Как приручить холостяка

1. Знакомство

– Да что за день сегодня такой? – рычу, включаю поворотник и сигналю разжопившейся впереди меня «Тойоте».

Я – заведующий травматологическим отделением.

Час назад я принял роды у жены друга, хотя я нихрена не гинеколог. А сейчас лечу на работу, потому что сегодня у меня проверка по жалобе. А я, как назло, попал в самый час пик и уже прилично опаздываю.

Мой телефон уже оборвали звонками, потому что никто не знает без меня, что делать и как привечать дорогого гостя.

Будто в первый раз ждем проверку. Как дети, ей-богу.

Обычно приезжает уже хорошо знакомый всем Лев Петрович, с которым можно поговорить по душам и обсудить глобальные проблемы человечества за уютным столом с коньячком и шашлыком из ближайшего кафе.

Наконец, миновав затор, я сворачиваю на второстепенную дорогу и спустя десять минут уже подъезжаю к нашей богодельне. Лихо заворачиваю за угол на свое парковочное место – оно первое от стены здания, и его никто никогда не занимает, но сейчас там откуда ни возьмись торчит блестящий зад новенькой «Лады».

Выжимаю педаль тормоза до упора и завороженно смотрю, как машина-оккупант с глухим «бам» легонько дёргается вперёд.

– Твою ж мать! – рычу, дергая ручник и вылезая из внедорожника.

Подхожу к капоту своей машины и со вздохом смотрю на бампер, который аккуратненько вмял госномер «Лады» в дверь багажника.

Может, никто не заметит?

– Вы что творите?! – открывается водительская дверь пострадавшей машины, и из неё выскакивает какая-то мелкая дерганая тётка с огромными вытаращенными глазищами.

– Это вы что творите? – нависаю над ней и показываю рукой на знак на стене. – Это парковка для служебного транспорта. А это вообще моё место.

– А-а, – язвительно усмехается дама, – так это вы Добрынский Кирилл Сергеевич? Так ваше место уже час как на работе.

Молча смотрю на неё и понимаю, что, похоже, это и есть проверяющая, и тёплой душевной беседы, как со Львом Петровичем, у нас, увы, не получится.

– Давайте вызывать ГАИ? – растягивает она губы в улыбке. – Мне показалось, или от вас пахнет алкоголем?

– Это антисептик… – закатываю глаза и лезу в машину, чтобы заглушить двигатель. – А нюх как у собаки.

Я вчера знатно погудел в бане у друга и еще не успел проветриться.

Правда, весь мой алкоголь быстро выветрился на стрессе, когда у жены друга начались стремительные роды и в ожидании скорой я принимал их с акушеркой на телефоне. Но шлейф-то остался, конечно.

– Холодно. – возвращаюсь и хмуро смотрю на короткую модную куртку проверяющей. – Идите в отделение, не мерзните, я сам вызову патруль.

Женщина дарит мне недоверчивый взгляд, но, немного помедлив, всё же скрывается в здании. А я набираю номер друга-гаишника и, нервно измеряя шагами пространство, жду его ответа.

– Падре, доброе утро! Неожиданно, – раздается его бодрый голос. – Чем обязан столь раннему звонку?

– Лёха, ты на работе? – оборачиваюсь на крыльцо приёмного покоя и смотрю, чтобы не было посторонних ушей. – Я попал в аварию прямо возле дверей своей работы. Нужно оформить. Но я с таким амбре, что если ваши учуют, меня, нахер, прав лишат.

– Понял. Сейчас пришлю кого-нибудь из своих, – деловито отзывается друг, и мы прощаемся.

Немного остыв, захожу в здание своего отделения и натыкаюсь взглядом на проверяющую. Она стоит, разглядывая плакат про бешенство.

Со второго взгляда она уже не кажется мне такой тощей. Просто какая-то очень миниатюрная. Но не доска. Наоборот, достаточно фигуристая. Жопка, я бы сказал, даже в моём вкусе. Ножки стройные. Грудь прикрыта шарфиком, и тут делать прогнозы сложнее.

Да и личико такое… ничего. Красивая баба, короче. Строгая, чересчур, правда, но я бы тоже морду кирпичом сделал, если бы мне кто-то в зад въехал.

Как теперь исправить первое впечатление о себе – вот вопрос. Надо бы наладить контакт, включить всё своё обаяние на максимум. Как это сделать с перегаром на километр – ума не приложу.

Почувствовав мой взгляд, проверяющая оборачивается, и её глаза тут же сужаются в недобром прищуре.

– И снова здравствуйте, – вздыхаю и направляюсь в её сторону. – Мне кажется, мы как-то не с того начали. Позвольте узнать, как вас зовут.

– Елена Александровна, – чеканит она таким тоном, что хочется передернуться.

– Елена Прекрасная, значит… – улыбаюсь самой обаятельной улыбкой. – Леночка.

Тяну ей руку, и когда она подаёт свою, наклоняюсь, галантно касаюсь губами прохладных костяшек. А когда хочу отстраниться, Елена внезапно обхватывает меня за шею и, придерживая в полусогнутом состоянии, касается моей щеки своей.

– Елена Александровна. А за Леночку я с вас три шкуры спущу, – обещает она шёпотом, приятно щекоча своим дыханием мое ухо. – Где предпочитаете начать? Тут или в ординаторской?

2. Стерва Александровна

– Кто сверху? – усмехаюсь, снимая со своей шеи её ладонь, а она лишь недовольно дергает уголком губ. – Елена Александровна, вы плакат про бешенство с какой целью разглядывали? Симптомы у себя искали? Я могу три навскидку назвать: агрессия, раздражительность, лицевые судороги. Скоро до галлюцинаций дойдёт. Хотя, подождите, вам уже запахи всякие чудятся. Вторая стадия.

– Обожаю хамов. – губы проверяющей снова кривятся в нервной ухмылке. – Их так приятно обламывать.

Тяжело вздыхаю, взъерошив пятерней волосы. Что за эмансипированная беда на мою голову?

Что плохого в "Леночке"? Хотя, если учесть, что я не заметил на её безымянном пальце кольца, возможно, она просто разведённая стерва?

– Стерва Алекс... То есть, Елена Александровна… – устало тру лицо ладонью и смотрю, как выразительно выгибается её бровь. – Доставайте уже свои розги и пойдёмте снимать с меня шкуру, – делаю приглашающий жест вперёд, – а то, знаете ли, вас, желающих, много, а я один. Мне ещё, возможно, дежурить.

– Отлично, – улыбается она и идёт следом за мной по коридору. – Значит, у меня будет достаточно времени, чтобы повнимательнее всё изучить.

"Да, блин…" – вздыхаю мысленно и закатываю глаза.

– Я бы на вашем месте не засиживался допоздна. Райончик у нас не очень благополучный. Могут и колёса скрутить, и кошелёчек подрезать. – пугаю её всем, что приходит на ум.

Хотя доля правды в моих словах всё же есть. Иногда чаю спокойно не дадут попить.

– Ничего страшного, – пожимает она плечами и поправляет свою сумку. – Я могу и здесь с ночёвкой остаться.

– А как же семья? – с сомнением оборачиваюсь к ней.

– У меня нет семьи, – снова пожимает она плечами.

А-а, так вот где собака порылась!

– Повезло вашей семье, – усмехаюсь.

Проверяющая внезапно тоже, будто оценила шутку. А я тут же жалею о сказанном, потому что не люблю наступать людям на больные мозоли. Сам дожил до сорока и не обзавёлся ни котёнком, ни ребёнком.

В принципе, меня устраивает моя холостяцкая жизнь, но иногда накатывает. Думаю о том, что было бы, если бы у меня была любящая жена.

Я достаточно самостоятелен, чтобы приготовить себе поесть и не ходить, как грязный бомж Петрович – любимец нашего отделения. Но время от времени просто хочется ощущать уютную тёплую жопку под боком по утрам.

– Проходите, раздевайтесь, – открываю дверь кабинета и пропускаю женщину вперед. – Трусы можно оставить.

– Очень смешно, – Елена Александровна скидывает куртку и тянется к вешалке, что приспособлена под мой рост. – Вы, наверное, слишком большую премию получаете, раз не боитесь наговорить в минус.

– Я ничего не боюсь, – усмехаюсь и, забрав у нее куртку, помогаю повесить на крючок. – Пуганный.

– Конечно, раз живого пациента на вскрытие отправили. Я так понимаю, вас на этом месте держат связи и блат?

– Ну, почему сразу блат? Сестла. – отвечаю внезапно вспомнившейся фразочкой. – Да что я, не человек что ли? Подумаешь, ошибся маленько. Не вскрыли ведь.

На самом деле, новая медсестричка перепутала каталки и отправила в морг тяжелого вместо скончавшегося. Кипеж потом был на всю больницу. Главврач орал, виновница рыдала, зато мы с патологоанатомом ржали до слез.

Ну и что? Взял я вину на себя в итоге. Сказал, что это я перепутал и отдал распоряжение. Медсестричка хорошая, работящая, а в травме работа паскудная, мало кто выдерживает.

– Ну, если бы вскрыли, к вам бы уже из другой организации приехали, – усмехается Елена Александровна.

– И я бы не познакомился с такой прекрасной женщиной, как вы? – вздыхаю, игриво стреляя глазами в вырез ее блузки. Все-таки там троечка. Подумать только – мой любимый размер! Будем очаровывать, чо уж. – Чай, кофе?

– Принесите мне карты пациентов, – демонстративно отворачивается от меня проверяющая и обрабатывает руки антисептиком, а я вспоминаю, что много чего не доделал в документах, некогда было.

Надо куда-то на время переключить ее внимание. Обычно у меня нет проблем в общении с женщинами. Захотел – взял. Все. Если эта одинокая, то быстро сломается под моим напором. И не такие крепости брали.

– Елена… Александровна, – подхожу к ней со спины, сжимаю хрупкие плечи ладонями, склоняюсь ближе и глубоко вдыхаю нежный и немного пряный аромат ее волос. – А поехали в ресторан? Я такой голодный. А ты так аппетитно пахнешь.

3. Каменный век

– А зачем нам ресторан? – выдыхает проверяющая томно. – Давай прямо здесь потрахаемся.

– Да? – недоверчиво заглядываю ей в лицо и хмурюсь, убирая руки. – Так сразу?

– А что такое? – усмехается она, оборачиваясь. – Ты не такой? Тебя сначала покормить надо?

Смотрю на нее и вздыхаю.

– Елена Александровна, ты, конечно, очень красивая, веселая и позитивная женщина, и шутишь очень смешно, – ухмыляюсь, – но давай лучше деньгами.

– У тебя столько нет. – одергивает она пиджак и садится за мой стол. – Неси карточки.

Вот же вредная баба!

– Они в ординаторской, сейчас принесу. – проигрываю этот раунд и выхожу из кабинета. Захожу в соседнюю дверь и сгребаю с тумбочки карточки.

– Кирилл Сергеевич! – слышу вопль медсестрички. – У нас по скорой, авария!

– Прекрасно, – вздыхаю и бросаю взгляд на часы. – Сегодня что-то припозднились.

Возвращаюсь обратно в свой кабинет и с громким шлепком кладу стопку карточек на стол перед носом проверяющей.

– Приятного времяпрепровождения, Елена Александровна. Чай, кофе в вашем распоряжении. – ухожу к двери.

– Подождите, а вы куда? – зовет она меня.

– У меня пациент после аварии.

– Пусть его примет другой доктор.

– Проктолог? – усмехаюсь.

– У вас что, других врачей нет? Вы мне тут нужны. – возмущается проверяющая.

Закатываю глаза и, сняв с вешалки халат, молча ухожу, хлопнув дверью.

– Давайте его на рентген, – командую медсестрам, расписываясь в документах скорой. – Потом в реанимацию сразу.

– Кирилл Сергеевич, там дед буянит, – заглядывает в кабинет Ванька, наш юный медбрат, ученик медицинского колледжа.

– Революционер какой. Вколи ему релаксант. – усмехаюсь, а Ванька кивает и тут же исчезает. – Да я шучу! Подойду сейчас! – кричу вслед, а то вколет еще на самом деле, не умеючи. Глаз да глаз за этими свежими кадрами.

– Хорошо.

– Здравствуйте, можно? – заглядывает в кабинет молоденькая девчонка с красными глазами по пять рублей.

– Что случилось? – отзывается медсестра Зинаида из-за стойки регистрации.

– У меня ребенок упал, плачет.

– Документы с собой? – снова дежурно уточняет Зина.

– Заводи, – машу ей рукой, а она заносит на руках девочку лет трех. – Откуда упала?

– На ровном месте упала и теперь руку не дает согнуть, плачет.

– Раздевай, – командую и присаживаюсь на корточки перед малышкой с покрасневшим от недавних слез носом. – Ну, что? Под ноги совсем не смотришь?

– На меня опеку вызовут, – внезапно всхлипывает молодая мать. – А она… на ровном месте. А вдруг она руку сломала?

– Так, спокойно, – успокаиваю родительницу, беру девчушку за травмированную руку.

Определяю подвижность суставов. У локтевого нарушена. Вывих. Одним быстрым движением вправляю локоть на место. Девчушка начинает хныкать.

– Все. – встаю.

– Что “все”? – неверяще смотрит на меня девушка.

– Все иди, – усмехаюсь. – За эту руку не води несколько недель, а то сустав может опять вылететь.

– Спасибо, – вскакивает девчонка, прижимая к себе дочь.

– Кирилл Сергеевич, оформлять будем? – смотрит на меня Зинаида, а девушка замирает. Отмахиваюсь.

Непутевых сразу видно. А тут просто несчастный случай.

– Спасибо большое! – снова всхлипывает она и быстро уходит.

– Кирилл Сергеевич, Петрович пришел! – кричит охранник из коридора.

– Сейчас приду, – усмехаюсь и ухожу в процедурную.

Возвращаюсь из нее с рюмахой и пузырьком спирта.

– Ки-ки-ки, – трясется перед входной дверью наш любимчик с жесточайшим похмельем.

– Здрав будь, Владимир Петрович, – вздыхаю и тяну ему рюмку. – И где же ты успел так погудеть, счастливый человек?

– Да-да-да, – выдыхает он, потом отмахивается и залпом выпивает рюмаху.

– Понимаю. – усмехаюсь. – Не понимаю, на какие шиши.

Выждав несколько минут, наливаю еще одну рюмку.

– Где гулял?

– Да это там, – отмахивается Петрович, поднимая трясущейся рукой рюмку к губам и снова опрокидывает в себя. – Ох, хорошо.

– Полегчало?

– Ага.

– Ну все, жить будешь, – забираю рюмку и смотрю на него серьезно. – Иди, проспись у Николавны. Потом покажешься.

– Дай бог тебе здоровья, – выдыхает он искренне и телепается к выходу.

– Иди, дорогой, иди, – провожаю его, – не отсвечивай, у нас проверка сегодня.

– Ууу, – печалится Петрович, качая головой.

– Ууу, – соглашаюсь, а когда оборачиваюсь, напарываюсь на пристальный взгляд Стервы Александровны.

– Что это было? – скрестив руки на груди, медленно направляется она в мою сторону.

– Профилактика развития острой сердечной недостаточности на фоне абстинентного синдрома.

– Вы в своем уме? – недобро щурится проверяющая. – Я впервые вижу приемный покой, в котором дают опохмелиться, а не выводят человека из состояния острой алкогольной интоксикации с помощью капельниц и сорбентов.

Глубоко вдыхаю и выдыхаю, пытаясь сдержаться.

– Кирилл Сергеевич, там дед бунтует! – выглядывает из-за угла Ванька. – Ой.

– Привяжи тогда. – рычу, зыркнув на него. – Позови медсестру, пусть она поможет.

– Ага, хорошо.

– Вы в каменном веке застряли? – округляет глаза проверяющая.

– Вам из вашей шарашкиной конторы, видимо, виднее, в каком я веке застрял. – цежу медленно. – Не хотите посмотреть, сколько препаратов мы заказываем и что нам выдают по итогу?

– Это не в моей компетенции, – дергает Елена Александровна бровью.

– А тогда иди в кабинет и карточки свои разглядывай! – не сдержавшись, срываюсь на крик, отчего она подпрыгивает и отступает на шаг. – Там дед с деменцией, он постоянно пытается куда-то убежать, его приходится фиксировать. Это, – машу рукой на входную дверь, – бомж. Он не пришел прокапаться. Он ищет, где выжрать. И я не хочу, чтобы его смерть была на моей совести, если он не найдет! Поняла?!

4. Протокол

— Да ну, что ты такое несёшь-то? — рычу на неё и быстро выхожу на улицу.

Ещё только этого мне не хватает! Если Петрович реально откинулся у меня под окнами отделения в день проверки, я поверю, что меня кто-то проклял.

Мой клиент только и успел, что перейти небольшую дорогу и завалился возле бордюра. Смотрю на его несуразно и неестественно вывернутую фигуру и мысленно готовлюсь к худшему.

Ускоряюсь и, перейдя на небольшую рысь, добираюсь до него в считанные секунды. Сажусь на корточки, кладу на спину и трогаю сухое жилистое запястье, пытаясь прощупать пульс. Ничего не чувствую. Перемещаю пальцы под челюсть и молча считаю слабые удары.

Со вздохом встаю и смотрю на мертвецки пьяного Петровича, который спит беспробудным сном.

— Ну что вы стоите? — раздаётся сзади голос моей ненаглядной Елены Александровны. — Срочно нужно проводить реанимационные мероприятия!

Оборачиваюсь и наблюдаю, как она спешит ко мне в этой своей тонюсенькой блузочке, трепещущей на ветру. Ну куда вот прется в таком виде? Замерзнет же!

— Какие? — усмехаюсь.

— Сердечно-лёгочную реанимацию, какие же ещё! — возмущённо пялится на меня проверяющая.

— Ты мне предлагаешь бомжу искусственное дыхание сделать? — хмуро смотрю на нее исподлобья. — То есть, его тебе жалко, а врача-травматолога — нет?

— По протоколу положено реанимировать в течение тридцати минут после клинической смерти. – женщина опускается перед Петровичем на колени и трогает его за запястье.

— Не, — усмехаюсь, — я к нему не прикоснусь.

— Это подсудное дело, — бросает на меня быстрый взгляд Елена Александровна.

— Я лучше сяду, — вздыхаю, скрещивая руки на груди. — Я не знаю, чем Петрович может болеть. Он же у нас как кот, который гуляет сам по себе.

— Сделайте хоть что-нибудь!

— Запросто, — оборачиваюсь за спину и вижу столпившийся на крыльце приёмного покоя и за нашими спинами медперсонал. — Каталку привезите и отвезите его в морг!

— Кирилл Сергеевич, вы же врач, — взывает к моей совести Елена Александровна, хлопая Петровича по щекам. — Так нельзя.

— Ну вообще-то вы тоже врач, — с наслаждением наблюдаю, как у Елены Распрекрасной лицо вытягивается от изумления. — Раз вы точно знаете, как нужно реанимировать, тогда вперёд — покажите нам мастер-класс.

— Да он из-за вас умер! — выдыхает проверяющая, не находя других аргументов, и с сомнением косится на бомжа, роется у себя в карманах, а после вытаскивает из одного платок и расправляет его. — Совести у вас нет!

— Вот такая я циничная мразь, — усмехаюсь. — Я бы на вашем месте потом флюорографию сделал.

Елена Александровна молча зыркает на меня, укладывая платок на рот Петровичу, а я едва сдерживаю смех.

Вижу наших с каталкой и подхватываю проверяющую под мышки ровно в тот момент, когда она со всей своей возможной силы пытается надавить ничего не подозревающему Петровичу на грудь.

Ставлю женщину на ноги.

— Что вы делаете? — выдыхает она и начинает брыкаться, потому что я разворачиваю её за плечи и веду в сторону приёмного отделения.

— Вы, конечно, героическая женщина, — миролюбиво бубню над её головой, — но я бы вам посоветовал помыть руки с мылом раза три, а то подхватите ещё чесотку какую-нибудь или вши.

— Мы обязаны провести реанимацию, — беспомощно оборачивается она на Петровича, но покорно переставляет ноги в нужном мне направлении.

Саму, видать, воротит от всего этого с непривычки.

— Да всё сделают, не переживай, — усмехаюсь и веду ее к умывальнику.

Смотрю из-за спины проверяющей в зеркало на её растрёпанный и слегка бледный вид теперь немного иначе. Конечно, пульс у нашего внезапного пациента следовало бы проверить более тщательно. И всё же она отважно ринулась спасать жизнь человеку.

— Нужно вызвать полицию, — она снова оборачивается и замирает, серьезно глядя на меня.

— Это потому что протокол? — усмехаюсь, глядя в ее глубокие серо-голубые глаза, и тоже начинаю мыть руки.

Нормальная баба. Зачем строит из себя не пойми кого?

— Да нет, — вздыхает она и отводит взгляд. — Человек же, как-никак. Хоть и без документов. Может, хоть родственников найдут.

— Ладно, не переживай ты так, — успокаиваю её, сжалившись. — Живой он. Пойдём, я тебя чаем с печеньем напою.

— В смысле живой? — ахает проверяющая и медленно разворачивается ко мне, сжимая кулаки. — В смысле живой?!

5. Натура

– Ну, тише, тише! – прижимаю все-таки взбесившуюся Елену Александровну к себе.

– Ты в своем уме?! Негодяй! – брыкается она, упираясь ладонями в мою грудь и всячески пытаясь отстраниться. – Это низко – так поступать с женщиной! Пусти меня! Неандерталец!

– Нет, пока не успокоишься. А то укусишь еще, придется прививку от бешенства ставить. – усмехаюсь, глядя на нее, раскрасневшуюся и теперь еще более растрепанную.

Как с цепи сорвалась, честное слово. Совсем не понимает тонкого медицинского юмора.

– Я тебя не только укушу! Я тебе!.. Я тебя!.. Убью!

Ох, хороша! А с виду такая прям вся холодная и высокомерная леди.

– Елена Александровна, не вынуждай меня вызывать санитаров, – прижимаю ее голову к своей груди и глажу по волосам, а она внезапно замирает и просто тяжело дышит. Тело, натянутое как тугая тетива, немного расслабляется. – Ну, пошутил, да. Кто же знал, что у тебя с юмором не очень?

– Это у меня с юмором не очень? – опять каменеет она и с новыми силами отталкивается от меня, умудряясь вырваться из рук. – Это у вас с юмором не очень!

– Ну, не дуйся, – улыбаюсь и хочу ей поправить выбившуюся прядь, но она отступает, тяжело дыша, и смотрит на меня, как на врага народа. – Хочешь, жалобу на меня напиши.

– Да идите вы!.. – зло выдыхает проверяющая и быстро выходит из кабинета, а я аж застываю от изумления, провожая ее взглядом.

Так ты еще и крепким словцом приложить можешь, Елена Прекрасная? Неожиданно!

– Куда мне идти-то, Елена Александровна? – выхожу из кабинета и иду следом за ней. – Мой кабинет вы оккупировали.

Леночка ничего не отвечает, лишь быстро идет по коридору вперед, цокая невысокими каблучками по кафелю. Ее аппетитная жопка сердито виляет в такт шагам, привлекая к себе повышенное внимание.

Завернув за угол, проверяющая заходит в мой кабинет и громко хлопает дверью, а я прохожу мимо и иду в палату к нашему самому пожилому пациенту, который то и дело намеревается совершить диверсию.

– Ну что, отец? – ставлю стул и сажусь рядом с кроватью, со вздохом расстегивая фиксаторы на его запястьях. – Опять хулиганишь? Тебе мало было черепно-мозговой?

– Да мне домой надо, – бьет он себя кулаком в грудь. – У меня курятник.

– Ну какой курятник? – вздыхаю.

– Как какой? Дом для кур, ты что, не понимаешь что ли? Идиот столичный. Куры передохнут!

Смотрю на него с жалостью и понимаю, что я не хочу дожить до такого возраста. Страшно. Тут хоть дети адекватные, а у меня никого нет.

– Тебя зовут как?

– Петр Семенович.

– А лет тебе сколько?

– Пятьдесят шесть.

– Петр Семенович, у тебя детям уже столько. Тебе восемьдесят шесть лет, ты живешь у дочери, в городе. Помнишь, как дочь зовут?

– Машенька.

– Правильно. Так вот, Машеньке уже пятьдесят лет. Давай я позвоню ей, а ты прекратишь убегать, иначе будешь лежать привязанный к кровати. Пока голова не заживет, я тебя никуда не отпущу.

– А куры как же? – хмурится дед, пока я набираю номер его дочери.

Вздыхаю.

– Мария Петровна, я все понимаю. И что у человека травма головы, и возраст. – ухожу в свой кабинет после того, как дед поговорил с дочерью и ему вкололи успокоительное. – Но и вы меня поймите: у нас нет такой услуги. Были бы сотрудники в достатке, я бы вам организовал сиделку, но у нас нехватка кадров. Медбрат не может дежурить рядом с Петром Семеновичем круглосуточно. У него полно других обязанностей. И держать пациента зафиксированным постоянно мы же тоже не можем. Давайте-ка подыскивайте хоспис. Мы его уже ловили два раза за эти дни. А если сбежит? А если покалечится? Меня же посадят. – кошусь на Елену Александровну, которая демонстративно не смотрит на меня, склонившись над карточками. – Да, конечно, мы его лечим. Но толку-то? Разбитую голову вылечить можно, а вот все остальное… Я правда искренне вам сочувствую, но это в ваших же интересах. Тем более, что есть реально хорошие заведения, где и уход, и лечение.

Вздохнув, сажусь на диван в углу кабинета и откидываю голову на спинку. Спать хочу ужасно. А тут эта мадам.

– Табель учета рабочего времени есть у вас? – уточняет она.

– Сейчас найдем, – киваю, не открывая глаз, и проваливаюсь в темноту.

– Кирилл Сергеевич! – просыпаюсь и резко выпрямляюсь от окрика из коридора. – Перелом.

Бросаю взгляд на тихо шуршащую бумагами проверяющую и смотрю на часы. Минут десять подремал. И на том спасибо.

– Иду, – откликаюсь, встаю с дивана, тянусь к кружке с вчерашним чаем и делаю пару глотков, ловлю на себе быстрый взгляд Елены Александровны. – Там печенья в тумбочке.

– Спасибо, я не хочу. – качает она головой. – Табели где могу посмотреть?

– Сейчас старшую медсестру к вам отправлю, – киваю и ухожу.

Зову Дашу и поручаю ей таскать Стерве Александровне документы, а сам ухожу на прием и у меня начинается какой-то бесконечный поток пациентов. Иногда дергают в отделение. Потом возвращается с операции хирург-травматолог и становится легче.

В очередной раз выглядываю в коридор, уже потеряв счет времени, и с радостью обнаруживаю, что никого нет.

– Ура, – стону, доставая из кармана сигареты, и выхожу на крыльцо.

Курю, облокотившись на перила. Холодный ветер задувает за воротник халата, но хотя бы бодрит.

Смотрю на торчащий из-за угла зад моего внедорожника. Вспоминаю, что гаишники так и не приехали. Звоню другу.

– Так, я не понял, где твои ребята? – возмущаюсь, выкидывая бычок и возвращаясь обратно в отделение.

– В смысле? Они что, не приехали?

– Неа.

– Сейчас я им, блять, дам! Аварий сегодня много, забыли, наверное.

– Да подожди давать, – вздыхаю. – Пойду, попробую договориться.

Захожу в кабинет и смотрю на серьезную Дарью с папками в руках, которая сидит рядом с Еленой Александровной за столом.

Проверяющая поднимает на меня глаза и тяжело вздыхает.

6. Косяки

– Да вы просто гений юмора, – язвительно вздыхаю. – Нужно сравнить данные из журналов.

– Ты хоть была в морге когда-нибудь? Там воняет – жуть. Поехали лучше поедим? Тут кафе недалеко есть.

– Нет, спасибо, – отказываюсь.

Обедать в компании этого твердолобого мужлана мне совершенно не хочется.

– Ты с утра ничего не ела. Хочешь к Петровичу присоединиться? – усмехается Кирилл Сергеевич, а я молча смотрю на него.

Этот мужчина мне сразу не понравился. Не на внешность, нет. На внешность он как раз очень даже колоритный и похож на русского богатыря: бородатый, крупный, мощный, какой-то… несокрушимый, словно гора. Но при всем этом – хам, каких только поискать.

Я не ханжа, но так меня ещё нигде не встречали. И бог с ней, с машиной, – с кем не бывает? Но все остальное… Юмор дебильный, орет как ненормальный. И это сальное “Леночка” особенно выбесило.

И, в то же время, я обратила внимание, как он общается с пациентами: я заглянула в кабинет в час пик, чтобы задать вопрос, но Кирилл Сергеевич был так погружен в работу, внимательно обследуя больного, что даже не заметил меня. Вот и сейчас его плоская шуточка внезапно смешалась с неожиданной заботой о моем самочувствии.

Я не знаю, с чем это связано: с желанием утаить от меня что-то или задобрить, но он не просто предложил пообедать, а сделал акцент на том, что я ничего не ела целый день. И вот эта его внимательность к другим, она очень сильно бросается в глаза.

Даже помочь достать куртку просто потому, что вешалка чересчур высоко, на автомате.

Возможно, не все обращают внимание на такие мелочи, а я заметила. Наверное, потому что моему окружению плевать, как я себя чувствую и когда я ела.

Его больше интересует, успею ли я вовремя подготовить отчет и заменить коллегу, ушедшего на больничный. Я же у нас самая свободная и не обремененная. Для организации очень удобно, когда у ее работника нет семьи. Так в нем больше ресурса чтобы подтвердить свою нужность этому миру через признание коллег и начальства.

– Вы же сказали, что он жив? – пристально смотрю на мужчину, а он лишь молча усмехается. – Так вы мне покажете, куда идти?

– Ну что ж, – вздыхает Кирилл Сергеевич обреченно, – морг так морг. Пошли, провожу.

Мы выходим на улицу и, обогнув отделение травматологии, направляемся к двухэтажному зданию, стоящему немного особняком от остальных.

Когда заходим внутрь, в нос тут же ударяет специфический запах. Морщусь.

– Где Волк? – заглядывает мужчина в канцелярию.

– На вскрытии.

– А Заяц?

– Ушел уже.

– Ясно. – закрывает Кирилл Сергеевич дверь и со вздохом смотрит на меня. – Не передумала?

– Нет. Что это за волк и заяц?

– Это фамилии, – усмехается мужчина и улыбается, видимо, заметив, что я не поверила. – Я серьезно. Сами ржем. Ладно, пошли на экскурсию, раз ты смелая.

Закатываю глаза.

– Так что там за косяки? – между делом интересуется Кирилл Сергеевич, пока мы идем по коридору. – Давай я их быстренько исправлю и ты забудешь.

– Быстренько у вас вряд ли получится. Это займет не один день.

– Я привезу потом все на проверку, куда скажешь.

– Нет.

– Блин, ну пятница же сегодня. Я за выходные все исправлю. Ты уже все равно на работу не поедешь, наверное.

– Поеду.

– А ты не едь. Оставайся здесь.

– Вот мне делать больше нечего – в отделении ночевать. – усмехаюсь.

– Я тебе гостиницу сниму.

– Нет. – закатываю глаза.

– Ко мне? – разводит руками Кирилл Сергеевич, и я даже останавливаюсь от неожиданности. – Ну, что ты так на меня смотришь? Ты привлекательна. Я – чертовски привлекателен. Не будем терять время. Деньги ты не берешь, в ресторан не хочешь. Натура тебе моя не нравится. Что я тебе еще, кроме секса, могу предложить? Что тебе надо? У меня фантазия закончилась.

– Научитесь для начала с малознакомыми людьми на “вы” разговаривать. – усмехаюсь. – И не хамить.

– НазовиТЕ цену, Елена Александровна, – хмуро смотрит на меня мужчина. – У всех есть цена. Я не понимаю, вам премию что ли за принципиальность дают?

– Нет, – ухмыляюсь и захожу в открытую Кириллом Сергеевичем железную дверь, – просто я привыкла делать свою работу хорошо, чего и вам желаю. Тут же здоровье пациентов на кону, а не фигня какая-то.

С сомнением смотрю на высокие металлические столы и шкафы со всякими пузырьками. Краем глаза замечаю в углу стол с телом, накрытым чем-то плотным. За спиной слышится щелчок.

Оборачиваюсь. Входная дверь закрылась, оставив меня одну в помещении с трупом.

– Кирилл Сергеевич, – зову мужчину, дернув за ручку, но дверь не открывается. – Вы издеваетесь?

– Нет.

– Откройте дверь, – усмехаюсь.

– Нет.

– Вас лицензии лишат. – повышаю голос.

– Не лишат. – глухо отзывается он с усмешкой. – У меня же блат! БудеТЕ там сидеть, пока не договоримся. Там в соседнем помещении холодильник с трупами, можете сходить на экскурсию.

– Я не боюсь трупов, – вздыхаю и стучу ногой по двери. – Открывайте уже.

– Мадам, вы мешаете мне спать. – внезапно раздается из угла хриплый тихий голос, а у меня на затылке шевелятся волосы.

7. Дебильный день

– Блять! – выдыхаю, услышав короткий вскрик и глухой шлепок по кафелю.

Распахиваю дверь и тут же натыкаюсь взглядом на лежащую без сознания Елену Александровну.

– Пардон, – раздается из угла, и я подпрыгиваю от неожиданности.

– Петрович! Ты что тут делаешь? – рычу, бросаясь к проверяющей и подхватывая ее на руки.

Она вздрагивает и распахивает глаза, удивленно глядя на меня и явно не понимая, что произошло.

– Так… вы мне сами сказали к Наталье Николаевне пойти, проспаться.

– Ну, не в лаборатории же!

– Да я даже не помню, как попал сюда. Кирилл Сергеевич, простите великодушно.

– Ай, – отмахиваюсь, – Елена Александровна, ты жива? Не болит ничего?

Смотрю на женщину внимательно, а она молчит, поджав губы.

Ну, блин! Нет тут трупов. Эта часть – лаборатория. Дальше будет кабинет Волк, где хранится документация. И надо же было так совпасть по закону подлости! Какого фига Петровича сюда определили?

– Что за шум, а драки нет? – раздается низкий загробный голос и из двери напротив выходит Наталья Николаевна Волк, наш патологоанатом. – Что за концентрат живых душ в моем аиде?

– Наташ, мы к тебе трупные журналы пришли посмотреть. Пустишь?

– Пошли, – вздыхает она.

– Елена Александровна, ну скажи хоть что-нибудь, – прошу на ходу, все еще не отпуская женщину с рук.

– Вы – козел, – шепчет она и снова поджимает губы, оглядываясь.

Заслуженно.

Заношу проверяющую в кабинет и аккуратно ставлю на ноги.

– Присаживайтесь, – Волк достает из шкафа документы и кладет их на стол перед ней.

Елена Александровна садится на стул и морщится, оттягивая на шее платок.

– Вам плохо? – хмуро смотрю на нее.

– Нет, – снова поморщившись, упрямится она и открывает журнал.

Наблюдаю, как ее взгляд потерянно блуждает по строчкам, а лицо бледнеет.

– Да твою ж мать! – подхватываю женщину ровно в тот момент, когда она заваливается в бок. – Плохо?

– Тошнит, – шёпотом стонет она.

– Наташ, я возьму журналы к себе? Позже верну. – одной рукой держу ослабшую Елену Александровну, другой сгребаю журналы и быстро выхожу через запасный выход на улицу.

На свежем воздухе проверяющая немного приходит в себя.

– Голова болит? – смотрю хмуро в ее ясные глаза. – Стукнулась?

– Нет, – тяжело сглатывает она. – Просто запах тяжелый.

– Я же говорил – там воняет. – сержусь.

Дебильная ситуация. Вообще день дебильный! Чтобы я не смог найти подход к женщине? Да не было такого никогда в жизни! А тут дошло до дичи какой-то.

В приемном покое уже снова скопилась очередь.

– Пять минут, – сообщаю медсестре.

Заношу Елену Александровну в свой кабинет и усаживаю на диван, бросаю рядом журналы и, щелкнув чайник, со вздохом усаживаюсь перед женщиной на корточки.

– Давай так? – придерживая ее за тонкую шею, оглядываю голову на предмет гематом. – Сейчас я тебе сделаю сладкий чай, потому что ты не жрала ничего. И ты будешь сидеть тут тихонечко и искать, за что меня можно еще натянуть, хорошо? Если тебе потребуется еще что-нибудь – просишь, тебе приносят. Я заебался за сегодня на приключения. Понятно?

Фиксирую голову так, чтобы проверяющая смотрела прямо. Чувствую, как под моей ладонью ритмично пульсирует яремная вена. Ловлю на себе задумчивый взгляд. Женщина молча кивает.

Сотрясения не вижу, ушибов не вижу и успокаиваюсь немного.

Споласкиваю свою кружку и наливаю в нее чай, достаю из тумбочки печенье и ставлю на стул возле дивана.

– Пока не поешь, не встаешь. Увижу – налуплю. – киваю ей многообещающе и выхожу из кабинета.

И дальше по новой: вывихи, ушибы, сотрясения, переломы. Тяжёлых никто не отменял.

К пересменке чувствую себя как выжатый лимон и искренне радуюсь, увидев Пашку, коллегу.

– Неужели я сегодня посплю? – усмехаюсь, наблюдая в перекур, как он выворачивает из-за угла. – С возвращением. Добро пожаловать в ад.

– Нашел, с чем поздравлять. Как дела?

– На букву "Х". Не подумай, что хорошо.

Здороваемся, крепко пожав друг другу руки.

Когда возвращаюсь обратно в кабинет, время близится к девяти вечера. Тихо закрываю дверь и наблюдаю, как Александровна сопит, свернувшись на диване калачиком и устроив голову на подлокотнике.

Стараясь не шуметь, достаю из шкафа плед и накрываю женщину, а сам сажусь за стол и смотрю на акт, который она уже успела заполнить. Осталось только ознакомиться и подписать.

Пробегаю глазами строчки и кошусь на спящую вредину. Теоретически, я могу попробовать до утра исправить кое-какие косяки. Не все, конечно, но хотя бы те, за которые может прилететь не только мне, а всему отделению.

Лишь бы у этой железной леди был такой же крепкий сон.

Включаю настольную лампу и, выключив верхний свет, сажусь за документы.

8. Корыто

Открыв глаза, не сразу понимаю, где я нахожусь. Только спустя несколько секунд просыпаюсь окончательно и осознаю, что я в кабинете заведующего травматологией.

Вчера допоздна разбиралась в их документах, а когда закончила, то Кирилл Сергеевич снова был занят на приёме. Я решила не отвлекать его и немного подождать, когда рассосется очередь. Ушла обратно в кабинет и присела на диван отдохнуть – и, видимо, заснула, а кто-то заботливо укрыл меня пледом и выключил свет.

Поморщившись, сажусь на диване – тело затекло после сна в неудобной позе. Замираю, глядя на стол, за которым, уронив голову на руки, спит Кирилл Сергеевич.

Смотрю на светлеющее небо за окном и включенную лампу и понимаю: видимо, это он укрыл меня и не стал будить, а сам, судя по всему, всю ночь работал.

Разглядываю эту огромную, расслабленно посапывающую глыбу и испытываю какой-то невольный трепет. Вчера я попросила у него документы, когда он присел на диван передохнуть. Мужчина просто кивнул мне в ответ, буркнул что-то и вырубился. Я позвала его спустя несколько секунд, но он даже не отреагировал, и мне стало жалко его будить.

Вот и сейчас, опять, я невольно восторгаюсь волей этого железного человека.

Видно, что заведующий отдается своему делу без остатка. Кажется, что он с его бесконечными дежурствами крайне мало спит и только и делает, что работает, работает, работает. Возможно, поэтому он такой нервный и раздражительный. Попробуй пропустить через себя в три раза больше пациентов, чем положено. Это трудно даже не столько физически, сколько морально.

Вчера, когда я составляла акт с недостатками, мне даже было жаль, что именно меня послали на проверку вместо Льва Петровича.

Я видела, как в отделении все стоят на ушах, то и дело принимая людей со скорой и отрабатывая живую очередь. Слаженно работали, никто не отсиживался.

И я понимаю, что человеческий фактор никто не отменял – невозможно делать хорошо несколько дел одновременно. Где-то обязательно будет проседать.

У них просело ведение документации, и если выбирать из двух зол, то, конечно же, это не самое страшное. Было бы хуже, если бы просело качество медицинской помощи. В этом плане, не считая инцидента с перепутанным пациентом, все оказалось более-менее сносно, а другие жалобы были просто высосаны из пальца.

И если бы не дебильное поведение этого прекрасного доктора, но отвратительного по характеру человека, я бы постаралась войти в положение и закрыла глаза на мелочи. Но то, как он вел себя вчера, просто выходит за рамки всех возможных границ. А у меня сейчас и так нелегкий этап в жизни.

Правда, я снова словила то странное чувство, что и утром, когда Кирилл Сергеевич опять проявил свою грубую заботу о моем здоровье, наругав за то, что я не ела.

Пледиком, опять же, укрыл. Интересно, как он ведет себя дома?

Машинально бросаю взгляд на мощные, как кувалды, руки и разглядываю их. В одной зажата ручка. Левша. На правой кольца не вижу. Но возможно, он просто снимает его на работе.

Такие мужчины не часто бывают одиноки. Видно, что Кирилл Сергеевич умеет найти подход к женщинам и не пренебрегает этим пользоваться. Со мной только не прокатило – ну, не действуют на меня больше мужские чары.

Еще недавно я была очарована таким же красноречивым, как он, мудаком. Плясала под его дудку, была удобной и понимающей. Всё ждала, когда же наши отношения перерастут во что-то большее. Тащила на себе миллион задач, потому что мой Ромео одновременно был и моим начальником, делала за него отчеты. Холила и лелеяла его, берегла.

А потом оказалось, что у него есть семья в другом городе, о которой знали все вокруг, кроме меня. Но, так как мы не афишировали наши отношения и друзей на работе я не завела, то и рассказать мне об этом было некому. Мой любимый очень постарался меня огородить от “кучки сплетников”.

Так что, пока меня считали “приближенной” и поливали грязью за спиной, я ходила в счастливом неведении, и лишь нелепая случайность открыла мне глаза на гнилого человека, которого я мечтала видеть своим мужем.

Вот так, доверившись не тому мужчине, я оказалась у разбитого корыта, без семьи, друзей и детей, с ярлыком расчетливой стервы, прыгающей в койку к женатому мужику ради премии.

И, нет, узнав про семью, я не ставила ультиматумов “или я, или она”. Мне просто стало так противно, когда я осознала, что мной пользовались, что я даже не стала выяснять отношения – просто написала заявление, а вечером выставила вещи обманщика за дверь. И мне было совершенно не стыдно перед соседями, когда он стучал и просил поговорить. Вот перед женой его, которая ни о чем не догадывалась, было стыдно.

А за себя очень горько, потому что я потратила самое драгоценное время в своей жизни на лживую скотину. И нет, это не “лучшие годы”, это другое. Еще более значимое. Это то время, когда ты еще лелеешь надежду стать матерью . А теперь что? Да я на мужчин даже смотреть не могу.

Сколько мне понадобится времени, чтобы отойти? Даже если я смогу снова кому-то довериться и завести новые отношения, то для детей уже будет слишком поздно. А я очень сильно, безумно хотела ребенка.

Просыпалась с этой мыслью ежедневно, заводила разговоры и получала очередной “завтрак” и заверения, что все у нас будет хорошо. Только нужно подождать немного.

Дождалась.

Что ж мы, женщины, дуры-то такие? Сами себя обманываем и закрываем глаза, отмахиваясь от реальности. Сами виноваты в том, что нами пользуются. Удобные хорошие девочки, которые обязательно будут счастливы. Когда-нибудь потом…

А потом все мечты разом разбились вдребезги – даже осколков не соберешь.

Теперь у меня новая работа и новая жизнь, даже город новый. Я сделала все, чтобы быть подальше от своих вспоминаний. Только пока что от этого не легче, к сожалению.

– Кирилл Сергеевич! – раздается громкий голос за стенкой и внезапный стук в дверь, отчего я подпрыгиваю, выныривая из своих мыслей.

9. Ведьма

– Твою мать, – встаю из-за стола и скидываю халат. – Куда вы смотрели?

– Да он спал, а я в туалет вышел на две минуты.

– Так значит, он в больнице? – замираю, коротко взглянув на растерянную Елену Александровну.

– Да нет его, мы проверили, – делает несчастное лицо Ванька.

– Ну так, значит, не на две минуты ты вышел, – рычу. – Бегай теперь и ищи его по территории. – снимаю с вешалки куртку и натягиваю на себя. – А я поеду искать.

А на чём я поеду искать рецидивиста? Машина-то у меня так и торчит в заднице Елены Александровны.

Перевожу на неё взгляд и думаю, как лучше спросить.

– Езжайте, потом встанем как было, – вздыхает она и поднимается на ноги. – Давайте, я на своей тоже прокачусь, помогу вам.

Молча смотрю на неё и киваю, не веря своим ушам. Это что за аттракцион невиданной щедрости?

Подаю ей куртку со стула, которую она, видимо, так и не дотянулась повесить.

– Кирилл Александрович, – заглядывает в кабинет медсестричка, – там пришёл один с вилкой в плече. А Павла Александровича срочно вызвали в реанимацию. Посмотрите?

– Зашибись выходной, – вздыхаю и выхожу из кабинета.

Быстро иду по коридору и вижу сидящего на скамье забулдыгу. Реально из плеча торчит вилка. Быстро осматриваю.

– Не смертельно, хирурга зовите, – бросаю медсестре и выхожу на улицу.

Слышу цоканье каблуков по плитке и вспоминаю, что Елена Александровна решила поехать тоже.

Впечатлила меня, нечего сказать. Есть в ней что-то человеческое. Не всё сожрал зверь бюрократии.

Остановившись, оборачиваюсь.

Проверяющая оказывается так близко, что не успевает затормозить и влетает мне в грудь. Придерживаю её, прижимая к себе, и женщина испуганно ахает, по инерции дёрнувшись назад. Машинально прижимаю её крепче.

Маленькая, как Дюймовочка.

– Елена Александровна летит спасать мир, – усмехаюсь и отпускаю её, отмечая, какой приятный у неё запах духов.

Вчера я как-то даже не обратил на это внимания. Наверное, с похмелья было не до того. Хотя и сейчас, после часа сна, я чувствую себя так, будто бухал неделю.

Пропускаю женщину вперёд, отступив на шаг, и, пока она аккуратно спускается по ступенькам, ещё раз окидываю взглядом её фигуру.

Да, задница ничего.

Подходим к машинам.

– У вас в Москве всегда так ГАИ долго приезжает, или вы его не вызвали? – на ходу интересуется Елена Александровна.

– Вызвал, только у них работы много вчера было и они не доехали.

Открываю свою дверь и завожу двигатель. Прикуриваю, пока машина греется. Проверяющая тоже заводит машину и встаёт рядом со мной.

– Можем разойтись полюбовно. Я оплачу стоимость ремонта и найду мастеров, если нужно, – киваю на её багажник. – Или у вас КАСКО?

– У меня вообще нет страховки, – отмахивается она со вздохом.

– Как так? – усмехаюсь.

– Забыла сделать, – пожимает она плечами.

– В Москве лучше иметь страховку, – хмыкаю. – Здесь очень активное движение.

– Я заметила, – вижу, как её губы дрогнули в улыбке. – Раз уж мне даже на территории больницы, на парковке, умудрились стукнуть машину.

Вздыхаю.

– А сами-то вы откуда? – смотрю на неё.

– Из области, – отмахивается она, явно не настроенная на дружескую беседу. – Скажите, куда надо ехать.

Объясняю ей радиус поиска и задумчиво смотрю в её сосредоточенное лицо.

– Не заблудитесь? – уточняю на всякий случай.

– Нет, всё нормально будет, – отмахивается она.

– Дайте телефончик на всякий случай, – усмехаюсь. – А то деда потеряли, не хватало ещё проверяющую потерять.

Елена Александровна послушно называет мне номер своего телефона.

– Ведь-ма, – диктую по слогам, вписывая её имя-отчество в телефонную книгу, а женщина лишь усмехается и садится в свою машину. Прыгаю в свою, делая ей прозвон, и отъезжаю от здания.

Дед не мог уйти далеко. Зато пойти мог в любую, одному ему известную сторону.

Я привык доверять своей интуиции, поэтому еду не по конкретному маршруту, а по внутренним ощущениям. Просто смотрю по сторонам, а руки сами решают, куда повернуть руль.

Если мы его не найдём – это куча проблем с родственниками и ментами. Но это полбеды. Сам факт, что дед где-то гуляет раздетый, не даст мне спокойно сидеть на месте.

Проезжаю мимо ближайшей остановки и резко торможу, увидев подозрительную картину: на ней спиной к дороге стоит человек в медицинском халате.

Дёргаю ручник и выпрыгиваю из машины, бегу обратно.

– Дед! – облегчённо выдыхаю, когда он оборачивается, почувствовав моё приближение.

Этот Миклухо-Маклай убежал из отделения в своих стареньких трениках, свитере и резиновых тапках, надыбав где-то по пути белый халат.

– Скажите, а куда идут автобусы по этому маршруту? – уточняет он у меня.

– А куда тебе надо? – вздыхаю.

– Домой, – разводит он руками и называет адрес деревни, где жил несколько лет назад.

– Поехали, я тебя подкину, – киваю на машину. – А то замёрзнешь.

Усадив деда, отзваниваюсь в отделение и сообщаю, что нашёл нашего беглеца.

Доехав, передаю его в заботливые руки медперсонала, даю указания по поводу лекарств и хмуро смотрю на Ваньку.

– А ты ссы в себя в следующий раз, понял?

Он виновато кивает.

Вспоминаю о Елене Александровне и набираю её номер. Слушаю долгие гудки. Не дождавшись ответа, перезваниваю ещё раз – и опять никакого результата.

Подождав немного, тяжело вздыхаю и сажусь за руль, потому что мне совершенно не нравится эта тенденция.

К счастью, я знаю радиус, где она может находиться, поэтому направляюсь туда.

Объезжаю дворы в поисках своей очередной головной боли, но никого не нахожу. Почему-то в этот раз интуиция не срабатывает.

10. Невезучая

– Вы понимаете, что у меня назначен прием в больнице? – повышаю голос, и он срывается от эмоций.

Мне и хочется помочь, с одной стороны, но сегодня я записана в репродуктивный банк, где мне расскажут про донорство спермы, его стоимость и назначат обследования.

Я решила рассмотреть этот вариант, когда переехала в Москву, потому что часики тикают и сорок, которые меня так пугали когда-то, уже не за горами. Если мне не светит крепкого плеча рядом, то придется решать насущные вопросы самостоятельно.

– К психиатру записалась? – бурчит себе под нос Кирилл Сергеевич, но я всё равно слышу, что он говорит.

– Вы охренели? – замираю.

А, с другой стороны, – шел бы он нахрен, шантажист сраный! Весь такой зайчик, а чуть что не по его – сразу хамло просыпается.

– Что, угадал? – бросает на меня хмурый взгляд мужчина и размашисто расписывается в акте. – Могу без очереди провести, если надо.

– Идите вы в жопу! – выдыхаю и вырываю у него из рук лист. – Вести себя нормально научитесь!

– Да что ты говоришь? – щурится он. – Надо было тебя на дороге оставить, чтобы колесо до вечера меняла.

– За колесо спасибо, – усмехаюсь. – Но и я вам навстречу с аварией пошла.

– Я не просил.

– Я тоже не просила, – сообщаю язвительно. – Так что, если совести нет – вызывайте гаишников. Других же способов остановить меня все равно нет.

Выхожу из кабинета, как можно громче хлопнув дверью.

Нервничаю. А вдруг и правда у меня будут проблемы, если я уеду? Теоретически – могут быть, наверное. И в то же время... и в то же время... я не могу поверить, что Кирилл Сергеевич поступит так подло и вызовет ГАИ. Совсем не знаю, откуда такая уверенность.

Быстро иду по коридору. Тут и там мелькают сотрудники, как обычно суетящиеся в бесконечном потоке пациентов. Стараюсь не смотреть по сторонам. Хватит думать о других – пора бы уже подумать о себе.

Я только и делала, что была удобной и входила в положение. К чему это привело?

Распахиваю дверь травматологического отделения и выхожу на улицу. Сейчас тут влажно и холодный ветер. Подскальзываюсь на лестнице и, чертыхаясь сквозь зубы, направляюсь к “Ладе”.

Если бы я догадалась сфотографировать наши машины сразу после аварии, то можно было бы вообще ни о чём не переживать. Но сейчас меня гложет червячок сомнения.

С другой стороны, если этот человек сейчас сделает мне подлянку с лишением прав, то я лишь сильнее уверую в то, что с мужчинами лучше дел вообще не иметь, и решение родить от донора – самое верное. Пусть это будет мне знаком.

Выезжаю со стоянки и, огибая здание травмы, замечаю, как на крыльцо выходит Кирилл Сергеевич и, прикуривая, провожает меня пристальным взглядом. Наверное, впервые за всю жизнь мне хочется показать какой-нибудь неприличный жест ему в окно, но вместо этого я делаю каменное лицо и проезжаю мимо.

На выезде останавливаюсь возле шлагбаума и жду, когда мне его откроют, но охранник не торопится пропускать меня. Сигналю – бестолку.

– Заснул он там, что ли? – выхожу из машины и стучу в окошко домика.

– Извините, откройте шлагбаум, – наклоняюсь к нему, когда появляется щёлочка.

– Нам передали, что вас нельзя выпускать, – смотрит он на меня так, будто я какая-то рецидивистка.

– В смысле нельзя? – возмущаюсь. – Я проверяющая!

– И что? – повышает в ответ голос охранник.

– Да этот ваш... – пытаюсь вспомнить фамилию травматолога, – этот ваш козёл совсем охренел!

Понимаю, что спорить бесполезно, и возвращаюсь в машину. Сейчас я позвоню главврачу и такое устрою!..

Достаю акт, торчащий из сумки, потому что фамилия травматолога, хоть убей, вылетела у меня из головы. Смотрю на строчку в самом низу и вскидываю брови.

"Добрынский К. С." А вместо подписи – короткое и ёмкое матерное слово из трёх букв.

Нет, пожалуй, мне все же придется вернуться обратно на пять минут.

– Сейчас я устрою тебе уроки этикета, – шиплю сквозь зубы и разворачиваюсь.

Возвращаюсь к отделению и вижу заведующего всё так же курящего на крыльце. Глядя на его довольную рожу, понимаю, что он очень удовлетворён результатом.

Заворачиваю за угол на парковку и едва сдерживаю себя чтобы не въехать со всей дури в зад его внедорожника.

Паркуюсь, хватаю акт и выскакиваю на улицу. Оббегаю свою машину, сжимая лист в руке, и поднимаю взгляд на крыльцо отделения.

Мужчина стоит, скрестив свои ручищи на груди, что подчёркивает накачанные мышцы торса и плеч, визуально делая его ещё шире и выше. А ещё этот гад мерзенько так ухмыляется. “Победил”!

Молча взбегаю по ступенькам и, не говоря ни слова, замахиваюсь и влепляю ему пощёчину смятой бумагой.

Больше мажу, потому что роста не хватает, и внезапно чувствую, как нога проскальзывает вперёд.

Под удивлённым взглядом нахала взмахиваю руками и падаю. Кирилл Сергеевич машинально пытается меня поймать, но не успевает, и я растягиваюсь на скользкой плитке, прикладываясь головой. Кажется, слышу хруст.

Стону.

– Вот ты дура! – рычит мужчина, присаживаясь передо мной на корточки и, аккуратно подпихнув руку мне под шею, помогает сесть.

– А ты придурок, – шиплю, прижимая ладонь к затылку.

– Правильно. Придурок – это тот, который при дураке. – зло усмехается он, быстро оглядев мою голову. – С таким характером тебе страховку не на машину нужно делать, а на жизнь и здоровье.

Смотрим друг на друга с таким напряжением, что кажется, даже воздух вибрирует между нашими телами. Впору драться начать.

Внезапно Кирилл Сергеевич переводит взгляд за мою спину, и его глаза расширяются. Невольно оборачиваюсь следом ровно в тот самый момент, когда раздаётся громкий скрежет. Растерянно смотрю на свою машину, которая скатилась на другую сторону дороги и теперь торчит багажником в дереве.

– Ручник? Нет, не слышали, – усмехается мужчина и встаёт на ноги, а затем поднимает меня под мышки вверх. – Вот ты невезучая.

11. Великодушие

Набрыкавшись вдоволь, Стерва Александровна сжимает мою футболку в кулаке и трясётся в безмолвных рыданиях, уткнувшись мне в грудь. И я, несмотря на то, что она устроила мне настоящее шоу, всё равно испытываю чувство вины, потому что с детства родителями мне было заложено, что девочек обижать нельзя.

Я, конечно, втихаря всё равно вдыривал рыжей соседке за то, что она дразнилась и ябедничала на нас с друзьями, но с остальными девчонками во дворе, даже с самыми вредными, всё же держал нейтралитет.

Елена Александровна будто та самая рыжая бестия из детства, только выросшая и научившаяся делать пакости посерьёзнее.

– Тамара Аркадьевна, разрешите без очереди? – усмехаюсь, открывая дверь рентген кабинета.

– Батюшки! – охает она. – А что вы ещё не дома то?

– Да у меня тут свои приколы, – вздыхаю и ловлю на себе пристальный взгляд проверяющей. Не выдерживая, аккуратно давлю ей на затылок, снова уткнув носом в свою грудь.

Зареванная, с покрасневшим носом, лохматая. Даже жалко ее становится. Ну вот правда, что не так с этой женщиной?

Красивая – одни глазищи чего стоят, уверенная в себе, элегантная. Все при ней. И в то же время жесткая и не гибкая. С любым самым твердолобым мужиком договориться проще, чем с ней, честное слово. И вот только сейчас, когда она разревелась, я разглядел обычную девчонку, а не солдата Джейн.

И мне стыдно да. Реально тормоза сорвало от ее высокомерности. Если бы знал, чем это для нее закончится, плюнул бы и признал поражение.

Я даже не припомню чтобы со мной случалось что-то подобное. Да я вообще любимец женщин, уж если на то пошло! Почему с этой затык – загадка.

Сажаю Елену Александровну на стол и аккуратно снимаю с ее ноги сапог. Голеностоп распух и посинел.

– Мда, – вздыхаю. – Как бы не перелом.

Проверяющая судорожно всхлипывает и поднимает лицо к потолку, стараясь сдержать слезы, но они все равно скатываются по ее щекам.

– Кирилл Сергеевич, вы бы отошли, – смотрит на меня Тамара Аркадьевна, настроив аппарат, и вздыхает, когда я отмахиваюсь. – Ну хоть фартуком пах прикройте – вам еще детей рожать. Беременности нет?

– Нет, – усмехаюсь и тянусь за фартуком, хотя последнее она спросила не у меня.

– Нет, – выдыхает Елена Александровна и трясется в молчаливых рыданиях с новыми силами.

– Надо тебе успокоительного вколоть, – вздыхаю, провожая взглядом медсестру. – От бешенства вакцины все равно закончились.

– Не шевелимся, – раздается голос из динамика.

Захожу в кабинет, смотрю снимок и возвращаюсь к проверяющей. Молча беру ее сапог и ее саму на руки.

– Перелом? – шепчет она так тихо, будто боится услышать ответ.

– Нет. Повезло. – заношу ее к себе и, усадив на диван, достаю из тумбочки эластичный бинт.

Присев на корточки, бинтую травмированную щиколотку, поглядывая на притихшую Елену Александровну.

– Полис с собой? – встаю и хмуро смотрю на нее.

– Зачем? – поднимает она на меня глаза, и я замечаю в ее взгляде усталость.

– Больничный открыть, – развожу руками.

– Я не пойду на больничный, – качает Елена Александровна головой и неловко встает, но, попытавшись сделать шаг, тут же шипит от боли и упирается ладонями в диван.

– Послушай, фурия,.. – нахмурив брови, смотрю на ее попытки передвигаться на мысочке, – ты бы связки пожалела. Тебе покой нужен. В идеале: даже кресло-каталка на пару дней. Давай-ка ты в больничке у нас полежишь?

– О, спасибо за великодушие, – усмехается проверяющая и распрямляется, допрыгав до края дивана и изрядно запыхавшись, – но в вашей больничке мне меньше всего хочется оставаться. Я боюсь, что одной ногой тогда не ограничится.

– Ну, могу зафиксировать тебя, как деда, чтобы не убилась, – вздыхаю и, поймав на себе ее яростный взгляд, ухмыляюсь и выхожу из кабинета.

– Вы куда? – доносится мне в спину, но я ничего не отвечаю и быстро иду по коридору на выход.

– Кирилл Сергеевич, у нас там машина посреди дороги стоит, – появляется мне навстречу санитарка. – Разжопилась так, что скорая не проедет случись чего.

– Знаю, спасибо. – киваю ей и выхожу на улицу. – Посыпьте крыльцо – скользко! – кричу вдогонку.

Спустившись, краем глаза замечаю затоптанный мокрый акт и выкидываю его в мусорку, а после направляюсь к машине Елены Александровны. Она так торопилась свести со мной счеты, что выскочила из нее, оставив ключи в замке зажигания и не поставив на ручник. Что за баба?

Сажусь внутрь, отодвигая сидение на максимум и завожу двигатель. Паркую “Ладу” обратно на стоянку и кошусь на сумку на соседнем сидении. Подумав, заглядываю внутрь и закатываю глаза: там настоящий склад из каких-то ненужных вещей. Я думал быстренько выудить паспорт, но осознаю, что меня ждет настоящий квест.

Со вздохом выворачиваю содержимое на сидение. Кручу в руках упаковки из-под обезболивающих и противозачаточных таблеток, кидаю их обратно и, разгребая провода, ручки, леденцы, прокладки и кучу каких-то чеков и бумажек, наконец выуживаю искомое, а все остальное возвращаю в сумку.

Раскрываю паспорт и за обложкой нахожу СНИЛС и полис. Ну, правильно, чтобы если и своровали, так сразу все. Молодец. Зачем усложнять людям жизнь?

Закрыв машину, обхожу ее и бросаю взгляд на багажник, на котором вмятина теперь стала заметна более отчетливо. Со вздохом достаю телефон, фотографирую повреждения и набираю знакомого из автосервиса. Он – первоклассный мастер с золотыми руками. И делает быстро по знакомству.

Договариваюсь с ним, что пропустит без очереди и захожу обратно в приемный покой.

– Оформи больничный, травма голеностопа. – отдаю документы Елены Александровны медсестре и направляюсь обратно в кабинет.

– Стационар? – кричит вдогонку она.

– Амбулаторно.

Наблюдаю, как из-за угла мне навстречу выпрыгивает моя ушибленная проверяющая.

Явно испытывая муки от боли, она упрямо хромает к выходу, держась за стеночку. Бросает на меня убийственный взгляд и старается сделать вид, что так и задумано. Ровняемся.

12. Кот

– Вы в своем уме? – усмехается проверяющая и закатывает глаза. – Еще я дома у незнакомого мужика не ночевала. Или это у вас в порядке вещей?

– Ну, не такой уж и незнакомый, – вздыхаю. – Значит, больница? Ну, как хочешь. У нас тут хирургия на втором этаже, у них клопы. Приятного отдыха. – встаю с дивана и достаю телефон, набираю пост. – Мария, больничный для Королёвой Елены Александровны еще не заполнила? Онаа согласна на стационар.

– Я не согласна! – взвизгивает Елена Александровна и, морщась, поднимается на ноги. – Отвезите меня домой, иначе я сбегу и будете искать, как деда вашего!

– Отбой, – усмехаюсь и сбрасываю вызов. Нет в хирургии никаких клопов, конечно, но для большей сговорчивости пришлось приврать. – Елена Александровна, тебя поймать будет гораздо проще.

– Я хочу домой, – упрямо вздергивает она подбородок. – У меня там… кот. Он сдохнет с голоду по вашей вине!

– Не, я не готов быть виновным в смерти кота, – вздыхаю. – Ну, поехали домой.

Подхватываю женщину на руки и вручаю ей ее сапог, выхожу из кабинета и закрываю дверь.

– Все, я ушел, – кричу, проходя мимо приемного и направляюсь к своему внедорожнику.

– Подождите, а как же моя машина? – беспомощно озирается Елена Александровна на свою “Ладу”. – Вы что, ее переставили?

– Нет, сама переставилась, – язвлю. – Подождет тебя здесь, ничего не случится.

– Может, вы меня на ней довезете?

– Ага, деловая, а потом я пешком пойду?

– Я вам такси оплачу.

– Нет. В твоей коробчонке для меня совсем места мало. Я на кочках буду головой биться о потолок.

– Вам можно, – усмехается Елена Александровна и тут же испуганно взвизгивает и смотрит на меня огромными глазами, потому что я ущипнул ее за задницу. – Вы сдурели? Что вы себе позволяете?

– Мне можно, – ухмыляюсь и сажаю ее в машину.

– Вы – бессовестный хам! – не успокаивается она, когда я залезаю за руль.

– О, ты не представляешь, насколько ты права, – смеюсь и завожу двигатель.

– Если вы сейчас отвезете меня к себе, я вызову полицию и скажу, что вы насильно меня удерживаете! – пристально смотрит она мне в глаза.

– Ой, да сдалась ты мне, – усмехаюсь и прикуриваю.

– Фу, – морщит нос Елена Александровна.

– Согласен. А что поделать? – приоткрываю окно и выезжаю с парковки.

Дом проверяющей находится в старом спальном районе города.

Паркуюсь возле многоэтажки и усмехаюсь:

– Да мы с тобой почти соседи!

– Это скорее минус, – фыркает вредина, а я закатываю глаза и выхожу.

Открываю Елене Александровне дверь и протягиваю к ней руки. Она, тяжело вздохнув, покорно подается в мои объятия. Подхватываю ее и прижимаю к себе.

– Какой подъезд? – уточняю, а проверяющая указывает на крайний от нас.

Пару раз подскальзываюсь, пока идем.

– Лучше бы ты на работу дворников своих жаловалась, – бурчу сердито, открывая железную дверь подъезда.

– Я жалуюсь. – тихо отзывается проверяющая.

– Плохо жалуешься. Надо, как на меня.

– Если вы думаете, что мне станет стыдно, то не надейтесь. Это моя работа. А вам надо с документами нормально работать и вовремя их заполнять. А то карточки не заполнены, расход лекарств не сходится.

– Так потому и не сходится. – вздыхаю. – А так все сходится.

– Не все. Спасибо, что количество трупов сходится. – усмехается Елена Александровна.

– Ой, да прекращай. Ну, девочка у меня накосячила, что мне ее, под монастырь надо было подвести? – закатываю глаза.

– Какая девочка? – тут же напрягается проверяющая.

– Никакая, – отмахиваюсь. – Все уже, проехали.

Заходим в лифт и поднимаемся на седьмой этаж. Елена Александровна достает из кармана куртки ключи, но я не отпускаю ее с рук, сам открываю дверь и захожу в квартиру. Снимаю ботинки, осматриваюсь.

Квартира проверяющей небольшая, еще старого образца. Везде косметический свежий ремонт: одинаковые обои в тон, светлая недорогая мебель, акцент на яркие шторы. Сразу возле входа кухня, дальше – достаточно просторная спальня, в которой стоят шкаф, кровать и комод. Сажаю свою пациенту на кровать и выхожу из комнаты, направляясь в сторону ванной. Других комнат больше нет. Однушка.

Мою руки и возвращаюсь обратно. Прохожу по коридору к прихожей и снимаю куртку.

– Спасибо, – кричит Елена Александровна из спальни. – Дверь просто захлопните.

Вздохнув, захожу в комнату. Под удивленным взглядом проверяющей, сажусь рядом с ней на кровать.

– Ну так что, где твой кот? – усмехаюсь, а Елена Александровна, кажется, краснеет. – Наврала?

– Я не собираюсь оставаться ни у вас, ни в больнице. – огрызается она сердито и прячет взгляд.

– Как хочешь, – пожимаю плечами. – Тогда я останусь у тебя.

13. Пожелания

– Э-это как это? – даже заикается женщина от удивления. – Вы с ума сошли?

– Нет, – вздыхаю и падаю спиной на кровать. – Если хочешь, могу вести себя как кот: жрать, спать. Помяукать?

– Сдурели что ли? – шипит Елена Александровна и тыкает меня кулаком в бок. – Что обо мне люди подумают?!

– Что у тебя есть мужик, – усмехаюсь и морщусь от щекотки. – Да еще такой.

– Какой? – фыркает женщина и снова пихает меня в бочину. – Наглый хам? Спасибо, не надо. Уходите уже!

– Не-а. – усмехаюсь и перехватываю ее за руку, дергаю так, чтобы она упала рядом. – Расслабься. В кои-то веки мужик о тебе позаботиться решил, а ты сопротивляешься.

– В смысле “в кои-то веки”? С чего вы взяли, что обо мне никто не заботился? – возмущается Елена Александровна и привстает на локте. – Корону снимите, вы – не единственный мужчина на планете. И не мечта уж точно!

– Да потому что ты – стерва, – усмехаюсь, приподняв голову и глядя на нее весело. – Обычно бабы от одиночества такие бешенные.

С удовольствием замечаю, как в ледяных глазах фурии вспыхивает адское пламя.

– Вас никогда не посылали? – шипит она как змея.

– О, миллион раз. И столько же признавались в любви. – сажусь на кровати. – Давай пожрем? У тебя еда есть? Или ты только мозгами питаешься?

– Уйдете вы, наконец?! – повышает голос Елена Александровна, и я чувствую в нем нотки волнения. – Это уже даже не смешно!

– А было смешно? – ухмыляюсь и, встав с кровати, иду на кухню.

Кухонька у Елены Александровны небольшая, но попросторнее, чем в хрущевках.

Открыв холодильник, замечаю контейнер с покупным салатом и, понюхав содержимое, морщусь и выкидываю в мусорку. Испортился.

– А я смотрю, ты не сильно заморачиваешься правильным питанием? – усмехаюсь громко, доставая другой контейнер, в котором лежит недоеденный беляш. – Ладно, я уже окончательно понял, что просто не будет.

Холодильник почти пустой. Овощи, яйца, сыр да хлеб.

Прошерстив морозилку и столы на наличие продуктов и найдя банку тушенки и рожки, решаю приготовить быстрые макароны по-флотски и салат из овощей. Наливаю в кастрюлю воду и ставлю на огонь.

Слышу какие-то шорохи в комнате, иду на звук. Сталкиваюсь в дверях с Еленой Александровной.

– Тебя куда прет? – вздыхаю.

– А ничего, что я в своей квартире? – сердито фыркает она, задрав на меня свою бестолковую голову. – Куда хочу, туда и иду.

– Давай напомню кое-что, – подхватываю Елену Александровну на руки, несмотря на протестующие визги, – тебе нужен покой, поэтому ты сидишь вот тут, – сажаю ее на кровать, – и орешь, если тебе что-то нужно.

Проверяющая в бессильной ярости хлопает ладонью по матрасу и сверлит меня своими глазищами. Закатываю глаза и ухожу на кухню.

– Кирилл Сергеевич! – раздается голос Елены Александровны ровно в тот момент, когда я открываю пачку макарон.

Откладываю их и возвращаюсь в комнату, смотрю на покорно сидящую на кровати женщину и замечаю в ее взгляде злорадный блеск.

– Принесите попить, пожалуйста. – коротко улыбается она, сложив ручки перед собой.

Иду на кухню и наливаю в кружку воды из графина, приношу в спальню.

Елена Александровна пьет и отдает мне ее обратно.

– Спасибо, – вздыхает она и пристально смотрит, как я ухожу.

Убираю кружку и открываю банку тушенки, чищу лук.

– Кирилл Сергеевич! – снова зовет меня женщина.

Выкидываю шелуху в мусорное ведро и иду к ней.

– Что? – смотрю на Елену Александровну.

– А подайте мне книгу, пожалуйста. – улыбается она. – Вон там, на комоде лежит.

Вздохнув, беру с комода сборник детективов и вручаю ей.

– Спасибо, – улыбается фурия так искренне, что я напрягаюсь.

– Отдыхай, – разворачиваюсь и выхожу из комнаты.

Ставлю на плиту сковороду, наливаю масло и нарезаю лук.

– Кирилл Сергеевич!.. – слышится очередной окрик.

– Что? – кричу с кухни.

– А можете мне подать носки? У меня ноги мерзнут.

Усмехаюсь.

– Елена Александровна, – со вздохом захожу в спальню, – я смотрю, ты решила развлечься?

– Ни в коем случае, – опускает она глаза как скромная девочка. – Вы же сами сказали: орать, если что-то нужно. Мне правда холодно. А носки в нижнем ящике комода.

Достаю шерстяные носки и подаю ей. За одним трогаю стопы, обтянутые капроном. Пальцы и правда прохладные.

– Знаешь, почему у тебя ноги мерзнут? – усмехаюсь.

– Почему? – замирает Елена Александровна.

– Ща поймешь. – разматываю бинт на ее ноге и укладываю женщину на спину.

Запихиваю руки под юбку.

– Что вы делаете? – истерично вскрикивает проверяющая, пытаясь оттолкнуть меня и сесть.

Одним рывком стягиваю с ее ног колготки и под ошарашенным взглядом откидываю их в угол.

– Вы!.. Вы!.. – задыхается от возмущения женщина, сжимая колени и натягивая подол юбки как можно ниже, неуклюже отползает назад. – Кто-нибудь, помогите!

– Так я помогаю, не ори, – усмехаюсь и снова беру в руки бинт. – Капрон не дышит и влагу не отводит. Ноги потеют и мерзнут. – ловлю ее ногу. – Не дергайся.

Елена Александровна замирает, лишь шумно сопит. Понимаю, что испугалась.

А нечего меня дергать по пустякам. Не на того напала.

Забинтовав щиколотку, натягиваю светлые мягчайшие шерстяные носочки на миниатюрные стопы.

– На голую кожу шерсть согреет лучше и быстрее, – подмигиваю ей. – Лучше только грелка во все тело. Еще пожелания будут?

Елена Александровна быстро мотает головой и я, усмехнувшись, встаю с кровати. Выхожу из комнаты.

– К-кирилл С-сергеевич, – тут же летит мне в спину.

14. Ненасытная

Правда, голос ее звучит уже не очень уверенно. Со вздохом заглядываю обратно.

– Елена Александровна, я должен тебя предупредить, что очень злой, когда голодный. Сейчас я голодный как волк. Это точно очень срочно?

– Мне нужно в ванную, – женщина спускает ноги с кровати.

– Прям срочно? – дергаю бровью.

– Да.

– Зачем?

– Надо!

– Давай попозже, а? – вздыхаю и ухожу. – Потерпи десять минут.

– Я через минуту описаюсь!

Замираю, сделав пару шагов. Ну, да, санузел у нее совмещённый.

– Хах! – возвращаюсь обратно. – Ну, иди на ручки, зассыха.

Лицо Елены Александровны вспыхивает красными пятнами.

– Вы – хамло, – выдыхает она обиженно.

– Хамло – не хамло, а на руках тебя целый день таскаю, – усмехаюсь, подхватывая ее на руки, заношу в ванную и ставлю возле унитаза, чуть склоняюсь к щеке. – Трусики помочь снять?

– Да ты!.. – женщина толкает меня в грудь, но я уже отстраняюсь, и она неловко балансирует на одной ноге, промахнувшись.

– Хамло, да, – хохочу, прикрывая за собой дверь, и ухожу на кухню.

Масло на сковороде уже дымит.

– Блин, – берусь за ручку, но тут же отпрыгиваю, потому что сковорода вспыхивает.

Выключаю плиту, хватаю железную крышку и накрываю пылающую сковородку. Открываю окно, чтобы проветрить.

– И всё-то не так с тобой идёт, Елена Александровна, – бурчу себе под нос. – Не как с нормальными бабами. И за что мне такое недоразумение на голову свалилось?

Небось, ещё и старая дева по итогу. Нецелованная, нетраханная, вот и вредная. Хотя, зачем тогда противозачаточные? С циклом беда? Да, блин, зачем мне вообще эта информация?

Закатываю глаза на свои мысли и достаю другую сковородку.

Ставлю масло на огонь, сразу вываливаю туда лук и тушёнку. В кастрюлю с закипевшей водой засыпаю макароны.

Ставлю чайник, потому что я уже настолько голодный, что сил нет терпеть – готов слона сожрать. Отрезаю кусок сыра и запихиваю в рот. Достаю две чашки для кофе, насыпаю в них растворимый кофейный порошок и сахар. Не знаю, добавляет ли зассыха себе сахар, но будет пить сладкий, для работы мозга иногда полезно.

Кстати, что-то она притихла.

Помешав макароны и уменьшив огонь под сковородой, выглядываю в коридор. Света в ванной нет. Подхожу к комнате и заглядываю в нее. Елена Александровна уже лежит на кровати и читает книгу.

– Так, фурия. – вздыхаю. – Я не понимаю, я на каком-то другом языке разговариваю?

– Я на одной ноге допрыгала.

– Ага, ну хорошо. Прыгай тогда на кухню, кормить тебя буду. Как раз приготовится. У тебя винишка нет? Под романтический ужин было бы неплохо.

– Романтический ужин? С вами? – усмехается вредина, вздернув бровью.

– Вот это ты сейчас мне вызов решила бросить? – скрещиваю руки на груди. – Допрыгаешься. Ешь иди.

Возвращаюсь на кухню и, слив макароны, закидываю их в сковороду. Сверху тру немного сыра, перемешиваю с мясом и луком, после накрываю крышкой. Мою сразу посуду, потому что терпеть не могу потом отмывать засохшее. Раскладываю по тарелкам наш скромный ужин и наливаю кипяток в чашки. Добавляю молоко.

– Ведьма, ты где? – кричу и оборачиваюсь на вход ровно в тот момент, когда из-за угла выпрыгивает Елена Александровна. – А. Метлу не нашла?

Она замирает, а потом разворачивается обратно.

– Ой, ну ладно тебе, прям обиделась сразу, – догоняю ее и подхватываю на руки. – Я ж любя.

– Да вы все границы уже перешли! – рычит проверяющая зло.

– Расскажешь мне, когда ко сну будем готовиться, – подмигиваю ей. – Там столько интересных границ будет, мама дорогая! Можно до утра переходить и переходить!

– Да вот не рассчитывайте даже! Вас в моей кровати близко не будет!

– Хм, – усмехаюсь и сажаю ее за стол, достаю вилки. – Ванная, пол, стол, у стены – варианты навскидку. Выбирай, какой нравится.

– Я не понимаю, вы озабоченный? – возмущается женщина и глядит на вилку, что я ей тяну. – Спасибо.

– Пожалуйста. – отвечаю. – Конечно. Я очень озабочен тем, что ты, вместо того, чтобы потратить десять минут своего времени на проверку моих исправлений и еще пять минут на заполнение нового акта, начала выпендриваться. А теперь я вынужден смотреть, чтобы ты не убилась окончательно.

– Я вас не просила, – хмурится Елена Александровна. – И это вам кажется, что акт занял бы десять минут. На самом деле, мне на него требуется больше времени.

Смотрю на нее и закусываю губу, чтобы не ляпнуть ничего пошлого.

– Мало тебе десяти минут на акт, ненасытная? – усмехаюсь, не выдерживая.

Женщина замирает, сжимая вилку и глядя на меня.

– Вот, помните пациента с вилкой в плече? – переводит она взгляд на нее не как на столовый прибор, а как на холодное оружие. – Мне кажется, он очень, очень плоско шутил.

– Ой, ладно, все. – вздыхаю. – Давай просто поедим. Нам еще с тобой за кровать драться.

15. Падре

– Вы пойдете спать к себе домой, – повторяю упрямо и пробую блюдо, которым меня угощает Кирилл Сергеевич. – Ммм, вкусно.

На самом деле, мне кажется, что он немного пересолил, но это такой пустяк! Я голодная, как волк.

– Слушай, ты же понимаешь, что я теперь из принципа останусь? – вздыхает он с улыбкой.

Ну что за мужик несносный? Даже интересно, что он еще придумает.

– Вино в столе в самом углу, в пакете. – усмехаюсь, решив расслабиться и понаблюдать дальше. – Но штопора нет.

– Пф! – мужчина закатывает глаза, будто это не проблема, и присаживается перед столом на корточки.

Купила я эту бутылку вина как только переехала. Хотела отметить начало новой жизни, но не нашла в квартире штопор, а купить на всякий случай не догадалась. А потом как-то закрутилась, не до отмечаний было. Так и стояла она у меня, ждала своего часа.

Смотрю на мощную спину Кирилла Сергеевича, который выуживает из стола пакет. Взгляд падает ниже. Джинсы натянулись на напряженных бедрах, а футболка задралась, обнажая красивые поясничные ямочки.

Ммм! Ну, красавчик же! Со всех ракурсов! Наверное, он даже не соврал, что не обделен женским вниманием. Для этого же не обязательно быть приятным человеком. В козлов мы тоже влюбляемся с лету. Еще быстрее, наверное, чем в порядочных мужчин.

– Смотри: фокус. – Кирилл Сергеевич распечатывает горлышко бутылки, вбивает в пробку нож и, зажав его между зубцами вилки, поворачивает ее по часовой стрелке, выкручивая пробку. – Вуаля.

– Уровень вашей эрудиции впечатляет, – хмыкаю.

– Язва. – усмехается мужчина и разливает вино по кружкам, потому что бокалов у меня нет. – За взаимопонимание?

Смотрю на протянутую руку с кружкой и чокаюсь, ничего не отвечая.

У Кирилла Сергеевича внезапно звонит телефон. Он смотрит на экран, усмехается и включает громкую связь.

– Привет, многодетный отец, – вздыхает, положив телефон на стол и продолжая есть.

– Привет, Падре, – раздается мужской голос из динамика. – Как дела? Как проверка?

Падре? Это что еще такое? Прозвище? Странное какое-то прозвище для этого мужчины. Если окажется, что он какое-то отношение к церкви имеет, я просто выпаду в осадок!

– Еще продолжается, – Кирилл Сергеевич бросает на меня хмурый взгляд. – Как Татьяна?

– Твоими молитвами, – усмехается собеседник, и я даже прекращаю жевать.

Священник? Серьезно? Да не может такого быть!

– Дети нормально? Ничего я там не травмировал им, пока роды принимал?

– Отлично все. Врач сказал, тебя можно в акушеры брать. Так что, если тебя вконец задолбают проверками, могу адресок черкануть.

– Я подумаю, – хмыкает мужчина и снова смотрит на меня, ошалевшую окончательно. – Не поверишь, но эта идея не кажется мне такой плохой.

Что он делал? Роды принимал? Многоплодные, видимо? Да что это за человек такой? Как он… смог? Это же не вилку из плеча вытащить!

– Ну, по поводу крестного тогда тоже подумай, хорошо? Мне кажется, ты – идеальный кандидат на эту роль.

Кирилл Сергеевич лишь обреченно вздыхает и согласно мычит, запивая макароны вином.

– Так, товарищи, поспокойнее, а то в подвал провалитесь, – повышает голос собеседник Кирилла Сергеевича, а в ответ ему слышится детский смех, отчего у меня сжимается сердце от тоски. – Ладно, Кирюх, я наберу завтра. Таню скоро выпишут, будем ножки обмывать.

– Договорились. До связи. – вздыхает он и сбрасывает вызов, а затем продолжает невозмутимо есть.

Сижу и смотрю на него пристально. То, что я слышала и то, что я до этого видела своими глазами, совершенно не складывается у меня в голове в единый образ.

– Ну что ты меня гипнотизируешь? – Кирилл Сергеевич с очередным вздохом кладет вилку на опустевшую тарелку, бросает на меня короткий взгляд и доливает себе остатки вина.

– У меня появилось несколько вопросов. – усмехаюсь.

– Задавай, – мужчина чокается с моей кружкой, залпом допивает содержимое своей и встает из-за стола.

Наблюдаю, как он уносит посуду в раковину и быстро ополаскивает ее.

– Вы что, серьезно принимали роды? – разворачиваюсь к нему.

– Пришлось, у жены друга экстренные начались. – усмехается Кирилл Сергеевич, стряхивая воду с рук и разворачиваясь ко мне. – Думал, это худшее, что приключится со мной за день, но потом познакомился с тобой.

Закатываю глаза, но проглатываю эту язвительную иронию.

– А почему Падре? Вы что, священник?

– Ууу, – качает головой мужчина. – А об этом я тебе расскажу только если ты составишь новый акт, с исправлениями.

– Шантажист, – щурюсь и вздыхаю.

Акт мне в любом случае новый придется составлять, ведь старый “кто-то” испортил, написав там нецензурное слово, а потом он вообще потерялся. В медицинский центр я запись перенесла, так что торопиться мне теперь особо и некуда. А принципиально валить этого человека мне хочется все меньше и меньше. И узнать про это странное прозвище хочется до зуда в ладонях.

– Хорошо, – усмехаюсь, сдаваясь. – С меня новый акт, с исправлениями. Рассказывайте.

Кирилл Сергеевич внезапно уходит в коридор и надевает кроссовки. Не понимаю, что он задумал и просто молча жду продолжения.

– Вот когда будет новый акт, тогда и расскажу, – накинув куртку, подмигивает мне мужчина и выходит на площадку.

– А вы куда? – вытягиваю шею, глядя на закрывающуюся дверь.

Она лишь тихо щелкает замком, оставляя меня в одиночестве и без ответов.

16. Секс по телефону

– На Кудыкины горы воровать помидоры, – захлопнув дверь квартиры Елены Александровны, вздыхаю.

Выхожу на улицу и прикуриваю. Завожу машину, чтобы немного прогрелась и, выбросив бычок, прыгаю за руль. Я бы, конечно, принципиально остался у этой мадам и смущал ее до окончания вечера, но у меня еще есть дела. Да и, честно признаться, что-то в последнее время столько нагрузки и нервотрепки на работе было, что я боюсь ударить в грязь лицом, если вдруг внезапно дойдет до чего-то интересного.

У меня, по стечению обстоятельств, этого самого “интересного” уже несколько месяцев не было – давняя подруга по койке внезапно собралась замуж, а трахаться абы с кем я не привык. И вот фиг знает, как там поживает моя эрекция. Я ее только с утра и вижу последнее время. А в остальное время я или работаю, или сплю.

Хотя, проверяющая красивая баба. Я б с такой зажег, наверное, если бы попроще была. И глазами по всем стратегически важным местам я уже не один раз погулял, и на ощупь попку попробовал – все отлично, мне нравится. Но мой воин почему-то даже не шелохнулся в этом направлении.

И я сегодня впервые задумался о том, что, возможно, мне бы надо провериться у уролога. Но у нас уролог – баба. И что-то мне неловко к ней идти на прием. Потом еще слухи поползут по всей больнице, что Добрынский – импотент.

Возвращаюсь обратно к своему отделению и пересаживаюсь на “Ладу” Елены Александровны, еду в автосервис.

Там меня встречает Матвей, старый товарищ. Я, лет десять назад, когда еще не был заведующим, а зарплата медиков была на уровне дворников, подрабатывал в этом автосервисе время от времени.

– Ты что, машину сменил? – хохочет друг, снимая перчатку и пожимая мне руку.

– Да я скорее пешком буду ходить, чем на эту коробчонку пересяду, – усмехаюсь. – Машину проверяющей помял. Нужно быстро и красиво переделать, пока она с травмой на больничном сидит.

– Сколько у нас время?

– Максимум – два дня.

Матвей закатывает глаза и забирает у меня ключи.

– С тебя коньяк за скорость.

– Договорились.

Выпив кофе и поболтав с мужиками, вызываю такси и уезжаю обратно на работу за своей машиной.

– Кирилл Сергеевич, вас искала Волк. – замечает меня медсестричка, которая вывозит тележку для прачечной.

Пробраться незамеченным не удалось, увы.

– Я выходной, – хмуро смотрю на неё. – Срочное что-то?

– Да не знаю. Просто слышала, вот и говорю.

– Хорошо, спасибо. – вздыхаю и достаю телефон.

Набрав номер патологоанатома, слушаю гудки.

С Наташкой мы в прекрасных, дружеско-деловых отношениях. Было дело, я даже яйца к ней подкатывал, потому что баба она красивая и умная, но эта оказалась бобылем ещё похлеще меня. Синий чулок. Ей интереснее с трупами возиться, чем с живыми людьми.

– Привет, мученик, – раздается усмешка в трубке. – Я думала, ты спишь, и не стала тебя тревожить.

– Увы. Не успел. Мне сказали, ты меня искала.

– Искала. Мне нужна твоя помощь. Но не по телефону.

– Ну, жди, сейчас приду.

Чтобы меня больше никто не подловил, доезжаю до морга на машине.

– Кирюш, тут такое дело… – встречает меня на пороге едва ли не с хлебом-солью встревоженная Наташка, но внутрь здания не пускает, наоборот, отводит подальше.

Предлагаю поговорить в машине.

– Ты меня пугаешь, – хмурюсь. – Что случилось?

– Мне знакомому нужен анальгетик. – смотрит она на меня как на боженьку, а я понимаю, что речь не об анальгине, а о премедикации. – Может, оформим как-нибудь?

Впервые вижу Волк такой взволнованной. Обычно это бетонная стена, не способная ни на какие эмоции, кроме сарказма и черного юмора.

– Понарошку? – усмехаюсь, вскинув брови. – Дорогая моя, ты меня хочешь под монастырь подвести? Что я тебе плохого сделал?

– Да знаю я, что это нереально. – пожимает она плечами. – Но, мало ли… Я же не знаю правила в твоём отделении.

– Стандартные у меня правила: премедикация – в операционной. А ещё у меня проверка особенно тщательная в этот раз. Если тебе помощь нужна, то давай начистоту. А то как-то очень подозрительно: все в одну кучу. И вены покажи.

– Ты сдурел что ли? В крысы меня решил записать? Или в наркоманки? – вспыхивает Волк, но, в сухую проиграв мне в гляделки, нервно стягивает куртку и свитер, протягивая руки. – Смотри. На ногах показать?

– Рассказывай, – вздыхаю и прикуриваю.

– Да что рассказывать? – она берет у меня сигарету и тоже прикуривает. – Напали на меня ночью, после работы.

– Опять шлялась пешком через промзону? – хмурюсь.

– Угу, – кивает она и задумчиво смотрит в окно. – Короче, не важно. Какой-то парень заступился за меня. В него стреляли. Теперь он у меня дома валяется.

– Так, а что ты скорую то не вызвала? – удивляюсь.

– Спаситель сказал, что ему нельзя в больницу. Пулю нужно вытащить. А его обезбол не берет.

– Пиздец… Так, может, он беглый преступник какой-нибудь? – рычу и выкидываю бычок из окна со злости. – Где башка твоя?!

– Может, и преступник. Только он меня спас, понимаешь? Ну, не могу я его сдать. – как-то грустно пожимает плечами Волк.

– Зато я могу, – бросаю сердито и достаю телефон. – Сдурела совсем.

– Кирюш… Я скальпелем пользуюсь быстрее, чем ты телефоном. Не надо никому звонить.

Ошарашенно смотрю на хмурую Наташку и откладываю смартфон.

– Вот это заявочка. – усмехаюсь.

– Не хочешь помогать – не помогай. Не сдавай только. По дружбе.

– Окей, – киваю. – Я тебе помогу с пулей. Только я, чур, сам на твоего уголовника посмотрю. Может, он торчок, вот его и не берет. Если неадекват – вызываем скорую и ментов. Или так, или никак.

– Ладно, хрен с тобой. Поехали. – обреченно вздыхает Волк.

– Так твой рабочий день еще не закончился, – киваю на часы. – Полчаса осталось.

– Ты думаешь, мои пациенты пожалуются кому-нибудь? – усмехается она невесело. – Поехали. Я боюсь к еще одному трупу приехать.

17. Женские штучки

И чего этой фурии не живётся спокойно? Выходной, утро. Спи.

Ну, в принципе, уже десять утра, конечно не то чтобы заря, но всё же.

– Доброе утро, Елена Александровна. Что тебе не спится-то в такую рань в воскресенье? – записываю ей голосовое. – Или ты на первом автобусе поехала в очередях сраться?

Сообщение тут же прочитано. Елена Александровна пишет ответ.

Пишет.

Пишет.

Пишет…

Плюнув, блокирую экран и запихиваю бутерброд в рот. Включаю телик и листаю каналы, останавливаюсь на новостях. Пилинькает сообщение.

Вздохнув, включаю телефон.

“Здравствуйте. Вы унесли с собой мои ключи.”

Это вот это она писала две минуты? Усмехаюсь.

Начинаю писать.

“Извини.” – ничего не пишу больше, но не отправляю. Пусть тоже подождет.

Встаю и ухожу в коридор, проверяю карманы куртки и, действительно, нахожу ключи от квартиры Елены Александровны. Возвращаюсь и отправляю ей сообщение.

Через несколько секунд раздается звонок.

– Ну что тебе, неугомонная? – вздыхаю в трубку.

– Кирилл Сергеевич, – голос проверяющей напряжен. – Простите, пожалуйста, что я вас беспокою. Но, может, у вас получится привезти мне ключи?

– Ну вот зачем они тебе в десять утра? – вздыхаю.

– Мне нужно в магазин.

– Там скользко – усмехаюсь. – Как ты попрыгаешь на одной ноге? Закажи доставку. Ключи я попозже закину.

– Кирилл Сергеевич, мне не подходит доставка. – вздыхает Елена Александровна.

– Почему?

– Ну почему я должна перед вами оправдываться? – восклицает она.

– Потому что я доктор, а ты – непослушная пациентка. – мурчу ей в трубку игриво. – Рассказывай.

– О, боже! – рычит дамочка. – Мне еще нужно в аптеку. У меня болит живот.

– Понос? – хмыкаю.

Звонок внезапно прерывается. Перезваниваю – Елена Александровна меня сбрасывает.

Не хочешь, значит, разговаривать, неженка? Обиделась?

Доедаю бутерброды и со вздохом встаю. Ну, с ключами я сам лоханулся, конечно, придется везти.

– Напиши список того, что нужно, я привезу тебе, – записываю голосовое и начинаю собираться.

Натягиваю джинсы и футболку, сбрызгиваю шею духами и, накинув куртку, выхожу из дома.

“Вы сейчас серьезно?” – приходит ответ на сообщение, когда я уже завожу машину, чтобы прогрелась.

– Елена Александровна, я что, похож на человека, который обожает шутить по утрам? – рычу ей в ответ. – Пиши давай, я уже из дома вышел ради тебя. Чувствую себя рыцарем. Коня завел.

“Мне неловко.” – тут же приходит ответ.

“Пиши. Я еду сначала в аптеку, потом в магазин.” – набираю ей буквами и сажусь в машину.

Мы, действительно, живем недалеко друг от друга, но пешком идти меня ломает. Холодно. А я не люблю холод. Впрочем, как и большую жару. Весну люблю. Раннюю осень люблю, когда без дождя. Хотя, и с дождем люблю, если сидеть в этот момент где-нибудь под навесом и смотреть на костер.

Захожу в аптеку и смотрю на список лекарств: обезбол, спазмолитик и солевая грелка.

Список для продуктового не сильно больше: йогурт, овощи, и… прокладки.

Дожили. Еще я прокладок не покупал. Еще фармацевт, как назло, тоже мужик.

– А… – чешу макушку и поворачиваю телефон экраном к фармацевту. – Вот таких… прокладок нет у вас?

– Сейчас посмотрю, – кивает он и забивает название в программу. – Нет, таких нет. Есть на две капли только.

– А эти? – смотрю на него хмуро.

– А эти на четыре.

– Да бля, – вздыхаю. – Ладно, в магазине куплю.

После аптеки заезжаю в магазин. Быстро разбираюсь с йогуртом и овощами, добавляю еще несколько позиций, чтобы приготовить пожрать, и подхожу к полке со средствами для гигиены. А там их… видимо-невидимо!

– Дорогой дневник, мне не описать боль и унижение… – бросаю негромко и нажимаю видеовызов. Спустя пару секунд на экране появляется бледное лицо Елены Александровны. – Так, фурия, смотри, какие тебе нужны. – перевожу камеру на полки с женскими штучками. – Я не понимаю в этом ничего.

– Вон, синие, – тут же реагирует она.

– Вот эти? – тыкаю пальцем в пачку.

– Нет, ниже. И левее.

– Вот эти? – со вздохом показываю ниже. Все же в одиночестве есть плюсы.

– Да. А еще возьмите, пожалуйста, ночные этой же фирмы.

– Куда тебе столько? – усмехаюсь. – Ты от потери крови помрешь с такими темпами.

– Кирилл Сергеевич, прекратите, пожалуйста. – повышает Елена Александровна голос. – Мне и так неловко!

– Тебе неловко? – хохотнув, смотрю на нее. – Это мне неловко!.. Ночные – это какие?

– Черная упаковка, – вздыхает она. – Извините, пожалуйста. Я, правда, не собиралась вас напрягать.

– Да ладно, я ж сам вызвался, – отмахиваюсь. – Жди, скоро приду. Не уплывай только никуда.

– Кирилл Сергеевич!.. – возмущается проверяющая, а я сбрасываю.

На кассе, как назло, тоже мужик. И за спиной мужики с пивом. У них жизнь явно поинтереснее.

– Не пропустите меня? – подбегает к кассе парень и косится на мой ассортимент, а я, не выдержав, закатываю глаза. Позор самурая какой-то. – Мне только сигарет, на работу опаздываю.

Просто кожей чувствую, как ко мне прилипает ярлык каблука. Пропускаю его, а после с каменным лицом складываю свои покупки в пакет. Хорошо, что не возле своего дома в магазин пошел.

Наконец, мое испытание пройдено. Осталось закинуть жертву в пещеру к дракону и отбежать на безопасное расстояние.

– Елена Александровна, – зову, открывая дверь ее квартиры, – ты тут?

– Где же мне еще быть, если я без ключей? – слышу ее тяжелый вздох из комнаты. – Иду.

Скидываю обувь, куртку и прохожу в комнату. Фурия встает с кровати и, морщась, хромает ко мне. Разглядываю ее с интересом.

Елена Александровна одета в темный домашний костюмчик-тройку, с игривым кружевом на топике, а ее волосы распущены. Они гладким шелком спадают на изящные плечи. Сегодня ее образ выглядит совершенно не строгим, а даже… соблазнительным. И я чувствую, что мое тело отзывается на то, что я вижу.

18. Счастливая женщина

– Я сейчас немножко не в том состоянии, чтобы готовить. – вздыхает Елена Александровна и переводит на меня взгляд. Она, действительно, болезненно бледная.

– Да я сам сделаю, – усмехаюсь.

– Нуу, – пожимает она плечами, – тогда проходите.

– Да я, как бы, уже прошёл, – улыбаюсь. – Давай ногу посмотрим.

– Можно я сначала в душ схожу? – вздыхает Елена Александровна и пытается меня обойти, но я подхватываю её на руки. – Ой, отпустите, не надо!

– Ой, да ладно тебе, – закатываю глаза и несу её ванную.

– Да мне нужно взять то, что вы мне принесли! – вижу, что она смущается.

Да, по телефону гораздо проще разговаривать о таких вещах видимо.

– Да принесу я тебе твои прокладки, – вздыхаю, а Елена Александровна краснеет.

Ставлю её на пол в ванной и не случайно проезжаю ладонями по покатым бёдрам. Так уж получается, что я оказался близко лицом к её шее и сейчас чувствую яркий, насыщенный, женственный аромат её кожи. Вдыхаю поглубже и чувствую в штанах напряжение. Удивлённо хмыкаю и отстраняюсь.

Выйдя из ванной, поправляю вставший член и понимаю, что по-хорошему бы мне стоило уйти, но…

Но я понимаю, что нужно проверить ногу моего недоразумения. Да и жрать она в таком состоянии себе не приготовит. А я, вроде как, причастен к тому, что она на больничном.

Достаю из пакета прокладки и отношу Елене Александровне. Молча кладу на стиральную машинку.

– Если нужно будет потереть спинку – зови. – усмехаюсь и закрываю дверь, слушая из-за неё тихое бурчание.

– Че, потереть, говоришь? – распахиваю дверь обратно, а Елена Александровна буквально отпрыгивает от неё.

И я, с одной стороны, просто стебусь, а с другой – хочется зайти обратно и что-нибудь сотворить безумное. Эта фурия какая-то сегодня загадочно притягательная.

– Кирилл Александрович, прекратите свои дебильные шуточки, – возмущается она и хлопает у меня перед носом дверью, закрываясь на защёлку.

– Недотрога, – вздыхаю, а после ухожу на кухню.

Я купил замаринованный кусок мяса, гречку и овощи для салата. Поставив варить крупу и закинув на сковородку свинину, занимаюсь салатом. Помидоры-огурцы, кинза, красный лук – красота! Туда же брынзу кубиками.

Кожей чувствую на себе взгляд и оборачиваюсь на вход. Елена Александровна стоит, прислонившись плечом к стене, и с нечитаемым выражением лица наблюдает за мной.

– Прыгай в комнату, сейчас приду ногу осматривать, – вздыхаю, глядя на уже заколотые волосы. Спрятала такую красоту.

– Да давайте здесь, – предлагает она и хромает на кухню. – А я вам чем-нибудь помогу.

– Садись, помощница, – усмехаюсь. – Будешь помогать есть.

Сполоснув руки, достаю из аптечного пакета гель от ушибов и присаживаюсь перед Еленой Александровной. Ставлю ее ногу себе на колено и задираю штанину повыше.

– Да, – вздыхаю, глядя на подспавший отек и расползшийся синяк, – везучая ты, конечно. – Да уж, “везучая”, – кисло усмехается фурия.

– Если бы не сапог, ты бы полгода на костылях хромала. – выдавливаю на пальцы гель и, стараясь не давить, щедро размазываю его по голеностопу. – Так что, считай, что везучая. Все, сиди, попозже забинтуем.

Встаю и, смыв гель с рук, ставлю на стол тарелки, на которые выкладываю гречку и сочное мясо.

– Странно, что вас еще никто не прибрал к рукам, – смотрит на тарелки Елена Александровна с интересом и усмехается. – Такой хозяйственный мужчина пропадает.

– Я не пропадаю, – сажусь напротив нее. – Я наслаждаюсь одиночеством. Так что, не надейся даже.

Фурия замирает, а потом начинает хохотать, а я смотрю на нее с сомнением. Что это она?

– Что за внезапное веселье? – хмурюсь.

– Да с чего вы взяли, что я про себя что-то имела ввиду? Что, у нас в стране одиноких счастливых женщин мало? – успокаивается она.

– А ты счастливая? Выла мне вчера как сирена, всю футболку замочила.

– Это был шок и стресс, – качает головой Елена Александровна. – Так что, я не для себя интересуюсь, уж простите. Думала, подсказать вам какой-нибудь сайт знакомств.

– А счастливые женщины сидят на сайтах знакомств? – смотрю на нее с усмешкой.

Вижу, что она теряется на мгновение, но тут же скрывает растерянность за улыбкой.

– Для блеска глаз, почему бы и нет? – пожимает она плечами.

– Сразу видно: у кого-то много свободного времени, – усмехаюсь. – Хотя, да, понимаю: в реальности ты не особо веселая. А унылым женщинам не сильно-то и хочется делать комплименты. – подмигиваю.

– Я не унылая! – таращит на меня свои глазищи Елена Александровна.

– Педантичная и душная еще, – вздыхаю.

– Да какой мне еще на проверке-то быть? – фыркает она. – На шпагат перед вами сесть надо было?

– Ну, это был бы жирный плюс в твоем случае, – усмехаюсь. – Не веселая, но на шпагате, – это все шансы на успех. С прибабахом любят больше, чем стерв.

– Я не понимаю, вы меня оскорблять пришли? – откладывает вилку Елена Александровна, так и не попробовав мою стряпню.

– Ой, все, я пришел тебе ключи принести, – вздыхаю. – Сейчас поем и уйду. И ты ешь, а то остынет.

– Да что-то не хочется уже, спасибо. – обиженно отодвигает тарелку фурия.

Не знаю, что я к ней прицепился. Не хватает огня, что ли?

– Ладно, извини, – двигаю тарелку обратно. – Ты очень веселая и… веселая. Ешь, а то без железа кони двинешь. Вон, уже бледная как смерть.

Наблюдаю, как Елена Александровна берет вилку и, вздохнув, начинает есть.

Молча едим, но одновременно подпрыгиваем от громкого дверного звонка.

– Я никого не жду. – удивлённо оборачивается Елена Александровна на дверь.

– Не поверишь, я тоже, – хмыкаю и встаю.

Открываю дверь и наблюдаю на пороге какого-то пижона с букетиком. Весь гладенький, сладенький, в галстучке.

Судя по его вытягивающейся морде, он весьма удивлен.

19. Отелло

Оборачиваюсь и смотрю на такое же вытягивающееся, как у незваного гостя, лицо Елены Александровны. Это у них родственное, что ли?

– Я что-то не так сделал? – с сомнением смотрю на нее.

В дверь снова звонят.

Дергаю за ручку.

– Ну чего тебе, смельчак? – хмурюсь, глядя на насупившегося мужика.

– Я не знаю, кто вы, но мне нужно увидеть Елену Александровну, – шагает он на меня, тоже сдвигая брови и расправляя плечи. – Я знаю, что она здесь.

Надо сказать, что он не маленький. Даже достаточно высокий, просто весь какой-то на вид мягенький, как мамин пирожочек.

– Кирилл Сергеевич, пустите его уже, – вздыхает моя фурия, вставая.

– Как скажете, – усмехаюсь и ухожу обратно на кухню, демонстративно не уступая ей место в дверном проеме, отчего Елене Александровне приходится прижаться к моей груди.

Вижу, как вспыхивают ее щеки, когда она буквально трется об меня, и ловлю на себе ее сердитый взгляд.

Плюхаюсь за стол и накалываю мясо на вилку, наблюдая, как новоявленный жених смотрит на меня волком. Ух ты, мамкины пирожки и так умеют? Смотрю на него в ответ с вызовом, но Елена Александровна внезапно закрывает кухонную дверь, оставляя меня в одиночестве.

– Я пройду? – доносится через щель голос гостя.

– Нет. – низким голосом, как злая кошка, рычит фурия. – Как ты узнал мой адрес?

– Это не важно. Что это за мужик?

– Не твое дело. Катись откуда пришел.

Согласно киваю головой ее словам. Сразу ясно, что это какой-то накосячивший бывший. Непутевый какой-то. Кто же замаливать косяки приходит с таким сраным веничком? У нас в ритуале и то лучше цветы продаются. Уж лучше бы ничего не приносил.

– Лена, я пришел извиниться. Я не могу без тебя жить.

– О как, – усмехаюсь тихо и поджимаю губы, не удержавшись от комментария.

Для кого-то Стерва Александровна кость в горле, а кто-то, оказывается, жить без нее не может.

– Слушай, иди лапшу кому-нибудь другому вешай, – усмехается она. – Жене, например. Или ей добрые люди уже донесли про то, что ты – блудливый козел, и она тебя выгнала нахрен?

– Лена, ты как со мной разговариваешь? – повышает голос мужик. – Откуда такие выражения?

– Как заслужил, так и разговариваю, – повышает в ответ голос фурия. – Ты мне больше не начальник. И никто, чтобы замечания делать. Так что, уматывай и дорогу забудь сюда, а то еще и не то о себе узнаешь.

– Я никуда не уйду, пока мы не поговорим, – упрямится непутевый женишок.

– А тебя не смущает, что у меня на кухне мужчина сидит? – возмущенно шипит Елена Александровна.

– Этот австралопитек? – ухмыляется он, а я перестаю жевать. – У которого на лице написано, что главная цель в жизни: жрать и трахаться?

Чувствую, как мои брови непроизвольно ползут вверх. Медленно встаю из-за стола, стараясь не шуметь. Это что за непризнанный гений там на свою беду решил рот раскрыть?

– Отличный набор, как мне кажется, – парирует Елена Александровна тихо, и я притормаживаю возле двери. – Напористый. И готовит сам. А еще мозги не трахает. Ты по всем фронтам проигрываешь.

– Я не поверю, что ты себе нового мужика так быстро нашла, – усмехается гаденыш. – Не из того ты теста.

– Не из какого? Не из такого же, из которого ты? А вот нашла, не переживай.

– То есть, хочешь сказать, что ты обычная шлюшка? – открывает рот пирожок, а я все же открываю дверь.

Елена Александровна оборачивается на меня и всхлипывает от неожиданности.

– Как зовут тебя, камикадзе? – шагаю к идиоту, аккуратно отстраняя ее.

– А тебе какое дело? – выпячивает он грудь. – Я с тобой говорил?

– Памятник тебе заказать, – усмехаюсь, глядя на его позу. – Что титьки выпятил? Ты не в моем вкусе, комочек тестостерона. Трахать я буду Леночку. Лен, я уже пожрал.

Оборачиваюсь на нее, а она смотрит на меня ТАКИМИ глазищами… Есть в ее взгляде что-то такое, из-за чего я прямо сейчас бы осуществил сказанное, прямо при этом недо-Отелло. Восхищение и страх в ее взгляде, вот что там.

– Быдло, – презрительно кривится Отелло, глядя не на меня, а пытаясь увидеть Елену Александровну через мое плечо.

– Да не то слово, – вздыхаю и распахиваю входную дверь, делая приглашающий на выход жест. – Зато член большой.

Пирожок покрывается фиолетовыми пятнами. Видимо, я попал в болевую точку.

– Ты позоришь морально-нравственный облик всех врачей, – выплевывает он зло, вставая на цыпочки и глядя на мою притихшую фурию, пока я медленно наступаю, вытесняя его на улицу. – Таким, как ты, не место в медицине! Я доложу твоему руководству!

– Слушай, ябеда, я тебе сейчас морду набью, – вздыхаю, останавливаясь на пороге.

– Да пошли вы! – выдыхает зло оскорбленный до глубины души женишок и отступает, бросая цветы на пол и одергивая пиджак.

– Да, Лен, пошли уже трахаться, – усмехаюсь, закрывая дверь и со вздохом разворачиваясь к Елене Александровне.

– Шлюха! – слышится крик из подъезда.

Молча разворачиваюсь обратно, распахиваю дверь и быстро иду к лифту, но двери уже закрылись и он тронулся.

– Кирилл Сергеевич, не надо! – доносится мне в спину испуганный возглас фурии, когда я бросаюсь вниз по ступенькам.

20. Австралопитек

Семь этажей проносятся как один миг. Только остановившись у дверей лифта на первом этаже, я замечаю, что босиком. Делаю несколько глубоких вдохов, глядя на свои носки, а когда лифт останавливается, являя передо мной крайне удивленного женишка, я коротким рывком впечатываю кулак в его отвисшую челюсть.

Вторым ударом, в корпус, заставляю это бесполезное тело охнуть и согнуться пополам. За шиворот выволакиваю его из лифта и молча веду к выходу из подъезда, а он брыкается, зараза.

– Я напишу заявление, – хрипит пережатым горлом.

– Пиши, – усмехаюсь, – доморощенный воин. Со мной воевать – не с бабой.

Открыв входную металлическую дверь, вышвыриваю гаденыша на улицу, под ноги каким-то дамам и галантно пропускаю их внутрь. Опасливо покосившись на нас, женщины проходят в подъезд.

Сверлим с женишком друг друга тяжелыми взглядами. Вижу в его глазах лютую ненависть.

– Кирилл Сергеевич!.. – слышу голос за спиной и со вздохом разворачиваюсь.

– Ну куда тебя прет? – хмуро смотрю на хромающую ко мне Елену Александровну. Она выглядит встревоженной и бледной.

Добравшись до меня, женщина выглядывает из-за моего плеча на улицу и ахает, закрывая рот ладонями.

– Ну, иди, пожалей еще, – усмехаюсь хмуро.

– Я этого так не оставлю! – поднимается на ноги Отелло и, морщась, отряхивает одежду. – Вы поплатитесь за свои поступки!

– Ага. Мамке пойди пожалуйся, что тебя, такого грозного альфача, никто не слушается. – вздыхаю и подхватываю Елену Александровну на руки.

В первые секунды она пытается сопротивляться, будто смущаясь при своем бывшем моей заботы, но потом судорожно вздыхает, бросив на меня короткий взгляд, и замирает.

– В суде поговорим, – огрызается он мне в ответ. – А ты, – смотрит на мою фурию, – еще пожалеешь о своем выборе, но будет уже слишком поздно. Не сможет интеллектуалка жить с быдланом, как ни старайся. Тошнить начнет через пару месяцев, потому что кроме члена ему и похвастаться нечем.

Елена Александровна резко втягивает носом воздух, явно собираясь что-то ответить, но я разворачиваю ее за затылок к себе и, пристально глядя в сверкающие от ярости глаза, склоняюсь к ее лицу.

Чувствую испуганный выдох мне в губы и в следующую секунду уже впиваюсь в ее рот глубоким медленным поцелуем.

Краем глаза наблюдаю за реакцией “соперника”. Он краснеет, бледнеет и сжимает кулаки, но отступает назад.

Разворачиваюсь к нему спиной и ухожу победителем, не прекращая целовать Елену Александровну.

Поднимаясь по ступенькам, все жду, когда она начнет сопротивляться, но вместо этого моя фурия, кажется, увлеченная нашим занятием, начинает отвечать мне более активно и проявлять инициативу. Чувствую, как ее рука скользит по моему загривку, зарываясь пальчиками в волосы на затылке и сжимая их до приятных мурашек, пробежавших от шеи к пояснице.

Член дергается в штанах, намекая, что мы имеем право на трофейный секс, как сильные самцы и победители. И я бы с удовольствием с ним согласился, но Елена Александровна внезапно болезненно охает мне в губы, хватаясь за живот, и разрывает поцелуй. Стоим с ней возле лифта и молча смотрим друг на друга, тяжело дыша.

Заставляю себя прекратить пялиться в пронзительные глазищи и, перехватив ее поудобнее, нажимаю пальцем кнопку вызова лифта.

– Вы сумасшедший, – приходит в себя Елена Александровна следом за мной.

– Пожалуйста, – усмехаюсь и заношу ее в раскрывшиеся двери.

– Вы без ботинок, так ведь и простудиться можно, – внезапно начинает она отчитывать меня голосом школьной учительницы. – Зачем вы побежали за ним? Били его. А если у вас будут проблемы?

– Я закаленный, – морщусь пренебрежительно. – Не начинай.

– Да я не начинаю, – встряхнув головой, спорит со мной фурия. – Просто… не стоило вмешиваться.

– В смысле? – повышая голос, выношу ее из лифта и захожу в квартиру. – Ты как себе это представляешь? Он тебя унижал!

– Вы надо мной тоже издевались, – вздыхает Елена Александровна. – Это не считается? Или вам можно?

– Я… – теряюсь. – Это другое.

– Ну, конечно, – усмехается она мне в ответ. – В чем разница?

– Что “конечно”? Это по работе было, и ты вела себя, как принципиальная стерва. Это колоссальная разница! Я не оскорбляю женщин.

– Да, тут вы правы. Действительно, это разное. Просто обидно и тут, и там.

– Да чего обидного? Подумаешь, подразнил немножко…

Сажаю Елену Александровну на кровать и отстраняюсь. Пора уходить, потому что, как назло, на адреналине меня жутко заводит все, что происходит. Кажется, еще минута перепалки – и я не сдержусь.

– Подразнили? – усмехается фурия, глядя на меня сердито. – Да вы вели себя, как… австралопитек.

Чегооо?

– Лен, – останавливаюсь в дверях комнаты и с серьезным лицом медленно разворачиваюсь к ней, – я пожрал.

21. По-дружески

– Кирилл Сергеевич, прекратите меня пугать, – Елена Александровна расправляет плечи и вздергивает подбородок, явно давая мне понять, что не боится. А зря.

Неспешно направляюсь обратно к ней, засунув руки в карманы. Фурия смотрит на меня с вызовом, но я вижу, как нервно её ладони сжимают покрывало.

– А я смотрю, тебе понравилось, да? – усмехаюсь.

– О чём вы? – хмурится Елена Александровна, делая вид, что не понимает, о чём идёт речь.

– Про поцелуй, – останавливаюсь в шаге от неё и склоняю голову набок, разглядывая провокаторшу.

– Я вам просто подыгрывала, – огрызается она и недовольно цокает языком. – Всё же вы защищали мою честь и достоинство.

– Не устала подыгрывать-то? – усмехаюсь снова.

– Не берите на себя слишком много, – вздыхает она. – Вы, конечно, поступили как рыцарь, но я повторюсь: вы не в моём вкусе.

– Да что ты говоришь? – щурюсь и одним рывком стаскиваю с себя футболку, откидываю ее на кровать. Елена Александровна тут же покрывается пунцовым румянцем, пробегая глазами по моей груди и животу. Плоскому и твердому, к слову.

– Кирилл Сергеевич, прекратите немедленно стриптиз тут устраивать! – возмущается она и немного отстраняется назад, чтобы быть подальше от меня.

– А что такое? – подмигиваю и присаживаюсь на корточки. – Боишься кончить раньше времени? Или ты любишь таких? – киваю на дверь. – С мягкими пузиками, розовыми щёчками и маленьким членом?

– Да причём здесь член?! – возмущённо вскрикивает фурия и одёргивает ногу, когда я кладу ладонь ей на колено. – Вы ведёте себя как... сумасшедший! Не трогайте меня, пожалуйста, иначе я... – наблюдаю, как часто вздымается грудь Елены Александровны от быстрого дыхания, и замечаю, что соски оттопыривают ткань топика.

Это зрелище равнодушным оставить никак не может, потому что её маленькая грудь по-девичьи аппетитно торчит вверх.

– Иначе что? – сверлю глазами аппетитное декольте, но всё же отрываюсь и перевожу взгляд в расширенные от волнения зрачки. – Закричишь?

– Не подпишу вам акт, – хмурится фурия и, видимо, заметив мой плотоядный взгляд на своей груди, запахивает кофточку сильнее. – Я готова пожертвовать знаниями про ваше прозвище ради такого дела.

– Вот ты коза, – вздыхаю с укором. – А я-то думал, что мы нашли общий язык. Особенно сегодня возле лифта.

– Прекратите свои дурацкие шуточки! – повышает голос Елена Александровна, а я, усмехнувшись, встаю и тянусь за футболкой, специально тесня ее грудью и заставляя почти лечь, чтобы отстраниться. – Я правда вам очень благодарна. И мне очень неловко, что Павел вас оскорблял. И я боюсь, что он напишет на вас заявление в полицию, поэтому если потребуется моё содействие, я выступлю на вашей стороне. Но никакими... непотребствами... с вами расплачиваться я не буду.

Молча бросаю на неё хмурый взгляд и отстраняюсь, хмуро натягиваю футболку обратно.

– И не подумайте, что вы какой-то страшный или... какой-то не такой, – внезапно виновато выдыхает Елена Александровна. – Просто я считаю, что интим должен быть итогом развития серьёзных отношений. А у нас с вами – объективно – нет и не планируется никаких отношений. Я не готова сейчас ввязаться в новые, да и вы, я уверена, не заинтересованы в семье.

– И откуда же такая прозорливость? – усмехаюсь, а на душе какое-то двоякое чувство.

С одной стороны, меня культурно послали, а я уже настроился на бонус за рыцарство. С другой – приятно удивлён, что Елена Александровна, несмотря на то что женщина взрослая и свободная, не бросается мстить бывшему жениху, а разборчиво подходит к этому вопросу. Я не против легкого непринужденного секса, но и ее выбор уважаю.

Царапает, что я в её глазах выгляжу неподходящим вариантом, но, опять же, положа руку на сердце: я действительно не готов к серьёзным отношениям, и если для неё это важно, значит, она будет колупать мозг после каждой близости и рассуждать о том, что было бы неплохо жить вместе и о том, что нужно оформить отношения официально. А мне это нахрен не надо. И её слова реально вызывают у меня какой-то диссонанс: от чувства легкой обиды до облегчения.

– Спасибо, что предупредила о том, что ты – целомудренная зануда, – усмехаюсь и направляюсь к выходу. – Можешь не провожать. Когда тебя ждать в гости по поводу акта?

– Давайте сегодня вечером всё сделаем? – уточняет Елена Александровна, всё же направляясь следом за мной. – В понедельник я кровь из носа должна сдать его.

Останавливаюсь на пороге.

– Я планировал отдохнуть от тебя и прибухнуть в веселой компании, – со вздохом бросаю на фурию тяжелый взгляд.

– Ну, – разводит она руками, – веселья не гарантирую, а компанию составить могу.

– Предлагаешь совместить приятное с полезным? – смотрю на нее пристально.

– Типа того. – пожимает плечами Елена Александровна и внезапно тянет мне ладонь. – И разойдемся уже на позитивной ноте. По-дружески.

– Договорились, – пожимаю ее руку и с усмешкой хлопаю по плечу. – Заеду в шесть, дружище. Ноги можешь не брить.

22. Страшная

Ну что за человек, а? Он ушёл уже два часа назад, а я всё ещё не могу перестать о нём думать. Кирилл Сергеевич просто не может оставить равнодушным — я уверена. Надо же было так заступаться за меня, будто мы действительно встречаемся, а не познакомились два дня назад и ненавидели друг друга с первых секунд!

А как он целуется... Честно, голова идёт кругом. Это что-то невероятное. Его напор в сочетании с нежностью до сих пор отдаётся приятным щекотанием внизу живота, а воспоминания о мягком языке заставляют меня то и дело покрываться мурашками.

Или это месячные играют со мной злую шутку? Может, бушующие гормоны просто заставляют воспринимать всё так ярко... Но его феромоны невозможно не заметить. Они сбивают наповал своей первобытной самцовостью. Если поставить рядом Пашу и Кирилла Сергеевича — очевидно, кто победит в этой конкуренции.

Хотя Паша в чём-то прав. Кирилл Сергеевич — слишком простой и грубый в своей мужественности. Да, физически он невероятно привлекателен, но легко ли с таким организовать быт? Я не уверена. С таким человеком нужно уметь говорить на одном языке, иначе его прямолинейность быстро начнёт раздражать. На одной кровати далеко не уедешь — духовная близость тоже важна.

Хотя... Я ведь думала, что у нас с Пашей была эта самая духовная близость. А что получилось? По сути, я просто поддакивала его точке зрения, лелеяла его раздутое эго. Соглашалась, что он уникум и недооценённый гений, а на деле тащила на себе его работу, чтобы “светоч мысли” не перетрудился. Смог бы этот махровый эгоист сделать меня счастливой? Взять на себя часть забот? Нет, конечно. Он только и делал, что ныл о несправедливости мира и глупости окружающих.

Самое страшное — я, наверное, всегда знала ответ на этот вопрос. Но упрямо игнорировала свои мысли, запрещала себе анализировать. Идеализировала его, а когда сомнения прорывались — ругала себя: “Такой хороший вариант, а ты чем-то недовольна! У других мужья пьют, мало зарабатывают…” А то, что он даже замуж меня не спешил звать, списывала на ответственность и заботе о будущем.

Вздыхаю с облегчением — хорошо, что вовремя разглядела, каков Паша на самом деле. Конечно, я очень хочу ребенка, и могла бы использовать его как… донора. Но, мне даже близко не хочется иметь с ним больше ничего общего. Да и, опять же, если сравнить его с тем же самым Кириллом Сергеевичем, то второй мне теперь уже кажется куда более привлекательным внешне. У него сто процентов получатся невероятно интересные дети. Вот его я бы увидела донором с удовольствием. Красивый, мужественный, а интеллигентность — дело наживное, тут уж многое зависит от среды.

Первый день месячных всегда даётся мне тяжело — гормоны скачут, настроение плаксивое. Поэтому заказываю пиццу, ем в кровати с грелкой на животе и смотрю сериал о любви и предательстве. Пускаю скупые слёзы, глядя на прекрасную актерскую игру и проникаясь чувствами героини.

Засыпаю под очередную рекламу. Успеваю даже подремать и увидеть сон, прежде чем раздаётся звонок. Звонит Кирилл Сергеевич, а время уже седьмой час.

— Да, — вздыхаю.

— Ты там спишь, что ли? — усмехается он.

— Нет, собираюсь, минут десять еще нужно. — зевая, вру на автомате, хотя понимаю, что десятью минутами я обойдусь вряд ли: живот и нога ноют одинаково сильно. — Ладно, двадцать.

— Ууу, тогда я поднимусь. — вздыхает он. — А то ты так до утра собираться будешь. Открывай.

Вздохнув, встаю с кровати и ковыляю к двери. Состояние — вообще никуда не хочется. Хочется закутаться в одеяло и спать несколько дней подряд. А лучше до весны вообще. Но, я сильная независимая женщина, поэтому такой роскоши позволить себе не могу.

Открыв замок, удаляюсь в ванную, принять гигиенический душ и переодеться. Сквозь шум воды слышу как хлопает входная дверь. Почему-то представляю, будто это мой муж пришел с работы. Это так странно — представлять Кирилла Сергеевича своим мужем.

Умываюсь. Натягиваю черные джинсы и свободный свитер, заколкой собираю волосы на затылке и выхожу. В коридоре мужчину не наблюдаю, зато нахожу его в зале и даже замираю от неожиданности.

Кирилл Сергеевич валяется на кровати, смотрит мой сериал и ест пиццу из коробки. Он одет в классические брюки и черную водолазку, которая обтягивает каждый мускул на его мощном теле, а рядом с ним лежит большой букет оранжевых роз.

— О, — заметив меня, встает он, и я пробегаю глазами по его фигуре, не удержавшись.

В животе тут же болезненно и сладко ноет. Выглядит стильно, зараза такая, будто герой из фильма.

— Елена Александровна, я смотрю, ты знаешь толк в постельных утехах. — кивает Кирилл Сергеевич на пиццу и, усмехнувшись, тянет мне розы. — Это тебе.

— За что? — растерянно принимаю букет и прижимаю его к груди. В нос тут же бьет нежный аромат свежих цветов. Обожаю розы.

— Просто так, — пожимает могучими плечами мужчина, затем выключает телевизор. — Хотел в ресторане отдать, но решил, что в машине замерзнут.

— В каком ресторане? — хмурюсь. — Мы же хотели акт переделать.

— Ну, я решил, что сначала нам стоит перекусить. Вы, женщины, в ПМС голодные и злые же обычно вроде. Да?

— Блин, — осматриваю себя. — Я не очень для ресторана одета. Подождите, я переоденусь тогда. — разворачиваюсь к шкафу.

— Ой, да ладно, кто там на тебя смотреть будет? — доносится мне в спину.

— В смысле? — оборачиваюсь, опешив. — Я, по-вашему, страшная?

— Да нет, я не это имел ввиду, — разводит руками мужчина.

— Просто посмотреть не на что, да? — хмурюсь.

Замолкаем оба. Вот индюк беспардонный!

— Хорошо, одевайся, — вздыхает Кирилл Сергеевич и снова садится на кровать. — Я пока еще пиццу поем.

Несколько секунд сверлю мужчину взглядом, но он не реагирует на меня.

— Забирайте пиццу и идите на кухню. Мне нужно еще полчаса. — сердито командую, а он вздыхает, но молча подчиняется и уходит.

23. Ресторан

Первым делом я достаю из шкафа платье глубокого бордового цвета, с округлым вырезом и длиной по колено. Дорогая ткань мягко переливается при свете. Следом выуживаю коробку с сапогами на высоченной танкетке.

“Не знаю, как буду ходить в них после травмы…” — мысленно вздыхаю, разглядывая обувь. Голеностоп ноет при малейшем нажатии, но сегодня мы будем сидеть за столом, а не танцевать до упаду. Хотя с Кириллом Сергеевичем никогда не угадаешь, как будут развиваться события.

Раздражает, что сейчас идут месячные, и в яркой одежде я буду чувствовать себя не так уверенно, как в чёрных брюках. Да и незаметное облегающее бельё тоже не получится надеть. Но из принципа я сделаю всё, чтобы выглядеть так, будто собиралась на голливудскую премьеру.

Снова ухожу в ванную и делаю себе яркий вечерний макияж: наношу плотный слой тонального крема, затемняю скулы румянами с перламутром. Тени с лёгким шиммером, тонкие стрелки, и, наконец, алые губы. Массивные клипсы с гранатами и ожерелье с кроваво-красными камнями довершают образ. Волосы просто распускаю: они у меня от природы толстые и тяжёлые, поэтому кудри сделать в любом случае не получится, но гладкие как шелк здоровые волосы украсят любой гардероб.

Проблема обнаруживается чуть позже, когда надеваю платье: расставание с Пашей я заедала шоколадом, и подол в бёдрах теперь слегка жмёт. Молния идёт вверх с трудом, цепляясь за подкладку. Но отступать некуда.

Брызги духов с теплыми нотками, последний взгляд в зеркало — я готова.

Надеавю сапоги, стиснув зубы. Голенища свободно облегают икры, а вот танкетка заставляет ноги гудеть сразу после нескольких шагов.

Останавливаюсь в дверях кухни и молча жду, когда Кирилл Сергеевич меня заметит. Он отрывается от телефона, бросает на меня быстрый взгляд, а затем снова, как ни в чём не бывало, пялится в экран, будто во мне не произошло никаких перемен.

— Я готова, — хмурюсь, не получив желаемой реакции.

Я думала, он зависнет на моём макияже или хотя бы задержит взгляд на открытом вырезе, но нет. Такое ощущение, что ему без разницы, в чём я: в платье или в обычном свитере. Вспоминается шутка про противогаз и “Ты что, брови выщипала?”

— Да, иду, сейчас уровень пройду, — хмыкает он, не поднимая на меня взгляда.

А мне кажется, я начинаю скрежетать зубами. Сжимаю кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Хочется снять эти сапоги и швырнуть в него, а потом остаться дома и греться под пледом с чашкой какао.

— Кирилл Сергеевич, я не собираюсь у вас на работе до ночи сидеть! — повышаю голос.

Он со вздохом выключает телефон и встаёт из-за стола. В этот раз окидывает меня взглядом более досконально и замирает на сапогах.

— Ты решила вторую ногу тоже подвернуть, артистка? — уголок его рта дёргается в ухмылке.

Наблюдаю, как Кирилл Сергеевич проходит в коридор, надевает куртку и открывает мне дверь.

— У меня есть хороший знакомый травматолог, — елейным голосом отвечаю ему и обворожительно улыбаюсь.

— Ага, — вздыхает он. — В следующий раз я тебя сразу в гипс одену, имей в виду. Чтобы хернёй не страдала.

— Да хватит вам занудничать! Что может произойти? — закрываю дверь на ключ и пристально смотрю на мужчину.

Честно признаться, больной ноге, конечно, дискомфортно. Можно было бы надеть свои рабочие повседневные сапоги, но мне захотелось впечатлить Кирилла Сергеевича до глубины души. Конечно же, я нарядилась не для того, чтобы кто-то незнакомый сворачивал голову, глядя на меня, а для того, чтобы это сделал этот заносчивый мужлан. Но увы, мой ход не возымел успеха, и теперь я буду мучиться на каблуках зазря. Видимо этого товарища ничем не проймёшь.

Выходим на улицу.

— Разрешите, я возьму вас под руку, а то скользко? — вздыхаю, протягиваю руку. Подтаявшая за день каша к вечеру хорошенько подмерзла.

Кирилл Сергеевич, не забыв закатить глаза, будто безумно устал от меня, молча подаёт мне локоть.

Остановившись возле машины, открываю дверь и растерянно топчусь на месте, потому что в узком платье не могу задрать ногу и залезть в салон. Бросаю растерянный взгляд на усевшегося за руль мужчину.

— Да блин, — вздыхает он, глядя на меня, и снова вылезает на улицу.

Обойдя машину, подхватывает меня на руки и помогает сесть.

— Спасибо, — улыбаюсь ему.

Он со вздохом захлопывает дверь и снова забирается за руль. Едем в тишине, слушая радио со старыми иностранными песнями.

Задумчиво смотрю в окно, слушая лирические композиции, и испытываю какую-то неясную ностальгию по ушедшей молодости. Сколько было упущено возможностей! Я же пользовалась популярностью у мужчин, но всегда была сосредоточена только на учёбе, а серьёзные отношения даже не рассматривала. Так, чисто пофлиртовать и погулять на свиданиях. Зато теперь сижу, как старуха у разбитого корыта. Ведь очереди из женихов почему-то уже не выстраивается. Правда, я и не бываю нигде в последнее время.

Когда машина заворачивает к торговому центру, я с сомнением смотрю на Кирилла Сергеевича. Он паркуется, потом оборачивается ко мне.

— Что смотришь, как будто я тебе рубль должен? — кивает на немой вопрос в моих глазах.

— Вы же сказали, что мы в ресторан поедем, — снова перевожу взгляд на торговый центр, где ярко светится вывеска популярного фастфуда.

— А это чем тебе не ресторан? — невозмутимо усмехается мужчина, заглушая двигатель. — Самый что ни на есть ресторан… быстрого питания.

Молчу. Ну не гад ли, а?

24. Таланты

Видел бы кто-нибудь лицо этой прекрасной дамы в данный момент!.. Не, ну а что? Она сама провоцирует меня на эти безумства. Вырядилась. Едва ноги не переломала, а потом удумала надеть каблуки с платформой.

– Ну что, пошли покорять общепит? – усмехаюсь.

– С вами хоть на край света, Кирилл Сергеевич, – приторно сладким голосом отзывается Елена Александровна, одарив меня ядовитой улыбочкой.

– Боюсь, на таких костылях ты до края не дойдешь, – вздыхаю и вылезаю из машины. Помогаю фурии выбраться на свет божий, подхватывая её на руки и опуская на землю.

Она тут же подскальзывается.

– Еще скажи, что ты осенние надела, – усмехаюсь, придерживая ее за локоть.

– Да нет, зимние. – выдергивает она свою руку и, вздернув голову, идет в сторону торгового центра, непроизвольно виляя задницей.

– Ты серьезно собралась бургеры с колой в своих рубинах есть? – усмехаюсь и, приобняв Елену Александровну за талию, разворачиваю ее в сторону и поворачиваю лицом к зданию, где на первом этаже располагается ресторан французской кухни. – В таких украшениях нужно есть лягушек.

– Ну “фу”, – вздыхает фурия, осуждающе глядя на меня.

– Ой, ну ладно, уж и не пошути с тобой. – закатываю глаза. – Улиток.

– Я подозреваю, что вы решили выпендриться и ведете меня в дорогой ресторан и, чтобы я много не сожрала, отбиваете мне аппетит? – хмыкает Елена Александровна.

– Бинго, – усмехаюсь. Кажется, мы начинаем понимать шутки друг друга. – На самом деле, там очень вкусный луковый суп и кордон блю. А ты какую кухню любишь?

– Европейскую, в основном. Хотя и японская тоже вкусная. – задумчиво отзывается Елена Александровна, поглядывая то на меня, то на ресторан, когда мы останавливаемся на светофоре. – Мне кажется, в ресторане банкет.

– Да блин, – хмурюсь, “поцеловав” дверь с табличкой “Закрыто на спецобслуживание”. – Ну, пошли, прогуляемся дальше по улице. Не единственный же это ресторан в центре.

– Смотрите, – усмехается фурия. – А то еще не поздно вернуться к бургерам.

– Да ну, бургеры – как-то несерьезно в таком виде. – кошусь на нее.

– Смотрите, – вздыхает она. – Я не привередливая.

Молчу пару секунд. Вообще, Елена Александровна на первый взгляд дама с претензиями. Но, макароны с тушенкой ела без всяких проблем, да и винишко у нее стояло не самое дорогое из тех, что я пробовал.

– Что, и на кино согласилась бы? – хмыкаю, притормаживая и оборачиваясь на торговый центр, от которого мы еще не успели далеко отойти.

– Люблю кино. Сто лет не была. – отзывается она.

– Я тоже… Пошли? – смотрю на нее, слегка взъерошенную от ветра, с покрасневшим от холода носом. – Шапку не учили зимой надевать?

– Я не ношу шапки, – усмехается фурия, тут же приглаживая волосы. – Мы же, вроде как, должны с вами акт составить?

– Ну, посмотрим кино, съедим по бургеру – и поедем. – пожимаю плечами. – Акты у тебя, поди, ежедневно, а кино – нет, сама говоришь.

– Ну, пойдем, – кивает Елена Александровна. – Вы какие жанры любите?

– Фантастику больше, боевики. Приключения какие-нибудь. А ты – любовные романчики, да?

– Ой, да я все люблю. По настроению. И боевики в приятной компании тоже могу посмотреть. Лишь бы сюжет был интересный.

– Вот тут согласен. Говенный сюжет ни один боевик не спасет. А фильмы какие любимые?..

Бургеры мы проходим мимо. На третьем этаже торгового центра есть фудкорт и я думаю, что там найдется что-то посерьезнее.

Когда мы подходим к эскалатору, и я пропускаю Елену Александровну вперед, осознаю, что все это время моя рука так и покоилась на ее талии, и мы прогуливались как семейная парочка. Это было так естественно и удобно, что сейчас я чувствую какую-то неприятную пустоту под ладонью. А обратно, вроде как, уже и не прижмешь – повода нет.

Поднявшись, осматриваюсь и цепляюсь взглядом за японское кафе.

– Суши и роллы, – киваю своей даме и, с удовольствием подхватив за талию снова, разворачиваю в нужную сторону, – пойдем?

– А вы-то любите эту кухню? – косится на меня она, но свое “фу” не высказывает.

– А я тоже не привередливый, – подмигиваю ей. – Могу и французский жульен и японский рис с водорослями поесть. Могу о великом поговорить, а могу и над пошлым анекдотом поржать.

– Прекрасные качества, – усмехается Елена Александровна. – Книги читаете?

– Читаю, когда время есть, – отзываюсь, принимая у Елены Александровны куртку из рук и вешая ее на вешалку. – Исторические и нон-фикшн в основном.

– Интересно, – открывает женщина меню и погружается в изучение ассортимента, но я вижу, что она чуть дольше, чем раньше, задерживается на мне взглядом. – И что же из последнего вы читали?

Вспоминаю несколько книг, купленных за последнее время. Не все дочитал, потому что после того, как сменщик ушел на больничный, я могу думать только о сне. А когда я не сплю – я работаю по негласному обычаю.

Заказываю нам два билета в кино на ближайший сеанс, будем с фурией смотреть какую-то отечественную комедию.

Когда нам приносят роллы, ужинаем, увлеченно обсуждая книги и фильмы. Наблюдаю, как Елена Александровна ловко управляется палочками. Сам же я ем роллы не часто и пользоваться палочками не умею так ловко, поэтому мои роллы выглядят как пациенты после криворукого хирурга.

Фурия внезапно встает и уходит к бармену, но почти тут же возвращается с вилкой в руках.

– Держите, Кирилл Сергеевич, – улыбается, протягивая ее мне. – А то останетесь голодным.

Усмехнувшись, беру из ее рук вилку и откладываю палочки.

– Спасибо, – накалываю ролл на зубцы и, обмакнув в соус, запихиваю в рот. – М-м! Так вкуснее, да.

– Еще вкуснее руками, – Елена Александровна берет ролл пальцами и запихивает его в рот, а потом по-хулигански облизывает кончики от сырного крема.

Фнтазия тут же выдает горячую сцену, где вместо ее пальцев – мои.

25. Нормально

Возвращаюсь обратно в кафе и сажусь за стол, запихиваю в рот оставшийся ролл.

– Ну что? Пойдем? – смотрю на Елену Александровну и поднимаю руку, привлекая внимание официанта.

– Я уже расплатилась, – считав мой жест, отзывается она.

Хмурюсь, опуская руку.

– А ничего, что я тебя пригласил? С каких это пор у нас дамы за ужин рассчитываются?

– Да какая разница? – улыбается фурия. – Просто официант подошел уточнить, желаем ли мы что-нибудь еще и я сразу попросила счет, чтобы не терять времени.

Вздыхаю и достаю телефон.

– Смешная ты, женщина, – открываю приложение банка и нахожу ее номер. Прикинув, сколько мы примерно потратили, отправляю ей с запасом, чтобы точно хватило. – Не делай так больше. Это унизительно для мужчины.

– Да ладно вам, – почему-то смущается она. – В современном мире вполне нормально, что женщина оплачивает счета.

– В современном мире, – перебиваю ее, – “нормально” и когда мальчики ногти красят. Но, уж извини, я из того времени, когда это нормальным не считалось.

– Ну, извините, – разводит она руками. – Я не хотела вас обидеть.

– Настоящие мужчины не обижаются. Они огорчаются. – усмехаюсь. – Нормально все, проехали. Просто не делай так больше, а то пиписька вырастет. Хотя, кажется, уже…

– Кирилл Сергеевич!.. – делает страшные глаза Елена Александровна, а я, усмехнувшись, вытираю руки салфеткой и встаю.

– Да все, я пошутил. – подаю ей руку и наблюдаю, как элегантно она встает из-за стола, придерживаясь за мою ладонь. Вот умеет же быть очаровательной, зараза такая! – В суши-кафе твои рубины выгуляли, теперь пойдем в кино выгуливать.

Елена Александровна закатывает глаза и со вздохом снимает с шеи свое ожерелье.

– Так лучше? – смотрит на меня, бросая его в сумочку.

– Ммм… гармоничнее. – киваю, и мы выходим из кафе.

На подходе к кинотеатру моя спутница внезапно оступается и неловко вскидывает руки. Успеваю подхватить ее за талию, но она стонет сквозь плотно сомкнутые губы и, зажмурившись, резко наклоняется вниз, хватаясь за голеностоп.

Раздается неожиданный хруст.

Вмиг забыв о боли в ноге, Елена Александровна испуганно ахает и выпрямляется, пряча руки за спину.

Растерянно смотрю на её акробатические выкрутасы.

– Боже, – выдыхает фурия, глядя на меня ошарашенно.

– Что такое? – хмурюсь. – Защемило где?

– Хуже, – стонет она, прикрывая глаза.

– Да что случилось-то?! – повышаю голос, аккуратно придерживая за плечи и заглядывая за спину.

– Не смотрите! – взвизгивает Елена Александровна так, что я едва не вздрагиваю от неожиданности.

– Похоже, скорую надо, – достаю телефон.

– Нет! – хватает она меня за руку, второй все ещё прикрывая себя сзади.

Замираю, серьезно глядя на ее лицо, покрывающееся красными пятнами. Озаряет догадкой.

– Протекла, что ли? – вздыхаю, стараясь сдержать усмешку.

– Да нет же, – прячет она взгляд, но все же обречённо поднимает его на меня снова. – Кажется, шов на платье разошелся.

– Да блин, Лена, – закатываю глаза и, насильно придерживая ее, несмотря на возмущения, отвожу ее руку в сторону.

Подол треснул по разрезу сантиметров на двадцать и, если бы не поехавшая от натяжения ткань, выглядел бы достаточно игриво.

– Ничего страшного, – вздыхаю. – Для кино самое то. Сидеть удобнее будет.

– Издеваетесь? – обиженно щурится фурия.

– Подбадриваю, – усмехаюсь и стягиваю с себя водолазку, оставаясь в футболке. – Меня больше волнует твоя нога. Довыпендривалась, катастрофа?

– Ну а что мне, в ресторан в кроссовках нужно было идти? – виновато оправдывается она, глядя на то, как я завязываю ей водолазку на талии.

– В валенках, – вздыхаю и подхватываю Елену Александровну на руки.

– Да я дойду, – смущённо шепчет она, касаясь дыханием моей щеки.

Приятно.

– Да нет уж, лучше я сам, – весело смотрю на неё. – С твоими-то талантами. Похоже, мы с тобой не акт поедем составлять, а больничный продлевать, да?

– Мне нужно было его ещё в пятницу сдать, – оправдывается она. – Завтра – край. Хоть померла, хоть на больничном.

– Система, – понимающе вздыхаю и усаживаю Елену Александровну на свободный мягкий диванчик в фойе кинотеатра под заинтересованными взглядами персонала и посетителей. – Ты какой попкорн любишь?

– Сладкий. И колу, пожалуйста. – тянется она к сумке и достает кошелек, забывшись, но, напоровшись на мой строгий взгляд, молча убирает его обратно.

Затарившись, возвращаюсь обратно к диванчику, на котором смирно сидит моя катастрофа. Ставлю два ведра попкорна и напитки рядом с ней и присаживаюсь на корточки.

– Вы чего? – хмурится Елена Александровна.

– Ногу твою хочу посмотреть, – усмехаюсь.

– Но не при людях же, – смущается она.

– Да? Для тебя это слишком интимный процесс? – хмыкаю и расстегиваю молнию на сапоге. Придержав ногу за тонкую изящную икру, аккуратно снимаю обувь и разглядываю стопу.

– Бляха-муха, опять пальцы ледяные! – возмущаюсь, сжимая ее ногу в руке. – Я тебе точно валенки подарю. Какой размер?

Прикладываю стопу к своей ладони. Она совсем немного больше, чем моя рука. Дюймовочка, блин.

– Тридцать шестой.

– Не думал, что в детском мире ботфорты продают, – усмехаюсь, натягивая сапог обратно.

– У вас такие остроумные шутки, – язвит в ответ Елена Александровна с улыбкой, но по глазам вижу – не обижается. – Пошутите еще, пожалуйста.

– Договоришься у меня... Я, вроде, на клоуна не похож. У тебя со зрением все в порядке? – вздыхаю, вставая.

Беру свой соленый попкорн, закидываю пару зерен в рот и вижу, как в наш зал уже начинают запускать посетителей.

– В порядке, – усмехается фурия с вызовом.

Арр! Аж волоски на руках дыбом, до чего же мне нравится эта ее противная черта!

– Ну вот и проверим сейчас. – смотрю на Елену Александровну, прищурившись. – Билеты-то у нас с тобой на места для поцелуев.

26. Вот и все

– Вот вы жук, – усмехаюсь. – И не стыдно?

– Не-а, – подмигивает Кирилл Сергеевич, запихивая в рот попкорн и ставя бумажное ведро обратно. – Иди на ручки, хромоножка моя.

– Да я дойду, – смущаюсь. – Как вы и меня, и это все унесете?

– Ща покажу, – мужчина подхватывает меня на руки и наклоняется, чтобы я взяла еду и напитки.

– “А давай я понесу торт, а ты меня?” – вспоминаю мультик из детства.

Кирилл Сергеевич усмехается, а я обнимаю ведра с попкорном и украдкой любуюсь им. Ну, серьезно, меня за всю жизнь, наверное, даже папа столько на руках не носил, сколько этот мужчина за пару дней. Мне неловко, но одновременно с этим очень приятно.

С платьем, конечно, вышла засада – зря я понадеялась на то, что тонкая ткань выдержит напор моих лишних килограмм. Но, кажется, я все же добилась того, чего хотела, потому что взгляд моего спутника неуловимо изменился.

Он смотрит… я не могу объяснить, как, просто от этого взгляда становится чуть жарче и хочется отвести глаза. Правда, Кирилл Сергеевич не признается никогда, что я произвела на него впечатление своим внешним видом, будет и дальше отшучиваться про мои “таланты”, но я уверена, что все же мой наряд сыграл тут ключевую роль. Не зря говорят, что мужчины любят глазами.

– Разрешите. Извините. – лавируя между сидений, басит Кирилл Сергеевич, но тон у него такой командирский, что никто и не рискнет как-то негативно высказаться в наш адрес. Да и, конечно же, на дальних рядах сидит, в основном, молодежь. Ну и мы теперь.

Не знаю, помешали ли мы молодым людям целоваться своим присутствием, но хохотом – точно. А на нас косились, как на двух дураков. Это странное чувство – когда на тонкую иронию в фильме мы вдвоем начинали смеяться чуть раньше, чем все остальные посетители киносеанса.

Ухохотавшись донельзя, я даже не заметила, как пролетело почти два часа. И, если честно признаться, немного расстроилась, что все так быстро закончилось.

А потом Кирилл Сергеевич отнес меня на руках в машину, бурча себе под нос, что “нечего на своих ходулях расхаживать”.

– Боже мой! – выдыхаю испуганно, когда мы подъезжаем к отделению травматологии и паркуемся на привычное заведующему место. – Машину угнали мою!

– Завтра вернут, не переживай. – усмехается он. – Я ее в сервис отогнал.

– Кирилл Сергеевич, вы хоть предупреждайте заранее, так же и рехнуться можно… – облегченно вздыхаю, укоризненно качая головой. – Кстати, а у вас в роду больных психическими заболеваниями не было?

– Интересный переход, – хмуро усмехается мужчина. – Допустим, нет, а что? На психа похож? Ты, если что, тоже на здоровую не тянешь.

Молча приподнимаю бровь и смотрю на него. Очарование снова немного рассеивается.

– Я не это имела ввиду. Но, да, у вас раздвоение личности на лицо. – язвлю.

– Елена Александровна, не порть вечер. – тяжело вздыхает Кирилл Сергеевич.

– Да я не порчу! Я просто поинтересовалась!

– Хммм… Зачем?

– Да неважно уже, – отмахиваюсь, прогоняя от себя глупые мысли. – Несите меня уже акт ваш составлять, а то поздно.

– Ишь ты какая: несите ее. Сама дойдешь. – фыркает мужчина сердито, но все же заносит меня внутрь приемного покоя и уже там ставит на ноги.

И это как-то… задевает, поэтому я демонстративно иду вперед, стараясь чеканить шаг и не показывать виду, что уже готова разуться прямо тут, в коридоре. И дело не в подвернутой снова ноге – она-то как раз почти не болит. А в том, что это невозможно – ходить на этих “костылях”. Не понимаю, как я их вообще додумалась купить такие!

– Ну, что ж, – вздыхаю, когда мы заходим в кабинет, и устало падаю на стул. – Показывайте, что вы исправили.

– Кирилл Сергеевич, – тут же раздается стук в дверь, – вы срочно нужны на пару слов. Там случай… сложный.

Заведующий бросает на меня короткий взгляд и лишь тяжело вздыхает, потирая переносицу, а затем молча берет халат и выходит из кабинета.

Прождав его минут пять, не выдерживаю и начинаю заново перелистывать документы, которые проверяла. В принципе, зрительная память у меня не плохая, поэтому я примерно помню, какие недостатки и где видела. Понятное дело, что не все, но всё же. Да и… нет у меня в этот раз цели найти какие-то расхождения и ошибки.

Кирилл Сергеевич действительно исправил только то, что могло как-то навредить его сотрудникам. И это, конечно, впечатляющий поступок – самому остаться на голом окладе, но защитить своих подчиненных. Всем бы таких начальников.

Со вздохом откладываю документы и заполняю акт, в котором указываю незначительные огрехи, не повлияющие на зарплату Кирилла Сергеевича. Есть большая вероятность, что он, наученный горьким опытом знакомства с “принципиальной стервой”, ошибки исправит и постарается в дальнейшем внимательнее относиться к документам. А я… просто не хочу оставлять у него негативное впечатление о себе.

Потому что ничего критичного для пациентов тут нет. И, возможно, потому, что он мне нравится все же немного. Чуть-чуть. И хочется его удивить, как с платьем.

Так и не дождавшись возвращения Кирилла Сергеевича, накидываю куртку и выхожу из кабинета. Нахожу его в приемном.

– Готовьте на операцию, – слышу знакомый голос из процедурной и чей-то стон. – Я сам буду вправлять, там осколки и смещение. А что раньше-то не позвонили?

– Да, думали дернем кого из дежурных, а все заняты. Вот, уже собирались звонить.

– Угу, – раздается его ворчание громче, и он быстро выходит в коридор, но резко останавливается, глядя на меня. – О, а я к тебе как раз. Пиши в акте как до этого писала. Некогда мне бумажки эти проверять.

– Да я уже поняла, – со вздохом тяну ему бумагу. – Подпишите, пожалуйста.

Кирилл Сергеевич принимает у меня акт из рук и, взяв у дежурной медсестры ручку, не глядя расписывается в нем.

– Кстати, документы свои забери. Точно завтра на работу хочешь? – уточняет он и внезапно замолкает, все же взглянув на акт.

27. Предлог

Но, нет, поцелуя не последовало. Заведующий отпускает мои плечи и открывает дверь, чтобы уйти внутрь.

– Доброй ночи, Кирилл Сергеевич. – вздыхаю.

– Да что я тебе плохого сделал? – хмуро бросает он, оборачиваясь на ходу. – Напиши, не забудь.

– Хорошо, – повторяю удивленно и аккуратно спускаюсь с лестницы.

Направляюсь к выезду с больницы, одновременно доставая телефон и вызывая такси. В душе какой-то сумбур.

Я ничего не ждала от этого вечера, кроме как небольшого приключения в виде похода в ресторан, а сейчас испытываю лёгкую грусть от того что всё закончилось и продолжения не последовало. И не последует в дальнейшем.

Всё. Наши пути с Кириллом Сергеевичем разошлись. И прощание произошло скомкано и немного торопливо. Теперь я снова нахожусь в привычном мне мире, и только валенки на ногах напоминают мне о том, что рядом находился мужчина который, пусть очень своеобразно и не всегда ласково, но заботился обо мне.

В ожидании машины разглядываю те самые валенки и усмехаюсь. И нашёл же, ты посмотри! Невероятный мужчина. И если отбросить его напускную хамоватость, то можно сказать, что это не мужчина, а мечта.

А ещё мне кажется, что он будет прекрасным мужем, когда найдёт ту единственную и раскроется в своём обаянии. Повезёт кому-то.

А я… просто буду знать, что такие мужчины всё же есть на свете. И пусть они отличаются от средневековых рыцарей, готовых совершать подвиги во имя своей дамы, но зато всегда приготовят поесть, если дама устала, и наденут ей шерстяные носки, если почувствуют, что у неё холодные ноги.

Где бы только такого найти как Кирилл Сергеевич? Потому что вот именно сейчас я остро чувствую, насколько я одинока. Мне будет очень не хватать его заботы. Да что там! Мне уже её не хватает и от этого осознания горло сводит предательским спазмом.

Поэтому, когда подъезжает такси, я сажусь на заднее сидение, здороваюсь с водителем и отворачиваюсь к окну, не в силах сдержать скупых, но от этого не менее горьких слёз.

А дома, глядя на букет роз, что подарил мне Кирилл Сергеевич, я позволяю себе выплакаться в полную силу, а потом, написав короткое сообщение о том, что я дома, засыпаю, обнимая подушку и уверяя себя, что и на моей улице обязательно наступит праздник.

Утром первым делом проверяю телефон. Моё сообщение прочитано, но в ответ Кирилл Сергеевич ничего не написал. Немножко обидно, конечно. Вздохнув, встаю с кровати и собираюсь на работу.

Оглядев своё порвавшееся по самое “не балуй” платье, в первые секунды думаю выкинуть его, так как ткань пошла стрелками и годится только на тряпки, но потом всё же убираю в шкаф, потому что мне хочется сохранить частичку вчерашнего вечера в памяти. После кошусь на водолазку, которой Кирилл Сергеевич прикрыл мой позор и, немного подумав, тоже прячу её в шкаф.

Мне не хочется отдавать её обратно владельцу, будто я пытаюсь задержать этого мужчину в своей жизни хотя бы ещё ненадолго. Да что же со мной такое?!

Совсем расклеилась от мужской заботы. Не привыкшая я к такому отношению. Пора возвращаться в реальность.

Вызвав такси, добираюсь до работы. Беру в автомате кофе и поднимаюсь в кабинет по лестнице. Это место все еще чужое для меня. Я привыкла к своей прошлой работе и, несмотря на то, что не завела там друзей среди коллег, все равно прикипела и к людям, и к своему кабинету, а здесь все незнакомое и какое-то холодное, не откликается внутри. Конечно, прошло совсем мало времени, просто нужно привыкнуть.

Захожу в кабинет. Он уже не лично мой, тут работает шесть человек. Двое уже на месте. Мой стол в самом конце, возле окна. Хоть какой-то плюс.

– Доброе утро, – здороваюсь вежливо и, сняв свою пуховую куртку, присаживаюсь за свой стол, достаю из сумочки акт и смотрю на подпись Кирилла Сергеевича. Короткая размашистая то ли “Д”, то ли восьмерка. – Подскажите, а документы с подписи уже возвращали? Или я еще успею подкинуть акт?

– А вы сходите к секретарю, – подсказывает мне милая девушка с рыжими волосами. – Она всегда раньше приходит.

– Спасибо, – встаю и выхожу из кабинета, заглядываю в приемную к секретарю и наблюдаю, как она мило щебечет с нашим начальником, но замолкает, заметив меня.

– Вы что-то хотели? – разворачивается, взмахнув своими светлыми кудрями, и направляется в мою сторону.

– Да, я не успела в пятницу привезти акт проверки, – шагаю к ней навстречу. – Вот, решила сейчас занести.

– Давайте, – с улыбкой кивает она, протягивая руку.

– Подожди, подожди, – обгоняет ее начальник и забирает бумагу первым, быстро пробегает по ней глазами, а потом поднимает на меня тяжелый взгляд, и у меня внутри зарождается какое-то нехорошее предчувствие. – Елена Александровна, кажется, да?

Не думаю, что он вот так слету помнит имена всех новых сотрудников и от этого становится не по себе еще сильнее. Но я киваю, конечно же.

– Пройдемте в мой кабинет.

– Присаживайтесь, – кивает начальник на кресло за своим столом и садится напротив. Смотрит на меня, но молчит, лишь тяжело вздохнув.

– Я так понимаю, что-то случилось? – аккуратно начинаю разговор первой.

– Вы понимаете, что это отписка? – усмехается он, показав мне мой акт.

– Почему же? – приподнимаю бровь, а у самой все холодеет внутри. – Прекрасная травматология, четко организованная работа. Да, есть нюансы, я указала их в пояснении.

– Нам придется проверить ваши выводы и, если они не соответствуют действительности, то мне придется вас уволить. – при этих словах у меня учащается пульс и сердце начинает протяжно бухать об ребра, потому что ладно я себя подставила, но я невольно и Кирилла Сергеевича подставила под очередную проверку. Только я не понимаю, с чего вдруг такое внимательное отношение к моей персоне. – Правда, если вы не хотите иметь некрасивую запись в трудовой, то имеете право написать по собственному, ведь вы на испытательном сроке, а я... закрою глаза на вашу некомпетентность. Все мы ошибаемся иногда.

28. Фаворит

Вообще, мне хотелось по примеру Кирилла Сергеевича крупными буквами написать на листе короткое и емкое слово из трех букв и пихнуть под нос своему начальнику, а потом посмотреть на его вытягивающееся от удивления лицо, но: первое – не факт, что это не приказ свыше, второе – мне здесь не нравится. Вот не нравится и все.

Я не хочу ездить по больницам и искать, за что можно натянуть таких, как Добрынский. Брать взятки я не умею, впрочем, как и закрывать глаза на косяки без веской причины. То есть, я буду в постоянном конфликте с собой. Надо оно мне? Мало я понервничала за последнее время? Может, пожалеть себя надо?

Паше я, конечно, спасибо сказать не смогу, но все же сейчас воспринимаю его подлый поступок как возможность подумать. Ведь я хочу уйти в декрет. Нужно найти что-то поспокойнее, чтобы после выхода из него можно было без угрызений совести уходить на больничные, а не сидеть ночами над отчетами и не ночевать на проверках.

Поэтому я написала заявление на увольнение с сегодняшнего дня. И начальник мне его согласовал. Попрощавшись с коллегами, я собрала свои немногочисленные вещи и, облегченно выдохнув, ушла.

Не знаю, кем и куда я устроюсь, но сейчас я даже об этом не думаю. Просто иду к метро в состоянии какой-то внезапной эйфории и улыбаюсь. Раньше мне хотелось назло бывшему забраться повыше и что-то там доказать. Кому? Зачем? Стоит ли этот, как сказал Кирилл Сергеевич, “комочек тестостерона” таких усилий?

Да он недостоин даже самой короткой мысли о нем. Единственное, что заставляет меня сейчас о нем думать – это то, что он может начать с периодической регулярностью мне палки в колеса вставлять пока я вообще не брошу медицину и не уйду в какую-то совершенно другую отрасль.

Поэтому, если я хочу и дальше работать по специальности, нужно срочно что-то решать с беременностью и устраиваться. Беременную-то никто не уволит. Хоть Паша об этом попросит, хоть сам министр.

В клинику репродукции мне назначено на вечер, поэтому я возвращаюсь домой и первым делом ложусь спать – вчера из-за неожиданного свидания и переделки акта легла очень поздно, глаза слипаются.

Кирилл Сергеевич, увы, так ничего и не ответил, и у меня появилось ощущение, что, как только я подписала эту злосчастную бумажку, то просто перестала для него существовать.

Это грустно, потому что в какой-то момент мне показалось, что его интерес ко мне искренний. И я сейчас понимаю, что так привязалась к Добрынскому, что отвыкать от его присутствия в моей жизни мне, возможно, будет даже сложнее, чем от присутствия Паши. Три дня против нескольких лет – поразительно!

Проснувшись от звонка телефона, подскакиваю, увидев номер Кирилла Сергеевича.

– Да, – выдыхаю с какой-то щенячьей радостью, отчего сама на себя глаза закатываю.

– Елена Александровна, здравствуй, – раздается такой до невозможности родной бас Добрынского из динамика, что я аж начинаю улыбаться непроизвольно. – Машину починили. Сейчас тебе позвонят и подгонят, куда скажешь. Я на смене – не смогу подъехать, поэтому посмотри там сама, все ли тебя устраивает. Если будут какие претензии – звони.

– А, – растерянно прекращаю улыбаться и усмехаюсь грустно. – Да какие претензии? Спасибо.

– У тебя все нормально? – видимо, уловив мою интонацию, уточняет Кирилл Сергеевич.

– Все отлично просто. – заверяю мужчину.

– … Ну смотри. – вздыхает он, немного помедлив, а потом прощается, потому что его кто-то зовет, и, не дожидаясь моего ответа, сбрасывает вызов.

Почти сразу мне перезванивает мастер. Договариваемся с ним встретиться через полчаса возле моего дома. Успеваю сделать себе кофе, выпить его не торопясь, а потом спускаюсь вниз.

Мастер подгоняет мне машину минут пять спустя. Подхожу и забираю у него ключи.

– Большое спасибо, – улыбаюсь. – Сколько я вам должна?

– Это мы с Кириллом сами разберемся, – категорично отмахивается он и уходит.

“Сколько я вам должна?” – пишу Добрынскому сообщение и сажусь в машину, забивая в навигатор адрес клиники.

“ Натурой отдашь.” – приходит лаконичный ответ, а я закатываю глаза.

Я уже, кажется, скоро соглашусь и на натуру, хотя всегда предпочитала более плавное развитие отношений.

“Приходите на кофе.” – пишу в ответ, но тут же стираю.

Зачем намекать на продолжение? Я же все равно всегда рассматривала только серьезные отношения, а Кирилл Сергеевич точно не про это. Похоже, он вообще просто отшутился, а я тут голову ломаю. Да и вообще, у меня уже совершенно другие планы на жизнь.

Еду в клинику, то и дело бросая взгляд на экран, куда так и не пришло больше ни одного сообщения. Злюсь. Столько не нужных мыслей теперь в голову лезет! И надо было так влипнуть?

В клинике меня встречает врач, мы разговариваем про ЭКО. Мне дают список анализов, которые нужно пройти, и каталог доноров спермы.

Это так непривычно – разглядывать фотографии мужчин и выбирать того, кто будет отцом твоего ребенка. Не по любви, а вот так, с холодной головой.

– Ну как вам? – улыбается женщина, когда я со вздохом возвращаюсь к началу.

– Даже не знаю, – с сомнением смотрю на нее, а потом снова перевожу взгляд на фотографии и анкеты. – Что-то мне никто не приглянулся.

У всех мужчин я вижу недостатки. У одного лоб слишком высокий, у другого – рост низкий. Слишком большие губы. Узкое лицо. Лопоухий. Слишком худой. А этот вообще на Пашу похож, бррр!

– Вот этот мужчина – наш фаворит, – показывает мне врач на фотографию. Разглядываю с сомнением.

Стройный, симпатичный, среднего роста. Смазливенький, подкачанный. И все равно ни грамма не похож на Кирилла Сергеевича.

Шокированная этим открытием, осознаю, что во всех мужчинах ищу его черты.

– Даже не знаю. – вздыхаю и встаю. – Я, наверное, еще где-нибудь посмотрю.

Не каждый день детей рожаешь, в конце концов. Нужно ответственно подойти к этому вопросу.