Каркасовск

Глава 1: Но злы законы людские

Холодные пустоши Полуострова не знают пощады, но надёжно хранят свои истории.

Ещё с начала Долгой Зимы жители бункеров слагали сказания, ставшие впоследствии фольклором нового мира. Шептались о тварях с поверхности, что, воцарившись на выжженной Земле, жутко выли и рычали. О призраках тех, кто не укрылся от ядерного огня, и ныне влача вечность, издавали стоны и крики из ржавых труб. О тех, кому повезло пережить Армагеддон, но спустя множество лет отдалились от культуры былого, заговорив на незнакомых языках и взмолившись новым богам. Мифами и слухами полнились радиоактивные земли и воды, где на месте старых империй росли и рушились новые, где в руины городов возвращалась и покидала вновь жизнь. Где ржавые автоматы противостояли дубинам и копьям, и где советский рубль вступал в конфликт с бартером или ракушками.

Удивительная природа человека позволяет тому не просто выжить в меняющемся мире, ведь он обладает тем, чего не достаёт иным видам фауны. Выбор. Подчиниться или подчинить? Нестись по течению реки фатума, или перенаправить её русло во имя урожая? Или же вовсе построить плотину, чтобы получать энергию и питать ею свои города?

А может, и выбора никакого нет? Кто знает, что есть иллюзия, а что есть реальность? Возможно, человек настолько преисполнился в своей гордыне, что, возомнив себя демиургом и сам того не заметив, полностью отдался воле случая? Доесть вчерашнюю рыбу или съесть ломтик хлеба – выбор? Или судьба? Та заветная цель, которую человек ставит перед собой, есть осознанное решение, или жребий, что ему выпал? Даже опустошительная война не сумела погасить пламя борьбы между свободой и определённым – ту, что шла бок о бок с человеком всю его историю.

Однако вступление несколько затянулось. События этой легенды произошли уж очень давно, а оттого со временем их затянуло туманом догадок, слухов и небылиц. Да и, разве можно рассказать хорошую историю без лёгкого налёта вымысла и приукрашивания? Многое переменилось в мире с тех пор, но именно то, что случилось тогда, далёкой зимой, надолго определило жизнь на полуострове. Ведь вам наверняка доводилось слышать хоть краем уха о Каркасовске – городе у самого Чёрного Моря, чьи ночные огни и по сей день ярко освещают сгоревшие степи на многие километры. Нет? Что ж, значит, пришло время. Ибо холодные пустоши Полуострова не знают пощады, но надёжно хранят свои истории.

***

-Дьна, кюта! Кюта! – истошно орала девушка и неустанно дёргалась, но холод одолевал и её.

Выглядела она, мягко сказать, неважно: полуголое и покрасневшее от пробирающего до костей морского ветра тело покрывалось рубцами, гематомами и шрамами. В узких заплаканных глазах читалась животная злоба, а на потрескавшихся губах запекалась свежая кровь. И как её вообще пришло в голову сбегать во рванье? Хотя, дикари народ довольно странный, а особенно южные. Но, признать стоило, даже цепи на запястьях и шее не могли сломить их жажду к вольной жизни в степях. Быть может, это горячая кровь предков отзывалась в них? Раз за разом их истребляли и порабощали, но дикари рано или поздно восставали и вели борьбу за свою свободу, что пронесли через века и ядерный пепел.

Не оттого ли она, дрожа и тщетно пытаясь согреться, всем своим гневом во взгляде прожигала пленителя насквозь? Типичный одиночка с пустошей, каких было много, всем своим видом проносивший отголоски довоенного мира. Старая дублёнка с меховым воротником, коричневая кожа на которой потрескалась, а нижняя пуговица давно отпала. Тёмно-синий шарф – чуть опалённый и рваный, но надёжно защищавший шею. Штаны с множеством заплаток и швов уходили в тяжёлые ботинки. Перчатки. Чёрная, припорошенная снегом, кепе. Именно так выглядели те, кто вырезал целые семьи и предавал огню дома. Те, кто приносил на свободные земли свою безжалостную и губительную цивилизацию.

Однако этот был особо труслив. Его мерзкое лицо скрывали бинты, хитрые глаза прятались за странными тёмными очками, а гнусный, а оттого и заслуженно обожжённый рот таился под респиратором. Дикарка видала такие у чужаков. Только этот был без того, что те называли фильтром.

И она бы с радостью вцепилась ему в горло, или хотя бы бросилась бежать, однако, судьба распорядилась иначе. Мороз вцепился в неё крепкой хваткой, подобно ржавым цепям, что сковали её тело и дух, и спешно пожирал жалкие остатки сил дикарки. Ноги еле держали тело. Синие губы тряслись, а в глазах начинало мутиться. А попробуй удрать вновь, так кара не заставит себя долго ждать – человек в бинтах обходился жестоко. Чуть что, он сразу толкал её на землю, взмахом ноги метал острые, как нож, хлопья снега а спустя несколько секунд, когда немота разлилась бы по её телу, вновь ставил на ноги и тыкал своим мэлты – то, что с раскатом грома и яркой вспышкой побеждало любой клинок и копьё.

Но сейчас пленитель, припустив респиратор, курил папиросу, выпуская едва видимый на ветру дым вместе с хриплым выдохом. Человек с трудом зажёг живительную самокрутку – тройка спичек мигом погибла в начинавшейся пурге. А, затянувшись, он то перебирал ногами, то поправлял чуть ли не слетавшую кепе, то бросал взгляд на пленницу, то всматривался куда-то в сторону востока, вдоль одинокой и заснеженной трассы.

Вот, не думал он, что здесь, на юге бывшего, ставшего эхом забытого прошлого, СССР будет так холодно. Само собой, зимой на севере и по сей день красные с царём грызутся между собой за древесину и крохи топлива, но почему же здесь такой адский мороз? Сколько лет с войны прошло? Семьдесят, что ли? И, неужели, здесь холода до сих пор такие крепкие? Как это вообще возможно? Даже ему – человеку, что только азбуку в своей жизни и читал, непонятно, почему снега ещё не сошли? Нет, конечно, у учёных – в говне копчёных – объяснение наверняка найдётся. Очечки так важно поправят, лысиной своей поблестят для пущего вида, и с деловым видом заявят, мол нынешний уровень технологий пока не позволяет установить точную причину столь длительных зим, однако, цивилизация возрождается и прогресс только встаёт на рельсы, чтобы увести человечество в заветный космос. Эти слова мужчина надолго запомнил, хотя о космосе и понятия не имел. Около года назад это было, когда повстречался с одним таким профессором в Краснодаре. И там тоже дикари в округе жили, но не такие. У тех хоть какие-то слова разобрать можно было – чувствовалось что-то русское в них. А у этих…Совсем что-то чужое.