Карум шат. Месть кортианца

Пролог

Он вел себя так скромно, что Муава даже не сразу заметила, как этот парень начал преследовать ее. Когда поняла, первыми эмоциями было искреннее удивление и замешательство — надо было сказать апкум*(*отказ, с кортианского), но почему-то не хотелось. Лицо было ей знакомо — он учился с ней в одной школе в старших классах, примелькался на тропинках между корпусами и во дворе.

Но парень был на курс старше, и никогда не пытался заговорить с ней, пока не выпустился, так что она понятия не имела, что привлекла внимание.

Теперь ей девятнадцать, значит, ему — двадцать или двадцать один. И они оба уже не школьники. Она — аптат*(*студент, с корт.), а он, судя по форме, военный. Скорее всего, тоже учится, но выглядит намного взрослее, чем она. Пока Муава шла по улице, преодолевая небольшое расстояние от автолетной станции до здания Высшей гимназии Куммикана, ее сердце билось чуть чаще обычного.

Она сама не знала, что будет с ним делать. Может, она отказала уже слишком многим и на этот раз не хотела торопиться. А может, ей было тепло от того, что они учились в одной школе.

В гимназии оказалось намного сложнее, чем она думала. Однокурсники не торопились заводить с ней дружбу — здесь у многих были родители побогаче, чем ее. У них были свои автолеты, более модная одежда и какие-то совсем другие разговоры. Девочки выглядели совсем чужими, а мальчики неожиданно превратились в опасных собеседников. Не успевала она на кого-то взглянуть, как на нее нападали, начинали дразнить и преследовать.

Когда это произошло впервые, Муава расстроилась до слез, но подруги мгновенно подняли восхищенный визг, и тут пришло осознание — они повзрослели, и теперь их отношения с мальчиками вот такие. Постепенно она научилась быстро распознавать истинный смысл грубостей со стороны одноклассников и начала ими гордиться. Осознавая, насколько ее тело и лицо теперь красивы и привлекательны для парней, Муава стала чаще разглядывать себя в зеркало.

Круглая попа, тонкая талия, пышная грудь — все это на каждом шагу оценивалось и одобрялось взглядами парней, как и большие зеленые глаза, пухлые губы и высокие скулы. Уже лет с семнадцати все начали тренироваться — парни в шутку преследовали одноклассниц и получали свои первые отказы или горячие поцелуи — как повезет. Учителя строго присматривали и гоняли их, но это было уже не остановить, и многие ее одноклассницы распрощались с невинностью до окончания школы.

Муава сама не знала, как и почему дотянула до предельного возраста пур шат. Возможно, так получилось потому, что ее хотели слишком многие, и ей было боязно от этого. Казалось, если она начнет, вся ее жизнь пойдет кувырком, и все мужчины бросятся на нее сразу. Теперь ее поджимало время, оставаться дольше неудовлетворенной было неприлично и даже незаконно.

Она не планировала заключать уш-па*(*постоянные отношения на Кортиании) — просто найти кого-то для удовлетворения. Но скромность и спокойствие этого парня подкупали. Он не спешил приближаться и требовать чего-либо, просто терпеливо преследуя ее целых два дня до того момента, когда решился поздороваться — прямо перед дверями гимназии.

Он окликнул ее по имени, и Муава обернулась, настороженно глядя на него. Черные глаза внимательно посмотрели прямо в лицо:

- Привет.

- Привет.

Внутри разлилось что-то очень теплое: его голос был приятным, бархатным, и в то же время очень низким, настоящим мужским. Очень короткий ежик, шрамы на лице подчеркивали брутальность внешности, которая ей понравилась.

Муава замерла, поскольку чувствовала, что хочет услышать еще что-нибудь, и он шагнул к ней:

- Ты очень красивая. Меня зовут Тцахоор.

- Спасибо. Мне надо идти, — смущенно сказала она, краем глаза увидев хихикающих однокурсниц.

- Конечно. Я буду здесь, когда закончатся занятия.

Молча кивнув, она резко повернулась и бросилась вверх по лестнице.

В тот день однокурсницы впервые заговорили с ней и пригласили на совместный обед в перерыве. Загадочно улыбаясь, три девушки с любопытством расспросили ее о парне на лестнице, а потом одна из них спросила:

- Сколько он уже за тобой ходит?

- Не знаю, пару дней, а что? - спросила Муава, очень счастливая от того, что они наконец заметили ее.

- Если он продержится больше пяти дней, ты будешь нашей королевой апкума, — серьезно объявила одна из девочек. — Сейчас это Шелиза, она отшила парня ровно через пять дней.

- Но…

Муава растерянно открыла рот, чтобы сказать, что она еще ничего не решила, как та девушка, которую звали Шелиза, подалась вперед и впилась в нее взглядом:

- Уж не собираешься ли ты стать девушкой парня со шрамами?

Все трое замолчали и уставились на нее. И Муава поняла, что ответ на этот вопрос очень важен. Она выдавила улыбку:

- Нет, конечно. Думаешь, я слепая и не видела его лица?

Когда три часа спустя Муава спускалась по лестнице вместе с новыми подругами, он снова был там и пошел за ней. Девчонки хихикали, долго плутая вместе с ней по улицам города, магазинам и кафе, заставляя его дежурить возле магазинов белья и женских туалетов. Они забавлялись так до позднего вечера, а на следующий день Муава поняла, что об этом знают уже не только три ее подруги.

Конкурс на «королеву апкума» оказался очень популярным среди женской половины гимназии, да и некоторые парни были в курсе. С каждым днем за тем, как она выходила из гимназии, наблюдало все больше людей, а подруги провожали ее до дома, и он больше не решался окликнуть ее или приблизиться — просто молча преследовал.

- Ну что, сегодня? — спросила Шелиза четыре дня спустя и, прежде чем Муава могла осведомиться, о чем она, остальные напомнили: это был шестой день.

- И что я должна сделать, по вашим правилам? — улыбаясь, спросила она. На лицах всех вокруг было сплошное нетерпение и предвкушение забавы, и Муава невольно поддалась этому настрою.

- Просто поощри, на лестнице, когда выйдешь. Скажи что-нибудь оскорбительное. Он подойдет, чтобы схватить тебя, и ты скажешь апкум, ничего сложного, — снисходительно пояснила Шелиза.

Глава 1

Это было ужасно. Ей поручили заключить самый большой контракт года, и она очень гордилась… пока не узнала имя того, с кем лично предстояло вести переговоры. Тцахоор. Капитаном судна, который привез проклятые камни с Земли, был тот, кого она меньше всего хотела бы встретить снова. И особенно не хотела бы встретить при таких обстоятельствах.

Муава готова была бы отдать очень большие деньги за то, чтобы просто вырвать то воспоминание из своего прошлого. То, каким выглядело его лицо, когда она сказала ему апкум на лестнице, в присутствии не менее пятидесяти человек, которые с интересом наблюдали за этой сценой. То, как опустились его руки. То, как смеялись все вокруг и что они при этом говорили про него и шрамы на его лице.

Она пожалела об этом еще до того, как он дошел до своего автолета, но изменить и отменить уже ничего было нельзя.

За этим последовали недели угрызений совести и страха: если бы он пожаловался на ее поведение, ее могли бы осудить и оштрафовать за аморальное поведение и манипуляции чувствами.

Но Тцахоор ничего не сделал, и тогда ненадолго пришло облегчение, но с чувством вины стало еще хуже. Найти его и извиниться Муава так и не решилась — ей казалось, он просто убьет ее при встрече, и правильно сделает.

Теперь, более чем двадцать лет спустя, она понимала, что была ужасной дурой и трусихой. Она должна была поговорить об этом с кем-то — с родителями или наставником в храме, тогда кто-нибудь, возможно, объяснил бы, как важно все-таки пойти и извиниться. Но девятнадцатилетняя Муава предпочла быстро принять симпатии красивого парня из гимназии и просто постараться забыть обо всем.

Поднимаясь на борт его корабля, она думала только о том, что наконец-то получила по заслугам. За много лет немало изменилось — они оба уже не были вчерашними школьниками. Он был капитаном корабля, который недавно прилетел с товарами с Земли. А она — главным закупщиком одной из компаний, которой нужна была часть товара.

Итог этого разговора был понятен заранее — она здесь не для того, чтобы успешно заключить контракт. Единственное, чего было пока не понять — зачем вообще Тцахоор назначил эту встречу. Вряд ли он мог забыть ее имя, скорее, просто хотел высказать все, что думал все эти годы, решила она.

От входа ее провожал юный пухлощекий офицер, похожий на вчерашнего школьника. Корабль был довольно большим — и коридор повернул еще дважды прежде, чем путь завершился возле широкой двери. Офицер кивнул, и Муава шагнула вперед, а дверь открылась сама.

Тцахоор сидел за столом, не обращая на нее внимания, пока она не сделала несколько шагов вперед, а дверь не закрылась за спиной. Все ее внимание было приковано к нему, на кабинет Муава едва бросила взгляд, но успела оценить его огромные размеры и удобство. Сердце екнуло. Он стал не просто капитаном, а коотшатом*(*избранный, человек с особыми привилегиями на Кортиании) и очень влиятельным человеком. Ее успехи, по сравнению с этим, были куда скромнее.

- Добрый день, капитан, — сказала Муава, когда он молча поднял голову, и его внимательный взгляд ожидаемо обжег холодом. В том, как хозяин кабинета сделал приглашающий жест в сторону свободного кресла, чувствовалось напряжение.

- Здравствуй, Муава. Ты можешь называть меня по имени, — ровным тоном сообщил он. — Слушаю тебя.

Тцахоор смотрел в сторону. Она растерянно вздохнула, и мысли смешались. Его вид был очень отстраненным. Может, он вообще ничего не хочет вспоминать о том, что было, и сочтет это новым оскорблением?

- Как вы знаете, коот*(*уважительное обращение к коотшату), я представляю интересы региональной ресурсной компании Утлана. Нас интересуют образцы драгоценных камней и…

- Ты больше ничего не хочешь мне сказать?

По тому, как он яростно перебил и впился взглядом, Муава сразу поняла, что предположила и начала неправильно. Щеки загорелись.

- Прости меня, — вырвалось у нее само собой, когда их взгляды встретились. — Мне так жаль.

- Тебе и должно быть, — безжалостно отрезал он, но сразу отвел взгляд, давая понять, что услышал, что хотел.

- Мне было ужасно стыдно, Тцахоор, — взмолилась она, подавшись вперед. — Я поступила как сволочь… и как трусиха. Я хотела извиниться, но…

- Спасибо, дальше не интересно, — бросил он, сделав небрежный жест рукой, и она замолчала, инстинктивно отшатнувшись и ощутив себя так, словно получила заслуженную пощечину.

- Ты очень великодушен… — заметила Муава после паузы, снова растерянная.

- Я не сказал, что простил тебя, — изумленно возразил он, резко вскидывая взгляд. — По-твоему, одного извинения через столько лет достаточно?

Потеряв дар речи, она невольно резко вскинула взгляд и сразу же опустила, на этот раз заливаясь краской до ушей. Только сейчас Муава окончательно поняла, что пришел на этот разговор злым. Очень злым на нее.

- Тогда почему ты назначил эту встречу? — тихо спросила она.

- Хороший вопрос. Потому что я предположил, что тебе действительно нужны эти образцы. Или, может, твоя драгоценная компания дождется прилета следующих кораблей через пару-тройку месяцев? — осведомился Тцахоор скучающим голосом и поднялся из-за стола.

Глубоко внутри ее живота задергался нерв. Все гораздо хуже, чем она предполагала. Он не собирается просто выгонять ее с позором после извинений. Он настроился на месть.

- Нет, нам важно получить именно первую партию, тут ты прав, — замороженным голосом ответила она, лихорадочно соображая, что же Тцахоор задумал и как именно хочет отомстить.

Он сделал несколько шагов, обходя стол, и Муава напряженно выпрямилась, глядя перед собой.

- Ты хотела меня тогда, я это чувствовал, — внезапно сказал он, наклоняясь над ней, нависая совсем близко — так, что их лица почти соприкасались.

- Да, — тихо признала она и заметила, как его ноздри дернулись от гнева.

- Так почему отвергла? Ты хотела посмеяться? Набрать очки у однокурсников за мой счет?

Глава 2

Кууптин

Если бы можно было провести все отпущенное время в такой же блаженной неге, как последние недели, он прожил бы самую счастливую жизнь в Галактике. Эта мысль посещала его снова и снова: у него впервые в жизни было все, чего он хотел.

Сначала появился интересный и очень хорошо оплачиваемый заказ с захватывающим путешествием на Землю, в которое он отправился в компании лучшего друга. Потом они с другом притащили с Земли самую красивую женщину и соблазнили ее. Да, Марьяна не сразу оценила все преимущества обладания двумя мужчинами, но зато каким было возбуждение и какие были сладкие стоны, когда они впервые обладали ею вдвоем.

А потом они с Тцахоором вспомнили, что на корабле осталась еще куча диковинных товаров, и стали не спеша продавать их на Кортиании.

Популярные вещи и скоропортящиеся продукты после путешествия на Землю разошлись быстро, но самые дорогие и редкие они не собирались отдавать первым попавшимся покупателям. И последние недели Кууптин занимался тем, что ему очень нравилось — вел переговоры и отчаянно морочил голову всем претендентам, чтобы получить лучшую цену.

Но этот процесс уже подходил к концу. Оставалось только договориться о самой выгодной сделке с утланцами, которые предложили больше других за драгоценные камни — как вдруг вмешался Тцахоор.

- Никакой сделки с этой компанией, — отрезал он за ужином, когда Кууптин спросил, зачем тот внезапно встретился с главным закупщиком утланской компании сам и почему заморозил весь процесс после этой встречи.

Они дружили не первый год, и даже не первый десяток лет — Кууптин отлично знал это выражение лица у друга. Оно означало «даже не пытайся», но это, конечно, не могло остановить его от выяснения подробностей.

- Не сейчас, — после паузы ответил Тцахоор на его новый вопрос, указав глазами на Марьяну, которая, разумеется, ужинала с ними.

Фактически они жили втроем с землянкой больше месяца. Такого опыта прежде в его жизни не было, но Кууптин вдруг понял, что это даже приятнее, чем иметь собственную карум шат. Он чувствовал себя намного свободнее при том, что был полностью удовлетворен и мог трахать сладкую земляночку практически сколько вздумается, как и Тцах. Тцахоор никогда не ревновал к нему, и, если они оба хотели ее одновременно, то просто трахали вдвоем — все исключительно по настроению. Марьяна все еще иногда жаловалась, что у них слишком много секса, но ее тело было довольно выносливым, и она обычно отказывала только в шутку.

При этом все их общение не сводилось к сексу. Она стала чем-то вроде их младшего друга, которого они с удовольствием обучали жизни. У Марьяны были тысячи вопросов о Кортиании, и они помогали ей вникнуть в тонкости кортианского языка, рецепты кортианской кухни, правила поведения в общественных местах, законы, а также психологию кортианцев. Не было никаких секретов, и работу тоже обсуждали при ней — тем более, что она в последнее время касалась в основном продажи земных товаров на Кортиании.

Когда Тцах попросил Марьяну оставить их ненадолго после ужина, Кууптин был удивлен не меньше, чем землянка.

- Помнишь, я рассказывал тебе о девушке, которая оскорбила меня перед огромной толпой? — медленно начал Тцахоор, глядя в сторону.

Его челюсти теперь немного сжались от неприятного воспоминания, а темные глаза стали черными. Шрамы обозначились на светлой коже ярке, и все лицо стало выглядеть опаснее. Было ясно, что ни о чем хорошем при этом воспоминании он не думает.

Кууптин медленно кивнул, припоминая — такую историю забыть трудно. Услышав ее впервые, когда все и случилось, он предлагал найти обидчицу и отомстить. Тогда они оба были очень юными и взрывными, и вступали в конфликты с другими мужчинами без раздумий. Но к женщинам Тцахоор относился иначе, несмотря на то, как ужасно они обращались с ним.

Тцах тогда отказался мстить, и, как это ни бесило Кууптина, он так и не смог выпытать имя девушки и название того учебного заведения, где все произошло.

- Она как-то связана с компанией Утлана? — быстро сообразил он.

- Эта Муава, их главный закупщик, — нехотя процедил Тцахоор, посмотрев ему в глаза. — Ты ведь знаком с ней?

- Вот тварь, — вырвалось у Кууптина. — А выглядит такой милой. Жаль, что ты не сказал мне сразу, кто она.

Тцахоор улыбнулся, безмолвно благодаря его за поддержку.

- Так что, ты послал ее? — нетерпеливо осведомился Кууптин. — Сказал ей в глаза все, чего она заслуживала?

- Ну, в общем, да, — хмыкнул Тцахоор и поделился с другом подробностями беседы с Муавой, отчего Кууптин мгновенно повеселел и даже рассмеялся:

- Не ожидал от тебя такого, но очень круто. Должно быть, она была в бешенстве.

- Она была очень растеряна, — покачал головой Тцах. — Но, полагаю, она это заслужила.

- Не вздумай жалеть ее, — быстро предупредил Кууптин. — Того, что ты сделал, все еще мало, чтобы считать это восстановлением справедливости. Я бы на твоем месте все же поговорил с ее руководством. У меня, кажется, были контакты…

- Нет, я этого не хочу, Кууптин. И ты не вздумай, серьезно, — жестко сказал Тцахоор, пронзая его тяжелым взглядом. — Я не собираюсь бежать и жаловаться на нее как обиженный школьник.

- Ладно, — кивнул Кууптин. — Но земные алмазы все еще у нас. И она не знает, что ты на самом деле не хочешь жаловаться. Не хочешь позабавиться с ней?

- Я не знаю.

Челюсти Тцахоора снова сжались, а взгляд уставился в одну точку. До этого момента он никогда не считал себя мстительным человеком, но теперь, когда судьба сама подарила ему такую возможность, он вдруг понял, что испытывает серьезный соблазн.

- Тцах, напомни мне, — вкрадчиво начал Кууптин после длинной паузы, — Сколько после той ситуации ты испытывал проблемы с тем, чтобы начать снова преследовать женщину?

- Около пяти лет, — нехотя ответил Тцахоор, закрывая глаза. Его челюсти сжались так, что зубы заболели.

- Итак, эта сукриподобная дрянь испортила тебе пять лет жизни, а ты ей испортил настроение на сколько? Минут на пятнадцать?

Глава 3

В тот вечер, когда между мужчинами произошел какой-то странный секретный разговор, Кууптин исчез, а Тцахоор пришел к ней необычно задумчивый. Марьяна не стала надевать ничего, кроме крошечных трусиков — в спальне было жарковато, и она просто отдыхала после душа в ожидании секса.

Он лег рядом, такой огромный, что вся кровать качнулась вместе с Марьяной, провел кончиками пальцев ее телу, от шеи до бедер, и перехватил запястье, когда она попыталась оттолкнуть его. Теперь она всегда так делала перед сексом и уже не понимала, как раньше могло быть иначе.

Приличные женщины всегда сопротивляются и громко возражают — это кортианское правило уже глубоко вросло внутрь.

- Не смей… не трогай меня, — возмущенно прошипела она, пока Тцахоор такими же привычными жестами укрощал ее, перехватывая запястья, заводя их за голову.

Теперь она не боялась, что он причинит ей боль — ее любимый кортианец был достаточно сильным и умелым, чтобы справляться с ней мягко, даже когда она дралась не на шутку. Иногда он поддразнивал ее, но в этот раз просто молчал и страстно смотрел в лицо, наслаждаясь ее гневом и желанием.

Марьяна попыталась дотянуться до шеи, чтобы укусить — когда он был таким сексуально-серьезным, его хотелось съесть. Но Тцахоор не собирался позволять этого и просто чуть-чуть нажал на ее плечо, чтобы удержать ее зубы на расстоянии.

Извиваясь в его сильных руках, которые с возмутительной легкостью пленяли, она начала постанывать, и Тцахоор перешел к ласкам — точнее, к тому, чтобы бесстыдно лапать ее в интимных местах правой рукой, пока левая продолжала удерживать запястья.

- Нет… оставь меня, ненасытный сын сукри, — простонала она, когда его пальцы пробрались под трусики и принялись дразнить клитор.

Тцахоор наклонился, чтобы поцеловать и куснуть ее сосок, а потом проделал то же самое со вторым под ее возмущенные возражения и стоны. Его пальцы, тем временем, бесцеремонно проникли внутрь.

Приподняв голову от ее груди, он посмотрел в лицо, и Марьяна замолчала. Его огромные черные глаза сегодня были полны каких-то необычных эмоций, и они завораживали ее. Потянувшись к нему, она получила жадный поцелуй, а затем Тцахоор перевернулся и, дернув ее на себя, потянул вниз.

Утратив вкус к сопротивлению, она нетерпеливо расстегнула ему брюки и освободила огромный красивый член, который ждал ее ласк и поцелуев. Тцахоор издал тихий стон, когда ее губы обхватили головку, и Марьяна начала дразнить ее языком, все еще не пропуская его глубоко.

Он больше не держал. Ей нравились эти мгновения, когда у нее была власть над здоровенным сильным мужским телом. Его сильные руки вцеплялись в простыню, грозя разорвать ткань, а мышцы пресса судорожно напрягались. Желание удовольствия делало его беспомощным.

- Марьяна… глубже, — выдохнул он нетерпеливо, и она послушно стала сосать его так, как ему хотелось.

Он был слишком большой, чтобы помещаться в ее рот полностью, но Марьяна старалась доставить максимум приятных ощущений, позволяя слегка давить на верхнее небо у горла, посасывая и лаская языком по всей длине. Ощущать его на вкус, доставлять удовольствие и дразнить всегда было особым удовольствием для нее.

Рука Тцахоора добралась до ее волос и сжала, но Марьяна не обратила на это особого внимания — она знала, что он никогда не принудит взять его глубже, чем ей комфортно. В этот момент она управляла всем сама, и главным наслаждением были звуки, которые он начинал издавать от нетерпения.

Возбудившись до крайности, он довольно скоро коснулся ее плеча, снова подмял под себя и широко развел ее бедра, касаясь языком клитора и лаская ее в ответ.

И только добившись безумных стонов, Тцахоор лег сверху и плавно вошел в нее, глядя в глаза. Их губы встретились, и они долго целовались, одновременно трахаясь, пока он не начал ускоряться, чтобы довести ее и себя до финала.

- Тцах, пожалуйста, пожалуйста, — жалобно застонала она, чувствуя, что вот-вот кончит, и начала царапать его плечи, заставляя двигаться еще немного жестче, и он сжал ее бедра руками, глубже насаживая на себя, пока Марьяна не выгнулась, ошеломленно хватая воздух ртом, как всегда делала во время оргазма.

С негромким стоном он кончил сам, и на несколько мгновений опустился на нее, уткнувшись носом в ее волосы — но почти сразу перекатился на бок, чтобы не придавить.

После душа она внимательно посмотрела на него:

- С тобой все в порядке?

- Да, карум шат, — так же задумчиво ответил он и погладил ее по волосам, а потом вдруг посмотрел в глаза и спросил:

- Скажи, тебя когда-нибудь беспокоили мои шрамы?

- Конечно, — улыбнулась она, но как только Тцахоор нахмурился, продолжила:

- Они очень сексуальные, и каждый раз, когда я смотрю в твое лицо, меня беспокоит мое собственное тело.

Его лицо просветлело, но все же он нахмурился снова:

- Я серьезно, сладкая. Я верю, что нравлюсь тебе таким, как есть, но, может быть, тебе когда-нибудь хотелось, чтобы у меня не было шрамов?

- Нет. Правда, нет. Я давно к ним привыкла и просто не представляю тебя без них. Мне они нравятся, — прошептала Марьяна, прижимаясь к нему и запрокидывая лицо, чтобы поцеловал.

- Я так тебя люблю, — прошептал он и, поцеловав ее, добавил:

- Твои губы сегодня были волшебными.

- Твои тоже, — улыбнулась она и потерлась носом о его плечо.

- Что тебе нравится во мне? - спросил он, когда они забрались в постель.

Да, определенно, у Тцахоора было философское настроение. Он лежал абсолютно голый на спине с полузакрытыми глазами, обнимая ее рукой за плечи. Марьяна закинула ногу на его бедро, такое твердое и большое, что казалось, вообще не ощущало ее веса. Она обожала его силу. Но больше всего — то, как изменилась рядом с ним ее жизнь и какой уверенной и счастливой она теперь себя чувствовала.

- Мне нравится в тебе многое, — немного подумав, не спеша ответила она. — Твое тело. То, как ты относишься ко мне и к другим людям. Но больше всего мне, как женщине, нравится твоя решительность и твое упорство. Это делает тебя потрясающим и очень сексуальным мужчиной, — тихо сказала Марьяна, касаясь губами мускулистого предплечья.

Глава 4

- Что ты выяснил? — практически с порога потребовал Тцахоор, даже забыв на минуту, что Кууптин — не его подчиненный, а просто друг, особенно когда он врывается к нему домой поздней ночью.

К счастью, тот не имел ничего против и был охвачен азартом.

- У нее нет уш-па, но есть два постоянных партнера для секса, к которым она заглядывает раз-два в неделю, — доложил Кууптин, возвращаясь к своему коммуникатору. — Знакомые говорят, что она очень деловая, никогда не стремилась к отношениям. С друзьями тоже не очень. Детей нет, живет одна в Куммикане, с кмотом.

- Капхарра. Еще кмота нам не хватало, — презрительно фыркнул Тцахоор.

- Да, меня тоже позабавило, — кивнул Кууптин, и его точеное лицо исказилось от злорадной ухмылки. — Как будто ей двести лет.

- Что-нибудь еще? — немного подумав, спросил Тцахоор.

- Пока немного. Похоже, она просто здорово повернута на своей работе и непохоже, что у нее в жизни есть что-то интереснее. Не ходит на вечеринки, не развлекается — это все, что удалось узнать за пару часов, завтра, возможно, будет больше.

Зная общительность Кууптина и умение разговорить нужных людей с первого взгляда, Тцахоор в это верил.

- У нас не так много времени. Новая партия земных алмазов уже через пару месяцев будет на Кортиании, — напомнил он.

- Мы можем устроить ей очень веселую жизнь даже за пару недель, — качнул головой Кууптин. — Как насчет студенческой вечеринки, раз она так презирает развлечения?

- Не понял, — Тцахоор, наконец, сел, с любопытством уставившись на друга.

- Ты же не ходил на студенческие вечеринки, верно? — улыбнулся Кууптин.

- Только на взрослые, — подтвердил Тцах, контролируя лицо. Это была болезненная тема — его никогда не звали на эротические вечеринки, пока он не стал коотшатом. Даже когда звали, он не шел, чтобы не портить настроение другим и себе.

- О, поверь, ты ничего не упустил, — торопливо добавил друг, отводя глаза. — Это те самые вечеринки, куда приходят только парни и сукри. Потому что приличные девушки в этом возрасте еще сильно стесняются.

- А, вот оно что, — повеселел Тцахоор. — Ну, хорошо, что ты меня просветил, однако я до сих пор не понимаю, при чем тут эта дрянь. Она все же не сукри.

- Ну и пусть. Мы не звери и не будем заставлять ее заниматься сексом с кем-либо, только наблюдать и общаться с ними. Парни мечтают о такой наставнице. Посидит пару часов полуголая, будет им улыбаться и отвечать на вопросы.

- Капхарра. Взрослая женщина среди истекающих слюной аптатов, на которых и школьница всерьез не посмотрела бы… — дошло до Тцахоора, и он начал смеяться.

- Да, примерно так. Не знаю, как ты, но я во время учебы с ума сходил по одной преподавательнице того же возраста. Она побудет их сбывшейся фантазией.

- Гениально. Когда ты это придумал? — развеселился Тцах, который еще секунду назад всерьез размышлял, не чокнулся ли его друг.

- Пока ты веселился с Марьяной, конечно. Так что, я могу связаться с ней завтра?

- Я сам, — возразил Тцахоор.

- Уверен? Я могу поговорить с ней и с удовольствием сделаю это для тебя.

- Спасибо, но нет, — твердо ответил Тцах. — Я должен сделать это сам. Ты сможешь помочь с вечеринкой?

- Мой племянник — аптат-первокурсник. Как ты думаешь? — улыбнулся Кууптин.

***

После того, как он объявил ей новые условия на следующее же утро, на том конце воцарилась тишина. Тцахоор слышал, как она гневно дышит в коммуникатор, явно пытаясь взять себя в руки — и терпит в этом полную неудачу.

- Если я сделаю это, ты потом оставишь меня в покое? — срывающимся голосом спросила она, наконец.

Тцахоор безжалостно улыбнулся, глядя в окно на Марьяну, которая наслаждалась купанием в бассейне. Если бы только тогда, в девятнадцать, он мог увидеть эту картину — самая красивая женщина на планете в его доме, принадлежит ему. А Муава просто беспомощно дышит в трубку — она тоже полностью в его руках, но по-другому.

- Я даже подарю тебе этот контракт, — с усмешкой заверил он. — Серьезно. Ты получишь алмазы. Но через десять дней. И эти дни ты проведешь так, как я сказал.

- Но сначала я приеду с юристом, и мы подпишем договор.

Ее голос дрожал, и он снова плотоядно улыбнулся, поражаясь тому, какие темные эмоции эта женщина разбудила в нем. Тцахоор прежде никогда никому не мстил — и понятия не имел, как сладко это ощущается. Да, он собирался подвергнуть ее длительной пытке. Да, он был полностью уверен, что это станет для него отличным лекарством.

- Можешь взять хоть двух юристов, Муава. Я, в отличие от тебя, держу свои обещания в любом случае.

- Ты уже обманул меня в своем кабинете, — неуверенно возразила она.

- В чем же я обманул тебя? — серьезно осведомился он.

- Ты сказал, что тебе нужен только секс, а потом передумал!

- Я сказал, что хочу тебя на столе, послушную и беспомощную. Но я не сказал, что собираюсь трахать тебя. Я также не обещал, что на этом все закончится.

Новая длинная пауза дала ему знать, что Муава снова находится в гневе или в полнейшем замешательстве. И он почувствовал, как ноздри раздуваются, словно хотят вдохнуть запах ее беспомощности… и преследовать до конца.

- Я приеду сегодня в любое время, Тцахоор, — холодно сказала она наконец. — С юристом. И я буду ждать окончательных условий.

- Ты их получишь, не сомневайся. Через два часа на корабле, — бросил Тцахоор и отключил связь, а затем глубоко вздохнул и широко улыбнулся.

Глава 5

С двумя адвокатами в его кабинете ей, как ни странно, не казалось безопаснее. Риск, что эта история будет предана огласке, тревожил даже сильнее, чем все, на что был способен Тцахоор. А Муава все же склонялась к тому, что он не настолько жесток, каким хочет казаться. Да, зол на нее, да, заставит ее пережить немало неприятных ощущений — но он хотя бы не подлый человек.

Она успела навести справки с их последнего разговора — его репутация была почти безупречна. О его адвокате, в то же время, Муава ничего не знала и уже начинала жалеть, что вызвала своего юриста и тем самым тоже вынудила его явиться с кем-то.

Теперь их договор выглядел серьезным до абсурда. Даже сделка о купле-продаже земных алмазов, если до нее дойдет, не будет заключена в атмосфере такой секретности и серьезности, как эта.

Ее руки подрагивали, и Муава сцепила их на коленях, чтобы не выдать своего состояния. Тцахоор не знал ее, но не смог бы выбрать мести хуже, даже если бы знал. Может, тоже наводил справки? Никогда за всю жизнь она не наслаждалась большими компаниями, и никогда не посещала вечеринок. С того самого случая на первом курсе она просто держалась от всех в стороне, и они довольно быстро отстали. Новых подруг и друзей она больше не хотела заводить.

Весь круг ее общения составляли школьные подружки — в основном по коммуникатору, волонтеры из приюта для кмотов и коллеги. Были еще мужчины, но она никогда не открывалась им всерьез и не принимала никаких откровений с их стороны. Все, что между ними было, сводилось только к поверхностному общению и сексу.

Эти вечеринки будут для нее пыткой. А Тцахоор настаивал на том, чтобы она ходила на них каждую ночь, десять дней подряд. И проводила на каждой минимум четыре часа.

— Десять ночей подряд на вечеринках… тяжело чисто физически, ей когда-то надо спать, а днем — работать, — осторожно заметил ее адвокат, переводя взгляд с беспощадно сжатых челюстей Тцахоора на белое лицо Муавы.

Негромко посовещавшись со своим адвокатом, Тцахоор кивнул:

- Хорошо, пусть будет восемь вечеринок. Она может сделать перерыв на одну ночь после третьей и еще на одну ночь — после шестой.

Адвокат посмотрел на Муаву, и та медленно кивнула, стараясь пока не представлять того, что с ней там будет. Все ее усилия были сосредоточены на этом. Достаточно было того, что она думала об этом все утро — как на нее будут смотреть аптаты, с каким удовольствием станут сплетничать об этом, и что весь Катлар будет думать о ней к концу этой недели.

Очевидно, что она будет находиться в таком же аду, в котором он побывал тогда на лестнице ее гимназии — и так десять дней подряд. Сможет ли она хотя бы когда-нибудь восстановить чувство собственного достоинства после такого? Муава понятия не имела.

Еще час адвокаты договоривались о мельчайших условиях, пока Муава и Тцахоор притворялись изваяниями. Обговорили, как ей будут ежедневно сообщать о времени и месте новой вечеринки, о том, как она должна будет себя вести, и какую одежду носить.

- Если все же одежда от вас не придет в назначенный день или не подойдет по размеру, она может выбрать наряд по своему усмотрению? — настаивал ее адвокат.

- Одежда будет приходить вовремя, и я пришлю три разных размера на всякий случай, — отрезал Тцахоор, вклинившись в разговор.

- Но все же если…

- Да, тогда можно, — устав от споров, согласился его адвокат. — Ведь вы же все равно такого не допустите, верно?

- Верно, — недовольно прорычал Тцахоор, вынужденно соглашаясь с новым условием.

- Хватит, — сказала вдруг Муава своему адвокату, когда поняла, что ей не хватает воздуха. — Я просто хочу подписать это и уйти. Где мне нужно расписаться?

- Вот здесь, пожалуйста. И еще здесь, здесь и вот здесь, — услужливо подсказал юрист Тцахоора.

Едва расписавшись, Муава вылетела наружу и почти побежала по коридору, не желая оставаться на его корабле больше ни минуты. Адвокат догнал ее уже на выходе и внимательно посмотрел в лицо:

- Вы в порядке?

- Да, все хорошо, — ответила она, усилием воли взяв себя в руки. Она знала, что он не задаст ни единого вопроса, как они договорились сразу. У нее был очень профессиональный и надежный адвокат.

Переехать в Катлар, посетить восемь вечеринок — и она свободна, чувство вины больше не будет ее мучить. На все можно смотреть позитивно. На все… почему-то эта попытка «позитивно» взглянуть на ситуацию добила ее сильнее, чем воображаемые картинки с будущих вечеринок — и Муава просто сползла по стенке, захлебываясь в первых за день рыданиях. К счастью, к тому времени она уже была дома и никто ее не видел.

Минут десять спустя, умываясь в ванной, ей пришлось признать очевидное: она боится. Студенческие годы не были для нее такими же веселыми, как для других — ни друзей, ни развлечений. Она со второго курса совмещала учебу с работой и с трудом находила время для сна. Она сама так хотела.

И даже когда она уже стала взрослой, Муава все еще испытывала неприятное чувство, проходя мимо стен любого высшего учебного заведения — а свою гимназию старалась всегда обходить стороной. Сама идея о том, чтобы общаться с аптатами, вызывала стресс. А ночная вечеринка — отдельный вид стресса.

Впервые побывав на такой уже взрослой, лет в двадцать пять, Муава ушла через час. Ее зазвал знакомый мужчина, они специально прилетели в Катлар, но ей совершенно не понравилось, хотя это было традиционное развлечение, которое нравилось абсолютно всем. Иногда в ее голову закрадывалась мысль: может, она просто не создана настоящей кортианкой. Может, ей стоило родиться на другой планете? Все, что было связано с кортианскими традициями, всегда шло в ее жизни наперекосяк.

Быстро собрав чемодан, она прихватила сумку для Воуша. Недовольный кмот, не привыкший к такому обращению, начал отчаянно сопротивляться и царапаться, и в какой-то момент она даже подумала, что не справится, но потом сумка чудом застегнулась, и кмоту оставалось только метаться внутри, издавая дикие вопли.

Глава 6

Тот день складывался просто восхитительно — впрочем, как и многие другие ее дни на Кортиании. Она обязана была работать по договору с приглашающей стороной, но рабочее расписание нельзя было назвать напряженным. Время оставалось и для спорта, и для секса с двумя прекрасными мужчинами, и для других занятий, которые ей понравились на этой планете. Например, для изучения местных растений и разведения их в импровизированном саду вокруг бассейна.

Тцахоор с первой минуты не возражал, чтобы она устраивала все в его доме так, как хотела, и Марьяна понемногу смелела — покупала мелкую посуду, сажала цветы, и даже поменяла пару картин в своей спальне на те, что купила в городе. Ее счастье немного омрачалось осознанием того, что через год придется вернуться на Землю — но в последнее время она начала думать, что отъезд удастся отложить.

Тцахоор все чаще говорил, что не отпустит ее и, хотя Кууптин добавлял, что это не в его власти, надежда оставалась. Потому что в ее жизни появился один друг, который был достаточно могущественным для этого: таут по имени Таафтар, странное средоточение магической энергии в мужском обличье.

Из-за него она теперь оборачивалась на каждого мужчину с длинными светлыми волосами на улице. Из-за него фиолетовые глаза и белая свободная одежда теперь ассоциировались с абсолютной властью, хотя это было уж совсем глупо: каждый третий человек на Кортиании обладал таким цветом глаз, и многие мужчины любили белые туники.

Так или иначе, рядом с одним из них ей все чаще казалось, что на свете возможно все. Один-единственный раз, когда она робко сказала Таафтару, что не хочет улетать, он усмехнулся и ответил:

- Значит, не улетишь. Давай вернемся к этому через полгодика.

Марьяна не стала ничего уточнять, проявляя уважение, но даже одной этой фразы хватило для того, чтобы появилась надежда. Ведь он был человеком, который входил в кортианское правительство. Она своими глазами видела, как его уважают все, с кем он встречался, и как перед его высокой худощавой фигурой по-особенному открываются все двери.

Странно — он все еще был ее учеником по земному языку, и все еще говорил, что вот-вот улетит на Землю, но ни разу не уточнил, когда именно это произойдет.

Они встречались пару раз в неделю и переписывались по коммуникатору. Правда, равноправным это общение она бы не назвала — он просто узнавал о Марьяне все, что можно, не сообщая о себе почти ничего взамен. И она соглашалась на это, потому что у нее не было выбора: Таафтар был ее единственным другом на Кортиании, с которым она не спала и которому могла задавать любые вопросы. У него, к тому же, было прекрасное чувство юмора, и Марьяна с ним постоянно смеялась.

- Таафтар, что делают кортианские женщины, если у них становится слишком много секса с двумя мужчинами? Об этом не так легко говорить, — спросила она однажды.

- Легко, если найти третьего и начать хвастаться ему, — невозмутимо заметил таут, глядя в глаза.

На вопрос о том, как красивые кортианские женщины с тремя-четырьмя любовниками находят силы для работы, Таафтар просто улыбнулся:

- Я думаю, они там отдыхают, малыш.

А когда они говорили о матриархате на Кортиании, он заметил, что кортианские мужчины просто слишком ленивы, чтобы воевать, а к этому неизбежно сводится любое чисто мужское управление.

Матриархат на новой планете чувствовался везде — и чем больше она осваивалась, тем больше понимала отличия между путями развития, которыми шли Земля и Кортиания как минимум последние пару тысяч лет. В то время как на ее планете развивалось оружие, без конца двигались границы и плодились конфликты, на Кортиании все только объединялось, а технологии были сосредоточены на обеспечении максимального комфорта всем жителям планеты.

Вся бытовая техника, например, уже несколько сотен лет как была роботизирована — все в доме само двигалось, чистилось, стиралось, убиралось без малейшего напряжения со стороны человека. Газоны сажали роботы, улицы убирали роботы, дома строились роботами. Люди занимались лишь тем физическим трудом, который им нравился. Так Марьяна сажала цветы, поручая садовым машинам раскопать землю и очистить ее от сорняков. Затем она лишь немного подчищала грядку, и собственно, аккуратно прикапывала растения в лунках красивой лопаткой, в то время как вся грязь тоже убиралась услужливым роботом.

Один язык на всю планету, одно правительство, единая политика — удобно, эффективно, рационально. Благодаря этому большинство кортианцев не утруждало себя работой чаще трех дней в неделю, а некоторые не работали совсем — Марьяна с удивлением узнала, что так тоже можно было жить, если не покупать последние модели автолетов и дома в самых крупных городах.

- Так, получается, я работаю слишком много? — спросила она однажды у Тцахоора.

- Да, твое расписание перегружено, — вздохнул он. — Все потому, что ты инопланетянка, и я ничего не могу поделать. Ты устала? Если да, то можно отменить уроки с таутом.

Заметив нескрываемую надежду на его лице, она с трудом спрятала улыбку и спокойно пояснила, что вовсе не переутомлена — на Земле Марьяна всегда работала в три раза больше.

Его ревность они никогда не обсуждали вслух. На Кортиании было просто не принято ревновать — даже запрещено правилами приличия, но Тцахоор все же воспринимал Таафтара как соперника, не понимая сути их отношений и опасаясь нежелательного развития.

Марьяне это нравилось: если бы ее любимый парень не ревновал ее, она начала бы тревожиться. Ведь все вокруг твердили, что она очень красива, и взгляды мужчин на улице это полностью подтверждали. Она старалась даже не ходить по городу одна, чтобы избежать специфического кортианского флирта, который часто заключался в намеренной грубости.

Но уроки с Таафтаром она не прекратила бы ни за что, даже если бы ее нагрузка выросла вдвое. Ей просто нужно было с кем-то говорить обо всем… и о Тцахооре с Кууптином тоже. Марьяна пока не знала, сможет ли в полной мере стать кортианкой и привыкнуть к тому, что женщины постоянно меняли партнеров и почти всегда имели больше одного за раз. Хотя она чувствовала, как система ее убеждений переплавляется во что-то еще неведомое.