Как женили племянника

1

Женщины мало понимают в оружии. Герцогиня не была исключением, однако сообразила: воин из ее сопровождения неспроста так долго рассматривает подобранный кинжал.

– Вовремя мы подоспели, – заметил он товарищу, не выпуская кинжал из рук.

Тот хмыкнул.

– Смотря для кого. Для нас в самый раз, что-нибудь да достанется, а для этих, – кивнул на распростертые на лесной дороге тела, – поздновато.

«И верно, поздновато. Лежат, голубчики, не шевелятся! – Герцогиня ловко спешилась, прошлась вдоль трупов, разглядывая. – Гм. Судя по чертам лица и одеяниям, какие-то чужеземцы. Не торговцы: тюков нет, хотя, может, тюки следуют за ними. Похоже, их пытались ограбить и не успели. Мы спугнули разбойников. Наверное, приезжие наняли в провожатые местных и жизнями поплатились за свою доверчивость. Бывает».

Служивый уже пристегивал кинжал к поясу, но герцогиня жестом потребовала оружие себе. Жадный прощальный взгляд воина подтвердил ее догадку: кинжал имеет ценность. Герцогиня передала кинжал Густавиану, рослому парню из своей свиты. Рыцарь этот рвался проявить себя на поле брани, но герцогиня предпочитала держать такого молодца в охране. И отметила, с каким вожделением посмотрел Густавиан на оружие, перед тем как спрятать. Кинжал явно и ему пришелся по душе.

Герцогиня подумала немного и велела снять и доставить в замок дорогую расшитую одежду иностранцев. Пригрозила, перед тем как уехать, пальцем:

– Я ее запомнила хорошо!

– Скупость герцогини не знает границ, – сплюнул ей вслед вояка.

Он со своими ребятами рассчитывал здесь поживиться, так нет же, герцогиня не упустила добычу.

– Просто чует, где блестит. Сорока! Ничем не гнушается. Разве после нее что-нибудь достанется людям? Служу у самой герцогини, а нищий, как... – он безнадежно махнул рукой и, повернувшись к товарищам, дал знак обшарить место. Вдруг что-то ценное да осталось.

Восточной работы кинжал уплыл из-под самого носа – надо было его подобрать потихоньку, а не на глазах у алчной бабы.

Вечером герцогиня любовалась доставленными ей одеяниями чужеземцев. Красивая вышивка на дорогой ткани пробудила в повелительнице женщину. Она задумалась, не заказать ли новое платье. Интересно, подойдет ли к будущему наряду подобный узор? Герцогиня потребовала позвать свою лучшую вышивальщицу – пусть сделает такой же. Ей напомнили: девушка умерла две недели назад.

– Вскорости после родов, – презрительно поджала губки служанка.

– Родов? – подскочила герцогиня.

Она не спешила выдавать мастериц замуж, они ей были нужны самой. Так нет же, все равно заводят любовные интрижки, потом детей. Но умереть в самый неподходящий момент, да еще по милости какого-то негодника?!

– Кто осмелился? – возвысила она голос.

Служанка наклонилась и зашептала на ухо госпоже:

– Поговаривают, что ребенок от Себастиана. Что...

Пикантных подробностей герцогиня слушать не пожелала. Не услады слуха ей сейчас хотелось, а расправы за нанесенный ущерб.

– Позвать Себастиана! – топнула ногой.

Приятно улыбаясь, в опочивальню герцогини вошел молодой темноволосый красавец. Герцогиня именно из-за обаяния и держала Себастиана при дворе. Воин из него никакой, зато обходителен в разговоре, особенно с дамами. Любой из них сумеет польстить. Неоценимое качество для исполнителя скользких поручений.

Вышел Себастиан без улыбки. Вернее, его вывели и отправили в подземелье. В темницу.

– Задушила бы своими руками! – возмущалась герцогиня, она ведь уже предвкушала, как будет обсуждать с мастерицей платье, как будет его носить. – Заколола бы кинжалом блудливое отродье!

Кинжалом? Кстати, где ее сегодняшняя находка?

Густавиана вытащили из пьяной драки и буквально приволокли. И кинжал вместе с ним. Густавиан стоял, опустив голову, и сбивчиво, так как не отличался красноречием, оправдывался. Да, виноват, кругом виноват. Напоили какие-то проходимцы. Зачем он так часто пьянствует? А что еще делать, если при дворе такая скука? Ну, расхвастался кинжалом. Оружие того стоило, искусная работа. Да, новые знакомые оказались шельмами, соблазнили кидать кости. Обычно он удачлив, а тут проиграл все, включая кинжал. Но он вернул его обратно! В драке. Все честно! Вот он, кинжал, цел, и совсем не потому, что герцогиня вовремя спохватилась и послала искать. Он бы его доставил госпоже в любом случае.

Незадачливый Густавиан проследовал вслед за Себастианом – в подземелье.

Герцогиня разгневалась. И чтобы успокоиться, прибегла к излюбленному в последнее время средству. Достала шкатулочку, вынула из нее камень «Глаз Бури». Созерцание желтых бликов умиротворило ее. Несмотря на название, камень не разжигал, а гасил бурю в душе своей хозяйки. Удивительно! Он, казалось, гнал прочь волнения и пустые страхи. Укрощал ярость и раздражительность владелицы. В жизни герцогини появилось то, что было утеряно в суете – спокойствие. Такое сокровище – Глаз Бури – она не обменяла бы ни в какой, даже самой выгодной, сделке.

2

***

В доме Эдуарда с ужином припозднились. А все потому, что в гости пожаловал сосед, да еще не один. Привел заезжего приятеля под видом того, что тот тоже северянин, как и Эдуард. Наверняка найдутся общие знакомые, так почему бы о них не поговорить. Эдуард понимающе переглянулся с сыном, молодым Валерианом – мол, знаем мы эти благовидные предлоги. Приглашай к себе, если есть охота до разговоров, а то приперся угощаться за чужой счет.

Но стоило приезжему начать разговор о том, какие разбойники и головорезы живут в здешних краях, как Эдуард завелся. Его хлебом не корми – дай посравнивать замечательных северян с местными бездельниками. Недавнее происшествие показало, какими злодеями бывают местные. Как, гости не знают ничего? Эдуард велел жене своей, Бэлле, распорядиться насчет ужина посытнее, а соседа с приятелем, пока суд да дело, повел на место, где случилось убийство чужеземцев.

Валериан с ними не пошел. Что там смотреть – примятую дорожную пыль? Он покрутился на кухне в надежде перекусить и улизнуть, чтобы не сидеть за столом, не слушать занудные взрослые разговоры. Не вышло. Мать прогнала, еще и обругала. Вот так всегда: он с голоду умирает, а ей хоть бы что, лишь бы соблюсти «приличия». Им всем наплевать на него!

Наконец отец и гости вернулись. Все уселись ужинать, обсуждая, как разбойники коварно притворились провожатыми. Бэлла слушала вполуха. Она поглядывала на надутого сына, всем своим видом показывавшего, как он недоволен происходящим. И куда только девался ее маленький мальчик, ее солнышко? Нехорошо так говорить, но он вырос и превратился в грубое грязное животное. Вонючий мужлан вместо былого ангелочка. Сидит, с хрустом грызет и жадно высасывает птичьи кости. Однако хорошо, что рот занят, а то с Валериана станется вмешаться в разговор, перебить старших. С недавних пор он ведет себя так, как будто он один-единственный на белом свете. То ли было раньше! Бэлла чуть слезу не пустила от умиления, вспомнив детство сына – как раньше он, тихо ступая, подходил к ней и нежным голоском спрашивал, что у мамочки болит. У нее же все время что-нибудь да болело, это же чудо, что она с ее слабым здоровьем до сих пор жива. Бэлла засопела от сочувствия к себе и от негодования на Валериана, который теперь считает только себя достойным внимания и вечно это высказывает срывающимся баском.

Тем временем разговор перешел на вторую после болезней любимую тему Бэллы. Заговорили о герцогине, свита которой спугнула разбойников. Бэлла сделала многозначительный вид и принялась намекать, что приходится герцогине родственницей. Приезжий ведь об этом еще не знал, в отличие от соседа. В подробности Бэлла не вдавалась, чтобы не признаваться, что герцогиня знать о ней не желает и, более того, не замечает ее существования. Хвастала Бэлла, что младший брат покойного герцога после смерти своей жены сочетался законным браком (законным, что бы там люди ни говорили) с матерью Бэллы. Злые языки пускай еще докажут, что мать была простой крестьянкой. По крайней мере этот кусок земли, куда они переехали с Эдуардом после рождения Валериана – ее наследство...

Валериан тем временем разглядывал гостя. Отец все время подчеркивал, что они с севера. Не чета местным южным тупым бездельникам. Валериан тоже привык презирать местных. Он умнее и благороднее окружающих. Он – северянин, хоть севера не помнил и нигде дальше соснового бора в жизни своей не был. И вот сидит перед ним настоящий северянин. Морда лисья. Валериан про себя окрестил его лисявым. Ест и пьет за троих, да еще и выпытывает то одно, то другое. «Правда ли, что у герцогини есть чудодейственный камень?» Какое ему дело? А мать, дурная, соловьем заливается о волшебных исцелениях, которые произошли от Глаза Бури. Откуда ей знать?!

Подвыпивший сосед вставил, что у гостя есть лапидарий – такая специальная книга, в которой много написано и о свойствах разных камней. Приезжий на него зыркнул сердито.

– Ах, вот бы мне послушать что-нибудь из этой умной книги! – воскликнула Бэлла и принялась перечислять свои многочисленные недуги.

 Гость подавил усмешку: цветущий вид и лоснящиеся щечки хозяйки никак не вязались со слабым голосом умирающей.

Валериану представление надоело, он сгреб со стола морковку и, с грохотом отодвинув скамью, встал и ушел в конюшню.

Конь Эльют был его гордостью, любимцем и единственным другом. Хорошо, что однажды отец расщедрился и купил жеребенка. Теперь коня торговали, да кто же отдаст!

Они с Эльютом дружно похрустели морковками, Валериан было отправился в дом, но задержался в дверях конюшни – гости как раз уходили, неохота ему долго и нудно с ними прощаться.

– Не, – говорил сосед своему заезжему знакомому, – тут лЕкарством заниматься бесполезно. Крохоборы. Не заплатят, даже если у них заведется пара монет.

Валериан задохнулся от возмущения. Кто бы говорил! Чего ж ты жрать приперся к крохоборам! Плохо, отец не слышит, понял бы, кого принимал.

– А жалко, – ответил приезжий. – Скажу тебе по секрету основной закон врачевания: лечи здоровых и богатых! Это и не трудно, и лечить можно всю жизнь, и денег отвалят.

3

***

Герцогиня отлично выспалась и в наибодрейшем расположении духа, что не сулило ничего хорошего соседям герцогства, приступила к делам. Ей нравилось стравливать людей, подталкивать их к неприсущим им чувствам и поступкам. Но больше всего на свете ей нравилось заниматься подобным в государственном масштабе. Возможно, со стороны это выглядело как действие в пользу герцогства. Хотя любое действие можно объяснить какой-либо пользой. И всегда найдется группа людей, для которой оно будет благодеянием и которая запишет тебя в героини. Замечательно, что ты сама получаешь при этом кучу положительных эмоций. О, герцогиня не забыла самое первое свое ощущение наслаждения, когда ее слово привело в движение армию! Слово герцогини было той каплей, которая вызывала бурю! Ради этого стоило выйти замуж за старика герцога. И весьма кстати, что вскорости после свадьбы он умер и перестал мешаться под ногами.

Сейчас затевался очередной поход «на врагов». Герцогиня созвала военный совет. Но обсуждать предстоящую заварушку ей мешало то, что воины уже прослышали о кинжале. Суровые рубаки или по-детски хитрили, или наивно спрашивали напрямую, что она собирается с оружием делать. Герцогиня достала его как бы невзначай. Взгляды тут же приковались к кинжалу. Она разрешила посмотреть и с удовольствием наблюдала, как дрожат их руки от желания, прикасаясь к металлу. Надо же, действует как морковка на осла.

Когда все разошлись, герцогиня сама повертела в руках кинжал. Как же им лучше всего распорядиться? Внезапно ей пришла в голову мысль. Сейчас посмотрим, так ли уж он притягателен! Она велела позвать к ней Флавиана.

Герцогиня много надежд возлагала на этого мальчика. Старший сын благородного семейства, его отец – доблестный воин. Сам Флавиан, несмотря на юный возраст, небольшой рост и хрупкое сложение, на поле боя стоил двоих. Но не это главное. Он умел слушать, он не отвергал, как другие самонадеянные юнцы, советы. Да еще всегда все обдумывал и имел свое суждение, которое вежливо высказывал, если спрашивали. Герцогине хватало хора подпевал, вечно согласных с мнением авторитарным. Свое она прекрасно знала и без них, в одобрениях не нуждалась. И тупиц вокруг хватало, упрямо поддерживающих мнение общепринятое. Умные, смелые и воспитанные – это же редкость. Флавиан мог бы заработать ее расположение, собственно, он его уже получил, но мальчишку угораздило удариться в религию. Он рвался прочь, подальше от двора, просил отпустить его с придворной службы. В монастырь!

Родители поверглись в печаль – на первенца возлагались другие надежды. Герцогиня подсказала им побыстрее женить сумасброда. Она сама подобрала невесту с положением и приданым. Флавиан при обручении расписал всем богатый подарок, который вез. А когда у невесты и ее родителей уже потекли слюнки, сообщил, что не довез, по дороге пожертвовал его в монастырь. Ох какой же разразился скандал! Весь двор потешался, узнав, что опешившие родители невесты высказывали сватам. Понятно, что Флавианова родня оскорбилась и свадьба сорвалась. Герцогиня смеялась до слез, когда ей доложили подробности. Хотела бы она присутствовать и посмотреть на всю эту комедию!

– Что скажешь в свое оправдание, «жених»? Как посмел пойти против воли отца?

– Я никогда не осмелюсь пойти против воли отца. Я принес лучший дар, который только может желать к помолвке благочестивая девица – пожертвование. Не моя вина, что ей и родне он не понравился, – сказал Флавиан и поднял глаза с надеждой: – Вот если бы у меня спросили, что мне надо...

– Никто не спрашивает, – быстро перебила его герцогиня. – Кстати, не хочешь ли взглянуть на один уникальный кинжал?

Герцогиня с удовлетворением отметила, что от волнения у юноши задрожали пальцы.

– Очень редкая вещь, – сказал он почтительно. – Очень ценная. Любой рыцарь был бы рад получить его в награду за заслуги. За выдающиеся заслуги.

Флавиан сделал над собой усилие, положил кинжал, отвел взгляд и успокоился. Посмотрел вопросительно. Герцогиня была разочарована его бесстрастностью.

– Что еще думаешь о кинжале?

– Где ножны?

Она пожала плечами, их же не было: такой кинжал наверняка не раз менял хозяев, и ножны затерялись.

– Этому бы кинжалу, – сказал Флавиан, он не выдержал искушения и опять взял посмотреть оружие, – да достойные ножны. Не деревянные и не кожаные. А такие, какие ему ровня. Кстати, сейчас из оружейного цеха приехали за заказом...

Ну и как его отпускать? Мелочь же, казалось, для него, пустяк, его не касающийся, а и тут Флавиан не слюни пускал, как все остальные, а подумал и высказал мысль дельную. Вот кого она с удовольствием засадила бы в темницу, чтобы выбить из него дурь о вечных истинах и вернуть к жизни и истинам земным. Но не в ее правилах наказывать без явной вины.

Флавиан ушел, а она размышляла. Даже новоиспеченный юный святоша чуть было не купился на кинжал. А это даже не меч, не основное оружие, а так – безделка. Почему же мужчины просто сходят от него с ума? Пожалуй, Флавиан прав, такому кинжалу в достойных ножнах цены не будет. И она позвала оружейников.

4

***

Эдуард всерьез решил продавать Эльюта. Валериан испугался, уж очень жестко звучал обычно добродушный голос отца, когда он перечислял, во что им обходится содержание коня. Мол, нужно по одежке протягивать ножки, такой конь не для них. Когда он упомянул, сколько Эльют съедает, Валериан взорвался:

– Может, и я много ем? Может, и меня содержать накладно?

Отец вскочил. И сын вскочил. Стояли и сверлили друг друга взглядами. Бэлла вскрикнула испуганно: ужас что происходит. И почему подобные стычки стали случаться чаще и чаще?

– И ты жрешь, бездельник! – гремел отец. – А толку от тебя никакого. Шляешься целыми днями неизвестно где, нет чтобы мне помочь или матери.

– Я охочусь! И домой приношу добычу.

– Ой-ой. Два жалких кролика в год твоя добыча. А кто дружков позвал и поле вытоптал так, что на год нас без хлеба оставил?

Это отец, конечно, преувеличивал, но доля правды в его словах была. Самое обидное, что Валериан так ни с кем и не подружился из местных парней. Зазвал, они развлеклись. Тем дело и закончилось, его никто никуда не пригласил в ответ.

– Восемнадцать лет лбу, взрослый мужчина, а никакой самостоятельности. Да я в твои годы уже семью имел, ребенка кормил и хозяйство вел, – орал отец.

Слезы, но не раскаяния, а обиды выступили у Валериана на глазах.

– Самостоятельность? А вы мне ее даете? Я могу хоть что-то сделать сам? Да вы меня на привязи держите, за мелкого считаете. А чуть денег не хватает – вынь да положь самостоятельность, – высказывал Валериан. – Ты что, учил меня чему-нибудь? Допускал к чему-нибудь?

– А мне мать позволяла? – оправдался Эдуард и передразнил: – «Он еще маленький, он еще ребенок».

Бэлла аж подпрыгнула. И началось. Родители обычно не ссорились, мать умирала от очередного недомогания, отец жалел ее и утешал. А тут на тебе: посыпались взаимные упреки. Отец считал, что это все материно воспитание, это из-за ее неумеренной опеки сын таким рохлей вырос. Мать возмущалась: отцу ведь никто не мешал воспитывать. Где же он был? Чуть что плохое – ее воспитание, хорошее – заслуга отца.

– Вот-вот, это вы оба виноваты, что я такой, – согласился Валериан.

Но лучше бы он промолчал, потому что они опять накинулись на него.

– Никакой почтительности к родителям. Разве так разговаривают! А что люди скажут? Родственники самой герцогини, а без манер, – сказала мать.

– Ха, – Валериан и правда сейчас не страдал почтительностью, обычно он так себя не вел, но ведь Эльюта хотели продать. Он кусанул и мать: – Если герцогиня нам родня, то что же она в гости не заедет или нас не позовет? Или не подкинет чего? Не надо мне сказок рассказывать!

Мать заплакала, отец замахнулся на сына и бросился утешать жену. Валериан взял морковку со стола, вспомнил, что его попрекали едой, бросил обратно и ушел в конюшню. Оседлал Эльюта и ускакал. Подальше. Куда глаза глядят. Что за жизнь, что только за жизнь? И никакого просвета! Родители его не понимают. Мать раньше вступалась, а теперь перестала. Наплевать им, что конь – его единственная радость. Нет у него других. Сбежал бы, да где взять средства.

Он въехал в лес и, сам не зная зачем – но не возвращаться же сейчас назад! – пустил Эльюта шагом по лесной дороге. Между прочим, не собирался он никуда сегодня, хотел родителям помочь по хозяйству, а вон что вышло.

Впереди послышались крики, ржание лошадей. Опять кого-то грабят. Валериан, может, и слыл не слишком приспособленным к жизни, но отличался, по общему мнению, рассудительностью и осторожностью. Ввязываться он не хотел, повернул было обратно. Но ссора его раззадорила, он не помчал изо всей мочи домой, как полагалось, а, подумав, свернул в лес, спешился и подкрался к месту происшествия. Посмотрел из укрытия на драку и …остался на месте. Потому что показалось ему, что мелькнуло там женское платье.

***

Девушка выбралась из кучи дерущихся людей и побежала. За ней погнался один из разбойников. Преследователь догнал беглянку, схватил за руку, но она вырвалась. Ох, никогда еще Валериан не видел ничего подобного так близко. У него во рту пересохло от волнения. Оглянулся на Эльюта – с конем порядок. Стал наблюдать дальше.

Преследователь тем временем второй раз настиг жертву. Повалил на землю. Валериан даже слова различал, что тот кричал – про глаза и бурю вперемежку с грязной бранью. Разбойник тряс несчастную за плечи, что-то требуя, потом замахнулся кинжалом. Похоже, попал девушке в грудь. Она перестала сопротивляться и безвольно раскинула руки. Разбойник наклонился обыскать ее, но оглянулся на товарищей. Девушка, оказывается, была жива. Пока бандит оборачивался, она нащупала булыжник и огрела им нападавшего по голове. Валериан в своем укрытии затаил дыхание. Разбойник свалился без сознания, девушка поднялась и побежала, придерживая руками порванное на груди платье. Продралась сквозь кусты и опустилась на землю, тяжело дыша. Из пореза на платье выпала коробочка. Шкатулочка. Валериан выскочил из своего укрытия и поднял. Крышка была разломана, видимо, ударом кинжала, она раз – и отвалилась у Валериана в руках. Брызнул сноп желтых искр света. От камня, что лежал внутри. Валериан даже не думал, что камень может быть таким ярким и красивым. Он вынул его и покрутил, рассматривая. Внутри искристого камешка что-то темнело, вызывая какое-то смутное ощущение не то тревоги, не то надвигающейся опасности. Бури!