Как довести соседку

1. Моя бедная фуксия

POV Катя

Первое утро отпуска. Какое оно?

Не предвещающее неприятностей. Прохладное одеяло укрывает босые ноги. Через плотные шторы старается пробиться свет. Кондиционер тихо работает, а я — нет. Рядом досыпает любимый парень. Я потягиваюсь на мягком матрасе, чувствуя, как приятно поднывают связки, и ещё более сладостно зарываюсь в подушку. Этот высокосортный кайф может продолжаться сколь угодно долго, пока я не поверну голову влево… Фобос — китайский хохлатый говнюк — как обычно роняет слюни на пододеяльник у моего лица.

При виде едва ли приоткрывшихся век он душераздирающе тявкнул. Я вздрогнула. К его голодному митингу пулей присоединился Седрик, с грохотом прыгающий с подоконника и мяукающий на каждый свой шаг.

Через секунду оба двое столпились возле меня, громко требуя кормёжки.

Чёрный маленький пёс с седой бородкой и чубом. Светло-рыжий, практически белый кот, требовательно щурящийся «змеиными» зрачками. Два злодеёныша проснулись раньше, но ещё немного, так и быть, позволили полежать в кровати своим кожаным рабам.

Я кисло улыбнулась и потёрла глаза:

— Доброе утро, мальчики! Сейчас вас покормит Артём.

Я пошарила рукой по противоположной части кровати, но на ней оказалось неожиданно пусто.

А это уже интересно! Пора вставать!

В доме царил идеальный порядок. Клининг постарался на славу. По пути из спальни на втором этаже к столовой внизу не приходилось подбирать разбросанные вещи. Каменные ступеньки приятно морозили ступни. Ладони гладили перила лестницы. Впереди, чтобы я не заблудилась, меня вёл Седрик, позади цокал когтями Фобос. Как под конвоем вели жрать.

Артёма не было и здесь. Я раздвинула шторы, запуская солнечный свет на первый этаж. Почёсывая отлёжанную щёку, обнаружила на барной стойке записку.

Милая, доброе утро! Не хотел тебя будить. Срочно пригласили на пробы. Яичница в сковородке. Позвоню тебе сам в обед, всё расскажу. Целую. Не скучай!

Ну что ж. Будем надеяться, это тот самый проект, в титрах которого Артёма Королькова запишут, наконец, как актёра главной роли.

Я свернула записку и положила на кухонный остров.

— Мы с вами снова завтракаем в одиночестве.

К чему эти пояснения? Хвостатым злодеям, пасущим дверцу тумбы, за которой скрывался корм, было всё равно.

В отъезды Артёма я, хоть и скучала по нему, но тоже не грустила.

Я наполнила миски, чуть рассыпав коричневые зёрнышки. Хохлатый чавкающий пылесос быстро навёл чистоту.

Мы с Артёмом оба самодостаточные ребята. Так часто бывает в творческих парах, которым мало одних романтических отношений для счастья. Нам подавай самореализацию. Жизнь без графика с восьми до пяти, но всецело посвящённую работе. Даже не знаю, когда бы мы успели устроить личную жизнь, если бы не пересеклись в ВУЗе на актёрском мастерстве. Только для Тёмы это была важнейшая дисциплина, а для меня так, проходная. Зачем танцору актёрство, если он способен обнажиться на сцене до самой души?

В общем-то, я настолько морально обнажилась в последнем проекте, что сейчас безумно радовалась быту.

— Доедай, Фобос, и пойдём проверять клумбу.

Во мне проснулась хозяйка. Гонорар от рекламы и выигрыша в Танцах на телеканале ТМТ позволил нам выкупить половину дома. Наконец, мы закончили его перепланировку, вызвали клининг и озеленителя, чтобы устроить маленький сад на веранде.

Прекрасная точечная застройка в центре города недалеко от третьего транспортного кольца. Элитный район, где проживали только люди искусства. Так повелось. Два десятка двухэтажных домов, паркинг, аллея, ведущая в сквер, где Фобос пометил каждый кустик.

Лето. Я поселилась в оазисе с возлюбленным. Занимаюсь любимым делом, выиграла танцевальный проект. Нянчу своих пушистых злодеев. Это настоящее нерушимое счастье! Ничто не сможет его пошатнуть. Я намерена взять от отпуска максимум.

Кот придержал лапой дверь и зашёл в гардеробную. Наверняка, чтобы спрятаться в коробке из-под найков. Он частенько здесь сыпал своей светлой шерстью. Я, нарядившись в лёгкое платье к выходу, не стала захлопывать его изнутри. Только выключила свет:

— Не скучайте, лорд Седрик! Мы скоро вернёмся. Фобосу нужно сделать ка-ка.

Пёс нетерпеливо ныл и шкрябал дверь в гостиной. Я поправляла у зеркала ещё влажное после душа светлое волнистое каре. Подкрасила губы блеском, взяла с тумбы звенящую связку ключей и поводок с пакетиками для грязных делишек.

Доброе утро, мир. Доброе утро, солнце. Мы идём к вам.

— Как насчёт загара, Фобос?

Он, облачённый в шлейку, замотал хвостом, звонко шлёпая самого себя. Посмеиваясь, я провернула ключ, сняла цепочку. Холодная ручка под давлением ладони опустилась и приятно щёлкнула. От недавно установленной двери ещё исходил запах краски, новых материалов. Пёс выскочил на веранду вперёд меня и затявкал, видимо, от того самого нестерпимого счастья.

— Тихо! — шикнула я, закрывая дом и не глядя на Фобоса. — Вдруг кто-то ещё спит!

На икры из-за крыши легло пригревающее тепло, исходящее от солнца. Настолько приятное, что в моей интонации не хватило угрозы. Фобос продолжил истошно разрываться. Воинственный как тёзка, дрожащий как телефон на вибро. И вдруг неожиданно резко замолк. Раздалось странное журчание…

Я выдернула ключ из замочной скважины и обернулась. Собиралась отругать прудящую под себя собаку.

Но вместо представленной картины обнаружила, как Фобос смотрит на высокого загорелого незнакомца. Он был одет только в цепочку, серые спортивные штаны и сланцы. По его сверкающей от утреннего света голове струились короткие тёмно-русые волосы. Крупный локон покачивался у виска вместе с рельефной фигурой, точно недавно нежившейся на пляже. Над растянувшимися в улыбке губами умилительная родинка ждала, когда я обращу на неё внимание… Не сразу удалось на ней сосредоточиться.

Незнакомец мочился на мою фуксию!

2. Принципы

POV Эмиль

Днём ранее

Напыщенный хостес провожал до столика в глубине зала троих новых гостей. Я сразу заприметил красный пакетик Cartier в руках девушки, и расстегнул на воротнике пуговицу. Подцепил меню на стэйшене, расправил плечи. Направился навстречу хорошим чаевым с ослепительной улыбкой.

— Эмиль?! — Чем ближе я становился к гостям, тем отчётливее в одном из них признавал своё взрослое отражение. То есть отца. Он ошеломлённо уставился, когда я, подрастеряв в пути уверенность, остановился у края их стола: — Сынок, что ты тут делаешь?

Я чуть слышно сглотнул. Раздал меню папе, сидящей напротив него девушке с губами, норовящими вот-вот взорваться от инъекций, и подозрительному амбалу между ними, не сводящему с меня глаз. Пренебрегая приветствиями, я застегнул пуговицу обратно и неубедительно ответил:

— Соскучился. Решил погостить.

Хостес уже вернулся ко входу, а к нему присоединился администратор. Он тоже коршуном наблюдал за тем, как я справляюсь с обслуживанием после четырёхлетнего перерыва.

— Так а… чего не предупредил, что вернёшься? — опустил отец стеклянный взгляд в меню.

Риторический вопрос. Вместо того, чтобы держать руки за спиной, я убрал одну в карман, нащупывая штопор — всё, что могло иметься у официанта в качестве самозащиты. Амбал цокал языком, поглаживая собственные зубы. Ненароком высунул из нагрудной сумки, валяющейся на столе, рукоять, и в мой обзор попал даже спусковой крючок, что огибал его толстый палец.

Пистолет был направлен на папу, а камера видеонаблюдения на мою спину.

— Я прилетел буквально сегодня утром. Остановился у знакомого и согласился подменить его по старой памяти. Ещё не успел тебе позвонить… Думал сделать сюрприз.

— Ты у меня такой добряк, сы-нок, — с издёвкой процедил папа. Он даже не представлял насколько… — А я уж подумал, что у тебя какие-то проблемы с деньгами.

Мы все напряглись под приглушённую фоновую музыку. Амбал с тремя угрюмыми полосками на лбу не моргал. Теперь я заметил, что у девушки дрожали губы.

— Да что мы всё обо мне, да обо мне… Расскажи о своей компании, пап. По какому поводу собрались?

— У нас с Настей помолвка, — непринуждённо выдохнул отец. — Познакомьтесь. Настя — моя будущая жена. Эмиль — мой олух.

По сравнению с тем, что теперь папе угрожала смертельная опасность, женитьба на очередной мачехе, на вид годящейся мне в ровесницы, звучала как сущая мелочь.

— Вы самая красивая Настя из всех, что были у отца! — съязвил я, но тут же спохватился: — Могу посоветовать стейки из форели, Шато де Мелан Поммар и нарезку сыров для жениха и невесты. А кем вам приходится…

Я кивнул на амбала, не найдясь, как его обозвать. Конечно, помимо тамады с весёлыми конкурсами.

— А я, — заговорил он вдруг хабальной интонацией, — теперь друг вашей счастливой семьи! Ты мне, Эмиль Данилович Панкратов двухтысячного года рождения, как младший брат. А за младшими братьями я очень хорошо присматриваю. И не смей играть со мной в прятки! Иначе…

Амбал двинул ладонью, наполовину спрятанной в сумке с оружием, ближе к слегка напрягшемуся отцу. Его выдавали только пальцы, до побеления сжавшие меню.

— …мне придётся присматривать за твоим папой. Ты же этого не хочешь? — У моей новой мачехи в глазах проступили прозрачные слёзы. — Привет от Миши. И не забудь про платёж!

Holly fucking shit! Кто бы знал, что Микаэль оплатит мне коллектора в России! Сколько будет стоить его работа за десять лет? Больше штрафа?! Я поражаюсь этому уроду!

Чтоб твой чёртов курс доллара обвалился!

— Приятного ужина, — попрощался амбал.

Он вышел из-за стола, придержав спинку стула едва живой Насти. И всё-таки отец справился с угрозами молодцом. Я вытер пот со лба и поймал на себе недовольный взгляд администратора, лично провожающего драгоценного «гостя» на выход.

— Что ты натворил, Эмиль? — Если скажу «ничего», он не поверит? — Ты же говорил, что дела идут в гору. Группа процветает.

— Так и было, клянусь! Меня подставили.

Сто пятьдесят тысяч долларов за нарушение авторских прав Микаэля. Это при том, что мелодию сочинил я, сидя у него на студии без свидетелей — поэтому все демки оказались на его компе. У меня, лоха без гражданства, ни доказательств, ни письменного соглашения. Кто же его берёт с друга, с которым вы совместно пишете альбом, в тот же вечер, что набухались на радостях? Он быстренько зафиксировал авторство через NFT и подал на меня в суд. Все накопления арестовали в счёт первого взноса, стало нечем платить за жильё. Меня обязали выплачивать штраф.

— Сколько тебе нужно денег?

— Нисколько! — слишком грубо фыркнул я, морщась от безысходности. — Сам разберусь!

Меня и так надули, как глупца. Решать свои вопросы за счёт папы стало бы последним ударом по самолюбию! Он это ещё и в присутствии девушки предложил!

Настя молчала, как оглушённая.

— Ты уверен, что это тот случай, чтобы играть в принципы?

Отец нахмурился и убедился, что бледная невеста потихоньку начинает обретать здоровый цвет кожи.

— Па, я клянусь, что сам решу этот вопрос! Ни копейки не возьму! Ты здесь ни при чём!

— У моего сына появился вооружённый «брат» с ножками Буша вместо мышц! И ты считаешь, что мне может быть всё равно?

Это начинает действовать на нервы!

— У меня есть план.

— Я правильно понимаю, что он заключался в том, чтобы просто уехать из страны?

— План изменился!

Значит, найду способ! Заработаю, выплачу со временем долг, и мне снова откроют въезд в Америку. Наверное.

— Тебе есть хоть, где жить? — продолжал будить меня к реальности отец, присматриваясь пренебрежительно к тому, во что я одет. — Или ты бомжевать собрался?

Работа официантом куда ещё не шло. Ему лучше не догадываться, как я перебивался в Лос-Анджелесе…

— Слышишь? Да возьми ты уже! — он успел достать из кармана до боли знакомую связку ключей, и протягивал, отвергая возражения. — Бери! Там ещё за три месяца оплачены коммунальные услуги. Мы выехали с Настей пораньше, теперь живём в Москва-Сити…

3. Наследие

POV Эмиль

Отправившись после смены по адресу, знакомому с детства до ломоты в сердце, я узнал один крохотный нюанс. Под «только…», вырвавшемся у отца, скрывалась, мать твою, катастрофа!

Половина девятого вечера. Смеркалось. Я остолбенел у ступеней перед верандой бабушкиного дома — заслуженной артистки РСФСР — Панкратовой Раисы Альбертовны. Она жила в этих стенах последние тридцать два года, с тех пор как закончила карьеру. Прививала мне любовь к музыке, тренировала слух и интонирование за фортепьяно, которое ей подарил тайный воздыхатель. Здесь прошло моё детство. Становление как музыканта.

Только гитара за моей спиной и осталась. Я выронил сумку и пакет с пивом на асфальт, потому что двумя руками заткнул рот.

Два разных входа разнесены по левую и правую сторону. Одна из них — нетронутый жильцами мрак, заключённый в светлый фасад здания. Так и должно быть. Но слева, как мираж в моих расширившихся глазах, кто-то возился. Ужасного вида чубака неожиданно вжалась передними лапами в стекло и оскалилась. Я дёрнулся с неожиданности. Пришёл вне себя… На веранде горящие фонари, скамья с навесом от дождя из IKEA, какие-то вшивые цветы торчат из фигурной клумбы. Здесь типа кто-то живёт и строит свои новые семейные порядки! В нашем доме кто-то поселился! Не отец с очередной Настей, не кто-либо из покинувших нас немногочисленных родственников! Может быть, передо мной развернулась картина «Возвращение блудной матери»?

Чтобы я не сомневался в увиденном, женская фигура прогуливалась по второму этажу при включенном свете... Слишком молодая. Пританцовывала в трусах. Волосы светлые, стриженные под каре.

Не могу поверить! Это больше не тот бабушкин дом. Это… это архитектурный котопёс в элитном районе Москвы! Trash! И отец ещё спрашивал у меня, что я натворил? Серьёзно?!

Рваный тревожный выдох вырвался из самых недр лёгких. Я громко сдул со лба прядь и, не собираясь больше оставаться в неведении, решил ворваться в свой по праву и роду доставшийся дом. Не только в отведённую мне половину!

— Юноша, вы обронили, — раздалось за спиной.

Я застопорился. От потребности учинить разборки клокотало в груди, но голос показался знакомым, и поэтому пришлось отсрочить взлом.

Меня окликнул старичок в клетчатых штанах и, на удивление, современной худи. На поводке он держал овчарку, следящую за разворошённым пакетом. Дед культурно подошёл поближе и протянул мне укатившуюся банку пива.

— Дядя Егор!

Это был друг бабушки. Мы вместе проводили время на каникулах, пока мои родители строили своё личное счастье по отдельности друг от друга. Классный мужик, живёт в трёх домах отсюда. В детстве играл со мной в дартс и дурака на мелочь. А когда я уезжал учиться в Америку, единственный отговаривал: «сдались тебе эти янки».

Надо было его послушать!

— Не узнаёшь меня? А так?

Он растерянно прищурился из-под козырька кепки и в итоге стянул её с окончательно поседевшей головы. Я достал из-за спины зачехлённую гитару, и сделал вид, что играю соло The Scorpions.

Не один концерт устраивал им с бабушкой, прыгая на матрасе и тряся волосами так, что чуть не отрывалась башка.

— Вернулся! Эмиль! — воскликнул он.

— Я!

Мы крепко пожали руки, и я настойчиво впихнул поднятую банку пива в карман его худи. Наверное, внуки подарили шмот. Неужели общаются? Со мной у него отношения даже сейчас теплее:

— Возмужал-то как!

— На рок-звезду похож?

— Так ты она и есть, — улыбнулся дядя Егор, дотянувшись до моей щеки и потрепав её. — С детства!

— Ошибаешься. Ничего у меня с «янки» не вышло. Индустрия меня прожевала и выплюнула.

— Долго она тебя пережёвывала. Сразу надо было на родине начинать!

Да куда уж мне теперь… Но я расстраивать его не стал. Поджал губы и нагнулся к псу, чтобы погладить по голове. Тот позволил.

— Сам как?

— Потихоньку. В департамент культуры больше не вхожу. Дорогу молодым. Пьесу пишу в своё удовольствие, а когда закончу не знаю. Геморрой болит. Чтобы отвлекаться, завёл Марусю.

— Колонку?

— И её тоже. Когда зову, и собака, и техника откликается. Так и живём, — рассмеялся дядя Егор до ямочек на щеках.

Одиноко ему здесь без моей бабули. Она бы ему мозги вправила, заставила бы вгрызться в место в департаменте.

— Пиво пить со мной будешь? — выдал я, намереваясь поднять пакет и вещи.

— О, нет. Не сегодня. Тебе, наверное, обжиться нужно, осмотреть… дом, — осторожно прибавил дядя Егор, глядя на мою единственную сумку и оттяпанную половину здания, в которой горел свет теперь и на первом этаже.

Мне удалось немного взять себя в руки благодаря приятной встрече. Агрессия притупилась, но вот я снова натолкнулся взглядом на наше «распиленное» фамильное гнездо и, по ощущениям, побагровел. Вопрос всё ещё оставался открытым!

— Дядь Егор, а вы не в курсах, что произошло с домом? Не хочу звонить отцу, боюсь спустить на него собак.

Маруся посмотрела на меня по-доброму и медленно моргнула.

— Правильно, не звони. Он с Миланой когда разводился, отдал ей полдома по брачному контракту.

Рехнуться можно! Милана — это какая из его семерых? Чем заслужила такой кэшбек?!

Я снял с плеча гитару и аккуратно уложил на сумку, валяющуюся в ногах. Сжал кулаки в очередном неудержимом приступе негодования, отошёл в сторону.

Отцу меня спрашивать, конечно же, было бесполезно. Я бы не согласился! Почитание традиций, тёплые воспоминания — это ведь занудство? Другое дело, каждые полгода щедро делить имущество, к которому эти посторонние женщины никакого отношения не имели.

Вид на аллею, ведущую в сквер, плохо отвлекал. Хотелось разбежаться до самого водоёма, спрыгнуть и уйти камнем на дно.

Но дядя Егор ещё не договорил. Положил ладонь мне на плечо, а его Маруся уткнулась мокрым носом в мою правую руку.

— Миланка соседствовать с Данилом не захотела, бывшие всё-таки. Продала свою долю. Год назад ремонт затеяли, а месяца три как въехала молодёжь. Девушка такая хорошая, Катя. Спортом занимается, всё время на тренировки ходит с сумкой. Вечером с собакой гуляет. У неё китайская хохлатая, кстати. Мы иногда в сквере видимся. Но непростая она… В принципе, как и все в этом районе. За ней папарацци похаживают.

4. В нашем доме поселился замечательный сосед

POV Катя

После непрошенного полива клумбы

Вообще-то сегодня во второй половине дня обещали дождь! Дорогие синоптики, где он? Когда он смоет этого сумасшедшего с моей веранды?!

Пока мы с Фобосом спешили сделать свои грязные делишки, запирались дома на все засовы, незнакомец откуда-то достал гитару. Она визжала и дребезжала в его руках, как моя вилка скрипела по тарелке с остатками яичницы. Седрик вылез из коробки в гардеробной и принялся шипеть. С каждой минутой эта симфония становилась всё менее выносимой. Я пыталась отвлекаться на домашние дела, бездумно перекладывала вещи с полок на полки, протирая рукавом несуществующую пыль и поджидая спасение в лице Артёма.

Полуголый незнакомец расслаблялся прямо у нас под окном. Было сложно, но я проползла по гостиной и подкралась к нему «со спины» изнутри дома. Высунулась из-за узкого подоконника, чтобы рассмотреть. Мужская волосатая нога, закинутая на колено, в сланце и задравшейся штанине болталась в такт страшным звукам. На плитке стояла жестяная банка из-под пива, а на ней балансировала дымящаяся сигарета. Мерзкий табачный запах проникал на первый этаж. Мимоходом в мой обзор попала правая татуированная ручища, нещадно дёргающая струны. Напротив сумасшедшего стояла колонка. Она была направлена на это самое окно, которое дребезжало из последних сил. Мои перепонки молили о пощаде. Тело вибрировало вместе со стенами. Сумасшедший кивал от наслаждения, и его тёмно-русые рассыпчатые волосы колыхались, норовя соприкоснуться с внешним подоконником. Так проходил мой второй час пробуждения в отпуске.

Так проходил мой третий час пробуждения в отпуске! Не передать ни словами, ни танцем, как я выживала в конкуренции на проекте, в нещадном рабочем режиме, мечтая о бытовухе!.. Мне этот мир стал абсолютно понятен, и я искала здесь только покой… Может, ещё реально его обрести?

Мелькали мысли вызвать полицию. Наверняка за целое утро бойкотирования меня, сумасшедший достал и всех проживающих на этой улице. Думает, притащился в элитный район, и его не тронут? Может вытворять всё, что ему захочется? Да. Десять на настенных часах давно имелось. В очередной раз устроив разведку на веранде через окно, я обнаружила: провод колонки тянется за открытую соседскую дверь. И это могло значить только одно…

Сумасшедший въехал в опустевшую половину дома. Обоссал мою клумбу и устроил концерт в лучших традициях знакомства с соседями! Ну надо же, так рьяно мечтать об административке! Я, хоть и терпеливый, но свидетель! За что мне такие муки?! Я уверена, его присутствие здесь — недоразумение, и вскоре ему надоест. Когда козлы долго не получают ответ на провокации, их берёт скука. Нужно просто ещё немного подождать!

Мимо дома ходили люди. Я следила за ними из-за тюля.

Хоть бы кто сделал замечание, вышел из себя! Но местные придерживались нейтралитета. Наверное, думали, что сумасшедший имеет какое-то отношение к выехавшему Панкратову. Прошлого соседа здесь уважали. Десять минут, и я увидела, как Егор Дмитриевич, выгуливающий Марусю, радостно салютует сумасшедшему.

Так кто из нас сошёл с ума? Он здесь уже знакомствами обзавёлся! Перетянул на свою сторону лучших! Я заткнула уши подушками и рухнула со сдавленным стоном на диван. Адский скрежет долетал сквозь наволочки и набивку.

У меня в жизни не было удачного опыта переговоров с такой борзотой! Пожалуйста, пусть Артём поскорее вернётся! Хотя бы позвонит! Мне нужно ему пожаловаться.

Последняя капля! Фобос запрыгнул на подоконник и принялся царапать стекло. Дарование неожиданно стихло. Я еле сдержалась от того, чтобы не потерять бдительность. Напряжённо привстала, открыла уши, прислушиваясь к повиснувшей в доме тишине, и вдруг стала свидетелем того, как мужская ладонь резко появляется за стеклом, пугая мою собаку.

Сумасшедший рассмеялся снаружи, а Фобос вскрикнул и пустил по ковру ручеёк.

— Малы-ы-ыш!

Тот, кто обижает животных, наречёт на себя мой праведный гнев!

Лужа подождёт! Я решительно встала с дивана, спустила писающегося пса с подоконника и без всякого оружия кинулась открывать все замки на двери.

С каждым проворотом ключа смелости быстро убавлялось, но тот уже явно услышал, что я собираюсь выйти. Поэтому:

— З-зачем вы испугали мою собаку?! — вырвалось у меня надрывно и отчаянно из-за приоткрытой створки, призванной меня защитить.

Я высунулась наружу, не переступая порог, и напоролась на заинтересованный смешливый взгляд карих глаз. Парень замер с грифом гитары в ладони, приподняв бровь. Он буквально превратился в живой манекен, демонстрирующий изящную родинку над губой. Я сглотнула.

Он мучал меня всё утро! У него нет совести! Лучше было не лезть на рожон!

— Извините, — пожал вдруг сумасшедший до неприличия красивыми оголёнными плечами. — Я больше не буду пугать вашу собаку. Я думал, это крыса.

Очень смешно! Да она воспитаннее тебя, придурок!.. И всё-таки он ответил таким вежливым тоном, что я засомневалась в наличии сарказма.

— Надеюсь. Так вы… скоро закончите играть? Мне бы тоже хотелось уделить время делам. В тишине.

— А! Да, конечно. Уже ухожу, — непринуждённо хмыкнул он.

Так легко? В чём подвох?!

Он сполз с нашей скамейки. Отложил инструмент, подтянул штаны, из-под которых выглянула резинка чёрных трусов, прикрывающих тазобедренные косточки, и лени-и-иво потянулся.

Я невольно скользнула взглядом по его смугловатому телу и насупилась:

— Вы здесь снимаете полдома, так?

— Ага, — бросил сумасшедший из-за спины, укладывая гитару в чехол.

Отступил левее и, будто нарочно, задел ногой вскрытую банку пива. Она оказалась наполовину полной, ещё и с пеплом. Пиво заструилось по мытым ступенькам.

— Ой!

Мой маленький рай, вычищенный накануне, быстро превращался в свинарник.

Я не знаю, в чём состоял его умысел, а может, он просто человек-катастрофа, но пускай быстрее убирается на свою половину и гадит там!

5. Особый случай

POV Катя

«Я здесь навсегда, — громыхало в моей голове, — НАВСЕГДА»!

За окном резко стемнело, закрапало. Затем на город сорвался ливень. Артём в обед так и не позвонил… Иголочки дождя врезались в подоконник, разбивались о стекло. Запах табака улетучился вместе с соседом, и в дом хлынула спасительная свежесть. Первым делом я набрала тазик в ванной. Опустилась с тряпкой перед впитавшим лужу ковром. Пёс скулил поблизости, потому что чувствовал вину.

— Носи своё злодейское имя гордо, Фобос!

А стыдится пускай тот зоофоб за стенкой, что посмеялся над невинным животным!

Я отчистила с пола свежие неприятности и заодно разодрала кожу на коленках. Вслед Фобосу решил обделаться Седрик, очень долго закапывающий горшок наверху. Пришлось убирать и за ним.

Ничего трудного. Но я так устала за утро от всех этих продуктов жизнедеятельности — особенно в клумбе — что захотела постоять неопределённое время под душем, а потом рухнуть на прохладную кровать.

Замотавшись в полотенце, я, мокрая, вышла из ванной и направилась в спальню. Но так до неё и не дошла.

В арке, ведущей в мастерскую, стало видно сверкающее на свете окно. Из-за фасада соседнего дома виднелся сквер вдалеке, ещё дальше — отголоски дорожной развязки и новый жилой квартал. А над ним небо делилось на две части: там, где нависли кучные, медленно отступающие тучи, и стеной наступающая приглушённая синева. Пока я отмокала, дождь превратился в лёгкий июньский бриз. Вышло солнце.

Я застыла в проходе, в кои-то веки остановившись и изучив обстановку в собственном доме.

«Мастерская» — громко сказано. Но как иначе назвать эту комнату, мы не придумали. Здесь вписался диван на случай, если останутся гости. Узкий стеллаж с книгами, лампы, треноги для моего блога. Пол устилал ковролин с мягким ворсом. Из мебели вдобавок только стол, где Артём хранил сценарии. На стену он повесил зеркало. Мы оба им пользовались, когда репетировали дома. А в углу располагалось нечто удивительное и нам двоим никогда не принадлежавшее. Я наотрез отказалась его выбрасывать, даже с учётом того, что в мастерской не удастся поставить кондиционер… Чёрное лакированное фортепьяно с клавишами цвета жемчужин.

Уже слишком давно я собиралась заснять видео в кадре с ним. У меня завалялись в гардеробной широкие чёрные штаны и роза, которая крепилась заколкой к распущенным волосам… Внезапно появившийся по соседству Эмиль, конечно, испортил мне планы, да и настроение. Но обновившись в душе, я почувствовала, что несмотря на неэстетичное начало отпуска, я всё ещё могу позволить себе эту съёмку прямо сейчас.

Не ради контента и напоминания о себе, не для подогрева интереса к проекту, а, наконец-то, в своё удовольствие. У меня об этом попросила душа.

***

Дольше всего у меня заняли не сборы и глажка наряда. Странно, но я никак не могла расслабиться перед камерой, когда как всего лишь неделю назад взяла первое место в длительном проекте. Каждую неделю приходилось выходить на широкую публику, там не до стеснений. А потом я без устали давала интервью и даже заскочила на судейство на местные батлы… Так в чём дело?

Ногу на бедро. Полукруг корпусом. Я выгнулась и облокотилась о холодную боковину фортепиано. В груди распалился страх. А что дальше? Куда ведёт меня моё тело?.. Не имею понятия! Но это же так просто — отключить голову, позволить себе не казаться, а быть в танце.

Я вскочила со стула и бросилась в очередной раз выключать запись видео. Удалила его сразу, даже если там запечатлелся удачный кусок. Не хочу видеть себя со стороны в таком состоянии! Попробую ещё раз…

— А вот и моя шоколадка, — игриво донеслось в проёме.

Я испытала одновременно и дикое расстройство от того, что не успела расправиться с крохотным кусочком импровизации в одиночестве, и непомерную радость от интонации Артёма. Обернулась к нему и увидела, что он, в полурасстёгнутой рубашке, держит в одной руке два бокала, а во второй — вино для «особого случая» с воткнутым в пробку штопором.

У нас хранилась под барной стойкой бутылочка красного крымского Пино.

— Ты сногсшибательна! Почему на страничке «КитКат» до сих пор ни одного обновления?

Мне всегда казалось забавным, что Артём дразнит меня «шоколадкой». Но сейчас от одного упоминания моего сценического псевдонима стиснулись зубы.

— Кать?

Я окончательно сдалась на этот день. Выдохнула и расправила руки, чтобы заключить его в объятия:

— Ты ушёл без предупреждения и не позвонил в обед! — наигранно обидчиво подытожила я. — Из-за этого у меня нет вдохновения!

— Милая! Сейчас я тебе его верну.

Мы обняли друг друга с жаром, едва ли не до хруста костей и быстро перешли к глубокому поцелую языками, от которого было невозможно устоять на ногах. Нас мягко встретил ковёр, погружая спину и ступни в ворс. Мягкая щетина Артёма, нависнувшего надо мной, покалывала кожу.

Я и думать забывала о проблемах, когда он вдруг заканчивал с работой и внезапно налетал на меня с ласками. Артём — моя отдушина. Только сегодня во вкусе его шаловливого рта я ощутила посторонние горькие нотки.

— Ты что, курил? — заподозрила я, слегка отстранившись.

Терпеть не могу эти никотиновые жжёные опилки с бумагой! Иначе запах не назвать! А особенно отвратительно, когда их употребляли полуголые гитаристы!

— Извини, это ради роли, — сознался Артём и заговорщически улыбнулся. — Я сегодня…

— …прошёл пробы?

В его голубых выразительных глазах замаячил огонёк.

— Ага. — Он облизал мои губы. — На главную роль.

Из меня буквально вырвался неподдельно искренний визг! Артём уселся сверху, поморщился.

— Поздравляю! Боже!.. Это потрясающая новость!

Он долго шёл к своей цели! Отснялся в уйме рекламных роликов, соглашался на роли в сериалах, которые мы считали комедийными, а их сценаристы и режиссёры — жуткой мистикой для ТВ3. Артём брался за любую пыльную для актёра работу и на фоне его естественной игры было видно, насколько фальшивы его коллеги. Я верила, что Артёма заметят, просто нужно уметь ждать!

6. Ниндзя

POV Эмиль

Уйдя с веранды

Американский суд с подачки Микаэля постановил, что наказания в виде денежного штрафа недостаточно. У меня отняли собственное имя — больше я не имею права выпускать под ним песни... Эмиль Панкратов, внук заслуженной артистки РСФСР, и без именного родового наследия! I’m fucking ghost! Я думал, этот вопрос разрешить будет легче, чем уклониться от штрафа. Но как раз-таки нет. Я у U.S. Copyright Office на жирном карандашике. И ни языковые барьеры, ни русское гражданство не дадут мне фору на мировых музыкальных сервисах. Все старые работы «с корнями» повырубали, а спорные присудили Микаэлю. Отчислений ровно ноль! Вся моя карьера, выстраиваемая восемь лет, начиная с муз. колледжа, бесячему коту бесячей соседки под яйца!

Белобрысый уродец нализывал их, сидя на МОЁМ балконе. Стремительно мок под дождём, морщился, тщетно рассчитывая, что я его впущу.

Нет, мне некогда. Я не понимал: это жёсткое пивное похмелье так действовало на меня или нежелание смириться с увиденным. Хотя, ожидаемо.

Проходы во вторую половину дома на первом и втором этажах заложили кирпичом. Причём, судя по косметическому ремонту, уже достаточно давно. На месте кладовки, где я мелкий частенько находил припрятанные кошерные игрушки, устроили туалет и душ. Гостиная наверху превратилась в спальню. Видимо, здесь отец развлекался с новой Настей. Фу.

Внизу сохранился кухонный гарнитур из Венгрии и сверху — выход на балкон. В остальном дом не узнать. А где же ещё три комнаты на втором этаже? Я здесь играл в прятки с дядей Егором, носился. Где стеллаж с нотами? А бабушкина «галерея фотографий» с концертов? И самое главное…

…стало тесно дышать…

Папа заехал ко мне буквально на минуту и передал ноутбук для работы. Негоже мне светиться среди прислуги. Спрашивать, куда подевалось бабушкино фортепиано, я не стал. Побоялся узнать, что его выбросили. Может, какому-то московскому эстету сейчас везёт мягко опускать клавиши сквозь шипение дождя? Хотелось, чтобы я не напрасно лишился лучшего куска ностальгии!

Когда я вернулся в дом, чуть промокший и с кейсом, котяра всё ещё жался под карнизом, покрывающим выход на балкон. Я сжал челюсти, представив, как вышвыриваю эту шерстяную мочалку на дорогу. Но усмирить сожаление это не помогло.

Гигантский штраф сам себя не выплатит! Займусь лучше делом. Пиво кончилось, приближалась дата платежа. Чаевые и единовременная оплата одного дня в ресторане обеспечили меня лишь курицей гриль и пенным отчаянием.

Я слушал ливень и заводил аккаунт на Профи.ру. Ни себе — хоть людям писать аранжировки. Псевдоним взял PANK123. Частичка от Панкратовых... Всё, что я могу себе позволить. Ущербно. Но первый заказ прилетел быстрее, чем я взял в руки гитарный тюнер.

«Хай! Я хожу на экстрим вокал студию, и мне послезавтра предложили поучаствовать в записи вертикального видео. Демок и своей группы у меня нет. Реально можешь песню написать за вечер? Хотя бы куплет-припев.»

«Только мне с правами нужно. Договор на отчуждение составишь?»

— Да без б, чувак! Мне же не впервой расставаться с гениальными идеями, — закатил я с издёвкой глаза и принялся открывать на компе программу. — Я ваш раб на ближайшие десять лет.

Обидно до желчи в глотке!

Открылось чёрное, как мои мысли, меню. Дождь залупил по стёклам с усиленной настырностью. Я недовольно свёл брови к переносице, обратив на себя внимание в отражение на телефоне. Напялил наушники и подрасслабился только когда закончил с басовой партией.

Всего лишь минут двадцать потребовалось, чтобы извлечь из головы на миди-клавиатуру годный кусочек и зациклить его в дорожку. Под умеренный, призванный оттенить будущую мелодию бас, лёг Лэд Зэппелинский бит: хайхэт-бочка-хайхэт-хайхэт с малым барабаном. А теперь самое интересное…

Могло показаться, что я запамятовал, в ком заключается причина моего нынешнего хренового положения. Отнюдь!

Не так много вещей я привёз из Америки, но прихватить дисторшн было верным решением. Я подключил электруху и выставил режим «бензопилы» на случай если соседка успела расслабиться.

Там, на веранде, я, кажется, маловато размялся перед записью. Нужно ещё раз прошерстить все известные пентатоники. И энкодер выкрутить на максимум, погромче. Чтобы не мясо, а сразу фарш, на!

Подушечки пальцев принялись врезаться в струны. Я крутанулся на стуле, запутываясь в проводах и с каждой секундой улыбаясь всё шире, коварнее. В ушах резало, а по организму растеклось живительное удовлетворение. Раз уж у нас целых два подъезда, чур я вызываюсь быть старшим по дому! Мне решать, во сколько назначен отход ко сну! До тех пор, пока эта выскочка не съедет отсюда вместе со своим зверинцем!

А судя по тому, как у неё задрожали коленки от одной лишь попытки заставить меня убраться, терпеть осталось совсем недолго. Она хилая. Имею в виду морально. Внешне, правда, атлетичная — могла бы вдарить, но думаю, что за этим последует обморок вследствие пацифизма головного мозга. «Моя собака, моя собака…»! По размерам как кожаный чехол для шестого айфона.

Мысленно насмехаясь над соседкой, я переподключил гитару к пульту и не заметил, как записал черновой вариант. Даже подумал, что можно не заморачиваться, так и оставить. Но в наушниках присутствовали посторонние шумы… И это не прекратившийся дождь.

Я спустился на кухню. Наскрёб из морозилки льда, налил себе воду с лимоном — кстати, ею хорошо похмеляться. В ящике отыскал завалявшуюся трубочку для коктейля. А затем с неподдельным на лице сиянием, какого добиться можно только от счастья, вышел на балкон второго этажа.

Из-за фасада соседнего дома виднелся сквер вдалеке, ещё дальше — отголоски дорожной развязки и новый жилой квартал. А над ним небо делилось на две части: там, где нависли кучные, медленно отступающие тучи, и стеной наступающая приглушённая синева. Пока я сочинял музыку, дождь превратился в лёгкий июньский бриз. Вышло солнце.