Камертон

Пролог

От автора: в книге встречаются герои романов "Ключ" и "Стиратель", в центре внимания - совершенно новые персонажи.

Посвящаю своей семье:

маме, папе и сестре —

с любовью.

Подберу музыку к глазам,

Подберу музыку к лицу,

Подберу музыку к словам,

Что тебе в жизни не скажу...

Потанцуй под музыку мою!

Все равно, что в жизни суждено:

Под мою ты музыку танцуешь

Все равно, все равно!

(Андрей Вознесенский)

ПРОЛОГ

С того момента, когда Ассо удалилась на дно, в водное царство, минуло несколько дней. Матвей оставил маленькую Марусю с бабушкой и отправился куда глаза глядят — а глядели они у него неизменно на реку, туда, куда скрылась жена-русалка.

На берегу с утра было пустынно. Природа с упоением отдавалась маю: медовый месяц, не иначе. Вода еще не прогрелась, желающих купаться не нашлось, и любители шашлыков, к счастью, пока не проснулись. Из земли бодро лезла оптимистичная травка, на деревьях вовсю развернулись листья, но почему-то казалось, что в любую секунду все может откатиться назад, к укрывшейся за поворотом зиме.

Матвей постоял там, где расстался с женой, и медленно побрел к воде. В голове не было ни одной мысли; когда он находился здесь, боль утихала, и с каждым шагом становилось как будто легче. Он дошел до самой кромки воды, пока довольно мутной, и тут услышал сзади негромкий голос с характерной прохладцей:

— Дальше не надо.

Матвей даже не стал оборачиваться. Он прикрыл глаза и постоял, борясь с раздражением, потом несколько раз сжал и разжал кулаки.

— Скажи мне, Джуд, — проговорил он после, — вот ты вообще-то честный человек и гордишься своей прямотой. Насколько я могу судить. Так какого же черта вы придумали всю эту петрушку с повторной свадьбой, когда единственная цель твоего приезда — ходить за мной хвостом и следить, следить, следить?

Послышался легкий вздох: значит, он дотянулся до цели. И молчание. Тогда Матвей все-таки повернулся.

Джуд как ни в чем не бывало стоял неподалеку, не слишком близко, чтобы не нервировать возможным прикосновением, и смотрел вроде бы совсем в другую сторону. Впрочем, Матвей не сомневался, что, если бы понадобилось вытаскивать его из воды, у Джуда ушла бы на это всего лишь пара мгновений. При необходимости Джуд передвигался стремительнее, чем любой из тех, кого знал Матвей. Наверное, это умение шло в одной упряжке с основным талантом этого полукровки — даром стирать зашкаливающие эмоции. Тем самым даром, из-за которого Джуд и прибыл сейчас в Россию.

Матвей впился в друга гневным взглядом. Джуд пожал плечами.

— Никто не знал, что все обернется таким образом, — пояснил он. — Что Ассо скоро вернется, а не сгинет навсегда.

— Выбирай слова.

— А не уйдет к своим навсегда. Никто не знал. Она волновалась.

— Это она тебя попросила…?

— А кто же еще.

— И зачем было городить этот огород, выдумывать, что вам с Фотиной надо перезаключить брак, когда вы уже сто лет как женаты? Чтобы провести меня?

Джуд вытянул губы трубочкой, поднял с земли камень и зашвырнул его подальше в реку.

— Ты у нас, конечно, главный герой, но мы ведь и правда сыграли тут свадьбу. Почему бы не совместить приятное с полезным? — Матвей продолжал смотреть на него сердито, и тогда Джуд добавил чуть мягче: — Ассо боялась. Волновалась за тебя и боялась за Марию.

— За дочку? За Марусю? — не поверил Матвей. — В смысле? Я же за нее жизнь отдам.

— В том и дело. Ты для нее должен жить, а не умирать. Если бы Ассо ушла навсегда… кто-то должен был остаться у ребенка.

Матвей глубоко вздохнул и поднялся обратно на пригорок. Взгляд Джуда был устремлен вдаль, будто ему не было до собеседника никакого дела.

— Я не собирался топиться, — снисходительно разъяснил Матвей.

— Я знаю. Ассо скоро вернется.

— Я в любом случае не собирался топиться.

— Я тебе верю. Ты не представляешь, что порой происходит с людьми, совершенно помимо их воли, когда они теряют кромешниц.

— А ты, можно подумать, представляешь! Ты никогда в жизни не любил кромешниц и никогда их не терял, — огрызнулся Матвей.

— Любил и терял, — ровным тоном возразил Джуд.

— А…

Матвей раскрыл было рот, но тут же захлопнул его, так что стукнули зубы. Это место, гипнотическая близость воды, бессильное раздражение, которое маскировало его горе из-за разлуки с женой, — все это сыграло злую шутку с его мыслительными способностями. Он упустил из виду, что любовь может быть не только романтической, а страдания брошенного ребенка, внезапно утратившего мать и не понимающего, что происходит, были несравнимы с его собственными — в общем, мелкими и эгоистичными, ведь не пройдет и полгода, как Ассо к нему вернется, пусть и не навсегда.

Глава 1

Троллейбус тряхнуло, когда Эля собралась вытащить из кармана смартфон и проверить время. Пришлось ухватиться за поручень двумя руками. Чуть не упала, даром что обувь без каблуков. Да, дороги в России оставляют желать лучшего. Она попыталась, вытянув шею, подглядеть время на экране телефона, который держала сидевшая рядом женщина, но цифры были слишком мелкими. Ну ничего, перемещаться быстрее она все равно сейчас не сможет. Едет в троллейбусе — значит, едет в троллейбусе. Торопиться некуда.

Впереди тянулся длинный участок дороги вдоль гаражей и частных автомастерских, там не было пешеходных переходов, почти не светили фонари, и водитель на этом участке привычно разгонялся. Как назло, смартфон в кармане тренькнул, и Эля полезла за ним как раз тогда, когда троллейбус на полной скорости вдруг резко остановился: токоприемники слетели с проводов. Кто-то матюгнулся. В салоне стало темно. Эля не устояла на месте, по инерции промчалась по проходу вперед и, врезавшись в сидевшего против хода парня, приземлилась ему прямо на колени. Он тут же обхватил ее руками. Она окунулась в ненавязчивый аромат его одеколона — что-то древесное.

— Простите, — выдавила Эля, встала и выпрямилась.

— Ничего, — вежливо отозвалась черная тень — невидимый в полутьме незнакомец. — Поделом мне. Надо было уступить девушке место.

Водитель приладил токоприемники к проводам, и салон вновь залил желтый свет. Эля, прищурившись, посмотрела на парня сверху вниз: почему он называет ее девушкой, слепой, что ли? Обычная, не слишком молодая тетка, уставшая и недовольная по окончании рабочего дня.

Молодой человек глядел на нее, вопросительно подняв угольно-черные брови: уступить или все же запротестуешь? В знак уважения он даже вытащил из уха один из наушников, второй проводок убегал под прядь темных волос. Каре-зеленые глаза, кажется, смеялись. Но самым приметным на его лице был длинный нос — не слишком крупный, просто длинный, он хорошо вписывался в это длинное лицо. Сама не зная почему, Эля залипла на его чертах и ничего не ответила.

Тогда парень вытянул длинную руку — белая манжета вылезла из-под рукава плаща, — уцепился за поручень и стал вставать. Водитель тем временем завел мотор, но что-то разладилось, бухнуло, треснуло, и на них опять навалилась темнота, только пролетали за окном фары легковушек и горели в отдалении окна многоэтажных домов.

— Садитесь, — сказал незнакомец ей в ухо. Эля отшатнулась и едва не упала. Он поймал ее за талию. — Извините, не рассчитал. Попробуем еще раз…

Ловкое движение отправило ее на освободившееся сиденье. Эля сердито подтянула к себе колени.

— Ухохочешься, — проворчала она еле слышно.

Если он теперь свалится на нее, травм, наверное, не избежать. Тень склонилась к ней.

— Вы правы, — прошелестел голос. — Все это никуда не годится. Фейри не падают к ногам мужчин. Все происходит с точностью до наоборот.

Она закатила глаза. Наглец. Да еще и в теме. Вот какая вероятность была наткнуться на такого типа — в позднем троллейбусе? Нахальный полукровка, с этой его манжетой, с этим наушником, с этой челкой.

— Не понимаю, о чем вы, — раздраженно отрезала она, отворачиваясь к окну.

— Троллейбус вообще идет дальше? — выкрикнул дядька в камуфляже.

— Двери открой! — попросила пожилая мадам.

— Где он тебе откроет, тут до ближайшей остановки еще полкилометра!

Эля не поднимала головы. Вспомнила о смартфоне, но смотреть, кто ей пишет, не стала: длинноносый тип возвышался над ней и наверняка без труда прочитал бы все ее сообщения. Повезло так повезло.

— Может, искорку подкинете? — вкрадчиво поинтересовался нахал.

— Что?

— Троллейбус, может, подтолкнете?

— Я?

— Для вас легко, а народ страдает. Опаздывает.

— У вас тут разрешено в открытую размахивать магией перед людьми? — поинтересовалась Эля.

— У нас?

— В вашем воображаемом мире, где живут… как вы их назвали? Феи? Эльфы? Такие маленькие, да, с крылышками, как в «Дюймовочке»? Вам сколько лет — вы детсадовец-переросток?

Эля не смотрела в его сторону, но услышала, да-да, услышала, как он улыбнулся. Подняла взгляд, чтобы проверить: в салоне как раз опять зажегся тусклый натужный свет. Улыбка у парня тоже была какая-то удлиненная, косая и при этом неожиданно приятная. Она восполняла и уравновешивала асимметрию неровной челки.

— Мне следует извиниться и заткнуться, — проговорил он, помолчав. — Но разве я когда-нибудь поступаю как должно?

Голос у него был под стать улыбке.

— Троллейбус дальше не идет! — объявил водитель.

Переругиваясь, охая и вздыхая, люди потянулись к выходу. Полукровка подал Эле руку. На одном из длинных пальцев она заметила серебряный перстень с черным камнем.

— В темноту, холод и неопределенность, — галантно пригласил нахал.

Эля проигнорировала его жест, встала сама, взялась за поручень. Тогда парень отправился к дверям, не заботясь больше о том, чтобы пропустить ее вперед. Сбежал по ступенькам, а там обернулся — и вовремя. У Эли подвернулась нога, и она, как сосулька с крыши, рухнула прямо на нечаянного собеседника.

Глава 2

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Потом кромешница отступила назад, достала из кармана смартфон и уткнулась в засветившийся экран. Непроизвольно ойкнула от досады.

— Что такое? — поинтересовался Ян.

— Да съемная квартира… куда я еду. Я ее через интернет забронировала. Там прорвало канализацию. И сломался унитаз.

Он закашлялся, чтобы скрыть смешок. Мимо пронеслась машина и окатила их грязью. Сентябрь, а по погоде как конец ноября. Кромешница с отвращением провела рукой по пятнам на куртке, притопнула ногой.

— Значит, ты туда не едешь, — уточнил Ян. — Смысла нет. У тебя там вещи?

— Какие вещи?

У нее не было с собой даже маленькой сумочки. Предположим, паспорт во внутреннем кармане, смартфон и деньги — что еще надо. Н-да.

— Меня зовут Ян, — сказал он осторожно. — Я живу один. На дворе ночь, довольно холодно, мы все в грязи. Напрашивается вариант — пригласить тебя к себе.

— И ты думаешь, что я поеду?

Ян пожал плечами.

— Ты кромешница. Я нет. Если что-то пойдет не так, ты выкинешь меня из окна одним взмахом ресниц. Между прочим, шестнадцатый этаж.

Он внимательно наблюдал за ее реакцией — она глянула опасливо, прикусила губу. Странно: ему показалось, что ее заставили изменить мнение слова «шестнадцатый этаж», а не довод разума. Лицо закаменело, а взгляд вдруг стал острым и пронзительным.

— Не трогай меня руками, — предупредила она.

— Руками — окей.

— Да чтоб тебя. Ничем меня не трогай.

— Так нечестно. Что я получу за то, что ты проведешь у меня ночь?

— То, что я проведу у тебя ночь.

Он склонил голову.

— Я шучу. Разве не понятно?

— Понятно, — согласилась она. — Шестнадцатый этаж — весомый аргумент. Не будучи кромешником, костей ты не соберешь.

— Я не имел в виду…

— И не сомневайся.

— Я просто хотел сказать, — перебил Ян, — было бы справедливо, если бы ты показалась мне в своем истинном виде. Хоть на минутку. Я же почувствовал…

Он осекся. Ее облик вновь ослепительно ярко вспыхнул перед его внутренним взором, взрывом сотряс все сенсорные каналы. Еле уловимый морской бриз. Свежесть мяты. Стройный гибкий стан в его объятиях. Самым краешком глаза он будто видел ее настоящую, но не мог рассмотреть! Она ускользала, ускользала, ускользала. И все равно это — даже это — было самым сильным чувственным переживанием, которое ему только довелось испытать в своей жизни.

Перед ним стояла заурядная женщина лет сорока, а то и пятидесяти, в заляпанной грязью объемной куртке, и на лице ее не читалось ничего, кроме раздражения пополам со смирением.

Ян не знал наверняка, сделала она что-то или нет, оставалось только предположить, что это и был ответ на его вопрос — точнее, просьбу. Он сунул руки в карманы и прочистил горло.

— Как к тебе обращаться?

— Эля.

Он беззвучно повторил: «Эл-ля», отметив, как ласково язык дотронулся до альвеол. Похоже, она не соврала. Разве что полное имя звучит иначе, ведь у кромешников все не как у людей. Наверное, какая-нибудь Эльфина или Эльфтруда.

— Поймаем машину? — предложила она.

— Нет, я лучше вызову такси. Ты в таком виде, чтобы безопаснее было по ночам в нашей глуши? Или… агент под прикрытием?

Эля не ответила.

В машине они тоже хранили молчание, молча вошли в подъезд и долго поднимались на лифте. Шестнадцатый этаж все-таки. Они стояли по разным углам кабинки, но лифт есть лифт, и их дыхание волей-неволей смешивалось.

На лестничной площадке, когда Ян уже вытащил из кармана связку ключей, Эля его неожиданно остановила.

— Ты знаешь, что означает слово «кромешник»? — спросила она.

— Я… — Он осекся. — То, что в англоязычных странах именуют fairy? Волшебные…

— Однокоренные слова можешь назвать? В русском языке.

— М-м… «Кроме»?

— Да. «Кромка». — Эля чиркнула пальцем в воздухе у него перед носом, и ему послышался свист, как если бы она взмахнула саблей. — Кромка — это край. А кромешники — те, кто за краем. Понимаешь?

Ян пожал плечами.

— Ну и что?

— Тьма, например, кромешная. Беспросветная. Беспросветная… Я должна спросить. Ты отдаешь себе отчет в том, чтó ты сейчас приглашаешь в свой дом?

Лампочка на лестничной площадке реагировала на движение, поэтому, когда они замерли друг напротив друга, свет померк. Ничего удивительного или сверхъестественного. «Как в плохом кино, — мелькнула у него мысль. — Спецэффекты за сто рублей». Эля, возможно, и хотела его напугать, но Ян топнул ногой, и свет зажегся снова.

— Не «что», а «кого», — поправил он. — Я полагаю, да. Хотя, не для протокола, ты первая кромешница, которую я в жизни встретил.

Эля недоверчиво склонила голову.

Глава 3

К счастью, дома было прибрано — в целом, — и краснеть Яну не пришлось. Он быстро закинул в шкаф кучу одежды, сваленной на стуле, собрал раскиданные по дивану книжки и сложил их стопкой на полу у изголовья. Эля, неторопливо разувшись и сняв куртку, прошла вперед и окинула квартирку скептическим взглядом.

Квартира располагалась, как Ян и говорил, на шестнадцатом этаже и попадала в «башенку» на фасаде, поэтому комната выглядела необычно: пластиковые окна были встроены в полукруглую стену. На город открывался впечатляющий панорамный вид; когда Ян смотрел в окно вечером, он неизменно вспоминал о блуждающих огнях.

— Одна комната? — сказала Эля пренебрежительно.

— Простите, — развел руками Ян, — не подготовился к вашему приходу. Не велите казнить.

— И кухня прямо тут же? И прихожая.

— Это называется квартира-студия. Сейчас очень модно.

— Хоть в ванной стенка есть?

— В ванной стенка есть. Но санузел совмещенный.

Эля брезгливо сморщила нос. Яна ее реакция забавляла: она и правда вела себя как принцесса, и это ей невероятным образом шло, несмотря на ее заурядный внешний вид. Впрочем, насколько он мог судить, она и в этом не настоящая: надменность и высокомерие «с чужого плеча». Ему становилось все любопытнее.

— И куда ты собирался… Ты же думал, наверное, раз наступила ночь, мы оба теперь должны лечь спать?

Ему хотелось ее подразнить, но он сдержался. Шагнул вперед и положил руку на спинку кресла.

— Это кресло раскрывается. Кресло-кровать. Можешь выбрать, где тебе постелить, я обычно сплю на диване, но охотно его уступлю.

— Спать в одной комнате.

— Это называется квартира-студия.

— Сейчас модно, я поняла.

— В ванне спать неудобно. Лично я не стану.

Эля вздохнула.

Она не отказалась от легкого ужина: тосты с вареньем, пара вишневых йогуртов, а вот на светскую беседу была явно не настроена, и Ян решил ей не досаждать. Предложил полотенце, когда она отправилась в душ, а сам разложил кресло-кровать и постелил чистое белье.

У него теплилась смутная надежда, что из ванной Эля появится в своем истинном облике, но нет. Все та же немолодая усталая женщина, лицо которой невозможно запомнить.

— От кого ты пытаешься защититься? — поинтересовался Ян непринужденным тоном, устроившись на своем диване.

— Что? — Гостья подняла глаза и посмотрела на него так, что любой благоразумный человек на его месте уже проглотил бы язык. Резкими движениями взбила подушку.

— Эля, здесь никого нет, меня можно не принимать в расчет. Зачем ты продолжаешь поддерживать эту иллюзию?

— Все кромешницы молоды и прекрасны, да? А ты не думаешь, полукровка, что иллюзия — как раз их молодость и красота? — Она метнула в него неприязненный взгляд.

Ян честно поразмыслил.

— Это возможно, — признал он наконец. — Да, я много знаю о кромешниках, но мои знания чисто теоретические. Я впервые беседую с кромешницей, впервые столкнулся лицом к лицу. Поэтому обобщать не стал бы. Я же говорю только о тебе. Ты два раза на меня свалилась. По своей инициативе.

— Как?

— Ладно-ладно, я имею в виду, я со своей стороны для этого ровным счетом ничего не сделал. Это судьба.

— Судьба?!

— Все-все-все. — Он выставил вперед ладони. — Не судьба, пусть будет воля случая. Все же это был непосредственный контакт. И я просто знаю, что ты не такая.

Эля села и погладила рукой белый край пододеяльника.

— Я… — проронила она, не глядя на него. — Я такая. Мне не столько лет, в этом ты прав. Но я такая. Спокойной ночи. Где у тебя выключается свет?

…Уснуть не получалось. Ян старался не шевелиться, дышать ровно и не открывать глаз, но сон не шел. Слишком сильными оказались впечатления этого необычайного вечера. Когда Эля тихо встала с постели, он против своей воли подсмотрел сквозь ресницы.

Она подкралась к окну и открыла одну из створок. В комнату ворвался холодный ветер. Гостья села на подоконник и перегнулась наружу. Ян чуть не дернулся к ней — шестнадцатый этаж! — но вовремя вспомнил, что Эля кромешница, а значит, не разобьется. Вскоре она выпрямила спину и устроилась, положив ноги на подоконник. Вытянула руку вперед и подняла ладонь.

Ян тайком ущипнул себя, чтобы проверить, не уснул ли он: над ее ладонью завихрились светящиеся завитки воздуха. Стало видно, что Эля улыбается им. Она склонила голову и что-то зашептала. Искрящиеся, как иней, завитушки поднялись выше, а потом схлынули. Эля опустила ноги на пол, повернулась лицом к окну и, придерживая рукой раму, с силой закрыла створку окна — а пальцы забыла на раме.

Ян сморщился и про себя взвыл, представив эту боль. Эля осела на пол бесформенной кучей и наверняка заплакала, но ни единый звук тишину ночи не нарушил.

Глава 4

Утром руки у Эли не отличались одна от другой: у кромешников и кромешниц все заживает очень быстро, особенно если удается поесть и поспать. Спала она в итоге неплохо. Впрочем, это неважно: она тут ненадолго.

Солнце заглянуло на шестнадцатый этаж рано. Гостья сидела за кухонным столом и отстраненно наблюдала, как хозяин квартиры жарит яичницу с помидорами и сыром.

— Но все же интересно, — бодро говорил Ян, — это у тебя черная полоса или ты по жизни невезучая? Я читал, есть такое понятие, как джинкс, нечто, что приносит неудачу. Это же не только человек может быть, может быть и какая-то вещь. Вещей у тебя немного, но вдруг… какая-то побрякушка? Подвеска там злонамеренная, браслетик?

Эля отмахнулась.

— Если ты попала в беду… или приболела, я слышал, кромешники друг другу помогают. Надо взять и разыскать кого-нибудь из кромешников, и они тебя вылечат.

— Вылечат, ага. Не трепись о том, чего не знаешь.

Ян выключил газ и в задумчивости почесал лоб.

— Нет? Если в нашем мире кромешники теряют часть силы, можно же попробовать на время вернуться к своим. Чисто подзарядиться. Ты, кстати, кто? «Выйди и зайди нормально», как говорила моя классная руководительница. В класс, она имела в виду. А ты…

— Заткнись, — устало попросила Эля.

— Или еще есть вариант с проклятием, — оживленно продолжал Ян, расставляя по столу тарелки. — Предположим, кого-то не позвали на крестины, знаешь, забыли пригласить самую злобную ведьму. И тут пошло-поехало.

— Заткнись!

— Нет, ты вспомни: кого твои родители забыли пригласить, когда ты родилась?

Эля поставила локти на стол и переплела пальцы.

— Я тебя предупреждаю в третий раз, — произнесла она медленно. — В последний раз.

Ян разделил яичницу пополам и ловко разложил по тарелкам.

— Угощайся.

— Спасибо.

— Но все же что-то тут не так. Ты как минимум очень грустная, плюс тебе не везет, а вообще ты кромешница: кромешники, как известно, отличаются…

— Всё! — вскрикнула раздосадованная Эля. — Суешь свой длинный нос… Всё! Я превращу тебя в крысу! А сама займу твою — лубяную избушку. Одной тут жить еще можно!

Она щелкнула пальцами, и Ян, стоявший между плитой и столом, немедленно обратился в… собаку. В афганскую борзую, которую они упоминали в разговоре вчера. Собака получилась точь-в-точь такой, какой Эля ее тогда вообразила, — с умными карими глазами, с челкой, ниспадающей на них, лохматая и почему-то веселая. Пес закрутил хвостом, стукая им по дверце духовки, осклабился и ткнул Элю мордой в колени. Эля вскочила. Не переставая вилять хвостом, пес поднялся на задние лапы и постарался водрузить передние на плечи кромешнице, а слюнявую морду радостно сунул ей прямо в лицо, намереваясь поприветствовать ее так, как это делают собаки. Отмахиваясь от его морды, Эля невольно рассмеялась. Пришлось превратить Яна обратно в человека.

— Ты слишком полагаешься на сказки, где заклятье снимает поцелуй, — выговорила она ему.

Ян, ничуть не обиженный, не смущенный и даже, кажется, не удивленный, свалился на табуретку и от души расхохотался.

— Я тоже думаю, что поцелуй — это адаптированная версия, для детей, — доверительно сообщил он. — Возможно, первый шаг, потому что поначалу тут иначе никак, чисто физически — с принцем-лягушкой, к примеру. А вообще, чтобы надежно снять заклятие, как следует, раз и навсегда, поцелуй необходимо полноценно закрепить. Это уже восемнадцать плюс, разумеется, так что… ни в сказке сказать, ни пером описать.

Эля не удержалась от улыбки.

— С крысой-то не получилось у тебя или ты на ходу передумала? — уточнил Ян.

— Не получилось, — честно призналась Эля. — Обязательно получилось бы, если бы ты вчера не упомянул про афганку. Я просто не увидела в тебе крысу! Но, имей в виду, обратно в собаку я тебя теперь превращу еще легче, за долю секунды!

Ян пожал плечами:

— Ну и пожалуйста. По крайней мере, с тобой интересно.

— С тобой тоже не соскучишься, — буркнула, помрачнев, Эля.

Ян вытащил из ящика вилки и разлил по чашкам чай. Пристроился напротив гостьи и посмотрел на нее внимательнее.

— От смеха ты становишься моложе, — с удовлетворением заметил он.

— Ты мне надоел.

— Неправда. Мы с тобой пока слишком мало знакомы. Не успел. А знаешь, почему у тебя не вышло превратить меня в крысу?

— Потому что ты благородное животное? — предположила Эля иронически.

Ян покачал головой.

— У тебя слишком много сил уходит на поддержку ложного обличья. Вот этого. Поэтому ты и съехала на привычный образ мысли, на проторенный вчера путь. И поэтому сейчас, когда ты потратила энергию, из-под серой неприметной маски проглядывает нечто совсем иное. Как огонек, его не утаить. Если ты уверена, что это не заклятье…

Эля свирепо сверкнула на него глазами и сунула в рот кусок яичницы, чтобы ничего не сказать. На лице Яна снова появилась фирменная кривая улыбка.

Глава 5

После завтрака Ян заторопился.

— На работу? — лениво поинтересовалась Эля.

Она, присев на подоконник, смотрела в окно. Ночью казалось, что за окном простирается бескрайнее поле огней, а утром вдалеке протянулась серая ленточка реки.

— На учебу, — отозвался Ян.

— Студент?

Ян помедлил с ответом.

— Я подрабатываю, — с достоинством сказал он наконец. — И уже на последнем курсе.

Хочет показаться серьезнее и взрослее. Смешно.

— Учишься-то где? — не поворачиваясь, спросила Эля.

— В консерватории.

— Дирижер?

— Я скрипач.

— Я так и думала.

Ян кашлянул. Разговаривать с равнодушной спиной было крайне неудобно, даже обидно, и он никак не мог подыскать нужные слова, чтобы вызнать планы Эли. Будет ли она в квартире, когда он вернется? Останется ли с ним еще на один день, на одну ночь?

— Значит, ты обо мне думала, — заключил он с наигранно-самодовольной улыбкой. — Ты остаешься тут? Просто мне… надо идти.

Эля неопределенно мотнула головой.

— Если будешь уходить, дверь можно захлопнуть. Ты дашь мне свой номер телефона?

Она помолчала, потом все же обернулась.

— Я думаю, незачем. Иди, мальчик-зайчик. Я захлопну дверь.

Ян неловко потоптался на коврике, зашнуровывая ботинки, и не прощаясь вышел. Поспешил вынести на лестничную площадку свое расстроенное, разозленное лицо. Помедлил у лифта. Разочарование? Для того чтобы испытывать разочарование, надо, пожалуй, очароваться, а Эля ему изо всех сил не давала этого сделать. С ее стороны это было даже милосердно, она ведь не собиралась застревать у него надолго. И все же от досады стало жечь в груди.

Может, вернуться и выставить ее? Не оставлять незнакомку в квартире? Ни один нормальный человек не поступил бы так, как он. Он не знает об Эле ничего, ничегошеньки. Разве что ее природу: раз она шепталась с ветерками, значит, воздушной природы. Как они там называются? Сильваны? Нет, сильфиды. Ему попалась сильфида, настолько озабоченная собственными горестями, что ей совсем не до него. Их дороги пересеклись случайно и лишь на мгновение.

Добравшись до консерватории, Ян с облегчением нырнул в переплетение разных звуков и голосов: здесь, как всегда, кто-то спорил, кто-то распевался, кто-то искал ноты, а кто-то — аудиторию. Повседневность закрутила его, и через час он сам бы себе не поверил, что у него дома побывала настоящая кромешница.

Вот это и есть его жизнь. Пожилые родители, вложившие в сына всю свою любовь: подвести их немыслимо. Эти стены, повидавшие тысячи лиц, впитавшие миллионы созвучий. Друзья-однокашники и увлеченные преподаватели, с которыми он говорит на одном языке. Партитуры. Каприсы, этюды, концерты. Труд, труд, труд, год за годом, день за днем. Никаких чудес.

Правда, вечером, по дороге домой, воспоминания накатили снова, особенно когда к остановке подъехал троллейбус. Ян невольно всматривался в попутчиц, гадая, не могла ли Эля вновь изменить облик и стать неузнаваемой. Ругал себя за фривольность, легкомыслие и навязчивость.

Как только в троллейбусе освободилось сидячее место, он бухнулся туда, вытащил телефон и стал просматривать городские новости, чтобы отвлечься. В разделе «Происшествия» сообщалось, что неподалеку от стрелки с набережной в воду прыгнула женщина. Прохожий пенсионер поднял тревогу, позвонил по номеру 112, и примчались спасатели, но тела пока не нашли. Учитывая течение и погоду, это неудивительно…

Ян зажмурился. В Солигоре тысяч двести женщин, не меньше, сказал он себе. Почему это должна быть Эля? С какой стати ей нырять с набережной в реку? Нет, в самом деле, она же сильфида. Разве что он ошибся и она не сильфида, а русалка, но и тогда — зачем бы ей кидаться в воду у всех на виду? Разве так поступают приличные русалки?

…Узнает ли он когда-нибудь, что с ней произошло? Или она так и останется осколком сна, и через несколько лет он и сам себе не будет верить, что повстречал и пригласил в свою квартиру сказочную кромешницу?

По пути от троллейбусной остановки до дома Ян успел до нитки вымокнуть под дождем. Уже стемнело, и настроение у него было на нуле.

Открыв входную дверь, он с досадой отметил, что Эля, уходя, не выключила свет. На миг сердце затаилось: вдруг она все же не ушла. Но на вешалке не было ее куртки, на обувной полке не стояли ее туфли. Ян тихо вздохнул, пристроил сушиться мокрый плащ, сунул электрическую сушилку в промокшие ботинки и не спеша прошел в комнату.

У стола сидела незнакомая величественная женщина в ниспадающей серебряной мантии, поблескивающей элегантными искрами. Ее сияющие волосы были уложены в высокую прическу, напоминавшую о XVII веке.

Кромешница. Вне всяких сомнений.

Ян замер.

— Э… Вы кто? Вы как вошли? Дверь была заперта, — сказал он, не находя более умных слов.

Дама повернулась к нему и окинула взглядом с головы до пят. Красивое лицо было аристократически холодным. Между пальцев она держала квадратик розовой бумаги.

— Ян? — осведомилась она грудным голосом.

Глава 6

Жара схлынула, сентябрьский вечер в Греции был тих и нежен. Джуд расположился в летнем кафе под открытым небом, ожидая жену из парикмахерской. За соседним столом что-то отмечала большая семья. Старик лет под сто улыбался и качал головой, дети наперебой галдели, вальяжные мужчины спорили, женщины смеялись. Наверное, здесь собрались представители как минимум четырех поколений, и Джуд невольно позавидовал. Смотреть на них было невежливо, но не станешь же из-за этого пересаживаться. Джуд чуть развернул стул.

За ближайшим к входу столиком сидела молодая женщина в белом брючном костюме, этакая элегантная Грейс Келли, но с рыжеватыми волосами. Пялиться на нее тоже было неприлично, однако что-то в ее облике приковало взгляд Джуда. Сердце скакнуло к горлу. «Это глупо, наконец». Она защелкнула сумку и подняла глаза. Несколько долгих мгновений красавица и Джуд вглядывались друг в друга, а потом она встала и подсела к нему.

— Здравствуй, Джуд.

— Здравствуй. Мама.

Он очень старался, чтобы голос прозвучал ровно и на лице не отразилось ничего.

— Вот так, да? — Она нервно усмехнулась.

— Ты ни на день не постарела. Чего не скажешь обо мне. Мы смотримся как ровесники, — заметил он светским тоном.

Именно такую тактику он успел избрать, когда сердце заняло свое законное место: они выглядят как ровесники, и он будет разговаривать с ней на равных, как с обычной знакомой, со всей учтивостью. Пусть эта тактика не оптимальна, но выбора у него нет, у него совсем не было времени, чтобы определиться, только пара мгновений — и много-много лет, когда он представлял себе, как она вернется. Где-то в глубине души хранились все эти бесчисленные варианты: тогда он подбежал бы к ней со всех ног, тогда уткнулся бы ей в колени, бросился бы на шею.

И все эти варианты остались там, в прошлом.

— Ты вырос, да, — согласилась она.

— С этим не поспоришь.

— Ты меня ненавидишь?

Самый короткий путь — прямой. Джуд помнил, как она говорила ему это, и знал, что с тех пор руководствуется в жизни этим принципом. Он скрипнул зубами. Если бы в нем не было так много от нее, ему было бы легче вести этот разговор.

— Нет. Я просто вырос.

— И мама тебе уже не нужна.

Это уже не «напрямую», а «напролом».

— А зачем?

— Зачем тебе мама? — грустно переспросила она.

— Зачем ты пришла именно сегодня?

Она открыла сумку, громко щелкнув золотым замком, и выудила оттуда круглые зеркальные очки, нацепила их на нос и стала еще больше походить на кинозвезду. Джуд молча ждал ответа. Он не собирался играть роль ребенка или допрашиваемого.

— Как братья?

— Нормально.

— Они бы меня не узнали, если бы вот так увидели.

— Полагаю, да. Не узнали бы.

— Что они думают обо мне?

Джуд неопределенно пожал плечами. Что могут думать дети, которые помнят и мать, и отца очень смутно? У них даже фотографий почти не осталось после пожара, только те, что хранились у бабушки, лиц там было толком не разглядеть. Он не собирался этого говорить, но не сдержался:

— Мальчишки едва не погибли в огне.

Мама махнула рукой, перечеркивая воспоминание, определившее всю его жизнь.

— Не погибли бы. Они же мои дети, дети саламандры.

— Могли бы погибнуть. Задохнуться в дыму. Ведь еще мы дети нашего отца, — услужливо подсказал Джуд. — Человека. Который, кстати, как раз этого пожара не пережил.

— Сам же его и устроил.

— Да.

— Я не так себе представляла нашу встречу, — призналась мама.

— А… Я тоже.

Она несмело вытянула руку и погладила его по голове. Джуд не отстранился, но и на ласку не ответил. Что-то погибло, когда она ушла навсегда, что-то сгорело при пожаре. Что-то — позже, когда он выживал один в приюте. Когда пытался сладить с трудными близнецами, обиженными на него за то, что он их якобы бросил, — их развели по разным учреждениям, — за то, что он им не отец, за то, что он им не мать. Когда он радовался, что близнецы хотя бы есть друг у друга и это неизменно, и понимал притом, что он-то им третий лишний, навязчивый, строгий, нудный «большой брат».

Что-то оборвалось и умерло прямо сейчас, когда он осознал, что она явилась только потому, что ей что-то от него надо.

До него донесся взрыв смеха из-за соседнего стола. Там было все хорошо.

Приблизился официант. Джуд жестом отослал его прочь, скорчив извиняющуюся гримасу.

— Ты знаешь, почему я ушла, — с упреком сказала мама.

Джуд с улыбкой покачал головой. Он мог понять, если женщина уходит от пьющего супруга, сто раз видел, как кромешницы бросают человеческих мужей, знал, но никак не мог привыкнуть к тому, что кромешники считают людей второсортным материалом, а детей от них — побочным продуктом необходимого брака. В семье его родителей таилась загадка. Если кромешница выходит замуж только для того, чтобы задержаться в мире людей, она обычно рожает одного ребенка и летит вперед, к своей цели — роскошной, звездной жизни. У Джуда были младшие братья. Близнецы, да, но все же рожденные четырьмя годами позже. Это означало, что что-то удерживало маму рядом с отцом. Джуд был не тем человеком, который принялся бы вопить: «Как ты могла нас оставить?!» Сейчас ему было скорее любопытно. Получается, мать с отцом действительно любили друг друга. Но почему тогда она испарилась, совершенно не заботясь о собственных детях?

Глава 7

Кромешница терпеливо ждала, пока Ян наберет в чайник воды и включит газ.

— Вечно у людей диковинные традиции, без которых они ни шагу, — сказала она задумчиво.

— Немного невежливо спрашивать напрямую, мол, зачем вы пришли, — согласился Ян.

— Давай сначала?

— Давайте попробуем.

— Я бабушка Эли. Я русалка. Девочка совершила большую глупость. Она прыгнула в воду и ушла к русалкам. Ей этого делать было нельзя. Она из воздушной стихии, понимаешь? Ей у нас нельзя. Это очень легко понять.

Марина казалась искренней. И вот сейчас Ян увидел, что ей и правда много лет.

— А что с Элей будет? — настороженно поинтересовался он.

— Если не выберется, скоро умрет. Кромешники обычно живут долго, по человеческим меркам даже очень долго. Эля такая юная. Но так себя вести нельзя. Как может воздух жить под водой, скажи на милость!

— Так отпустите ее!

— Если бы все было так просто! Мы не можем ее отпустить, мы же ее не держим! — Марина закрыла глаза рукой и горько усмехнулась. — Неужели ты думаешь, что я обратилась бы за помощью к людям, если бы мы могли справиться сами?

— Ну уж точно не ко мне, да. Ладно, хорошо, чего вы хотите-то?

— В футляре что?

— Где? — Ян обернулся и проследил за ее взглядом. — А. Скрипка.

— Твоя скрипка?

— Да.

— Ты играешь на скрипке?

— Да.

— И челка, — она изобразила пальцами, — чтобы походить на Башмета?

Ян хмыкнул. Забавно! Сходство было, а ведь он, как ни странно, никогда об этом не задумывался.

— Э-э… Башмет — альтист. И дирижер. А откуда вы его знаете?

Кромешница отмахнулась от вопроса.

— Большая удача. Это хорошо, что ты умеешь делать музыку. Русалки очень это ценят. Смотри. Ты берешь свою скрипку и идешь на дно.

— Что-о, простите?

Она зыркнула на него сердито, и он понял, что лучше не перебивать.

— Ты идешь на дно и играешь музыку, — повторила она медленно, как будто говорила с маленьким ребенком. — Не бойся, ты не утонешь, я тебе гарантирую. Я тебе сейчас дам такую штуку, вокруг тебя будет воздух. За скрипку тоже не волнуйся, не испортится. Потом тебе предлагают за это награду, забираешь Элю и поднимаетесь наверх. Сама она никак не выберется.

— Садко[1] на новый лад, да?

— Вроде того.

Ян поразмыслил. В голове звучали тревожные слова: Эля вскоре умрет, если он не вмешается. Но правда ли это?

— Кромешники не лгут, — напомнила Марина.

— Рассказывайте, да. Это слишком уж старая сказка, чтобы кто-то в нее еще верил.

Он споро накрыл на стол, налил гостье чаю, выставил конфеты и печенье.

— Тебе ничто не угрожает, — сказала русалка.

Она достала из кармана мантии круглую подвеску и положила на стол. Пододвинула к нему. Больше всего подвеска походила на грецкий орех, оплетенный серебряной проволокой. К ней прилагался черный кожаный шнур с металлическими заклепками.

— Это надевается на шею? — Ян тронул орех пальцем: на ощупь серебряная проволока была ледяной.

— Да.

— Орех?

— Да, орех. Бывший. В скорлупе воздух, орех пустой внутри. Волшебная вещь. Благодаря тому, что там внутри пусто — то есть воздух, — ты будешь окружен воздухом даже в воде. Спокойно спустишься на дно. Когда тебя встретят, ты сыграешь на скрипке. Что угодно. Что ты умеешь играть?

Ян поразмыслил, перекатывая подвеску по столу.

— Сольное… «Чардаш» Монти? Конечно, без аккомпанемента это не совсем то, но…

— Чудесно. Значит, сыграешь то, что умеешь. Музыки на дне слишком мало — по понятным причинам. Это будет подходящий выкуп. Все займет у тебя не больше часа. Воздушного заряда в орехе хватит. Если все пойдет по плану, ты вскоре окажешься на поверхности вместе с Элей. Это же не слишком дерзко с моей стороны — просить у тебя час твоего драгоценного времени?

Ян несколько раз кивнул, безотрывно глядя на таинственно поблескивающий орех.

— Если все пойдет по плану. А если все пойдет не по плану? Орех треснет и воздуха не останется ни в нем, ни в скрипке, ни во мне? И главное… Что если Эля откажется следовать за мной? В конце концов, она же сама решила занырнуть, здесь ей плохо. Это очевидно. А вы ей бабушка, вот она и придумала присоединиться к вам.

Марина не отвела глаз.

— Ты слишком рассудочный мальчик, — сказала она насмешливо, но потом посерьезнела. — Смотри. Воздуха в орехе хватит на час. Если ты управишься за час или быстрее, ты вылетаешь на поверхность, и на этом все. Если ты не управишься за час, воздух в орехе кончится — он в любом случае кончится. Через час. Значит, ты попадаешь на поверхность без Эли. Это нежелательный вариант. Но тебе ничто не грозит, даю слово. Поверь мне. Мне больше не к кому обратиться, понимаешь? Плана Б не существует.