Как построить госпиталь, личную жизнь и дракона

Глава 1. В которой доктор Ульцер ведет прием и мечтает о несбыточном

– А когда вот так держу, не болит, – продолжал ныть господин Гультрехт.

– Значит, так и держите, – устало бросила доктор Ульцер, не так уж украдкой поглядывая на часы.

Она с тоской думала о чашке чая с печеньем. Последний перерыв был так давно, что практически стал историей. Пациент же всё не умолкал.

Вот казалось бы, если человек попадает в другой мир, его там должны ждать приключения и безудержные авантюры. Шикарный принц на белоснежном жеребце, готовый бросить к ногам своё сердце, головы врагов и царство (без голов врагов, возможно, можно обойтись, если отдохнуть, и тогда перестанут посещать недостойные врача кровожадные мысли). Ну на худой конец можно согласиться на пиратские корабли и загорелого капитана в полурасстегнутой рубашке. Естественно, с несметными богатствами в придачу. Ну или хотя бы эта судьба расщедрилась на магические способности для несчастной попаданки!

Но нет! Доктор Ульцер же не получила ни того, ни другого, ни третьего. А жаль. Уж она-то с её предприимчивостью непременно нашла бы применение и принцу, и загорелому капитану (а, возможно, и обоим сразу!), и богатствам, и магическим способностям. Вместо этого она и в чужом мире просто нашла работу по специальности. Тьфу ты! Наверное, если нет в человеке духа приключений, то его куда угодно отправляй, все равно останется тем же.

– Но стоит только сделать вот так… – не унимался больной.

Доктор Ульцер подняла голову, уже зная, что зрелище ей не понравится.

– Как тут же начинает болеть третий палец, – продолжал пациент, скрутивший своё тело в фигуру, больше всего напоминающую фигу. – Вы же врач, так вылечите уже, наконец! Вы же клятву давали… этому самому! Как его?

– Этому самому я клятву не давала, – пробурчала доктор Ульцер, придвигая поближе бланк с рецептами. И почему больные всегда так и норовят приплести к разговору какую-нибудь клятву или вечный обет? – Клятву святому Туретту давали медицинские работники лет сто назад. И в этой клятве, если не ошибаюсь, есть только два пункта: всегда бери плату вперед и никогда не признавайся соседям, что ты доктор. И, ради всего святого, опустите уже ногу.

Пациент задумчиво почесал большим пальцем ноги ухо, а потом все же разогнулся. Закинутая на шею нога слегка хрустнула и господин Гультрехт торжествующе возопил:

– Вот! Слышите? Хрустит! И так каждый раз. Стоит только закинуть ногу за голову, как палец болит и дергается.

– Вы не думали, что это может быть связано с вашим возрастом? – деликатно намекнула доктор Ульцер.

– Каким возрастом? – искренне изумился больной. Лицо его удивлённо вытянулось, от чего многочисленные глубокие морщины, избороздившие это самое лицо, слегка разгладились. – Мне ведь всего двести двадцать лет.

– Я выпишу вам зелье для суставов. Принимайте его каждое утро до завтрака.

Она протянула пациенту бледно-желтый листок бумаги.

– Зелья? А разве нельзя без этого? – недовольно поинтересовался господин Гультрехт, держа в руках бланк с таким видом, словно он, как минимум, взрывоопасен. – Я не желаю травить свой организм малопонятными субстанциями. Вы знаете, что они нынче в эти зелья добавляют? – он подался вперед и заговорщицки прошептал: – Огонь падающих звезд. Как думаете, зачем? – в бледно-карих глазах сверкнуло что-то и пропало. – Вот и я не знаю, зачем, – уже спокойнее добавил он. – Но добра от этого не будет.

– Господин Гультрехт, если вы не будете принимать зелье, вам точно не станет легче.

– Вот-вот, – неизвестно к чему бросил он и уковылял прочь, не забывая впрочем ворчать о том, какими опасными стали зелья и какие чудесные эликсиры варил когда-то его покойный прадедушка.

Захлопнулась дверь. Доктор Ульцер устало откинулась на спинку стула. Последний пациент на сегодня. Осталось только разобраться с бумагами и… и день закончится. Она задумчиво уставилась на слегка покосившуюся стопку медицинских карт. Может, ей бросить все это? Не делай сегодня того, что можно отложить на завтра.

– Разумно, – кивнула сама себе доктор Ульцер, встала и сняла белый халат, враз превратившись из нувыжеврача в Алиту Ульцер, двадцати девяти лет, рост средний, волосы рыжие, глаза есть, полный комплект.

Обычно она сидела на работе до последнего, разбирая авгиевы конюшни документации, чтобы завтра застать их в том же виде и начать сначала. Тот парень Сизиф, наверное, никогда не работал в медицинской сфере, иначе, несомненно, знал бы, что катание камней в горку это очень даже приятное занятие. Особенно, если никто не бубнит под ухо, что он давал камню клятву, что стоит обращаться с камнем бережнее, что камень уже полчаса ждет, когда же Сизиф его поднимет, а главное, что документы на камень заполнены неправильно, потому что со вчерашнего дня сменились формы и теперь все светло-зеленые бланки неправильные и нужно заполнять темно-синие.

Бланки Алита ненавидела всей душой. В городе Гранплезир, что находится в Альфатерре, мире похожем на Землю, но все же изрядно отличавшемся, неслыханное значение имели разноцветные бланки. Мэрия города во главе с единогласно избранным мэром Гертиновером – ранее он звался тираном Гертиновером, но несколько лет назад решил, что городу не помешает немного демократии и ввел всеобщие равные выборы мэра, на которых можно было поставить галочку рядом с ответом «да» или ответом «конечно, да» на вопрос «хотите ли вы, чтобы господин Гертиновер был мэром Гранплезира?» – раз в пару месяцев меняла цветовые значения бланков, давая тем самым жителям повод для разговоров. Возможно, не самых цензурных разговоров, однако же никто не осмелился бы сказать, что мэрия ничем не занимается.

– Только не сегодня, – продолжала разговаривать Алита с приятной и умной женщиной, которая отражалась в зеркале. – Сегодня чудесная погода, так что я иду гулять, а все эти бумажки могу провалиться пропадом.

И действительно, она резко придвинула стул к столу, на что тот ответил протестующим скрипом, надела лёгкий плащ, взяла сумочку и вышла из кабинета, не забыв два раза повернуть ключ в замочной скважине. Она ощущала себя школьницей, сбежавшей с уроков. Возможно, это малоизученное влияние весны на особей хомо сапиенс, возможно, присутствие господина Гультрехта стало последней каплей в этом длинном, переполненном теми ещё каплями, дне, но Алита Ульцер выскочила из здания с надписью «Общественная лекарня святого Кондратия. Избавим от всего!» и зашагала легким пружинистым шагом прочь по улице, ни разу не оглянувшись на кабинет, где её терпеливо поджидали в засаде карточки пациентов.

Глава 2. Кто там прячется во тьме?

Впоследствии Алита едва ли смогла бы объяснить, что именно привлекло ее внимание и заставило свернуть в тот темный переулок. Тёмные и грязные переулки существуют во всех мирах. Можно предположить, что это некая константа, дарящая спокойствие межмировым путешественникам. Легче перестроиться, когда, попадая из одной вселенной в другую, оказываешься в более или менее знакомом месте. А что может быть более знакомым, чем тёмный и грязный переулок, в котором может таиться всё, что угодно. От кирпича на голову до золотого слитка… Нет, насчёт слитков мы погорячились. А вот кирпич на голову или компания местных робин гудов, которые всегда готовы облегчить чужой карман, чтобы прохожему было не так тяжело идти – это, пожалуй, завсегда. И помои. Да-да! Помои – это обязательно! Это своего рода изюминка, изящный штрих любого уважающего себя тёмного переулка.

Итак, переулок был грязным и тёмным. Возможно, там пахло гниющими картофельными очистками, возможно, был риск наступить в пренеприятнейшую лужу неизвестного происхождения. Такой вероятности мы не отрицаем. Что известно доподлинно, так это то, что Алита Ульцер шагнула прямо в темноту, крепко сжимая в кулаке ключи на манер заточки. Она была отчаянной женщиной, работающей в сфере медицины, но уж точно не дурочкой.

– Кто здесь? – осторожно поинтересовалась она.

В том, что «здесь» кто-то был, Алита не сомневалась. Тонкие волоски на её предплечьях встали дыбом, а по задней стороне шее побежали мурашки, словно кто-то стоял за спиной у Алиты и щекотал ее пёрышком. Она сделала еще один шаг вперед и наступила прямиком в ту самую возможную лужу. Увы, лужа, в лучших традициях тёмного переулка, действительно существовала и оказалась отвратительной, дурно пахнущей и склизкой, что наводило на нехорошие подозрения относительно ее происхождения.

– Здесь есть кто-нибудь? – решила Алита сменить тактику.

Громкое шипение сделало бы честь раскалённой сковороде. Пожалуй, даже та устыдилась бы, впала в депрессию и уползла подальше, доживать свой чугунный век где-нибудь в глуши, в изгнании.

– Выходите с поднятыми руками, иначе буду стрелять! – на всякий случай крикнула девушка. Некоторые фразы настолько часто звучат с телеэкранов, что соскальзывают с языка с поразительной легкостью. «Руки вверх!», «ни с места!», «это не то, что ты думаешь», «как ты мог переспать с моей сестрой?» и так далее.

– Я не могу покинуть сие обиталище моего тела, – ответил ей после некоторой паузы скрипучий голос.

Доктор Ульцер в очередной раз пожалела обо всех часах, которые она провела, читая в темноте, обо всех пропущенных гимнастиках для уставших глаз. Возможно, будь она более внимательна к своему телу, она бы увидела того, кто говорил из самого тёмного угла этого и так тёмного переулка. Доктору Ульцер не было известно, что того, кто говорил из темного угла, было бы не так-то просто заметить даже человеку с отличным зрением, ведь в углу таилось существо, которое лучше всего на свете умело именно таиться.

– Почему? – настороженно спросила Алита.

– Потому что, как бы ни было прискорбно признавать этот факт, обстоятельства сложились так, что я…

– Ты?.. – протянула она, выжидая, что же последует дальше.

– Я застрял, – с явной неохотой признал голос.

Семантика, без сомнения, один из важнейших разделов языкознания. Как часто люди не могут понять друг друга только оттого, что вкладывают разное значение в одни и те же слова. К примеру, слово «хорошо» может означать и «конечно, я сделаю то, чего ты хочешь», и «тебе было бы неплохо отправиться в путешествие по следам древнейших человеческих культов, коих было немало, но прославляли они неизменно одно: фаллосы». Одно слово, два кардинально разных значения.

– Где застрял? – вглядываясь в темноту, спросила она.

– В щекотливой ситуации. Недруги изранили меня и бросили погибать.

Алита тяжело вздохнула и мысленно выругалась. Ей пора было идти домой, она хотела поужинать, принять ванну, выпить чашку чая и почитать интересную книжку. Вместо этого она стояла в груде картофельных очистков и слушала неизвестное и, возможно, не самое доброжелательное лицо. Однако гуманизм настолько въедается в некоторых людей, что его не вытравить даже дустом, так что Алита Ульцер прошла вперед, наступив на что-то гниющее и пушистое. Затем прошла еще немного вперед и увидела два светящихся в темноте глаза, глядящих на нее снизу.

Опустившись на колени, Алита протянула руку к пострадавшему и нащупала влажную грязную шерсть.

– Осторожнее, пожалуйста, у тебя холодные руки, – недовольно пробормотало пострадавшее лицо, вернее морда, слабым голосом.

К подобного рода комментариям она привыкла. Конечности у Алиты были холодными всегда. Ее пациенты вечно недовольно морщились, когда она их осматривала, а доктор Ульцер старалась держать поблизости чашку горячего чая или грелку, чтобы время от времени прикладываться к ней ладонями и делать положение и без того больных людей чуть лучше. Тем не менее капризы и возмущения она сочла неподобающими, учитывая, что именно неизвестное мохнатое существо взывало к ее помощи, а вовсе не она жаждала трогать его мокрую шерсть.

С тяжелым вздохом Алита осторожно нащупала пострадавшего, который умудрился застрять в решётке слива, осторожно вытащила его, освободив от каких-то тряпок и верёвок, в которых он вдобавок ко всему запутался, и вынесла из переулка. Все равно в этой темноте не разберёшь, что там с ним.

Шерсть была влажной от крови, острый металлический запах которой Алита ощутила, едва покинула переулок, настолько пропахший отходами, что вычленить в зловонии гниения отдельные запахи было не так-то просто. Существо, взывавшее к ее помощи, лежало на боку, словно особенно унылая меховая муфточка, которая давно отжила свой век и теперь коротала пенсию на свалке.

Доктор Ульцер была терапевтом. Человеческим терапевтом, надо заметить. Однако, как бы высокомерны не были люди, человек от животного отличается не так уж сильно, а потому Алита вполне могла оказать первую помощь шерстяной тряпочке, распластавшейся у неё на руках. Она обхватила «тряпочку» покрепче и прибавила шаг, торопясь домой, где можно осмотреть и обработать раны несчастного, подобранного во тьме.

Глава 3. Эх, жизнь драконья!

Дервин Фицхерберт устало откинулся на спинку стула. Он знал, что что-то происходит, знал, что что-то нужно делать, но конкретики ему все еще не хватало. В такие моменты Дервин предпочитал летать. Ничто не прочищает мозги лучше, чем холодный ветер и бескрайнее небо. Если и можно чем-то поймать ветер, то только драконьими крыльями, если и можно чем-то обнять небо, то только ими же.

– Что я здесь вообще делаю? – пробормотал он, потирая лицо.

В глаза словно кто-то насыпал песок, причинив тем самым ущерб лицу, находящемуся при исполнении. А Дервин Фицхерберт был при исполнении всегда. Даже когда он спал, он исполнял служебный долг. Дервин Фицхерберт отчаянно устал. Последние несколько недель город словно с ума сошел. Дважды прорвало канализацию, трижды вспыхивали восстания в рабочих кварталах, четырежды пытались ограбить Банк, и ровно пять раз в течение месяца секретарь врывалась к нему в кабинет с дурными вестями по поводу контрабанды галлюциногенных утягивающих чулок. Дурные вести заключались в том, что ни один агент до сих пор не смог отыскать источники поставок этого шерстяного с добавлением нейлона зла.

«Неизбежное зло», думал Дервин о чулках, ограблениях и восстаниях.

«Неизбежное зло», утешал он себя длинными вечерами, когда стопка бумаг на рассмотрение, громоздящаяся на столе, рисковала обрушиться и похоронить под собой его самого.

– Господин Фицхерберт, – стук каблуков секретаря, госпожи Блоссом, звучал погребальным маршем в ушах. – Есть новости по поводу исчезновений.

– Фанни, дорогая, скажи, что они нашли причину и все решили, – пробормотал Дервин, задумчиво.

В данный момент он мысленно составлял бюджет на следующий квартал, размышлял о том, как можно утихомирить рабочих и прикидывал, что можно сделать с новым религиозным культом, который в последнее время начал вести себя агрессивно. Разбираться с исчезновениями ему хотелось меньше всего на свете. Не то чтобы были другие варианты.

Дервин Фицхерберт был тем человеком, на котором держалось правительство города Гранплезир. В какой-то степени можно сказать, что он и был тем самым правительством, поскольку мэр был куда больше заинтересован в цветных бланках, чем в управлении городом.

В руках Дервина Фицхерберта находилось ровно столько нитей, сколько в состоянии удержать здравомыслящий взрослый дракон с бессонницей. То есть, слишком много, по мнению любого компетентного доктора, но недостаточно, чтобы довести Дервина до нервного истощения

– Боюсь, что нет, – сухо ответила госпожа Блоссом, поправила выбившуюся из прически, чуть тронутую сединой темную прядь, прошла вглубь комнаты и положила на наименее заполненное на столешнице место тонкую папку. – По дороге из лечебницы пропал исчез господин Гультрехт.

– Гультрехт? – переспросил Дервин, зная, что она поймет и даст исчерпывающий ответ.

Фанни Блоссом, приятная женщина сорока двух лет, отличалась ужасающей компетентностью в своем деле. Она заняла пост секретаря на государственной службе, когда ей было девятнадцать. Через неделю в ее темно-каштановых волосах появилась первая серебряная прядка. Через две недели она уже знала все о том отделе, который имел удовольствие заполучить Фанни Блоссом.

– Гертон Гравон Горбин Геллингем Гноштон Гультрехт. Возраст: двести двадцать лет и четыре месяца. Семейное положение: не женат. Работал ректором ГМУ имени Готшильда Гультрехта. Совершенно верно, предок нашего Гультрехта, – одобрительно кивнула она, словно у них с Дервином состоялся какой-то диалог на эту тему. Привычный к особенностям подчиненной, Дервин знаком велел ей продолжать. – Двадцать лет назад вышел в отставку, с тех пор увлекается вязанием и чем-то, что называет «гимнастикой». Трижды прыгал с водопада в бочке. Утверждает, что подобное хобби уберегает его от артрита. Начал исчезать на улице Вязов сегодня в семь часов пополудни. К девятнадцати тридцати испарилось все тело за исключением головы, продолжающей утверждать, что у него немеет нога. Спустя четверть часа исчезла и голова. Местонахождение Гертона Гультрехта в настоящее время остается неизвестным, – она умолкла, переводя дыхание, затем еще раз провела ладонью по и без того безупречно гладкой прическе, поправляя одной лишь ей заметные выбившиеся волоски.

– Значит, еще один исчезнувший, – угрюмо проговорил Дервин, постукивая карандашом по безупречной поверхности письменного стола.

Госпожа Блоссом бросила на шефа неодобрительный взгляд, но промолчала. Упрекать начальство она считала еще более неподобающим, чем поведение этого самого начальства в настоящий момент. Субординация необходима, иначе мир погрузится в хаос, такого мнения придерживалась госпожа Блоссом.

– И никто не знает, почему это происходит, – продолжал рассуждать вслух Дервин, терзая карандашом нежные струны души госпожи Блоссом. – Напомни, где он был до этого?

Секретарь искоса посмотрела на тонкую папку, но воздержалась от комментариев.

– Приём в общественной лекарне имени святого Кондратия.

– На что жаловался? – спросил Дервин, знавший, что за три часа, прошедшие с исчезновения Гультрехта, его люди должны были узнать все о том, чем жил этот человек, начиная от его первого слова и заканчивая проблемой, с которой он пришёл к доктору.

– Боли в пальце ноги, – сообщила госпожа Блоссом и поджала губы. – Приём вела доктор Ульцер. Это её лекарня. Иномирянка, появившаяся здесь в позапрошлом году. Покровительствует ей Банни Хопскотч, супруга того самого Брюта Хопскотча. Более ранних сведений о ее жизни нет.

– Это уже третий исчезнувший после приема у врача, да, Фанни?

– Совершенно верно, – подтвердила та. – Первым был Леркард, исчезнувший в концертном зале через час после того как посетил доктора Рабиуса, затем Апелькос. Он пропал спустя три часа после визита к доктору Домани. Пациент жаловался на головную боль. Получил рецепт, дошел до аптеки, получил свое зелье и… и всё.

– Докторов допрашивали?

– Всех, за исключением последней, доктора Ульцер. Отправим к ней агента утром.

Глава 4. Вечные проблемы утренних пробуждений

– Утро настало, пора вставать! Доброе и прекрасное утро снизошло на нас всех! Восстань и сияй, будь солнцем в этом мире, потому что ему нужно больше солнц!

Алита Ульцер сдавленно застонала в подушку. Больше года она живет в этом мире, и до сих пор не может привыкнуть к будильникам. Дома её будила мягкая и одновременно бодрая мелодия, исходящая из динамиков мобильника. Здесь же… Ах, другой мир, другие правила.

– Замолчи, Баня! – приказала она, поднимая голову. – Если у нас будет больше солнц, мы тут изжаримся! Учи матчасть!

Симпатичная пастушка в длинном бледно-розовом платье и с тщательно завитыми буклями, нарисованная на декоративной фарфоровой тарелочке, обиженно замолчала. Пастушка вообще любила пообижаться. Ей не нравилась отвратительная кличка, которую придумала для неё Алита, не нравилось, когда хозяйка пыталась её отключить, на ощупь шлёпая по тарелке, будто пастушка – это какое-то доисторическое побудочное существо из её, Алиты, родного мира. Нет, пастушка с красивым именем Буанире определённо была недовольна.

С другой стороны, Алита Ульцер тоже не испытывала особенного восторга, так что, пожалуй, они находились в схожем положении и при желании могли слиться в экстазе морального единения… но как раз это им и не желалось.

– Я же просила перестать быть настолько восторженной по утрам, это плохо влияет на мою психику. Я начинаю думать, что мир состоит из воздушного зефира и розовых единорогов, выхожу на улицу и ударяюсь о холодные камни мостовой, – ворчала Алита, выползая из кровати.

– Как прекрасен этот мир, посмотри-и-и-и-и! – мстительно загорланила пастушка, умевшая, как и все эти фарфоровые магические особи, надавить на больное. – Как прекрааааасен этот ми-и-и-и-ир!

Алита прокляла себя за вредную привычку петь песни из родного мира, когда выпьет, и тем самым увеличивать репертуар истязательницы. Заодно она прокляла ту восторженную себя, которая так впечатлилась в своё время попаданием в магический мир, что некоторое время в экстазе взирала на все проявления магии. И, на свою голову, купила этот образчик магической пытки. Пастушку нельзя было разбить, выбросить или украсть.

Нет, украсть, конечно, было можно. Но ни один, даже самый рехнувшийся вор не стал бы этого делать. Эти изделия начинали вопить безостановочно, пока их не возвращали законному владельцу, а именно тому, кто заплатил за них хоть грош. Алита ещё удивлялась в своё время, почему такие дивные магические произведения искусства отдают буквально за копейки.

Ха! Это уже гораздо позже она обнаружила, что все газеты пестреют объявлениями о продаже магических будильников.

– Надо прекратить пить, – пробормотала она, – И петь.

Однако Алита давала себе отчёт, что только Баня способна действительно разбудить её утром.

– Алонз анфан де ля патри-и-и-и-и*, – выводила тем временем пастушка.

– Акцент отвратительный, – поморщилась Алита.

– Как научила, так и пою, – обиделась та. Склонившись, она гладила свою одну-единственную овечку, которая тупым взглядом пялилась в пространство и жевала край платья Буанире. Немного подумав, девушка показала Алите язык, потом поправила криво лежащий локон и ушла, исчезнув где-то за краем тарелки. – Хамство какое-то! – напоследок бросила она.

– Лучше бы я петуха купила… – и с этими словами доктор Ульцер побрела умываться. – Он бы и то мелодичнее горланил.

Утренняя перебранка с нарисованным будильником немного взбодрила, так что к тому моменту, когда в дверь кто-то громко постучал, Алита была уже бодра, умыта и готова поругаться с кем-нибудь ещё. Ну, если выпадет такой желательный случай, разумеется.

– Кто там? – спросила она и, не дожидаясь ответа, распахнула дверь.

Внимательный взгляд тёмных глаз скользнул по лицу Алиты, по растрепанным огненно-рыжим волосам и замер на распахнувшемся халате. Девушка нахмурилась и поплотнее запахнулась, туго затянув поясок на талии.

– Если вы продаёте подписки, то «Еженедельник кузнеца» и «Слово ведьмы» я уже получаю. А другие издания меня не очень интересуют. Если же вы продаете религию, учтите, я хожу в храм Почтенной Софрии Златодланной**, так что другие боги меня не интересуют.

Ни в какой храм Алита Ульцер, разумеется, не ходила. Незваный гость, однако, ничуть не смутился и лишь нахмурился.

– Я не занимаюсь продажами, – последнее слово он произнес так, словно оно было чем-то дурно пахнущим и вообще крайне неприятным. – Доктор Ульцер? – уточнил он, и в голосе его слышалась слабая надежда на то, что эта странная женщина на самом деле не доктор Ульцер.

Возможно, незнакомец, стоящий на пороге Алиты, желал, чтобы она сказала нечто вроде: «Ах, доктор Ульцер? Да-да, крайне приятный почтенный джентльмен. Очень вежливый. Он живет дальше по улице. Всего доброго». Она этого не сказала. Она вообще ничего не сказала. Алита вдруг склонила голову набок, нахмурила рыжие брови и вообще всем своим видом продемонстрировала, что незваный гость не сильно-то её и волнует. А затем он услышал это. Этим был душераздирающий крик, доносящийся откуда-то из глубин дома. Сначала слабый, он с каждой секундой набирал силу и вот уже барабанные перепонки готовы были просить о пощаде. И непременно просили бы, получи они такую возможность.

Незнакомец решительным и безапелляционным жестом отодвинул Алиту в сторону и ринулся на крик. Совершенно иной крик... скорее даже рёв раздался за его спиной. Пожалуй, можно даже сказать, что в спину ему полетела отборнейшая ругань, сделавшая бы честь целой гильдии сапожников и портовых грузчиков, но подобные заявления могут повредить репутации леди, так что лучше оставить это без внимания. Остановимся на том, что Алита Ульцер не слишком обрадовалась, что по ее чистым – ну ладно, почти чистым полам – топчется какой-то невоспитанный и несносный мужлан.

________________________________________

* Марсельеза

** Почтенная Софрия Златодланная, бесспорно считалась одной из лучших специалисток своего профиля в стране. Она мастерски меняла локацию предметов и находила им новых владельцев с такой ловкостью, что даже когда ее, наконец, поймали, она ухитрилась стащить ключ от собственной камеры и продать его вместе с кандалами одному из охранников тюрьмы. Разумеется, история такой удивительной женщины не могла остаться без внимания, а потому религия вокруг ее персоны возникла довольно скоро. Нужно также упомянуть, что все послушники храма Почтенной Софрии Златодланной перед постригом обязаны пройти испытание и незаметно украсть три названных им предмета, одним из которых непременно должен быть шлем городского служителя правопорядка.

Ретроспектива 1. Полтора года назад. Попаданство как неучтённый жизненный фактор

– Итак, уважаемая Алита, мы счастливы предложить вам должность заведующей этим госпиталем, – лица представителей интервьюирующей комиссии лучились мягким доброжелательством.

Алита с облегчением вздохнула. Это была нервотрёпка почти в месяц длиной. Но она всё-таки получила должность вкупе с кругленькой суммой, которая предназначалась в качестве годовой зарплаты. Ну и ладно, что госпиталь был небольшой, и вообще, скорее, деревенский. У доктора Алиты Ульцер были крупные планы по развитию.

С деньгами у неё проблем никогда не было, потому как волею Создателя, она была единственной наследницей довольно крупного состояния бывшего совладетеля крупной фирмы медицинского страхования.

Но вот была у неё идея фикс: хотелось создать свой карманный госпиталь, где можно было бы сделать всё так, как хотелось именно ей. Если так подумать, на свои деньги Алита могла бы полностью построить и укомплектовать средних размеров госпиталь где-нибудь неподалёку от большого города (а то и в самом городе)…

Но зачем напрягаться, если можно начать строить на уже созданном фундаменте? – справедливо полагала она.

Эта комиссия прекрасно знала о происхождении и финансовых возможностях “соискательницы”, но всё равно не отказала себе в удовольствии слегка помурыжить «золотую рыбку». Ну и ладно. На самом деле у Алиты были сентиментальные воспоминания, связанные с этим местом. Отсюда родом была её мама, которую она очень любила, в отличие от папы, которого практически не видела, ибо он был настолько поглощён бизнесом, что даже непонятно, как умудрился выкроить время, чтобы Алиту зачать.

К сожалению, мама Алиты погибла вместе с отцом, когда разбился его частный самолёт. А ведь его предупреждали, что не стоит подниматься в воздух, когда надвигается ураган. Увы, отец Алиты был упрям, как стадо баранов, и склонен к неоправданному риску. Впрочем, чаще всего ему везло. К сожалению, хватило одного раза, когда везение изменило, чтобы для него всё закончилось.

В общем, в память о матери Алита решила создать на её родине что-нибудь приличное.

С удовлетворением кивнув представителям комиссии, она пожала их честные руки и отправилась домой, в свежеприобретённый пентхаус. Нужно было сделать уйму звонков, перевести деньги на парочку других счетов, переговорить с адвокатами и устроить скандал представителям траста… Ах да! Нужно было ещё перекусить! С утра не ела!

Поглощённая этими мыслями, новоиспечённая заведующая госпиталем свернула в переулок, ведущий к небольшому, но уютному кафе, и вдруг услышала возглас:

– А вот и богатейка, жирующая на наши кровные денежки!

– Что, простите? – Алита подняла голову, неожиданно обнаружив, что на неё уставилось сразу несколько вещей. Во-первых – и это было невозможно игнорировать! – на неё смотрело дуло довольно неряшливого обреза. А там, из-за обреза, её буравили маленькие крысиные глазки на редкость убого одетого индивидуума, очень похожего на бомжа, который и сжимал вышеозначенный обрез в грязных руках с обломанными ногтями, демонстрирующими траурную каёмку. Врач в Алите вздрогнул с отвращением, и она уже было открыла рот, чтобы порекомендовать этому типу начать соблюдать личную гигиену… но потом до неё дошло, что, наверное, невежливо говорить такие вещи человеку, который держит тебя на мушке.

Мужик с мерзкой улыбкой передёрнул затвор и с нескрываемым злорадством сообщил:

– А вот не прощу! Это из-за твоей семейки я потерял жену, все накопления, дом, и стал бомжом!

– Я вам сочувствую, – пробормотала Алита, делая шаг назад. – Но при чём тут моя семья?

– У моей Дорочки был рак, – охотно объяснил бомж, словно это действительно хоть что-то объясняло. – И это страховка твоего отца отказала в оплате операции, считая мою жену неоперабельной. Я потратил на неё все деньги, но она умерла, а я потерял всё. Жаль не успел поквитаться лично с твоим папашей! Но есть, есть бог! Воздал! А сейчас я воздам тебе! Зря я, что ли, два года тебя выслеживал!

«Псих. Как есть псих, – подумала Алита, делая ещё шаг назад. – И разговаривать с ним бессмысленно. Тут нужна бригада крепких санитаров и некоторое количество определённых лекарств».

Она даже было начала машинально прикидывать список и дозировку… но её невежливо перебили.

– Ну что, приготовься встретиться с папашей, тварь! – осклабился мужик, обнажая гнилые зубы…

Раздался выстрел.

Алита машинально дёрнулась, отшатываясь, что-то ткнулось под коленки, и она полетела назад вниз головой, запоздало вспомнив, что тут ремонт коммуникаций, вырыта здоровая яма… через ограждение которой она сейчас и навернулась…

К вящему удивлению пострадавшей, полёт оказался долгим. Её даже успела посетить интересная мысль: а не решили ли тут на досуге вырыть яму прямо к центру Земли… Но тем неожиданнее оказалось приземление. На что-то упругое и слегка колючее.

Алита открыла зажмуренные в ужасе глаза. На голубом безоблачном небе сияло солнце, дул лёгкий ветерок, и лежала она, как оказалось, некрасиво задрав ноги, в гуще какого-то пышного упругого куста, который и смягчил трагическое падение.

Тихо ругаясь, она спешно покинула спасительные зелёные насаждения, оправила юбку, надела обронённый туфель, снова надела на плечо сумочку, было соскользнувшую в процессе падения к центру земли, и принялась озираться по сторонам, пытаясь понять, каким образом можно упасть в яму и шлёпнуться на куст в центре города.

В том, что она находилась в центре города, не было никаких сомнений! У всех городов есть отличительные особенности. Ну, знаете, высокие каменные здания, мощёные дороги, толпы людей и памятники. Памятники – это просто обязательно!

И вот сейчас Алита пялилась на такой вот памятник. Изрядно позеленевший и достойно облагороженный поколениями птиц, это был памятник… картофелине? Заинтересовавшись, она начала обходить памятник вокруг, чтобы прочитать табличку и, по возможности, понять, что заставило горожан увековечить в бронзе сей тривиальный корнеплод. Ей было настолько интересно, что она даже на миг забыла, что минуту назад была мучима совершенно другим вопросом.

Глава 5. В которой количество существ, издевающихся над Алитой с утра пораньше, растёт в геометрической прогрессии

– Я гибну, гибну! – вопило нечто, сидящее на диванчике в гостиной. В гостиной, куда вторгся незваный гость в грязных ботинках.

Нечто накануне было спасено Алитой из грязного тёмного переулка, заштопано и тщательно вымыто. Сегодня же оно стряхнуло с себя остатки полотенца, в которое было завернуто, расправило крылья – да-да, у него оказались крылья – и пронзительно заверещало.

Причины, по которым нечто верещало, доктор Ульцер описать бы затруднилась, она всё же доктор, а не ветеринар, однако, если бы ее спросили, она бы вкратце описала их как «зажрался, скотина». Возможно, что-то подобное и имело место в существующей реальности, возможно, доктор Ульцер была необъективна. Её радовало на данный момент только одно: что создание не начало верещать ночью. Случись такое, её выдержка и гуманизм подверглись бы серьёзному испытанию, и она, чего доброго, могла бы и пожалеть, что спасла этот кусок меха!

Что до господина Фицхерберта, то его больше занимал другой вопрос:

– Что это? – с тщательно отмеренной дозой презрения напополам со сдержанным удивлением, поинтересовался он.

Слово «это» было произнесено тем тоном, каким порядочные домохозяйки называют дохлую мышь, принесенную очаровательным домашним Флаффи. С одной стороны, да, очевидно, что это мышь, и к тому же дохлая. С другой же, Флаффи, я поверить не могу, что ты опустился до столь низменных инстинктов!

– Это не что, а кто, – собрав в кулак всю свою выдержку и доброжелательность, ответила доктор Ульцер. По её мнению, с куда большей доброжелательностью, чем того заслуживал сомнительный тип, вломившийся в её дом. Она немного поразмыслила над перспективой сломать побудочную тарелку вместе с пастушкой о голову этого нахала, но потом отказалась от этой идеи. Пастушку всё равно таким не проймешь. Вот ведь сотворили вещицу! – Живое существо, примерно такое же, как вы и я. К слову об этом, вам не кажется, что нам пришло время познакомиться. Знаете, когда ко мне ранним утром врываются мужчины, я обычно предпочитаю знать их имя. Вы можете счесть это женскими капризами, но такой уж я человек.

– Я сейчас умру! – громко, пожалуй, слишком громко для существа, собирающегося умирать, возопил шерстяной комок.

В сухом и чистом виде существо было, пожалуй, даже симпатичным. Что-то вроде кота, только с крыльями. Пожалуй, даже не кот, а манул. Маленький такой миленький манульчик. То есть, он был бы миленьким, если бы соизволил умолкнуть. Он, к сожалению, не соизволял.

– Кто это? – сменил вектор господин Фицхерберт. Доктор Ульцер этого ещё не знала, но он всегда отличался некоторой гибкостью. Ключевое слово “некоторой”. Во многом этим и объясняется его головокружительная карьера.

– Безвестная жертва репрессий и терроров, – ответило существо. – А вы знаете, что говорить о персоне в третьем лице крайне невежливо?

Господина Фицхерберта давно уже не упрекали в невежливости дважды за одно утро. Поэтому он в течение двух секунд обдумал ситуацию и принял самое разумное решение – представился:

– Дервин Фицхерберт, – сказал он настолько вежливо, насколько мог, этому неизвестному существу и полураздетой женщине. Существо у него доверия не вызывало. Женщина тем более.

– Будьте здоровы, – ответила она и, подумать только, закатила глаза.

– Могу я поинтересоваться, какие недуги мучают вас, создание? – поинтересовался он, игнорируя сей невежливый выпад. Определенно, Дервин Фицхерберт умел быть вежливым, когда сам того желал.

– Холод и голод мучают меня, – ответил этот пушистый некто.

– Потрясающе, – пробормотал Дервин.

Уникальные существа были его маленькой страстью. Он коллекционировал разнообразных невероятных созданий. Не физически, разумеется, о нет! Дервин не стал бы захламлять свое жилище останками когда-то живых организмов. Нет-нет, в его рабочем кабинете была особая полка, на которой стояло ровно пять папок с разноцветными корешками. В каждой из этих папок с лихвой хватало того, от чего у обывателей зашевелились бы волосы во всех недостаточно хорошо проэпилированных местах.

Существование этих папок Дервин считал необычайно логичным и полезным для работы, однако истина заключалась в том, что даже Дервину Фицхерберту нужно было развлекаться, и одним из его развлечений была классификация необычных магических существ. К примеру, в недрах одной из папок таилось достаточно точное изображение тыквы-говорилки*, произрастающей в одной из отдалённых вселенных. В том далеком-далеком мире, где они росли, тыквы являлись популярным подарком для детей. Ночник и сказочник в одной ярко-оранжевой и приятной для детского глаза упаковке. В другой папке хранились все известные сведения об одном из опаснейших созданий всех миров – шамире*. Сведений было не так уж много, поскольку шамиры оставались малоизученной страницей магической зоологии. Доподлинно было известно, что шамиры способны поглощать всё и вся, отдавая, однако, предпочтение металлу. Попади такое создание не в те руки, и миры падали бы у ног его владельца!

– Еще более потрясающим будет вид вашего тыла, который изрядно поднимет мне настроение, когда вы покинете этот, не буду скрывать, не слишком гостеприимный дом. Жду не дождусь этого момента! – прозрачно и деликатно намекнула Алита. Она всегда была необычайно дипломатична.

С прискорбием она должна была признаться самой себе, что вчера так вымоталась, ухаживая за этим комком свалявшейся шерсти, что, упав в конце концов в объятия Морфея, совершенно позабыла к утру о существовании спасённого создания. Ну, тут нужно отдать должное несвоевременной побудке и странному гостю, который совершенно сбил с толку…

Но, если честно, она подсознательно робко надеялась, что это создание, оправившись и отдохнув, тихонько сбежит под покровом ночи или развеется в воздухе. Что с ним делать, в принципе, она слабо представляла. А теперь оказалось, что на её голову свалилось аж двое созданий, с которыми она не представляла, что делать. Как будто ей одной пастушки мало!

Ретроспектива 2. Полтора года назад. Первые знакомства. Я не узнаю вас в гриме!

Алита провожала задумчивым взглядом тролля с его летучей спутницей и размышляла о собственной ситуации. Для начала нужно выяснить, куда она попала. С одной стороны, она уже, можно сказать, познакомилась с основателем города. На табличке действительно было написано «Fatso Peut-Etre»*. И еще много мелкого текста, который невозможно было прочитать из-за птичьих украшений. Жаль. Хотелось бы выяснить, как называется этот город. Интересно, есть у них тут какие-нибудь туристические центры, предлагающие карты, рекламирующие отели, рестораны и прочие услуги?

С этими мыслями Алита решительно выбралась на улицу и начала присматриваться к прохожим, выбирая кого подобрее на вид.

Так, тролля точно не трогаем, вот этого здоровяка в кожаном фартуке тоже пропускаем – вон как кулаки сжимает… Да и вообще, после недавнего происшествия Алите совершенно не хотелось общаться с представителями мужского пола.

Поэтому она остановила свой выбор на сухощавой старушке, одетой во всё чёрное, включая широкополую островерхую шляпу. Возможно, у неё траур, и поэтому она может быть снисходительна к пристающим к ней незнакомкам.

Вообще это золотая истина жизни: если заблудились - обращайтесь за помощью к даме в экстравагантной шляпе. Они почему-то более безопасны. В девяти из десяти случаев такая особь подскажет, куда идти, где в этом городе лучшие пышки и в какой стороне находится полицейский участок.

– Извините, мадам…

Старушка задрала голову, поднимая взгляд к более высокой Алите, и та сразу запнулась. Из-под широкополой шляпы на неё с подозрением глянули пронзительные чёрные глаза, близко посаженные к на редкость крючковатому носу, тонкие сухие губы пожевали готовящиеся вылететь слова, от чего здоровенная бородавка на старушечьем носу зашевелилась, как живая, и Алита зачарованно уставилась на эту бородавку.

– Ну, допустим, извиню, – наконец сообщила старушенция. – И я тебе не какая-то мадама, а почтенная ведьма в десятом поколении!

– Ааа… ах, да, – выдавила из себя Алита, не понимая, как она умудрилась не понять этого сразу. Ну точно же ведьма! – Извините, не увидела метлу, – попыталась реабилитироваться она. Метлы у старухи действительно не было. В остальном она выглядела типичной ведьмой, хоть на иллюстрацию в энциклопедию заноси.

– А, это, – проскрипела ведьма. – В ремонт отдала. Вот ведь, не подумала, что лепреконы будут в два раза дольше гномов возиться! Теперь приходится ждать. Ну, чего ты там хотела?

Алита похлопала глазами, попытавшись переварить свалившуюся на неё информацию.

– Не напрягайся, – буркнула старуха, продолжая буравить Алиту взглядом, от чего у той появилось неприятное ощущение, будто она находится под на редкость интенсивным рентгеном. – Тебе это не пригодится. Ты точно не ведьма. И никогда не будешь. Только что приехала, да?

– А-ага, – кивнула Алита. – Хотела узнать, где тут отдел туризма.

– И зачем ты хочешь, чтоб тебя отделали? – с подозрением поинтересовалась ведьма. – Ты, девка, не глупи! У тебя дар хороший. Неча его разбазаривать! Иди вон в ратушу, да зарегистрируйся, если планируешь в городе оставаться. Глядишь, что и выгорит… И, эта… переоденься!

– Ааа…

– Ратуша – это вон туда, – махнула ведьма рукой. – Вон тот флюгер в виде дракона.

– Ааа…

– Ну ладно, – вздохнула ведьма. – Понадобится помощь, заходи в гильдию ведьм. Скажешь, от матушки Извергиль. Токма по пустякам не ходи, не расплатишься. Ну, некогда мне тут с тобой языком чесать! Чай не пропадёшь! Зайди, кстати, в таверну «Кнут и пряник».

– Ааа…

Но ведьмы уже и след простыл. И куда она умудрилась деться посередине пустого пространства? Алита пожала плечами и пошла вдоль улицы, держа курс на шпиль с флюгером-драконом, по дороге размышляя, где найти таверну «Кнут и пряник».

Кстати о тавернах. Нетерпеливо заурчавший желудок напомнил, что срочно нужно поесть. Алита вздохнула. Сомнительно, что здесь принимают кредитные карты. Судя по окружающему её средневековому великолепию, тут, скорее, в ходу звонкая монета. Золото и серебро. И хорошо если не какая-нибудь местная экзотика.

Размышляя таким образом, Алита дошла наконец до ратуши. На приветливо закрытых двустворчатых дверях висела табличка: «Приём граждан от первых петухов до первых горгулий». Под ней висел на гвоздике обрывок пергамента с надписью «Набор в пираты завершён до следующей весны». Рядом на стене было глубоко процарапано: «ОчИредь занимал Аристарх».

Алита нервно огляделась в поисках Аристарха, но никого, подходящего на эту роль, не увидела. Зато она увидела на другой стороне дороги множество разных закусочных заведений. Это были именно закусочные заведения, судя по аппетитным названиям вроде «Пьяный гоблин», «Ляжка лосося», «Жирная ведьма», «Матушкин котёл»… на этом Алита предпочла остановиться и сосредоточиться на множестве людей… и не очень людей, торопящихся в оные закусочные заведения.

Дверь в ратушу неожиданно распахнулась, чуть не сбив её с ног, и оттуда вылетел маленький человечек с огромными ушами и невероятно огромными ступнями. Все остальные детали его внешности как-то терялись на фоне этих выдающихся частей тела.

– Дамочка, осторожнее! – буркнул коротыш, стягивая с себя на ходу канцелярские нарукавники. – Если вы на приём, то у меня обед. Заходите через часик!

И тип бодро прошлёпал через дорогу, скрывшись в заведении под названием… «Кнут и пряник»! Это был просто перст судьбы!

И Алита направилась вслед за голодным клерком, справедливо рассудив, что таким образом убьёт сразу двух зайцев: и попадёт в указанное ведьмой место, и проследит, когда этот тип закончит свою трапезу. А заодно и сама перекусит… Ну, если тут согласятся принять к оплате её золотое кольцо или браслет. Или её брелок, сделанный из старинного серебряного доллара.

Ни с чем из вышеописанного Алита расставаться не желала, справедливо полагая, что тарелка еды не стоит золотого кольца (и уж точно не стоит серёжки с бриллиантом в три карата), но так же справедливо она полагала, что справедливости, скорее всего, нет ни в одном из миров, и если ей нужно будет выбирать между тем, чтобы помереть от голода, или заплатить за кусок хлеба эквивалент полутысячи долларов (именно столько стоило её кольцо), то она предпочтёт расстаться с кольцом.

Глава 6. Личный повар с доставкой на дом

Доктор Ульцер за свою жизнь слыхала угрозы и похуже. Начиная от «что вы себе позволяете, почему врачи скорой входят в дом без бахил?! Ну и что, что у него сердечный приступ?! Я буду жаловаться главврачу!» и заканчивая «ты это, ходи теперь и оглядывайся, стерва». Собственно, она и в этот дивный новый мир не просто так попала, а стараниями одного из грозящих. В общем, не впечатлилась доктор Ульцер словами мохнатой пернатой твари. Надо же, маленькое, взъерошенное, не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка, а туда же – угрожать.

– И какими же будут последствия? – не без скепсиса поинтересовалась она, отбрасывая рыжие пряди на спину.

– Жуткими. Страшными! – ощерился меховой шарик, изо всех сил стараясь казаться грозным.

– Для меня самым жутким и страшным будет, если ты уберешься из моего дома, – хмыкнула Алита, решив сыграть со зверушкой в терновый куст. А что? Вдруг сработает? Проверить-то в любом случае не помешает. – Особенно, если ещё и вот этого заберёшь, – и она самым невежливым образом ткнула большим пальцем за спину, в сторону Дервина Фицхерберта. – Даже не знаю, как я подобный стресс переживу! Правда-правда!

Господин Фицхерберт за годы просиживания в кабинете всех своих ягодичных мышц, и больших, и средних, и даже малых (до последнего волоконца), успел отвыкнуть от того, что в него столь бесцеремонно тычут пальцами, и вообще ведут себя так, словно он скорее предмет обстановки, чем человек, в чьих холёных сильных руках находится весь город. Он пока не мог определиться, раздражало его подобное поведение или умиляло.

– Может, чаю? – решил он, что пора брать ситуацию в свои руки. – А заодно и о завтраке для вашего очаровательного… гостя подумаем.

– Вы так думаете? – начал прихорашиваться чудо-юдо зверь. – Знаете, приятно иногда встретить человека, разбирающегося в прекрасном. А меня ведь давеча, представляете, пытались зарезать в темном переулке.

– Бессердечный поступок персон, не знающих, что такое честь! – с подобающим ситуации пониманием кивнул Дервин. Если хочешь, чтобы к тебе прониклись симпатией, нужно эту самую симпатию завоевать.

По долгу службы доктор Ульцер привыкла сохранять спокойствие в самых беспокойных ситуациях, однако этим утром её рыжие брови изумленно так и норовили уползти вверх все выше и выше, так что возникала опасность, что рано или поздно они покинут предназначенную им площадку и отправятся в свободное плавание. В странствие, то бишь. В конце концов, бывали уже прецеденты, там, правда, нос сбежал*, но тем не менее.

Итак, Алита Ульцер чувствовала удивление, смешанное с растущей бесшабашной и весёлой злостью. Утро определённо не задалось. Какой-то совершенно незнакомый тип хозяйничал у неё на кухне, заваривая чай и сетуя, что в кладовой так мало сыра, что совершенно нечего предложить новому знакомому.

– Ну, ничего, кажется, вот этот твердый сыр вполне недурен. Как считаете? – и он протягивал кусок пернатому нахалу, который обнюхивал добычу с видом опытного дегустатора, осматривал с видом нейрохирурга, глядящего на снимки мозга больного и вздыхал так, словно этот сыр был его, пернатого нахала, покойной тётушкой, покинувшей его слишком рано. Впрочем, пах сыр соответствующе, так что в каком-то смысле пернатого нахала можно было понять.

Всё это беззаконие и самоуправство Алита Ульцер терпела по двум причинам: во-первых, ей было любопытно, чем все закончится, а во-вторых, она действительно хотела чашку чая и завтрак, а раз уж этот субъект, назвавшийся Дервином Фицхербертом, пожелал его приготовить, Алита отказываться не будет. Поэтому она сидела за столом, с интересом наблюдая, как оба незваных гостя хозяйничают и размышляла, что же делать с госпожой Серекет и её сбегающими в лес по полнолуниям пальцами ног. Редкий случай ликантропии? Плохая гигиена? Случай, бесспорно, интересный.

Ну и, конечно, ежемесячный отчёт Брюту. Ей казалось, что там снова что-то нечисто. Впрочем, пусть он сам со своими подопечными разбирается. Эх, в отпуск бы!

С тихим стуком перед ней опустилась тарелка. На тарелке обнаружилась яичница с беконом, немедленно напомнившая Алите, что завтрак прежде всего. Otium post negotium, это верно, но куда более первичным всё же стоит считать завтрак. Альфа и омега**, основа основ и так далее, и тому подобное.

Вонзая вилку в столь вовремя ниспосланную ей небесами в лице Дервина Фицхерберта еду, она осторожно поинтересовалась со всей доступной ей дипломатией и изяществом:

– Так какого дьявола вы здесь делаете, господин как вас там?

– Очевидно, кормлю вас и вашего спасенного из переулка друга завтраком, – невозмутимо ответил Дервин. Он стоял, прислонившись к столешнице рабочего стола, и пил чай с видом человека, которому именно здесь самое место. Некоторые люди умеют производить такое впечатление. Алита мысленно фыркнула, гоня мысль о том, что сама она так и не почувствовала этот мир своим домом по-настоящему. Вообще говоря, ей можно. Она тут не родилась.

С другой стороны, она так и не почувствовала себя своей в том мире, где родилась… Наверное поэтому и пожинает сейчас… вот это всё. Впрочем, яичница сама по себе неплоха. Можно и пожать… в смысле пожрать. К сожалению, к яичнице прилагался этот странный тип.

– Мы с моим другом прекрасно справились бы сами, – парировала она, продолжая кромсать яичницу.. – Что вы на самом деле делаете в моём доме? Я сильно сомневаюсь, что вы просыпаетесь каждое утро с мыслью: ну, кого я сегодня осчастливлю завтраком собственного приготовления?

Новоявленный друг, тем временем, не обращая внимания на чужие разборки, утробно урчал, поглощая твердый, как камень, козий сыр. Видимо, он тоже был приверженцем идеи, что завтрак прежде всего.

Выглядело пернатое недоразумение вполне довольным жизнью, хотя движения его оставались скованными и чуть замедленными. Всё же ночное приключение в переулке не прошло даром.

– Незапланированная проверка, – зубасто улыбнулся Дервин и Алита вдруг почувствовала себя добычей, Красной Шапочкой, встретившей волка.

Ретроспектива 3. Полтора года назад. Таверна “Кнут и пряник”. Что бывает, когда начинаешь причинять добро

Алита осторожно осмотрелась по сторонам. Потенциальные врачи не спешили на помощь умирающему «зайчику», кем бы он ни был.

Тогда Алита пошла на вопли, убеждая себя, что только посмотрит, что там творится.

А творилось там нечто интересное. Окружённая плотным кольцом зевак (впрочем, на корректном расстоянии), около шикарно сервированного столика заламывала руки сногсшибательная красотка, формами и видом очень напоминавшая незабвенную Мэрилин Монро. А прямо перед ней, вцепившись себе в горло, содрогался в конвульсиях здоровенный широкоплечий мужик. Судя по багровому лицу, содрогаться ему оставалось недолго, но никто не спешил на помощь задыхающемуся бедолаге.

Ну и вот что врачу в лице Алиты Ульцер оставалось делать? Угнетаемая самаритянскими позывами, она дёрнулась вперёд.

– Эй, чего толкаешься! – недовольно завопил тип, которого Алита попыталась отпихнуть в попытках добраться до подавившегося мужика. – Это моё место, я первый его занял!

– Я врач! – заорала Алита, дёрнувшись пару раз, как последняя живая селёдка в бочке, и поняв, что никто из зевак не собирается уступать заветное место кому бы то ни было, будь он хоть сам Господь Бог. Все стояли насмерть.

– Врач! – ультразвуком подхватила копия Мэрилин Монро. – Кося, немедленно сюда врача!

И тут врач Алита Ульцер самым неожиданным образом вознеслась над толпой, оказавшись прямо перед мужиком, издающим последние хрипы в тарелке с моллюсками.

– Вот, госпожа, – прогудело с небес.

И Алита обнаружила самого настоящего каменного тролля, нависающего надо всей этой живописной группой. Похоже, именно он и выдернул Алиту из толпы, как морковку из грядки.

– Врач! – всплеснула руками Мэрилин. – Спаси!

Но не нужно указывать врачу, что делать! Алите вообще было непонятно, из-за чего столько шума! Она уверенно встала сзади содрогающегося здоровяка, и провела стандартный приём Геймлиха. На третий или четвёртый раз изо рта несчастного вылетело что-то круглое, что тролль с удивительным проворством перехватил в воздухе, не дав этому снаряду залепить в лоб ближайшему зеваке.

А спасённый мужик с облегчением захрипел, на этот раз наполняя изголодавшиеся лёгкие кислородом, и снова плюхнулся щекой в свою тарелку. Наверное, чтобы было удобнее отдыхать.

Доктор Ульцер, с честью исполнившая своё дело, решила не мешать мужику предаваться заслуженной передышке.

Она просто пожала плечами и, как тот самый мавр, сделавший своё дело, приготовилась уходить. И даже сделала шаг назад к начавшей расходиться и разочарованно гудевшей толпе. Неудовлетворённость толпы, не получившей зрелищ, была столь велика, что, к сожалению, уши Алиты даже уловила парочку угроз в адрес тупой докторши, лишившей их такого развлечения!

Впрочем, отойти совсем Алита не успела. Ласковая, но крайне тяжёлая длань пригвоздила её к месту.

– Пардоньте, мэм, но леди хотела бы с вами поговорить.

Алита подняла голову, обнаружив нависающего над ней того самого тролля. Если тролль думал, что этот вот оскал, который он нацепил на физиономию, делал её добрее, это было заблуждение. Алита была абсолютно уверена, что среднестатистический ребёнок, завидев это в непосредственной близости от своего лица, заработал бы энурез. Сразу и неизлечимо.

Алиту, пожалуй, спасло то, что она уже давно не была ребёнком, и потратила несколько лет своей жизни, выезжая с бригадой судмедэкспертов на места фатальных аварий, пожаров и убийств. Это дало ей какую-никакую прививку.

Ласковая физиономия тролля тем временем ушла на второй план, и первый план перед настойчиво подталкиваемой под спину Алитой заняло гораздо более приятное личико так называемой Мэрилин Монро (впрочем, знаменитая Мэрилин возрыдала бы от зависти в дальнем уголке, увидев бюст, которым обладала её двойняшка из этого мира).

– Вы спасли мою жизнь! – патетически возгласила блондинка, потрясая бюстом и идеально уложенными локонами.

– Разве? – слегка ошеломлённо переспросила доктор Ульцер. – Мне казалось, я спасла его жизнь, – она кивнула на толстяка, всё ещё отдыхающего щекой в тарелке, разве что его лицо перестало напоминать цветом багряный закат.

– Ах, мой зайчик! – так же патетически возопила блондинка, картинно прижимая тыльную сторону ладони ко лбу и закатывая глаза. – Без него моя жизнь – ничто!

Она отняла руку ото лба и уставилась прямо в глаза Алите неожиданно пронзительным и циничным взглядом.

– Именно ничто, – презрительно сообщила она, покосившись на «зайчика». – Говорите вашу цену.

– Эээ… Что? – не поняла Алита, для которой все эти события последних минут здорово напомнили американские горки: жутко, ничего не понятно, захватывает дух, и только успеваешь переводить дыхание.

– Что вы хотите за спасение жизни моего мужа? – скривилась блондинка, явно недовольная тупостью собеседницы.

– Да, в общем-то, ничего, – пожала плечами Алита. – Я врач, я сделала бы это в любом случае.

Блондинка оценивающе прищурилась и щёлкнула пальцами. Рядом с ней мгновенно материализовались два официанта.

– Где наш чёртов столик в алькове? Сколько можно ждать?! Повторить заказ, и на три персоны. Быстро!

Алита успела один раз моргнуть ресницами, а блондинка уже продолжала совершенно другим, медовым тоном:

– Не откажите разделить с нами полуденную трапезу. За наш счёт, естественно. Хотелось бы кое-что обсудить.

Алита пожала плечами и кивнула. Если добрые самаритяне предлагают обед, то она только за. Может быть, если утолить голод, то происходящее начнёт восприниматься немного более здраво. А пока у Алиты кружилась голова. То ли от обилия впечатлений, то ли от почти непосильных попыток приподнять тяжеленного мистера Зайчика, то ли от банального голода.

– Прекрасно, – улыбка блондинки вдруг напомнила улыбку сытой акулы. Не то чтобы Алита часто встречала каких-либо акул, в принципе, но вот конкретно эта улыбка наводила на вполне чёткие ассоциации. Алита даже усомнилась, а не зря ли она согласилась?

Глава 7. Кошки и мышки

– Все карты у меня в кабинете, о чём, я уверена, вы и так прекрасно знаете.

– Если бы я хотел увидеть медицинские карты, я бы их увидел, – тоном не оставляющим сомнений сказал Дервин. – Меня больше интересует, что расскажете именно вы, доктор Ульцер.

– Вас интересует кто-то конкретный, – отодвигая тарелку – аппетит пропал совершенно – сказала Алита. – Давайте не будем ходить кругами.

– Для начала все нетипичные жалобы за последние три месяца, – с видимым удовольствием Дервин сделал глоток чая и одобрительно сказал: – Чудесный напиток. Где берёте?

– Господин Хубшрауберландеплац жаловался, что медсестры неправильно произносят его фамилию, – проигнорировала Алита вопрос относительно чая. Желания обмениваться сплетнями с этим заезжим чиновником у нее не было никакого. Сидит тут, понимаешь, чаи гоняет, любитель напустить туману. Мог бы просто и прямо сказать, чего ему надо, а потом убираться восвояси. Так нет, он предпочел быть до зубовного скрежета загадочным. – Достаточно?

– А это нетипично для него? – оживился господин Фицхерберт.

– Крайне нетипично, поскольку ранее он таких претензий не предъявлял, – она почти закатила глаза, но усилием воли удержалась. – Господин Хубшрауберландеплац сменил фамилию две недели назад, взяв фамилию покойной бабушки, дабы почтить её память.

Доктор Ульцер об этом знала по долгу службы. Она вообще знала о своих пациентах куда больше, чем ей порой хотелось бы. Многие из них, в том числе солидный гном средних лет, господин Хубшрауберландеплац, вываливали на доктора гораздо больше информации, чем было необходимо для постановки диагноза и прописывания верного лечения именно по её профилю.

Иногда она подумывала, что, возможно, стоит переквалифицироваться в психолога. Хотя тогда наверняка её начнут осчастливливать демонстрацией ожогов, нарывов и порезов… просто так, чтобы скрасить её скучную жизнь.

– Ещё что-нибудь? – терпеливо и мягко, как учительница у стоящего перед доской школьника, спросил господин Фицхерберт.

– Мэрия прислала новые бланки, – пожала плечами доктор Ульцер. – Делопроизводитель Хесер высказалась, что… – тут доктор Ульцер произнесла несколько непечатных выражений, которые общество склонно относить к табуированной лексике, поскольку оно, общество, явно жить не может без ограничений и запретов на слова. – Это было необычно, я никогда доселе не слышала от неё ничего подобного.

– Доктор Ульцер, вы, надеюсь, знаете, что бывает за отказ сотрудничать с органами власти?

– А кто из вас мышь? – вылизывая заднюю лапу, вдруг невинно поинтересовался неизвестный науке зверь. Он развалился на кухонном рабочем столе, и Алита мысленно сделала пометку продезинфицировать его дважды. Нет, трижды. Стол, естественно. Эту животину дезинфицируй не дезинфицируй…

Воспользовавшись воцарившейся на несколько секунд ошарашенной паузой (даже господин Фицхерберт, казалось, на миг потерял дар речи), он спокойно закончил выгрызать особенно зловредный комочек, притаившийся между пальцами правой лапы, и продолжил:

– Вы же явно охотитесь друг на друга, вот только не могу понять, это брачная игра или охота за пищей. Вы, люди, постоянно подаёте ужасно смешанные сигналы.

Доктор Ульцер подумала, что зря она не утопила вчера зверя. Глядишь, хлопот было бы меньше. Она, на всякий случай, бросила на найдёныша испепеляющий взгляд, который тот проигнорировал с непосредственностью существа, закусывающего чужим презрением на завтрак, обед и ужин. После сыра, разумеется, потому что одним презрением сыт не будешь.

А что подумал господин Фицхерберт не знал никто. И вовсе не потому что он был очень вежливый, а потому что после пары лет в политике любой научится скрывать свои мысли от всех, включая телепатов-шпионов.

– Господин Гультрехт ваш пациент?

– Мой, – покаялась Алита. До боли хотелось поинтересоваться, чего ради человек из органов так интересуется именно этим, ничем не примечательным пациентом, но спрашивать она не стала. Принципиально. Если захочет, сам расскажет, если нет, то спрашивать смысла нет. Из такого типа информацию можно клещами вытаскивать, и в результате только клещи сломать.

Дервин Фицхерберт, между тем, долил себе ещё чаю, а потом, аккуратно и полностью отдаваясь процессу, размешал пустой чай ложечкой. На доктора Ульцер он почти не смотрел. Люди склонны тушеваться под пристальным взглядом, ему же было важно увидеть её естественную реакцию на вопросы о пациенте. Не мелькнёт ли проблеск вины? Не появится ли желание что-то скрыть? О-о-о, желание что-либо скрыть Дервин Фицхерберт был способен учуять за несколько миль, как способна акула учуять даже каплю крови на расстоянии несколько сотен метров.

– Где он застрял на этот раз? – закатила глаза доктор Ульцер, никак не проявляя ни малейшей признака вины или беспокойства.

– Застрял? – вопросом на вопрос ответил Дервин Фицхерберт, поскольку относился к той отвратительной категории людей, которые любили подобным промышлять.

– Его скрючило, и он опять застрял в неприличной позе где-то возле мэрии? Или возле особняка мэра? Как его врач я готова дать показания, что это не протестное движение, а проблемы со здоровьем. Господин Гультрехт божий одуванчик, а вовсе не революционер, – слегка покривила душой она.

Господин Гультрехт одуванчиком не был никогда. Даже в дни далекого детства, когда он откусил три пальца няне, пытавшейся накормить его вареной брюквой. Он был скорее венериной мухоловкой. Об этом, однако, доктор Ульцер говорить не планировала. Как любой тиран, мэр Гертиновер в глубине души ужасно боялся недовольств, поэтому чрезвычайно строго относился к каждому, кто считал, что мэр Гертиновер это не лучшее, что случалось с Пюрешкой, как называли город те недовольные, кто на это осмеливался (они считали, что нынешний мэр подавляет Большую Картофелину). Навлекать на пациента неприятности Алита не собиралась, тем более, незваный гость казался ей всё более и более подозрительным.

Ретроспектива 4. Полтора года назад. Таверна “Кнут и пряник”. Мрачное очарование акул и безвыходных ситуаций

Алита хлопала глазами, не понимая, что вообще происходит. У псевдо-мэрилин оказалось миленькое имя, но миленьким зайчиком эта дама не выглядела. Равно как и её супруг, который наконец вынырнул из тарелки, отскрёб от щеки маленького осьминога, с отвращением отшвырнув его в сторону, и обвёл тяжёлым взглядом зал таверны.

– Дорогая, а почему мы не в отдельном кабинете? У меня не было ни малейшего желания развлекать почтенную публику.

– Милый, мы ожидали господина Кохмахера. Отсюда тебе было удобнее его увидеть… Но он не пришёл.

– Ах да, – поморщился «милый». – Когда уже готов встретить Тёмного Кота, такие мелочи быстро забываются. Но ничего, старый хорёк всё равно поплатится за свои махинации… немного позже. А сейчас у меня образовалось более интересное дело.

Он покосился на Алиту.

– Ваш кабинет готов! – рядом материализовался сам метрдотель. – Прошу следовать за мной. Приносим самые глубокие извинения, господин Хопскотч. Ваш заказ за счёт заведения.

Господин Хопскотч рассеянно кивнул, тяжело поднявшись с места и, остановив пристальный взгляд на Алите, которая еле подавила желание поёжиться: взгляд этого потрясающего человека весил не меньше тонны, честное слово! Он легко мог плющить гвозди, только хорошенько взглянув на них!

– Как я понимаю, это ты меня спасла?

Алита только пожала плечами. Что тут можно сказать?

“Да, это я. Благодарить не надо, медаль оставьте себе”? Нет, Алита лучше помолчит и послушает.

– Зачем?

И она поняла, что её брови неудержимо ползут наверх. Ответы на философские вопросы о том, зачем, почему и в чем смысл человека и человеческой жизни, доктору Ульцер были интересны всегда, но когда речь заходила о спасении живого существа, она предпочитала не размышлять, а действовать.

– А нужно было позволить вам умереть? Я врач, это то, чем я занимаюсь. Спасаю людей… ну или стараюсь облегчить их проблемы со здоровьем.

Господин Хопскотч обменялся быстрым взглядом с супругой.

– Давай пройдём в кабинет. Тут слишком много ушей.

В отдельном кабинете, за шикарно накрытым столом, дождавшись, когда расторопные и молчаливые официанты разольют вино и покинут помещение, он снова вперил взгляд в Алиту.

– Не местная. Давно приехала?

– Эмм… Недавно. Буквально час назад, – вздохнула Алита, размышляя, стоит ли признаваться, что она свалилась из другого мира. Может они тут таких казнят без суда и следствия… или в поликлиники сдают, на опыты.

Но её судорожные размышления на эту тему прервал ехидный голосок Банни:

– Из другого мира?

Мда… Вот и вся конспирация.

– А почему вы так решили? – решила потянуть время Алита, прикидывая, удастся ли ей сбежать, если что. По всему выходило, что нет. Ну, разве что, в окно. - Меня акцент выдаёт?

– Одета не по-нашему, – кивнул господин Хопскотч. – Сначала подумал, что одна из девочек мадам Белладонны. Она периодически увлекается экспериментами.

Банни рассеянно улыбнулась, намазывая на кусочек хлеба даже на вид нежный паштет. Алита поняла, что умирает от голода, и ей уже всё равно, пустят ли её на опыты, главное, чтобы она к тому моменту была сыта. В конце концов, даже приговорённому к смерти положена последняя трапеза!

– Да ты ешь, – усмехнулся господин Хопскотч. – Небось проголодалась за время путешествия.

– Да, есть немного, – сдержанно кивнула Алита, тоже беря кусочек хлеба и намазывая его паштетом, еле удерживаясь от того, чтобы рыча не наброситься на еду. Она в жизни не чувствовала себя такой голодной! Словно и в самом деле проделала весь путь в другой мир пешком.

– Значит ты совершенно не представляешь себе, кто я? – ехидно поинтересовался господин, делая знак исчезнуть сунувшемуся было в кабинет официанту.

– Нет, – пожала плечами Алита, с наслаждением пробуя первую в своей жизни иномирную еду. – И какая разница? Я врач, моё дело спасти. А за свои прегрешения вы будете отвечать перед высшим судом. Мне без разницы.

И она сосредоточилась на восхитительном цыплёнке марсала… Подумать только, оказывается иномирная кухня может порадовать любимыми блюдами!

– Прекрасно, – улыбнулся тяжёловзглядный господин. – Кстати, можешь называть меня Брют. Алита… Так? Так вот, Алита, мы можем тебе помочь обосноваться в этом мире, но в ответ мы хотели бы некоторых привилегий…

– Ну какие привилегии может вам предоставить попаданка без роду без племени, – усмехнулась та. – Всё, что я могу предложить, это, как я уже упомянула, первая помощь без вопросов и без проблем. Это мой долг и моя совесть. Но ничего противоправного делать не буду, гарантирую. Просто не смогу, – и Алита по мере возможности очаровательно улыбнулась.

– Ну что ты, – Брют улыбнулся… и Алита поняла, что была сугубо неправа, считая улыбку его супруги акульей. Брют и был самой настоящей акулой… Банни – так, убогое подражание.

Она замерла на несколько секунд, загипнотизированная этой улыбкой, обещающей все радости потустороннего мира…

– Мы никогда не потребуем от человека что-то, выше его сил, – ещё более кровожадно улыбнулся Брют, и в голову Алиты невольно забрела мысль, что, возможно, стоило тогда сделать вид, что она споткнулась на пороге, что она не она… чёрт, всё, что угодно, только чтобы избежать вот этой жуткой ситуации! Этот тип выглядел и звучал, как самый настоящий гангстер! Вот прямо Крёстный отец! Одно имя чего стоит! *

– И что, например, вы потребуете от меня? – поинтересовалась Алита, уже представляя голову любимого коня в своей кровати и бетонные башмаки** на ногах… Так, стоп! У неё нет коня! И вообще ничего нет! Вернее, есть, но сомнительно, что птица такого полёта унизится до банального ограбления.

– Ничего особенного, – снова улыбнулся Брют. – Будешь продолжать вести приём, как обычно, но вдобавок, будешь всегда готова принять особенных пациентов, пришедших от моего имени. В любое время дня и ночи.

Алита задумчиво кивнула: пациенты в любое время дня и ночи – в этом не было ничего особенного, но… Постойте!

Глава 8. Зыбучие пески вопросов и чужих экспериментов

У вас случайно леденцов от кашля не будет? – светским тоном поинтересовалась доктор Ульцер, рассматривая, как её ноги медленно погружаются в пол.

– Нет, – угрюмо ответил Дервин Фицхерберт.

– Вы всегда такой бука или это только мне так повезло?

С прискорбием вынуждены констатировать, что доктор Алита Ульцер лезла в петлю с энтузиазмом набитого опилками медвежонка, забирающегося в пчелиный улей. И медведь, и Алита должны бы осознавать, что добром такие провокации не закончатся, однако оба они были не из тех, кто понимает, что для них хорошо, а что плохо. Вернее, доктор Ульцер была уже в том состоянии, когда чем хуже, тем лучше.

Господин Фицхерберт был на грани нервного срыва, но поскольку самообладание ему не изменяло никогда – а подобная измена считалась бы изменой государству и каралась бы от трех лет строгого режима до сожжения на костре… самообладание, короче, предпочитало не рисковать – он держал маску вежливости на лице и ни слова не сказал доктору Ульцер о том, что думает относительно её привычки трогать незнакомые баночки руками.

Доктор Ульцер же вины за собой не чувствовала, поскольку баночки она трогать не собиралась, а всего лишь искала в бумагах господина Гультрехта какую-нибудь подсказку относительно его дальнейших жизненных планов. Изящный флакон фиолетового стекла она задела случайно. Кто же знал, что господин Гультрехт хранит экспериментальные зелья немаркированными и в открытом доступе? Свинство, если подумать. И вопиющее пренебрежение правилами техники безопасности. Не учили его, что ли?!

А теперь и Алита Ульцер, и гнусный тип, который испепеляет её в настоящий момент взглядом, постепенно проваливаются сквозь пол, превратившийся в зыбучие пески, куда-то в неизвестность. Крики о помощи не возымели успеха, поскольку кабинет вышедшего в отставку господина Гультрехта не только находился в самом глухом крыле ГМУ имени Готшильда Гультрехта, но и был обвешан разнообразными звукоизолирующими чарами.

Господин Гультрехт… Тот который не тот, ныне покойный основатель ГМУ, а тот, что вполне здравствовал и процветал, пока не исчез накануне прямо посреди улицы Вязов, помимо гимнастики и вязания уделял также немного времени своей давней любовнице науке. С наукой они сходились и расходились так часто, что происходи действие в одном из соседних миров, кто-нибудь непременно отпустил бы язвительный комментарий относительно Рэйчел и Росса*.

Итак, если взять вышедшего в отставку ректора, питающего интерес к магическим наукам, отдалённый кабинет, где упомянутый отставной ректор порой проводил эксперименты, и парочку визитёров, нарушивших ход одного из экспериментов, то последствия могли быть непредсказуемыми, но вполне ожидаемыми. Именно поэтому Алита и Дервин в данный конкретный момент проваливались в зыбучие пески пола, не в силах получить помощь.

Чтобы точнее понять, как два умных человека с высшим образованием оказались в столь печальном положении, стоит вернуться немного назад. Нет-нет, не так далеко. Ага. Примерно сюда. Итак, Алита наматывала рыжую прядь на пальчик и спрашивала, в каком же отделе работает её незваный и, соответственно, нежданный гость.

– Так из какого вы департамента, говорите? – невинно поинтересовалась она.

– Я не говорил, – ничуть не смутился Дервин. Если бы его можно было поймать на такие дешёвые трюки, он не протянул бы в политике и трёх дней. – Итак, когда вы в последний раз видели господина Гультрехта?

– Вчера вечером, – пожала плечами доктор Ульцер. Ей-то скрывать было нечего. Так же она пока не решила, стоит ли волноваться за пациента. Впрочем, ситуация нравилась ей всё меньше и меньше. Похоже, из всех присутствующих доволен был только чудо-юдо птица-кот. Он старательно вылизывать лапу, так что Алите захотелось на него шикнуть и велеть прекратить намывать гостей, она от одного-то не знает как избавиться. Куда ещё-то!

– Он заходил на приём, – продолжила она. – Мы мило побеседовали, он получил свой рецепт и ушел восвояси. Рецепт, как обычно, выбросил в ближайшую урну, я уверена. Он всегда так поступает, а потом приходит и напоминает о клятвах, которые я не давала. Можно сказать, у нас традиция.

– Хорошо. Что вы можете сказать о докторе Рабиусе? – продолжал допрос Дервин.

В его работе интуиция порой была не менее важна, чем факты, и эта самая интуиция подсказывала, что дело во врачах. Три врача, три пациента, три исчезновения сразу после приёма. Чересчур, чтобы оказаться простым совпадением. Дервин Фицхерберт в принципе не очень-то верил в совпадения, а симпатичная докторша явно что-то скрывала. Было в ней что-то такое… И потом, она работала на Брюта и Банни Хопскотч. Одно из самых ужасных и опасных существ в городе, не знающее жалости к врагам, и её муж, который так же прост, как лепрекон, рассказывающий туристам, где спрятано его золото. Ну да, вот именно.

– Ничего не могу сказать, – вновь пожала плечами Алита. – Мы настолько мало знакомы, что то, что я знаю его фамилию, это не моя заслуга, а других людей, упоминавших его, как врача.

Эта её противная привычка уже начинала немного раздражать уважаемого господина при исполнении. Такое впечатление, будто прямые ответы на вопросы могут оказаться смертельными для госпожи доктора, иначе зачем же так настоятельно увиливать? Или она действительно виновата?

– А вы побалуйте меня, расскажите всё, что о нем знаете, – сделал ещё одну попытку господин Фицхерберт. – Представим на отвлечённый миг, что мне любопытно.

– Так кто вас интересует конкретно? Гультрехт или всё таки Рабиус?

– Я человек с широким кругом интересов, – иронично поджал губы господин Фицхерберт.

– Ладно, – не менее иронично фыркнула Алита. – Мы встречались как-то раз на конференции по ведьминым бородавкам. Кажется, его тогда больше интересовала юная ассистентка докладчика Хмерка, чем сама конференция.

___________________________________________

* Рэйчел и Росс – персонажи сериала «Друзья». Серьезно, они так часто сходились и расставались, что если бы можно было прикрепить к постоянно меняющемуся статусу их отношений мотор, получился бы вечный двигатель.

Ретроспектива 5. Полтора года назад. Таверна “Кнут и пряник”. Встречайте адепта новой религии!

Дважды упрашивать Алиту не пришлось. Она с удовольствием принялась за еду, мимолётно размышляя, как её так угораздило даже после попадания в другой мир – магический, судя по всему! – сразу получить работу по своей дремучей специальности. Нет, свою профессию Алита очень даже любила… Но это же магический мир! Новые возможности! А тут даже магии не досталось. Уж промолчим о принцах. Выцепили, как джинна из лампы: лечи! Снова простуды, сопли, кашель… Батюшки! У них же наверняка тут и антибиотиков нет! Вот попала!

Никогда в жизни Алита не нуждалась в деньгах. Никогда в жизни ей не приходилось работать на ужасных низкооплачиваемых работах, чтобы свести концы с концами… Но тут вдруг она поняла, что перед ней маячит призрак бездомности и, где-то даже, возможно, голода. Так подумать, предложение этого акульего господина было не их тех, каковыми стоило разбрасываться. Тем более, он, вроде как, обещал место для приёма пациентов. На первых порах, вероятно, придётся и ночевать там же. И робко изучать рынок недвижимости.

Эх, знала бы она, что вот так закончит, заскочила бы в банк и вытащила из ячейки всё золото и драгоценности! Хорошо хоть сегодня ради интервью, дабы показать свою состоятельность, она надела и пару колец, и браслет, и серьги с бриллиантами… Да и на цепочке у неё висела подвеска с довольно крупным бриллиантом… Она даже пожалела мельком, что не замужем. Тогда на её пальце наверняка бы красовался приличных размеров бриллиантовый булыжник… который можно было бы обменять на какой-нибудь скромный (или не очень скромный) домик.

– Ты где остановилась? – в её мысли ворвался голос Банни.

– Откровенно говоря, нигде, – призналась Алита. – Я собиралась в ратушу, зарегистрироваться. Заодно думала спросить, есть ли тут какое жильё на продажу.

– Хмм… – хмыкнул Брют. – А чем платить-то собираешься, если только сюда попала?

Алита молча вынула серёжку из уха и протянула её Брюту. Почему-то ей казалось, что, несмотря ни на что, ему можно доверять… иногда… в отвлечённых вопросах, коим и был вопрос недвижимости.

Тот повертел серёжку в огромных пальцах, хмыкнул… и вдруг достал из внутреннего кармана нечто, напоминающее ювелирную лупу.

– Ого! – прокомментировал он то, что увидел. – Огранка на грани магии. Лучше, чем у многих гномов. И чистота камня на высоте. Второй такой же?

Алита кивнула. Серьги она получила от папы на совершеннолетие. И он не поскупился. Жаль, да… Но что делать?

– Ну, пожалуй, мы сможем выжать из этого зануды нечто стоящее… – Брют прищурился, размышляя о чём-то своём. – Банни, не хочешь временно взять эту крошку под своё покровительство?.. Ну, раз уж она спасла меня для тебя, и всё такое?

Банни сделала скептическую гримасу, причем выглядело это так, что если бы мы сидели в общем зале ресторана мира Алиты, он бы озарился вспышками фотоаппаратов папарацци, настолько Банни была хороша!

– Милый, ты настолько плохого мнения обо мне? Я уже отправила курьера к нашему поверенному, чтобы он подобрал что-то приличное… Ты же хочешь отдать ей местечко Каурелия?

– Ты настоящее сокровище, – ухмыльнулся Брют. – Права во всём. Почти. Я сначала хотел отдать ей местечко Каурелия… но потом подумал, что она заслуживает лучшего… ну, ты понимаешь.

– Понимаю, – кивнула Банни. – Я подыщу кое-что неподалёку от того, что порекомендует наш стряпчий, идёт?

– Скажи ему, что если он осмелится предложить какую-нибудь крысиную дыру, я лично буду макать его морду в воды Фузона пока он не не сожрёт всё дерьмо, плавающее там, – на лице Брюта расцвела мечтательная улыбка, которой бы позавидовала любая из акул. – Он мне надоел, если честно. Но, так и быть, дам ему шанс реабилитироваться.

На лице Банни, как в лучшем из зеркал, отразилась улыбка Брюта:

– Радость моя, – мурлыкнула она. – Ты понимаешь меня, как никто другой!

Алита, слушая весь этот обмен мнениями, предпочла по-максимуму сконцентрировать своё внимание на еде. То, что она слышала, наводило на совершенно неоднозначные мысли. С одной стороны, она завидовала феноменальному пониманию царящему между супругами. С другой стороны, сознавала, что явно слышит что-то не совсем легальное.

– Кос! – неожиданно вдруг позвал Брют. – Чем я там поперхнулся?

Алита вздрогнула. Она как-то совершенно забыла про тролля. Он настолько сливался с обстановкой, что казался скорее чем-то вроде колонны, поддерживающей свод арки. Атлант без своих кариатид и всё такое.

– Вот, – пророкотал тролль и на стол перед Брютом упала… крупная жемчужина*.

– Ого, дорогой, – хмыкнула Банни. – Ты умудряешься делать деньги даже на встрече с Тёмным Котом!

– Раз уж я умудрился пережить эту встречу, – расплылся в широкой улыбке Брют, пожалуй, закажу себе оберег с этой жемчужиной.

– Извините, – не сдержалась Алита, терзаемая любопытством. – А что это за Тёмный Кот, которого вы упоминаете?

– Забавно, – улыбнулась Банни. – Ну да, ты же из другого мира. А у вас кто приходит к умирающему, чтобы забрать его Сияние и увести к другому воплощению, в другой мир… или просто решить, от имени Демиурга, что будет дальше с Сиянием этого существа?

– Сияние? – заинтересовалась Алита. – У нас это, пожалуй, называется, душа… У вас, значит, за душой котик приходит… Мило. А у нас скелет с косой.

– Ужас какой! – сделала большие глаза Банни, демонстративно хватаясь за сердце. – Эдак если и ещё мог бы поторговаться, не получится – от страха помрёшь!

– А что, у вас Котик настолько милый, что с ним торговаться можно? – удивилась Алита.

– Конечно! Котиков любят все! – с убеждённостью вдохновенного адепта этой религии сообщила Банни. – И если твоя жизнь была не так плоха, ты вполне можешь выторговать у Кота ещё хоть немного.

– Правда? – Алита с удивлением поняла, что такая постановка вопроса импонирует ей настолько, что она готова тоже следовать этой религии. Ну в самом деле! Религия с котиками! Где тебя из жизни забирает не жуткий скелет, а милое пушистое создание! Запишите меня сразу!

Глава 9. В которой доктору Ульцер рассматривает непристойное предложение и загадочную задницу

Разумеется, Дервин Фицхерберт был в достаточной степени несносен, чтобы сообщить доктору Ульцер, что ей придется лично прибыть в управление и дать письменные показания по делу, о котором он ей не расскажет, потому что у нее допуска нет.

– Это дело связано с моим пациентом, моим полузнакомым коллегой и мной (по крайней мере в достаточной степени, чтобы вы явились меня допрашивать), однако, никаких подробностей я не получу? – уточнила она.

– Совершенно верно, – ничуть не смутился господин Фицхерберт, у которого смущательная железа атрофировалась еще в ранней юности, когда матушка обнаружила под его кроватью… ох, у господина Фицхерберта она, может, и атрофировалась, а у авторов нет, так что подробности мы, пожалуй, опустим.

– Вы меня подозреваете в чём-то? – Алита прищурилась, глядя на гостя так, словно это она его в чем-то подозревает.

– Как, к примеру, в связях с мафией? Упаси Кот! – совершенно неискренне, по мнению Алиты, воскликнул Дервин. – Ни в коем случае. Ваша близкая дружба с Хопскотчами – это установленный факт. Что до остального, управление не прочь воспользоваться вашими услугами в качестве консультанта.

Алита не выдержала и закатила глаза. Какое-то неизвестное управление желало ее в качестве консультанта.

– Платить натурой будете? – язвительно поинтересовалась она. Не то чтобы она сразу отказалась от подобного предложения. Натура была что надо. Будь она художником, ходила бы на такую натуру трижды в день без выходных. Тьфу! Почему-то тот факт, что поганый бюрократ, вломившийся в дом к ненакрашенной и не успевшей позавтракать женщине, был ещё и красив, делал для доктора Ульцер ситуацию еще омерзительнее.

А осознание того, что ей хотелось залезть на него, как на дерево, вообще вызывала у нее приступ мигрени. Если она захочет расслабится, сходит в какую-нибудь таверну, типа «Кнута и пряника», и там отыщет себе и кнут, и пряник. А связываться с сотрудником неведомого управления при исполнении себе дороже.

– Если вы предпочтёте такую форму оплаты, – совершенно серьёзно ответил Дервин.

– На кой чёрт вам я? Разве в вашем загадочном департаменте не найдется с десяток-другой врачей, готовых проконсультировать вашу таинственную задницу в любое время дня и ночи?

Доктор Ульцер, хотя и получила диплом медицинского работника, что, как известно, неразрывно связано с бесконечными унижениями в течение многих лет учебы, тем не менее, не привыкла быть объектом, а скорее воспринимала себя как субъект. Этот же несносный нахал, заявившийся без приглашения, вёл себя так, словно она к нему на собеседование пришла челом бить.

– Видите ли, моя задница настолько таинственна, что кому попало я её консультировать не позволяю. Вы закончили завтрак?

Ну что еще она могла ответить? Разумеется, Алита согласилась. Откуда ей было знать, что он затащит её в покинутый кабинет господина Гультрехта и подвергнет зверскому постепенному исчезновению в зыбучих песках?

К чести господина Фицхерберта стоит заметить, что зыбучие пески он тоже не планировал. Всё, чего он хотел, это понаблюдать за доктором Ульцер в естественной среде. У докторов Рабиуса и Домани была до отвращения безупречная репутация. По крайней мере, на первый взгляд. Более глубоким анализом всё ещё занимался Тайный отдел. А вот доктор Ульцер оставалась тёмной лошадкой, водящей к тому же дружбу с не самыми законопослушными, но ни разу на этом не пойманными Хопскотчами. Если Ульцер причастна к исчезновениям, она так или иначе себя выдаст, если же нет, у Дервина будет ещё одно врачебное мнение обо всем происходящем. С какой стороны ни взгляни, сделка выгодная.

Алите, к сожалению, не сообщили, что ее погружение в пол является частью выгодной сделки и вообще идет на пользу городу, а потому она с каждой минутой начинала все больше и больше оправдывать свою фамилию.

– Напомните, почему я вообще подумала, что открывать неизвестным лицам дверь рано утром это хорошая идея? Разве о таком детей не предупреждают в раннем детстве? Не садись в машину к незнакомому дяденьке, не бери конфеты у чужих людей, не открывай чужим двери. Надо было сделать вид, что меня нет дома.

Она уже погрузилась в пол по пояс и теперь сосредоточенно болтала ногами, пытаясь понять, куда вот-вот провалится. Рядом, скрестив руки на груди, невозмутимо засасывался в зыбучие пески пола Дервин Фицхерберт.

– Видимо, вы вспомнили, как в детстве вам говорили, что ложь это очень-очень плохо.

– Ничего подобного, – фыркнула она. – Отец всегда говорил, что немножко соврать бывает очень даже полезно.

Дервин бросил на девушку одобрительный взгляд. Надо же, даже в других мирах есть представление о правильном воспитании. С другой стороны, теперь становится понятно, откуда взялось это маленькое рыжее чудовище и кто потакал её чудовищности.

– Как думаете, куда... куда мы попадем? – неожиданно для неё самой вырвался вопрос, и она враз превратилась из язвительной несносной нахалки в испуганную женщину перед лицом неизвестности. С последней Дервину было неуютно: он с детства плохо представлял, как реагировать на проявления женских эмоций, а потому сказал нечто вроде: «Ну вам-то не привыкать проваливаться невесть куда».

– Ну, знаете ли, – фыркнула Алита. – Возможно у вас привычка и вырабатывается за один раз. А я более традиционно устроена, – и она, гордо задрав нос, отвернулась. Ну, по крайней мере, сделала попытку, поскольку не так-то просто отвернуться, когда наполовину болтаешься невесть где, а оставшаяся половина, коей осталось-то не так уж много, торчит над полом в кабинете пропавшего ученого.

Фицхерберт понял, что перегнул палку и в неуклюжей попытке извиниться поймал её ладонь и осторожно сжал.

– Независимо от того, куда мы вот-вот попадём, я приложу все усилия, чтобы вернуть нас домой. Я вас не брошу. На сей раз вы не одна, – серьезно заверил Алиту он.

Предыдущее неожиданное магическое путешествие в памяти доктора Ульцер было неразрывно связано с довольно неприятным опытом покушения на её собственную жизнь. Не то чтобы Алита была очень уж мелочной, но жизнь была ей дорога как память о прожитых годах, в большинстве своём потраченных на интенсивную учёбу и работу, что удручало.