Каникулы с Мажором. Старший брат подруги

Глава 1

Вика

Если бы существовал Олимпийский комитет по провалам, мой сегодняшний день взял бы золото, серебро и бронзу сразу. Причём без конкурентов.

С утра мама устроила в квартире такой погром, будто готовилась к приходу экзорциста с камерой прямого эфира. Соседи вызвали полицию, я же вызывала терпение, а терпение… не отвечало.

Вместо того чтобы лететь над Европой с подругой, я яростно отмывала квартиру.

Мама, страдалица года, не могла смириться с мыслью, что я уезжаю на праздники, а она останется одна в «крепости из разбитых надежд». Будто в этом не её вина.

В какой-то момент я просто собрала вещи и уехала в общежитие. С ощущением, что если не свалю сегодня, то Новый год придётся встречать с участковым и стаканом валерьянки.

Аринка, мой ангел, переоформила билет:

«Прилетай, солнце! Будем лечить тебя мандаринами, печеньем и горячим шоколадом».

Родители Макаровой всегда относились ко мне как к родной, за что я им бесконечно благодарна. Если бы не они и не лучшая подруга, моя жизнь была бы куда мрачнее.

И вот он, аэропорт. Я закидываю свою сумку на ленту транспортёра и наконец-то выдыхаю. Всё позади: унылые серые улицы, проблемы, тяжёлый воздух дома. Впереди — две недели чистого снега, гор и отдыха с лучшей подругой. Я уже представляю, как мы с ней будем пить горячий шоколад, смеяться до слёз и загадывать желания под бой курантов. Никаких ссор, никаких слёз. Только праздник.

Перелёт проходит незаметно. Я либо сплю, либо смотрю в иллюминатор на проплывающие внизу облака. Наконец, самолёт приземляется, и я выхожу в зону прилёта. Воздух здесь другой — холодный, свежий, пахнет хвоей и снегом. И тут же слышу знакомый голос:

— Викуля! Наконец-то!

Аринка бежит ко мне, закутанная в огромный белый пуховик, и почти сбивает с ног в объятиях. Хохочем обе, как сумасшедшие.

— Я так рада, что ты здесь, со мной! Поехали быстрее в наш домик, там невероятно уютно! — тараторит она, забирая у меня одну из сумок.

Мы садимся в такси и едем по заснеженным улочкам курорта. Огни гирлянд, смеющиеся люди, запах корицы и мандаринов — настоящая зимняя сказка. Я прижимаюсь лбом к стеклу и улыбаюсь. Всё будет просто замечательно.

— А вот и он! — подруга выскакивает из машины и показывает на аккуратный деревянный домик с резными ставнями, из трубы которой идёт дымок. — Заходи, не стесняйся!

Вхожу внутрь, и меня обволакивает приятное тепло. Пахнет деревом и камином. Пока она возится с сумками, я снимаю свой пуховик и шапку. Отряхиваюсь и наконец могу вздохнуть полной грудью.

И первое, что делаю — поправляю волосы. Длинные, густые каштановые волосы. Моя главная гордость. На их отращивание и уход ушли долгие месяцы, но оно того стоило. Ловлю своё отражение в тёмном стекле шкафа и на секунду задерживаю взгляд. Да, я сильно изменилась за эти два года. И к счастью, в лучшую сторону.

И вот, пока я стою в центре гостиной, пытаясь уложить прядь, которая решила жить собственной жизнью, дверь ванной открывается.

И оттуда выходит ОН.

Роман Макаров.

Старший брат Арины.

И человек, которого вселенная, похоже, решила показать мне в максимально неподготовленный момент.

Он только что из душа. На нём — лишь низкие спортивные штаны, которые держатся, кажется, исключительно благодаря вере, надежде и хорошей резинке. Торс обнажён, и освещение камина только подчёркивает совершенный, идеальный рельеф. Капли воды цепляются за его пресс, медленно скатываясь вниз, будто и сами не спешат покидать такую красоту.

Мокрые тёмные волосы падают на лоб — слегка, небрежно, но так эффектно, что я машинально поправляю свою непокорную прядь ещё раз.

Макаров говорит по телефону, на его лице обычная раздражённая гримаса «мне это всё надо?».

— Да, Фил, я тут в заточении. Родители заставили поехать.

Пауза.

— Нет, сестра и её подруга…

Он вздыхает, будто объясняет элементарную вещь ребёнку.

— Ты не понимаешь, это Та. Самая. Вика, которая… А?

И в этот момент Рома поднимает глаза.

Наши взгляды сталкиваются, и время… просто сдаёт полномочия.

Воздух электризуется.

Он замирает. Буквально. С полуоткрытым ртом. Телефон медленно опускается, словно весит килограмм десять.

Его взгляд скользит по мне. Не торопится.

От новых сапог, купленных по акции, но выглядящих так, будто их стилизовал мой личный дизайнер.

По джинсам, которые Аринка уверяла, что сидят на мне «просто безупречно». И, судя по тому, как Роман бросает на них ещё один короткий взгляд, его сестра в этом шарит.

По мягкому кашемировому свитеру, вырисовывающему мою талию.

И лишь потом серый взгляд поднимается выше — к шее, губам… и, наконец, к лицу. К моим глазам. Зелёным, которые, как все говорят, в эмоциях становятся гораздо ярче.

И сейчас по тому, как Макаров хмуро моргает, будто не вполне верит тому, что видит, они, вероятно, светятся на всю комнату.

И в голове у меня мелькает вихрь мыслей. Самая громкая:

«Ну надо же… да Рома стал ещё неотразимее! Как такое вообще возможно?»

Он возмужал.

Плечи шире.

Грудь массивнее.

Скулы резче, черты лица — острее, взрослее.

И этот взгляд… Тот самый, от которого в школе у меня подкашивались ноги, а мозг превращался в тёплый густой кисель.

Это нечестно. Абсолютно нечестно.

Чёртов Аполлон!

Я помню каждую секунду в нашей общей школе, каждый его смех, каждую снисходительную улыбку в мою сторону. Он видел во мне только подружку своей младшей сестрёнки, не больше. А я… я долгие годы была тайно влюблена, и так и не нашла в себе смелости признаться. А потом Рома уехал по обмену, я же по кусочкам собирала своё разбитое сердце, убеждая себя, что всё прошло. Вроде бы получилось. Или?

Мы оба зависли, как два глючных приложения, которые никто не догадался перезапустить. Невозможно оторваться, невозможно даже дышать нормально. Между нами виснет такое напряжённое молчание, что аж по телу дрожь пробегает.

Глава 2

Рома

В жизни не видел ничего прекраснее. Нет, серьёзно. Я объездил пол-Европы, видел моделей с обложек и блогерш, отфотошопленных до состояния фарфоровых кукол. Но это… это что-то с чем-то.

Вика Царёва. Та самая вечная тень моей сестрёнки. Зуб даю, ещё вчера она была нескладным подростком в мешковатом свитере, а сейчас… Сейчас передо мной стоит офигенная девушка, от которой у меня перехватывает дыхание. И я не тот парень, у кого оно вообще перехватывает.

Два года. Всего два чёртовых года, и такой глоу-ап? Невероятно. Мой мозг, привыкший всё просчитывать, сейчас лихорадочно щёлкает, как счётчик в такси. Шаг первый: не пялиться как придурок. Шаг второй: включить привычный режим «очарования». Шаг третий… Чёрт, а есть ли третий? Я просто не могу оторвать от неё взгляд.

Она вся — как вызов. Эти джинсы, облегающие её… ну, в общем, очень удачно. Этот свитер, который намекает на то, что под ним скрываются женственные формы. А эти волосы… Господи, эти волосы! Они такие длинные, такие густые, и мне уже мерещится, как они рассыпаются по моей подушке.

Но больше всего меня добивает её выражение лица. Раньше она смотрела на меня с таким обожанием, что аж неловко было. А сейчас? Сейчас глядит на меня, будто я ничего из себя не представляю. Высоко поднятая бровка — явная насмешка. И Вика прикусывает губу! Осознанно или нет, но это пипец сексуально.

В голове проносится единственная здравая мысль: эти каникулы внезапно стали многообещающими. Очень многообещающими.

Нужно что-то делать. Сказать что-то умное, остроумное, сбить её спесь. Но мой язык, обычно такой подвижный, будто прилип к нёбу. Инстинктивно делаю шаг вперёд. Мне нужно быть ближе. Уверен, Царёва пахнет не как все — не духами, а чем-то своим, сладким и дурманящим, как…

И неожиданно моя босая нога встречается с мокрым пятном на паркете. Вектор движения мгновенно меняется с «победоносного приближения» на «грациозное падение».

Я приземляюсь плашмя. Спиной. Воздух с громким «УФФ!» вырывается из моих лёгких. На секунду вижу искры. Не метафорические, а самые настоящие, белые и жёлтые.

Тут же слышу это. Её смех. Такой звонкий, такой искренний и такой… унизительный для меня. У меня аж внутри всё переворачивается, но уже не от падения, а от этого звука.

Лежу и думаю: «Может, это сон? Может, я просто уснул в душе и мне всё это мерещится?»

— Ух, приземлился ты конечно… эффектно!

Надо мной неожиданно появляется её лицо, обрамлённое этими прекрасными волосами. Они свисают, касаясь моего лица, и тот самый запах, который я хотел уловить, накрывает меня с головой. Сладкий. Цветочный. С ноткой чего-то запретного Она так близко.

Рядом возникает Аринка, вся сияющая от попытки не заржать во весь голос.

— Вставай, Ром! — протягивает руку.

По глазам сестры отчётливо читаю: «Запомню этот день навсегда». Я отталкиваю её руку и рычу:

— Сам справлюсь!

Резко, почти агрессивно, поднимаюсь. И… мы с Викой сталкиваемся лбами.

Чёрт побери!

Я сижу на полу, она стоит, и оба трём себе лбы.

— Ну всё, не могу! — Аришка окончательно сдаётся и заливается таким хохотом, что падает на диван и хватается за живот. — Ой, дорогие мои, вы сделали мой день!

— Не смешно! — ворчу я, потирая свежеушибленный лоб и спину. — Две травмы за пять минут. Новый рекорд.

— Ничего, ты парень крепкий! — бросает Вика, и в нежном голосе слышны смешинки.

Вот опять. Это ёканье где-то в районе моего сердца. Блин. Похоже, у меня появился реальный шанс не замёрзнуть этими вечерами. Согреюсь ею. Но тут же в голову предательски приходит: «Она же лучшая подруга твоей сестры, идиот».

Твою мать! Что делать? Играть с огнём или найти себе какую-нибудь простую и беззаботную игрушку? На курорте, благо, дефицита в красивых цыпочках нет.

Собираю остатки своего разбитого гонора, встаю на ноги, стараясь придать лицу максимально невозмутимое и даже слегка надменное выражение. Выгляжу, наверное, как павлин после ливня. Не говоря ни слова, поднимаю с пола бедный телефон и шествую в свою комнату, стараясь не хромать. За мной захлопывается дверь, но я всё равно слышу их сдавленное хихиканье.

Дьявол! Надо же было так опозориться перед ней в первые же несколько минут! Ладно, Макаров, соберись! Ты должен вернуть себе лицо. И я знаю, как это сделать.

Идеальный момент наступает днём, на склоне. Девчонки решили покататься на лыжах. Я, естественно, взял сноуборд. Мой шанс показать высший пилотаж. Я в этом профи.

Подолгу катаюсь, делаю трюки — один эффектнее другого. Специально пролетаю мимо них на такой скорости, что воздух свистит, и добавляю сальто, просто чтобы подчеркнуть: да, я могу.

Периферийным зрением ловлю реакцию Вики — у неё отвисает челюсть. Мило!

Отлично. Нужный эффект достигнут. Внутри меня всё ликует, как маленький внутренний болельщик с флажком: «ДАА! Сработало!»

Вика решается попробовать. С таким боевым прищуром, будто собирается как минимум переплюнуть меня.
Я даже немного напрягаюсь — вдруг реально переплюнет?

Царёва делает шаг, но физика, похоже, решила, что сегодня она не на её стороне.

Левая лыжа едет вправо. Правая лыжа — в космос.

А сама Вика делает весьма размашистый, неповторимый пируэт, что я бы выдал ей отдельную медаль «За смелость». И потом плюхается в сугроб так звонко и выразительно, что снежинки подлетают в воздух.

До меня доносится её комичное фырканье. Моё самообладание сдаёт позиции. Губы дрожат. На лице борюсь за серьёзность, но…

Не могу. Сдаюсь. Смех вырывается наружу, громкий, искренний, такой, что даже грудь сводит.

И в этот момент осознаю: эта девчонка может упасть тысячу раз — и всё равно будет выглядеть потрясающе.

Но сейчас моя очередь поржать.

Вика поднимает голову из сугроба, как возмущённая, но невероятно обаятельная снежная фея, и зло стряхивает с себя снег.

Глава 3

Вика

Притворяться, что Рома Макаров для меня всего лишь фоновая музыка — это уровень сложности, за который должны выдавать медаль, грамоту и бесплатную психологическую помощь. Но я держусь. Я — ледяная королева равнодушия, воплощение дзена, спокойствия и «мне вообще всё по барабану».

По крайней мере, так выглядит со стороны.

Внутри же каждый раз, когда он появляется в радиусе видимости, у меня начинает скакать пульс.

Хорошо рядом Семён — наш молодой инструктор.

Милый, обходительный, сияющий, как новогодняя витрина. И явно настроенный быть моим персональным тренером.

— Вика, отлично! — одобряет парень, когда я прохожу очередной поворот. — У вас прирождённый талант. Редкость.

Я слушаю его, улыбаюсь, смеюсь, киваю, играю прядью волос. Веду себя, будто мы снимаем фильм «Флирт: практическое занятие».

И да, всё это — строго в зоне видимости Ромы.

Который стоит неподалёку, оперевшись на свой сноуборд, с выражением явного недовольства.

Ну что, Макаров, теперь смотри. Смотри, каково это — быть зрителем.

И это работает. Я чувствую его взгляд: тяжёлый, горячий, цепляющий. Он смотрит. На меня. Меня!

Внутри всё поёт, танцует чечётку и раздаёт хлопушки.

Столько лет мечтать об этом моменте — и вот, пожалуйста, кино началось.

А потом…

Как будто кто-то взял и включил у Ромы другой режим. Он отворачивается.

Я следую за его взглядом.

О, прекрасно!

Длинноногая блондинка в обтягивающем костюме. Она проезжает мимо, покачивая бёдрами.

И этот… этот наглец просто разворачивает свой борд и катит за ней.

Пять минут — не больше. И я уже наблюдаю, как Макаров стоит рядом с ней, очаровательно косится в сторону, что-то говорит, а она краснеет, хихикает и протягивает ему свой телефон.

Понятно. Этот мажор не меняется.

Шоу окончено. Я — снова декорация, подруга младшей сестры, которую можно обменять на первую симпатичную девушку.

— Пошли, — обрываю я Аринку, снимая лыжи так резко, будто хочу оторвать крепления. — Устала.

— Но мы только приспособились к лыжам! — удивляется она. — Семён хотел тебе ещё кое-что показать.

— Я устала. Давай на завтра отложим, — произношу, не глядя на подругу. — Хорошо?

Делаю всё, чтобы не смотреть на Рому.

— Хорошо! Я тоже устала, если честно. Мы ведь после перелёта.

— Именно! — улыбаюсь ей.

Вечером мы с Аринкой поднимаемся поужинать в ресторан на вершине. Место шикарное: огромные панорамные окна, вид на всю заснеженную долину, мягкий тёплый свет, аромат кофе и корицы.

И да, лифт, которых я боюсь до чёртиков. Благо доезжаем без последствий. Намеревалась идти пешком, подруга уговорила.

— Ну как? — сияет Аринка. — Все говорят, что тут лучший вид.

— Потрясающе, — отвечаю искренне. — Спасибо, что вытащила!

Заказываем ужин. Она болтает, перескакивает с темы на тему, пытаясь развеять моё мрачное настроение. Я же делаю вид, что слушаю, но ловлю себя на том, что смотрю в окно, чтобы не думать о сегодняшнем дне.

— …и он такой: «А вы уверены, что это ваши лыжи?» — тараторит Макарова. — А я ему… Ты меня вообще слушаешь?

— Конечно, слушаю, — киваю. — И потом он такой…

— Да! — радуется она. — Во-оот!

В этот момент дверь ресторана открывается. Я знаю, что это он, ещё до того как вижу. По тому, как воздух меняет плотность. По тому, как Аринка замолкает.

Рома входит с блондинкой под руку. И направляется прямиком к нам.

— Брааааат! — натянуто улыбается подруга. — Вот неожиданность!

— Мир тесен, — бросает он спокойно и ставит стул для своей спутницы. — Не занято?

Занято. Всё занято. Вся моя нервная система занята.

Но Аришка, эта предательница, кивает:

— Конечно! Садитесь!

Блондинка томно улыбается:

— Лиза, — представляется.

— Арина и Вика, — коротко кивает Рома, садясь чересчур близко ко мне, я чувствую его тепло.

И начинается театр. Он — воплощение заботы. Подливает девушке воды. Смеётся над её плоскими шутками. Кладёт руку на спинку стула Лизы.

— Милая, попробуй это, — придвигает ей десерт. — Вкус божественный.

Ага. Этот номер Макаров проделывает с любой симпатичный девчонкой. И все покупаются на его заботу и внимание.

Я смотрю в окно. Но чувствую взгляд Ромы на себе. Тот самый, пронзительный.

В нём вопрос. И злость. И интерес. И ещё что-то, что не хочу расшифровывать.

Играешь, Рома? Отлично. Мне всё равно. Переросла тебя давно.

Внезапно появляется Семён.

— Привет всем! Вика! Я как раз тебя ищу, — сияет он. — Не хочешь ли завтра провести со мной вечер… в уединённой обстановке?

Парень словно не замечает остальных присутствующих.

Вижу, как Макаров замер. Прямо физически чувствую, как от него исходит напряжение.

Назло. Назло ему. Пусть убедится, что я больше не влюблённая дурочка.

— С удовольствием, Семён, — улыбаюсь бархатно. — Буду ждать.

Инструктор бросает победный взгляд на Рому и удаляется.

Атмосфера за столом густеет, как холодец.

У брата Аришки такое лицо, будто пытается проглотить гвоздь.

— Кажется, у тебя появился поклонник, — мурлычет Лиза, играючи.

— Кажется, да, — отвечаю, глядя прямо на Рому. — А у тебя, как вижу, тоже. Макаров умеет ухаживать.

Он же хмурится. А подруга пинает меня под столом.

Мне срочно нужен воздух.

— Я в уборную, — удаляюсь с широкой улыбкой на лице. Блин, аж скулы свело.

Вернувшись, вижу за столом только этого заразу. Арина и Лиза испарились. Самая настоящая сводница. Она всегда мечтала, что мы породнимся.

Я хватаю куртку и иду к лифту. Как раз приехал на наш этаж.

— Вика! — слышу голос Ромы.

Только не сейчас. Я жму на кнопку. Двери кабины начинают закрываться, но он вставляет руку и входит внутрь. Лифт трогается. Какого чёрта я поехала на лифте? Надо было по лестнице. Боже!