном языке, рычаще-плюющемся, но я его откуда-то знала.

Пусть будет сон. Ну пожалуйста!

На руках и коленях я подползла к мужику и нависла над его разукрашенной физиономией.

Во всех смыслах разукрашенной! Мало того, что на ней имелся десяток ссадин и синяков, так еще алой краской загогулины подрисовали. И черных точечек добавили. Красоты ради.

Его длинные темные волосы были частично заплетены в косы. На конце одной, у левого уха, болталось синее перо. На шее висел массивный кулон с красным (естественно, сюда других цветов не завезли) кристаллом. «Индеец»? Ну что за маскарад!

Ладно, признаю, это было не самое дикое. Венцом всему (и его голове в частности) были роскошные рога, которым позавидовал бы любой горный козел.

– Не отходи, – тихо исторг изо рта «рогатый», мученически кривя губы. – Опасно. Враги. Со мной… в безопасности.

О да, сразу видно защитника в боевом раскрасе!

Наверное, я выпала из реальности и угодила на какую-то вечеринку косплея. Иначе я рога никак не могу объяснить. Не было на банкете рогатых.

Мужик еще что-то невнятно прорычал, и я осторожно похлопала его по щеке. Надо привести ряженого в чувство и спросить, видит ли он вулканы. Или это мой персональный глюк.

1.2

Внутри меня все обмерло.

Кровь! Не накладная ни разу!

Звуки битвы приближались, и все вдруг соединилось во вменяемую (почти) картинку.

Тут или до жути реалистичная реконструкция фанатиков, или жестокая бойня. И дым, и крики, и лязганье вдалеке – настоящие.

А мужик… Он пришел оттуда. Раненый. И упал сюда. Я проследила борозду на красном песке, оставленную его великанскими ногами.

С его плеча сочилось, капало на песок, собираясь в небольшую лужицу и тут же впитываясь в землю. Под рисунком татуировки я заметила резаную рану. Как от тонкого лезвия. А затем, придирчиво оглядев огромное малоодетое тело, нашла и еще несколько.

Однако самой жуткой выглядела арматурина, торчавшая с другого бока «рогатого» и щедро политая красно-бурым соком. Металлический прут мог быть частью костюма. Вмонтирован, как рога. Но мне все слабее верилось в то, что это дружеский маскарад.

И я не просилась на чужую смертельную вечеринку!

Это какие-то игрища на выживание?

Ведущий на банкете обещал сюрприз после десерта. Это вот он, да? Отличный тамада! И конкурсы интересные…

Во что Ирка меня втянула? Она поэтому не захотела идти? Чувствовала, что после торжественных речей уважаемые мужчины превратятся в психов, разряженных индейцами-переростками?

«Подмени меня, Машунь, будет весело. Тебе надо развеяться хоть немного после… ну… после».

Развеяться?

Развеяться?!

Да тут… тут… из людей пруты железные торчат!

Вечернее платье все равно шло на выброс, так что я без сожаления оторвала лоскут. Приладила тряпочку к раненому плечу, и ткань мигом впитала бурую кровь.

Сон ли, галлюцинация, шизофрения… Плевать. Мы своих (даже рогатых и с косичками) не бросаем.

– Рррр… – прорычало чудовище и резко ухватило меня за руку. Распахнуло веки, демонстрируя ярко-карие глаза с огненным центром. – Как… тебя…

– Ш-ш-што? – сдулась воздушным шариком, выпуская из пальцев ткань.

– Голубые… – ошарашенно выдохнул он. – Хар-ра!

Звуки, что исторгались из горла мужчины, разносились по пустыне гортанным рокотом. В его глазах плясали дикие отблески, и с каждой секундой это нравилось мне все меньше.

– Умм?

– Как… Звать…

Грубые пальцы на запястье окаменели, стиснули кожу, как древние железные кандалы.

– Маш-ш… – я истошно закашлялась, вдохнув очередную порцию гари. – Ма… Кхм! Кх! Ну что за воздух тут невозможный?! Где горит? Рия…

– Рия? Красиво, – бредил мужик. – Хара… по имени… Рия…

Видимо, рога еще и на слух влияют. Или устанавливают в данный момент связь с космосом. Почему нет? Может, это замаскированные антенны. И новые сериалы транслируются прямо в мозг.

Я закатила глаза и осторожно подергала руку. Отпусти же, ну!

– Я сейчас… отключусь, – пообещал он, цепляясь огромными пальцами за мою ладонь. – Если ты настоящая, не отходи. Будь хорошей девочкой. Дождись, пока я очнусь. Тут опасно. Идет война кланов. Но со мной тебя не тронут.

Звучало о-о-очень сомнительно. Пока главным маньяком выглядел этот. Рогато-хватательный.

Голова гудела нещадно, пальцы ныли от крепкого плена. Наконец хватка ослабла, и я смогла выпутать руку.

Гвалт приближался. Лязганье разносилось в воздухе, намекая, что драка движется сюда.

Я растерянно поглядела на рогатого. Прут вытаскивать нельзя, посильную помощь я оказала…

Не выглядел он перспективным пациентом с этой жуткой штуковиной в боку, но я не врач. Его найдут. И помогут. Или это все один большой глюк.

Но если тут действительно идет «война кланов», в которой железками в людей тыкают, мне стоит спрятаться, а не сидеть посреди открытой пустыни.

Посетовав на судьбу-злодейку, я отломила издохший каблук, поправила платье и быстро поковыляла в противоположную от шума сторону.

Глава 2. Птичка в клетке

Несколько часов назад я бухтела, что питерское лето не задалось с самого начала. Давайте следующее.

Потом ворчала, что Ирка с ее «здесь совсем рядышком» отправила меня к черту на рога… Ага! К черту?! Если бы.

И вот, с отломанным каблуком, в рваном платье, с болтающимся на шее бейджем, я продвигалась по душной, невыносимо жаркой красной пустыне в сторону леса-миража. И лето питерское мне вдруг показалось просто чудесным. И лишний час на метро больше не выглядел карой богов. Все познается в сравнении.

Как ты в это вляпалась, Маша? Чем тебе Питер не угодил? Да отличная там была погода! Остервенелый городской ветер вперемешку с внезапно ледяным дождем – красота!

Мне бы сейчас хоть капельку. Ледяного. Копоть с лица смыть, пыль вокруг прибить…

Как «Тигр» сказал? «Другой двери нет, Маша. Не бойся, мы все устроим в лучшем виде».

Так вот. Вид был не лучшим!

Сбитые коленки, подранная юбка, полная дезориентация в пространстве. Подступающий нервный срыв. Тепловой удар. Тотальное обезвоживание. Боги, да я даже не понимала, куда бегу!

Ноги заплетались. То проваливались в песок, то вдруг цеплялись за корешок, цепкой змейкой вздыбившийся из земли.

Пейзаж постепенно менялся. Лес, оказавшийся не миражом, приближался. Все чаще сквозь красную растресканную землю пробивались низкорослые растения, приземистые кустарнички, выжженные травы.

Несколько раз я упала, и теперь колени были покрыты ссадинами и красными пятнами от песка. Грязь на локтях, прихваченная еще с первой лужи (боже, тут существует влага?), засохла и облепила кожу каменной коркой. Легкие надрывались от горелого воздуха.

– Мне нужен выход! – взвыла я, ступая в лесную чащу.

Землю укрыла резная тень, и стало чуть-чуть прохладнее. По трещинам стелился белый туман, где-то под ним прятался мох. Я продолжала бежать вперед, не разбирая дороги.

Не то чтобы я надеялась увидеть зеленую мигающую табличку, но…

«Тигру», бросившему меня на произвол судьбы в красное пекло, я больше не верила. Должна быть дверь. Или окно. Стоп-кран какой-то. Или стоп-слово.

Я немедленно схожу с этого безумного рогатого экспресса!

– Ау! Мистер… Уэйн… – Вроде так его звали. – Заберите меня обратно, молю. Я не буду подавать в суд. Я… просто домой вернусь, ладно?

Орать в задымленном воздухе было трудно. Довольно быстро заболели связки, теперь из горла рвался болезненный хрип.

Горячие слезы обжигали щеки. Блуждая по лесной поляне, я глядела вверх и кружилась на месте. Высокие деревья обступали со всех сторон, сплетались могучими кронами, закрывая небо ажурным шатром.

– Эй… «тигр»… вы меня слышите? – кричала, окончательно срывая голос. – Это Маша! Ралиева! Она хочет домой!

Ответом мне была зудящая пыльная тишина.

Что-то пошло не так. Он же обещал, что пойдет со мной. Что доставит в целости к «судьбе изначальной», и душа моя заблудшая успокоится, умиротворится.

Душа орала. Скулила. Билась в истерике, норовя оторваться от тела, угодившего в западню.

Все что угодно, кроме умиротворения.

И зачем я припоминала обещания этого «Р. Уэйна»? Зачем хваталась за них, как за красный спасательный круг посреди алой пустыни? Понятно же, что зеленоглазый тип с банкета был не в себе. И подружка его боевая – такая же невменяемая.

Да почему я сразу охрану в комнату отдыха не вызвала, осознав, что общаюсь с психопатом?!

Пейзаж в багровых тонах допекал. На мои сиплые вопли никто не отзывался. Таблички с надписью «Выход там» тоже не находилось. Ни стрелочек, ни потайных дверей… Проклятье!

Бесцельно попинав ногой молчаливый куст, я обогнула холм и обнаружила небольшое озеро, темной лужицей раскинувшееся у подножия пригорка.

На самом холме возвышалась странного вида каменная арка. Местный «стоунхендж» был окружен подозрительным голубым мерцанием, обвит колючим вьюном и окутан кровавым туманом… Но на выход не тянул. И таблички при себе не имел. Словом, ничто не манило подняться и поглядеть на памятник архитектуры поближе.

Впрочем, и мутное болото в низине внушало опасение. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что вода в нем тоже багровая. В такую руку сунуть страшно! Имелась жутковатая догадка, что на дно водоема складывают всех павших в «войне кланов».

С другой стороны, не может быть все настолько плохо? По закону небес в конце любого тоннеля обязан забрезжить свет. Рано или поздно. Правда, моя личная черная полоса тянулась запредельно долго, и началась она не здесь…

Сделав глубокий вдох, я попыталась мыслить рационально. Скорее всего, вода казалась бордовой из-за бурых водорослей и красной глины на дне. И не надо везде видеть кровь! Без того дурно.

Устало попыхтев, я присела на берег. Припыленная кожа саднила, горло набилось песком, глаза опухли, губы пересохли и ощущались каменными… Вода сейчас была бы спасением. Но умываться этим (и тем более это пить) я, пожалуй, не рискну. Или собственные рога заведу, или еще какой букет инфузорий.

Хотя… Стану козленочком – сойду за местную.

Пока я размышляла, пить или не пить, над болотом поднялась серая дымка. Воду вспенило до пузырей, и неявная тень проплыла на глубине. Очертаниями тварь напомнила вымершего кронозавра с четырьмя плавниками. Мамочки!

Испугом меня поставило на ноги, откинуло подальше от берега и загнало аж на середину холма. Стряхнув песок с подола, я огляделась, отдышалась. И побежала дальше, оставляя за спиной и каменную «подкову», и лужу с живущей в ней жутью…

Бежала бы долго, сколько хватило б сил, но вдруг из высоких зарослей красного папоротника выступили трое. С рогами! Да у них тут массовое помешательство на козлином апгрейде.

Левый мужик сжимал в кулаке кинжал, правый держал увесистое копье… Тот, что в середине, методично разматывал грязную сеть.

Все в них выдавало охотников-браконьеров. И зуд под тоненьким, мокрым от пота платьем намекал, что дичь – я.

2.2

Резко вогнав в землю единственный уцелевший каблук, я метнулась назад – к болоту. В объятия к кронозавру. Но влетела во вторую партию рогатых с черными повязками на плечах: меня поджидали и теперь загоняли в ловушку.

У этих «обвес» был помощнее. Кожаные жилеты на голое тело, потертые наручи с заклепками, крошечные колчаны на ремнях, пучки коротких стрел, оперенных красным пухом… Самый дальний от меня тип вытаскивал из кустов клетку, в какую могла бы уместиться рысь. Из-за ржавчины прутья тоже казались красными.

Полуголые «джентльмены» явно охотились на крупную тварь. А поймали меня. Хрупкую, помятую и перепуганную Машу-потеряшу.

– Вы не заигрались? – нервно спросила я, ощущая себя загнанной ланью в центре голодного прайда.

Прицокивая языками и издавая гортанно-рычащие звуки, представители племени «черных повязок» медленно меня окружали.

– Кричала. Звала. Пришли, – вкрадчиво сообщил тот, что с копьем. И покачал в воздухе оперенным наконечником.

Да, Маруся. Очень глупо было драть горло в чужом лесу, посреди жутких «голодных игр».

– Я тут случайно, ясно? – взволнованно переступая с ноги на ногу, прошептала я. Поправила ободранный край юбки, чтобы она полностью закрывала колени. – Я в ваши смертельные игры не играю. Просто заблудилась. Выход ищу. Пропустите, пожалуйста.

Глядя на их разукрашенные физиономии, увенчанные рожками всех мастей, хотелось жалобно скулить. Но вместо этого я распрямилась, натянула на шее голубую ленту и потрясла именным бейджем. Мол, видите? Переводчица я! Помощник в деловых переговорах.

На моем месте вообще должна быть Ирка!

К переговорам рогатые явно были не склонны. Они поглядывали на меня с такими умиленными мордами, словно встретить девушку в лесу – их тайная фантазия. Один даже облизывал подпиленные клычки, что-то там себе представляя.

– Попалась, сладкая, – вперед вышел узколиций мужик с тонкими кривыми рожками, отливающими болотной зеленью. – Полезай по-хорошему… Или уложим силой.

Дверца клетки с тоскливым скрипом распахнулась, демонстрируя мне ржавый крюк в «потолке» и моток гнилой веревки. У-у-у…

Не полезу! Пусть хоть как пытаются меня запихнуть!

Я раскинула руки в стороны, вбила подошвы поглубже в грязь и воинственно нахмурилась. С места не сдвинусь.

Сально усмехнувшись, рогатый с сеткой сделал два шага вперед.

– Не сломай ее, Тайко! Больно хрупкая, – рыкнул его коллега с кинжалом. – Мятую не продадим.

Они еще и продать планируют? Что за «из рук в руки», черт побери?

– Продадим, – уклончиво отбил сетконосец.

– Поломанная стоит меньше, – проворчал мужик, державший клетку. – А эту – глянь! – только отмыть, и можно на торги… Чистенькая, беленькая, непользованная. На мешок потянет.

– Тише, братья, – криворогий вскинул лапы вверх, призывая к молчанию. И, почесав крошечный зеленый отросток, добавил: – Я знаю, кто нам за нее два мешка отвалит. Чистейшего керрактского. И тащить далеко не придется… Только не покоцайте, умоляю.

Осознав, что «коцать» и «пользовать» меня не станут ради сохранения товарного вида, я сбросила туфли и резво рванула назад к холму. Каким-то чудом шмыгнула мимо двух рослых мужиков, всунулась в папоротниковые заросли, выскочила с другой стороны…

В глубине души я готова была вернуться к тому первому, кареглазому. С арматуриной и косичками. Только бы добежать!

Делая редкие вдохи и обжигая легкие местной гарью, я шустро перебирала ногами. И откуда такая прыть? В последние недели я еле заставляла себя с кровати сползти, а тут – претендовала на приз за стометровку с препятствиями.

Вот уже мое болото показалось. Прошлепав по бережку, усыпанному бурыми водорослями, я пару раз поскользнулась. Грохнулась, измазалась окончательно. Опять подскочила. Понеслась к свободе.

Лес редел, проявляя очертания алой пустыни – душной, невозможной. Интересно, тот, с косичками, еще лежит? Или встал, достал прут из бока и потопал на кофе-брейк? Я уже ничему не удивлюсь, честно.

Разве что дротику, впившемуся в пятку… Ай!

Острая боль, будто на дикобраза наступила, прострелила ногу до поясницы. Поскуливая, я притянула пятку в себе, собираясь вытащить пакость… Однако тонкая палочка с красными перышками поплыла и растаяла миражом, будто я ее выдумала.

И все вокруг – тоже выдумала. Нет ни леса, ни рогатых, ни пустыни… Ни даже самой меня.

Сознание помутилось, и я рухнула щекой на мягкий мох.

2.3

***

Мне снова снилась синяя птица. Наматывая круги над моей макушкой, она напевала грустную песнь и роняла перья.

Стоя далеко внизу, я умудрялась разглядеть обеспокоенный взгляд ее по-совиному округлых глаз… В них читалось: «Что-то пошло не так, не так, не так!»

В уши вбирался чужеземный рокот, иногда приобретая окрас мужских голосов. Рядом кто-то бранился на незнакомом наречии. Тело мое потряхивало и покачивало, запястья ныли… В нежную кожу что-то больно впивалось, выгоняя разум из спасительного сна.

Плавая на границе бреда и реальности, я воображала, как меня спасает из плена тот. С арматуриной. Как он выпрыгивает из красных папоротников, этакая ядреная помесь Халка и «Момо-как-то-тама». Как шевелит накладными буграми и одним видом мощного расписного торса заставляет негодяев пуститься в бег…

Словом, бред. Чем меня накачали?

Реальность оказалась куда обиднее. Никакой «Момо» меня не спасал, запястья саднили от туго намотанной веревки, а сама я полулежа болталась в тесной клетке, привязанная к крюку над головой.

Неудобная поза отдавала такой уязвимостью, что я попыталась провалиться обратно в сон!

От тряски укачивало: клетку тащили двое мутантов с витыми рожками. У одного были белые в коричневую полоску, у второго – коричневые в белую. Колчаны на ремнях намекали, что подстрелил меня кто-то из них.

Волосы, светлыми патлами свисавшие перед моими глазами, закрывали половину обзора. На подогнутых ногах отпечатывались ржавые прутья. И все это казалось настолько диким и неправдоподобным, что я начинала верить в помутнение рассудка.

Из закоулков памяти издевательски выплыло «Устроим все в лучшем виде». Пора признать, что представления о лучшем виде у нас с «Тигром» не совпадали…

В лесу сгущалась темнота, туман поднимался до колен идущих. В глубине глухой чащи разносился пугающий вой, давая понять, что рогатые – не единственные обитатели здешних мест.

Похоже, я проболталась в бреду до ночи. Горло скребло жаждой, но попросить воды у этих язык не поворачивался.

Он, пристывший к нёбу, в принципе не ворочался.

Из бормотания тех, кто нес клетку, я полусонно выуживала крупицы информации. На территории неких «дартэев» целые сутки шел бой, а охотники не стремились угодить в эпицентр «клановой заварушки». Поэтому затаились в чаще, дожидаясь финала и мысленно держа кулачки за какого-то «аханета». Которому, как я поняла, и намеревались втюхать меня на рассвете за два мешка, выдав за дивную редкость.

Что во мне может быть ценного, кроме обломанных ногтей, грязных пяток и мятого бейджа, я не представляла.

Нагулявшись по окрестностям, зеленорогий объявил привал. Почесывая свои маленькие смешные отростки (если уж навсегда монтировать, то я бы выбрала что-нибудь посолиднее), он нагнулся к клетке и окатил меня зловонным выдохом.

От них от всех, надо сказать, разило похуже, чем от болота. Потом, грязью, кровью, гнилью. Нечищеными зубами, немытым телом и просроченной едой.

– Ты там как, живая, диковинка? – выдохнул прицельно в нос. Фу!

Лидер охотников нетерпеливо побарабанил по прутьям, как невоспитанный ребенок в зоопарке.

Сжавшись от отвращения, я заскулила, невольно подав признаки жизни.

– Не бойся… Псс! Глянь на меня.

Погладил металл, но внутрь руку не сунул. Какой предусмотрительный. Словно я в таком состоянии укусить могла.

– Пить, – прошептала я, шевеля затекшими руками.

– Открой ротик и скажи «а», – велел он, отстегивая от ремня флягу-мешок.

Ожидая какой-нибудь мерзости, я осторожно приоткрыла рот и сложила губы буквой «о».

Между прутьев просунулась длинная полая трубка, выпиленная лодочкой. Пристыковав деревянный конец к моим губам, рогатый пустил по ложбинке тонкую струйку влаги.

Вода оказалась сладковатой и отдающей болотом, но за неимением лучшего я сделала несколько жадных глотков. Инфузорией больше, инфузорией меньше…

Боги, боги… В какой кошмар я угодила? Неужели он происходит по-настоящему?

– Не бойся, синеокая. До продажи не сломаем. Такую ценность надо беречь, – пообещал мужик с копьем, жадно поглядывая на мою дергающуюся шею.

– А после продажи? – просипела я, неожиданно обнаружив в себе голос.

– А там уже от браслетов зависит, – хмыкнул он. – И от покупателя. Одной Имире ведомо, что Ахнет с диковинками творит. Но платит щедро, а вопросов черноторговцы не задают.

2.4

***

Я обещала себе собраться с духом, подумать, поискать выход из стесненного положения… Пусть даже гнилые веревки перегрызть, как в кино показывают! Но, измотанная жарой, стрессом, качкой и жаждой, провалилась в тревожный сон и утонула в нем до рассвета.

Очнулась резко – от громких птичьих криков и острого желания посетить туалет. А я-то полагала, вся жидкость из меня еще в пустыне выпарилась.

Открыв слипшиеся веки и обнаружив себя все там же, в клетке на крюке, я вспомнила, что никаких банных процедур мне не светит. Как и кофе с молоком, и традиционной свежей булочки из пекарни за углом…

– Мне бы… в уборную… – прошептала я, когда по ту сторону решетки нарисовался зеленорогий.

– А тут везде! Уборная! – хохотнул он, раскинув руки в приглашающем жесте. – Ни в чем себе не отказывай, синеглазка. Захочешь попить – только попроси.

Рогатый сложил губы буквой «о» и пакостно облизнулся.

– Я рук не чувствую, – призналась, пытаясь шевельнуть онемевшими кончиками пальцев. – Выпустите хоть походить. Пожалуйста.

Ночью по лесу расстелился густой туманный ковер, и влага от него до сих пор лежала на волосах и губах. Сырая земля под прутьями разносила аромат мха и грибов.

Давно я не мечтала просто погулять босиком. По лесу. Почувствовать, как ступни касаются мха, шишек, коряг. Ноги буквально сводило от желания их распрямить и использовать по назначению.

– У дарр Тэя походишь. Если выпустит, – осклабился изверг. – Уж он тебя и отмоет, и накормит. И чувствительность везде, где надо, вернет.

Козлина криворогая!

Нос защипало, горячие слезы покатились по щекам, и я, завесившись волосами, отвернулась.

Если все это игра… то не пора ли ее заканчивать? Я проиграла. Согласна. Где подписать? Мне не нужен никакой приз!

Лидер черноторговцев отдал приказ выдвигаться, и мою клетку синхронно подхватили «двое из ларца». Рослых, крепких и с одинаковым туповатым выражением на лице.

Монотонная качка вернулась в мою жизнь. Прикрыв веки, я позволила себе впасть в забытье. Но вместо фантазий о чудесном спасении и накладных буграх, голову заполнили тяжелые мысли.

Они ведь на смерть меня тащат, да? Никто не оставит в живых свидетельницу кошмарных развлечений…

Недавно мы с соседкой смотрели похожий фильм, я потом половину ночи зубами стучала – до чего мерзко все кончилось. Там по сюжету богачи устраивали жестокие игры «для своих» – со сценарием, с костюмами… Провинциальных актеров нанимали поучаствовать в развлечении в роли «жертв», да только не предупреждали, что все будет по-настоящему. А потом загоняли, запугивали, охотились… И вот – в клетки сажали тоже.

Мой беспокойный разум, мечущийся в черепной коробке, как мышь при пожаре, пытался решить, во что поверить.

Или мужик с банкета по правде втолкнул меня в золотое сияние. («Магическое»? И давно мы двинулись, Маш?)

Тогда это действительно другой мир… Не самый комфортный и безопасный, без кондиционеров и асфальтированных дорог, зато с рогами и вулканами. Тигр обещал «лучший вид», но мог и промахнуться. Он был слегка занят буйной помощницей.

Или вариант второй. Реалистичный. В котором гостям на банкете что-то подмешали, а затем закинули их, красивых, разодетых, в африканскую пустыню. И ролевые игрища тут серьезные. Целая «война кланов». Тот, кто сценарий писал, явно претендовал на «Оскар».

Как очень разумная девочка, со школьных лет проживающая в Петербурге, я больше склонялась ко второму варианту. Даже смутно догадывалась, где и в каком виде меня потом найдут.

– Уверен, что два отвалит, Гасан? – разбавляли мои метания голоса «ряженых».

– За меньшее не отдам! – задиристо выкрикнул зеленорогий, и его голос гаденько сорвался на истеричный визг. – Он давно голубоглазую ищет. Словно помешался.

– А я слышал, он по кланам с породистыми демоницами пошел. Дочерей у знатных родов просит, – оттопырив нижнюю губу, пыхтел тип справа от клетки. – Ну как просит… требует. В его ж венах «кровь Верховного, а не вода пустая».

– Так то другое. Родовитые демоницы – они для брака и размножения, а игрушка голубоглазая – для души, – сально протянул обладатель самых крошечных отростков на голове. – И иных важных органов.

– Ох, не совался бы я к нему… Он, чай, злой, как низшая тварь хаоса, после бойни, – посетовал хмурый детина слева от клетки.

– Да когти хары мне в печень, если наш товар его не порадует! – взвизгнул лидер и поторопил жестом остальных. – Что может быть приятнее, чем приложить к ранам нежное женское тело?

Отчаянный вой вырвался изо рта. Не нужно меня никуда прикладывать!

В просвете между деревьями показалась знакомая пустыня, присыпанная красным песком. Мы вынырнули с другой стороны чащи, прямо у подножия дымящегося вулкана.

Едкая копоть тут же забралась в слезившиеся глаза, налипла на щеки, забилась в ноздри. Кашель было уже не сдержать, и я судорожно задергалась в клетке, исторгая изо горла остатки накопленного воздуха.

Будь у меня свободны руки, я бы приложила к лицу влажную тряпочку, как учат действовать при пожаре. Но, похоже, неудобства испытывала только я. Рогатые с черными повязками на плечах гордо вышагивали по песку, подставляя морды палящему утреннему солнцу.

Курс они взяли на широкое одноэтажное строение вдалеке. Сквозь дымный воздух я видела струящиеся алые шторы на открытой террасе, деревянные столбы… Чье-то жилье.

2.5

Коренастое здание, восстававшее, как бежево-красный гриб посреди задымленной пустыни, плыло миражом. Мы шли, шли… но не приближались. Не такое оно и маленькое.

Слишком поздно я спохватилась, что вчера надо было слушаться варвара с косичками! Следовало остаться с «Момо-как-то-тамом», несмотря на его дикарские замашки и неуправляемые хватательные рефлексы.

В рогатом эквиваленте с ним было куда безопаснее. У него всего два. А я сейчас насчитывала перед собой целую дюжину рогов!

Их видовое разнообразие впечатляло. И загнутые «барашками» назад, и прямые как палка, и скрученные в спираль… Обкусанные, обрубленные, подпиленные и даже будто татуированные.

Не возникало сомнений: это предмет гордости, за которым ухаживают куда больше, чем за прочим немытым телом. Даже у главаря тонкие зеленые отросточки были отполированы и лоснились маслом.

Кольцо, продетое в «потолочные» прутья, поскрипывало, добивая мои уши и руки. От качки мутило. Я уже готова была отключиться от жары и отчаяния, как вдруг на макушку полилась теплая вода.

– Пфр-пффф! – отфыркалась я, осознав, что чудом не захлебнулась.

Слизнула влагу с щек – соленую, пряную, с привкусом пыли.

– Чтобы не потеряла товарный вид, – пояснил тип с копьем и прицепил пустую флягу обратно к ремню.

Теперь понятны мотивы рогатой заботы.

Скривив лицо максимально неприязненно, я поплевалась на железные прутья. Хоть бы подстелили чего, раз о сохранности товара беспокоятся! Ноги все в синяках и красных полосах.

– Ты не кривись, диковинка, – вкрадчиво добавил купальных дел мастер. – Коли Ахнет не купит, с торгов пойдешь… если дойдешь… Путь неблизкий, чай, сломает кто по пути да выбросит. А если Босхерт выкупит, сама пожалеешь, что в пути не сломалась.

От последних слов проморозило до позвонков, хотя жара стояла, как в египетский полдень летом.

Коренастое здание наконец предстало перед глазами, оказавшись целым комплексом из низкорослых построек. За деревянным фасадом угадывалось патио, открытые галереи были уставлены плетеными лавками и топчанами. Столы, спрятавшиеся в тени штор, приглашали к отдыху на лоне природы… С видом на действующий вулкан. И на дым. И на красную пустыню.

Все, больше ничто глаз не радовало на многие километры вокруг.

Продолжая сидеть в клетке в позе подвявшего лотоса, я рассматривала колоритное жилье. Всего один этаж, зато какой! От пола до потолка пара человек влезет.

Пользуясь случаем, я бы охотно посетила и патио, и уборную, и диванчик (вон тот, у стола с закусками). Но внутрь грязных варваров не пустили, и даже на открытую террасу ступить не позволили.

Прислужница, выскочившая торговцам наперерез, испуганно замахала руками, жестами указывая то на рот, то на нос. И, брезгливо ухватив зеленорогого на кончик ремня, потянула за собой в обход главного здания.

Черноторговцев определили в конюшне. Во всяком случае, на конюшню этот загон походил больше всего: на полу разбросано сено, вдалеке кто-то фыркает, и запахи соответствующие… Тут мои похитители ощущались не такими пахучими. Сливались с толпой.

– Эй, красавица… Меня Гасан звать, а тебя? – Вытащив с темного немытого дна всю харизму, лидер браконьеров расправил плечи и прислонился к косяку.

Девушка, весьма хорошенькая несмотря на костяные наросты между темных волос, недоуменно обернулась. Поправила белое парео, звякнула медным браслетиком, почесала крошечный подпиленный рог… И вдруг, посмотрев на макушку Гасана, истерично рассмеялась. Да так задорно, смачно, издевательски вкусно, что у зеленорогого весь пыл на нет изошел.

А она знай себе хохотала, тыкая пальчиком в его крошечные намасленные отростки.

– Кончай смеяться, – насупился охотник. – К главному веди.

– Господин дарр Тэй сам пригласит, если пожелает.

– Когда пожелает, – с надежной поправил Гасан, ловя свое отражение в мутной воде корыта.

– Если, – покачала она головой, сверкнула карими глазами и ловко прошмыгнула мимо гостей, не испачкав светлый наряд ни об одно немытое тело.

Дикари расположились с комфортом – кто на подушке из сена, кто на лавке. Гасан не побрезговал и, согнувшись, окунулся головой в корыто. Я о той мутной водице тайно мечтала, хоть и догадывалась, что она заготовлена для другого скота. Тоже крупного, впрочем, и рогатого.

Поза лотоса на спасала, дзен словить не получалось. Да и медитацию пришлось отложить… Сзади что-то опасно рыкнуло, чавкнуло и с силой боднуло клетку, едва не перевернув.

Глава 3. А козы здесь дикие

– Аааа! – тоненько провыла я, заглянув в пылающие красные глаза. Со странным вертикальным зрачком и дурными планами на мой счет.

Оно, это лохматое, косматое и рогатое, хотело меня если не сожрать, то затоптать!

Благо, прутья клетки мешали трапезе. Пропускали внутрь лишь кончики длинных рогов, закрученных двумя штопорами.

– К-кто это? Ш-што за адская тварь? – шипела я, забиваясь в дальний угол клетки.

Вид на «большой мир» отсюда открывался кошмарный. Бизоноподобное существо – при копытах и свалявшейся багровой шерсти – звонко топало по каменному полу. Даже подстеленная соломка не заглушала угрожающий скрежет.

Вниз с оттопыренной губы капали кипящие алые слюни, оставляя на камнях дымящиеся потеки. Из трепещущих ноздрей шел черный пар, как от действующего вулкана. А из пасти козы-переростка торчали хищные клыки, кем-то любовно наточенные.

Внутри меня поскуливало возмущение: разве не должно ездовое животное, обитающее в конюшне и питающееся сеном, быть травоядным? Как же тут все… неправильно!

– Не трясись, безрогая. Фурью взбесил твой запах, – «успокоил» детина с колчаном на поясе. – От тебя несет болотной каэрой, а они с фурьями не друзья.

Охотники благоразумно уселись подальше от загонов, а меня поставили под самые копыта. Сейчас-то я уже заметила, что «фурья» привязана к крюку в стене и дальше, чем на три метра, из стойла выйти не может. Но длины веревки ей хватало, чтобы пинать рогами мою клетку с особым остервенением.

– П-плохо пахну? – спросила у тварюшки, отчаянно моргая. Ее горящий взгляд немножко нервировал. – Я не каэра. Честное пионерское.

– Фррр! – Она сбрызнула слюной пол, и от тлеющего букета соломы потянулась струйка дыма.

Мой взгляд упал вниз, на источник противного скрежета. Когти. На копытах. Нет, несуразность местных красот еще надо как-то переварить.

– К-красивая… д-девочка… Какая ш-шерстка, к-какие к-каблучки… Ш-ш-ш! – успокаивающе прошептала я, тараща глаза на клыкастую морду. – К-как же тебе жарко… наверное…

Ну вот такие тут козочки, Маша. Погуляешь под палящим солнцем подольше – может, еще и единорогов увидишь. С горящими красным огнем глазами.

Рога-штопоры у мохнатой «девочки» были украшены черными рисунками. Вряд ли коза самостоятельно следила за внешностью. Скорее всего, это хозяин пометил личную ездовую тварь.

В том, что тварь ездовая, я не сомневалась. Рядом с железным крюком висели огромное седло, смотанные ремешки и прочие элементы упряжи. Кто-то катался верхом… вот на этом… этой…

Кто-то такой же большой, как это косматое чудище с глазами-лазерами. Сердечко мое горестно трепыхнулось, совсем не желая с ним познакомиться.

– Хороша-а, – признал охотник, таскавший повсюду свое копье (хотя мог и на улице оставить). – Шерсть богатая, взгляд пылкий. И в бою бывала. А какая родословная! Жаль, Ахнет не хочет ее размножать.

– Дарр Тэй собственник. Не потерпит, если его кобылку объездит кто-то другой, – хохотнул зеленорогий.

Поднялся нестройный гогот, и толпа браконьеров зачем-то поглядела на меня. Будто меня тоже планировали объезжать.

На шум в конюшню явилась прислужница в белом парео. Поглядела на гостей строго, пальцем покрутила и бесстрашно подбежала к козе.

– Тише, девочка, – пробормотала она, но это относилось не ко мне. – Тише, Рохха. Они тебя не обидят. Обычные громкие грубияны.

3.2

Прибив ладошкой шерсть между рогов, девушка затолкала фурью в загон и загородила проход раскладными ставнями. Наложила ей в корзинку свежего сена, налила в корыто чистой воды. Покидала задумчивые взгляды на огромную массажную расческу…

Мимо меня она бегала, не замечая ни клетки, ни содержимого. Только едва заметно морщила носик. Будто пока я не куплена и не продана, я – никто.

Пахло от меня и впрямь богато. Потом, болотной грязью, страхом… Да, пожалуй, страхом сильнее всего.

Волосы, давно уж не светлые, а коричнево-серые, липкими патлами падали на щеки. Лицо нестерпимо чесалось, выдавая доставучую аллергию. Обломанные ногти болели, запястья отнимались… А по синякам на ногах можно было рисовать звездную карту.

– Вас примет Ансай, – закончив уход за скотинкой, чинно произнесла прислужница.

– Мы пришли к Ахнету, а не к его красной тени, – сплюнул зеленорогий.

– У господина другие гости, и он обязан выказать им радушие, – флегматично ответила она. – Берите свой товар и идите через хозяйственное крыло. И вытрите ноги на входе!

Клетку подхватили и, качнув в воздухе, потащили.

Вынырнув из успокоительной тени, мы вновь оказались на солнце. Красный мир разгорался новыми яркими красками, утро стремилось к полудню.

Горестный вой упрямо рвался из моего горла. Зачем-то. Я ведь уже не верила, что кто-то услышит, поможет, освободит, объяснит… Во что я вляпалась, согласившись подменить Ирку на банкете в «Питер-Хоффе»? Почему это все меньше казалось дорогостоящей игрой толстосумов?

Хотя бы вот потому, что таких коз – с горящими глазами и кипящей слюной – в природе не существует. Да-да! Я три недели с тоски смотрела «Энимал Плэнет»! И никакими накладными буграми животное так не проапгрейдить.

Человек может сыграть. Может прилепить на клей рога и пару недель не чистить зубы «для аутентичности». Но звери… звери не играют в чужие игры.

– Ты ж пришлая, да? Безрогая, – повздыхал копьеносец, топая рядом. Тон его выдавал сочувствие моему несовершенству. Почти уродству. – Но и так ничего. Купит, купит, не бойся.

– Я не этого боюсь, – прохрипела, с трудом обретая голос в сухом горле.

– Симпатичная. Видел, пока вконец не запачкалась, – покивал он. – Будешь паинькой – медные наденет… А коли выкаблучиваться начнешь – в деревянных первые годы полотерить будешь. Если не сотрешься в первую ночь.

– В деревянных чём? – переспросила, без сил повисая на крюке. Мы с ним уже сроднились.

– Обраслетит он тебя, ежели приобретет, – ухмыльнулся рогатый. – Улыбайся, молчи, хлопай ресничками и готовь ладошки. Ахнет должен понять, что ты стоишь цену, которую заломит Гасан.

– А вообще без браслетов никак? – поморщилась я, припомнив медные обручи на запястьях встречавшей.

Она не выглядела несчастной. Но, в отличие от меня, имела рога. Как я только что поняла, это преимущество, а не недостаток. Надо было пить из той лужи…

Выходит, медь лучше, чем дерево? Есть шанс не стереться в первую ночь…

Стереться? Хмм… От чего?

Так, погодите!

3.3

***

Пока клетку тащили «двое из ларца», я затравленно оглядывалась по сторонам. Выискивала двери, в которые можно сбежать, окна, из которых можно выпрыгнуть…

Несмотря на качку, тошноту, голод и прочие рогатые потрясения, моя жизнь меня волновала. Остро. Очень не хотелось быть проданной неведомому маньяку, любящему диковинные развлечения. Но оставаться в пахучей компании браконьеров – еще хуже.

Поэтому мысли в голове скакали бешено. Сменяясь от «хоть бы меня купили» до «хоть бы меня не продали», скатываясь в обреченное «да пусть бы вулкан уже извергся, все равно дышать нечем!».

Просторный дом, в который мы попали со двора, был графично расчерчен коридорами. Высокую крышу подпирали толстые деревянные столбы, под ногами сиял чистотой гладкий природный камень. Комнаты в логове рогатых разграничивались арками и отделялись красными шторами.

На пути нам попадались девушки, все как одна закованные в черные браслетики с красным узором. Фирменные цвета местного рабовладельца. Лица у них были сосредоточенными, движения – суетливыми. Все они, спотыкаясь, неслись по своим делам, каких в просторном доме хватало.

Одна – хмурая девушка с короткими красными волосами и крошечными белыми отростками на макушке – шустро ползла прямо за нами. Намывала камни сразу после того, как по ним грязными сапогами прошлись черноторговцы.

Два умозаключения родились в моей гудящей голове. Во-первых, рабство здесь процветает и не порицается. Во-вторых, рабовладелец любит чистоту.

И как ему, такому брезгливому, планируют впарить грязную-прегрязную Машу-потеряшу? Да на меня даже ездовая коза начихала!

Наконец одна из штор распахнулась, и навстречу нам вышел рослый мужик в черных кожаных брюках. Сердце ухнулось в пропасть: он был на голову выше каждого из торговцев.

С тонкими чертами лица, с темно-красными волосами, разбросанными по плечам… И с бордовыми рогами, длинными и лихо загнутыми назад.

Вязь выцветших коричневых татуировок тянулась от его локтей вверх, опутывая бугристые плечи рисованной кольчугой. Сам мужчина был довольно худым, вытянутым шпалой до потолка (который тут явно рассчитывали под рога).

Впрочем, из клетки, в которой я сгруппировалась, как сардина в консервной банке, вообще все казалось огромным. И хозяйское кресло, и стол с фруктовыми блюдами, и топчан, на который можно уложить бегемота.

– Ну и вонь, – прокомментировал встречавший. – Вы по каким болотам сюда добирались?

– По вашим, Ансай. По дарр Тэевским, – сально ухмыльнулся главарь браконьеров. – Как вчерашний бой? «Азумат» отстоял родовые земли?

– А мог не отстоять? – напрягся Ансай, недовольный допущением. – Синие распоясались… За месяц украдены четыре фурьи и одна обраслеченная. Надо наводить порядок. Давно.

Хоть черноторговцы и фыркали брезгливо, пробираясь с клеткой черными ходами, но в присутствии рослого мужчины попритихли. Словно это и был хозяин дома.

– Ахнет доволен исходом боя? – подал голос охотник с копьем. – Хорошая драка всегда разгоняет кровь. После клановой резни сердце вулкана бьется громче.

– Ахнет был ранен.

– Как возможно? – удивился копьеносец.

– Поехал один возвращать свою собственность, – объяснил новоприбывший мужик. – Ему первому сообщили, что ночью были разграблены загоны и пропала однорогая Ранья.

– Фурья?

– Полотерка в дереве, – Ансай ткнул пальцем в прислужницу, смущенно бренчащую черными браслетиками. Но у этой девушки оба рога были на месте.

Вообще, все здесь были крупнее меня. Выше на пару голов минимум. А если с учетом рожек…

Но вот прислужницы в черных деревянных браслетиках казались вполне компактными. На фоне детин из охотничьего отряда они смотрелись моськами под ногами слонов.

– Из-за полотерки полез один к синим? Засадой попахивает, – поморщился копьеносец. – И дурью в его рогатой башке.

– Тише! – осек Ансай. – Она принадлежала дарр Тэю. Носила его родовое клеймо. Такое господин не прощает. Мы за ним едва поспели…

– Ахнет уже восстановился? – потирая пальцы, поинтересовался Гасан. – Нам бы перетереть… по поводу товара… Устали в пути. Пусть жалует два мешка и утешается, как ему угодно.

– Он нынче в дурном расположении духа, – сухо отозвался краснорогий. – Осмысливает потерю.

– А мы его порадуем… нашей находкой… Приложим диковинку к пострадавшим местам…

Голос зеленорогого звучал так склизко, так заискивающе, что хотелось стукнуть гада по макушке фруктовой тарелкой. Они тут тоже были огромные.

– Прошлые черноторговцы уже порадовали. Мы три дня выковыривали их рога из стен, – покривился Ансай.

– Слышал ту историю. Но у нас все честно, без подлога! – визгливо оскорбился гад с намасленными отростками. – Никаких грязных чар. Диковинка есть диковинка. Сам гляди!

Я пошевелила опутанными руками… Никаких чар, да-да. Только грязь сама по себе.

– Несет от твоей диковинки, как от тухлой каэры, – поморщился красноволосый.

Потом все-таки подошел, наклонился, присел на корточки. Бесстрашно просунул руку между прутьев и резко поднял мой подбородок. От его пальцев пахло дымом, пряностью и металлом. Не так и противно, есть с чем сравнивать.

– Я же говорил, – елейно протянул Гасан, потирая руки. – Ну, как думаешь, Ансай… Уделит потомок Верховного нам ка-а-аплю своего драгоценного внимания?

Глава 4. Голубоглазая диковинка

Ахнет

Всю ночь ему снилась упрямая синяя птица.

Кружила, дразнила, перьями щекотала, а в руки не давалась. Уходила в последний момент, хотя он как только ни исхитрялся! И сверху напрыгивал, и лапы широко расставлял… К рассвету все тело ныло, будто он целую ночь упражнялся на мечах со своими лучшими воинами.

Возмущение Ахнета граничило с яростью. С каких пор лидер клана Азумат, наследник Верховного, не может поймать за хвост птицу Судьбы?

Хара словно издевалась во сне… Сомневалась в нем, как и прочие. Мол, кровь его давно уж вода, и от былого величия в дарр Тэях остались лишь нательные рисунки да непомерная гордыня.

Проснулся Ахнет в поту, с жаждой порубить всех, кто рядом окажется. Но поблизости нашлась лишь Заранта, и пыл его поутих.

Увидев, что хозяин пробудился, «медная» подскочила с умывальным кувшином и принялась обтирать липкое лицо.

– Господин был ранен, – напомнила ему. – Господин дурно спал. Бредил.

Ее ладошки споро смачивали губку и раскатывали прохладу по шее, плечам, животу. Стирая ритуальные узоры, нанесенные красной вулканической пылью в области ран. Лекарь, как видно, расстарался.

– Господин видел хару, – проворчал Ахнет.

Драная вертихвостка!

– Опять сон? – сочувственно пробормотала Заранта. – Да что ж она от вас не отстанет… Зачем же мучает?

Он и сам думал – к чему эти частые, яркие явления призрачной птицы? Неужто он сбился с истинного пути? Или, напротив, нашел верную тропу, да никак не решится по ней идти?

Ахнет уже давно собирается… Но первый шаг, который надобно совершить, отдается болью в зубах.

Нет, пора наводить порядок. Пора быть жестким и требовательным. И взять свое.

– Вчера… наяву видал, – уклончиво признался он своей лучшей служанке. Имея в виду уже не синюю птицу, а иное голубоглазое создание.

Сбежала…

Он же велел быть хорошей девочкой и сидеть рядом!

Или это тоже был сон? Горячечный бред?

Конечно, сон, Ахнет! Наваждение. Голубые глаза приходили к нему и раньше…

Он, верно, еще не очнулся, раз принял мечту за явь. Что могла забыть белокожая девица посреди Красной пустыни, на границе земель дарр Тэя?

– В нынешнюю ночь взошла багровая звезда, – сообщила ему «медная», мелодично звякнув браслетом о кувшин.

– Это славный знак, – медленно покивал он, принимая ледяное питье.

– А древние говорили: дурной, – осторожно вставила Заранта.

Она была умницей и четко знала, когда под горячую руку лезть не стоит. Но иногда все же лезла отважно, чтобы яростный господин сохранил рассудок и не наломал дров.

– А я говорю: славный. Кого ты будешь слушать?

– Вас, господин, – смущенно улыбнулась девчонка и попятилась из покоев, оставив на кресле свежую одежду. На смену той, грязной и изодранной, что валялась в лекарской корзине вперемешку с использованными травами и повязками.

Ее сняли с него вчера…

***

Прошлый день был паршив и кровав.

Вчера поутру прибежала Тира и, перебудив весь дом, заверещала: «Синие! Ранья! Набег!»

Синие… Обычно они тайком охотились в его землях, уводили мелкий рогатый скот или пытались поживиться целебной пылью у подножия пыхтящего Азо. Но в этот раз превзошли себя. Забрались в загон с боевыми фурьями, рассчитывая увести Рохху и других лучших представительниц породы.

Однако хара повернулась к дикарям задними перьями…

Его старший хорей, Ансай, любивший вечерний вид на вулкан, лично увел племенных кобылиц на ночной выпас. Он часто прогуливался в часы, когда тьма прибивает к земле красную пыль, и воздух необычно чист и будто бы свеж…

Об этой смешной слабости Ансая знали прислужницы. Пока он шатался с племенными кобылками по окрестностям, Ранья и Тира чистили пустые загоны – без риска попасть к темпераментным фурьям на рога. Хотя, скорее, больше болтали, зная, что хозяин крепко спит, а его помощник не скоро вернется с прогулки.

В этот момент и явились синие. Тира отделалась царапинами… Ранью забрали вместо Роххи. Рог за рог.

Ради украденного скота Ахнет не стал бы подрываться с постели с красным заревом, но девчонка… Он точно знал, где ее теперь искать.

«Синие», дикари-кочевники клана Эрсо, обосновались с той стороны Красной пустыни. На самой границе исконной земли дарр Тэев. Объезжая территорию, Ахнет всякий раз плевался и скрипел зубами, издали глядя на голубые шляпки походных шатров. Дело пахло клановой заварушкой, но мелкие набеги – несерьезный повод для кровопролития.

А вот воровство личной собственности лидера Азумата… Отмеченной клеймом рода, выкупленной за треть мешка на торгах…

Глаза Ахнета залило гневом, внутри вспыхнуло керрактское пламя. Опомниться не успел, как уже наносил боевой раскрас, втыкал перо хары в косу – на удачу. И несся к границе земель. Туда, куда увели служанку в черных браслетах.

Уши разрывало громом, из ноздрей шел закопченный дым. Да, была похищена обычная мойщица загонов, а не наложница в золоте… Но дела это не меняло. Ранья была его. Принадлежала ему. И пострадала лишь потому, что чистила стойло его фурьи.

Ахнет не успел.

Когда он вошел в ярко-синий шатер Эрсо, девчонку уже сломали. Ее разве что на рогах не крутили… Варвары нечистоплотные.

Со своим господином она познала радость принадлежности лишь раз. Как всякая послушная масая (слово «рабыня» Ахнет не выносил), она была счастлива служить хозяину… В ответ он даровал заботу и защиту. Кров и безопасность.

Не самый плохой вариант для низшей демоницы: Ахнет выкупил «порченую» на рабском базаре и достал из сетки, в которой Ранья болталась вторые сутки. Однорогий уродец для прочих, верная прислужница для него.

Никакая его собственность никогда ни в чем не нуждалась. Масаи носили чистое, ели досыта, спали на мягком и трудились по силам. Изредка получая шанс послужить господину в постели.

Они все принадлежали ему. Полностью, без остатка. Вкусить его девиц можно было лишь с разрешения Ахнета, в дар великого гостеприимства.

4.2

***

Вчерашний день, продырявивший сердце утратой, Ахнет охотно отправил бы каэре под хвост. Но сегодня все должно было измениться. Он чувствовал, вдыхая сладковатый дым: багровая звезда взошла неспроста.

Она несет перемены… Поэтому древние и остерегались знамения. Они боялись нового, сметающего устои.

Однако Керракту перемены нужны.

– Пришли ответы от высших кланов, господин, – Ансай встретил его на террасе, угрюмый и собранный. Как-то слабовато потрепанный после вчерашней драки.

– Лично, надеюсь? Ногами?

Ахнет огляделся, но кроме стола с закусками и трепещущих от его вида красных штор, никого не обнаружил.

– Письменно, – осторожно ответил старший хорей и поклонился лидеру.

– Читал? – поморщился Ахнет. – Ну?

– Отказы. Вежливые, но твердые. От всех. И от тар Варов с Выжженной пустоши, и от Грох-таров, владеющих вулканом Саххи…

– На рогах я крутил их вежливость, Ансай, – хрипло проворчал Ахнет и завалился на низкий топчан.

В ноги с подставкой тут же бросилась новенькая масая, служившая пока неумело, но с живым энтузиазмом. Девчонка, чьего имени он пока не запомнил, устроила его голые пятки на удобном возвышении и принялась растирать их терпким цитроновым маслом, рассылая по телу перченую бодрость и прочие несвоевременные импульсы.

Волосы у нее были непослушные, разлохмаченные, будто углем натертые. Глазки жгучие, почти черные. Совсем не те, что изматывали его ночью, убегая из цепких лап… Те были голубые, как небеса иных миров. Как сама Судьба.

Сон. Ненастоящее. И Ахнет будет глупцом, если продолжит ловить воздух!

– Еще где-нибудь натереть, мой господин? – опустив реснички, уточнила масая.

Ладно, уговорила… Сегодня он познает счастье принадлежности с ней.

– Позже натрешь, – кивнул благосклонно, и масая, осчастливленная намеком, покорно уселась у его ног.

Но дергать новенькую по пустякам он пока не станет. Пусть отдохнет, сил наберется. Сам до тарелки дотянется, не из песка слепленный…

– Значит, отказали. Оба, – повторил Ахнет, возвращаясь мыслями к неприятной теме. – И каковы официальные причины? Кроме сплетен, якобы я помешался на иномирянках, а обычных демониц мучаю железными кандалами?

– Там и другие ходят. Босхерт яро служит своему клану, – покривился Ансай.

Ахнет махнул рукой, обрывая ненужные речи. Все он знал, все он слышал. И россказни про «пустую кровь», и намеки, что Азо вот-вот выдохнется и перестанет приносить доход. У сплетен был один источник… и одна цель.

– И что невесты? Я им всем не по нраву? – насмешливо уточнил Ахнет.

– Дочь тар Варов, Даньяра, имеет аллергию на болота и страшно боится столкнуться с каэрой. Она не сможет жить в землях дарр Тэев и потому с болью в сердце отвергает предложение стать третьей женой, – сверяясь с бумажками, пробубнил Ансай. – Сахая из Грох-таров еще юна для рождения первенца. Ее рога лишь недавно окрепли. А, зная ваш любовный пыл и помня традиции первой брачной ночи, ее старший брат вынужден ответить…

– Юна?! Я видал ее в прошлом году, выглядела более чем зрелой. И рога… Какие надо там рога, – покивал Ахнет многозначительно. Прекрасное вышло бы потомство. – Все, что нужно, у Сахаи давно отросло. И окрепло. Я предложил ей стать второй ярой, а она…

– Боюсь, это влияние родни. Сами девушки никогда бы не отказались от столь перспективной партии. И Выжженная пустошь, и вулкан Саххи – территории, близкие к дарр Харам, – напомнил Ансай. – Они не рискнут встать между кровными врагами.

– Ладно. Найду других, все мне не откажут, – бросил Ахнет, ласково почесывая рог новенькой прислужницы. Притихнув, она сидела у его колен и ковыряла ноготками деревянный браслетик.

Нет, моя хорошая… Намек дошел до адресата, но медные ты пока не заработала.

А ночью… поглядим. Так и быть, оценим товар со всех сторон.

Надо бы выставить посты. Синие крепко потрепаны, но шатры пока не смотали… А значит, набег может повториться.

Ахнет себе не простит, если следующей сломают Тиру или Заранту. Или вот эту новенькую черноглазку, так благоговейно жмущуюся к его ногам.

Пусть все знают! Свою собственность Ахнет дарр Тэй бережет так же истово, как сердце вулкана.

– К вам гостья, господин, – сквозь красную шторку просунулось лицо Заранты. – С ночи дожидается…

4.3

Улетая мыслями в прошлые сны, являвшие ему девушку с голубыми глазами, Ахнет поднялся с топчана. Наверное, в глазах высших кланов он и впрямь выглядит смешно. Наследник Верховного, гоняющийся за призрачной харой!

Его «странные предпочтения» – излюбленный повод для шуток в узких рогатых кругах. Пока лидеры Керракта решают, не затекла ли лава в мозги Ахнета, черноторговцы знай себе таскают всякую падаль и выдают за диковинок.

Пора заканчивать с этим. Прекращать ходить на торги и скупать все, что плохо висит… И сделать то, что нужно было сделать давным-давно.

Всего-то и надо, что найти десять демониц из приличных кланов и провести брачный ритуал в храме Верховного…

В таком боевом расположении духа Ахнет вошел в просторную гостевую залу, со всех сторон закрытую черными шторами от свидетелей. Внутри его дожидалась женщина. Незнакомка… и без рогов, как он заметил издали.

Сгорбившись над низким столом, она нервно выковыривала грязь из-под ногтей и раз в секунду поправляла светлую кудряшку за ухом.

Не в его вкусе. Это он понял еще со спины. Ткань одежды морщила на складках ее тела, толстые щиколотки в туфлях были обляпаны красной глиной… Она решила выдать себя за диковинку и продаться в рабство? Дела настолько плохи?

Судя по обмундированию, она была из проходимцев Веера. Только кто ж так поясок крепит? И кто, перо хары ему в зад, ходит в Керракт в туфлях?

Озадаченно почесав рог, Ахнет плюхнулся в кресло перед посетительницей. Поморщился. Старовата.

– Простите, что отвлекла, ваше высо… вели…

Женщина изумленно пялилась на его массивные плечи, оценивая, на что он тянет скорее – на высочество или величество.

– «Господин», – поправил он басисто.

Серый клетчатый пиджачок. Кудряшки. Округлые щеки. Лучи морщин. Лицо настолько невыразительное, что через час он его забудет.

Нет, не таких подарков он ждал от багровой звезды.

– Господин дарр Тэй, – прочитала она по бумажке и тут же нервно скомкала лист. – Я знаю, что проходимцы Веера приносят вам больше головной боли, чем пользы. Они не ценят сотрудничество с Керрактом. При этом только и делают, что воруют ваши военные разработки, изучают и берут их на вооружение. В прямом смысле.

– Ну?

Пятки сладко покалывало после массажа и терпкого масла. Определенно, у безымянной новенькой есть потенциал.

Он мог проводить время намного приятнее…

– А сами не делятся технологиями… Разве это партнерство? Господин дарр Тэй, я пришла из Сеймура, чтобы исправить несправедливость, – помявшись, объявила женщина. – Хочу предложить вам сделку, которой вы действительно заслуживаете. Ведь вы потомок Верховного, наследник прав на объединенный Керракт, а не низшая тварь хаоса!

К концу патетичной речи гостья начала взволнованно повизгивать. Будто кто-то в шутку подергивал гайяру за чешуйчатый хвостик. Занятная дамочка.

– Чего ты хочешь? – устало поморщился он.

Раны, за ночь почти зажившие, еще давали о себе знать. Ему бы парочку отвлекающих процедур – с участием крепкого настоя, цитронного масла и умелых пальчиков новой масаи…

Но при взгляде на неаппетитную иномирянку весь пыл его угасал. Вулкан в груди фыркал и морщился. Приходилось сквозь гудение в голове прислушиваться к ее бормотанию.

– Я хочу… хочу, чтобы вы помогли мне исправить другую несправедливость, – она сморгнула слезу, но тут же вернула себе серьезный вид.

Беды других миров Ахнета трогали мало. Иномирянка не наврала: сотрудничество приносило больше вреда, чем пользы, и демон раз в год порывался перекрыть точки входа.

Мешали голубые глаза, с завидным постоянством являвшиеся во снах. Он все еще ждал её. Какую-то её.

Если закроет дверь, как сможет она войти?

А она обязана… Обязана прийти. Иначе он спятит.

Но вдруг уже пришла? Его последний сон – такой яркий, такой чувственный… Про девушку, представившуюся Рией… Она зачем-то щупала его плечи, трогала раны. Ни разу не массаж цитронным маслом, то тоже невозможно приятно.

Керрактова бездна!

Если Ахнет в очередной раз отправит отряд на поиски несуществующей голубоглазой девчонки, которая ему снова, видите ли, пригрезилась, лидера Азумата поднимут на смех.

– От вас нужна сущая мелочь. Несколько жемчужин, заряженных хаосом. И капля крови Верховного, – раздувая бордовые щеки, продолжала гостья. – Вы проливаете куда больше в битвах… Мне сообщили, вы были ранены вчера. Наверняка оставили в пустыне целое озеро. А мне нужен один флакон.

Женщина размяла затекшие плечи и спину: видимо, и впрямь с ночи дожидалась кланового лидера.

Заранта, как истинная умница, распознала в гостье проходимицу Веера и вместо раненого дарр Тэя оказала должное гостеприимство. Во всяком случае, пришлая не выглядела голодной и изможденной.

– Для чего тебе моя кровь? – поинтересовался Ахнет.

Обычно у него выпрашивали редкие яды и противоядия, перья керрактских птиц, шерсть и слюну фурьи, чешую гайяр, клыки каэры, саеры, элементы упряжи, ржавые приспособления для ведения дальнего боя…

А когда заявлялась невыносимая и нахальная Эмили, чтоб ее, Харт, то умудрялась вытребовать даже осколки сердца. И книги на древнем сахнэ. И устаревшие артефакты. Ахнет пыхтел в унисон с Азо, ворчал, хмурился, но давал. Все давал, мало что получая взамен.

Совсем мягкий стал! Дальше так не пойдет…

– Для моего исследования. Оно… может спасти жизни, – ответила щекастая гостья. – Много жизней.

– Какое мне дело до сеймурских жизней? – фыркнул он и поднял ладонь.

Бесшумный жест. Однако из-за черной шторки тут же выпрыгнула одна из прислужниц и подала ему стакан чистой воды. Он поморщился, дернул плечом. И масая, осознав, что господину требуется что-то покрепче, унеслась к кухням.

– Разве у вас не было никогда чувства, что вы можете больше? Что должны что-то сделать для своего мира, но почему-то не делаете? – с придыханием шептала гостья. Она представилась, нет? – Понимаете… я должна. Я так давно этого жду. И сеймурские жизни меня тоже мало волнуют… Беспокоят другие. Хавранские.

4.4

– Мир останется пустышкой, если вы мне не поможете, – подала голос гостья. – Мне и… всем прочим. Прошу!

Она пыжилась, еще как-то его убеждая. Раздувала щеки, нервно щелкала карабином на поясе. Дарр Тэй не слушал.

Пустое. Уже решил: даст.

Пожалуй, с Ахнета не убудет, если он устроит себе еще одну кровопотерю. И впрямь незначительную в сравнении со вчерашней.

К тому же женщина вывалила на стол дары, от которых сделка заиграла приятными багровыми оттенками. Оборудование проходимцев (тросы, пояса, карабины), тхэ-ванская тарья, всякие мелочи и диковинки с Сеймура… Зарвавшегося мира, чей стабильный портал торчит на территории Азумата. У болота с каэрой.

Красная хищница о четырех плавниках – первый страж на земле дарр Тэя. Кровожадная девочка защищает Ахнета от всяких липких иномирян, жаждущих получить многое, но не дающих ничего взамен. Многие «дельцы», мечтавшие поживиться в «темном, диком Керракте», сами стали пищей…

Оборудование было новеньким, блестящим. Заготовленным для какой-то экспедиции и, видимо, украденным пронырливой иномирянкой. Как там она себя назвала?

Не то чтобы Ахнет планировал сам когда-то ходить порталами. Ему в Керракте хлопот хватает, чтобы устраивать набеги на другие миры. Но иметь – значит владеть. И он хотел владеть сеймурскими технологиями, которые от него столько лет скрывали.

Приняв от малосимпатичной гостьи дары, Ахнет сдержал слово. Зарядил хаотическим огнем, со вчера бушевавшим в груди, заготовленную россыпь жемчужин. Нацедил несколько капель крови во флакон. И велел паре младших хореев проводить женщину до точки стабильного перехода: сегодня каэра обойдется без завтрака. Уговор есть уговор.

В отличие от забывшихся Грох-таров и тар Варов, незнакомка хотя бы не сомневалась, что Ахнет – потомок Верховного. Она планировала доказать это с помощью науки… или чего-то еще. Словом, Ахнет был не против стать частью музейной коллекции другого мира. Это приятно чесало его уязвленное самолюбие.

Как чувствовал, что багровая звезда принесет плоды!

– Не стоило давать пришлой высшую кровь, господин, – напряженно поморщился Ансай, когда женщину увели. Старший хорей был наделен нездоровой осторожностью и видел подвох во всем и всегда. – Мы оба знаем, как сильна одна капля. Если ее применить во зло…

– Да мне плевать, как безрогая будет ее применять, Ансай! Если это случится в другом мире. Подальше от моего, – прорычал Ахнет и рассек кулаком деревянный косяк. – Да и что тебе с одной капли? С меня вчера полведра натекло в пустыне… И ничего. Мир все еще стоит на десяти высших вулканах. Не сдвинулся, не рассыпался.

Ахнет сам с ними скоро «сдвинется»!

Сначала Заранта вздумала его учить. Теперь краснорогий. Вчера синие потеряли страх, поломали Ранью… А еще отказы тар Варов и Грох-таров…

Все это выводило из себя. Заставляло дышать черным паром и зыркать на всех огненным взором.

Чтобы ненароком не прихлопнуть какую-нибудь глупую масаю, Ахнет подхватил сеймурские дары и вернулся в спальню. Убрал снаряжение в сундук, запер печатью клана.

Затем быстро окунулся головой в чан посреди комнаты. Отплевался, зачерпнул ладонями холодную воду, омыл голые плечи и шею. Потрогал затянувшуюся рану на боку: от нее осталось лишь приятное послевкусие недавней драки.

Взгляд снова упал на лекарскую корзину. Под ворохом повязок нашелся личный саер Ахнета. А он уж было решил, что позабыл любимый клинок в чьем-нибудь животе.

Рядом валялись изодранные штаны, срезанный ремень, пустые шкатулки от снадобий. Длинный окровавленный дзон, ритуальное оружие синих… Судя по ощущениям, вчера именно оно побывало в боку у Ахнета.

Еще – кусок багровой высохшей ткани. Лишь краешек лоскута доказывал, что когда-то материя была голубой.

Разум опять норовил нащупать приятный сон…

Не сон!

Нежные руки голубоглазой хары действительно к нему прикасались. Обматывали рану на плече, опасаясь причинить боль.

Глупышка… Кто ж так лечит высшего демона? Она не знала, что рана сама затянется, стоит коже коснуться сердца вулкана.

Однако эта наивная, ласковая забота выбивала почву из-под ног. Он бы лежал так и лежал, ощущая, как прохладные пальцы скользят по телу, оглаживая и ощупывая.

Теперь он помнил ярко. Белая кожа, светлые пряди на лбу, испуганная морщинка… На шее болтается какая-то синяя лента с бумажкой. А на маленьких пальчиках – крошечные мозоли, словно девчонка не привыкла к труду, но вынуждена была работать больше, чем позволяли силы.

Она ворчала. Кашляла. Волновалась.

И она сбежала!

Непослушная хара…

Где же она? Где?

Рия. Хара по имени Рия. Куда она улетела в разгар кровавой бойни? Неужто попала к синим? Нет, нет… Ахнет зажмурился, вспомнив, в каком виде обнаружил однорогую Ранью, поломанную, в синяках и крови.

Нет!

– Ансай! – взревел он, не сомневаясь, что через секунду старший хорей будет стоять за плечом. Так и вышло. – Собери отряд из тех, кто восстановился. Обыщите лес. Хоть в болото с каэрой ныряйте, но найдите мне ее!

Рия могла попасть к синим. К черным. К тварям хаоса. Да в любом болоте утонуть! Такие, как она, хрупкие. Они быстрее ломаются…

– Кого? – изумился Ансай.

– Иномирянку. Другую, не эту, – Ахнет помахал в сторону сундука, словно уложил туда дары вместе с гостьей. – Девчонка не могла далеко уйти.

Рассвет только собирался, поднимая красную пыль от земли. Белый туман клубами выходил из чащи. Твари хаоса уже угомонились, забились в темные норы. Но если пришлая заночевала в лесу… То могла с ними и познакомиться.

Пока он наслаждался массажем, валялся на террасе и обменивался дарами, его маленькая заботливая находка бродила где-то там. Совсем одна!

– Мой господин…

Взгляд у Ансая был настороженный. Точно хорей собрался лекаря вызывать с новыми травками. Покрепче.

– Я не брежу. Я видел, – Ахнет сердито тряхнул перед носом помощника окровавленным лоскутом. – Она вчера была в пустыне.

Глава 5. Оплата сердцем

Маша

Краснорогий выругался. Пожевал воздух, поиграл челюстью и издал сдавленный вой. Словно на местных болотах еще какая тварь проснулась.

– Вы ее не в нашем лесу нашли? – уточнил хмуро, поглядывая на клетку.

– Где нашли – секрет черноторговца, Ансай, – осклабился Гасас.

– Мы с рассвета… рыщем… по болотам… А девчонка все это время сидит в загоне для фурьи?!

Кулак шлепнулся на столик с закусками, и все блюда на нем испуганно подскочили.

– Кого бы вы ни искали, это наш товар, – взвизгнул торговец. – Мы нашли, мы принесли… Мы продаем. За два мешка. Сердцем.

– Только твоя безрогая товарный вид потеряла… – уклончиво выдал рогатый. – «Сердцем»! Ты цену-то сбавляй, чтобы не получилось, что зря тащил.

– Что потеряла, то уж не найти. Но остатки мы и с торгов пустить можем, – Гасан флегматично пожал плечами. – Веди Ахнета, хорей. С ним порешаем по цене. Не тебе, чай, платить.

Ансай тягостно вздохнул, похлопал себя по костяным наростам.

– Ну, чего медлишь?

– Да как бы он моим воинам рога не обломал за то, что первыми не нашли, – признался он.

– Что ж вы за охотники такие, что в своих же землях без дичи остались?

– О, вернулись мы с дичью… даже с безрогой… Но глаза, видишь ли, не те! – раздраженно фыркнул Ансай. – «С дымом керрактских вулканов, а не с водой небес».

– Дарр Тэй-то у нас поэт, – гоготнул копьеносец и растекся в ухмылке. – У этой в глазах вода. Хорошенькая, ладненькая была. Я лично видел, пока не помялась. Мы к тому отношения не имеем. Сама скакала, что россоха бешеная, по кочкам. Упала разок-другой… Измазалась.

– Стойте здесь, – Ансай бросил тревожный взгляд на красную шторку, волнующуюся на ветру.

За ней угадывался проход с соседнее помещение. Там, за струящейся тканью, чудилось движение. Ходил кто-то огромный, хрипел басисто…

Я нервно всматривалась в щелку, предчувствуя самое дурное. Как вдруг ткань раздуло порывом, загнув материю в подобие шатра, и я увидела людей. На полу!

То есть… обычных людей. Безрогих, нормальных. Боги, боги… Это вот они «дичь»?

Так я не одна угодила в рогатый кошмар. Есть еще жертвы.

Их было трое. Женщина, мужчина и девушка с красно-рыжими волосами. Все валялись в неестественных позах, подогнув руки и ноги. Точно их парализовало или что похуже.

Рядом на полу валялись дротики. А над телами расхаживал монстр.

Истинный монстр, без преувеличений! Огромный мужик с черными рогами под самый потолок. С длинными темными волосами, с рельефным торсом, исчерканным то ли шрамами, то ли рисунками. Жу-у-уть во плоти.

Да на его позвоночнике можно самолетам совершать посадку!

Он что-то бубнил насмешливо, обращаясь то к одной своей жертве, то к другой… Даже стаканчик с водой подставлял к губам и по волосам парализованных поглаживал.

У-у-у… Маньяк. Он же наслаждался чужой слабостью и своей властью над уязвимыми!

Бугры мышц перекатывались на кошмарном теле. Походка казалась хищной и одновременно ленивой, словно вокруг раненой «дичи» бродил сытый тигр.

Так мы пришли продавать меня ему?

Только не этому. Только не этому! Да у него черный пар из ноздрей идет!

Я завесилась волосами и в ужасе затряслась. Но все равно умудрилась увидеть, как именно к этому чудищу подошел Ансай и, тыкая кулаком в сторону клетки, что-то забормотал.

Нет-нет-нет…

Зажмурившись, я стала слышать четче. Как их главный брезгливо фыркает, поминая черноторговцев самыми грязными выражениями.

– Выгнать! – громыхнуло за шторой. – Я не буду принимать в своем доме эту падаль. Как ты вообще позволил им сюда войти?

– Но у них диковинка, господин. Вы же сами…

– Какую только дрянь они ни пытаются мне всучить под видом «диковинок», – шипел раздраженно. – Кого они притащили в прошлый раз, помнишь?

– Низшую хаотическую тварь, господин, – подсказал Ансай. – Маскирующее заклятье недурно наложили…

– Недурно. Я почти повелся, – прорычал хозяин. – А останешься с такой наедине – мигом лишишься всех важных частей тела. Пусть проваливают.

– Потом локти кусать будете, если не посмотрите, – напустил тумана краснорогий. – Сам я не уверен, но…

– Хватит с меня на сегодня «подарочков». Перебор.

Тем не менее, шаги стали громыхать ближе. И я догадалась, что сейчас на меня будут смотреть. Поэтому забилась в самый уголок, не желая столкнуться с чудищем глазами.

– Гаса-а-ан… тьфу, – сплюнул на пол местный владыка, узнав торговцев. – Ты б хоть мылся иногда? Или это от вашего чумазого товара так несет?

Догадка была не лишена смысла.

Мои ресницы мелко трепетали, то открывая вид на комнату, то погружая в спасительную тьму.

Красная штора опять колыхнулась. Три фигуры все еще неподвижно лежали на присыпанных красным песком камнях. Они хоть живые? Их другие торговцы принесли, и рабовладелец решал, кого прикупить в коллекцию?

Перед клеткой появились ноги, увитые черно-красными татуировками.

– Сколько? – бросил равнодушно.

– Две мешка. Сердцем.

– Ополоумели? – рассмеялся хозяин. – На торгах вы ее больше, чем за мешок, не продадите… Если живой дотащите. Путь неблизкий, светило в зените.

– Так тут и не торги, – елейно улыбнулся Гасан, обозревая залу. – Эксклюзивно доставили, Ахнет. Лично в руки. Знаем твои вкусы, странные, редкие… Поэтому: два мешка, ни камешком меньше.

– За эту грязь? – издевательски прошипел рабовладелец. – Вы ее в болоте с каэрой искупали? Не смешите мои рога!

– А мы отмоем. Ты поверь… она высший сорт, – соблазнительно причмокивал Гасан. – Была. Пока в луже не извалялась. На базаре до трех за отмытую доторгуемся…

– Уж мы ее отмоем, – пообещал детина.

Меня? Эти? М-мыть?!

– И еще разок… отмоем… – добавил его братец. – Хорошенько в разных местах потрем.

Сердце обиженно замерло. Отказалось биться. Нет-нет, не надо меня мыть! Я с этой грязью уже сроднилась.

5.2

– Багровая звезда явила мне щедрые дары, – с благодарностью в жутком хрипе произнес хозяин и послал ритуальный жест в потолок. – Оплати, Ансай…

– Сердцем? – скривился краснорогий, следивший, видно, не только за пленницами, но и за казной начальства.

– Дай им столько, сколько хотят! – рявкнул плечистый монстр и перешел на вкрадчивое шипение: – А потом гони их так далеко и так быстро, чтобы вонь Гасана более никогда не достигла моих ноздрей.

Ансай с пониманием поклонился и ушел в смежное помещение.

– Вы не передумали? – спросил он, вернувшись с двумя небольшими кожаными мешочками.

В каждый мог поместиться крупный грейпфрут или небольшая дыня. От них тянуло странным жаром, но… чему я удивляюсь? Тут от всего тянуло жаром! И песок горячей пылью оседал на губах...

– Ансай, выдай этим господам оплату сердцем и убедись, что их нога больше не переступит мой порог, – подтвердил хозяин.

Слово «господам» он произнес с таким пренебрежением, словно лично каждому в физиономию плюнул. Я бы тоже плюнула, останься во мне хоть капля жидкости.

Не веря своему счастью, Гасан поклонился, ковырнул пол намасленными отростками и принял мешочки. Погладил их ласково, к груди мечтательно прижал.

– Ключ, – напомнил краснорогий. Судя по кислой мине, он считал цену сильно завышенной и предпочел бы еще поторговаться.

– Ах да. Конечно… – Гасан хлопнул себя по лбу и выудил из грязных штанов отмычку.

Едва черноторговцев выпроводили, из-за шторки показалось смышленое личико прислужницы. Со вздохом облегчения она помахала перед собой ладонями, выгоняя дурной воздух вслед за ушедшими.

– Заранта… Отмой. Чтобы я хоть увидел, на что потратил два мешка, – с ноткой недоверия пробасил чернорогий. – И тех, в коридоре, приведи в порядок. Весь дом песком засыпали!

Прислужница быстро поклонилась, но хозяин на нее уже не смотрел. Изображая полнейшее равнодушие к новому приобретению, он качнул могучими плечами и молча вышел из комнаты.

Заранта трижды звякнула медными браслетами друг о друга, и на звон прискакали девушки в черных обручах. Каждая уже тащила с собой тазик с чистой водой и губку. Словно у них телепатическая связь, и сигнал передается через рога.

А я говорила – антенны!

В шесть рук («медная» в белом парео держалась на отдалении) меня осторожно освободили от веревок на запястьях и сняли с крюка. Вытащили, аккуратно подхватив под колени и локти, из клетки. И, полностью обессилевшую, уложили на пол.

Я послушно рухнула щекой на камни: шагу ступить не могла. Онемевшие ноги, еще утром просившие прогулки, теперь не имели к тому способности.

В ухо заливалась пена, меня омывали прямо тут, на камнях. Грубая губка больно скребла по коже. Прислужницы методично исполняли приказ, но вовсе не заботились о комфорте «товара».

Сквозь раздувающуюся красную штору я видела, что и других пленников подвергли похожей процедуре.

– Уу-у-у… – провыла я, катаясь щекой по мокрому полу. Уже непонятно было, где мои слезы, а где их вода.

– Тише, масая, – строго велела Заранта. – Сначала первое омовение, потом второе, затем лечение. Мы тебя выходим, если не будешь сопротивляться. Твои раны заживут, силы вернутся. И ты сможешь достойно служить господину.

– Гасан… тварь немытая… У него будто на каждую девушку рог наточен! – прошептала презрительно другая служанка. С короткими красными волосами и небольшими «молочными» рожками.

– Мой, Тира, да помалкивай. Не для нашего это ума, – пробубнила «медная».

– А вы видели его масляные кривулины на макушке? Какая с ним быть захочет? – фыркнула соседка Тиры. У нее имелись витые изумрудные рожки, украшенные сережками. – Уверена, все его удовольствие и есть: связать да на крюк нанизать.

– А потому что больше нанизывать не на что, – хихикнула третья и постучала по своим синим пенькам, обрубленным под корень.

Смыв первый слой грязи, три рабыни синхронно подхватили меня под локти и поставили на ноги. Но, догадавшись, что сама я шагу не сделаю, подозвали четвертую. Отряхнув ладони, Заранта взяла меня за плечи, другие девушки переместились к спине и ногам… И, «уронив», в восемь рук понесли меня на улицу.

Плюх! – без предупреждения уронили во второй раз. В овальную купель, врытую прямо в сухую землю. Под палящим солнцем вода успела нагреться (а может, не остыла за ночь), так что почти бурлила.

В местной духоте хотелось занырнуть в прорубь. В ледяную речную воду с ласкающим кожу течением. Да хоть в Неву! Но не в корыто же со стоячим кипятком?

Видимо, тут все горячее. Воздух. Земля. Вода… Мужики с рогами.

Бултыхаясь в неприятно теплой воде, я щурилась и глядела по сторонам. Красная выжженная земля теперь была на уровне носа. В задымленном небе, несмотря на утренний час, мерцала яркая звезда – красная.

Знакомый вулкан разносил кошмарную гарь. Но лава пока не текла. К счастью ли?

– Не к добру она взошла… – протянула одна из рабынь.

Набирая в деревянный ковшик посеревшую воду, она поливала мне на волосы. Попадала то в нос, то в глаза, то в уши.

– А господин считает, что к добру, – строго высказалась Заранта, прохаживаясь вокруг купели и контролируя процесс моего отмывания.

– Господин и пришлых любит, – скривилась та, что с красными волосами. – А от них только беды и есть.

– Вот возьмет в дом жен из высоких родов, они мигом порядок наведут, – мечтательно протянула девушка с изумрудными завитками на макушке. Качнула звонкими серьгами, разнося мелодию по пустоши. – А то ишь – всякий раз с торгов новую игрушку приносит. Самому глядеть, гостям показывать… «Диво дивное». Ну что в ней дивного? Даже рогов нет. Стыд какой!

– А нам ее потом отмывай, кусачую, – сетовали у правого уха. – Обряжай в новое – взамен того, что по дурости порвала.

– Господина потом на смех даже низшие кланы поднимают. Помешался, мол. А высшие ему дочерей не отдают…

– Говорят, Азо выдохнется скоро, – «красная» беспокойно поглядела на вулкан. – А господин «сердцем» разбрасывается на всякую ерунду… Большой уже – в куколок играть! Надо родовую честь отстаивать, пока осмелевшие синие всех нас не перепортили… Сначала Ранья, а потом кто? Ты, Лайха? Или ты, Ваиса?

Глава 6. Оковы в подарок

Ахнет

Как в тумане дарр Тэй добрел до спальни. Он бы охотно задержался у клетки и поглядел, как отмывают его покупку, но… Странное что-то творилось внутри. Под ребрами. Словно там хара когтями ковырялась, царапая плоть по живому.

Его пошатывало и, пресвятая нийяра, даже подташнивало. Ранение? Возраст? Или многовато переживаний?

Бездна… Да откуда у высшего демона переживания? Давай, Ахнет, топай, пока масаи не увидели твоей слабости…

Не всякий выживет после ритуального дзона, пропоровшего брюхо. Но он на то и потомок Верховного, чтобы быть крепче прочих. И его кровь – не вода!

Лидеру клана слабости не положены. Он лишь одну себе позволяет… И то – даже низшие демоницы с отпиленными рожками тайком шепчутся да у виска крутят. Он слышал. Мог бы наказать, но не стал.

Пускай. Все их пересуды – не для измены, а от заботы. У каждой масаи свое представление о том, что для господина хорошо.

Ахнет устроился в кресле, принимавшем его могучее тело ласково, как любимая женщина. Зажмурился и вспомнил, как глядела на него девчонка из клетки. Испуганно. Как на чудище.

Глаза припухшие, так, что и цвета не разберешь. Веки красные, словно плавники каэры. Щеки все в розовой сыпи. Волосы невнятного грязно-бурого оттенка. Такую к гостям с подносом неловко выпустить… Только к фурьям в загоны.

И кто из них чудище?

Оставалась надежда, что, когда с приобретения сдерут защитный слой грязи, под ним окажется что-то посимпатичнее.

Какие иномирские боги дернули ее купить? Пожалел, что по пути поломают? Что смердящий Гасан заморит ее до торгов? Ну не каждую полудохлую тварюшку надо спасать. Да еще ценой двух мешков сердцем!

Поначалу Ахнет было решил, что нашлась его потеряшка… Может же хара хоть раз повернуться к нему правильной стороной? Но потом присмотрелся. Нет, кажется, обманулся.

Лежа в Красной пустыне, бредя от жары и боли, он видел существо, подобное сиятельным. Чужим богам Веера. Словно сама Имира, эрренская богиня, похищенная и присвоенная Таурантосом, спустилась к нему с небес.

Белое золото волос, мягкий пух завитков на висках, нежные черты, славный румянец. Кожа светлая, как выпаренная из морей соль. А глазки дивно голубые. Чистые и желанные, как вода в пустыне.

Но в клетке сидела совсем другая девушка. Платье на ней было коричнево-серым, ни один волосок не блестел утренней звездой. И глаза – мокрые и красные.

Ни разу не сиятельная!

Из легенд рода он знал, что Имира была по-юношески прекрасна, златовласа и хороша каждой чертой. Нийяра Верховного, жестокой нитью Судьбы вплетенная в историю Керракта… Она так давно не появлялась на небосводе, что многие успели забыть – и имя, и легенду.

В Ахнете, наследнике верховной крови, где-то в глубине огненного сердца жила надежда. Что однажды он встретит свою нийяру – такую же прекрасную, чистую и светлую. Потому и тянул с отбором, с женитьбой…

Но вдруг в его жилах давно уж вода, и никакой истинной яры ему вовсе не положено? И никогда его вулкан не запылает в полную силу? Тогда, поплевав на горячие ладони, придется смириться, что единственной не существует. И заменить ее десятью. Пройти обычный брачный ритуал клановых лидеров…

Это должно укрепить Азо. Усилить жар. Дарр Тэй и так слишком долго испытывал терпение вулкана и не давал наследников.

Но десять невест! И у каждой шлейф из дрянной родни! Ахнет озадаченно почесал рог. Даже для него многовато. Высшие демоницы – не масаи, у ног сидеть не станут. А он, видит Верховный, не привык, чтобы ему не подчинялись.

– Господин… – Вбежав в покои, Заранта виновато опустила глазки.

– Ну что еще? – прокряхтел Ахнет, придерживая рукой мерзко ноющий бок.

Все-таки рана. Или старость. Что-то из двух.

– Ваша новая масая…

– Я еще не решил, – оборвал дарр Тэй. – Масая она или…

Или что-то большее. Дерево, железо, медь или… золото?

Если уж по-честному, то золотые браслеты давно просились на ручки Заранты. Но она, как ни странно, не стремилась к новому званию. Ни одним намеком не выдала, что этого хочет. Да и сам Ахнет с трудом мог представить умненькую помощницу в необычной роли.

Но если наденет золото на безрогую… Ох, не понравится это его клану. Как и другим, с которыми он еще не сторговался на предмет породистых демониц.

Ситуация щекотливая. В другое время Ахнет плевал бы на пересуды, но сейчас его путь зависел от решения высших.

– Она напугана, мой господин. Не дает выкупать себя и… – помявшись, Заранта показала ему клубок мокрой голубой ткани. – Мы еле с нее стащили. Куда это теперь? Отстирать отстирали, но…

«Медная» размотала сверток, демонстрируя подранное платье во всей кошмарной красе. Из клубка на пол выпала синяя лента и какой-то кружевной лоскуток.

– Выдай ей тогос в цветах моего рода, – велел Ахнет, нагибаясь к синей ленточке. Жмурясь каэрой, выбравшейся на берег и учуявшей запах добычи.

Заковыристые буквы на карточке пытались что-то ему сообщить, но этот язык демон не знал. Так что забросил ленту в сундук с сокровищами, а прочее велел уничтожить.

Теперь он владеет ей.

Мысль отдавалась приятной слабостью, щекоткой разбегающейся по телу. Ахнет все для себя решил. И в смысле браслетов, и по поводу прочего…

– Она лечиться отказывается, – вздыхала Заранта за его плечом. – Бешеными нас обозвала. Дерется! Хоть и вяло, но…

Ну, с дикарками у Ахнета разговор короткий.

6.2

***

Маша

Эти… мерзавки… стянули с меня не только платье, но и белье! Опомниться не успела, как лишилась и бейджа переводчицы, и последних трусов.

А эти, с позволения сказать, «козы» (на язык просилось что-нибудь более бранное, но на ум не приходило) уже растопырили руки, собираясь вытащить меня из воды. Абсолютно голую и для кого-то тщательно отмытую.

Почувствовав после омовения прилив сил, я уперлась руками в стены купели и воинственно зарычала. Хотя, может быть, заскулила. Неважно. Все равно не помогло.

Похоже, я была не первой пленницей в их практике, не желавшей покидать купель. Мгновенно сориентировавшись, сверху мне на голову накинули широкую красную тряпку. Будто чехол для попугая, чтобы ночью не верещал! Пока я в ней билась, норовя утонуть, меня вытащили из лохани, пронесли несколько метров и отбросили на деревянный пол.

Тряпка сползла с глаз, и я увидела, что сижу враскоряку посреди крытой веранды. Обнаженная. Отмытая. Перепуганная. Между низким топчаном с подушками и столиком с закусками. А ткань, ставшая оружием в коварных женских руках, – всего лишь одна из штор.

Сама я, вероятно, шла на десерт.

У меня едва пар из ноздрей не валил – от обиды! И от жары. И еще потому, что в окружении красных тряпок я чувствовала себя быком на корриде. А эти, местные, окружали меня, покачивая рогами и пощелкивая крышечками на подозрительных круглых шкатулках.

Заранта, старшая, куда-то испарилась. И в ее отсутствие «обраслеченные» совсем отбились от рук.

– Ты чего дерешься? Это для кожи. Чтобы зажила, – обиженно сопела красноволосая, которой я случайно заехала мокрой пяткой еще в купели.

И так она на меня ошалело глядела, словно рабовладелец ни разу на нее руку не поднимал! А я, между тем, заметила, что у нее все плечи в ссадинах и на губе кровоподтек. Так что ни в жизни не поверю, что у «господина» такое же большое сердце, как его рога.

Приблизившись, девицы попытались содрать с меня тряпку и намазать кожу какой-то красной пудрой. В ответ я завыла сиреной, забилась под стол и, стащив сверху пустую серебряную тарелку, загородилась ей, как щитом.

– А такой тихой казалась, – сетовала та, что с витыми рожками. – Мы ее мыли, мыли, а она!..

– Точно тварь хаоса замаскированная, – покивала болтушка с синими пеньками. – Чуть отвернись – сожрет!

Пока я возмущенно шипела на них из-под стола, девицы решали, кому за мной лезть. Вздохнув, Тира опять взяла огонь на себя.

– Только сунься. Рога обломаю, некрасивой станешь, – прошептала я, угрожающе помахав тарелкой.

Хотя у меня едва хватало сил держать ее на весу. Да и в глазах предательски темнело. Вот и моя привычная слабость подоспела.

Обладательница козлиных рожек самоотверженно ринулась под стол, и я поджала голые пятки под себя. Как чуяла, что она меня за щиколотки решит вытаскивать!

Обломать я ей, естественно, ничего не успела. Поди под этим столом развернись.

– Оставьте, – громыхнуло сверху. – Что тут происходит?

Служанка замерла в полуприседе.

– Мы хотели нанести «пыльцу первой ночи», – виновато объяснилась Тира.

Какой еще, к демонам, ночи?!

– А она не дается, господин, – поддакнула девица с зелеными завитушками. – Хочет в синяках ходить. Но мы же знаем, что синяками вас не порадовать. Вы только сильнее расстроитесь.

– Не нужно. Идите. Я сам нанесу, оставьте шкатулку, – велел рогатый. – Мне она не посмеет противиться.

Да еще как посмеет!

С моего места я видела его ровно до пояса. Взгляд упирался в кожаные брюки, топорщившиеся как-то уж совсем неестественно. Будто содержимое тоже было накладным.

– Правда, хара? – Перед моим носом материализовалось огромное черноглазое лицо: рогатый изволил заглянуть под стол.

Я нервно мотнула головой: никаких «да». Если я кому и дамся в руки, то только квалифицированному психиатру. Я вполне созрела. У меня и визитка есть.

– Как скажете, господин, – прошуршали все трое и испарились, словно мираж в дыму. Может, они и были галлюцинацией.

– Ну что… вылезешь или сам достану? – ухмыльнулся гад, с легкостью приподнимая стол одной лапой.

В другом его кулаке была зажата круглая шкатулка-пудреница. Размером с коробочку из-под теней. Он ее и открыть-то не сможет, не поломав.

О боги! Надо было позволить девушкам. Или самой измазаться. Как представлю вот эти огромные пальцы на своей коже…

– Можно я тут останусь? – взмолилась я, отчаянно тараща глаза на хозяина невозможных бугров. Они тут у всех накладные или как?

– «Тут оставаться» надо было раньше, Рия, – вздохнул он, ехидно искривляя губы. – Я же говорил не отходить! Ну и в кого ты такая непослушная?

Нервно щелкая ресницами, я покрепче прижала к себе мокрую красную штору и получше вгляделась в рабовладельца. Говорил? Не отходить?

Погоди-и-ите…

– Нашлась, потеряшка. Но лучше бы не сбегала, – ворчал он. – Как видишь, судьбоносная тропа все равно привела тебя ко мне. Если бы рядом осталась, тебя бы не измучили черноторговцы, не напугали монстры хаоса, а я не потерял бы два мешка керракского золота.

Я возмущенно взвыла. Потому что, во-первых, больше всего меня сейчас пугал монстр, вооруженный шкатулкой с алой пудрой. А во-вторых… я его наконец узнала!

Да это же он! Мой «Момо»! Просто косички расплел, перья вынул и смыл боевой раскрас…

И еще прут из живота достал.

Все-таки накладной был? У-у-у! Гад. Гад!

Нет, серьезно… Я ж поверила в его маскарад. Платьем своим бинтовала, ощупывала, осматривала. Думала, раненого человека бросила посреди песков – за что мне кармический ответ прилетел почти сразу. И хлестко наподдал по самым чувствительным местам.

А этот… он… Да если бы рана была настоящая, он бы сейчас под капельницами лежал!

– Меня зовут Ахнет, – представился «раненый», лукаво жмурясь.

– Ах…

Нет, это невозможно. Оно все настоящее? Не приклеенное?

6.3

Под его требовательным взглядом я положила тарелочный щит на пол. Прижимая ткань к груди, осторожно выползла на свет и отступила от рабовладельца на три шага.

Сопротивляться смысла нет: на ватных ногах далеко не убегу, а при желании он меня одной лапой как муху прихлопнет…

– Расслабься, Рия. Страшно не будет, – пообещал он, приближаясь. – Это пыль моего сердца. Она лечит.

Ахнет измазал палец в красной пудре и мягко вдавил в мою щеку, изъеденную сыпью. Тронул прокушенную губу, погладил расцарапанный висок. Опустился к голому плечу, нанес пыль на роскошный синяк…

Пудра никак на теле не ощущалась. Чего нельзя было сказать о горячих мужских пальцах! Казалось, от них остаются ожоги, хоть мы и стояли в тени.

– Где болит? – вкрадчиво поинтересовался варвар.

Мы одновременно посмотрели вниз. Основное поле деятельности находилось под мокрой шторой, облеплявшей меня на манер платья… Там, под ней – ноги в красных полосах, живот в ссадинах, изодранные колени. На запястьях следы от веревок, локти отбиты о коряги…

Он правда собирается это все намазать? Я со стыда сгорю быстрее, чем от местного климата.

– Терпи, – велел он, когда тело начало колотить в новом приступе паники.

– Пожалуйста… я сама…

– Нет.

– Я быстро. Вы дайте мне шкатулку и отвернитесь… Прошу!

Он медленно покрутил головой, приклеенной к крепкой, жилистой шее. Тем же клеем, что и рога.

Губы мои жалобно искривились. Нижняя оттопырилась, и я почувствовала, как в рот заливается соленая влага. Я уже реву, да? Вот так сразу?

После смерти родителей двух капель выдавить из себя не могла… Как отрубилось все. А в этом странном месте только и делаю, что сырость развожу да поскуливаю.

Но ведь есть из-за чего?

– Не реви. Твой господин не любит, когда мокро, – проворчал Ахнет и, пораскинув рогами, уточнил: – На щеках.

Видимо, в остальное время в их пустыне влага – все-таки ценность. Вот и не стоит тратить ее понапрасну, Маша!

Хотела поинтересоваться, как часто «господин» говорит о себе в третьем лице, и порекомендовать хорошего психиатра (у меня визиточка есть)… Но не осмелилась. Без того дурно.

– Мне нехорошо, – призналась, когда он навис над моим носом, закрыв широкими плечами красную звезду и приличный кусок потолка.

В глазах и впрямь стремительно темнело. Точно рогатый закрыл от меня голым торсом вообще весь белый свет.

Шершавые пальцы накрепко привязывали меня к реальности. Прикосновения не приносили боли, но были… убийственно ощутимыми. Оно – вот это все – настоящее! И бугры, и пустыни, и рога, и вулканы…

– Голодна?

Я неуверенно кивнула. После панической атаки и нервного срыва толком не разберешь, отчего живот крутит. Но, возможно, пара булочек с корицей и стакан газировки улучшат мое самочувствие.

Оставив нас с мокрой шторой дрожать посреди веранды, Ахнет отошел к столу с закусками. Достал из ножен тонкий кинжал, отрезал от куска запеченного мяса небольшой ломтик и прямо на острие поднес к моему рту.

Я изумленно заморгала. Меня еще мама отучила с ножа есть: опасно.

Впрочем, бесить рогатого гиганта куда опаснее…

– Ешь, хара. Этот саер не отравлен, – по-своему объяснив мое напряжение, пробасил Ахнет.

Ах, был еще и такой вариант…

Мясо исторгало пряный аромат, ноздри сводило голодом. Целые сутки крошки во рту не держала! Не справившись с искушением, я оторвала руку от груди и попыталась двумя пальцами подцепить ломтик.

– Нет, Рия. Ты будешь есть только из моих рук, – сообщил Ахнет и отвел нож назад. – Иначе накажу. Ты не первое мое приобретение… С безрогими дикарками я обращаться умею.

Да сам он дикарь. Рогатый!

Они действительно считают, что это красиво?

Так вот: ни черта. Это страшно до мурашек на пятках!

– Опять в клетку посадите? – уныло поинтересовалась я.

– Твою предшественницу сажал…

Мой нервный всхлип оказался громче, чем рассчитывала. Чудесно я угодила из одного плена в другой! И никакой благодарности за мое сочувствие его ранам.

А я-то искренне переживала за Момо-как-то-тама, пока он, обморочный и уязвимый, валялся на красном песке. С рогами, посаженными на жидкие гвозди, и татуированными буграми из папье-маше… Вчера все казалась дурацкой нереальностью, и у меня оставались силы волноваться за других.

Теперь я думала только о себе. О своем выживании в мире красных вулканов и рогатых тиранов, желающих обраслетить все, что попало в лапы.

– Нет, хара. Тебя не посажу. Никаких клеток, никогда, – вдруг пообещал он, кинув быстрый взгляд на мои запястья. Некрасивые кровоподтеки от веревок заживут не скоро. – Однако, если тебе не дороги руки, я могу на время их у тебя забрать… На всех моих браслетах есть специальные отверстия для цепочек. Стягиваешь вот тут и…

Он ухватил непослушную руку, пока не обраслеченную, жаждущую снять кусок мяса с клинка. Завел за мою спину. Присмотрелся ко второй, прижимавшей штору к груди. А под тряпкой-то я совсем без всего… Нет-нет, эти пальцы мне очень нужны!

Я послушно открыла рот и позволила покормить себя, как зверюшку в зоопарке. Чудом не порезалась.

Маньяк.

Но заботливый…

Но маньяк!

– Умница, – похвалил Ахнет и отпустил руку на свободу. Я сразу нашла ей работу и крепче прижала штору. – Сядь. Так потихоньку и научишься.

– Ч-чему?

Я опустилась на низкий топчан и настороженно замерла. С подозрением смотрела, как он отпиливает новый кусочек мяса, окунает в размолотые пряные травы и щедро смачивает его в красном соусе.

– Слушаться своего господина, – ухмыльнулся рогатый, всовывая мне в рот очередную порцию.

6.4

Теплый ветер гонял по веранде мелкий песок. Зачерпывал в пригоршни и бросал в лицо, заставляя едкую пыль оседать на губах и ресницах, как горячий пепел.

Даже мясо тут было с привкусом гари, словно этот кусок коптили прямо на вулкане. А красный соус был остр и жгуч, как сама лава.

– Азо сегодня в славном расположении духа, – прохрипел рогатый, послав задумчивый взгляд пыхтящему красному жерлу. А потом зачем-то постучал себя по голой груди. – Чувствует, что я встретил тебя. Слышишь, как жарко дышит, как возбужденно сопит? Ему, как и мне, не терпится познать новую масаю.

Я с тревогой поглядела на красную гору, дымившую на всю округу. Как именно вулкан по имени Азо рассчитывает меня познать? Уж не жертвы ли они приносят, закидывая безрогих прямо в алое жерло?

С варваров станется!

Наигравшись в заботливого кормильца, Ахнет отбросил кинжал и навис надо мной. Ткнул двумя пальцами в плечо. Легонько, но я ахнула и вся целиком завалилась на диванчик.

– Надо нанести «пыльцу», – жмурясь сытым котом, напомнил «господин». – Потом подберем тебе браслеты, хара. К ночи раны заживут, и ничто не будет тебя отвлекать.

До той ночи еще бы дожить… А потом и пережить. И кстати, зачем мы так торопимся меня отмыть и избавить от ран?

Загорелая лапища сдвигала край шторы все выше и выше по колену. Слабость, порожденная голодом, жарой и страхом, наполнила мои мышцы киселем. Я едва смогла приподняться на локтях и вяло возразить.

– Нет, – помотала головой, жалобно корчась. – Нет, пожалуйста!

– Забудь это слово, хара, если не хочешь со мной поссориться, – проворчал Ахнет, продолжая сматывать мокрую ткань кулаком.

Горячий ветер забирался под штору и присыпал песком все, что еще «пыльцой» не обмазано. Один миг – и туда же всунется загорелая пятерня.

Кошмар. Какой-то кошмар… Меня трогал совершенно незнакомый мужчина. Там, где я и знакомому бы не позволила!

Последний, кто меня так касался, был Пашка. И это было давно. Так давно, что я уже позабыла, как ощущаются на бедрах горячие мужские руки.

Губы затряслись, тошнота усилилась, и перед глазами растеклась ночь. Секунду назад над красной пустыней ярко светило солнце… Как вдруг все исчезло: и потолок, и багровая звезда, и бугры из папье-маше.

– Рия? – озадаченно прохрипели из темноты.

– Мне… мне… нехорошо…

***

Очнулась я в светлой комнате, закрытой от улицы плотными белыми шторами. Для выхода в коридор тут даже имелась дверь.

Посреди чьей-то спальни стоял персональный купальный чан, вмонтированный в каменный пол. Его бортик доходил Заранте до пояса.

Черноглазая прислужница, позвякивая медными браслетами, делала вид, что в комнате никого нет. Пританцовывая, она старательно расправляла по креслу отрез сухой бордовой ткани. Широкий, длинный, в какой можно замотаться раз пять.

Поморгав, я обнаружила себя в чужой постели. На подушках. Абсолютно голой и ничем, даже шторкой, не прикрытой!

Тоненько взвизгнув, я подтянула к себе светлое покрывало, сплетенное «косичками» из мягких веревок.

– Очнулась? Хвала Имире Плененной, – выдохнула Заранта и подбежала ко мне с кувшином чистой воды. Прислонила керамический краешек к губам и взглядом велела пить, пока я снова не отключилась.

Спорить не стала: вода оказалась чудесно прохладной, живительной, прозрачной. Она смывала пыль с языка, забирала привкус гари. Даже дышать легче стало.

Я пила минут пять, жадно, без перерывов, зажав глину зубами и присосавшись к краешку. Рабыня не торопила, держала кувшин легко и привычно. И мне вдруг подумалось, что красивые браслетики на ней неспроста. Может, и Заранта вот так по жаре в клетке моталась? А потом – сетка, крюк, торги?

Кошмар. Нет, нет, это какой-то очень поганый мир!

Запястья мои были щедро измазаны красным порошком. Быстро заглянув под покрывало, я с прискорбием отметила: воспользовавшись обмороком, они завершили грязное дело.

– К-кто? – прошептала я, воображая, как грубые пальцы рабовладельца бесстыдно разгуливают по моей коже. Трогая самое запретное, личное!

– Господин доверил мне, – улыбнулась Заранта. – К ночи твое тело перестанет испытывать муки и будет способно познать счастье принадлежности.

– Какое-какое счастье? – переспросила я, оглядываясь вокруг. Прочесала спутанные влажные волосы. – А где… мм… Ахнет?

Взгляд горестно рухнул на огромное кресло в углу, не для человеческих женщин сделанное. Потом на сундук у окна, на полки, заваленные железками, сильно напоминающими наручники и прочие игрушки в стиле садо-мазо…

В этой комнате жил кто-то другой. Большой и рогатый. Это он перенес меня сюда с жаркой веранды и уложил на постель.

– Господин сейчас занят другими гостями, – чинно произнесла Заранта и коротко поклонилась, отступая к двери. Нет-нет, не оставляй меня тут одну, пожалуйста! – Ужин для новой масаи велено подать сюда. Он не желает тебя никому показывать, пока сам не испробует.

Глава 7. Обраслеченная

– Постой! Объясни… хоть что-то! – взмолилась я, тараща глаза на хозяйку медных браслетов.

Она выглядела вполне адекватной. И если уж идти с кем-нибудь на контакт…

Чувствуя себя героиней сказки про трех медведей, я осторожно сползла с огромной кровати. Не выпуская из рук вязаного покрывала, подбежала к Заранте и ухватила ее за браслет. Тряхнула просительно: молю!

– Ляг обратно, – шикнула она. – Слабая еще. Упадешь, стукнешься, опять мазать придется. Вы, безрогие, хрупкие очень. Чуть что, ломаетесь, а нам потом собирать.

Соболезнуя ее непростой, вредной должности, за которую молоко положено, я поохала.

Мы с Зарантой были примерно одного роста, но за счет рожек она все равно будто бы возвышалась. Однако и ей покои господина были не по размеру. Огромное кресло, гигантская деревянная кровать, чан для кого-то очень широкоплечего…

А до верхней полки поди допрыгни! И в кресле уместится три меня. Про потолок вообще молчу.

– Ложись, – строго повторила прислужница, возвращая меня с покрывалом на кровать. – Три вопроса. У меня дел из-за гостей по самые рожки. Кто ж знал, что багровая звезда столько неприятностей принесет…

Три вопроса. И мало, и много для гудящей головы, с трудом собиравшей мысли в кучку.

Я послушно уселась на край бесконечной кровати и под требовательным взглядом Заранты закинула ноги на простыню. Постельное белье выглядело свежим, будто рогатый чистюля вовсе на нем не спал.

Может, у них тут есть волшебный лазарет для всех, кого проткнули железными прутьями?

– Ну? Спрашиваешь, или я пойду?

Норовом Заранта напомнила мне молоденькую медсестру из нашей бесплатной клиники. Строгая, ворчливая, не словоохотливая, но вредить вроде не собирается. И делу отдается с энтузиазмом, из идейных соображений, а не ради скудной зарплаты.

– Ты невольница? – осторожно спросила я, на всякий случай понизив голос. – Тебя тоже купили?

Понятия не имею, что светилось красным в тех мешках, которые Гасан любовно прижимал к груди. Возможно, мерцание мне вообще пригрезилось. Но догадаться нетрудно: Ахнет щедро за меня заплатил.

Купил! Как вещь на базаре! А что у лесных бандитов не было никакой лицензии на торговлю конкретно мной, его не смутило.

Значит, тут это норма. Как на охоте: что поймал, то и твое. Продавай, покупай, на суп пускай, вулкану скармливай…

– Я служу роду дарр Тэй четвертый год, – с вежливой полуулыбкой произнесла Заранта. – Господин Ахнет лично выкупил меня у клана, владеющего вулканом Саххи.

Говорила она о своем рабстве с пугающей гордостью. Может, была тайно влюблена в «господина», может, тут стокгольмский синдром потоптался… Или предыдущий рабовладелец был сильно хуже нынешнего.

– Они тебя продали? Родной клан? Даже не черноторговцы?

– И я тому рада, – она склонила голову, заинтересовавшись бликом на медном браслете. – Там мне приходилось несладко. Первая яра Грох-тара норовиста и гневлива. Особенно дурно она обходится с теми, кто младше и…

Заранта смущенно замолкла и почесала аккуратный подпиленный рог. Но я догадалась, что она проглотила «и симпатичнее».

Что бы еще у нее спросить? Как отсюда сбежать? Не ответит. Видно по ней, что она фанатично преданна, как юная сектантка.

– А что входит в твои обязанности? – спросила я, беспокойно ерзая на подушке.

– Все, о чем попросит мой господин, – с каплей недоумения во взгляде проронила она. – Без исключений.

Посматривала на меня, как на слабоумную, посмевшую сказать «нет» рогатому.

Я поглядывала на нее примерно так же. На языке вертелось легендарное «А если он скажет тебе с крыши прыгнуть?».

И ведь нет сомнений – прыгнет, как ловкая козочка.

– О чем он обычно просит? – шепотом уточнила я. – Кроме того, чтобы обмывать его новую покупку?

С замиранием сердца я ждала ответ. Логика тут простая: для чего-то рогатый меня купил. Значит, попросит что-то делать.

Копьеносец говорил, что с деревянными браслетами девушку ждет участь «полотерки», а вот с медными… С медными можно жить.

Заранта выглядела вполне довольной – сытой, чистой. Одетой! Что немаловажно.

Узнать бы еще, чем она за комфортное место расплачивается, и оценить масштаб своего попадания.

7.2

– Омывать по утрам, подносить воду, подавать еду, прибирать личные покои, перестилать кровать, встречать гостей, приглядывать за масаями в дереве, передавать им распоряжения господина, беречь его сон и его фурью, звать целителя, если надобно…

Методично, по пунктам, Заранта вспоминала все свои обязанности. Не самые пыльные, будь это в другом, нормальном мире. С нормальным воздухом.

Работать горничной я вполне способна. Все лето трудилась в клининговой компании, и ничего, не стерлась. Несколько мозолей на пальцах не в счет.

Платили там хорошо, на мою половину аренды хватало, а я не неженка. До сих пор не понимаю, почему родители с таким азартом пропихивали меня на «международку». Работать руками мне всегда больше нравилось.

Садоводство то же… Вместо синхронного перевода я бы охотнее сажала цветы и зоны отдыха обустраивала. Беседочки, лавочки, клумбы дизайнерские… Как с журнальной картинки.

Но отец кривил гордый нос. Тот самый, с нашей фамильной горбинкой: «Ралиевым – ковыряться в земле? Ты еще в колхоз устройся, Мария! Что за крестьянские настроения?»

Не то чтобы папа был снобом… Скорее, знал себе цену. Он был неплохим адвокатом, насколько я могла судить по нескончаемым звонкам от клиентов.

Порой телефонные трели настырно будили нас в пять утра. Тогда я бесилась… А сейчас скучала. Услышать бы еще хоть раз тот невозможный рингтон.

Я уныло глянула в щель между штор. Вряд ли Ахнет предложит мне разбить клумбу вокруг вулкана… Наверняка тут растут только какие-нибудь солнцевыносливые баобабы. И перекати-поле по пустыням скачет.

– Не беспокойся. Тебе не придется прибирать со столов и омывать тела раненых воинов, – «утешила» Заранта. – Всем в клане Азумат известна тайная слабость лидера. Деве с глазами цвета пера великой хары-покровительницы – одна дорога…

– Куда? – сдавленно прохрипела я, подбирая ноги под себя.

– Ммм… сюда, – Заранта раскинула руками, «обнимая» кровать рогатого. – Господин давно грезит диковинкой. Словно ум повело или сны какие. Масаям в дереве не понять, а я давно вижу, как он в поту просыпается… Уверена, оковы тебе поднесет золотые. Хоть и дурно это в глазах высших, пересуды пойдут. Но когда Ахнет дарр Тэй чьего мнения спрашивал?

И нет, она не шутила, говоря, что я должна радоваться золотым… Чему-чему? Оковам!

Золотые – это же хорошо, Маш? Как минимум, красиво. Блестит…

Чутье вопило: песец, как нехорошо. Полный такой, откормленный!

– Возрадуйся, пришлая, – спокойно договорила прислужница. – Уже ночью ты постигнешь счастье принадлежать лидеру клана Азумат, наследнику крови Верховного.

Я поперхнулась и кашляла долго, с чувством.

Принадлежать. Она не в первый раз про это говорит… И к ночи меня старательно намывают, лечат… Вот уже и в кровать принесли. Голую, чистенькую. Не к добру, да?

– Это в постельном, что ли, смысле? – сощурилась на нее.

Случайное рабство заиграло новыми красками. Одно дело – хлопок на плантациях собирать, и другое… другое…

Девушка порозовела до кончиков рогов и коротко кивнула. Растеклась в виноватой улыбке, словно подсмотрела за родителями в секретный момент. И опять серьезно нахмурилась, вспомнив, что она «медная» администраторша, а не болтушка «в дереве».

Нет-нет, я схожу с этой подводной лодки. Срочно схожу. Вы его бугры видели?

Вот я видела. Мне такое «счастье» не упало.

– Я не хочу… постигать… это самое… – сглотнула ошеломленно. – И оков не хочу! Я свободная девушка. Из свободного мира. Где рабство, чтобы ты знала, давно отменили. Как и крепостное право.

Я обвиняюще ткнула в полку с цепями, до которой не дотянулась бы даже в прыжке.

– Никто не свободен. Это иллюзия… И не всякая мнимая свобода приносит счастье, – сдержанно произнесла Заранта. – Иногда в принадлежности другому обретаешь себя.

Какая мудрость… Философия от невольницы с наточенными рогами!

– Я же не собственность. Не вещь, не игрушка из магазина, – нахмурив брови, прошептала я. – Разве можно вот так с живым человеком? Сначала в клетку… потом в ванну… а потом – в кровать?

По глупости рассчитывала на женскую солидарность, но Заранта невозмутимо хлопала ресницами. И вызволять меня из беды не собиралась.

– Ты просто еще не познала, – снисходительно улыбнулась рабыня.

– А ты… познала? – опешила я. – С ним?

В смысле… вот с этим?

– Как и все низшие демоницы, принадлежащие господину, – покивала она и добавила тихо, с вкрадчивым придыханием: – Только раз. Но, заверяю тебя, нет ничего лучше во всем Керракте, чем принадлежать Ахнету дарр Тэю. Ты сама к утру в этом убедишься.

7.3

***

Заранта ушла, а я рухнула на подушку и ошеломленно уставилась в потолок.

Нужно быть терпимее, Маш. Ты же проходила на «международке»… Другая страна, другой менталитет. Не лезь в сокровенное, не осуждай странное, не делай поспешных выводов.

Но выводы напрашивались сами: они тут все ненормальные!

Вжав подбородок в колени и отстукивая им чечетку, я жалобно поскуливала. «Принадлежать»! В постельном прям-таки смысле! Заранта, конечно, со всех сторон расхвалила господина, но… Разве могу я? С ним? Вот с этим?!

Нет-нет, не могу. Никак. Абсолютно.

И хотя я в последний раз «счастье принадлежности» постигала с Пашкой… А потом выяснилось, что ему по вторникам и четвергам принадлежит еще половина осчастливленного района…

Все равно – нет!

Может, я когда-то и фантазировала о таком вот требовательном и фактурном, загорелом и татуированном…

Но – нет.

Потому что стыдные фантазии – они на то и фантазии, чтобы приходить ночью и растворяться с рассветом. Они с реальностью ничего общего иметь не должны.

К тому же этому «Момо» вообще каждая первая обраслеченная принадлежит. В порядке живой очереди. Может, они даже в графике отмечаются. Прибралась в загоне с бешеными козами – галочка. Накрыла на стол – еще галочка. Постигла счастье принадлежности – жирный плюсик.

Нездорово это как-то. Небезопасно, некультурно, неприлично, неразборчиво. Много-много кошмарных «не». Да я вообще его второй раз в жизни вижу! И, признаться, была уверена, что он помрет еще после первого…

Я повернулась на бок и утрамбовалась щекой в мокрую подушку: уже всю ткань заревела. Явится Ахнет со своим «счастьем» наперевес… А тут болото, а не постель. И покупка жалобно квакает.

Хоть бы гости заняли его до рассвета! Хоть бы мне хватило слов объяснить, что я не такая… Почему-то казалось, что фокус Шахерезады на рогатого не подействует: одними сказками удовлетворен не будешь.

На полу расплывалась красная лужа. Я даже проморгалась от изумления, но потом поняла, что это обычный коврик. В местном стиле. Сплетенный, видно, из меха той буйной козы, пытавшейся забодать мою клетку.

Шерсть тут вряд ли сильно востребована. Шубы в жару не носят…

У двери топтались, перешептываясь в несколько голосов. Наконец замок лязгнул: кто-то вошел. Я зажмурилась и сделала вид, что крепко уснула после купания.

Сквозь просвет меж ресниц наблюдала, как в спальню прошли две рабыни. Одну, с синими обрубками, я опознала как «болтушку». Вторая была мне незнакома: со спутанной щеткой черных волос, острым подбородком и сердитыми карими глазками. Вся какая-то жгучая, как черный перец.

Завесив упрямый лоб лохматой челкой, она что-то шипела, глядя на кровать. Слова слышались плевками и рыками – попробуй улови смысл. Хотя до этого я всех рогатых понимала, чему по глупости даже не удивлялась.

Едва ли они «плюются» на чистом русском?

– Да не шипи, быстро он наиграется, – отмахнулась болтушка и поставила поднос с едой на пол у кровати. – Ты новенькая, а я всякое видала.

Приборов на подносе не было. Питаться Маше на коврике и прямо с миски… Как собачонке. Но хотя б не с ножа.

– Эта хилая… сломается за неделю… Глянь, какие пятки крошечные! – продолжала хихикать хозяйка синих пеньков.

Надо было замотаться в покрывало получше, но поздно: я не рисковала шевелиться. Во-первых, черноокая мне сразу не понравилась. Какая-то дикая, злобная. Во-вторых, девушки могли сболтнуть что-то полезное. Где взять карту местности… с надписью «выход»… Ну, к примеру.

– Кожа белая, как иномирский снег, слезами Имиры рожденный, – прошептала та, что с черной щеткой волос. Она потянула за край покрывала, обнажая мое плечо. – Даже просвечивает, фу. Кости видно. Господину такое нравится?

Голос рабыни звучал обиженно, словно я заняла ее место в широкой кровати. Да я хоть сейчас подвинусь, серьезно!

– Какая тут красота? Ни огня, ни округлостей. Ни погреться, ни схватиться, – задорно верещала болтушка, виляя широким задом и забирая у напарницы кувшин. – А манеры? Она б еще из корыта фурьи попила!

– И рожек… даже мелких… не пробивается, – озадаченно пыхтела «злюка». – Не понять нам господина.

– А может, и правда, когда вулкан начинает угасать, гаснет и разум его царха? Связанного сердцем? – пожала плечами вторая.

– Извести б ее… пока господин совсем не помешался…

– Тшш! В золоте она будет, я от Заранты слышала. Стало быть, тора. Неприкасаемая, – испуганно зашипела болтушка.

– Так пока же браслетов нет? Значит, не тора она, – язвительно фыркнула черноокая. – А поскользнуться сама могла… И – вон – об купальный чан удариться. Сама говоришь, хрупкая…

– Ой, бестолочь! Господин еще в своем разуме, Риттайя! Нам с тобой рога с корнем выдерут и к синим отволокут в наказание, – отмахивалась от нее старшая, как от заразной. – А оттуда уже не выберешься. Ранья, вон, не вернулась…

– Значит, другое придумать надо, – Риттайя неприязненно выпустила покрывало и босыми пятками пошуршала к выходу. – Чтобы хозяина самого от нее отвернуло. Чтобы он ее, а не нас, к синим за волосы белые отволок.

7.4

Дверь они затворили плотно. Да я бы и не сунулась в логово зверя без единого лоскута на теле. Кто знает, сколько еще в доме помешанных?

Извести меня! Вот ведь… гадюка рогатая.

Так обидно мне стало, что я со всхлипом уселась на кровати и стукнула кулаком по простыне. Лично я ничего этой черноглазой не сделала. Но теперь с опаской смотрела на графин – не плюнула ли она в него ядом?

Приметив на кресле отрез ткани, я рискнула замотаться в него на манер индийского сари. Правда, тряпка оказалась слишком большой, местами зачем-то дырявой.

Теперь со всех сторон на пол свисала бордовая материя. Она волочилась за мной длиннющим подолом, болталась на плечах резными крыльями, в три слоя облепляла живот… Импровизированный наряд делал меня похожей на толстую красную гусеницу. Да и способность к перемещению была примерно та же.

Это такая система сдерживания новых приобретений? Вместо клетки? В пятикилограммовом рулоне попробуй далеко убеги…

И где зеленоглазый банкир, когда так нужен? «Оформим в лучшем виде», «Все объясню на месте»… Дал бы хоть брошюрку какую с инструкциями!

Размазав по щекам остатки соли, я опустилась на пол и гусеничкой подползла к подносу. Встала перед ним на колени, добыла из миски кусок поджаренного сухаря, макнула в красную мясную похлебку… Перчено, но сытно. Съедобно.

На дне тарелки плавали бордовые фасолины, изредка попадался наструганный овощ, текстурой напоминающий картофель. Но цветом… да, тоже красный. Без приборов вылавливать все это приходилось куском размокшего сухаря, но к финалу трапезы я наловчилась.

От горячей, сытной похлебки сил в теле прибавилось, и робкое воодушевление заселилось в грудь.

Наверное, когда тебя уже посадили на цепь, ничего не остается, кроме как радоваться «принадлежности»… «Обретай себя» по самое не хочу! Кто я, чтобы осуждать местных рабынь? Такие здесь устои. Смирение встроено в девушек вместе с рожками.

Но меня папа учил другому… Бить лапками до последнего, чтобы из молока получилось масло, а из Маши Ралиевой – хоть какой-то толк.

И я пыталась, била в течение нескольких университетских лет… А потом родителей не стало. Вдруг выяснилось, что бить больше не для кого: мне эта «международка» вообще не упала.

В последние дни в Питере мои лапки горестно свешивались с кровати, не пытаясь перенести тело даже на кухню. Не говоря уже об улице. Но сейчас, здесь, среди красных вулканов, желание бороться внезапно вернулось. И лапки, родненькие, зашевелились.

Так что я еще повоюю за свободу, честь и возможность постигать «это самое», когда захочу. И с кем захочу.

И у этого кого-то точно не будет рогов!

– Хара? – вкрадчиво прохрипели от входа, мгновенно потушив мой боевой запал. – Заранта сказала, ты очнулась…

Уууу! Сектантка болтливая! Спать не сможет, пока все вокруг счастье не постигнут.

– Твой господин принес тебе подарок, – благостным хрипом продолжал Ахнет, вбираясь в спальню по частям.

Сначала вошли левые бугры, за ними правые… Их хозяин что-то прятал за могучей спиной, озаряя спальню коварной такой ухмылочкой.

Пусть у него там будет билет в один конец до Питера, а? Хоть даже на местном душном метро!

Путаясь в тканевом рулоне, я поднялась с колен и голой пяткой задвинула поднос под кровать. Мол, вовсе я не облизывала сейчас перченую миску, добывая со дна капли фасолевой похлебки.

«Ни манер, ни рогов», – язвительно пропели в голове внутренние демоны.

Демон внешний (после откровений Заранты я почти не сомневалась в природе чудовища) внес свое внушительное тело в комнату и остановился посередине. Плечи расправил, глазками пострелял, рогами двусмысленно качнул.

Стоял с торжествующим видом ребенка, притащившего из леса крохотного ужа и предвкушающего, сколько визгу будет…

Можно не надо?

– Вижу, с тогосом ты пока не разобралась, – он приметил мой тканевый хвост. – В первое время тебе будут помогать мои масаи, потом сама овладеешь хитростями.

Оставив одну руку за спиной – доводить меня до обморока, – другой Ахнет погладил по щеке. Намотал на палец светлый завиток, пружиной закрутившийся на виске от влаги. Улыбнулся чему-то, выдохнул.

– Какие мягкие, – пробормотал ошеломленно. – В Керракте нет светлых волос. Нет голубых глаз. Нет белой кожи.

Зато рогов сколько…

– Такая, как ты, есть только у дарр Тэя.

– Ш-што?..

Губы тряслись, ресницы мелко дрожали, и все ценные идеи меня покинули. А ведь собиралась втолковывать ему, что «не такая»…

– Я же тебя купил, – напомнил он.

Шершавые пальцы старались быть нежными, но обжигали, как раскаленная кочерга. Если у него руки такие кипящие, то каково все остальное? Мамочки!

7.5

– И для чего вы меня… кхм… приобрели?

– Любоваться… Гостям показывать… – задумчиво перечислял Ахнет. – Постигать с тобой счастье принадлежности.

Та-да-да-дамм.

– У вас ведь… вон там… столько готовых… красивых… и с рожками, – сбивчиво пробормотала я.

Если я нужна для коллекции, то зачем так сразу ломать? Болтушка права: меня с этим гигантом едва на пару раз хватит.

Да что там! Если он свои бугристые штаны скинет, я прямо сразу в обморок нырну. И не вынырну.

– У тебя рогов нет. Но мне и так нравится, – погладив по макушке, промурлыкал мутант. Вроде как этот недостаток он готов был мне, ущербной, простить. – Уверен, при должном старании ты компенсируешь мне и два мешка сердцем, и свою неполноценность, хара.

Да точно его рога гвоздями приколачивали, отбив при этом и разум, и остатки совести!

Наигравшись с волосами, загорелая лапища коснулась мочек ушей. С интересом нашла пустые дырки от утраченных сережек. Провела пальцем вниз по шее, прислушиваясь к сердцу, бьющемуся в горле…

– Тссс. Не трясись, – велел «господин». – Когда я обижал кого?

– Не обижали? – поморгала с надеждой, сжавшись в его тени котенком, загнанным сворой собак.

– Вообще… обижал, конечно. Но если будешь слушаться, ты никогда о таком не узнаешь, – пообещал он.

– А если… если не послушаюсь – поломаете?

Он задумался.

– Ты словно соль, выпаренная из моря. Белый песок у изумрудного океана Саци. А глаза – слезы неба, – прохрипел наконец. – Как можно такое диковинное сокровище поломать? Его можно только беречь. И для этого я принес тебе подарок: оковы с именем моего рода.

– Ммм… медные или деревянные?

Ну вдруг!

– Вот такие.

С самодовольным видом рогатый достал из-за спины вторую лапу и продемонстрировал два широких золотых обруча, украшенных по центру крупными красными каменьями.

И так плотоядно он посмотрел на мое «сари», что я догадалась: золото куда хуже, чем дерево. Едва оковы окажутся на мне, одежда меня покинет…

– А браслеты обязательны?

– Если без браслетов хотела, не нужно было сбегать, хара, – ворчливо напомнил он. – Я бы принял тебя как гостью. А теперь… я тебя купил.

– Да как можно купить то, что вовсе не продавалось?! – всхлипнула я, пытаясь спрятать запястья под широкими рукавами.

Мое возмущение было вопиющим образом проигнорировано. Ахнет поцеловал каждый браслет, и по каменьям побежали огненные всполохи. Облизнули золото, окрасили его в красноватый полутон.

Перегрелись мы с тобой, Маруся, на керрактском солнышке…

Пара ловких движений – и оковы облепили мои запястья.

Тяжеленные! Жаркие!

– Тебе нужно привыкнуть к оковам, хара. На них сильная магия, – с ноткой беспокойства Ахнет вглядывался в мое лицо. – Но она нужна, чтобы тебя сберечь.

– Сберечь? Да я же сейчас сгорю!

На кожу словно клеймо раскаленной кочергой ставили. Аж слезы по новой выступили из глаз.

– Будешь неприкасаемой, первой торой, – бормотал он, взглядом требуя успокоиться. – Ни один клан не посмеет тронуть, узрев, что тебя присвоил дарр Тэй.

– Снимите… мне жарко… Кожа натурально горит! – взмолилась я, царапая непокорный браслет ногтями.

Ни защелки, ни замочка… Как Ахнет вообще его застегнул?

– Потерпи, Рия. Скоро жар пройдет, – сжал мои пальцы в своих. – Прими свою новую принадлежность, не противься. Статус первой торы всегда дается непросто, зато потом…

В ушах зазвенело, слезы рванули из глаз с новой силой. Кожу до костей прожгло огненными кандалами!

В глазах потемнело, тело обмякло, и я рухнула прямо в лапы рогатого. А он и рад был словить и утопить в бугристых объятиях.

Нет-нет-нет… Он ведь не будет… пользоваться слабостью… и осчастливливать меня прямо в обмороке?

Ахнет тесно прижимал меня к груди, спрессовывая в красный блин из кожи, ткани и костей. И что-то выплевывал на незнакомом, диком наречии. Показалось, он разматывает рулон платья. Паника запульсировала в висках, разум забился в спасительную черноту…

А потом из нее вынырнул сухой кленовый листочек.

Черная ветка стучит в окно. Дерево давно погибло, но муниципальная служба его никак не спилит. А этот дурной листик никак не оторвется. Цепляется, глупый, за то, что уже не живое.

Разум, измученный агонией, прокручивал перед глазами мой вчерашний день. С той самой минуты, когда ветка стукнула, и листик прилип к стеклу. Потом была встреча с Иркой, банкет, зеленоглазый «Тигр»…

Нет, все началось раньше. Все началось сном.

Мне опять снилась синяя птица…

___________

Дорогие читатели, хочу напомнить, что книга про Ахнета относится к циклу «Веер Междумирья». Все истории в нем самостоятельные и посвящены разным героям, но иногда они пересекаются – сюжетами, персонажами, мирами.

Поэтому время от времени я буду делать маленькие авторские отступления о том, где и когда упоминался тот или иной момент/мир/герой. Если вам захочется погрузиться в авторскую вселенную глубже (по самые рожки)), можно будет заглянуть в другие истории. Хотя, повторюсь, книга читается полностью самостоятельно, в ней свой независимый сюжет.

Те, кто читал предыдущие романы по Вееру, могли заметить, что мы вернулись к моменту, описанному в книге «Стихийное бедствие в Академии Междумирья». Там мы познакомились с легендарной проходимицей Эмили Харт, ее дочерью Иви и куратором Адамом Чейзом, племянником нашего рогатого демона. В ней же впервые упоминается Маятник Квентора – древний керрактский артефакт.

https://litnet.com/shrt/PVfJ

Для Иви и Чейза дом Ахнета был лишь временной остановкой в большом приключении, для нас он – отправная точка новой романтической истории.

Глава 8. Непостижимое счастье принадлежности

Бред недолго качал меня на своих волнах. Огонь, обжигавший запястья, пропал. Мышцы расслабились, зрение вернулось… И я поняла, что очнулась все в тех же горячих лапах.

Ни синей птицы, ни Ирки, ни Питера, ни «тигра»… Только дымный воздух и крепкие пальцы Ахнета. Грудь судорожно дергалась, горло делало жадные вдохи – теперь это получалось легко и свободно.

– Зачем так замоталась, хара? – Ахнет дорывал на мне красную ткань. – Уверен, даже диковинным пташкам нужно дышать…

В его огненно-черных глазах промелькнула тень сомнения. Но затем рогатый упрямо кивнул: дышать нужно всем.

Он стоял на коленях, опустившись со мной на ковер. Пара неловких движений – и я упаду на лопатки, а «господин» – на меня.

Голые пятки касались мягкой шерсти, нос упирался в татуированный выступ плеча. Перед глазами болтался кулон с алым кристаллом, словно маятник гипнотизера… Туда-сюда, туда-сюда. А сверху нависали загорелые мышцы, укрывая полулежащую меня от всех невзгод, кроме самого Ахнета.

Вспомнив, что я «не такая», я просунула между нами дрожащую ладошку и нахмурилась. Вздрогнув от прикосновения, Ахнет поймал мою руку. Подул на кончик пальца, поднес ко рту, коснулся губами. И вдруг, как ребенок, получивший долгожданную конфету, облизнул.

– Холодный, – пробормотал удивленно. – Ммм… Сахар…

– А? – изумилась я.

Вторую ладонь просовывать между нашими телами не решилась: он так всю меня понадкусывает.

– Белая, как сахар. Сладкая, как сахар. Желанная, как…

– Сахар?

– Как вода, – решил соригинальничать рогатый.

Будь в Питере побольше солнца, я могла быть более загорелой. А так – да, сахар и есть.

– Боль прошла? – кивнул на браслет, ослеплявший золотом и рубинами. – Тебе понравился мой подарок?

– Я… в неописуемом… восторге, – прошептала, неоднозначно поджимая губы. – Но эти… чудесные оковы… очень тяжелые. Может, их можно хоть иногда снимать?

– Нет.

– Но…

– Нет, – строго повторил Ахнет. – Браслеты привязывают мою собственность ко мне и к моей земле. Магия уже «схватилась». Теперь для всего клана ты ­– первая тора лидера.

Аж перетряхнуло от этой возмутительной «собственности»!

– Тебе нельзя покидать территорию дарр Тэев, Рия. Чем ценнее оковы, чем выше статус, тем сильнее чары, – объяснял рогатый, растирая мои пальчики один за другим, отчего спину предательски обмурашивало. – Масая в черном дереве сможет дойти до границы Красной пустыни, но ты… Нет. Тебе лучше без меня даже из дома не выходить.

– Это… чтобы не сбежала? – уныло уточнила я.

Так-то я, конечно, уже набегалась по болотам… В прошлый раз все окончилось клеткой, обезвоживанием и склизким Гасаном с кривыми отростками.

Но и к работе постельной игрушкой рогатого жизнь меня не готовила!

– Не только. И чтобы не украли, – поморщился демон.

– А могут еще и украсть?

– Одну масаю недавно увели из загонов для фурьи. Кончилось плохо. Девчонку сломали, – поскрипев зубами, признался он. – Синие. Хуже «кочевого хаоса» только Босхерт и его шайка. Тот не ворует, тот официально приобретает… Но торе в золоте ничего не грозит.

– П-правда? – голос поскрипывал от сомнений. – Так уж и ничего?

Если меня не сломают «синие», это не значит, что не разорвет на лоскуты один чернорогий…

– Не бойся, хара. Я тебя никому не отдам. Да и… какой смысл воровать то, что при краже придет в негодность?

Я нахмурилась и укоризненно поглядела на оковы. В негодность? Что конкретно они со мной сделают, если я отойду от рабовладельца дальше положенного?

– Даже если бы я снял их, Рия, – Ахнет вздохнул и задержался на моем мизинце. Поиграл с крошечным пальцем, умиляясь его хрупкости и беззащитности. – Керракт опасен. Леса дарр Тэев кишат хаотическими тварями, и далеко не все чудища там разумны… Многие поддаются инстинктам. Но рядом со мной ты в безопасности.

Я оторвала глаза от рубинов и перевела взгляд на рога, которыми можно забодать откормленного быка на корриде. И почему мне казалось, что наиболее опасная хаотическая тварь, поддающаяся низменным инстинктам – это вот он сам?

– Здесь высечены знаки моего клана Азумат и моего рода, владеющего Азо.

Его пальцы перепрыгнули к браслету и показали мне тонкую красную нить незнакомых символов. Те едва проглядывались, вдавленные в золотую глубину.

– Завтра, как окрепнешь и освоишься, я покажу тебе территорию. Полюбуешься на пылкий нрав моего главного вулкана. Я царх для Азо. «Связанный», – пояснил демон. – Лавовое сердце бьется в унисон с моим… Так ты узнаешь больше о своем господине.

Умиротворенно жмурясь, он приложил мою ладонь к горячей (и неодетой!) груди, заставляя слушать «бух-бух-бух» под огрубевшей кожей.

Пылкий нрав? О да… Что рядом с вулканом, что рядом с Ахнетом дышать невозможно. Легкие обмирают от ужаса, горло сводит судорогой, глаза слезятся. Они оба точно одной лавой мазаны.

– Сегодня ты познаешь лахару, – шершавый палец нашел мои губы и осторожно их раздвинул, обнажая зубы и язык.

– Лох… лах… что? – сощурилась я, борясь с искушением укусить наглую лапу.

– В переводе с сахнэ это значит «счастье принадлежности», – объяснил Ахнет. Будно знал, что я древними языками интересуюсь. – Когда твое тело и дух будут подчинены мне полностью, ты испытаешь наслаждение… такой силы, какой никогда не знала… Потому что тебе не нужно будет решать. Не нужно будет сопротивляться. Лишь послушно принадлежать. Мне.

– Вам? – переспрашивать очевидное было глупо.

Но чем еще заниматься, лежа у него на коленях в разодранной красной тряпке?

– Да, моя маленькая белокожая дикарка. Расслабься, смирись, прими мое владение… И повинуйся. Полностью, без сомнений. Всегда.

– А если вы прикажете мне в вулкан спрыгнуть? – озадаченно пропыхтела я.

Чем он кормит пылкого Азо? Уж не голубоглазыми ли переводчицами?

– Приготовься. Усмири дикий нрав, – велел Ахнет. – Я дам времени до первых сумерек. А потом приду к тебе… Сегодня, Рия. Сегодня наша с тобой первая лахара.