Карта утраченных времен

Глава 1: Последний след Алтеи

Воздух в мастерской пах старым деревом, воском и озоном. Сотни стеклянных пластин, больших и малых, стояли на полках от пола до самого куполообразного потолка, мерцая в свете закатных лучей. Но самый яркий свет исходил не от солнца, а от стола в центре комнаты.

На массивной дубовой столешнице лежала пластина размером с похоронный саван. На её поверхности переливался и двигался целый город. Это была карта Аурелиса, но не нарисованная, а сотканная из света и теней. Крошечные огоньки — кареты и люди — двигались по проспектам, в кварталах ремесленников стоял лёгкий дымок, а на реке покачивались микроскопические кораблики. Айвен с волшебной кисточкой в руке, кончик которой был сделан из единого алмаза, осторожно касался поверхности. Он не рисовал, он направлял. Золотистая Амберная пыль, насыпанная тонким слоем, послушно перетекала, уплотнялась и светилась, запечатлевая малейшее изменение в жизни города в реальном времени.

Вот он провёл линию — и на карте возникла новая трещина на мостовой в районе Старого Рынка. Вот добавил крупинку пыли, заряженной ароматом свежеиспечённого хлеба, — и от квартала пекарей поплыл едва уловимый, но совершенно отчётливый запах. Это была не карта. Это был слепок реальности, память города, воплощённая в сияющей материи.

Дверь в мастерскую с грохотом распахнулась, сорвав весь магический настрой. Айвен вздрогнул, и на карте в районе порта случайно вспыхнул и погас чей-то потерянный возглас.

В проёме стоял капитан городской стражи Лордан. Его мундир был расстегнут, лицо залито потом, а в глазах стоял такой животный ужас, что Айвен на мгновение онемел.

— Исчезли! — выдохнул Лордан, с трудом ловя воздух. — Пропали!

Айвен медленно опустил кисточку.
— Успокойтесь, капитан. Кто пропал? Беглецы? Воры? Ваша карта потерь снова не сходится? — его голос звучал устало. Он ненавидел, когда нарушали его рабочий процесс.

— Нет! — Лордан шагнул вперёд и с силой упёрся ладонями в край стола, заставив карту взволнованно замерцать. — Нижние Террасы! Весь район! Его нет!

Айвен поднял бровь.
— Как это «нет»? Дома рухнули? Земля разверзлась?
— Нет! Дома на месте! Люди на месте! Но… их нет! Они ходят, как тени, не помнят своих имён, не узнают друг друга! Улиц нет! Памяти нет!

Капитан судорожно рылся в одежде и наконец вытащил из-под мундира медальон — знак отличия за службу в округе Нижних Террас. Он протянул его Айвену. На одной стороне был герб, на другой — всегда была выгравирована детальная карта района.

Теперь она была гладкой. Будто её отполировали. Ни линий, ни букв. Только холодный, пустой металл.

Холодная ползучая тревога сковала желудок Айвена. Он резко повернулся к своей главной карте. Его взгляд упал на юго-западный сектор, где должны были быть Нижние Террасы.

И он увидел дыру.

Не разрушение, не хаос. Абсолютную, безмолвную пустоту. Там, где еще утром кипела жизнь, теперь лежало ровное, матово-серое пятно. Амберная пыль в том месте не светилась, не двигалась. Она была мертва.

Без слов Айвен схватил со стола небольшой серебряный жезл с резервуаром для пыли на конце и выбежал из мастерской. Лордан, тяжело дыша, последовал за ним.

То, что они увидели в Нижних Террасах, было страшнее любого разрушения. Дома стояли ровно, улицы были целы. Но люди… Люди медленно бродили по знакомым, но чужим для них дворам, смотря перед собой пустыми глазами. Они не разговаривали, не плакали. Они просто были. Женщина сидела на пороге своего дома и с безучастным видом перебирала пальцами складки платья, не понимая, где она и зачем это делает. Двое мужчин стояли друг напротив друга, безмолвно и бесцельно, будто забыли, зачем сошлись.

Айвен подошёл к стене одного из домов, сложенного из старого, пористого камня. Он насыпал на тыльную сторону ладони щепотку чистой Амберной пыли из жезла и прижал её к камню. Закрыв глаза, он погрузился в ощущения, пытаясь прочесть память этого места, как читал тысячи раз.

Обычно его встречал водопад образов: голоса детей, играющих здесь десятилетия назад, запах супа из открытого окна, тень прошедшего человека.. Теперь его сознание упёрлось в стену. Не в стену из камня, а в стену из ничего. Абсолютной, беззвучной, ледяной пустоты. В ней не было ни прошлого, ни настоящего. Только Забвение.

Он отдернул руку, будто обжегся. Лицо его побелело.

Вернувшись в мастерскую, он молча прошёл к дальнему стеллажу и снял с него небольшую, потёртую по краям пластину. Это была его первая серьёзная работа — карта города Алтеи. Города его детства. Города, которого не было уже двадцать лет, стёртого с лица земли войной.

И теперь он видел, как по краю карты, где были изображены улочки, по которым он бегал мальчишкой, поползла та же серая мертвенность. Она пожирала изображение медленно, но неотвратимо. Забвение добиралось и до его личных, самых болезненных воспоминаний.

В этот момент раздался вежливый, но твёрдый стук в дверь. Вошёл Элиан, глава Гильдии Мнемоников. Его роскошные одежды казались инородным телом в этой аскетичной мастерской.

— Мне доложили о тревожном происшествии, — начал он, его взгляд скользнул по главной карте и задержался на мёртвом пятне. — Это… распространяется?
— Да, — коротко ответил Айвен, не отрывая глаз от карты Алтеи.
— Совет поручает вам выяснить природу этого феномена и найти способ его остановить. Вам будет предоставлена вся необходимая помощь. — Голос Элиана был ровным, но в его глазах Айвен прочитал не просто тревогу, а расчёт. Этот человек что-то знал.

Глава 2: Шепот в Руинах

Пыль пустыни, поднятая копытами коня Каэла, оседала на плаще Айвена серым налётом. Он шёл пешком, не отрывая глаз от небольшой стеклянной пластины в своих руках. На ней дрожал призрачный след — нить из света, ведущая через высохшее русло реки.

— Ну, и куда нас ведёт твой сверкающий компас? — голос Каэла был хриплым от многолетнего курения крепкого табака. Он ехал позади, лениво покачиваясь в седле. — Мы уже второй день кружим по этим камням. Может, ты карту перепутал?

— Мы идём не по карте, — не поворачиваясь, ответил Айвен. — Мы идём по следу.

— По следу кого? Здесь никого не было сто лет.

— По следу памяти. По этому пути шли караваны, почтальоны, беглецы. Их коллективное воспоминание о дороге отпечаталось в пыли. Я просто следую за самым ярким отголоском.

Каэл фыркнул:
— Пыль есть пыль. Она на ботинках остаётся, а не в голове. Ты не находишь, что вся эта твоя возня с призраками — странная ерунда?

Айвен наконец обернулся. Его взгляд был спокоен, но в глубине таил холодное раздражение.
— Эта «ерунда» — единственная причина, по которой мы знаем, что Эльбюри вообще существует. И единственная причина, по которой ты здесь, наёмник. Плачут ли твои монеты, когда ты их тратишь? Нет. Но они имеют ценность, потому что все помнят её. Отними память — и твои золотые кружки станут просто жёлтым металлом.

Он повернулся и снова уставился на пластину, давая понять, что разговор окончен. Каэл смолк, но его скуластая челюсть напряглась.

К полудню следующего дня они вышли к Эльбюри.

Крепость возникла из марева пустыни, как мираж. Высокие стены из тёмного базальта стояли незыблемо. Ворота были распахнуты настежь.

— Ни часовых, ни дыма, ни криков, — пробормотал Каэл, невольно опуская руку на эфес меча. — Тишина. Как в гробу.

Они вошли внутрь. Улицы были пусты. Ни тел, ни следов борьбы. Всё было идеально чисто, будто город только что покинули, оставив всё в полном порядке. Но эта чистота была мертва.

Айвен вытащил один из своих флаконов. Амберная пыль внутри слабо пульсировала, словно живое сердце, улавливая невидимые вибрации.
— Здесь что-то есть. Не люди. Остатки... эха.

Они вышли на центральную площадь. И тут увидели их.

Фигуры были полупрозрачными, мерцающими, как отражение в струящейся воде. Они не замечали пришельцев. Это была сцена из прошлого: девушка в простом платье с разбегу бросалась на шею солдату в походной форме. Её лицо сияло такой безудержной радостью, что на мгновение Айвену показалось, будто он слышит её смех. Сцена повторилась. И ещё раз. Та же точка, те же движения. Фантомная петля.

— Чёрт возьми... — прошептал Каэл, и в его голосе не было насмешки. Он смотрел на солдата. — Это... это форма Шестого легиона. Моёго легиона.

Айвен кивнул, наблюдая за петлёй.
— Самые сильные эмоции оставляют самый яркий след. Радость возвращения. Она зациклилась здесь, как царапина на пластинке.

— Можно ли с ними говорить? Спросить, что здесь случилось?
— Нет. Это не души. Это всего лишь отпечаток, как тень от давно погасшей молнии.

Жажда знаний пересилила осторожность. Айвен достал жезл и насыпал на камни мостовой небольшой круг чистой Амберной пыли, создавая область усиленного контакта. Он хотел стабилизировать образ, увидеть больше деталей, понять, что было до и после.

Но в момент контакта что-то пошло не так. Сияющая радость на лице девушки внезапно исказилась в маску ужаса. Солдат, чьи объятия были полны нежности, начал темнеть, его форма расползалась, а из его рта вырвалось беззвучное рычание. Петля, некогда прекрасная, превратилась в химеру, в клубок искажённого страха и агрессии. Фантомные когти протянулись к Айвену.

— Назад! — крикнул Каэл, оттаскивая его за плащ.

Его меч с свистом рассекал воздух, проходя сквозь призрачные тела. Фантомы на мгновение распадались, но тут же собирались вновь, становясь всё более чёткими и злобными. Они окружали их, беззвучно вопя.

— Бежим! — рявкнул Каэл.

Они бросились прочь с площади, сворачивая в первые попавшиеся переулки, пока не влетели в распахнутые двери старой кузницы. Каэл с силой захлопнул тяжёлую дверь, прислонившись к ней спиной. Снаружи доносилось тихое, настойчивое шуршание.

В полумраке, на большой наковальне, сидела она.

Лира. Её серебристые волосы казались единственным источником света. Она проводила пальцем по пыльному верстаку, и под её прикосновением Амберная пыль, всегда готовая светиться воспоминаниями, темнела, рассыпалась и умирала. Она подняла на них безразличный взгляд.

— Что ты сделала с этим городом? — выдохнул Айвен, всё ещё пытаясь отдышаться.

Лира медленно покачала головой.
— Я? Я ничего не делаю. Я лишь иду туда, где крик становится слишком громким. А этот город... он слишком долго кричал о своей боли. Теперь ему можно отдохнуть.

— Это были не просто крики! — прорычал Каэл, делая шаг вперёд. — Это была их жизнь!

Лира посмотрела на него, и в её взгляде мелькнуло что-то похожее на жалость.
— Жизнь — это и есть боль. Разве не так, солдат? Ты ведь тоже мечтаешь забыть?

Эти слова повисли в воздухе, ударив Каэла точнее любого клинка. Он отступил, будто от физического толчка.

Глава 3: Камни, которые помнят

Пустыня Молчания встретила их не палящим зноем, а леденящим душу безмолвием. Воздух здесь был неподвижен, и от этого казался густым, вязким. Песок под ногами не скрипел, а будто впитывал каждый звук.

Айвен остановился, чувствуя, как с него словно сняли кожу. Он всегда существовал в фоновом гуле воспоминаний, в постоянном шёпоте прошлого. Здесь этого не было. Ничего. Абсолютная, всепоглощающая тишина, давящая на барабанные перепонки и проникающая прямиком в мозг.

Он судорожно открыл один из своих флаконов и высыпал щепотку пыли на ладонь. Крупинки лежали мёртвым, тусклым грузиком. Ни малейшей вибрации, ни проблеска света. Они были так же пусты, как и всё вокруг.

— Что-то не так? — спросил Каэл, по его нахмуренному взгляду было видно, что и он ощущал неестественность этого места, хоть и не мог объяснить, как именно.

— Здесь нет памяти, — голос Айвена прозвучал хрипло. — Никакой. Ни на что не наткнёшься. Ничего нельзя прочесть. Это... пустота.

Впервые за всю экспедицию в его глазах мелькнул настоящий, неконтролируемый страх. Лишённый своего дара, он был просто человеком с горсткой песка.

Они шли ещё несколько часов, и Айвену начало казаться, что он сходит с ума. Его собственные воспоминания начинали казаться ему сном, ирреальными картинками, которые он когда-то выдумал.

Впереди, у подножия огромной дюны, они увидели дымок. Невысокий, едва заметный. Приблизившись, они обнаружили небольшой лагерь. Несколько низких кожанных шатров, тлеющий костёр и людей в практичных одеждах из верблюжьей шерсти. Это были кочевники.

Но самое странное находилось в центре лагеря. Десятки камней, от маленьких, что помещались в ладони, до огромных, в рост человека, были расставлены по кругу. На их гладких поверхностях были выбиты сложные узоры, спирали, точки и схематичные изображения зверей и людей.

Из самого большого шатра вышел старик. Его лицо было похоже на высохшее русло реки, испещрённое морщинами. Его глаза, тёмные и пронзительные, внимательно изучали пришельцев.

— Я — Ур, — сказал он просто. — Вы пришли в место, где ветер не поёт, а земля не помнит. Зачем?

— Мы ищем путь, — ответил Айвен, всё ещё чувствуя себя оглушённым тишиной. — Мы ищем Источник.

Ур кивнул, будто ожидал этого.
— Многие ищут. Немногие находят. Вы пользуетесь сияющим песком, да? Он мёртв здесь. Наша земля не держит ту память, что легка, как пыль. Наша память тяжёлая. Как эти камни.

Он указал на круг тотемов.
— Это... ваша история? — с недоверием спросил Айвен.

— Наша жизнь, — поправил его Ур. — Рождение, смерть, удачная охота, гибель от сабли соседа, рождение нового родника... Всё здесь. Мы не записываем всё подряд. Мы выбираем, что важно. И когда камень заполняется, мы оставляем его в пустыне и берём новый. Память должна иметь вес. И она должна уметь умирать, чтобы жило племя.

Вечером, у костра, Айвен наблюдал, как старейшины племени водили пальцами по узорам на камнях и нараспев рассказывали молодым историю о Великой Засухе. Это не было чтением. Это было проживанием. Память жила не в камне, а в их голосах, в их глазах.

Внезапно на окраине круга света возникла знакомая фигура. Лира. Она стояла и смотрела на ритуал. Никто из племени не проявил страха. Ур медленно поднялся, взял один из старых, покрытых паутиной трещин тотемов и понёс его ей.

— Мы хранили эту боль пять поколений, — сказал старик, протягивая камень. — Пора отпустить.

Лира прикоснулась к тотему. Камень не рассыпался мгновенно. Он будто истлел на глазах, превратившись в мелкий песок, который унёс лёгкий ветерок. Лица старейшин озарились не печалью, а глубоким, почти блаженным спокойствием.

Айвен не выдержал и подошёл.
— Ты обманываешь их? — прошептал он.

Лира повернула к нему свой безразличный взгляд.
— Нет. Я освобождаю их. Они понимают то, что твои учёные мужи забыли. Что боль, которую таскают за собой веками, становится ядом. Они пронесли этот урок через поколения. Теперь он усвоен. Зачем тащить камень дальше?

— Потому что это их история! Их правда!
— Правда в том, что они выжили, — её голос был тих, но резал, как лезвие. — А не в том, что они страдали. Ты же коллекционер призраков, картограф. Ты собираешь все тени, все слёзы, все крики. Как ты думаешь, какой вес у всех воспоминаний твоего Аурелиса? Не сломают ли они однажды хребет твоему миру?

Она не стала ждать ответа, снова растворившись в ночи.

На следующее утро племя собралось в путь. Ур перед уходом посмотрел на Айвена.
— Ты ищешь Источник, чтобы спасти свой мир. Но подумай, от чего ты его спасаешь? От покоя? От лёгкости? Сияющий песок дал вам знание, но отнял мудрость.

Кочевники ушли, оставив их в давящей тишине. Айвен смотрел на пустое место, где лежал тот тотем. Он сомневался. Впервые его вера в святость каждой крупицы прошлого дала трещину.

— Что будем делать? — спросил Каэл, перебивая его раздумья.

Айвен сжал в кармане флакон с мёртвой пылью, а затем потрогал краешек карты Алтеи, всё ещё лежавшей у него на груди.
— Идти дальше, — тихо сказал он. — Мы должны найти ответы. Все.