Каролина Кароль

Глава 1.

Ну, и где этот кубинский гном?! Или ром? Каролина и сама не понимала, почему окрестила этого типа гномом-ромом. Потому что кубинец, наверное. При слове «кубинец» ей почему-то представлялся не героический Че в берете, а кто-то мелкий, вертлявый, с зализанными черными волосами и шныряющим взглядом. Без обиды, Куба, чисто личная ассоциация. Может, от того, что свалился это кубинец Каролине, как снег на голову. На Кубе со снегом в целом, говорят, не очень. Но один конкретный кубинец свалился именно как снег на голову.

Каро вздохнула, поправила лямку рюкзака и раздраженно огляделась. Ну, какого черта опаздываем?! А, впрочем, нет, это она раньше приехала. Но мог бы и этот кубинский ром пораньше прийти. В его же интересах, собственно.

Все началось со звонка отца. И дальше просто как в каком-то безумном сериале, в котором ты не видела ни одной из предыдущих серий, и теперь вдруг вынуждена разбираться в хитросплетениях сюжета. Какой-то друг деда еще по юности, врач, с какой-то странной фамилией, почему-то живший на Кубе, зачем-то у него есть внук, и этот внук сейчас в Питере, и надо помочь и поспособствовать, и главное – заселить в соседнюю квартиру. Квартира эта принадлежала семье и сдавалась в аренду. Как раз сейчас пустует в ожидании новых арендаторов, и поэтому «Пусть мальчик поживет, у него трудная ситуация». Да пусть живет, конечно, но почему надо благодетельствовать бедных кубинских родственников за счет Каролины?! «Ну, ты же все равно там рядом живешь, за стеной. Вот и покажешь, и расскажешь, и ключи передашь. И вообще, помоги парню освоиться на месте, он в Питере впервые. Дед очень просил».

Просьбы Степана Аркадьевича Кузьменко в их семье имеют статус скрижалей. К исполнению обязательны. Поэтому Каро вздохнула и спросила только: «По-русски этот кубинский внук понимает?». Ей сказали, что очень даже понимает. И на том, как говорится, спасибо.

– Каролина? – послышалось за спиной низко и хрипло.

Ну, надо же, не обманули. Гном говорит по-русски. Каро обернулась. И уткнулась взглядом в широкую квадратную нижнюю челюсть.

Какой-то негабаритный гном. Да и ром явно крепче положенных ему градусов.

Каролина Кузьменко, центральная блокирующая волейбольной команды «Северяночка», за смертоносную силу удара имеющая прозвище «Пушка», ростом сто восемьдесят четыре с половиной сантиметра, не привыкла упираться взглядом в чью-либо челюсть. Вне игровой площадки она привыкла видеть преимущественно чужие макушки. Какие, однако, на Кубе гномы растут. На роме, видимо. Или кубинский дедушка-врач хорошо внука кормил?

Каролина отступила назад, чтобы оглядеть целиком весь кубинский масштаб явления.

Внук на позицию центрального блокирующего претендовать, конечно, не мог. Но вот диагональным – запросто. И рост, и плечи – все в соответствии. Облачено было все это кубинское великолепие в темно-серый спортивный костюм, состоящий из штанов и худи, кроссовки и панаму. Вот эту вот ублюдскую панамку, которая типа стильный-модный аксессуар, но на самом деле в ней на рыбалку только. Дедушкина, видимо. И, видимо, дедушка не сообщил внуку, что тут не солнечная Куба, а сумрачный Питер. И панамка не нужна.

Из-под панамки виднелась квадратная нижняя челюсть с крепким подбородком. И то, и другое, покрыто щетиной песочного цвета.

Как-то не по-кубински.

– Ты внук? – выпалила Каролина.

Поджатые губы дрогнули в ухмылке.

– Вообще-то, в этой ролевой игре я бы предпочел, чтобы внучкой была ты. А я – серым волком.

Мы не только русским без акцента владеем, мы еще и с претензиями на чувство юмора! Несостоявшийся гном, не дождавшись реакции на свою шутку, вдруг протянул для пожатия руку.

– Король.

Король юмора, мать его! Каро еще раз дёрнула лямку рюкзака, а потом изобразила неуклюжий реверанс. Или книксен. Или чем там королей положено приветствовать! А «король» снизошел до объяснений.

– Меня зовут Леонид Кароль.

Точно! Была ж какая-то странная фамилия. Каролина с некоторой опаской посмотрела на протянутую ей огромную ладонь, а потом все же решилась. У Каро рука не маленькая, пальцы длинные. Но в королевской ладони ее ладонь утонула. И сразу забрать не получилось. Он задержал ее пальцы.

– Ты красотка, ты в курсе?

Совершенно непонятно, с каким выражением лица это говорится! Очень неудобно разговаривать с человеком, от которого только половина лица видна. И та – нижняя. Да и интонации… Подозрительные.

Каролина все же высвободила свою руку, едва сдержав странное непонятное желание вытереть ладонь о штаны. Кубинская рука оказалась горячей.

– Я тебе, надо полагать, не очень нравлюсь, – продолжил знакомство «дедушкин внук».

Вот это с места в карьер претензии.

– Я не привыкла говорить с человеком, от которого видна только половина лица. – Каро тоже решила выкатить претензию.

Он молча отвернул верхнюю часть панамы от лица. Какой ужас! Лучше бы не делал – стал похож на двухметрового младенца со щетиной. И выражение лица сразу дебильное.

– А совсем снять – не вариант?

– Я лысый.

– Переживу.

Он ухмыльнулся и все-таки резким движением сдернул панаму. И отвесил издевательский поклон. И разогнулся.

Н-да…

Про лысину, разумеется, соврал. Просто коротко, под машинку, подстрижен. Голова идеально круглая, как мяч. На лице царствует крупный, явно ломаный нос, который вправили не на пять с плюсом. А к нему прилагаются яркие голубые глаза в издевательском прищуре. Взгляд проницательный, цепкий. Умный. С панамкой, ростом под два метра, плечами диагонального и ломаным носом вообще не сочетается.

С какой стороны ни посмотри, совсем не то, что Каролина себе представляла.

– Так лучше?

Что-то они ведут себя, как маленькие дети. Что она к этой панаме прицепилась?

– Все отлично. Извини. Просто не ожидала, что ты такой.

– Какой?

– На кубинца не похож.

– Я тоже не думал, что ты такая красотка окажешься, – он придвинулся совсем близко. Кажется, Каро подавляют большие мужики. А ведь коллеги-ребята из мужских команд не подавляют!

1.2

***

Оказывается, в метро в компании такого «диагонального» есть явные плюсы. Он раздвигал толпу, как ледокол лед, за ним образовывалось пространство, в котором даже в час пик можно было дышать и жить. В вагоне одним только взглядом согнал с места двух подростков, на одно место усадив Каро, другое широким жестом предложив старушке с сумкой на колесиках. А когда бабулька начала охать и благодарить, пробасил что-то по-испански, вызвав у бабульки очередную порцию вздохов и умилений. В общем, синьор Кароль развлекался, как мог. А вот разговор у них не складывался. Затруднительно разговаривать, если перед твоим лицом снова не лицо собеседника. Только теперь вместо мужественного подбородка перед глазами Каро были широкая резинка толстовки и выпуклый пах. На который смотреть, в общем, не очень-то и хотелось, но не смотреть не получалось – потому что Кароль встал прямо перед Каро. Пришлось уткнуться в телефон, чтобы не пялиться мужской пах. Чего она там не видела? Тем более, они с Софой, диагональной, как в процессе утряски последних деталей. Поездку в Приэльбрусье они планировали с Нового года, но, как обычно, чем ближе даты, тем больше нюансов. Вот ими и займемся. А с Леонидом еще успеют наговориться, раз будут жить рядом.

***

– А почему ты не на машине?

– На метро быстрее.

– Для простых смертных – да.

Любопытно, с чего бы это Леонид Кароль исключил Каролину из числа простых смертных? Только потому, что у нее семья звездная? Так это семья звездная. А само Каро только кует еще свой венец алмазный.

С Леонидом оказалось легко идти рядом. Шаг не надо примерять и семенить не надо, как, например, с мамой. И поговорить можно нормально, не наклоняясь.

– Ты чем занимаешься, Леонид?

Он хмыкнул.

– Леонид… Меня так редко называют.

– Ты представился этим именем.

– Ну да. Нет, нравится – называй Леонидом.

– А тебе как нравится?

– Когда жрать зовут – на любое имя откликаюсь.

Чувство юмора своеобразное, скажем прямо. Или отвечать не хочет.

– Не хочешь отвечать – не отвечай. Мы уж почти пришли.

– И, правда, рядом с метро. Я врач.

Каролина все-таки сбилась с шага. Да ладно?! Вот это двухметровое, с переломанным носом и в панамке – врач?!

– Патологоанатом?

– Ты угадала мою детскую мечту.

– Что с ней случилось?

– То же, что со всеми детскими мечтами – жизнь внесла свои коррективы, – Кароль в последний момент выдернул Каролину из-под колес самокатчика. – И пошел я по стопам деда.

Каролине пришлось сознаться, что не выучила королевское генеалогическое древо.

– Ты не знаешь, как они познакомились? Мой дед был спортивным врачом в клубе, где играл твой.

– Ты спортивный врач?!

– Что за недоверие в голосе?

– Ну, правда?!

– Правда. Специализация – спортивная медицина, реабилитация после травм.

– И где ты будешь работать?! – любопытство все никак не унималось. Каро ждала чего угодно, но чтобы врач, да еще спортивный… У них в команде есть врач, милейший Алексей Палыч, а этот… – Тоже в какой-то команде?

– Не, буду массажистом трудиться. Наши руки – не для скуки. Родственники твои помогли с трудоустройством на хлебное место. Но тебе, если надо, помогу. Ножку там потянуть или еще чего. Обращайся. По-соседски.

Вот это щедрость. Воистину, Куба – щедрая душа. И вообще… Леонид не только говорит по-русски чисто, без малейшего акцента – у него еще и очень правильная речь. Какой-то неправильный кубинец – и по внешности, и по разговору. Каро поняла, что у нее все больше вопросов к этому неправильному кубинцу, но показался ее дом.

– Пришли.

***

– Здорово. Правда, здорово, – подвел итог осмотра Леонид. – Даже не ожидал. Спасибо.

Квартира, и правда, хорошая. С двумя спальнями, с просторной гостиной, балконами по периметру. У самой Каро такая же, только с одной спальней. А этому зачем две?

– Ты один жить будешь?

– Нет.

И замолчал. Каро, собственно, какая разница, с кем он тут будет жить? Но вопрос почему-то зудел на кончике языка. Кароль снизошел до объяснений.

– Сестра скоро приедет. И матушка.

Матушка. Охренеть. Каролина была уверена, что мужчина, который называет мать «матушка» – с ним явно что-то не так. А если он еще и собирается с мамой жить… и с сестрой… Вспомнились вдруг слова про «трудные обстоятельства». И про то, что «мальчику надо помочь и освоиться». По Леониду Каролю не скажешь, что он нуждается в какой-то помощи в освоении чего-либо. Но какие у него «трудные обстоятельства»? Ладно, это можно и позже обсудить. Каро полезла в карман за ключом, и в этот момент у Леонида зазвонил телефон.

Он ответил. По-русски. Потом по-испански. Снова переключился на русский. Судя по тону, говорит с женщиной. Или с женщинами.

Нет, все-таки очень много вопросов к этому кубинскому внуку. Что у него за обстоятельства? Он реально врач? А массажист хороший? Зачем они приехали сюда – все втроем? Чего им на Кубе не жилось? И как их туда вообще занесло? И откуда он так чисто говорит по-русски?

– Извини, – завершивший телефонный разговор Кароль прервал поток ее мысленных вопросов. – Еще раз спасибо за все. Сейчас поеду за остальными вещами.

Звучит так, будто прощается. И выставляет ее из квартиры. Ну, собственно, и пора. Телефонами обменялись, ключ отдать, остальное в текущем режиме. Каролина протянула ключи.

– Я билингв, – вдруг ответил Леонид на один из ее незаданных вопросов. – С детства говорю на двух языках.

Как он, однако, ловко читает вопросы на ее лице. Или Каролина не умеет прятать свое любопытство? Так вроде и не требовалось раньше такого навыка. Любопытное у нее соседство нарисовывается, что ни говори.

– Ясно. Ну, тогда все. На связи. Моя квартира слева.

– На связи.

И уже у самой двери ее нагнало:

– Ты реально пушка. Пушка-бомба. Огонь огненный в огне. Сражен в самое сердце.

Ты посмотри, какой мастер комплиментов. Нарывается? Напрашивается? Каро могла бы промолчать. Отделаться чем-то, вроде нейтрального «Спасибо». Но ответ родился сам собой.

1.3

***

За стеной было тихо. Каролина сделала глоток кофе и еще раз прислушалась. Тихо. Ти-ши-на. С того дня, когда в соседнюю квартиру заселился Леонид Кароль, прошла уже неделя. За это время Каро ни разу больше не видела своего соседа. И не слышала ни звука из соседней квартиры. Предыдущие арендаторы, надо сказать, были довольно шумные – что неудивительно, ведь у них был маленький ребенок. Шумоизоляция в доме была сделана неплохо, но Каро все равно время от времени их слышала – например, плач ребенка, родители которого, к тому же, иногда громко ссорились. А один раз Каролина стала свидетелем, как они мирились после ссоры. Ну, как, свидетелем – невольным, конечно. Просто именно в ванной оказалась прекрасная слышимость того, что происходит в соседской ванной. А там бурно и сладко мирились, с громкими стонами и мокрыми шлепками. Похоже, прямо в душевой кабине.

Сейчас же звуков не было слышно – даже в ванной. Как будто в квартире никто не жил. Возвращаясь однажды вечером, Каро специально подняла взгляд – проверить, горит ли свет. Свет горел. То есть, в квартире жили. Точнее, жил Леонид Кароль. Только жил тихо, как затворник. Скорее всего, его сестра и мать еще не приехали – все же троих человек, особенно если двое из них – женщины, все-таки было бы слышно. Впрочем, можно было и самой зайти. Проверить, если так любопытно. Спросить чисто по-соседски, не нужно ли чего. Ее же просили, в конце концов, помочь и поспособствовать. Правда, когда звучала эта просьба от отца, Каролина еще не знала, что собой представляет этот «кубинский родственник». А теперь знает. Что это двухметровый спортивный врач с перебитым носом и нахальным взглядом, который выглядит и ведет себя так, будто никакая помощь и содействие ему не нужны. А если все-таки нужны – зайдет или позвонит сам. Не маленький, чай. Не гном. А у Каро перед поездкой дел выше крыши. Подтверждая это, телефон запиликал звонком от Софы.

***

– Кузьменко, я тебя убью!

Каро и глазом не моргнула. К реву ей не привыкать. Если у тебя по отцовской линии все тренеры и все ревут. Рев – это вообще обязательный атрибут тренера. Их наставник, Сергей Евгеньевич Гвоздев, имевший, разумеется, прозвище Гвоздь – за небольшой рост, въедливый характер и своеобразную прическу – орать умел самозабвенно. Даже непонятно было, откуда и как в его невысоком и сухопаром теле рождается этот рев, в особые моменты напоминавший гудок тепловоза. Сейчас был как раз такой момент.

– У нас первая игра через три недели, а ты хромаешь!

Каролина решила пока не отвечать. Децибелы пока не те. И точно.

– Палыч!!! – с новой силой взревел Гвоздь. – Ну что ты молчишь?!

Алексей Палыч потянул Каролину за руку в сторону выхода из раздевалки.

– Сергей Евгеньевич, не переживай так, береги горло. Все решим.

– Чтобы скакала у меня! Козой! Чтобы пушка стреляла, поняли меня!

Каролина и Алексей Павлович молча и дружно кивнули уже от дверей.

***

– Линочка, ну как же так, детка, – укоризненно вздохнул Алексей Палыч. Каро снова промолчала. Но теперь она могла себе позволить виновато вздохнуть. При Гвозде вздыхать было бесполезно – хоть виновато, хоть еще как.

Она накосячила, это правда. Их с Софой поездка в Приэльбрусье обернулась травмой. А ведь все было та прекрасно! И с погодой повезло, и гид зачетный, и вообще – все-все! И эмоции от подъема на восточную вершину – бесценны. И вот уже на самом спуске – подвернулась нога. Нелепо так. И вроде не сильно подвернулась, а равновесие Каро потеряла – сказалась усталость. Заработала синяк на половину жопы, разбила коленку. А пока добралась до отеля – еще и отек. Как с этим справляться, Каро знала. Но ни один из стандартных способов не помог. Отечность и боль окончательно не прошли. Так что выволочку Каролина получила за дело. Потому и молчит сейчас.

– Я же снимок сделала. Перелома нет. Трещины тоже.

Алексей Палыч фыркнул и поправил очки.

– С трещиной ты бы ходить не смогла. МРТ делала?

– Завтра схожу.

– Перешли мне результаты. И Гвоздю пока на глаза не попадайся.

– Да что я – не понимаю, что ли.

Каролина шла мимо двери в зал, где девчонки вовсю уже вкатывались после лета в тренировочный процесс. Софа виновато помахала ей рукой и тут же переключилась на мяч. Каролина вздохнула. Не так уж все у нее и плохо. Вот МРТ сделает, Алексей Палыч посмотрит своим мудрым взглядом, что-нибудь ей вколет, таблетки пропишет – и через неделю все будет тип-топ.

***

Каро покосилась на распечатку с МРТ и снова вздохнула. Дома вздыхать можно – хоть извздыхайся вся. Только толку то?

Это нельзя показывать Алексею Павловичу. Это вообще нельзя никому показывать. Пустяковая на вид травма – ну, так казалось Каролине – обернулась каким-то хитрым разрывом связки. Не растяжением, именно разрывом! Точнее, надрывом. Но что с этим делать – непонятно.

То есть, в теории – понятно. Показать Алексею Павловичу. Выслушать от него гору мягких упреков. Потом вынести шквал рева от Гвоздя. И сесть на скамейку запасных до полного выздоровления. Оно же наступит, это полное выздоровление, наступит же?!

Да ну, ерунда какая-то! Каро встала, поджала здоровую ногу, подпрыгнула. Травмированная отозвалась ощутимой болью, но нога слушалась. Какая, на хрен, скамейка запасных?! Серьезные травмы Каролину до этого дня счастливо миновали. И сейчас начинать не будем. Надо что-то придумать.

Она встала на обе ноги, перекатываясь с пятки на носок и обратно. Да нормально все. Нормально. Справится. Еще есть время. Главное, не говорить Алексею Павловичу. Каролина достала телефон и уставилась на сообщение от врача: «Лина, где результат МРТ?». И чуть не выронила смартфон.

Из-за стены ударил звук.

Музыка. Нет, не перфоратор, как Каро сначала показалось, а музыка. Ритмичная, зажигательная. Только очень-очень громкая.

Господин Кароль сидел тихо не зря. Готовился. А, кстати… Как же Каро не сообразила. У нее же есть с кем посоветоваться, буквально за стеной. Подогрели, обобрали? Извольте отрабатывать. И, взяв со стола распечатки с МРТ, Каро отправилась на консультацию к спортивному врачу, в детстве мечтавшему стать патологоанатомом.

1.4

Каролине пришлось звонить долго. А потом еще контрольно барабанить кулаком в дверь. Пока музыка не стихла, и дверь не открылась. У Каро к этому моменту уже накопились некоторые слова – отнюдь не про результаты МРТ, скорее, про необходимость соблюдать нормы тишины. Но все они куда-то делись, когда дверь открылась. И за дверью был вовсе не Кароль. А человек, который поставил Каролину в некоторый ступор.

Не то, чтобы... не то, чтобы Каролине не доводилось иметь дело с чернокожими людьми. Приходилось, и даже на волейбольной площадке. Да и вне ее тоже приходилось. Просто конкретно в этой квартире – было неожиданно.

Молодая женщина, открывшая дверь Каро, была обладательницей эталонных рубенсовских форм. Только, в отличие от женщин с картин великого голландца, она была вся гладкая, налитая как спелое яблочко. Интересно, бывают яблоки черными? Помидоры же вот бывают.

У незнакомки были большие яркие глаза, обычные для чернокожих крупные губы. Но больше всего Каролину поразили волосы. Как правило, бывают кудрявые. Дреды, возможно. У девушки же было гладкое стильное каре из блестящих черных волос с густой челкой, перехваченное леопардовой эластичной лентой. Этот же леопард в виде трикотажного комбинезона облекал все это почти рубенсовское великолепие.

Каролина открыла рот и снова закрыла. На каком языке обращаться к этой хищнице? Девушка сама разрешила этот вопрос.

– Привет! – на темном лице улыбка сверкнула как звезда – ярко, ослепительно. Белозубо. – Ты Каролина, да? Реально, красотка! Лу о тебе рассказывал. Заходи! – и она приглашающе махнула рукой.

Так. Осталось понять, это мать или сестра? Не, так-то вроде один вариант. А Лу? Это же…

– У вас играла музыка… – пробормотала Каро, как будто пытаясь объяснить свое поведение.

– Громко? – виноватое выражение на лице девушки было искренним. – Извини! Я репетировала. Больше не буду так громко. Я – Мия. Можно просто Ми.

– Каролина, – пробормотала Каро. – А, ты же уже знаешь. Можно просто… Каро. А ты…

– Сестра Лу, – еще раз жизнерадостно улыбнулась Ми.

Спрашивать, кто такой Лу, было просто тупо. Ну, тут один вариант. Кстати, Кароль же говорил, что не привык к имени «Леонид». Теперь понятно. Он Лу, оказывается. Он Лу, она Ми. Больше одного слога в голове не помещается?

– А где… он?

– Скоро приедет. Кофе будешь? И печенье готово.

Только сейчас Каро сообразила, что в квартире пахнет вкусной выпечкой. Выпечку Каро любила, но это была безответная любовь. Иначе Гвоздь будет орать и гонять с грузом. А, с другой стороны, Каро же светит скамейка запасных…

– С удовольствием.

Мия двигалась быстро, ловко – Каролина оценила. Похоже, у сестры Леонида вес был не лишний, он являлся необходимым условием, чтобы вместить всю ее кипучую энергию.

Мия поставила на стол две чашки, тарелку с печеньем, уселась напротив и уставилась на Каро с благожелательным любопытством.

– Ты, реально, красотка. Лу не обманул. Наверное, гадаешь – мы родные или нет?

– Эмн… – Каролину действительно занимал этот вопрос. Но не сознаваться же? – Собственно, это не мое…

– Конечно, не родные, – легко рассмеялась Мия. – Ты пробуй, пробуй печенье. Мое фирменное, с кокосом. Мы сводные. Ну, знаешь, по классике – сводные брат и сестра, тайное влечение, запретная страсть. На самом деле мы с ним любовники.

Вкуснейшим, еще теплым кокосовым печеньем Каро поперхнулась. Мия бессердечно и белозубо рассмеялась и заботливо похлопала Каро по спине.

– Ты пей кофе, пей. Что, поверила? Мы с Лу с горшка вместе росли. Он реально мой бро – безо всей этой романтический лабуды.

Каро кивнула, делая большой глоток горячего ароматного кофе. Не то, чтобы она поверила. Но почему-то поперхнулась. Почему-то.

– Ты, наверное, хочешь спросить, как так вышло? – Мия продолжала вести в их разговоре.

И не только это. Почему Леонид Кароль – Лу. Где он учился, например. Да и вообще, вопросов к королю Лу все больше и больше. Но сознаваться в этом почему-то не хотелось.

– Да нет, собственно…

– А я все равно расскажу!

На этой жизнерадостной ноте хлопнула входная дверь.

– А вот и малыш Лу!

А, так он еще и малыш.

– Ну, я же почти на год старше, – все с той же яркой улыбкой пояснила Мия. А потом громко крикнула. – Лу, у нас гости!

– Выкидывай их в окно, пока я разуваюсь, – донеслось из прихожей мрачно.

Мия снова рассмеялась. В дверях показался Кароль.

– А, такие гости. Это нам подходит.

Каро, не отдавая себе отчета, впилась глазами в Кароля. С первой встречи прошло что-то около месяца. И теперь Каролине казалось, что в Леониде поубавилось вальяжной нахальности. Неизменным был только спортивный костюм – в этот раз черный. Леонид расстегнул кофту, скинул ее на стул. Под ней оказался торс, обтянутый белой футболкой. Нет, для волейбола в Кароле многовато мяса. Вот баскетбол – это его, наверное. Чтобы контактное было.

Леонид устроился на стол напротив, провел рукой по слегка обросшим волосам – ото лба к затылку. Руки у него… Взгляд почему-то зацепился за выступающие на тыльной стороне ладони вены. Натруженные. Массажист ведь. Наверное, весь день работал руками.

Мия встала, обняла брата на плечи, клюнула в макушку.

– Устал?

Он кратко коснулся щекой руки Мии, а потом повел плечами, будто освобождаясь от прикосновений.

– Как обычно, – а потом перевел взгляд на Каро. – Чего раньше не заходила? Я скучал.

В чертах его лица добавилось резкости. Как будто и правда сильно устал. Снова вспомнились слова про «трудные обстоятельства». У отца спросить, что ли? Вообще-то, и Мия была не против поделиться информацией. Интересно, если сестра уже здесь, то мама где? Тоже приехала? Еще нет?

– Скучал? А чего не зашел, не позвонил?

– Я в стенку тебе стучал. Плакал и выл на луну.

Кароль ловко увернулся от сестринского подзатыльника – чувствовался навык.

– Не бери в голову, Каро, он дурачится. Лу, тебя покормить?

1.5

***

– Лина, где снимок?

Вопрос Алексея Палыча закономерный. С ответом есть некоторые сложности. Каролина накрутила прядь на палец.

– Я его потеряла.

– Каролина, что за детский сад?! – тут даже интеллигентнейший Алексей Палыч вспылил. – Как можно потерять результаты МРТ?!

– Я их в метро оставила, – почти не соврала Каро. – Забыла. Нечаянно.

Ага, на станции «Каролевская».

– А что, электронную копию тебе не дали?

Дали, конечно. Целое кино про связки Каролины сняли. Только его тоже нельзя показывать Алексею Павловичу.

– Нет. У них там что-то сломалось в этот момент, – вранье давалось все сложнее. Каролина раздраженно дернула себя за волосы. – Вы же знаете, какая капризная эта техника.

Алексей Павлович вздохнул.

– Ну, тебе хотя бы на словах сказали, что там?

– Да. Ничего страшного. Просто растяжение.

Врач еще раз вздохнул.

– Ладно. Тогда продолжай лечение. Покажешься мне через неделю. Если что-то будет беспокоить – сразу же. Поняла меня?

– Поняла!

Каролина сидела, поджав здоровую ногу, и гипнотизировала телефон. От разговора остался скверный осадок. Сквернее не придумаешь. Нет, надо перезвонить. И сознаться. Потому что так нельзя. Ничем хорошим это не закончится. Надо пойти, забрать результаты у Кароля и поехать завтра к Алексею Павловичу. И будь что будет.

Каро встала. Сделала шаг. Если контролировать себя, то получается не хромать. Но это же не дело.

***

В этот раз ей открыли дверь быстро. Но ступор повторился, как в прошлый раз. Только в этот раз причиной был Леонид Кароль в одном исподнем. Если длинное белое банное полотенце можно назвать исподним, конечно.

– Наконец-то, – он шире распахнул дверь. – Я уж звонить собрался. Проходи. Сейчас переоденусь.

Каро не успела прийти в себя от торса – как будто не видела проработанных мужских торсов! – как ее порадовали спиной. Такой бы спиной – да… Хорошая спина, словом. Про такую говорят, наверное – как за каменной.

И тут к спине присоединились движения рук. Судя по ним, Кароль развязывал узел на полотенце. На ходу. Не дойдя до двери спальни, прямо посредине гостиной.

Тут бы и надо отвернуться. От Короля можно ждать всего, чего угодно – это уже очевидно. Очевидно же?! Но Каро не отворачивалась. Дождалась, что Леонид остановится. Повернет голову, демонстрируя неожиданно красивый, почти римский профиль и вздернутую в усмешке щеку. И только после этого резко отвернулась.

– Полотенце упало.

– Так подними его! – рявкнула, не оборачиваясь, Каро. Повернулась она, только когда щелкнул замок одной из спален.

Вернулся Леонид быстро, одетый в неизменные трикотажные штаны и белую футболку. В руках у него был файл с результатами МРТ.

– Отлично, – Каро протянула руку. – Я как раз за ним.

– Ничего там отличного нет, – Кароль плюхнулся на диван, похлопал рядом с собой по сиденью. – Иди сюда и рассказывай, как ты дошла до жизни такой.

– Леонид, – Каролина глубоко вздохнула. – Отдай мне, пожалуйста, мои бумаги. Я оставила их вчера случайно.

– Я так и понял. Садись.

– Леонид!

– И взяла ты их вчера тоже случайно. Потому что всегда с собой носишь – так они тебе дороги. Все, хватит. Садись и рассказывай.

Как там говорят – первая мысль от Бога? Она же хотела проконсультироваться у Кароля? Ну, вот и проконсультируется – раз он уже, все равно, снимки увидел, изучил и, судя по всему, имеет какое-то свое мнение.

Каролина села на диван. Но не слишком близко.

– Что рассказывать?

– Все. Дату травмы, обстоятельства, как себя чувствовала, что было предпринято.

Он переключился мгновенно, а вот Каро тормозила. Потребовалось время, чтобы привыкнуть к новому Леониду Каролю. Который говорил спокойно, уверенно, по делу. Словом, вел себя как нормальный врач, как профессионал. Впрочем, он такой и есть.

Так, Каролина, переключайся!

Она рассказала все, что спрашивали. Рассказала так же спокойно и четко. И замолчала, завороженно глядя на руки Кароля. Он гладил пальцами одной руки тыльную сторону другой, глядя куда-то перед собой. Губа прикушена, лоб нахмурен.

Все настолько плохо? Эй, что у меня там?! Но Каро снова почему-то молчала, глядя на напряженную складку между темно-русых бровей. Леонид побарабанил пальцами по кисти, резко встал и протянул Каро руку.

– Пошли.

– Куда?

– Проверять, что ты от меня скрыла.

Только теперь Каро увидела нововведения в интерьере. У большого панорамного окна стоял массажный стол.

– Ага, вчера привез, – прокомментировал Кароль ее взгляд. – Ты на нем первая будешь.

– Ты… планируешь работать дома?

– Да. Дополнительно к работе в салоне. Если у вас нет возражений.

– Да с чего бы… – начала Каро и замолчала. Ну, вообще-то это их квартира. И она сдается для жилья. А не для ведения приема пациентов. С другой стороны, сколько он на дому примет? Если тут и сестра, и мама? Где они, кстати?

– А где Ми?

– Ее пока нет. Мы успеем. Давай, раздевайся. Будем лишать стол девственности.

Предложение раздеться застало врасплох. Хотя в нем, так-то, ничего необычного не было. Но откуда-то взялась робость, и благодаря ей Каро пискнула:

– Совсем?

– Футболку можешь оставить. А ноги твои мне нужны голые.

1.6

Леонид сказал это вроде бы нейтрально. Но на слове «голые» что-то екнуло. Каро сердито тряхнула головой и решительно потянула штаны вниз. Футболку не снимет, потому что под ней ничего нет. А под штанами есть.

– На живот или на спину? – смотрела она почему-то – снова это «почему-то»! – в стену.

– На спину.

Теперь, лежа, Каро смотрела в потолок. Классный у них тут светильник.

Кароль встал в ногах и долго молча смотрел на нее. А когда неожиданно взял за стопу, Каро ойкнула.

– Да я же еще ничего не сделал.

У него и в самом деле горячие руки. Каро сосредоточенно разглядывала светильник, пока Леонид крутил и тянул во все стороны ей ноги. Потом отпустил. Каро скосила глаза. Кароль стоял, широко расставив ноги и сложив руки на груди. Покачал головой – будто укоризненно.

– Как ты играешь? Кошмар. Одна нога короче другой.

– У меня ровные ноги!

Кароль не ответил, подошел со стороны головы, аккуратно покрутил шею. Потом переключился на руки. Цокнул.

– Ужас какой. Вся кривая-косая.

– Можно подумать, ты ровный! – огрызнулась Каролина. Его слова ее задели.

– И я кривой. Идеально ровных нет. У вас же врач в команде есть?

– Есть.

– Куда он смотрит?

– Нормально он смотрит! – Каро стало обидно за Алексея Палыча. Он ее кривой не называл.

– Вижу я, как нормально. Ладно. Сделай глубокий вдох, потом такой же выдох.

– Зачем?

– Я говорю – ты выполняешь. Ясно?

Не ясно! Но она почему-то сделала, как сказали – глубокий вдох, потом выдох. А дальше случилось невообразимое. Кароль как-то ловко и быстро, локтем, зафиксировал ей шею, куда-то надавил, как-то что-то выгнул в Каролине – и по телу полетела, обжигая, волна боли.

– Ай!

– Тихо-тихо-тихо, – он разжал руки. – Дыши.

Каро дышала жадно. Боль исчезла так же внезапно, как появилась, а звонкое покалывание во всем теле было похоже на… Как после оргазма.

– Так! – она резко села, одернула футболку. – Мне не нравится, когда ты со мной так делаешь!

– Ну, милая моя, чтобы тебе нравилось, что я с тобой делаю, мы должны быть голые оба, и не на этой кушетке, а на большой кровати, там, – мотнул головой в сторону спальни.

– Знаешь, что?!

– Примерно уже знаю. Футболку все-таки придется снять.

События развивались так стремительно, что Каро за ними не успевала.

– Зачем? – сердито выпалила она.

– Мне надо видеть твои ключицы. И плечи. Да все. Так, короче, снимай!

– Под ней ничего нет.

– Делов-то. Хочешь, я тоже футболку сниму, чтобы тебе не так обидно было?

Почему-то – почему-то, блин! – не находилось разумных аргументов. Наверное, дело было в спокойной уверенности Леонида.

– Так, Каро, не зуди. Снимай.

– Но я…

– Ты хочешь, чтобы я тебя починил или нет?

Каро замолчала. Неужели, правда?..

– А ты сможешь?

– Сколько у нас есть времени?

– Три недели.

Он покачал головой.

– Мало. Катастрофически. Попробую.

Она все же отвернулась от него, когда снимала футболку. Ну что за глупость, в самом деле? Что он, девушек в одних трусах не видел? Что она, перед мужиками не раздевалась?

Каро глубоко вздохнула.

– Ну, давай уже, – раздалось за спиной. – Я футболку тоже из солидарности снял.

Да иди ты со своей солидарностью! Каролина умудрилась, не поворачиваясь лицом к Леониду, устроиться на кушетке. И зажмурилась. Глупо и по-детски. Но как иначе со своим невесть откуда взявшимся смущением справляться, Каро не знала. Хотя – почему невесть откуда?! Каролина Леонида видела всего три раза, а уже перед ним голая лежит. Правда, он врач. А еще сосед. А еще…

Она все-таки вздрогнула, когда его руки легли ей на плечи.

– Что ж ты шуганная такая, как заяц, – раздалось сверху. – Не дергайся. Больно делать не буду. На сегодня хватит.

Каро еще раздумывала, стоит ли этому верить, стоит ли на это отвечать и, может быть, стоит открыть глаза, а Леонид уже вовсю мял ей плечи. Пробежался пальцами по ключицам. Как-то так вроде бы и не близко к груди, но Каро вдруг со смущением ощутила ту самую реакцию. Ну, когда соски торчком. Может, это от холода? Но в помещении тепло!

Как же хочется перевернуться на живот. Кажется, щеки красные. Да что же это такое?! Ей же много-много раз делали массаж. Самые разные массажисты делали. Массаж – это неотъемлемая часть спорта. Но ни разу, никогда ее тело не реагировало, как сейчас! Каро уже решилась сказать, что ей хватит, как вдруг послышался звук повернувшегося в двери ключа.

– Ну вот. Чуть-чуть не успели.

– Не открывай! – Каро кубарем скатилась с кушетки. Черт, где ее футболка?! Штаны вот, на полу, а футболка?! Она оказалась в руках у Леонида. Он, естественно, наврал – как и с лысиной. Свою футболку не снял.

– Не открывай! – прошипела Каролина, торопливо ныряя головой в ворот футболки. Какой кошмар. Это сестра Леонида. А Каро тут в одних трусах!

– Ничем не могу помочь. У них есть ключ, – в голосе Кароля не было ни тени сочувствия. А потом он поддал громкости: – Не заходите пока. Каролина голая!

Сволочь!

Каролина прыгала на одной ноге, пытаясь попасть другой в штанину. Прыгала на травмированной, не чувствуя боли! Разогнулась, продышалась. И в комнату вошли две женщины.

А вот и матушка.

Глава 2.

– Ми, детка, ты же сказала, что Лу так шутит!

– Ну, я же не думала, что Каро так быстро сдастся под фирменное обаяние Лу.

– Наговариваете вы на Каро, она ко мне, как к врачу пришла.

– А!

– О!

– Угу.

Пока трое кубинцев выясняли отношения, Каролина во все глаза разглядывала «матушку». У нее тихий голос. И вообще вся она… какая-то незаметная. Будто бы специально такая на фоне Мии и Леонида. Они оба крупные, шумные, уверенные в движениях. А эта женщина будто даже стоит неуверенно. Совсем небольшого роста, худенькая почти по-детски. На голове почему-то темно-синий платок. Он оттеняет глаза – вот глазами мать и сын похожи.

– Каролина, простите нас, пожалуйста, – женщина медленно прошла в комнату. – У моих детей специфическое чувство юмора. Я была уверена, что Лу просто балуется.

Слово «балуется» к Каролю можно было применить только в контексте «Он травкой балуется» или «Он групповушкой балуется». А то, что он ляпнул, – это в чистом виде вредительство.

Женщина подошла совсем близко. Каро пришлось наклонить голову. Какая же она крошечная, как птичка. Как такие маленькие женщины рожают таких больших детей?!

Ее касание пальцами к руке Каро было тоже невесомым, как птичье перышко.

– Рада познакомиться, Каролина. Дети много о тебе рассказывали. Меня зовут Мария.

Каро кивнула, зачем-то скосив взгляд вниз. Блин, одна штанина до конца не спущена!

– Приятно познакомиться, Мария.

Надо же, имя нормальное, не из одного слога. И чистейший русский в наличии.

Явно требовалось сказать что-то еще, как-то объяснить. Но все семейство Каролей молчало, и говорить снова пришлось Каро.

– Леонид… В смысле, Лу помогает мне. У меня… некоторые проблемы с…

– Каро потянула ногу.

Каролина резко обернулась. Сначала ей хотелось прибить Кароля за этот ехидный комментарий. А потом она передумала. Леонид сказал именно то, что надо – объяснив, но без ненужных деталей.

– Лу замечательный специалист. Самый лучший, – в тоне Марии явственно звучала гордость. И даже будто громкости в голосе добавилось. И какой-то румянец на щеках появился. – А вы очень похожи на Степана Аркадьевича. И на отца.

– Да? – Каролина никак не ожидала, что эти люди в курсе, какие у нее родственники. Хотя… хотя это она зря. Это как раз ожидаемо.

– Да, – улыбнулась бледной улыбкой Мария. – Мне свекр показывал фотографии – ваших деда и отца. А, может, это был дядя. Они очень похожи, – улыбнулась виновато.

– Ясно, – пробормотала Каро. Отец с со своим братом, и правда, очень похожи. А Каролина и в самом деле похожа на них обоих.

– Мы теперь будем знать, что Лу работает с вами, – продолжала Мария. – И не будем вам мешать. Ни в коем случае. Пойдем, Ми.

Каро, повинуясь безотчетному импульсу, снова обернулась к Леониду. Он смотрел на мать, и выражение его лица лучше всего описывалось словом «напряженно».

– Мы закончили на сегодня, – и голос его звучал тоже напряженно. – Каро, завтра… У меня завтра есть время только с утра. Часов в семь тебе нормально?

Семь утра? Серьезно?! Нет, Каролина была приучена к дисциплине. Получается, и Кароль тоже – чокнутый жаворонок? Она едва успела неуверенно кивнуть, как заговорила Ми.

– Лу, завтра же…

– Точно, – из его голоса не уходила резкость. Только нарастала. Он сжал переносицу. – Тогда… тогда я напишу тебе ближе к обеду, хорошо?

Каролина снова кивнула. Она вдруг отчетливо почувствовала, что ей надо уйти. Что всем троим Каролям надо о чем-то важном поговорить. Что она тут лишняя. Кивнула куда в между-каролевское пространство.

– Приятно было познакомиться, Мария. Лу, спасибо. И… всего доброго.

Странные они все-таки. Очень странные.

***

Леонид перевел взгляд с циферблата часов за окно. Но там он почему-то ничего не видел. Перед глазами все равно стояли цифры времени – часы, минуты. Именно сейчас все должно начаться. Мать настояла, чтобы он не присутствовал. И врач сказал, что сегодня только первый день, начало, и ничего случиться не может. Только начало, больше технический момент. Но ощущение, что именно сейчас происходит самое важное, было отчетливым до тактильности, как будто в спину что-то твердое упирается. Как и вкус беспомощности – на кончике языка. У беспомощности кислый вкус. Не свежий, как у лимона. Другая кислота. Которая разъедает, лишает уверенности. Когда ты раз за разом задаешь себе вопрос, сделал ли ты все, что мог. Ответа нет. Как и уверенности в результате.

За спиной стукнула дверь, Леонид обернулся. Очередной пациент. Точнее, пациентка.

– Добрый день.

Эта из перворазников. Леонид натянул на лицо вежливую улыбку.

– Добрый день. Проходите, присаживайтесь.

– А разве раздеваться не надо?

– Это мы всегда успеем. Давайте сначала поговорим.

Пациентка рассмеялась, устраиваясь на стуле.

– Скажите, а вы, правда, кубинец?

– Че Геварой клянусь.

Еще одно хихиканье.

– Не похожи.

Он слышал это сотни раз. «Вы кубинец? Не похожи». Как же это все достало. Усилием воли вернул на лицо улыбку.

– Знаю. Давайте вернемся к вашим делам. Итак, что беспокоит? Рассказывайте.

В последний раз бросил взгляд на циферблат. Все, теперь точно началось.

2.2

***

Каро наклонила голову, прислушиваясь. Нет, показалось. Она весь день с самого утра прислушивалась к тому, что происходит за стеной, в соседней квартире. Глупо как-то, но ничего не могла с собой проделать. Прислушивалась, пока завтракала, пока делала разминку, растяжку, не нагружая травмированный сустав. Прислушивалась, сама толком не понимая, зачем. Звукоизоляция в доме прекрасная. За стеной тихо. И Кароль не пишет, хотя обещал.

Он сдержал слово и написал около двенадцати.

Леонид Кароль: У меня сегодня очень плотно. Девять вечера для тебя не слишком поздно?

А для тебя? Ты вообще в девять вечера будешь способен что-то делать? Каролина какое-то время безуспешно боролась с этим вопросом, а потом все же написала:

Каролина Кузьменко: А для тебя? Не многовато работы?

Леонид Кароль: Мне норм. Жду в девять.

Каролина смотрела на это «Жду» и почему-то улыбалась. Почему-то. Все ее общение с Леонидом сопровождает эти «Почему-то».

За стеной послышалась музыка. Не убойно, как в прошлый раз, гораздо тише. Но любимые мотивы Ми угадывались однозначно. Каро встала по привычке пружинисто и поморщилась. Ужасно. Ужасно, что нога ее подводит. И от безделья можно с ума сойти. И сестра Леонида сама приглашал заходить по-соседски.

А вдруг там снова коксовое печенье?

Выпечкой у Каролей не пахло. Но Ми улыбнулась широко и, кажется, искренне.

– Привет! Заходи. Лу предупредил, что у вас с ним сеанс вечером. А меня как раз в это время не будет. Так что молодец, что сейчас зашла. Поболтаем. Или… – она запнулась. – Ты из-за музыки, да? Снова громко?

– Нет. Просто зашла. По-соседски, – Каролина не считала, что в данной ситуации ей нужно объясняться и оправдываться. Но именно это и делала. – Умираю от безделья. А мне ничего нельзя.

– Понимаю, – в этот раз улыбка была сочувствующей. – Лу мне сказал, что у тебя нога травмирована. Но больше ничего. Он про своих пациентов ничего не рассказывает. Врачебная тайна и все такое. Кофе будешь?

– Буду. Только без печенья, – Каро все-таки вздохнула. – А то я и так в нагрузке ограничена пока, а форму держать надо.

– А и нет ничего, – рассмеялась Ми. – Некогда вчера было.

Каро устроилась за столом и задала все-таки очень занимающий ее вопрос.

– А мама ваша где? На работе?

Каро не могла представить, где может работать эта маленькая хрупкая женщина. Ну… В библиотеке, например. Ми замерла с туркой в руке.

– Она… Она некоторое время будет не дома, – выдохнула, словно решаясь. – Мама какое-то время проведет в больнице. Только не говори Лу, что я тебе это сказала.

Собственный интерес и вопрос тут же показались Каро бестактными. Зато теперь, кажется, понятно, какие именно обстоятельства у Леонида. У него больна мать? Или есть еще что-то? И почему он не хочет, чтобы об этом знали?

– Извини, – пробормотала Каро. – Я не знала и…

Ее извинения прервал звонок телефона Ми. И дальнейший разговор тоже встал для Каро в череду удивительных фактов. Мия что-то говорила в трубку про звук, минус, саксофониста, время выступления. В общем, по всему выходило, что…

– Ты певица?! – выпалила Каро, как только Ми завершила разговор.

Та звонко и белозубо рассмеялась, поправляя очередную эластичную повязку на волосах – сегодня сиреневую. Сиреневым был и домашний трикотажный костюм из футболки и шаровар.

– Певица, скажешь тоже. Но работаю ртом, ага.

– А где?

– Да так, небольшой джазовый клуб. Ничего особенного, но публика есть, денег платят. Не все ж Лу тащить, – тут она замолчала, словно спохватившись. – Хочешь прийти послушать?

В джазе Каро не понимала ровным счетом ничего. Кроме того, что чернокожие люди его хорошо умеют. Так что и не удивительно, в целом. Нет, все-таки удивительно.

– Хочу.

– Ну, погоди, программу откатаю – и приглашу. Сейчас сыро пока.

Ми встала, чтобы налить кофе. А Каро думала о том, как люди вообще понимают, что хотят петь. Вот Каро петь даже никогда и не пробовала. Кажется, даже в детстве. Не помнил, по крайней мере. Вот танцевать любила. А петь…

– А как ты научилась петь?

Ми подперла щеку рукой.

– Отец научил. Не только меня – Лу тоже.

– Леонид… То есть, Лу… поет?!

Нет, это не Кароль, это мешок с сюрпризами. Представить Леонида поющим Каро не могла. Ми – легко, а вот его…

– Он этого почему-то стесняется. Но у него и голос неплохой, и слух есть. Мы детстве дуэтом песни орали только так. Лу и на фортепиано умеет. У него, кстати, неплохой дар импровизации. Когда в настроении – может зажечь. Но я тебе этого не говорила!

– Получается, у вас отец – музыкант?

– Мой. Мой отец. Лу он отчим.

– А его отец?!

Каро спохватилась. Бестактно? Так Ми сама сказала, что расскажет. А Мию вопрос не удивил.

– Он умер, когда Лу был совсем маленький.

– Несчастье?

– Да. Утонул. Очень глупо. В шторм полез в море. Тело так и не нашли.

– А Мария? – все-таки спросила Каро.

– Мать Лу. Через четыре года после смерти мужа она снова вышла замуж. За моего отца.

Про мать Ми Каролина спрашивать не стала. Было очевидно, что там тоже невеселая история.

– Твой отец… Он… Он… – как это по нормам политкорректности правильно сказать? – Он чернокожий?

– И мама тоже.

– Она?..

– Умерла. Лихорадка и слабое сердце.

Каро сделал большой глоток горячего кофе. Надо сменить тему – она очень уж грустная. Надо сказать что-то ободряющее. Но с этим у Каро всегда были проблемы. Утешать она не умела. И в тех редких случаях, когда подруги по команде ей на что-то жаловались, она сразу начинала искать варианты исправления ситуации. А жалеть… Жалко у пчелки.

– Наверное, это здорово. Что два человека, которые… ну… которые потеряли близких… смогли снова… – Каро прикусила язык. Кажется, это звучит, будто она осуждает мать Лу и отца Ми за то, что они снова вступили в отношения после вдовства.

2.3

– Мгм?..

– Мой отец, как это часто бывает с творческими людьми, в какой-то момент перестал справляться. Не знаю, с чем. С жизнью, наверное. Что она не такая, как он хотел. И начал пить. И даже кое-что похуже употреблять, кажется. Начались скандалы. Все больше и больше. А Лу тогда домой приходил только есть и спать, все время на улице. Он особо это все и не видел. Только я и Мария. Однажды Лу пришел домой и увидел маму с синяком.

– Какой кошмар…

– Он выкинул отца за дверь. Его вещи, включая гитару – с балкона. Больше отец в наш дом не вернулся.

Каро молчала. У нее семья благополучная, но всю меру этого благополучия Каролина вдруг ощутила именно сейчас. Ничего и близко похожего у них нет. Многие члены ее семьи с точки зрения обывателя странноватые. Или даже с придурью. Но никто ни на кого руку не поднимает. Разве что собакам тапком погрозят. И как на этот рассказ реагировать, Каро не представляла. Кажется, теперь многое в этой семье становится более понятным. Или, наоборот, еще более запутанным.

– Наверное… – Каролина призвала на помощь всю свою дипломатичность. – Наверное, это было… правильно.

– Это был единственно правильный вариант, – спокойно отозвалась Мия. – Удивительно в этом другое. Лу тогда было четырнадцать.

История, и в самом деле, удивительная. Каро попыталась вспомнить себя в четырнадцать. Она тогда не вылезала из зала, со сборов и игр. И тоже, получается, мало знала о том, что происходит дома. Ей сейчас казалось, что все ее общение с родителями в то время – по телефону. «Каро, детка, ты кушаешь нормально?», «Да не переживай, ну проиграли – с кем не бывает?», «Ты возвращается в субботу, все по плану? Мы тебя встретим». Но когда она приезжала домой – там было все как обычно. Тихая гавань – так, кажется, говорят. А если бы она один раз приехала со сборов домой, а там... Нет, ничего подобного представить было невозможно.

– А ты? – вдруг спохватилась Каро. – Ты больше не виделась с отцом?

– Почему? Я с ним регулярно общаюсь. Он после ухода предложил мне с ним жить.

– А ты?

– Я… Я думала уйти к отцу. Посоветовалась с мамой и Лу. А Лу сказал, что не отпустит.

Ни хрена себе характер. В четырнадцать лет такие заявления. А Ми продолжила:

– И я осталась с мамой и Лу. Отец приходил пару раз, пытался помириться. Лу его и во второй раз с лестницы спустил.

В четырнадцать лет взять верх над взрослым мужиком, одолеть физически и морально… Есть такое выражение – «спортивный характер». А у Кароля характер… «Королевский» – не смешно и не отражает.

Стальной. Так, наверное. Несгибаемый. А по панамке и не скажешь.

– Я тебя загрузила, – рассмеялась Ми. – Извини. Это все в прошлом. Слушай, а давай, баш на баш. Я тебя на джаз приглашаю, а ты меня на волейбол. Когда у вас ближайшая игра?

А вот не факт, что Каролина примет участие в этой игре. И тут многое, кажется, зависит от брата Ми.

– Дай мне свой телефон. Я тебе напишу, все согласуем.

– Договорились!

***

Леонид Кароль: Почему ты еще не голая на моем столе?

Еще две минут до девяти, а ее уже голую ждут.

Каролина Кароль: Что за людоедские замашки, ты что, есть меня собрался?

Леонид Кароль: Есть не буду, укусить могу. Хватить трусить, дверь открыта, давай бегом.

Дверь в соседнюю квартиру и в самом деле была открыта. Леонид ждал ее в гостиной, привалившись бедром к столу. Каролина ничего не могла поделать – выискивала в его лице признаки. Чего? И себе не могла объяснить. Того мальчика, который в четырнадцать не струсил вступить в открытое противостояние с взрослым мужчиной и выйти из этого противостояния победителем? Или, может, быть, усталости? Ведь уже девять вечера, Леонид весь день работал. Но он не выглядел измотанным. Выразительно похлопал по кушетке.

– Раздевайся.

Она много раз слышала эту фразу – от врача, от массажиста. Даже от мужчин, с которыми планировала секс. Но ни разу она не действовала на Каро так… Так непонятно!

Каролина выдохнула и потянула вниз шорты. А под футболкой сегодня у нее бра.

– Почему ты Лу? – Каро выпалила это, чтобы избавиться от смущения. Непонятно только, чем оно вызвано. Его взглядом? Тем, что Каро узнала о нем сегодня? Или еще чем-то?

– По второму имени.

– Что?!

– Мое полное имя – Леонид Луис Кароль.

– Луис?! – Каро так и замерла, взявшись за низ футболки.

– Я же кубинец.

– И по документам?

– Да больше по документам. Ты разденешься или нет?

Она устроилась на спине. И глаза закрыла. Какое-то время ничего не происходило.

– Динамика есть? – Леонид не касался ее пока. – Изменение в состоянии? Ощущениях? Все рассказывай.

Каро вздохнула и все-таки открыла глаза. Оказалась не готова к тому, что он присел рядом с кушеткой. Не нависает. И лицо рядом. Глаза на одном уровне. Какие они у него все-таки… голубые.

– Кажется… Кажется меньше болеть стало.

– Кажется? – выразительно вздернул бровь.

– Ты же сам спросил про ощущения! По ощущениям кажется, что меньше.

Леонид легко встал.

– Ну, кажется – так кажется. Ладно, давай работать.

– Больно будешь делать?

– Буду. И чтобы не пищала мне тут.

То ли Каро была готова к боли, то ли боль сегодня была не очень сильной. Но Каролина не пищала, только дышать пришлось глубже. Когда Леонид сказал: «На сегодня все», она попыталась встать. И тут же оказалась прижатой за шею к кушетке.

– Куда? Лежать.

– Тебе собаку надо завести!

– Мне только собаки не хватает, – отозвался он невозмутимо. А потом Каро почувствовала, как ее накрывают чем-то. Оказалось – пледом. – Полежи минут десять. Сейчас какао принесу.

– Еще и какао… – пробормотала Каро. Она и в самом деле не хотела вставать. Телу было так хорошо и безмятежно, как давно не было. И тело было очень согласно лежать под пледом и нежиться. А если еще и какао…

– У нас клиентоориентированная компания. Какао Ми сварила перед уходом. С Кубы с собой приперла, тут такого не найдешь.

2.4

***

Состояние Каро было удивительным. Даже другое слово крутилось в голове – «волшебное». То, что не болит ничего – это, конечно, хорошо. Но было в целом как-то… как-то иначе. И это состояние ей нравилось.

– Как ты это делаешь? – не удержалась, выдохнула она.

– Руками, – Леонид протянул ей ладонь, помогая встать с кушетки.

– Нет, я серьезно. Мне никто так делал.

– И это только руки, прошу заметить.

– Боюсь представить, что ты делаешь не руками.

– А ты не бойся. Теперь давай я покажу тебе пару упражнений – и отпущу. Вставай сюда.

***

– Я тобой доволен, – Алексей Палыч снял очки, протер их, вернул на нос. – И в самом деле, похоже, было легкое растяжение. Через недельку поговорю с Сергеем Евгеньевичем. Может, уже можно будет приступать к тренировкам. Без фанатизма. Там видно будет. Умница, в общем. Только не говори Гвоздю, что я тебя хвалил.

Каро кивнула, обуваясь. Молодец не она. Молодец Леонид-Луис. Спасибо, что не Хуан-Карлос, как говорится.

Он занимался Каролиной каждый день. Час, иногда полтора. Каро трудно было оценить, что именно он с ней делал. Вроде бы, все в пределах обычных мануальных и массажных практик. Результат только…. Другой. И упражнения тоже для Каро новые. Как будто простые, но эффект от них совершенно ошеломительный. Не удивительно, что врач команды так доволен ее состоянием.

В общем, Каролина была очень даже удовлетворена тем, как с ней занимается ее новый сосед, оказавший, чисто случайно, очень толковым реабилитологом. Но было и то, что ей конкретно не нравилось. Или… вызывало смутное беспокойство. И это отнюдь не манера общения Кароля, его саркастическое чувство юмора и снисходительность в тоне – возможно, кажущаяся. Нет, к этому Каро привыкла – и даже находила забавным. Но ей этого было мало. Именно это ее задевало все больше и больше – молчаливость Леонида. Точнее, малоразговорчивость. Он задавал ей вопросы и давал советы. Все исключительно по делу, все касается состояния ее тела. Когда все-таки прорывалась его фирменный сарказм, Каро выдыхала с облегчением. Но этого было совсем мало.

Молча, сосредоточенно, профессионально. А ей… Почему ей не хватает его ехидных замечаний, которых было так много в начале их знакомства?! И почему ей нужны его слова, его голос? Почему ей мало общения с ним?!

Возможно, Леонид большей частью молчит, потому что на самом деле устает сильно. Возможно, если у тебя мама в больнице, то тебе не до шуток. Но Каро это молчание давалось тяжело.

***

– А у тебя, получается, оба родители русские?

– Да.

– А как вас занесло на Кубу?

– Деду приспичило жениться на кубинке.

– Так у тебя…

– Бабушка – кубинка.

– А она…

– На бок повернись.

***

– А Мия откуда русский знает? У нее уже оба родителя кубинцы?

– Мы с мамой говорили по-русски. Так что мы с Ми с самого детства так живем – на улице по-испански, дома по-русски.

– Это сложно – учить два языка?

– Учить – наверное. А если с детства так – просто не замечаешь.

– Удивительно. У Ми вообще нет никакого акцента.

– Я по-испански тоже чисто говорю.

– Скажи что-нибудь.

– Dos tequilas, por favor.

– Лу!

– Глубокий вдох – и выдох резко. Давай.

***

– А ты где учился? На Кубе?

– В Москве.

– Да ладно?!

– А ну не дергайся. Лежи смирно.

– А почему?

– Образование лучше.

– А потом?

– Потом вернулся.

– Почему?

– Ногу мне отдай. И не брыкайся.

***

– Нет!

– Нет такого слова.

– Туда нельзя.

– Мне везде можно.

– Да иди ты!

– Каро, я не лезу к тебе в трусы. Но мне нужно поставить пальцы на паховую складку. Отодвинь бедро в сторону. Ну?! – под конец уже рявкнул.

Какое-то время ничего не происходит. А Каро с отвращением чувствует, что у нее мокро в глазах. Да что такое с ней?! Две недели Леонид с ней работает. С каждым днем все более молчаливый. С каждым днем все более холодный. А сегодня, когда он коснулся слишком близко края трусов, Каро прошило. Не болью, нет. Ей вдруг остро захотелось, чтобы он сдвинул пальцы выше. Туда, под ткань. И дальше. А он – «Я не лезу к тебе в трусы». И орет.

– Каро… – голос раздался совсем рядом. Она даже почувствовала дыхание на своей шее. – Каро, что происходит. А ну посмотри на меня.

Ну, хоть не орет. Каро выдохнула. И медленно открыла глаза. Чтобы слезы не покатились. Они там, кажется, есть. Твою мать, она же никогда не была плаксой. И тут, на пустом месте…

Лицо Леонида близко. И почему-то расплывается. Да что ж такое?! И она снова зажмурилась. Почувствовала, как его палец коснулся щеки, поймал все-таки вытекшую слезу, растер.

– Каро, ты чего?.. Не притворяйся. Не больно. Не может быть так больно. В чем дело?

– Ты кричишь на меня. Мне это не нравится.

Каро чувствовала, что ее слова инфантильные до безобразия. Человек в свободное от работы время восстанавливает ей ногу, да так, как, наверное, никто бы не смог сделать – Каролина была почему-то в этом уверена. И делает это абсолютно безвозмездно. А она что?.. Как ребенок. Но не сознаваться же, что ей жутко некомфортно, когда его пальцы так рядом… так рядом с тем местом, где их быть не может и не должно! Но ужасно хочется именно этого. Она сошла с ума. Откуда это все?!

Послышался вздох.

– Какая же ты нежная девочка. Кто бы мог подумать – кричать на нее нельзя. А тренер что, с вами исключительно «Будьте любезны, барышня»? – еще раз вздохнул. – Ладно, давай договоримся так. Ты мне дашь потрогать свое особое местечко, а я тебе дам какао с зефиркой.

Каро почувствовала, как губы сами собой дрогнули в улыбке. Как ей этого не хватает… Леонид, похоже, подсадил ее на свое чувство юмора.

– Вы, парни, все так говорите.

– Я какао с зефиринкой не всем предлагаю. И обещаю, трусы останутся на тебе.

– Лу…

– И орать не буду. Давай, Каро, согни ногу в колене и отведи бедро в сторону. Сначала левую.

2.5

***

– Ага, я наконец-то поймала вас с поличным!

Сегодня действительно впервые Мия вечером дома. Точнее, приходит до того, как Леонид закончил массаж. Именно она и приносит Каро какао.

– Я никогда не пила такого вкусного какао, – Каролина уже научилась пить какао практически лежа.

– А! – отмахивается Ми. – Это просто бобы хорошие.

– Ты почему сегодня так рано? – Леонид накрывает Каро пледом и убирает руки. Быстро. Будто торопливо.

– Народу мало сегодня. Зато завтра… Каро, приходи завтра.

– Я с удовольствием, – Каролина слизывает какао с верхней губы.

– Отлично! И Лу придет.

– Лу не придет.

– Не будь таким нудным, – Каролине видно, как Ми кладет руку на плечо брата. – Тебе надо отвлечься.

– Я лучше знаю, что мне нужно.

– Не будь душнилой. Тебе это надо. Тем более, у нас есть повод чуть-чуть отметить.

Леонид молчит, а Каро не сдерживает любопытства.

– Какой повод?

– Моя новая программа, конечно! – после паузы отвечает Ми. – Ну, так что, договорились?

– Да.

А Кароль снова молчит.

***

Ми как скажет… У нас есть повод чуть-чуть отметить. Леонид сразу понял, о чем она. Да, есть небольшие положительные результаты в лечении. Если совсем точно, то нет отрицательных. Лечение подходит. Это первый положительный знак.

Но этого мало. Категорически мало.

Леонид растер рукой шею, повел плечами, разминая.

Да, этого мало, но большего никто не гарантирует.

Леонид запретил себе думать… Нет, даже не так. Он просто не думал о том, что будет, если лечение не поможет. Не думал, потому что не мог такого представить. Несмотря на то, что это реальность, и так вполне может случиться, он не мог себе этого представить – что вот нет. Нет ремиссии. Нет улучшения. И что дальше?

Нужен был какой-то запасной вариант. Или нужно было все-таки смириться с поражением. Что болезнь матери возьмет верх.

А с этим у него проблемы. Проигрывать Леонид Кароль не умел. Не вот в этом пафосном, с оттенком самолюбования: «Я не умею проигрывать, я победитель по жизни». Нет, Леонид себя не считал победители по жизни. Он просто всегда пер вперед до упора. И этот упор как-то сам собой отодвигался, уходил в сторону, освобождая дорогу. И Леонид снова шел вперед. Тот, кто идет – всегда куда-то придет.

Только сейчас он, кажется, может прийти в тупик. Что делать, если лечение не поможет? Что?! Смириться? Не умеет.

Значит, надо искать другие варианты. Еще варианты. Даже если кажется, что их нет.

Тот, кто идет – всегда куда-то придет. Правда, может так оказаться, что тебе не понравится там, куда ты пришел.

***

– Ты пойдешь на концерт Ми?

– Придется. Надо же присмотреть за тобой, чтобы не кинулась крутить нижний брейк на танцополе. И не угрохала все мои усилия.

Каро едва сдержала довольную улыбку.

– Во сколько встречаемся?

– Стукну к тебе в дверь в восемь.

***

Черт его понес в этот клуб, не иначе. Что, Леонид не слышал, как Ми поет? Сто раз слышал. Лучше бы выспался. Но вместо этого Леонид Кароль мрачно брился.

Как он дал себя во все это втянуть? Да ни хрена и никто его не втягивал, сам вляпался.

Нет, сначала он, конечно, отреагировал на Каро как на любую симпатичную девчонку. А ведь она не просто симпатичная девчонка. Там все по высшему классу. Рост, стать, ноги от ушей, глазищи черные. Интересно, какие у нее волосы, если их распустить? Каролина всегда носит косу из высоко забранных волос.

В общем, девчонка яркая, и на такую реакция однозначная. А потом голова включилась. Девочка ведь из семьи, которая очень помогла Леониду. Классная просторная квартира в хорошем районе и совершенно бесплатно – это не шутки. Сам Леонид мог бы и в хостеле перебиться, но мама, сестра – им такое не подходит. И то, что ему помогли с квартирой – дорого стоит. Реально, дорого, до трети дохода сэкономил. А ему сейчас экономить очень надо. Поэтому и пашет, не разгибаясь, и на себя мало тратит. Не до девчонок сейчас, даже до таких, как Каролина. Тем более, более, до таких. Как Каролина. Она вроде как вообще должна быть для него неприкасаемой – зачем усложнять отношения с людьми, которые помогают тебе в трудной ситуации.

Неприкасаемая, ага, как же.

Когда Леонид обнаружил дома файл с результатами МРТ, он трактовал это однозначно. Девушке нужна помощь – иначе зачем бы она оставила свои анализы у них дома. Леонид ей поможет, не вопрос. Ей – просто обязан помочь.

Хреновое это вышло обязательство, скажем прямо. Это стало ясно буквально в первый же раз, когда она легла на кушетку перед ним. Когда он увидел эти длинные бесконечные ноги и простые телесного цвет трусишки, про которые в первый момент подумал, что их нет.

Нет, Леонид, конечно, не сдался сразу. Он же профессионал, черт возьми. А девочка такая, что ее лапать во время массажа нельзя просто вот вообще. Да Леонид себе и не позволял себе такого никогда, это все байки про приставучих массажистов. Ну, или не байки, он просто в таких салонах никогда не работал. А тут вдруг… вдруг именно в таком салоне себя и почувствовал. Как это там называется – массаж с окончанием, так, что ли?

Он бы от окончания не отказался. Работать со стояком – вот вообще неудобно. Чествовал себя пацанами пубертатным, хоть глаза закрывай! Потому что смотреть не-воз-мож-но. И не смотреть – нельзя. Потому что палец уже вот-вот – и нырнет под край этих трусов, которых как будто нет!

Отношения с женским полом у Леонида Кароля всегда складывались просто. Девчонки – они для секса. Хорошие девчонки – для хорошего секста. Сестра – чтобы троллить, спорить и опекать .Мать – только опекать. Все.

А что делать с девушкой со жгучими черными глазами и длинными бесконечными ногами, которые ты как наяву видишь у себя на плечах – это Леонид Кароль ни хрена не знал.

Глава 3.

***

Каро уже просто подпрыгивала на месте под музыку. Ей тут нравилась все! И особая, камерная атмосфера клуба, и блеск духовых, и Ми в шикарном серебристом платье с пайетками. И ее голос, и пластика – все было невероятно круто. Мию слушали, хлопали. Каро даже не подозревала, что в Питере столько любителей джаза.

Сначала все композиции были на английском языке. Но тут вдруг, в очередной песне, после первых аккордов, зазвучала русские слова. От неожиданности Каролина даже взвизгнула – и не она одна. Эту композицию, похоже, знали тут многие.

В кейптаунском порту

С пробоиной в борту

«Жанетта» поправляла такелаж.

– Классно, правда же?! – Каро обернулась к Лу, сидевшему рядом. Он мрачно посмотрел на нее, потом перевел взгляд на сестру, затем снова посмотрел на Каро, точнее, на бокал с безалкогольным коктейлем в ее руке.

– Очень.

Каро решительно не понимал причины Каролевской мрачности. Прекрасное место, прекрасный вечер, твоя сестра прекрасно поет на сцене. Чего тебе еще надо, Куба?!

Впрочем, имелась одна, так сказать, потенциальная причина. Но… Нет. Не может же быть дело в маме, что у нее там, в больнице, не все идет как надо. Но тогда бы и Мия была мрачной. Правда, Ми работает, она обязана улыбаться хотя бы со сцены. Да ну нет, если бы было что-то не то с мамой, он бы просто не пошел ни в какой клуб. А, кстати, интересно, что с их мамой? Каро как-то упустила этот момент. Надо будет расспросить Ми поподробнее, если подвернутся удобный случай. Не Леонида же об таком спрашивать – Каро была уверена, что он откажется эту тему обсуждать. Леонид и Мия в вопросе информации – ровно две противоположности.

А Мия в это время говорила в микрофон.

– А теперь маленький сюрприз исключительно для тех, кто пришел сегодняшним сырым вечером в теплую атмосферу нашего клуба! Я приглашаю на сцену своего брата. Эксклюзивный представитель кубинской школы фортепианного искусства. Лу, мы ждем.

– Вот зараза, – пробормотал Кароль и не двинулся с места.

Но публика, подбадриваемая Ми, уже дружно скандировала: «Лу, Лу, Лу!». Мия подняла руку, и в зале стало тихо.

Луч света упал на Леонида, он поморщился.

– Шляпа моя где? – крикнул громко. – Я без шляпы играть не буду.

– Есть шляпа, – Ми обернулась куда-то вбок. – Шляпу маэстро!

Каро, просто открыв рот, наблюдала за происходящим. Когда Ми рассказала, что Лу играет на пианино и поет – Каролина это не восприняла… слишком всерьез. А это оказалась правдой.

На сцену поднялся Леонид. Публика захлопал, раздались одобрительные крики – преимущественно женские. Ага, вот такие вот они – кубинские пианисты. Два метра роста, косая сажень в плечах, ладно сидящие на заднице джинсы, белая майка, клетчатая рубашка и сломанный нос. Кстати, надо будет спросить, как это случилось.

Леонид протянул руку – и лихо нахлобучил на голову переданную ему шляпу-федору. Каролю идет. Похоже, у Леонида страсть к головным уборам. А Кароль тем временем двинулся в инструменту.

А Лу и в самом деле умеет и может зажечь! Каро не могла оценить мастерство в полной мере, но все вместе было круто – и Леонид за фортепиано, и чумовой ударник, и зажигательный саксофон, и сочный контрабас, и Ми, снова запевшая по-английски.

Им потом громко хлопали, Каро громче всех. И какие-то женщины кричали «Бис!» и «Лу, мы тебя любим!». Смотрите, какие шустрые. А Леонид, сняв шляпу, отвесил публике поклон и прямым ходом отправился к барной стойке. По дороге прихватив Каро за руку. Ми присоединилась к ним через пять минут.

– Ну что, отметим?

– Давай.

– Что?

– Куба либре?

– Какая пошлость… – вздохнул Леонид. – Давай.

Перед ними поставили два бокала.

– А где мой? – возмутилась Каро.

– А детям нельзя.

– Я не ребенок!

– Ну, считай, что тебе доктор запретил.

– Какой доктор?

– Я. Ну, давай, Ми, за все хорошее.

Кубинцы чокнулись. Каро со вздохом отхлебнула безалкогольный коктейль.

***

– Опять я тебя тащу домой, Лу. Как в старые добрые времена.

– Такое было всего раз. И я иду сам, – пробормотал Леонид.

– Минимум три.

– Давай, я помогу, – Каролина попыталась поднырнуть с другой стороны Кароля.

– А ну брысь. Обе. Я. Иду. Сам.

***

– Я провожу Каро домой.

– Конечно, – пропела Ми. Покосилась на дверь соседней квартиры. – Время позднее, идти Каро далеко. Конечно, проводи девушку, братишка.

– Слушайте, я…

Но Каролину уже впихнули в ее собственную квартиру.

– Ну и как это понимать? – она развернулась к захлопнувшейся двери, которую подпирал спиной мрачный Кароль. Не умеет человек веселиться. Не у-ме-ет. А вот пить, кажется, умеет.

– Тут не надо ничего понимать.

– Что ты имеешь…

– Пока никого, – перебил он. – Только планирую.

Следующий вопрос Каро задать не успела.

3.2

Так Каролину никогда не целовали. У нее вообще было ощущение, что это первый поцелуй в ее жизни. Такой неожиданный. Такой желанный, оказывается. Такой жадный. Такой грубый. Такой нежный.

Ноги совсем отказываются держать – и это не имеет никакого отношения к травме. Руки отчаянно цепляются за широкие каменные мужские плечи. А сама Каро позволяет обладателю этих плеч делать с собой все – все, чего он в данный момент хочет. А он хочет гладить пальцами ее шею, целовать пахнущими ромом губами, восхитительно нагло вторгаться языком в рот, прижимать к себе. Каменные у Леонида не только плечи. И что-то в Каро охотно приветствует эту его каменность, заставляя прогибаться в пояснице, прижимаясь сильнее. Кто бы мог подумать, что не одна она об этом мечтала – мелькает остаточно в голове. Леонид тоже. И от этого еще слаще, еще вкуснее, и еще меньше сил в ногах. Может быть, мы уже куда-то…

Поцелуй прервался внезапно. Каро так и замерла, тяжело дыша. И Леонид такой же. Прижимается лбом к ее лбу, дрожащие пальцы касаются щеки.

– Останови меня.

С чего это вдруг?! Зачем это?! Все же так прекрасно шло!

– А если нет?

– Ты, похоже, любишь спорить со мной просто из принципа, – Леонид шумно выдохнул. – Если ты меня не остановишь, я выдеру тебя. Поставлю раком и поимею.

Каро никто никогда такое не говорил. Более того, с ней никто и никогда такого не делал. Даже не угрожал – Рю не в счет. Младший брат отца был ее любимой мишенью для шуток, и когда у него заканчивалось терпение, он вскипал и обещал выдрать Каро. Но «выдрать» от Рю и «выдрать» от Лу – это два очень разных «выдрать».

Наверное, от этой новизны у нее так зашумело в голове. И сквозь шум в голове Каролина услышала собственное:

– А если я этого хочу?

На самом деле, нет! Или… да? Единственное, чего Каро хотела сейчас точно – продолжения этого грубого и нежного поцелуя.

– Я так не хочу.

Грохот захлопнувшейся двери оглушил Каролину.

Э-э-э-э… Эй?! Кто так делает?! У вас на Кубе так принято?! Довести девушку до ватных ног и свалить?!

Сволочь!

***

– Не надо ко мне так часто приезжать, сынок.

– А мы и не часто.

– Я понимаю. Вам надо работать. Вам надо делать все то, что делают молодые люди в вашем возрасте.

– Мы делаем.

Еще как…

– Лу, я серьезно. У меня тут все в порядке. Все замечательно. Я познакомилась с чудесными женщинами. Здесь прекрасный уход. У меня все есть. Все-все, правда.

– И ничего не надо?

– Ничего.

– И фирменных кокосовых печений от Ми?

Мать слабо улыбается.

– Вот от этого я отказаться не могу.

– Ми завтра привезет.

– Хорошо. А теперь беги и не переживай за меня. Ты и так делаешь для меня слишком много.

Леонид наклоняет голову, подставляя лоб под материнский поцелуй. Если бы он это мог – не переживать. Если бы он знал… А он не знал, как жить, если ты не сделал все, что мог, все возможное. И невозможное тоже.

***

Он написал Каро короткое сообщение с назначением времени, и облегченно выдохнул на ее лаконичное «Ок». Леонид пока не знал, как они будут общаться после вчерашнего. Но общаться им надо. То, что Леонид вчера надрался и сорвался, не должно мешать процессу реабилитации. Так что – что-нибудь придумает. Придумает, что делать и со своей биполярочкой, и со стояком. Такой прямо чудный набор.

Ну а что это, если не биполярка? Хотя сейчас этот диагноз себе все, кто хочет, приписывают. Теперь модно иметь проблемы с психикой – депрессии, биполярки, обсессивно-компульсивные и прочая такая же ересь. А вот психически здоровым быть не модно. Леонид на моду забивал огромнейший болт. Но собственное поведение в отношении Каролины Кузьменко вызывало некоторые вопросы к собственной же психике. Вот какого черта?!

Решил, что девочка под запретом? Правильно решил, молодец, хвалю. Какого ж хрена намерения с действиями не совпадают?! Впрочем, Леонид знал, какого хрена. Нет, не того.

Все дело в том, что он занялся ее лечением и реабилитацией. Не обязан был, так-то. Его даже не просили об этом. Каролина просто оставила у них дома файл с данными МРТ. И Леонид, естественно, в них залез. А там… Ну, во-первых, случай, интересный, реально. Первый раз такое увидел. А во-вторых, семья Каролины ему очень помогает. И если он чем-то может помочь в отчет – сделает. Правда, Каролина не просила его о помощи. Но зачем-то же она файл оставила? Может, постеснялась просить, может, еще что. Леонид не стал в этом копаться, он просто взялся за дело.

Вот тут-то оно его и подвело. Дело. Или тело. Вот тут-то биполярочка и вылезла. С одной стороны, девочку трогать нельзя, и ты врач, и должен ей помочь как можно быстрее и эффективнее справиться с травмой. А, с другой стороны, с руками что-то не то творится. Не слушаются. Так и норовят залезть туда, куда залезать категорически нельзя. Да и башка в целом тоже не очень послушная. Воображение во время сеансов то и дело подкидывает картинки, какая Каро там. Под этим коротким топиком и простыми, без рюшек и кружавчиков, трусами. Какая там кожа. Какой цвет. Пользуясь тем, что Каролина во время сеансов часто закрывала глаза, просто пялился. Именно туда пялился. На лобок, закрытый тонким телесного цвета трикотажа. На открытые паховые складки. На внутреннюю поверхность бедра. Ну, смотреть-то можно?! Раз трогать нельзя.

3.3

Досмотрелся. Нет, к регулярному стояку во время сеансов уже как-то привык.

А вчера… А что вчера? Вчера Каролина смотрела на него с восхищением. То есть, вот когда он, не покладая рук, работал с ее ногой, она только фыркала и огрызалась. А стоило Леониду сесть за инструмент… Нет, девчонки все-таки – совершенно непредсказуемые создания.

Сам же он вчера неожиданно расклеился. Стоило сесть за инструмент – и время словно отмоталось вспять. В те времена, когда они все были одной семьей – мама, Рауль, Ми и он сам. Ведь какое-то время именно так и было. Рауль часть брал их с Ми в клуб, где играл, учил музыке и пению. Даже плавать Леонида именно Рауль научил. И уделял этому много времени и сил, пока не убедился, что пасынок плывет очень уверенно. Леонид был уверен, что это связано с тем, как погиб его отец.

Играть в футбол его тоже научил Рауль. И частенько стоял на воротах, а они оба – и Лу, и Ми пытались забить гол. У Ми, кстати, лучше получалось. Зато у Лу заладилось с боксом – и туда его тоже отвел Рауль. Потом пожалел, наверное, что отдал пасынка на бокс.

Когда все сломалось – мгновенно и необратимо. Не было выбора, не было сомнений, не было двух чаш весов: на одной – все то хорошее, что сделал для него Рауль, и тот факт, что он родной отец Ми, а на другой – синяк на скуле у матери. Этот синяк перевесил все. А сомневаться себе Леонид запретил.

Но все равно не любил возвращаться в те времена. А вчера пианино, джаз и Ми просто за шкирку вернули его туда. И – да, был драйв. Но вместе с тем в голове неожиданно звучал голос Рауля, рассказывающего про своего деда, который был торседором* – это в тот раз, когда отчим застукал Лу с сигарой.

А тут еще Каро смотрит на него с таким неприкрытым восхищением. Все это просто раскрошило Леонида. И остро вдруг захотелось туда, назад, в то время, когда все было хорошо. А еще – приличную кубинскую сигару.

Ни то, ни другое получить было невозможно. Поэтому он напился.

***

Каро разглядывала ворох белья на кровати. Подцепила белый кружевной лоскуток. Интересно, вот если она в этом придет сегодня на сеанс к Леониду – что он скажет? Хоть как-то отреагирует на то, что на Каро – крошечный кружевной треугольник и пара веревочек?

Соблазн надеть именно это трусы был велик. Потому что нельзя так! Сначала целовал так, что у Каролины отнялись ноги и разум, а потом свалил в закат! Такие действия нельзя оставлять безнаказанными.

Каролина растянула на пальцах стринги. А потом вздохнула – и бросила их на кровать. Мама воспитала ее слишком хорошей девочкой, чтобы приходить на массаж в стрингах. Вместо белого кружева Каро выудила из кучи высокие шортики из плотного черного трикотажа. Не хочешь трахать – смотри на шорты, Лу!

***

– Извиняться за вчерашнее не буду.

– Не знаю, смогла ли бы я пережить твои извинения.

Леонид сложил руки на груди. Видимо, им предстоит длинный раунд.

– Значит, так. Я подумал. Мы не успеваем. Ты пока не готова играть. Донеси эту информацию до вашего тренера.

Это было достаточно неожиданно. Каро и в самом деле думала… рассчитывала… что они все-таки поговорят об этом несостоявшемся поцелуе. Да там не только поцелуй был! Там еще и слова были. И каменные не только плечи. Но мысли ее все-таки развернулись от разврата к спорту.

– Я… Это… – Каро разочарованно вздохнула. – Мне надо играть, понимаешь? Надо.

– Нет. Не разрешаю. Хочешь, я сам поговорю с вашим врачом?

Этого еще не хватало!

– Я сама справлюсь.

Кароль кивнул.

– Раздевайся.

Каждый раз, когда он говорит ей это «Раздевайся», у Каро что-то екает. А теперь она ведь еще знает, как он восхитительно целуется. И какие он умеет говорить вещи, от которых у Каро шумит в голове. И что Леонид не доводит начатое дело до конца!

Каро очень хотелось что-то ляпнуть на эту тему – чтобы Леонид хотя бы вопрос с ее ногой до конца довел. Но она прикусила губу и потянула вверх футболку, а потом вниз – штаны.

– Что это?

– Где?

– На тебе.

Кароль мрачным взглядом сверлил ее шорты. Что, не нравится? Отлично.

– Мне нужен доступ к паховым складкам.

– Что, тонкий трикотаж будет так сильно мешать?

Леонид дернул плечом, отвернулся.

– Ладно, попробую справиться.

– Хочешь, завтра приду в стрингах? – сладко пропела Каро, забираясь на кушетку. – Там проблем с доступом к паховым складкам не будет.

– Отличная идея. На живот.

***

Биполярочка трансформировалась в навязчивую идею. А ведь Леонид считал себя психологически стабильным и в целом здоровым человеком! Но, теперь, когда он попробовал… Так с наркотой бывает – один раз попробовал и все. Поэтому и не пробовал никогда, несмотря на то, что предлагали, и не раз.

Подстава поджидала его с другой стороны.

Леонид попробовал. Он теперь знал, какие сладкие на вкус ее губы. Какие они мягкие и нежные. Какая она – когда ее всю к себе прижимаешь.

И теперь Леонид смотрел на Каролину другим взглядом. По девушке, конечно, очень заметно, что она профессиональная спортсменка. Проработанное функциональное тело, ноги, на которых отчетливо видна каждая мышца, четкая косая пресса, рельефные руки. И вместе с тем, теперь Леонид видел в Каро и мягкость. Особенно ниже талии. Попа у нее… Зря вчера не полапал.

А волосы… Леонид покосился на свисающую с кушетки длинную черную косу. Вот бы ее за косу эту и…

В голове вдруг всплыли слова вчерашней песни.

Но все в Кейптауне решает браунинг.

Ни хрена этот «браунинг» не решает – ни в Кейптауне, ни в Питере. Только мешает. Леонид едва слышно вздохнул, втянул живот, встряхнулся всем телом. Поставил большие пальцы на поясничные ямки. Каро вздрогнула, шумно выдохнула.

– Терпи.

– А мне и не больно.

*торседор – крутильщик сигар

3.4

***

– Ну, вы скажите мне что-то одинаковое! – Гвоздь досадливо взъерошивает остатки волос.

Алексей Палыч поправляет очки.

– Я бы поберег, Сергей Евгеньевич.

– Ты ж говорил, что там простое растяжение!

– Да хитрое какое-то растяжение.

Каро пока молчит, но ей не дают долго отсиживаться. Тренер поворачивается к ней, упирает руки в бедра.

– Ну, вот как ты так умудрилась, а?! Ремня на тебя нет!

– Сергей Евгеньевич, если надо, я выйду на поле.

– А! – машет рукой. – Этот героизм оставь, когда рожать будешь! Ладно. Там Елистратова у соперника тоже не выйдет. Какой-то поносный вирус схватила, вроде. Так что без тебя справимся, если Елистратовой не будет. Давай, восстанавливайся в темпе, поняла меня?

– Так точно.

– Тренироваться она уже может? – Гвоздь поворачивается к Алексею Палычу.

– Вполне.

– Все, тогда марш в зал.

Хотя другой, тайный доктор ей пока ничего такого не разрешал, Каро послушно идет в зал. С тренером спорить не принято.

После она выслушивает еще порцию наставлений от Алексея Палыча. И чувство неловкости от того, что она обманывает врача команды, никуда не исчезает.

Когда Каро приезжает домой, она ненадолго зависает у своей двери. Нет, сначала домой, в душ, переодеться – а потом все-таки заглянуть к Ми. Каро надо с кем-то поговорить о Леониде. Потому что сам он молчит. В начале, на первых сеансах, они еще как-то разговаривали. Он отвечал на ее вопросы. Сейчас у Леонида такое лицо, что желание задавать вопросы отпадает само собой. А сам он ей задает исключительно вопросы, касающиеся состояния здоровья. Увлекательно, чего уж. Самой Каро хочется поговорить с ним о другом. До жжения на кончике языка хочется спросить о том, почему Леонид ее поцеловал. Хотя это смешно. Целуют, потому что хотят целовать. Только после этого не уходят.

Что ты сложный такой, Король Лу, а?

***

Ми оказалось дома. И там снова пахло кокосовым печеньем.

– Маме пеку. Но и нам чуть-чуть останется. Пошли пить кофе. Кстати, ты не рассказала, как тебе? Понравилось?

Каро не сразу сообразила, что речь идет о выступлении Ми в клубе. Ну не о поцелуе же с ее братом, в самом деле.

– Замечательно. Я даже не подозревала, насколько ты крута.

Ми белозубо рассмеялась.

– А Лу? Лу был хорош. Я бы сказала, что он был в ударе.

Еще в каком.

– Послушай… – Каро помешала ложкой кофе. – А вот твой брат… Он мне сказал, что врач.

– Лу никогда не врет.

– А он прямо вот… Ну, с высшим образованием? Или может он… фельдшер там…

– Самое настоящее высшее, – Ми выставила на стол блюдо с печеньем. В голосе ее звучала гордость. – А что? Он плохо тебя лечит?

– Замечательно лечит. Просто я не понимаю, почему он работает массажистом, если врач, – выпалила Каро.

Ми села напротив, подперла щеку рукой.

– Он хотел работать по специальности. У него миллион идей был по спортивной реабилитации – Лу именно этим хотел заниматься. Но… понимаешь… Это надо просто вкладываться в себя. В свою карьеру. Несколько лет. А у нас так получилось, что… – Ми тронула пальцем печенье, вздохнула. – У нас сейчас такая ситуация, что нужны деньги. Прямо вот сейчас. И много. На лечение мамы. А у Лу действительно золотые руки. Он массажем, руками сейчас сможет больше денег заработать. Хотя работать ему приходится много. Спасибо твоим родственникам, что помогают ему в этом.

– Как помогают?! – опешила Каро. Она думала, что вся помощь кубинским «родственникам» ограничивается квартирой.

– А ты не знала? Лу работает в клинике твоей семьи. Ему дали место в самом лучшем филиале, гонят рекламу, направляют ему самых перспективных клиентов. В общем, обеспечивают зеленый свет – самый зеленый, какой можно.

Каро зависла на этой информации. Сетью косметологических клиник, которая принадлежала семье, занималась в основном Крис – сестра отца. В эти дела Каро особенно не вникала, и даже услугами не пользовалась – не до того. К тому же, в плане кожи и фигуры Каро повезло с генетикой, и все было в порядке и так. Хотя Крис смеялась и говорила, что однажды наступит тот момент, когда Каро придет к ней. Но пока не наступил. А вот для Лу – да. Хотя и не как для клиента.

И почему ей никто об этом не рассказал?!

– А… – Каро выдохнула и решилась на вопрос. – А что с вашей мамой?

Ответила Ми после паузы.

– Онкология.

И снова тишина. Каро судорожно подбирала слова, но получалось плохо. И заговорила первой Ми.

– Если хочешь, могу рассказать подробнее.

– Я…

– Не волнуйся, для меня это не запретная тема. Все уже случилось, и с этим надо как-то жить. Это Лу отказывается с кем-то обсуждать тему маминой болезни, будто это что-то постыдное. Я вообще удивилась, что он попросил о помощи твою семью. Наверное, сеньор Артур смог его убедить.

– Это…

– Его дед.

А, тот самый. Сеньор Артур, надо же. Чем больше о тебе узнаешь, Лу, тем больше к тебе вопросов.

– Если хочешь, расскажи мне все, что считаешь нужным про маму, Ми. И еще…

– М?..

– Та песня… классная… про Кейптаун. Спой, пожалуйста.

– Давай я тебе просто спою, – Ми решительно тряхнула головой. И резко сменила тему: – Только сначала скажи мне, Каро… Вот у вас… Точнее у ваших парней… Пятнадцать сантиметров – это норма?

Каро сначала не сразу поняла, о чем речь. Потом нервно рассмеялась.

– Ну… Не знаю. С линейкой ни разу не стояла. А что, тебе мало?

– Да как-то… – Ми кокетливо поправила локон. – Не привыкла я к пипеткам.

Каро в последний момент прикусила язык, чтобы не спросить, что там с размером у Лу. Хотя Ми, наверное, и не в курсе. А Мия стукнула своей чашкой о чашку Каро и запела.

В кейптаунском порту…

3.5

***

– Смотри, братишка, что у меня есть!

Леонид покосился на то, что было зажато у Ми между пальцами.

– Что это?

– Билеты на завтрашнюю игру.

– Ясно, – он отвернулся.

– Не ясни мне тут! У тебя на это время свободно, я спрашивала! – Леонид вздохнул. – И не вздыхай. – Ми помахала билетами перед самым его носом. – Разве ты не хочешь посмотреть на дело рук своих?

– Какое?

– Как Каро играет! Как ты ей помог с восстановлением. Все, ничего не хочу знать. Завтра идем!

В словах Ми есть рациональное зерно. Посмотреть и в самом деле стоит, если есть такая возможность. Это профессионально, в конце концов. Правда, в его отношении к Каро все меньше и меньше профессионального. Но если уж он наедине с ней, во время сеансов, сумел держать себя в руках, то уж на спортивной арене – и подавно.

***

– Я умираю от зависти! Смотри, какие у них ноги! У всех! Почему у меня не такие… – стенала Ми. Леонид не слишком верил в эти стоны, у сестры здоровое отношение к собственному телу. Сам Леонид еще переваривал тот рев заполненных под завязку трибун, который раздался, когда на площадку вышла Каролина. Где-то сзади и слева начали скандировать «Пушка! Пушка! Пушка!». Каро еще и «Пушка», оказывается. Что за прозвище дурацкое?

Он быстро понял, откуда это прозвище. Буквально в третьем же розыгрыше. Звук – гулкий, громкий – реально как из пушки. Вытянутое в изогнутую линию тело, замах руки. Удар. Без шанса соперникам.

Леонид хорошо представлял, что такое волейбол. В детстве и юности на пляже частенько сам играл. Но даже не думал, какое это красивое и завораживающее зрелище. И сердце какого-то черта решает биться все чаще и чаще. Вот Каро снова контратакует. Есть! Умница девочка. Какое-то неуместное чувство гордости сдавливает горло. Так, а вот падать не смей! Не смей,
слышишь, я запрещаю! Больно же. Синяк будет, как минимум. А мне тебе колени целовать нельзя.

***

– Смотри! – Ми толкнула его плечом в плечо. Леонид не спешил переводить взгляд с площадки. Там была Каролина, и он не мог оторвать от нее взгляда. Девушка стояла перед тренером, наклонив голову, слушала, время от времени кивала. Наставник команды был ниже всех своих подопечных, сухопарый и плешивый. Но с темпераментом там все было в порядке. И, судя по тому, как девушки слушали его энергичные объяснения, тренер пользовался безоговорочным авторитетом.

Каролина напоследок кивнула, перекинула косу за спину, отошла от тренера, хлебнула воды из бутылки, о чем-то переговариваясь с другой девушкой из команды. Леонид ощутил внезапный укол разочарования. Он почему-то решил, что Каро знает, где именно он сидит – ведь она сама дала им с Ми эти билеты. Что хотя бы посмотрит туда. Помашет рукой, что ли.

Черта с два.

– Лу! – сестра пихнула его в бок сильнее. – Да смотри же ты!

Леонид нехотя оторвал взгляд от фигуры Каролины. Что он, как мальчик, в самом деле. Главное, что, судя по игре, нога Каро не подводит.

То, на что указывала Ми, находилось на трибуне напротив. Огромный плакат с сердечком, парой колец и надписью «Пушка, выстрели в меня!». И практически тут же эту картинку вывели на большой экран. Парни, державшие плакат – их было двое – заметили, что на них обратили внимание камеры, и принялись скандировать «Ка-ро-ли-на! Вы-хо-ди за ме-ня!». Интересно, за меня – это за которого из двух?

Леонид почувствовал, как сводит от напряжения челюсти – вот как он их сжал. Шумно выдохнул, разжал. И снова перевел взгляд на Каро. Ей как раз в этот момент подруга по команде показывала на экран. Каролина посмотрела туда, закатила глаза, раздраженно перекинула косу на другое плечо. Что, девочка, тебя это тоже бесит? Понимаю.

Но по-настоящему беситься Леонид Кароль начал, когда за спиной раздался ленивый голос.

– Вот за что люблю женский волейбол – за офигенное количество и качество женских жоп.

– Это точно, – отозвался второй голос. – Но с Пушкой никто не сравнится. Там и жопа, и сиськи, и ноги, и мордаха. А уже эта коса… Так бы взял и…

А ну не сметь, это моя фантазия!

Договорить голос не успел. Потом что Леонид, резко развернувшись, запечатал ладонью болтливый рот. Говоривший – мужчина примерно одного с Леонидом возраста, но гораздо более рыхлого телосложения – сначала опешил. Потом положил свою руку на запястье Леонида, но ничего не сделал, замер под его взглядом. Руку Леонид убрал сам.

– Пока я тебе только рот закрыл. Еще одно слово в таком же стиле – и сделаю тебе такой же… – указал на свое лицо. – Нос. Понял?

Мужик после паузы кивнул. И спросил с опаской:

– Твоя, что ли?

Леонид чувствовал, как висок сверлит взгляд сестры. Как тут ответить? Нет, не моя. И не светит. Но ни одной падле не позволено фантазировать на тему Каро!

– Женщин надо уважать. В принципе. Но если ты так не понимаешь, то – да. Считай, что моя.

Хорошо ответил. Правильно. Судя по всему – доходчиво.

Рядом послышался вздох Ми. Почему-то – удовлетворенный.

Раздался сигнал к началу следующей партии.

Глава 4.

***

Первая игра после травмы прошла лучше, чем можно было подумать. Ожидания тренера Каро оправдала, команда, в том числе и ее усилиями, одержала победу. Но нога к концу игры все-таки разболелась. На площадке Каро держалась, а вот в раздевалке, после матча, расхромалась уже вовсю.

– Так, Палыч, что это? – от проницательного гвоздевского взгляда не укроется ничего.

Алексей Палыч только вздохнул. С началом осени у него, как обычного, расшалилась поджелудочная, и это не добавляла врачу хорошего настроения. В команде все об этом знали – тут вообще секретов ни у кого ни от кого нет. И что у врача команды хроническое заболевание ЖКТ, и что у Гвоздя люмбаго, и у кого какие травмы, и кто с кем спит. Нет, не внутри команды, разумеется. С ребятами из дружественных мужских команд, с кем пересекались во время соревнований. Ну а где еще найти девчонке-волейболистке парня, соответствующего масштабу? Чтобы не под ногами мешался, а хотя б чуть-чуть выше ростом был? Только в мужских волейбольных командах. Впрочем, баскетболистами тоже не брезговали.

– Пойдем, Лина, тейпы тебе наклею.

– Рот еще ей заклей, чтобы с тренером не спорила, – дополнил врачебную рекомендацию Гвоздь. И к этому они тоже в команде привыкли.

***

Каро едва успела выйти из душа, как раздался звонок в дверь. За ней обнаружились ее соседи.

– Вы их сделали! – Ми крепко обнял Каро, стукнув по спине бутылкой. Кажется, вина. Точно. – Это было красиво! Будем отмечать.

Леонид оттер сестру плечом.

– Так, а это что?

Интонации один в один гвоздевские! Каро запоздало отпихнула руку Леонида, которой он потянул полу банного халата.

– Тейп.

– Вижу. Зачем? Болит?

Каролина только кивнула. Ми отправилась в кухонную зону хозяйничать, принялась деловито звякать бокалами.

– Ногу мне покажи, – сказано это совершенно не терпящим возражений тоном. Леонид вообще только так с ней и разговаривает. Как будто все знает лучше всех. И про Каролину все знает лучше самой Каролины.

Каро вздохнула и все-таки отодвинула полу халата в сторону. Кароль даже наклонился, разглядывая ее ногу.

– Да кто ж так клеит… Еще и намочила. Ну-ка, снимай халат и в постель.

– Эй, ребят, давайте, хотя бы по бокалу выпьем, прежде чем вы уединитесь в спальне, – раздался от барной стойки голос Ми. Леонид уже развернулся и положил пальцы на ручку двери.

– А ты куда?! – Каро не знала, кому и как отвечать! За этими шустрыми кубинцами невозможно успеть!

– За гондонами, бл*дь, – от стойки послышалось фырканье Ми. – За тейпами. Марш в постель.

***

Хрен с ними, с внезапными стояками. А тут же просто уже реально куда-то под ребра остро долбануло – когда увидел ее. В белом, не очень плотно запахнутом махровом халате. Такая мягкая и домашняя – на контрасте со стремительно и наповал разящей Пушкой на площадке еще пару часов назад. И волосы. Вот это вообще смерть. К этому Леонид оказался не готов.

Он ни разу не видел Каролину с распущенными волосами. Всегда высоко убраны, либо в косу, либо в перетянутый в паре мест хвост. А тут… По плечами расплескались волны темных вьющихся волос. На белой ткани махрового халата – очень контрастно. И так красиво, что он стоял и тупо и молча смотрел. Пока Каро не повернулась, и халат чуть сильнее распахнулся. Нет, Леонид не пялился на грудь – он даже не заметил, было ли там что-то видно или нет. Его внимание привлекло другое. Между пол халата мелькнуло что-то фиолетовое. Тейп. И это Леонида сразу переключило.

Вот какая надобность была так упираться на площадке? И кто так криво клеит? Хотя в другой ситуации, может, и так нормально, но Каро-то, с учетом ее состояния, надо совсем по-другому. Ровно наоборот даже. Так, куда он сунул банку с тейпами?! Вечно Ми все перекладывает!

***

– Что-то случилось? – Ми покосилась на тейп в его руках. – У Каро проблемы? Мы, наверное, пришли зря, – она перевела взгляд на бокалы на барной стойке.

– Не зря, – Леонид тоже посмотрел на три бокала. – Но Каро алкоголь нельзя. Какао ей свари.

– А можно за меня не решать? – раздалось со стороны двери. Хорошо бы, чтобы это была дверь в спальню.

– Ты разделась? – спросил Леонид громко.

– Стринги оставила.

– Умница.

Ми хихикнула, а потом шепнула: «Я пошла за какао». А Леонид двинулся к двери спальни.

Про стринги соврала, конечно. Шортики и топик. И волосы, затопившие всю подушку.

Леонид к черту забыл и про тейп в руке, и про Ми с какао. Каро лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. И в голове у Леонида пронеслась целая вереница сценариев, что сейчас можно сделать. В пальцах даже покалывало от того, как хотелось запустить их в эту темную кудрявую массу. Зубы сжались от желания вцепиться в беззащитно повернутую шею – чтобы поставить смачный засос. А потом вздернуть за бедра, шортики вниз и…

Там, чуть ниже шортиков – намокший и решительно неправильно наклееный тейп. Он так только хуже ей делает. Так, все. Мозги, а ну наверх. Наверх, я сказал!

Леонид сел на кровать, взял ладонью снизу Каро за щиколотку.

– Ой!

– Это еще не «Ой!».

Визуал (внезапное):

Ми:

Промо для тех, кто читает в процессе:

Не поддающийся (чувствам)

SsR9pCe-

3jYJZYe1

Встречные взгляды

yIcZ6Btc

7vae78GB

Хирург Коновалов

r_RtI1uC

kK9krePY

Не забывайте ставить лайки книгам и добавлять в библиотеку. Энергообмен так и работает!)

4.2

Вспомнились вдруг ее слова. Те, тогда, после их неправильного, но охренительного поцелуя. Леонид в тот вечер выпил ровно столько, чтобы творить дичь, но, к сожалению, при этом наутро помнить о ней. И он помнил, как нарочито грубо говорил Каролине, чтобы остановить. Хоть кого-то – то ли себя, то ли ее. И как она ответила: «А если я этого хочу?».

Не-е-е-е-ет… Нет-нет-нет. Леонид запретил себе думать, что Каро сказала всерьез. Нет, это просто ее любимая привычка вечно с ним спорить. Назло. Наперекор. Потому что если это правда… Потому если это так…

А это не так. И Леонид решительно тряхнул головой и потянулся к банке с тейпом.

***

– Ну, за Пушку!

Над поверхностью барной стойки соприкоснулись два бокала с вином и одна кружка с какао.

– Вы держите меня в черном теле, – пробормотала Каро, отпивая какао. Оно было очень вкусным. Но хотелось почему-то вина.

– Эй, это у меня черное тело.

– О боже, извини, пожалуйста! – вышло и в самом деле ужасно неловко.

– Перестань, это же смешно, – отмахнулась Ми. – Ты, кстати, видела? Там какие-то парни тебя замуж звали.

– Идиоты, – буркнула Каро.

– Согласен, – мрачно согласился Леонид.

Ми чему-то улыбнулась.

– Я, кстати, знаешь, о чем вспомнила, братишка? – Мия звякнула своим бокалом о бокал Леонида. – У тебя ведь тоже было прозвище, когда ты занимался боксом, помнишь?

– Дурацкое.

– Какое? – встрепенулась Каро.

– Бер. Сокращенно. Полное – «Берсерк», – Леонид что-то буркнул, а Ми жизнерадостно продолжила, покачивая вино в бокале. – Мама, помню, ужасно удивилась, когда узнала. Говорила: «Ну, какой же Лу берсерк, он же такой милый мальчик». Так Лу стал плюшевым берсерком.

– Очень смешно, – пробормотал Леонид и осушил в один глоток вино. – Ладно, Ми, пойдем домой, Каролина после игры наверняка устала.

Каро не стала спорить. Она и в самом деле устала. А еще… Еще ей лучше держаться от Леонида Кароля подальше – она это сегодня отчетливо почувствовала.

Уже взявшись за ручку двери, он одарил ее последним напутствием.

– Тейп сутки не мочить. Не чесать. Завтра приду – проверю.

Ой, не приходи!

Приди, пожалуйста…

Она потом долго не могла уснуть, несмотря на усталость. Нога, после того, как Леонид переклеил тейп, вообще не болела. А вот уснуть не получалось. Каро лежала и вспоминала. Как он сидел тут на краю кровати. Отдирал тейп, приговаривая: «Не шипи, это не больно, я знаю». Касания его рук. Почему-то сегодня все было иначе.

Еще хуже. Будто мало Каро собственных фантазий в соседней квартире, у Леонида на кушетке. С ними она как-то научилась справляться. А вот сегодня… Когда он был у нее дома… В ее спальне… На ее кровати…

Как же хотелось, чтобы куда-то делась Ми вместе с какао! Чтобы они остались с Леонидом на этой кровати вдвоем. И к черту тейп, к черту Ми и какао, к черту всех! Вывернуться из его рук, сесть и обнять за шею. И чтобы Леонид ее потрогал не как врач, а по-другому, черт побери!

Вот как при таких мыслях в голове уснуть? Еще и вина противные кубинцы не налили. Но уснуть все-таки удалось.

***

Каро не сдержала удивленного «Ой!», когда свет погас. За окнами уже сгустилась сентябрьская вечерняя темнота. А теперь стало темно и в квартире тоже.

Темно и тихо. Не слышно гудения бытовых приборов. В этой тишине и темноте Каро стало неожиданно неуютно. Она подошла к окну. Ого. Вокруг высились темными громадами соседние дома. Похоже, случилась какая-то масштабная авария в электросети.

Каролина взяли в руки телефон. В домовом чате уже творился Армагеддон. Кто-то застрял в лифте. У кого-то дети остались без ужина. У кого-то срочно горит работа, а ноутбук оказался внезапно разряжен. И в управляющей компании на трубку не берут а тому, кто все-таки дозвонился, наорали и сказали, что сами ничего не знают. В общем, катастрофа локального масштаба.

Каро села на диван, поджала под себя ногу. Не высидела так и двух минут, встала, прошла к окну. Там было по-прежнему темно. Не горят рекламные щиты, не работают светофоры. Полная чернота за окном. Неожиданно по отливу застучал дождь. Ага, только этого не хватало для полноты атмосферы.

Стало совсем некомфортно. Каро обхватила себя руками. Не помогло. Какой-то детский страх бабайки из темноты взялся откуда-то и не давал спокойно сидеть на месте и ждать. И вообще… В конце концов, там, в соседней квартире, двое людей.

Давайте бояться вместе!

***

– О, а чего это так темно?..

Каро смотрела на широкоплечий темный силуэт в дверном проеме. А что, ты только сейчас заметил, что нет света?

– А, точно… Я же обещал зайти проверить ногу, – Леонид не дождался ее ответа. – Проходи. Или беспокоит что-то?

– Нет. Не беспокоит. И я не затем, чтобы проверить ногу.

– А зачем?

И в самом деле, зачем?

– А ты не заметил, что у нас во всем районе свет вырубили?

– Сейчас заметил, – Леонид закрывал за ее спиной дверь. – Я после работы присел на диван и это… Вырубился. Проснулся от твоего стука.

– А Ми?

– Ми сегодня на джаз-пати в Кронштадте. Приедет только завтра.

То есть, они в квартире одни… Нет, такое уже было. Но всегда раньше был где-то на периферии Ми. Что она должна прийти. Или уже пришла. А сегодня…

Каро в какой-то странной задумчивости стояла в прихожей.

– Ну, чего ты? Пошли. Не видно? Давай руку.

Ее руки коснулась большая горячая рука. Каро едва сдержала очередное: «Ой!». Но если и это не «Ой», тогда что?

Леонид довел ее до дивана, ушел, вернулся… с зажженной свечой!

– Ого…

– Ну а что делать, если нет электричества? Только зажигать свечи, – Леонид аккуратно поставил толстую свечу в стакане на столик.

– А у меня нет свечей…

– У меня тоже. Это Ми. Какая-то ароматическая.

И в самом деле, запахло чем-то вкусным. Вроде бы, какими-то специями. И, кажется, какао. Или ей это какао везде теперь мерещится?