Капойо

1. «Фидиндо»

Вот это да. Ничего себе...

Первая мысль, которая приходила в голову при виде Ордалла, и она вытесняла собой все остальные, мелкие, рассыпающиеся, как искры на воде залива, мысли о его красоте.

Ордалл был красив настолько, насколько мог быть прекрасен огромный прибрежный город, цветущий красками весны, лежащий далеко внизу, в жемчужно-розовом утре, над заливом, который едва угадывался на таком расстоянии за туманом.

- Как красиво, - тихо сказала Аяна, осаживая Ташту.

- Если глядеть издалека, всё что угодно кажется красивым, - хмыкнула Анкэ, выпуская дым изо рта и глядя, как Ташта беспокойно перебирает ногами, чувствуя нетерпение наездницы. - Сейчас доедем до постоялого двора, возьмёшь вещи и сына и поедешь уже наконец к любимому.

Аяна закусила губу.

- Анкэ, я хотела бы попросить вас посидеть с Кимо пару часов. Мне сначала надо уладить кое-какие дела.

- Ты только что приехала сюда с другого края мира, и у тебя уже какие-то дела?

- Да. Так что?

- Спрашивай у Чамэ. Это она с ним обычно возится.

Зелёный расписной фургон медленно спускался по пологому склону, по широкой мощёной дороге. Их постоянно обгоняли телеги и небольшие повозки, а один раз пронёсся большой лакированный экипаж, запряжённый двумя лошадьми. Навстречу тоже ехали телеги и повозки, пустые и гружёные. Подковы звонко цокали по брусчатке.

- Тут везде такая дорога?

- Да. Ты про подковы? Я вот даже и не знаю, как и где ты собираешься на нём ездить.

Аяна вслушивалась в глухой стук копыт Ташты по камню. Они ехали мимо виноградников, рощиц олли и небольших полей, разделённых невысокими изгородями. То тут, то там между рощами и полями скромно ютились крошечные домики.

- Там живут?

- Нет. Это для тех, кто поля сторожит. Город большой, люди тут разные.

Мимо них проехали два конных стражника в красных куртках, Аяна вспомнила, как их называл Харвилл, и улыбнулась. Они выглядели как два совершенно обычных, немного усталых человека, а их рыжие лошадки спокойно покачивали хвостами и не спеша шагали, неся их вверх по склону.

Город сонно обнимал залив, плавно спускаясь к нему со склонов. Левый берег был густо застроен, в центре строения становились выше и немного расступались, открывая взгляду светлый, словно опаловый купол какого-то здания, а к правому берегу неожиданно совсем расходились, оставляя место для больших зелёных рощ. Над правым берегом, на серых скалах над этими рощами и светлыми отдельными домами возвышалось большое строение, с летящими арками галерей, едва видимыми с этого расстояния, и многочисленные светлые здания вокруг него, рассыпанные чуть ниже по склону.

- Сколько же тут народу? - то ли спросила, то ли восхитилась Аяна, когда они подъехали чуть ближе и она смогла разглядеть, насколько тесно стоят домики и дома в средней части города.

- Много. Достаточно, чтобы, повстречав кого-то однажды, больше никогда с ним не увидеться. Мы останавливаемся в ремесленном районе, там, где маяк, видишь? За ним и за маяком дорога к кладбищу, и потом ещё к одному. Они за мысом, дальше, их не видно из города.

Аяна видела и маяк. Он стоял на самом краю залива, немного обособленно от домов левого берега.

- Мы останемся на пару дней, а потом Кадиар хотел переправляться на острова. Давай доедем до постоялого двора, ты оставишь вещи и пойдёшь разбираться со своими делами.

- Чамэ, ты посмотришь пару часов за Киматом? - спросила Аяна, привязав Ташту и заглядывая в фургон.

- Пожалуйста. Только покорми его чем-нибудь. И оставь сверху в сумке чистые штаны, а то я в прошлый раз замешкалась.

- Хорошо.

Они ехали по мощёным улицам мимо каменных домов. Некоторые были оштукатурены, некоторые, соседние - представали в первозданном виде, показывая всё разнообразие оттенков светлого камня, из которого их возвели.

Аяна с интересом осматривалась. На улицах попадалось не так много женщин, лишь изредка мелькало серое или синее платье какой-нибудь катьонте, почти полностью скрытое под плащом.

- Чем ближе к Ордаллу мы подъезжали, тем меньше становилось женщин на улицах, - заметила она.

- Всё так и есть, - кивнула Ригрета. - Что женщине делать на улице?

- Не знаю. В городе - идти за покупками. Гулять.

Ригрета расхохоталась.

- Если у женщины есть время гулять, значит, у неё есть парк, где она это делает. Если у неё нет парка, значит, у неё есть работа, пока она не вышла замуж за какого-нибудь ремесленника или торговца. Потом она занимается домом и детьми или сидит в лавке. Ей не до прогулок. Ну, ты знаешь. Готовка, уборка, бесконечные грязные штаны...

- Погоди, так все эти юные девушки, которых мы видели в Эдере... На самом деле постоянно вот так заперты в своих комнатах с балконами? У них же нет парков в этих домах! А те, которые вышли замуж и родили детей... заперты потом там?

- Обязанность женщины - хранить домашний очаг, пока мужчины покоряют мир, сражаются и ведут дела.

- От чего хранить?!

2. Надежда

Она взлетела на Ташту и подняла его в рысь, не замечая, как со всех сторон на неё ошарашенно смотрят моряки и торговцы из полосатых палаток.

Широкая деревянная дверь конторы была заперта. Аяна спешилась и постучала дважды, потом отошла назад и стояла, напряжённо глядя на большие застеклённые окна, выходящие на залив, и на большую башню с часами на соседнем здании. Она постучала кулаком ещё раз, громко и отчаянно, и уже занесла ногу, чтобы постучать ещё громче, как вдруг дверь открылась. На пороге стоял заспанный мужчина средних лет, в рубашке и штанах, и пытался приладить на переносицу небольшие очки. На его щеке розовел след, повторяющий форму ладони и пальцев.

- О! - воскликнул он в тревоге. - Кирья! Прости!

Он захлопнул дверь так, что Ташта дёрнулся, но почти сразу дверь снова открылась, и мужчина вышел на порог, пальцами оправляя простенький серый камзол.

- Прости. Я заработался. Что ты хотела, кирья? Заходи. Ты одна? Я не трону тебя и не обижу.

Он очень внимательно разглядывал её волосы, но Аяна уже не обращала внимания на это.

- Я ищу корабль. «Фидиндо». Мне говорили, что ты можешь мне помочь.

- Если бы я был суеверным, я бы подумал, что ты дева ондео, - сказал мужчина, качая головой. - Как тебя зовут?

Аяна замерла. Ондео не может носить её имя. Ондео - это ондео, а Аяна - это Аяна. Конда говорил, что в арнайском есть похожее имя с другим значением...

- Айэне. Кирья Айэне.

Конторщик широко распахнул глаза. Аяне показалось, что он хотел что-то спросить, но промолчал.

- Как, ещё раз, ты говоришь, называется корабль?

- «Фидиндо».

- Корабль кира Пай Пулата?

Аяна кивнула.

- Они вроде ушли. Недавно.

У Аяны отхлынула кровь от лица и похолодело в животе.

- Куда? Куда ушли?

- Ну, полагаю, как обычно. У кира Пай Пулата маршруты не меняются. Куда он там ходил... А! В Нанкэ и дальше. Кажется, они так всегда и ходят. Они простаивали весь прошлый год. У них там что-то случилось, если память мне не изменяет. Половина команды погибла. Ну, бывает. Их дело опасное. Пока набрали и обучили новых...

Аяну била крупная дрожь. А что если Конда не вернулся? А Лойка?

- Мне нужно знать, кто вернулся в Ордалл, - сказала она таким тоном, что конторщик отступил на шаг. - Как тебя зовут?

- Ирделл, кирья.

- Как я могу узнать, кто вернулся в порт? Ты можешь вспомнить, Ирделл?

- Да ты что. Что у меня за память должна быть! Тут каждый день по несколько кораблей приходит. Я и «Фидиндо»-то твой помню только потому, что это корабль кира Пай Пулата, и с ним что-то было. Уж полтора года прошло. Тебе зачем, кирья?

Аяна отчаянно вцепилась в волосы, так, что мелкие частички подсохшей краски полетели в разные стороны.

- Подожди, я не договорил. Я не помню, но можно же посмотреть конторские книги. Мы ведь всегда записываем прибывших, начальник стражи требует, чтобы все предъявляли документы. Мало ли, кого бедового привезут. Всех, кто сходит с корабля, переписываем, буква к букве, дотошно, аж глаза вылезают.

Аяна вспомнила двух мужчин в Димае и чуть не вцепилась в его безрукавку.

- Где эти записи?

- Это полтора года назад было... В подвале уже. Подожди тут. В каком же месяце они вернулись?

- Это должно было быть летом.

- Летом? Сейчас...

Ирделл спустился в подвал по широкой лестнице, и его не было мучительно долго. Аяна ходила кругами по пыльной конторе, мимо журналов, ящиков с какими-то свернутыми бумагами, этажерок с коробками.

- Вот списки с июня по август. Если не найдём, надо будет доставать другие месяцы.

Аяна резко выхватила у него толстую тетрадь в бумажной обложке, но тут же опомнилась.

- Прости... Прости.

- Да не волнуйся, кирья, сейчас всё найдём. Вон, положи на стол, там светло.

Она положила тетрадь на письменный стол под окно и дрожащими руками открыла её.

Июнь. «Риодет»... «Эйдемас», «Велли»... Июль... «Ласточка»... «Олдекрас»... Август.

- Тут нету... Ирделл, тут их нету!

Сердце стучало у неё в ушах. Он же сказал, что «Фидиндо» вернулся!

- Ох, погоди. Я ж не тот год принёс. Это я прошлый искал, а надо позапрошлый. Да уж! Как я перепугался.

Аяне хотелось запустить в него этой тетрадью. Она еле сдержалась.

Снова бесконечное ожидание, и ещё одна толстая тетрадь.

Она листала желтоватые страницы, почти надрывая их. Май... «сшух, сшух», - шелестели страницы, она на миг всматривалась в название корабля, написанное с красивыми завитушками наверху листа, и пальцы летели дальше. Нет. Июнь... сшух, сшух... Нет. Июль. Первое... Восьмое... Август.

Двадцать восьмое августа. Она провела пальцем по строчкам. «Фидиндо». Экипаж... тридцать один человек. Груз... вес в тюках... ткань, специи, палисандр, бивень...

3. Этого мало

Ташта бродил вокруг Аяны, которая отрешённо сидела на обрывистом берегу, глядя в море. В голове глухо стучало. Вот и всё. Теперь остаётся только ждать. Ждать и надеяться, что ещё какой-то шторм или те морские разбойники возле Рети не... не задержат его. Чем дольше его не будет, тем дольше она не узнает, где её сестра умудрилась покинуть «Фидиндо». Надежды рухнули: Лойка не ждёт её с вышивкой в комнате дома с жёлтой штукатуркой. Аяна не найдёт Верделла в ближайшее время. Она опять одна, с маленьким Кимо на руках, и опять Конда болтается где-то посреди прекрасного, вольного, широкого клятого солёного моря с её сердцем в руках.

До постоялого двора она добиралась раз в десять дольше, чем ехала до порта, блуждала по каким-то закоулкам, возвращалась на перекрёстки и несколько раз чуть не заблудилась. В голове и в животе трясся липкий студенистый кисель из речных водорослей. На неё, наверное, смотрели - она была женщиной с голубыми волосами, которая поздним вечером ехала по улице верхом, без седла.

Всё равно. Всё равно. Лойка...

Бесплотным духом ондео она поднялась в комнату, развязала поясок наряда и рванула его с плеч. Анкэ, Чамэ, Айол, Ригрета, Кадиар, Харвилл... Все смотрели на неё с таким же суеверным ужасом, как мальчик, что шарахнулся от неё в коридоре. Кимат спал у стены, на матрасе, на свёрнутом керио.

Он не увидит отца в ближайшее время.

Веточка купресы упала на пол. У Аяны подкосились ноги. Она села на пол там же, где стояла.

Смугловатое лицо Чамэ заметно побелело даже в надвигающихся сумерках.

- Ригрета, принеси воды, - негромко сказала она.

Аяна сидела на полу и смотрела на зелёную веточку. Мама. Что она скажет маме, если не найдёт Лойку?

Что теперь делать-то?

- Аяна, милая, держись, - тихо сказала Чамэ. - У тебя хотя бы остался сын от него.

- Ты бы сходила к его семье. Они, наверное, тоже горюют, - сказал Айол.

Аяна вдруг опомнилась. Восемь месяцев. О чём они говорят?

- Он не умер. - Она подняла голову, в которой резко прояснилось. - Он жив. Он ушёл в море.

Чамэ чуть не заплакала. Её лицо осветилось бесконечным облегчением.

Аяна встала, держась за протянутые руки Анкэ и Ригреты.

- Мы уж подумали... - сказала Ригрета, ставя на стол кружку с водой.

- Он ушёл на восемь месяцев в море, - пробормотала Аяна, держась за виски. - Он ушёл неделю назад и вернётся в декабре.

Ригрета пожевала губу..

- Ну тогда тебе надо к его родне, - сказала Чамэ.

- Я не могу. У нас нет бумаг. У меня нет даже этого вашего документа об имени. Ребёнка отберут.

Наступило тяжёлое, гнетущее молчание.

- Ты называла его мужем, - напомнила с укором Чамэ.

- Мы заключили союз по моим обычаям.

- Но ты же...

- Я знаю, - сказала Аяна, вцепляясь обеими руками в столешницу грубого грязного стола, на котором ожидал темноты незажжённый светильник. - Теперь знаю. Мне сказали в дороге, что здесь это не считается.

- Ты можешь поехать с нами. В сентябре мы будем, скорее всего, ещё тут, - сказал Айол. - У кира Суро.

- А потом, до декабря? Он вернётся в декабре. Я не выдержу столько в дороге с Кимо. Но у меня нет работы тут. Я не потяну оплату постоялого двора, еды и прочего. Деньги заканчиваются всегда слишком быстро.

Руки дрожали. Она наклонилась и подняла веточку купресы с пола, села за стол и долго разглядывала её. Потом вынула нож и несколько раз провела по коре, как она делала дома, перед тем, как убрать для аромата в полотняный шкафчик или сундук.

Купреса пахла так, что накатившая сразу же тоска по дому казалась просто невыносимой. Молчание было гнетущим. Аяна отрешённо смотрела на купресу, потом встала и нагнулась к коробу кемандже, открыла защёлку и сунула туда надрезанную веточку.

Она шла к Конде больше двух лет. И еще треть этого срока ей надо продержаться в ожидании его. Снова. Терзаясь от неизвестности насчёт судьбы Лойки.

На ноже остались небольшие коричневые частички коры. Она стряхнула их пальцем. Верделл. Злость поднималась в ней. Болван! Зачем он ввязался в эту переправку ачте? Неужели нельзя было найти что-то более... законное?

Она сжала челюсти так, что у неё заболели зубы, и с такой же силой сжала нож в руке. Потом замахнулась.

- Хха!

Нож вылетел и вонзился в доски двери. Она стояла, не разжимая челюстей.

- Ты это... - сказал Айол. - В дверь-то не надо. Мало ли.

- Ну и что мне делать? - спросила она.

- С нами же ты не поедешь? - задумчиво предположила Анкэ. - Ты не выдержишь, да и ребёнок растёт. Чамэ пришлось отдать своего, чтобы не мучить его в тесном фургоне. Может, отдашь его родне мужа... Родне его отца?

Аяна побелела.

Нет. Никогда.

- Нет. Я могла оставить его тебе или Чамэ, но если я не смогу просто прийти и увидеть его, то я сойду с ума. Мой друг рассказывал, что его не пускали к маме, даже когда ему было восемь.

4. Таких тут нет

Она зашла в комнату и села на матрас возле спящего Кимата. Кимо, Кимате, первенец любимый. Опять тебе сидеть с Чамэ.

Аяна дождалась, пока Чамэ проснётся.

- Чамэ, ты можешь посидеть с Киматом, пока я хожу по делам?

- Ты как вчера? На пару часов - и до самого вечера?

- Мне нужно найти одного человека в городе. Я пройдусь по улицам, поспрашиваю.

Анкэ, которая тоже проснулась и сидела, зевая, уставилась на неё с недоумением.

- Найти одного человека? В Ордалле? Пройдясь по улицам? Аяна, ты шутишь?

- Это очень важно. Это мама моего пропавшего друга.

- И что ты знаешь о ней?

- Я знаю её имя и имя владельца хлебной лавки, где она работает. А ещё то, что про её лавку говорят, что там самые свежие сплетни.

- Аяна, тут хлебных лавок по несколько штук на каждой улице.

- Я знаю. Я заметила, что тут едят много хлеба.

- В ремесленных районах и у катьонте - да. Как ты собираешься искать человека в большом городе?

Аяна крепко задумалась. От напряжения у неё заныла голова.

- Мальчишки, - вдруг сказала она. - Девочкам на улицу нельзя, так? Юные кирио отпадают, они всё время со своими катисами. Но в тех районах мы искать и не будем. Эта лавка вряд ли в районе кирио. Значит, там вокруг живут севас и катьонте... обычные люди. Отцы на работе, матери - с маленькими детьми. Кто может удержать дома мальчишку? Во всяком случае, у нас мальчишки могли найти всё, и удержать их было почти невозможно.

- И как же будешь их искать?

- Награда. Большая награда. Тому кто найдёт - серебряный. Тому, кто найдёт нашедшего - половина. Двадцать пять медяков.

- Жирновато будет, - сказал Айол, который тоже проснулся и слушал их, подняв бровь. - Нашедшему эту женщину - двадцать пять, нашедшему его - двенадцать. Только весь город придётся объехать. А ещё можно попробовать спросить у стражи. А ещё я обещал тебе имя одного человека.

Он вынул из сумки клочок бумаги и протянул руку к Анкэ, и та дала ему грифель из своей сумки.

- Стража ходит по одному и тому же району годами. Айол, стража - это бесполезно, - покачала головой Чамэ. - В словах Аяны есть здравое зерно. Мальчишки действительно могут помочь.

- Весь город не придётся объезжать. Достаточно только пару постоялых дворов, - сказала Аяна. - Может, и одного. Я, пожалуй, начну. Ты считаешь, двадцать пять достаточно?

- За глаза хватит, - поморщился Айол. - Думаю, даже враждующие банды примирятся из-за такой награды. В любом случае, если они не справятся, ты ничего не потеряешь. Держи, вот имя.

- Она потеряет время, - заметила Анкэ. - Мы уезжаем послезавтра утром. Тут дорого, и Кадиар хочет скорее на острова.

- Но я же могу вас догнать, - сказала Аяна, убирая бумажку в сумку. - Сесть на корабль и переправиться за вами. Мне там покажут, в какую сторону вы едете, и я догоню.

- Тебе это обойдётся дороже, чем ехать с нами. Ну ладно. Дело твоё.

Аяна снова вышла на улицу.

- Подойти сюда, пожалуйста, - окликнула она мальчика, который сидел у конюшни.

Тот, недоверчиво косясь на её волосы, бочком подошёл, готовый в любой момент сбежать. Аяна вздохнула и сунула ему грош.

- Что изволит кирья? - заулыбался он, выпрямляясь. - Вывести коня?

- Нет. У меня очень важная просьба. И за выполнение ты получишь хорошую награду.

- Какая просьба? - с подозрением спросил он.

- Мне нужно найти женщину по имени Иллира, которая торгует хлебом в лавке мужчины по имени Озеф. У них всегда свежий хлеб и свежие сплетни. Это всё, что мне известно.

- Мудрёное дело. Ты знаешь, сколько здесь народу-то?

- Так а ты знаешь, награда-то какая? - спросила Аяна, подражая его тону.

- Какая?

- Пол-серебра тому, кто найдёт. И четверть тому, кто найдёт такого человека.

- Никуда не уходи! - крикнул мальчишка и убежал так быстро, что из щелей между брусчаткой под его босыми ногами взвилась мелкая пыль и прошлогодние полуистлевшие летучие семена каких-то растений.

Аяна проследила за ним глазами. Мальчишки! Интересно, как там близнецы и Сэл? А Ансе? Ему уже десять...

Она вернулась в комнату и достала из сумки рисунок брата. Портрет Конды истрепался по краям и линиям сгиба. Линии смазались. Раньше она трогала его пальцами, но теперь боялась даже дышать.

- Ну что, ищут? - спросил Айол.

- Да.

Аяна смотрела на рисунок, и ей хотелось плакать. Она смотрела так долго, что, отведя глаза, видела теперь везде его лицо: на стене, на полу, на фоне окна и даже на собственных закрытых веках. Тогда она сложила лист и осторожно убрала в сумку, расположив около плоской стороны, которую носила ближе к телу.

- И что, мне теперь просто сидеть и ждать? - спросила она.

- Ну, если хочешь, можешь сходить с нами на площадь и спеть. Правда, денег много не будет. Утро на дворе, народа нет.