Карминная метка

Глава первая

Айра

Портленд никогда не радовал меня солнечной погодой. Угрюмость, сырость, дожди и затянутое туманной пеленой небо полностью соответствовали тому миру, в котором я живу. Мы всегда были «другими», словно находились под куполом, защищенным от обычной жизни.

Пока девочки в свои тринадцать лет получали на день рождения новый набор косметики, я хоронила собственную мать. Когда другие в пятнадцать лет сбегали на тусовки втайне от родителей, я осваивала новый вид холодного оружия.

Можно ли меня жалеть?

Да, конечно.

Нужна ли мне ваша чёртова жалость?

Нет, никогда.

Я выросла в мире, где нет места никчёмному сочувствию; где каждый угол пропитан кровью, а крики врагов слышны из подвалов.

— Ты опять ничего не ешь, — Марко двигает тарелку с салатом ко мне.

Я морщусь. Аппетита нет. Желания продолжать этот день после «прекрасных» утренних новостей тоже нет.

— До сих пор не понимаю, — ковыряюсь вилкой в салате, отодвигаю тарелку, перехватывая его взгляд, — как ты можешь с таким спокойствием сидеть и завтракать? Эти ублюдки в очередной раз обстреляли нашу базу. Погибли люди. Несколько поставок оружия, которые мы должны были отправить на днях, взорвались к чёртовой матери. Полиция сообщает о трёх новых пропажах за сутки! За сутки, Марко, мать твою! А мы ничего не делаем. Чёрт возьми, Риккардо скоро перестреляет всех наших людей. Хочешь потерять влияние? Да ты на финишной прямой!

Я резко встаю из-за стола. Кровь закипает изнутри с новой силой. Что, чёрт возьми, с ним происходит? Почему мы не даём ответный удар?

— А ты знаешь, чем всё это грозит?

Я провожу большим пальцем по шее, делая невидимый надрез. Едва заметно ухмыляюсь и склоняю голову, глядя Марко в глаза.

— Смерть появится из ниоткуда, когда ты её не будешь ждать. И всё, Марко. Тебя убьют сразу, а меня, может быть, оставят в живых — в качестве шлюшки, которую будут иметь по кругу. Нравится такой расклад?

— Приди в себя, Айра. Ты перегибаешь палку. Образумься и пойми, с кем ты разговариваешь.

Марко хмурится и встает из-за стола. Я делаю шаг назад, вздёргиваю подбородок. Мне нечего ему больше сказать. Всю неделю он молчит, ничего не предпринимает, словно ведёт всё к открытой войне. Я ненавижу неизвестность. Ненавижу безответственность. Особенно когда в твоём подчинении сотни людей, жизни которых зависят от решения одного человека.

— Я жду тебя в кабинете через тридцать минут. Нам есть что обсудить. И выход из этой ситуации тоже есть, и ты его знаешь.

Я сглатываю ком в горле и присаживаюсь. Запускаю пальцы в волосы, утыкаюсь взглядом в панорамное окно. Конец августа. В этом году он выдался особенно дождливым. Возможно, это в честь годовщины смерти моих родителей? Через пять дней будет ровно десять лет, как их нет. 29 августа 2013 года мои родители погибли в очередной перестрелке с кланом «Кассатори».

Ужасно, не правда ли? Мне всего двадцать три, а я уже сирота десять лет. Прокрутив на пальце кольцо с аквамарином, доставшееся от матери, делаю глубокий вдох, закрываю глаза. Я никогда не была любимицей родителей. Девочек редко хотели в этом мире. Нужны были наследники. Издавна считалось, что женщины не способны ни на что, кроме роли домохозяйки.

А, ну и ублажить мужа в постели тоже нужно было уметь. Девственна, чиста. Зачастую в кланах девочек отдавали в совсем юном возрасте за старых пердунов, у которых член вставал лишь после волшебных таблеток. И не дай бог, если претендентка на роль жены не будет девственницей.

Именно поэтому родители сильно расстроились, когда родилась я. Они знали, какая участь меня ждёт. Я не держу на них зла. Любви к отцу я не испытывала, но мать любила всем сердцем. Ее гибель оставила отпечаток на моём сердце. Шрам, который ничем не скроешь.

Меня воспитал Марко. Он дал мне качества, необходимые для существования по нормам этого мира. Поставил на ноги после смерти родителей. Показал, что женщина может быть наравне с мужчиной. Но благодарность сильно граничит с любовью, не так ли? Не могу назвать Марко близким мне человеком. Любви к нему я не испытываю.

Он дал мне почувствовать власть, научил отстаивать себя, а теперь попрекает тем, что я кричу на него. Иронично.

Убираю за собой и Марко остатки еды после неудачного завтрака, чтобы не оставлять беспорядок. Ненавижу грязь. Ненавижу нечистоплотных людей. Нет, не так. Я просто не люблю людей.

Поднимаюсь в свою комнату и закрываю дверь на замок. Подхожу к шкафу напротив кровати. Всё выполнено в серо-голубых тонах и в стиле минимализма: столик для макияжа с зеркалом, один большой шкаф светло-серого цвета, большая кровать два на два метра, прикроватные тумбочки, настольный светильник, панорамное окно с видом на город. С виду — обычная комната обычного человека. И только здесь я чувствую себя собой.

Достаю чёрные широкие брюки и белый лонгслив с открытыми плечами. Переодеваюсь из домашней пижамы. Вьющиеся волосы собираю в высокий тугой хвост. Рыжая копна так и норовит вырваться из резинки, но я одерживаю над ней победу. Подвожу губы карандашом бордового оттенка и слегка подкрашиваю ресницы тушью.

Примерно представляю, какой разговор заведёт Марко. Он несколько дней что-то невнятно мямлит, но так и не может сказать ничего адекватного, соскакивая с одной темы на другую. Делаю глубокий вдох и готовлюсь к сегодняшнему дню. Сомневаюсь, что на меня посыплются хорошие новости.

Клан «Кармин» переживает свои худшие дни. Противостояние с одним из крупнейших кланов на востоке от нашего штата грозит войной. Клан «Кассатори» славится торговлей людьми и похищениями средь бела дня уже более двадцати лет. Конфликт разгорелся, когда такие похищения стали появляться на нашей территории. Если заглянуть глубже, видно: зародыш всего ужаса начался ещё при наших предках. Мой отец не мог поделить с отцом Риккардо территории. Долгие годы шла холодная война, но по возрасту никто не хотел начинать активное противостояние.

Глава вторая

Андрес

«За месяц до приезда Айры.

— Дела идут хреново, — Марко серьёзен как никогда; взгляд ускользает, пальцы мерно постукивают по столу.

Я прекрасно понимаю, что мы остаёмся в проигрыше. Клан «Кассатори» выигрывает расположением, численностью, количеством подставных лиц. Больше всего страдает восточная сторона. Похищения, убийства, ограбления клубов и ресторанов ставят под удар репутацию Марко. Значительная часть секретной и контрабандной документации хранится под защитой его клана — и всё чаще всплывает у «Кассатори», будто по чьей-то подсказке.

Я знаю, что могу помочь. Хочу помочь ему: от этого зависит и моя репутация. С Риккардо у нас давний конфликт. Делаю глоток кофе и достаю заранее подготовленную папку. Подаю её другу и сохраняю самообладание. Нахождение рядом с ним навевает тоску.

Я всё ещё не могу забыть её.

— Мы заключили с Нилом договор. Его сестра, Мелисса, выйдет за Тревора. Мы объединим территории, людей. Как только брак вступит в силу, все действия Риккардо против меня и моих людей автоматически идут и против Нила. Ему это невыгодно. На юге у них достаточно активов, которые Риккардо не хочет терять. Осталось связать «Кармин» и «Карсару».

— Я уже придумал как, — он на секунду косится на погасший экран телефона. — Тебе нужно заключить брак с Айрой.

Нет.

Блять.

Я продумываю все обходные пути, лишь бы Айра не попала в мои руки. Она меня ненавидит. Я держу её подальше от себя уже пять лет. Я буквально заставлил её проклинать меня. Неужели Марко просто перечеркнет всё?

Как я буду смотреть ей в глаза? Как буду находиться рядом с ней? Как буду мысленно калечить себя, лишь бы не позволить лишнего?

— Необязательно женить нас. Думаю, есть другой выход.

— Нам нужно сделать всё в кратчайшие сроки. Айра умна не по годам, она прекрасный стратег и переговорщик. Она сможет отвоевать лучшие условия на встрече с Риккардо. Ваш брак даёт гарантию. И по Уставу объединение двух таких кланов даёт нам преимущество. Сможем держать оборону или пойти в наступление, если придётся. Синдикат одобряет.

— Придётся. Риккардо тот ещё ублюдок. Он, как шавка, сразу бросается на кость, если её подкинуть. А тут, считай, за его спиной все сплотились против. Он не пойдёт в открытую, но как крыса будет подшвыривать всякое говно.

— Нам нужно, чтобы он пошел в открытую. Андрес, я могу доверить свою сестру только тебе. Я спокоен, если она здесь, рядом с тобой. Вы же так прекрасно ладили, когда она приезжала. Жаль, что между вами случился провал, но Айра говорит, что вы постоянно на связи.

Озадаченно смотрю на Марко. Она со мной на связи?

Ложь, мы не переписываемся.

Напрягаюсь, сжав пальцы в замок. Обещать комфорт рядом со мной я не могу.

Будет ли она в безопасности? Да.

Будет ли она счастлива? Сомневаюсь. Очень сомневаюсь.

— Если других выходов нет, обещаю: Айра под моей защитой. Никто не навредит ей.

И я в том числе. Я не трону её. Айра — лучик солнца, освещающий спрятанный под замок уголок моего сердца. Никто не выбьет из меня любовь к ней. Ни отец, ни я сам, ни десятки других девушек, на которых я не могу даже смотреть после той ночи.

Мне остаётся лишь молиться, чтобы она хотя бы посмотрит в мою сторону. Я знаю, какой путь предстоит, чтобы Айра снова начала доверять мне, если такое вообще возможно. В ней пылает ненависть. Зная Айру, в ярости она сжигает всё на своём пути.

Но я готов сгореть дотла, если нужно, чтобы вновь завоевать её.»

Кусок в горло не лезет. Я не сплю вторые сутки. Пытаюсь не названивать Тревору каждые пятнадцать минут, чтобы разведать обстановку. Чёрт возьми, за пять прошедших лет я пытался уверить себя в том, что больше никогда не подпущу к себе Айру. Я был уверен в том, что она и сама не подойдёт ближе, чем на расстояние пушечного выстрела.

Но я ошибался. Тревор говорит, что Айра согласилась. Не возмущалась, не злилась, не кричала. Спокойно приняла, что ей придётся обручиться и прожить со мной бок о бок долгое время.

Надеюсь, всю жизнь.

Что ею движет? Вариантов два: либо она не чувствует ко мне ничего; либо чувствует слишком много. И я не про любовь. Айра знает, чего хочет. Я умею считывать людей. Я провел с Айрой всё своё детство и подростковую жизнь. Она точно знает, что будет делать.

Месть. Холодная. До боли пронзительная.

Я разрушил её жизнь, и теперь она разрушит мою, но я готов к этому. Пусть делает что угодно, лишь бы вновь заставила меня почувствовать стимул вернуться в этот грёбаный мир.

Выхожу из душа и взъерошиваю полотенцем мокрые волосы. Беглый взгляд скользит по комнате, прежде чем я, опоясав бёдра полотенцем, подхожу к тумбочке. Часы лёгким щелчком застёгиваются на запястье. Смотрю на время: без четверти двенадцать. Осталось менее часа.

Открываю шкаф, достаю белую толстовку и тёмно-серые джоггеры. Одеваюсь быстро, словно тороплюсь куда-то. Пару пшиков одеколона и две мятные жвачки призваны охладить кипящий от мыслей мозг. Каждая мысль отдана ей. И это не просто напряжение. Это сумбурный поток, сдерживаемый лишь тонкой нитью самоконтроля. Айра ещё за порогом, ещё даже не вошла в дом, а я уже на пределе.

Я слабо представляю, как мы сможем ужиться в одном доме, несмотря на его габариты. Спускаюсь в кабинет и вижу Блейка, стоящего возле входа.

— Блейк, все готово? — попутно достаю документы из шкафчика и кладу их на стол.

Выдыхаю и оглядываюсь по сторонам. Ощущение, что я что-то забыл. Или просто не знаю, чем себя ещё занять.

— Сегодня с утра отправили своего человека, чтобы он передал Риккардо черновой вариант мирного соглашения. Как ты и просил.

— Прекрасно. Приманка сработает. И как только он пришлёт ответ, сразу приступаем ко второму пункту. К этому времени мы с Айрой уже успеем заключить брак, —прокручиваю между пальцев карандаш. — Второй пункт — вывести «Кассатори» на открытый шаг; третий — закрыть им тылы браком Тревора и Мелиссы, чтобы Комиссия зафиксировала браки. Надеюсь, что все пойдет по плану.

Глава третья

Глава третья

Айра

Свадебная церемония проходит в парковом центре Жозефины Батлер. До безумия невероятное и красивое место. Он напоминает лабиринт комнат, каждая как отдельная история. Бархатные портьеры, антикварная мебель, мерцающие люстры — всё дышит аристократизмом. У входа находится стол регистратора, печать, два свидетеля от кланов, пресс-пул по спискам.

Нам чертовски везёт с погодой: палящее сентябрьское солнце, пение птиц, комфортная температура. Во внутреннем дворике нам с Андресом соорудили завораживающую арку, от и до украшенную тюльпанами. Белыми. Тюльпаны в начале сентября. Ещё и мои любимые. Я едва сдерживаю улыбку от детского восторга. Все поручения отдавал Андрес. Я не вмешивалась в подготовку к свадьбе, потому что всю эту грёбаную неделю стараюсь избегать его: тренируюсь, уезжаю с Тревором на разведки, веду группу новичков по холодному оружию.

Делаю всё, чтобы пересекаться с ним как можно реже.

Зал для банкета выглядит магическим. Высокие потолки, огромные окна, открывающие вид на городские огни. Это не просто показная свадьба. Такое событие должно прогреметь на всю Америку, чтобы об этом узнали все. Сотни гостей, десятки журналистов, огромный фуршет, множество камер. Рассадка запланирована по альянсам; охрана метит рисковые столы красными фишками.

Я должна умело сделать вид влюблённой по самые уши невесты, самого счастливого человека на земле в этот день. Я не чувствую себя счастливой, но по-прежнему влюблена. Только любовь эта прячется под грудой ненависти и непонимания; отчуждения и отчаяния.

Эта влюбленность напоминала мне вспышки молний. Красивые, яркие, завораживающие, но опасные, предвещающие бури и разрушения. Андрес был для меня знакомым и близким голосом, но я понимала, что вернуться в тот момент невозможно, и мне оставалось лишь тихо его слушать, пока он не затихнет совсем. Но разве может затихнуть голос, который всегда рядом? Который при каждом звуке заставляет мое сердце колотиться в бешеном ритме?

Вот и мне кажется, что нет.

Свадебное струящееся платье облегает мою фигуру, подчёркивая каждый изгиб. Открытые плечи и руки притягивают взгляды татуировками. Невероятной красоты кобра лежит на левой руке от локтя до запястья, закрывая шрамы. На правой, чуть выше сгиба, латиницей — одно слово: «Caelestis». Мечтаю сделать ещё десятки татуировок. Хочу, чтобы холст, когда-то бледно-чистый, заполнился всеми периодами моей жизни. Но что-то вечно останавливает. Сто раз думаю, прежде чем набить эти две. Оказывается, моей безбашенности недостаточно, чтобы что-то творить со своим телом.

Макияж был легким, почти невидимым. На губах карандаш оттенка «пыльной розы», на глазах тушь и минимум подводки. В рыжих волосах, словно затерянная звезда, мерцала диадема. Она была изящной и лаконичной, созданной для того, чтобы отвлечь внимание от моего внутреннего состояния. Я не готова к этому шагу. Но меня успокаивает мысль о том, что все это – театр. Фальшь.

— Я очень жалею, что не обзавелась подругами, мне бы сейчас не помешала поддержка или отрезвляющая пощечина.

Истерично усмехаюсь, договаривая свою реплику Тревору, вошедшему в комнату. Он улыбается и подходит ко мне со спины. Кладет руки на мои плечи слегка сжимает их. Тру ладони, которые как ледышки, после чего цепляю на диадему фату.

— Считай, я твоя лучшая подружка, — беззаботно произносит Тревор. На нём смокинг, под полой — пусто: оружие сдали в сейф у входа.

— Только у тебя между ног член, — закатываю глаза и надеваю туфли на достаточно высоком каблуке, чтобы хоть немного поравняться с Андресом в росте.

Клянусь, ненавижу каблуки. И очень скоро пожалею об этом.

— Это дополнение. Причём, хочу отметить, очень приятное, — он поправляет бабочку.

— Фу, — морщусь. — Оставь фантазии для сохнущих по тебе девушек.

— Для Мелиссы?

— Тут, мне кажется, ты глубоко ошибаешься. Я наслышана о Мелиссе. Безбашенная девчонка. Тебе явно придётся нелегко. Жизнь будет полна приключений. Или чего похлеще. Ты старичок для неё, малышке всего двадцать.

— Обожаю сложности, ты же знаешь. И не приписывай меня в старичье! Я в самом расцвете сил! Могу доказать, вообще-то.

— Освободи меня от этого, — смеюсь. — Ты однажды пытался показать мне своё знаменитое сальто после трёх бутылок пива. Помнишь, что было дальше?

Тревор закатывает глаза и отходит к двери, а я театрально скрючиваюсь и начинаю махать одной рукой, опустив голову вниз.

— «Айра, Айра, стой на шухере, я сейчас!» — пытаюсь спародировать его голос, закашливаюсь, а он смеётся — так заразно, что смеюсь в ответ. — Ты пометил своей рвотой все ближайшие кусты у бассейна. Какой кошмар!

— Я был молод и глуп. А вообще, я пришёл не за этим. Пришёл сопроводить тебя. Как ты?

Улыбка спадает, и я возвращаюсь в реальность. Подхожу к окну, отодвигаю шторку, выглядываю во дворик. Тело дрожит от осознания: прямо сегодня, прямо сейчас, прямо здесь мне придётся отдать свою свободу Андресу.

Знаю, настанет день, когда этот цирк с противостоянием разума и чувств мне окончательно надоест. Глупо, конечно, воображать, что мозг способен функционировать без сердца, пусть даже и двадцать секунд. Но и живое сердце в мёртвом теле — тоже не вариант. Нужен грёбаный баланс. И когда эта внутренняя борьба исчерпает себя, я просто сдамся. Подниму руки вверх в знак капитуляции и сложу всё оружие к его ногам. Покорно отдам ему своё сердце. И душу заодно.

Однажды я устану сопротивляться, потому что Андрес одним своим появлением заставляет моё сердце выбивать победный марш.

Но это будет потом. А пока у меня ещё есть силы, я буду бороться. За каждый шанс сохранить себя такой. Одинокой, пообещавшей себе однажды, что больше никогда не влюблюсь. Не подпущу его к себе.

— Всё в порядке, — бормочу я. — Идём.

Беру Тревора под руку и спускаюсь на первый этаж. В горле сушит, ноги ватные, ладони вспотели. Ловлю на себе взгляды, слышу, как щёлкают камеры, как играет приглушённая музыка. Но этого, мать твою, недостаточно, чтобы заглушить внутренний голос, молящий о пощаде.

Глава четвертая

Андрес

«8 января 2018 года

Я мчу по трассе, как сумасшедший. Считаю минуты в надежде, что отец ещё не узнал, что произошло прошлой ночью. Я должен опередить его шестёрок и всё рассказать сам, пока не стало слишком поздно. Отец хорошо контактировал с Марко, но на восемнадцатилетие Айры решил не ехать. И я не должен был ехать. Я должен был сохранять дистанцию, но не смог. Поддался Айре.

Айра… Боже, Айра. Каждый изгиб её тела — вызов, обещание, безумие. Эта ночь — клеймо, выжженное на моей душе. Она прекрасна. Не просто красивая, нет. Прекрасна: в каждом вздохе подо мной, в каждом движении, в каждом шорохе её волос. Я отдался ей без остатка. После неё все другие женщины — просто тени. Только Айра. Всегда Айра.

И я был счастлив. Пока не вышел на её балкон. Шестёрка отца — ухмыляющаяся тень напротив. Эта самодовольная усмешка… Он всё видел. И уже знал. Развернулся, пошёл к машине. Мой приговор был подписан.

Но простит ли она меня когда-нибудь? Я знал, что совершил самую большую ошибку. Я ушёл от неё. Я дотронулся до неприкосновенного. Снёс к чёртовой матери стену, за которой Айра была в безопасности. Виноват. Я знаю. Предал. Запятнал. Нарушил главное правило: не приближаться. Я должен был держаться подальше. Она была в безопасности только тогда, когда я был тенью. А теперь? Теперь она — мишень отца. И всё из-за меня. Я не смог удержаться, когда Айра припала ко мне с поцелуем. Чёрт возьми, как же она целуется…

Ручка газа на пределе. Пытаюсь заглушить грохотом мотора мысли, но они — словно гвозди в голову. Два пути — и оба в никуда. Жениться? Да, я грезил об этом, но сейчас это было бы безумием. Это привело бы войну к её порогу. А я поклялся защищать её. Взяв Айру в жёны, я вынесу её на передовую. Отец не даст покоя ни мне, ни ей.

Убийство отца не одобрит Синдикат.

Боюсь отца? Нет. Но он всегда был дьяволом воплоти. Сейчас я боюсь за Айру: что он распорядится ею как пешкой; что заставит выйти замуж за того, кто не даст ей даже глотка свободы. Я знаю, что тогда подниму весь мир на уши, но… что, если будет поздно? Отец слишком хитёр: он сделает всё, чтобы проучить меня. Отправит её так далеко, что я больше никогда её не увижу.

Второй путь: исчезнуть. Стереть её из своей жизни, а себя — из её. Пусть ненавидит. Пусть забудет. Лишь бы была в безопасности.

Мысль — как ледяной клинок. Но я цепляюсь за неё, как утопающий.

Оставить её.

Это лучшее, что я могу для неё сделать, да? Отречься. Разорвать всё. Превратиться в тень. Чтобы отец потерял интерес. Чтобы забыл. Чтобы она была в безопасности.

Яд расползается по венам. Но я заставляю себя думать о другом — о её улыбке, смехе, нежности в ту ночь. И понимаю: не имею права тащить опасность к её двери.

Оставить её — значит убить в себе всё, что связано с ней. Забыть запах, голос, прикосновения. Стереть мечты. Потерять смысл. Но если это спасёт её… Я стану тенью. Хранителем. Она никогда не узнает, что я рядом. Но я буду знать, что она жива. Улыбается. Счастлива.

И этого будет достаточно.

Мотор ревёт громче, я сжимаю руль до боли. Мысль — моё спасение и моё проклятие. Я знаю: она верна. Это единственный способ защитить её. Но как же тяжело… Как же больно…

Оставить её — и потерять навсегда.»

В моей голове сотни мыслей, водоворотом сносящих всё на своём пути. Держусь одной рукой за руль, второй — за коробку передач. Боковым зрением смотрю на Айру. Внутри — армагеддон. Чувствую себя подростком в пубертате, не знающим, как подступиться к понравившейся девочке.

Только я не подросток. И она — уже не девочка. Айра невероятная женщина. С характером. С очень тяжёлым характером. Она моя головоломка высшей сложности. Придётся пройти десятки тёмных тоннелей, чтобы разгадать её.

Я хочу, чтобы она улыбалась, когда видит меня. Хочу огня в её глазах — убийственно яркого. Клянусь, я готов сгореть дотла. Хочу, чтобы она не рвалась вперёд, доказывая силу; чтобы чувствовала себя под защитой. Хочу видеть её на своей кровати. Хочу, чтобы она умоляла меня не останавливаться, шепча моё имя в ночи.

Я просто хочу, чтобы Айра стала моей женой. Настоящей. И клянусь, она никогда об этом не пожалеет. Пока же я наблюдаю, как она скрещивает руки на груди, отворачиваясь к окну. Такая задумчивая, отстранённая. Безумно красивая.

— Знаешь, почему ты едешь со мной рядом?

— Боюсь предположить.

— Потому что ты этого захотела.

Айра усмехается, поправляет рукава толстовки и снова отворачивается. И я больше не знаю, чем её завлечь. Ей нужно принять реальность как должное. Мы в одной лодке, и грести придётся вместе. Хочет она того или нет.

Подъезжаем к горящему складу. Глушу мотор. Нас окутывает тишина, давящая, как крышка. Огонь пожирает здание, превращая его в костёр. Айра молчит. Смотрит на пламя, не мигая. Её стихия — точно. Зарево багровым отсветом обводит это место. У склада открываю багажник, киваю на ящик: ботинки, перчатки, налобные фонари, маски-респираторы.

— Обуй это. Волосы прячь под резинку.

Глава пятая

Айра

«Ночной воздух обжигает кожу, покрытую мурашками, но сейчас это последнее, что меня волнует. Я стою на балконе в одной его толстовке, пропахшей гарью, вдыхая едкий дым сигареты. Глупо гасить одну отраву другой.

Внизу вижу Андреса и Тревора. Обсуждают что-то. Скорее всего, главная тема их разговора — я. Интересно, как он меня сейчас выставляет перед Тревором? Легкомысленной дурой, которая чуть всё не запорола? Или просто неудачным элементом, который нужно отшлифовать? С их пониженных голосов доносится лишь шипение — внизу работает уличный компрессор и вытяжка гаража.

Я смотрю на него и пытаюсь понять, что чувствую. Злость? Да, конечно. Он опять пытался мной командовать, как будто я — солдат, а не человек. Но есть и то, что я отчаянно пытаюсь подавить. Нежность. Она поднимается, и я снова давлю её, как искру о бетон.

Я понимаю, что он так поступает, потому что боится. Боится за меня. Боится потерять контроль. И это, наверное, даже мило… если бы не было так опасно. Потому что, если я позволю себе почувствовать эту нежность, я пропаду. Я растворюсь в нём. А этого я допустить не могу. Проще сделать вид, что между нами — игра.

В груди поднимается ярость. Бессильная, обжигающая ярость на него, на себя, на эту ситуацию. На то, что я вообще оказалась втянута в его мир. В его игру. В его порядок.

Я смотрю на Андреса, и внутри всё переворачивается. Он красивый. Он дьявольски красивый, даже когда хмурится и стирает кровь с рук. И именно это делает меня ещё злее. Как я могу быть такой слабой рядом с ним? Я знаю, о чём они говорят внизу. О том, что я нарушила правила. О том, что я поддалась эмоциям. О том, что я поставила под угрозу операцию. И они правы. Чёрт бы их подрал, они правы.

Но почему-то это не утешает. Потому что дело не только в правилах и операциях. Дело в том, что я позволила ему увидеть мою слабость. Позволила понять, что чувствую к нему. И теперь я в ловушке. В ловушке собственного отчаяния. Там, на лавочке, он был таким другим. На секунду я поверила, что между нами может появиться что-то большее. Что, возможно, я вновь смогу довериться ему. И мысли об этом сводят меня с ума.

И даже за толстой коркой обиды всё ещё люблю его. Твою мать, не могу побороть этого. За надуманной мной ненавистью к нему всё ещё скрывается неподдельная, измученная, израненная любовь. Именно это слово вертится у меня в голове, как заезженная пластинка. Я люблю его. И ненавижу себя за это.

Я тушу сигарету с такой злостью, что окурок разлетается в клочья. Пора заканчивать с этим цирком. Пора взять себя в руки. Ловлю на себе его взгляд и ухожу прочь.

Врываясь в ванную, я захлопываю дверь с такой силой, что полотенце, висящее на крючке, падает на пол. Смотрюсь в зеркало — и вижу там не себя, а какое-то жалкое подобие. Глаза красные и опухшие от сдерживаемых слёз, зрачки расширены, словно у загнанного зверька. Лицо бледное, словно полотно, на котором кто-то грубо набросал эскиз безумия. Губы пересохшие, будто я мученик, жаждущий глотка воды. Я выгляжу как сумасшедшая. И, может быть, я ею и становлюсь.

Внутри всё кипит. Ярость, обида, разочарование, страх… Всё это сливается в один ком, который поднимается из живота, сдавливает грудь, перекрывает дыхание. Он подступает к горлу, требует выхода, и я больше не могу его сдерживать.

Хватаю упавшее полотенце и прижимаюсь лицом к нему. Кричу. КРИЧУ во всю глотку, пока не садится голос, пока связки не начинают болеть, как будто их режут ножом. Крик хриплый, сорванный, больше похожий на предсмертный вопль. Он вырывается из меня, как проклятье, как исповедь, как мольба о помощи.

Бью кулаками по кафельной стене. Раз за разом, с остервенением, пока не начинают болеть руки, пока костяшки не стираются в кровь. Хочу почувствовать физическую боль, чтобы заглушить душевную. Но это не помогает. Физическая боль лишь усиливает душевную, создавая адский симбиоз.

Но самое страшное — я не могу убежать от себя. От своих чувств. От своей любви к нему. Она сидит глубоко внутри, словно заноза, и отравляет изнутри.

Падаю на пол, обхватываю голову руками и начинаю рыдать. Горько, отчаянно, безутешно. Как будто выплакиваю всю боль, которая накопилась во мне за годы, всю боль, которую так тщательно скрывала. Слёзы обжигают щёки. Дыхание сбивается, становится прерывистым, судорожным. Кажется, что лёгкие сейчас лопнут от недостатка кислорода. Я шепчу его имя. Тихо, едва слышно. Будто молитву, словно проклятие.

Андрес… Андрес… Андрес…

Ненавижу его. Ненавижу себя. Ненавижу этот мир.

Сердце колотится, как бешеное, отбивая какой-то безумный ритм. Кажется, оно сейчас выпрыгнет из груди.

Пытаюсь сделать глубокий вдох, но выходит только короткий, поверхностный глоток. Словно кто-то навалился сверху, придавив грудную клетку. Воздуха катастрофически не хватает. В голове начинают кружиться обрывки мыслей, воспоминания, образы. Всё смешивается. Вспышки света, звуки взрывов, окровавленное лицо Колина, взгляд Андреса, полный злости. Паника накрывает. Комната плывёт. Стены сжимаются, пол уходит из-под ног. Подгибаю колени и сажусь на пол, чтобы не грохнуться.

Вдруг всплывает образ Андреса. Его лицо, его голос, его прикосновения. И это почему-то успокаивает. Я закрываю глаза и представляю его рядом. Его сильные руки. Его голос: «дыши».

Делаю глубокий вдох. Медленно выдыхаю. Ещё раз. И ещё.

Постепенно дыхание выравнивается. Сердцебиение замедляется. Комната перестаёт вращаться. Я всё ещё напугана, но уже не так сильно. Всё ещё больно, но я могу держать это под контролем. Ничего не изменилось. Я всё ещё легко успокаиваюсь из-за него. Даже если его нет рядом. И именно это бесит сильнее всего.

Хочу проснуться. Хочу, чтобы всё это оказалось дурным сном. Хочу снова чувствовать себя свободной.

Глава шестая

Андрес

Огромный стол из тёмного дерева, отполированный до зеркального блеска, отражает не только свет, но и лица тех, кто выходят первыми и возвращаются последними. По торцу — неглубокие зарубки ножом: делили порт, хоронили своих, подписывали «перемирия», которые никто не собирался соблюдать. Этот стол пережил уже слишком много, и ровно столько же предстоит пережить.

У двери в кабинет — стальной лоток: телефоны, брелоки, трекеры падают туда. Над потолком гудят глушилки, белый шум шевелит воздух. Сегодняшняя обстановка слишком напряженная. Люди насторожены, и я прекрасно ощущаю это.

Я сажусь во главе стола, ровно кладу ладонь на край. Прямой взгляд, минимум слов. Но внутри бушует ураган. Айра в полушаге за моим левым плечом. Слева сидит Тревор: лицо серьёзное, без его обычной ухмылки.

Окидываю взглядом собравшихся. Шесть командиров — по флангам; три советника приехали своим блоком. Все ждут моего слова.

— Сегодня две повестки, — начинаю я спокойным голосом. — Жаль, что не выдалось возможности представить вам ранее мою жену. Это Айра. Теперь она часть нашей семьи, и я ожидаю, что вы будете относиться к ней с тем же уважением, что и ко мне. С этого дня она входит в аналитический сектор.

Тишина.

— Простите, — подаёт голос Эллиот. — Но с какой стати человек вне штатной сетки внезапно…

— …получает допуск, который заработала, — перебиваю. — Две линии снабжения Риккардо легли после её подсказок. Этого достаточно.

Эллиот закрывает рот. Айра напрягается, оценивающе оглядывая Эллиота с головы до ног.

— У меня есть возражение, — говорит она.

Я поднимаю бровь. Остальные замирают.

— Не ставьте на мне ярлык «жена», — продолжает она. — Чужие регалии мне не нужны.

— Тогда пройдемся по присутствующим, — поворачиваюсь к столу. — Блейк.

Блейк кивает коротко.

— Он отвечает за подготовку бойцов и силовые операции.

— Сайрус, — киваю на худого мужчину с ожогами на пальцах. Гений кибербезопасности, хладнокровный, немногословный. Камеры, счётчики, кассовые аппараты, казино — его узлы.

— Маркус, — плечи шире дверного проёма. — Снабжение оружием. Любым: оптика, броня, редкие калибры, «серые» каналы доставки. Держит рынок «серого» железа для тех, кто платит.

Маркус коротко кивает. Айра ловит взгляд, и я замечаю, что контакт есть.

— Фрэнк решает вопросы с властью. Когда он говорит «закроем», нужная папка уже у нас на столе.

— Джей, — длинные пальцы, перстни, взгляд кота в антикварной лавке. — Отвечает за ценности, артефакты, камни, холсты.

— Винсент, — уши «цветная капуста», сломанный нос. — Безопасность и контрнаблюдение. Его люди видят взгляд в окне лучше любой камеры. Теперь переходим к советникам:

Айра делает глубокий вдох, видимо, стараясь запомнить всю гору информации, которую я вываливаю на нее в быстром темпе.

— Эллиот Вайс отвечает за финансы: обнал, инвестиции, «налоги как надо». Работал у моего отца.

Эллиот улыбается, изучая Айру слишком внимательно.

— Дэмиен отвечает за политику: комитеты, повестки, голоса. Чарли у нас юрист. Все сделки, суды на нашей стороне. Его преданность мне обеспечивает нашу свободу.

Айра обводит всех взглядом.

— Спасибо за представление, — говорит она спокойно, но твёрдо. — Я слышала о ваших достижениях, и уверена, что вместе возьмём больше. Тут нет места слабости, особенно в ситуации на сегодняшний день. За предательство платят сразу, но каждый из вас знает это и сам. От вас не прошу большего, чем преданности и собранности. Собственно, это все, что я хотела сказать.

По кабинету проходит короткая волна напряжённого одобрения — как ток. Блейк чуть расслабляет плечи; Винсент перестаёт стучать ногтем по столу; только Эллиот держит улыбку в тонких рамках.

— К повестке номер два — Риккардо. Тревор, начинай.

Я откидываюсь на спинку кресла, чувствуя, как напряжение в комнате достигает предела. Начинается самое интересное.

Тревор встаёт рядом со мной. Его взгляд серьёзен, сосредоточен. Тревор умеет преподносить информацию просто, лаконично, понятно. Он щелкает пультом, и на стене загорается карта: Вашингтон — зелёный, Айдахо — красный, Орегон — янтарный.

— Как вы знаете, вражда между нашими кланами старая. Во времена наших отцов случилось грязное преступление. Ночью две тысячи четырнадцатого года были жестоко убиты Алисия и Ричард Монеро. Их тела доставили прямо к двери дома. Позже всплыл документ о том, что убийство было заказным. На бумагах стояли подписи Альберто Санторо — отца Риккардо. Этот акт положил начало новой волне ненависти.

Я смотрю на Айру. Она стоит рядом со мной, ее лицо непроницаемо, но я вижу, как блестят ее глаза. Эта история касалась и ее. Айра слишком сильно любила мать. Взгляд цепляется за отметку на карте, где находится ее дом.

Тревор продолжает:

— Отец Риккардо держал «холодную» фазу. Он избегал открытых столкновений, предпочитая действовать исподтишка. Но когда встал сам Риккардо, всё изменилось: тот перешёл в силовую и расширение.

— Риккардо лезет в Карсару. По людям идет «трафик»: липовые визы, приюты-перевалочные, маршрут «Ногалес—Финикс—Твин-Фолс». Основной заработок — серая фарма. Кражи из госпитальных цепочек и закупок, «благотворительные» партии, что идут не туда, куда заявлены. Фасовочные точки в сельской зоне Айдахо — перелив, подмена маркировки, фальш-сертификаты. Холодовые склады у Нампы и Колдуэлла, «овощевозы» с термобоксами, обвод через весовые. На жаловании — двое в мэрии Колдуэлла, один в дорожной, один в страховом надзоре. Риккардо умело заметает следы, плетёт интриги. Портленд дал Кармину муниципальные контракты на охрану архивов и дата-центров. Но этого оказалось мало. Три месяца назад были совершены атаки на архив округа, депозитарий «Риверсайд», два банка. Айра, тебе слово.

— Кармину не хватило рук, — говорит Айра. — Пошли «похищения по паттерну»: вторник–четверг, 17–22 года, остановки у торговых центров, белый «Спра́нтер» без номеров. Появилось много ОПГ, мы перестали закрывать все дыры. Грабили «сетку» и ювелирку. Полиция не справлялась, мы тоже. Поэтому мы скрепили союз лвух семей браком. Сейчас Портленд стабилизирован: наши люди закрывают сектора. Но под ударом остаётся Кир. Ровно так же мы собираемся скрепить Карсару и Кир с помощью Тревора и Мелиссы, сестры Нила.

Глава седьмая

Айра

Вечер пронизан промозглым холодом, хотя, казалось бы, сентябрь. Я зябко поеживаюсь, кутаясь в кожаную куртку. Ожидание тянется мучительно долго, словно кто-то специально замедлил время. Андрес стоит в нескольких шагах от меня, отвернувшись. Тревор, как на иголках, нервно отбивает ритм ногой по щебню, выдавая свое беспокойство, а после и вовсе убегает в машину, потому что что-то забыл.

Чувствую напряжение, когда остаемся с Андресом наедине.

В голове, словно назойливая пластинка, крутится сцена в кабинете. Я до сих пор чувствую укол вины за то, что перешла черту, надавила слишком сильно, когда выпалила, что это он не готов к разговору. Его лицо так исказилось от боли, и в глазах мелькнула такая неприкрытая ярость, что я невольно отшатнулась. Убежала. И с трудом застала момент, как от его нахождения в доме остался лишь шлейф одеколона.

Я отчаянно пытаюсь выбросить Андреса из головы, стереть из памяти его образ, но тщетно. Он — словно заноза в сердце, болезненное напоминание о прошлом, которое я так стараюсь забыть. Но теперь мне еще интереснее, что творится у него внутри? Я вижу, как усердно он пытается перевести стрелки на меня, постоянно пытается разговорить, но ни слова не роняет про себя. Оттягивает неизбежное, хотя изначально инициатива поговорить шла от него. И мне кажется, что я перегнула палку. Сказала то, о чем не должна была даже заикаться.

— Ты в порядке? — интересуюсь я, наконец посмотрев на него.

— Очень мило было с твоей стороны послать за мной Тревора. Переживаешь за меня?

Качаю головой и складываю руки на груди. Конечно, переживаю, неужели из разговора ты выцепил только негатив?

— Да. Нельзя?

— Тебе можно все, принцесса.

— Мне нужен разговор.

Андрес резко поворачивается в сторону наших автомобилей, откуда слышатся шаги Тревора.

— Цветы? Пионы? Да ты романтик, Тревор, — быстро переводит он тему, разряжая обстановку.

Вот говнюк!

— Смотри, там еще и записка. Мелисса сразу поймет, от кого такой красивый букет, — язвлю я, улыбаясь как можно шире.

— Надеюсь, в этот раз никаких цветочных атак не последует.

— Да ты даже рубашку белую надел! С ума сойти! — восклицаю я.

Тревор улыбается и разводит руки в стороны, показывая свой наряд.

— Все для будущей жены, чего уж там.

— Которая сильно опаздывает, — констатирует факт Андрес.

— Не опаздываю, а задерживаюсь.

Я оборачиваюсь вместе с Тревором и Андресом на голос позади. Мелисса останавливается возле нас, удерживая ручку чемодана. Её огненно-красные волосы, выбивающиеся из-под черной кожаной куртки, кажутся мне отчаянно смелыми. Яркий макияж подчеркивает хищный изгиб губ, тронутых дерзкой, но обаятельной улыбкой. В ее взгляде — вызов, сила, и какая-то знакомая искра бунтарства.

Она – словно мое отражение, но более смелое, более открытое. Я всегда старалась быть сдержанной, контролировать свои эмоции, но в глубине души тоже жаждала свободы, хотела быть бесшабашной и уверенной в себе. И, признаться, она мне нравится.

— Мелисса?

Я замечаю, как Тревор пребывает в шоке, ведь десять минут назад он говорил, что ему будет спокойно и хорошо с девушкой-тихоней. А Мелисса априори не была похожа на тихоню.

Ее уверенная походка и улыбка просто кричали о том, что Тревору придется несладко. Я мимолетно улыбаюсь, увидев на себе ее взгляд.

— А ты, как я понимаю, Тревор? — она усмехнулась, проведя указательным пальцем по татуировке на его шее.

Тревор замирает, мне кажется, что даже перестает дышать. Мелисса хихикает и поворачивается ко мне.

— Айра, — прошептала она. — Наслышана о тебе. И я в полном восторге.

— И я уже в восторге от тебя, Мелисса, — произнесла я.

— Андрес, — Мелисса протягивает ему руку для приветствия. — Нил просил передать огромный привет.

— Добро пожаловать, Лисса, — Андрес улыбается и жмет ей руку.

Мелисса двигает чемодан в сторону Тревора и забирает из его рук пионы, которые он ей протягивает.

— За цветы спасибо. Но чемодан я не потащу, для этого у меня есть будущий муж, — улыбается она, не сводя глаз с Тревора.

Я усмехаюсь и скрещиваю руки на груди, наблюдая за тем, как Тревор стоит в ошеломлении. Нет, он просто в полном шоке. А я ведь сразу говорила, что Мелисса не из робких девчонок, пускающих по нему слюни.

— Как скоро он охренеет от этого брака? — спрашивает Андрес, склонившись ко мне.

— Думаю, ему не придется. Он уже в шоке. И вообще, они только познакомились, у них есть возможность начать все с чистого листа. Без пропаданий, без тайн и сложных разговоров.

Андрес закатывает глаза и отстраняется от меня. Я улыбаюсь. Чувствую, что с Мелиссой мы найдем общий язык.

— Предлагаю отметить мой приезд! Есть у вас тут один бар, который вам принадлежит. Я навела справки, — Мелисса улыбается и поправляет свои волосы, смотря на время. — Без четверти одиннадцать. Детское время.

— Когда ты успела навести справки? — удивленно интересуется Тревор.

Мелисса отпускает мою руку и подходит к нему. Кладёт свои руки на рубашку Тревора и склоняет голову набок, перебирая пальцем пуговицы.

— Милая рубашечка, Трев.

— Трев? Это что еще за извращенье? — морщится он.

— Могу называть тебя «Ти». Нравится? Или недостаточно сочетается с твоим воинственным настроем в отношении меня?

Андрес издает громкий смешок, но я резко толкаю его локтем в бок.

— Я не... Черт возьми, ты меня с толку сбиваешь, Мелисса! Ты тут менее трех минут, а мой мозг уже закипает.

— Это только начало, пупсик.

Я усмехаюсь про себя. Тревор явно попал в переплет, и, честно говоря, он сам на это напросился. Андрес, кажется, получает искреннее удовольствие от его замешательства, но я замечаю, как его взгляд то и дело ускользает в мою сторону. Будто он пытается понять, что я думаю обо всем происходящем.

— Ладно, хватит мучить парня, — говорю я, стараясь скрыть улыбку. — Предлагаю выдвигаться в бар, пока Мелисса не довела Тревора до нервного срыва.