Карманный театр

День первый - Ромео

Кухонное окно выходило во двор. На улице моросил дождь, но было душно, поэтому Ева предусмотрительно повернула оконную ручку вверх и потянула на себя, приоткрыв раму. Пар поднимался от чашки чая и стремился слиться с сигаретным дымом и уличным воздухом. Если исключить монотонный стук капель по стеклу, воцарилась бы полная тишина.

Спокойный весенний вечер. Один из таких, которые запомнились ей с самого детства. Тихий, одинокий. По сути, таким был каждый вечер, когда она приезжала на каникулы к самому старшему из братьев, Диме. Вернее, Дмитрию, как её приучал называть себя сам брат. Нужно проветрить до его прихода.

Мысли о нём заставили на мгновение отставить горячую чашку и посмотреть на постепенно заполняющуюся стоянку.

Машины разных цветов, марок и габаритов стояли на своих местах на предусмотренной дистанции, оставляя прорехи в строе для запоздавших соседей. Угол, предназначающийся для внедорожника брата, пустовал. Ничего удивительного. Опять задерживается на работе.

Внимание привлекало другое. На месте, которое считалось «ничейным», стояла уже не новая красная иномарка. Стоянка была поделена на секторы, число которых совпадало с количеством подъездов. Зная это, не сложно догадаться, что новые жильцы поселились в соседнем.

Вспомнив про остывающий чай, Ева потушила окурок и, помедлив, кинула его вниз, а затем уже взяла чашку и отпила, отмечая в мыслях, что нужно будет спросить у брата про новеньких.

Монотонный бой дождя нарушил подростковый, уже почти переставший ломаться, голос.

«Кому в голову пришло выйти на улицу в дождь?»

Мысль показалась ей настолько абсурдной, что чашка вновь была отставлена, на этот раз подальше, а любопытный нос прильнул к окну, чтобы она могла увидеть и услышать виновника, нарушившего её покой.

— Им по незнанью эта боль смешна.

Но что за блеск я вижу на балконе?

Там брезжит свет…(1)

Если бы не этот самый голос, определить, какого пола его обладатель было бы затруднительно. Толстовку, узкие джинсы и кеды сейчас носили поголовно. А стрижка на основе каре, выбивающаяся светлыми прядями из под капюшона, только усложняла задачу. Лица видно не было, но голос явно принадлежал парню. Более того, не из местных. Ну и попугай.

Мгновенно сопоставив красную иномарку и наружность подростка, Ева поняла, что нужда спрашивать о новых жильцах отпала.

«Машина его родителей»

Тем временем, парень продолжал гнуть своё.

— О милая! О жизнь моя! О радость!

Стоит, сама не зная, кто она.(2)

Ева в спешке окинула взглядом двор.

Больше никого.

«Не может же он говорить сам с собой?»

Выходит, обращается к ней. Третьего не дано.

Парень стоял перед её подъездом, теперь уже открыв лицо и дождю, и ей по совместительству, и смотрел на окна.

Ева сглотнула и потянулась к ручке, чтобы отворить окно настежь. Руки дрожали.

Главное, чтобы не дрожал голос.

И голос действительно не дрожал.

— Ты меня зовёшь? Думаю, ты ошибся. Мы не знакомы.

Говорить пришлось достаточно громко, чтобы со второго этажа слова отчётливо слышались внизу в пасмурную погоду.

Он вздрогнул и замолчал. Видимо, пытался найти её.

— Нет. Я был уверен, что один тут.

Взгляд остановился на ней. На его лице мелькнула виноватая улыбка.

Ева хмыкнула.

— Говоришь сам с собой?

— Репетирую.

— Репетируешь? — Собственный голос прозвучал так пренебрежительно, что Ева фыркнула.

Проигнорировав её жест, собеседник кратко кивнул. Скорее всего, по привычке.

— Да. Репетирую. Ромео.

— Мне не нужно твоё имя.

Он вдруг вытаращился. Так, будто она сказала что-то странное.

— Ну что?

Парень мотнул головой, откидывая упавшие на лицо волосы, и усмехнулся.

— Ромео – моя роль, а не имя. Я репетирую его монолог. Ты не читала Шекспира?

Его слова прозвучали как упрёк.

Пусть там внизу и не видно, но во взгляде Евы блестели нотки раздражённости. Говорить подобное в свой адрес она не позволяла никому. И этот попугай – уж явно не исключение.

Её рука взметнулась вверх и быстрым движением убрала волосы за правое ухо, в очередной раз почувствовав, как коротко их обрезали. Ева набрала в грудь побольше воздуха и высказала всё, что о нём успела подумать.

— Самый умный что ли? Тогда почему под дождём стоишь, как шавка? Родители выперли?

Парень фыркнул. Еве тоже не понравилась своя язвительная тональность, но менять её уже поздно.

— Что застыл, Ромео? Говорить разучился?

День второй - Уборка

Убирать Ева не любила примерно так же, как и мыть посуду. Но есть вещи, которые делать время от времени необходимо. И это был как раз тот случай.

Она стояла в своеобразном коридорчике между комнатами. Взгляд уже который раз пробегался из стороны в сторону, любуясь выполненной работой. О потраченных на уборку двух часах свидетельствовал только мешок мусора у порога. Осталось избавиться от него, и дело с концом.

«Диме понравится»

Дмитрию.

Мысли о брате разом стянули с лица довольную ухмылку.

Вчера он мог не прийти и вовсе, хотя никогда не оставлял её одну на ночь. Явился он ближе к двенадцати. Угрюмый и встревоженный. С повязкой на рёбрах и новыми синяками. Такое случалось довольно часто, ещё когда он жил в родительском доме. И уже тогда она не понимала, почему он не может уволиться. Когда подросла – поняла, но от этого легче не стало. Брат работал на отца, и потому вариантов у него не было. Ей будущее сулило то же самое. Отвратительная работа.

— Обошлось без крови. — Если от него звучала эта фраза – пахло жареным. Своеобразный шифр, означающей всю серьёзность ситуации, которая для него чудом обошлась. После таких слов он не говорил ничего.

Вчера она не только не услышала, что «обошлось без крови», но и не увидела ни тени улыбки. Той самой, которую он надевал всегда, чтобы никого не напугать и побыстрее уйти от темы.

Вчера он не пытался оправдаться. Вот что её пугало.

Надев кроссовки, Ева взяла мусорный мешок и вышла. Поворот ключа – дверь замкнулась. Ноги перебегали со ступеньки на ступеньку, легко оставляя лестничные пролёты позади. Пикнула железная дверь, выпуская её наружу.

Свежий воздух всегда шёл на пользу. Либо приводил мысли в порядок, либо уводил от них в противоположную сторону. И то, и другое происходило абсолютно незаметно.

Двор был забетонирован почти полностью, подстраиваясь под городские реалии. Несмотря на это, островки зелени и парочка деревьев всё же присутствовали. Не могло не радовать, что в городских джунглях осталось хоть что-то настоящее. Мусорный бак находился за домом, как раз прямо после зелёного островка. Совсем недалеко. Даже досадно, что такая прогулка займёт минут десять, не больше.

Взгляд невольно скользил из стороны в сторону. Остатки природы дышали вчерашним дождём и оделись благодаря нему в самый яркий зелёный, который смогли себе позволить. Асфальт за ночь не успел ещё вымазаться в новых разводах бензина и теперь контрастировал с размокшей чёрной землёй клумб и зеброй недавно выкрашенных бордюров. Так что, будь тут природные джунгли вместо городских, о белых кроссовках пришлось бы позабыть.

На первый взгляд двор пустовал. Рабочее время, хоть и каникулы. Жизнь обычно кипит вечером. Даже птиц не слышно. Зато отлично слышно гул голосов за домом. Будто свинью режут. Чем ближе подходишь, тем яснее можно разобрать. Не то чтобы интересно, просто по пути.

Действительно. По мере того, как Ева подходила ближе к источнику шума, ситуация прояснялась. Теперь отчётливо слышались возмущённое восклицание и слабое возражение. Несколько человек. Минимум двое на одного. Непорядок.

Подобное невежество поражало. Мало кто мог позволить себе учинять разборки на районе брата без его ведома. Только те, кто видел своё будущее на нарах или отбитые на всю голову мазохисты.

И всё-таки это – явно не её дело. Однако шаг ускорялся сам по себе. В любом случае ей в эту сторону. Мусорный мешок свидетельствовал о намерениях честно и открыто. Ничего же не случится, если просто послушать и понаблюдать. Однако вмешиваться всё же не стоит, иначе все старания с уборкой пойдут крахом. Главное – не шуметь.

«Не могу же я взять и просто проигнорировать потасовку?»

Вместо ответа мысленно пришёл образ.

Тусклый блеск в глазах. Быстрое откидывание волос с лица, открывающее гневную морщинку на лбу. И холодный расчётливый голос.

Да, Отец и Дмитрий остались бы ей сейчас сильно недовольны.

Ева сглотнула, потупив взгляд. Шаги замедлились, как только она повернула за угол. Теперь слышались и слова.

— Что ты сказал, ублюдок, а ну-ка повтори!? — Уверенный голос смаковал свою речь с издёвкой. Так обычно говорят, когда ответ жертвы ничего не значит.

Ева остановилась в тени баков. Набитые, они были чуть выше её роста. Только на руку.

— Ничего. — Голос жертвы. Парень. Судя по тому, как он выговаривает слова, приложить об баки его уже успели.

«Глупый. Кто же так отвечает? Это только больше их спровоцирует»

Главный обидчик явно ухмылялся, упиваясь властью. Парнишка теперь не только нарвался, но и принял вызов.

Ева повернулась и пошла обратно. Грубая, но необходимая мера самодисциплины. Отец остался бы ей доволен, и Дмитрий велел бы поступить так же.

За спиной послышался жуткий грохот. Парнишка приложился спиной о стенку бака и заскулил. Подонки загоготали и, судя по ударам всё о тот же злополучный бак, стали пинать его ногами. Тот не выдержал и закричал.

— Пасть закрой! Твоя мамочка тебе всё равно не поможет.

На секунду всё затихло. Остались лишь прерывистые хрипловатые вздохи. Парнишка глотал воздух.

Ноги передвигались предательски медленно. Расстояние от баков до подъезда она могла преодолеть быстрым шагом меньше чем за минуту. Чего медлить?

Ева остановилась.

Жалко?

Нет.

Тогда почему?

Пальцы сжались в кулаки. К горлу подступил ком.

Если бы кто-то задал этот же вопрос вживую, она бы не смогла ответить. Стояла бы с открытым ртом, судорожно пытаясь закрыть дрожащую челюсть. Но с собой она старалась быть честной, поэтому точно знала, что ответ есть.

Взгляд невольно «расфокусировался» всего на пару мгновений.

Рваное дыхание. Противный смех. Удар. Грохот.

Вспоминалось уставшее лицо брата, разочаровавшегося настолько, что оправдываться противно. Лицо человека, которого предали. Кто-то вот так же стоял и думал, наблюдая за тем, как увечат брата, хотя мог помочь.