Катнора. Сердце двух миров

Глава 1

Глава 1

- Дора, ты слышишь? Дора!

- Тише ты! – шикнула старая гномиха. – Слышу! Лягушки что ли квачут?

- Кошка дикая котенка бросила, - неуверенно предположил Готрек – гном-камнетес, тревожно оглядываясь по сторонам.

- Раз кошка, то лучше убраться отсюда скорее, - заволновалась Дора. – А ну как вернется? Дикие кошки шибко не любят, когда их потомство тревожат.

- Проверить все ж надобно, - настаивал Готрек.

- Иди домой, старый! – рассердилась Дора. – Иди! Что, проблем мало? Скоро Филик с семьей приедут, встретить надобно как полагается, нечего по болотам шастать! Иди домой!

Готрек привык слушать свою жену во всем. Спорить с ней ему было непривычно, так что старый гном даже вздохнул с облегчением, уходя с болот. Перебросил удобнее связку камыша и зашагал в сторону дома.

А вот Дора все же не смогла побороть любопытство. Старая гномиха прошлась вдоль топкой грязи, порой и вовсе едва вытаскивая чуни из чавкающего месива. Звук, побеспокоивший благородное семейство, в какой-то момент стих, и Дора так и не нашла его источник. Тогда старая гномиха принялась раздвигать плотные заросли камыша, осматриваясь с упорством, какого даже сама от себя не ожидала.

Она потратила впустую уже достаточно времени и почти уже собралась поворачивать к дому, ругая себя за глупое поведение и костеря почему-то заодно и мужа, что ушел, оставил ее одну. Дора словно забыла, что сама отправила Готрека к дому, сама настояла на том, чтобы он поторопился. Не мог и меня забрать? – бурчала гномиха про себя, выбираясь из самых зарослей, куда успела забраться совершенно незаметно для самой себя.

- Глупая гномиха! – корила себя Дора, понимая, что увязла и вытащить ногу уже не в силах.

Ухватившись за самые толстые стебли болотных растений, гномиха силилась выбраться. В конце концов, ей удалось, но вот чуни пришлось оставить, вытащить их из топкой грязи Дора уже не смогла. И только теперь, нагнувшись к самой земле, она и заметила то, что искала с таким упорством. На небольшом отдалении от нее, в густых зарослях камыша запуталась небольшая плетеная корзина, наполовину уже ушедшая под воду. Именно из корзины раздавался привлекший внимание звук, сейчас уже почти не слышный.

Дора осмотрелась по сторонам, бросила еще один взгляд на ноги, до самых коленей измазанные вязкой липкой грязью и решительно шагнула к корзине.

Понимала ли Дора, что в тот момент она вполне могла обменять свою жизнь на жизнь того, кто из последних сил пытался привлечь внимание, попискивая из корзины? Кто знает? Дора думала лишь о том, что должна добраться до корзины, должна успеть. Успеть во что бы то ни стало!

А топь утягивала корзину, на глазах засасывала в свою ледяную сущность.

Рывок! Дора двумя ногами ступила в болото, оступилась, упала, увязла почти по грудь, но добралась-таки до корзины.

Ребенок! В корзине был ребенок!

- Великий Создатель! – взмолилась гномиха, думая в тот момент не о себе, а о малышке, которую хотела спасти любой ценой. – Великий Грондвир, не допусти, чтобы такая кроха погибла! – молила Дора со всей страстью нерастраченной любви.

У гномихи не было своих детей, Дора стала женой Готрека, когда тот схоронил свою первую жену. Филик, сын Готрека, на тот момент уже вырос и уехал из родительского дома, он даже клан сменил, перейдя из Камнетесов в Золотари. Сердце Доры полнилось любовью, которую ей некому было отдать, а тут малышка. Чудесное дитя, которое неизвестно кто оставил в этих зарослях. Все, о чем могла думать гномиха – как спасти это дитя. Пусть и ценой собственной жизни.

Да, корзину она вытащила и держала теперь над самой головой, чувствуя, как утаскивает ее саму болото. Все глубже и глубже.

Но и теперь Дора молила Создателя не о себе, свою жизнь она прожила. Гномиха неистово молилась о том, чтобы выжила эта крохотная девочка, которая некоторое время назад перестала подавать хоть какие-то признаки жизни, но Дора все равно отчаянно молилась.

Когда гномиха ушла в топкую вязь уже по самую шею, а из болота торчали лишь ее руки, она стала молить других богов, всех, кого смогла припомнить. Тех, к кому не обращалась ни разу за свою долгую жизнь, но теперь она готова была просить кого угодно.

Дора не тратила времени на то, чтобы ругать саму себя, что отправила Готрека домой, она истово шептала свои обращения к Высшим, к тем, кто создал этот мир и населил его всеми теми, кто живет в нем многие столетия.

Скайхарен – Бог драконов. Он стал последним, к кому воззвала Дора. Уже ни на что не надеясь, совершенно отчаявшись, она устало молила того, кого никогда раньше и не подумала бы просить о помощи. Того, кого всю жизнь считала даже больше, чем Высшим. Бог властителей неба – таких же недостижимых, как и он сам.

И именно в этот момент гномиха услышала брехню собак и тихий голос Готрека, звучащий в отдалении.

- Я здесь! – что есть мочи закричала Дора, чувствуя, что сил у нее уже не осталось. Грудь сдавило. Вязкая топь готова была с чавканьем сойтись у нее над головой.

- Дора! Дора!

Ветви камыша раздвинулись, и гномиха с облегчением увидела лицо своего мужа. Перепуганное, чумазое, такое родное и любимое.

Глава 2

Глава 2

- Катнора! Катнора! Да где же эта бесова девчонка? – ругалась тетушка. - Катнора! – во всю мощь кричала она.

- Я здесь, тетушка Дора! – выскочила из своего укрытия и заторопилась к старой гномихе. Тетушка на расправу скорая, коли что не по ней, может и хворостиной отходить. Мне, правда, редко от нее достается, но каждый раз жутко неприятно.

- Опять в старой мастерской пропадала? – уперла руки в бока гномиха. – Ну вот что с тобой делать, Катнора? Сил моих на тебя уже нет!

Потупила глаза, старательно делая раскаянный вид, и только ножка, которой нетерпеливо шаркала по земле, выдавала истинное мое состояние. Я прекрасно понимаю, что тетушка Дора беспокоится обо мне, переживает, вот и бранится. Обычно нужно просто переждать, пока минует гроза и все, можно идти просить кусок пирога с молоком.

Так и вышло. Тетушка поворчала еще немного, и сама первая потянулась, чтобы потрепать меня по волосам.

- Эх, Катнора, - вздохнула старая гномиха. – Иногда мне кажется, что Высшие наградили меня, послав тебя на старости лет, а в другой момент понимаю – нет, наказали. Как есть, наказали!

- Люблю тебя, тетушка Дора! – прильнула к старой гномихе, от которой знакомо пахло пирогами и домом.

Да, я знаю, что не родная тетушке и дядюшке, но живу я у них уже десять лет и ни разу не почувствовала себя чужой или нелюбимой. Историю, как тетушка меня из болота спасла, я слышала уже много раз, но всякий раз снова замирало сердце, когда рассказывали, как дядюшка Готрек в последний момент успел жену спасти. Уже нахлебалась она грязной воды, уже почти совсем в болоте скрылась, но нет, вытащили, откачали.

Вот и сейчас только подумала о том, что тетушка погибнуть тогда могла, аж сердце замерло. А ведь и я сама тогда едва к Высшим не отправилась. Дядюшка говорит, корзину он у жены забрал, а там я, пары дней от роду. Мокрая, холодная и не дышу. Уж что там случилось – непонятно, но стоило только дядюшке меня на руки взять, как словно дух в тело вернулся! Задышала, порозовела, хоть и слаба была.

Но ничего, выходили, вылечили. С тех пор и живу у тетушки Доры и дядюшки Готрека. Они – моя семья, а я их. Есть еще Филик – сын дядюшки от первой жены, но он в Золотари ушел, в клан Камнетесов редко приезжает, очень редко.

Пока ела пирог, запивая сладким отваром, думала, как бы снова в мастерскую улизнуть. Тетушка не зря бранилась, в мастерской крыша сыпется, один кусок прямо на рабочий стол рухнул, потому дядя ее и запечатал, а мне там раздолье! Инструменты там еще от прадеда дядюшки остались, ни Готрек, ни отец его, ни дед камнями драгоценными никогда не занимались, а вот с породой могли такое сделать, что не каждый камнетес в силах повторить.

Отец Готрека, например, дома из камня строил. Руководил самой большой бригадой строителей, почти каждый дом в клане с его участием поставлен. Дед Готрека каменной утварью занимался: посуду мастерил, жернова для мельницы, а уж какие он скульптуры по всему клану поставил! А вот дядюшка Готрек по всему клану и не только дороги мостит. А еще отделкой домов занимается.

У нас в доме купальня ониксом выложена, дядюшка сам, своими руками каждому камешку место нашел, красота непередаваемая! А комнаты известняком отделаны, да так ловко, что ни зазоров нет, ни углов острых. Крепко, красиво, долговечно.

А как он снаружи дома отделывает! Дядюшка Готрек один привык работать, без бригады, но до чего же все у него в руках спорится! Из соседних кланов приезжают, чтобы он и им дома все устроил.

А вот прадед Готрека с драгоценными камнями работал. Редкое то умение, никто больше не сумел перенять, так и стоит мастерская бесхозной с самой его смерти. Я туда случайно забрела, мастерская частично в скале вырублена, частично рядом пристроена. Крышу Готрек ни разу не перекрывал, дерево давно сгнило, в труху превратилось, а балки стали рушиться, но когда это останавливало пытливый детский организм?

Помню, войдя под прохладные своды впервые, ощутила то, что называют эйфорией. Восторг от каждого сантиметра этого места, пропитанного духом мастера, что когда-то здесь обитал.

Прадед дядюшки Готрека никак не мог быть моим родственником, но я чувствовала с ним необъяснимую связь. Через это место, через запыленные инструменты, через камни, так и оставшиеся необработанными.

Да, почтенный гном Унгрим ушел из жизни неожиданно. По словам Готрека, он не болел, не был слишком уж дряхл. Каждый день Унгрим просиживал в своей мастерской часами, возясь с камнями, выполняя заказы, мастеря то, на что никто другой в клане способен не был.

Гномы клана понимали ценность камней, случайно добытых ими в недрах гор и карьеров, но еще больше они ценили талант и умение почтенного Унгрима. Драгоценные камни, насколько бы они ни были ценны, отдавали талантливому гному просто так, безвозмездно. А уж Унгрим находил им применение.

Драгоценные металлы для оправы своих работ почтенный гном закупал в клане Золотарей, а готовые изделия реализовывал через гномов из клана Длиннобородых. Вырученные деньги щедро жертвовал на развитие клана, никогда не скупился и даже сам лично содержал две семьи почтенных гномов, лишившихся кормильцев по несчастливой случайности.

- Хороший был гном, - обычно заканчивал рассказ про прадеда Готрик. – Но тебе, Катрина, нечего делать в заброшенной мастерской. Продать оставшиеся камни у меня рука не поднимается, надо бы засыпать мастерскую со всем, что там есть, но что-то останавливает. Вот только соберусь, как словно кто-то за руку держит, не дает последний шаг сделать.

Глава 3

Глава 3

С тех пор я стала проводить в заброшенной мастерской все свободное время. Нет, конечно же, я безропотно помогала тетушке Доре с домашними делами: охотно подметала пол, чистила овощи по ее указке, кормила курочек и уток, собирала яйца, которые те разбрасывали, где им вздумается, игнорируя любовно устроенные для них дядюшкой гнезда, рвала сорняки и поливала посадки на огороде. Но потом убегала в свое любимое место. Мастерская звала меня, манила.

- Катнора!

Обернулась, видя торопящегося ко мне Ориса – соседского гнома, старше меня на три года. Молодежь все чаще стала уезжать из клана, поэтому детей в деревне оставалось все меньше. На нашей улице только мы с Орисом, да еще двое гномих на соседней – Чизи и Дагна, но им только-только по семь исполнилось, совсем еще мелкие, вот мы с Орисом и держались вместе.

- Привет, Орис, - с улыбкой поприветствовала друга.

- Опять в свою мастерскую торопишься? – отзеркалив мою улыбку, спросил друг.

- Тетушка отпустила ненадолго, так что да, - пожала плечами, не видя смысла скрывать. – А тебя тоже уже отпустили?

- Мастер Каздун приболел, поэтому я сегодня свободен, - радостно сообщил друг.

Орис учится у самого уважаемого мастера – кровельщика в нашем клане. Для своих тринадцати лет Орис очень рослый и крепкий, а еще мастер его хвалит, я сама много раз слышала.

- Идем тогда со мной, - позвала друга, который в последнее время стал держаться от меня чуть в стороне, перестал подходить близко. Поначалу я не понимала, чем вызвано его отстранение, тетушка Дора объяснила:

- Ты выше, Катнора, - с грустной улыбкой сообщила она. – На три года младше, а роста в тебе больше уже сейчас. Орис вырастет еще немного и остановится, он и так рослый для гнома, а вот ты еще долго будешь расти, дочка.

- Но почему, тетушка Дора? – бесхитростно интересовалась я. – Как же я найду себе мужа, если вырасту выше всех?

- Ты – не гномиха, дочка, - украдкой вытирая слезы, ответила тетушка. – Не гномиха. И мужа искать станешь не здесь, не в клане. Мы с Готреком уже говорили о том, что нужно тебя на обучение к людям отправлять, а только сердце болит, как представлю, что расстаться надобность настанет. Не хочу тебя отпускать, дочка, видят Высшие, не хочу!

- Тетушка, не гоните меня! – бросилась к старой гномихе, обнимая ее крепко-крепко. – Я все-все буду по дому делать, буду слушаться во всем, только не гоните меня! Не гоните!

- Милая моя, - погладила меня по голове Дора, только подчеркивая, что я уже доросла до нее, а еще чуть-чуть и стану выше. – Катнора, дочка, ты ведь не гномиха, разве станешь ты счастливой здесь, в клане? Это поначалу я думала, что из соседнего клана тебя кто потерял, а может и специально избавиться хотел. Теперь же ясно, что люди тебя потеряли, дочка. Вернуться к ним нужно, обязательно нужно. Люди иначе живут, Катнора, не так как мы. Наукам разным учатся, этикетам всяким и прочим премудростям.

- Не хочу! – отчаянно замотала головой. – Не хочу к людям, тетушка! Не гоните меня! Что хотите делать буду, только не гоните!

- Никто тебя не гонит, дочка, - услышала хриплый голос Готрека. – И не думай так! – бухнул он. – Но к людям съездим. Посмотришь, как живут, какой уклад, а там может сердце что подскажет.

Тот разговор состоялся недавно и не давал мне спать спокойно все это время. Я и боялась поездки к людям, и хотела этого. Сердце металось и не знало покоя.

Я, конечно, видела, что отличаюсь от гномов, что я – совершенно другая. Очень переживала из-за этого, считала себя не такой, уродливой, несовершенной.

- Дылда! – бранилась сама на себя, глядя на отражение в речке. – Ну вот куда ты растешь? И кости тонкие совсем! – обхватила свое запястье, слишком хрупкое по сравнению даже с малявками Чизи и Дагной.

Соседские гномихи хоть и были на три года младше, а уже коренастее меня. И волосы почти у всех в деревне в рыжину отливали, а мои белые-пребелые, как выцветшие, и только несколько прядей другого цвета. Я их все время выстригаю, потому что пряди то красные, то синие, то золотые! Цвет меняют сами по себе. Тетушка Дора, когда первый раз увидела, испугалась, ахнула, и сама под корень состригла выделяющиеся. А после я уже и без нее не давала им отрасти.

Орис привычно держался чуть в стороне, но в мастерскую со мной пошел. Поцокал, разглядывая дыру в крыше, задумался. Хмыкнула, стараясь не рассмеяться при виде того, как Орис неосознанно скопировал позу мастера Каздуна, у которого обучение проходит. Тот тоже вот так вот отставляет одну ногу назад, руку на бок кладет и голову чуть склоняет. Вот и Орис сейчас стоял ровно в той же позе. Думал.

- Пошли! – скомандовал друг и первым вышел из мастерской.

До самой темноты мы таскали влажную глину и сухую солому. Мешали их в известной Орису пропорции, что-то он еще добавлял. Песок, кажется. Потом гном, который сегодня казался мне непривычно взрослым, полез на крышу и тщательно замазал все дыры. На месте самой большой уложил ветки, доски, какую-то ветошь, замазал все начавшей подсыхать глиняной смесью. Успокоился, только убедившись, что в крыше не осталось ни единой прорехи.

Дышали оба тяжело. Хоть основную работу делал Орис, я все же была на подхвате. Принеси, подай, придержи, так что тоже уморилась. А еще, наверное, чумазая, не меньше спустившегося с крыши гнома.

Глава 4

Глава 4

От ужаса закрыла рот двумя ладошками и замотала головой. По лицу потекли злые слезы. Ну что я ему плохого сделала? Всегда ведь при встрече здравия желаю, коли нужно что – помогу. По поручениям бегала не раз. У Ориса матери давно нет, так меня тетушка Дора не раз с собой брала, когда ходила к соседу уборку по весне делать, да пироги мы с ней для него пекли.

Сползла по стеночке, притаилась. Не знаю почему, но мне было стыдно, что я такое услышала.

Как раз сейчас дверь дома распахнулась, и Усыр вышел наружу. Дядюшка Готрек не провожал соседа, тот уходил сам. Навстречу брюзгливому гному попалась тетушка Дора. Голос ее, когда спрашивала, не видел ли меня, звучал встревоженно.

- Не видел и не хочу! – отрезал он. - Я Готреку уже сказал, Дора, и тебе повторю! – уверенно добавил сосед. – Увозите свою найденку из клана, не будет ей тут жизни! И Орису моему пусть голову не морочит! Я с Бофуром из Длиннобородых еще по зиме договорился, что его Ийва за моего Ориса пойдет, а твоя девчонка ему проходу не дает, голову морочит! Увозите ее к людям, где ей и место!

- Успокойся, Усыр, не горячись, - устало отозвалась Дора. – А то мы сами с Готреком не знаем, что не пара нашей девочке гном. Надеялись до последнего, что она из клана потерялась, но нет, давно уже поняли, что человек она.

- Вот и везите ее к людям! – напоследок рубанул Усыр. – В клане ей делать нечего!

Усыр ушел, а я так и сидела на земле, прижавшись к теплой, нагревшейся за день стене дома. Слезы текли градом. Я впервые столкнулась с такой неприкрытой неприязнью, еще и ничем, на мой взгляд, необоснованной.

Тетушка меня заметила. То ли я выдала себя всхлипом, то ли сердце ей подсказало, где искать, а только она безошибочно шагнула в мою сторону, тяжело опускаясь на землю рядом.

- Никто тебя из клана не выгонит, Катнора, - хмуро заметила тетушка Дора. – Пусть Усыр зря языком не треплет! А то, что Готрек в человеческое поселение хочет свозить – так то, не потому что избавиться от тебя хотим, а потому что надо так. Ты – человек и должна знать, как люди живут. Какие мы будем опекуны, если станем тебя в клане таить, от жизни прятать!

- Я вас люблю, тетушка Дора! – снова всхлипнула, не удержавшись. – Тебя и дядюшку Готрека. И Ориса. Но его как брата! Как Усыр мог подумать, что я Орису мешать буду? Да и рано ему еще про невест думать, разве не так?

- Рано - не рано, то пусть Усыр сам решает! Иди сюда, Катнора, - притянула ближе почтенная гномиха. – Не вечные мы с Готреком. Первая наша обязанность – сделать так, чтобы ты сама жить могла, без нас. А потому поедешь с Готреком в Элесвар. Поедешь, не спорь! – даже чуть прикрикнула тетушка. – Готрек на ярмарку собирается, Усыр тоже поедет, да и Ориса наверняка с собой возьмет. Много гномов поедет, большим обозом передвигаться безопаснее. Вот и ты с ними. Посмотришь, как люди живут, как города у них устроены. А то, глядишь, сходите с Готриком в Академию людскую. Это такие учильни, где премудростям всяким обучают, - пояснила она. – Гномы мастерство детям передают, а люди всякому разному потомство свое обучают, вот и посмотришь, что к чему.

От спокойного уверенного голоса тетушки я немного успокоилась. Шмыгать, правда, не перестала, но хоть слезы больше не текли.

- Развели тут сырость, - проворчал дядюшка Готрек. Он подошел неслышно, я и не заметила, как давно он уже стоит рядом, прислушиваясь к нашему разговору. – Иди сюда, дочка, - позвал он, раскидывая руки.

Охотно поднялась и бросилась в объятия дядюшки, крякнувшего от того, что я уже и его в росте почти догнала.

- Не спутать тебя с гномой, дочка, никак не спутать, - заметил он с доброй улыбкой. – Вот поедем в Элесвар, сама посмотришь, как там все устроено, авось и понравится.

- Я не хочу уезжать от вас с тетушкой, - снова всхлипнула, не сдержавшись.

- Так и не гонит тебя никто! Ты, Катнора, не выдумывай и старого Усыра не слушай! Не указ он нам с Дорой! Орису может приказать, но парень уже большой, год-другой, и ему уже приказывать не сможет. Слезы суши и пошли ужинать, живот уже подводит, - резюмировал дядюшка, вызвав понимающий смех тетушки.

За ужином я в красках рассказала о том, как провела день. Похвастала тем, что Орис починил крышу в мастерской.

- Теперь там безопасно, дядюшка Готрек! – с горящими глазами повернулась к старому гному. – Можно мне там бывать? Ну, пожалуйста?

- Завтра вместе сходим посмотрим, - пожевав губами, отозвался дядюшка. – Коли правда крыша больше не сыпется, то отчего же и нет? Только не понимаю я, Катнора, что тебя так в мастерскую Унгрима тянет? Камни там если и остались, то необработанные, красоты в них нет. Инструменты старого мастера наверняка заржавели давно. Голые стены, да заготовки, с которыми умение требуется, чтобы обращаться верно.

- Мне там тепло, дядюшка Готрек, - ответила, ненадолго прислушавшись к себе. – Как дома. Не как здесь, - поторопилась пояснить. – По другому. Словно из долгой поездки вернулась.

- Да как ты можешь такое знать, коли ни разу никуда не уезжала? – рассмеялась тетушка Дора. – Ох и выдумщица ты, Катнора, ох и фантазерка!

С Орисом стало трудно общаться, тем более что отец и с ним явно провел беседу на ту же тему, что и с моими близкими. Мне даже глаза на друга детства поднять было стыдно, так что дружба медленно сошла на нет. Не могу его за это винить, уважение к старшим в гномьих кланах вбивается с детства. Не знаю, смогла бы я противиться слову Готрека, окажись в той же ситуации.

Глава 5

Глава 5

Этой ночью я спала тревожно. Просыпалась не единожды, вставала, разбуженная непонятным чувством, распирающим грудь, чувствовала, как заполошно колотится сердце. Тетушка Дора и дядюшка Готрек знакомо похрапывали, их явно ничего не тревожило. Так что же мешало отдыхать мне?

Промучившись пол ночи, я все же оделась и вышла из домика, тихонько притворив за собой дверь. Шла в сторону мастерской. Свет от снова заработавшего артефакта, который не угасал теперь ни днем, ни ночью, был виден издалека, просачиваясь в единственное окошко, помогая мне разобрать дорогу темной безлунной ночью.

Дверь в мастерскую давно рассохлась, и теперь мне приходилось прилагать немалые усилия, чтобы ее отворить, а после закрыть за собой. Мастерская у самого подножия горы, с другой стороны которой раскинулся лес, а речка ближе к дому, чуть ниже по тропинке. Из леса частенько в деревню захаживают дикие звери, охотники периодически выходят на отстрел, но зверья в этих лесах полным-полно, поэтому оставлять дверь открытой нельзя. Опасно.

У дядюшки Готрека нет живности, кроме птицы, да домашней скотины. И у Усыра нет, а вот через три дома от нас живет Торин, у которого псарня. Торин содержит только волкодавов, разводит их, воспитывает и после продает. Животные умные, послушные, к новому хозяину переходят без труда. К Торину и из других кланов за псами приезжают, а еще он их возит в поселения людей и всегда распродает, ни разу еще не вернулся с животными.

Но взрослых псов Торин продает только гномам, людям - щенков трехмесячных и то очень неохотно. Я разговор слышала между дядюшкой и Торином, что люди за волкодавов платят щедро, но обращаются с ними не всегда хорошо, поэтому-то он неохотно отдает щенков людям.

Как-то мы с Орисом пробрались к Торину на псарню. Было это года три назад или даже больше. Первыми нам тогда на глаза попались как раз круглые меховые шарики – новорожденные щенки. Ох и набаловались мы с ними, пока мать не пожаловала. Ориса грозная волкодавша приперла к стене и зубы скалила, а я в это время глотку рвала, звала Торина. На меня молодая мать посматривала, но пригибала уши и отчего-то не подходила. В итоге я даже смогла выбраться со псарни и позвать взрослого гнома на помощь.

Нам с Орисом тогда крепко досталось, я надолго запомнила тот урок. Но еще запомнила, что Торин волкодавов выпускает на ночь, чтобы вокруг кланового поселения бегали и диких зверей распугивали.

Вспомнила я об этом только сейчас, с натугой затворяя за собой дверь мастерской. Ух, повезло не встретиться ни с матерым хищником, ни с волкодавом Торина, - улыбнулась, понимая, что поступила крайне опрометчиво, выйдя ночью из дома в одиночестве и никого не предупредив.

Но делать нечего, обратно теперь до самого утра точно не пойду.

Осветительный артефакт не гаснет ни днем, ни ночью, не переставая светить ни на минуту, так что в мастерской мрака не было. Взяла его в руки, рассматривая, отирая от вновь собравшейся пыли, раздумывая, что странно это очень и расточительно, чтобы дорогостоящий артефакт ночью заряд не экономил. Неужели никак его не затушить?

Стоило мне подумать, что хотела бы, чтобы теплая полупрозрачная сфера стала светить не так ярко, как это произошло. Я даже испугалась и едва не отбросила артефакт от себя, но вовремя сдержалась.

В поселении нет магических предметов, по крайней мере тех, о которых я бы знала, только этот, давно считавшийся испорченным, в мастерской Унгрима, поэтому я толком не знаю ничего ни об их работе, ни о том, как ими управлять.

Собравшись с духом, снова погладила осветительный предмет, мысленно прося, чтобы он погас совсем, и это произошло! Мастерская мигом потонула во мраке.

Надо же, какой послушный.

- Свети, пожалуйста, чуть-чуть, - мягко попросила я, не выпуская артефакт из рук.

Не знаю, сама я придумала или правда от меня к сфере будто ниточка тонкая протянулась, а только я тут же почувствовала тепло откликнувшегося светлячка, снова зажегшегося тусклым, едва разгоняющим мрак светом.

Уважительно подвесила светлячок на то же место, откуда взяла и растерянно осмотрелась. Все было на своих местах, все так, как оставила, когда уходила отсюда раньше. Никто не посещает заброшенную мастерскую кроме меня. Раньше еще Орис приходил, но теперь нет. Мне не хватает друга, не хватает общения с ним, наших игр, наших споров. Не хватает даже просто его компании.

Почему-то именно сейчас захотелось спать. Если в домике дядюшки Готрека меня мучила бессонница, то теперь я едва сдерживала зевоту.

Устроилась в итоге прямо на земле, свернувшись клубочком. Кажется, едва я закрыла глаза, как тут же провалилась в глубокий, спокойный сон.

Наутро я не могла бы с уверенностью пересказать, что мне снилось, но перед глазами долго еще явственно всплывали необычные картины. Какие-то удивительные строения, такие высокие, что, кажется, вершиной своей уходят прямо в небо, выстроенные будто из дорогущего стекла, которого в клане ни у кого нет, ни у одного гнома, даже у старосты поселения!

А еще громадные птицы, которые летят по небу, а внутри… наверное, люди, а может и гномы… уверенности у меня не было.

Но самое удивительное, что у меня осталось ощущение, будто я видела во сне саму себя, только… тоже не такую, как сейчас, совершенно другую. Взрослую, сильную.

Глава 6

Глава 6

Когда я показала тетушке брошь в виде листка клевера, даже сама не до конца верила, что это мои руки сотворили эту красоту!

Листок вышел очень правдоподобно. Выполнен из тончайшей пластины серебра, где я проработала каждую линию, каждую прожилку. Края листа чуть изогнуты, словно его склонил невидимый ветер. В самом центре, там, где должна лежать капля росы, мерцает гладкий зеленый агат.

Камень не слишком дорогой, а потому именно его я выбрала для своего эксперимента.

Свет, скользя по округлой поверхности отполированного агата, разливал по броши мягкое свечение, будто в утренних лучах камень вот-вот проснется от долгого сна. С обратной стороны броши изящная, почти невидимая застежка.

Застежку эту придумала я сама. Точнее, не я, которая работала в мастерской, а та я, которая все чаще стала приходить ко мне во снах.

Глава 7

Глава 7

Под негромкий бубнеж дядюшки о магических лавках, где мастера торгуют волшебными украшениями и редкими минералами, я и задремала. Этой ночью мне снилось, как я гуляю по улицам Элесвара в нарядном платье, совсем другая - уже не просто девчонка из поселка гномов, а путешественница, покоряющая мир.

Снилось, как мой листок клевера купил очень важный господин, чтобы подарить любимой жене или дочери, и как после нашел нас с Готреком, чтобы выразить восторг и заказать еще что-нибудь…

Мое воображение разгулялось. Этой ночью мне снились удивительные волшебные сны, и утром я проснулась с широкой улыбкой на лице и предвкушением незабываемого приключения. Страхи насчет человеческого города оставили меня.

Ранним утром тетушка подала мне яркую ленточку.

- Давай, Катнора, попробуем заплести волосы красиво, как молодые элесварки, - предложила она, первым делом ловко состригая отросшие снова цветные пряди. Упав на пол, волосы на короткий миг вспыхнули яркой вспышкой, чтобы уже в следующую секунду стать серыми и безжизненными.

- Тетушка…

- Нет, Катнора, - качнула головой старая гномиха. – Даже не спрашивай! - она торопливо убирала срезанные волоски с пола. – Я и сама понимаю не больше твоего, но точно знаю, что человеческому ребенку в обозе гномов и так будет повышенное внимание, ни к чему привлекать его еще больше!

Предрассветные часы в клане обычно проходят в тишине, но не сегодня. Это утро окрасилось нетерпеливыми возгласами, требовательными окриками, да и просто разговорами и смехом. Гномы готовились к долгой дороге, были в предвкушении и волнении от редкого события.

Обоз состоял из пяти тяжелых повозок, по числу взрослых гномов. Усыр, дядюшка Готрек, Торин и еще двое, которых я видела в поселении, но по имени не знаю. Каждый из почтенных гномов взял с собой кого-то в сопровождение. Дядюшка меня, Усыр Ориса, Торин жену, другие два гнома тоже были с женами.

С Орисом мы уже давно не общались. Мне больше нравится думать, что это старый Усыр не позволяет другу со мной видеться, а не сам Орис решил меня избегать.

Сейчас же друг детства бросал на меня короткие взгляды, один раз даже подмигнул, но не подходил. Правда, отец и правда не отпускал его от себя ни на шаг, руководя погрузкой вещей в повозку.

Повозки нагрузили под завязку. Каждый стремился взять в Элесвар побольше товара на продажу. Позднее я узнала, что один из почтенных гномов, который путешествовал с женой – сам староста поселения, уважаемый Гаррим, а второй, которого я раньше не знала, мастер-каменщик Хорс. Хорс вез на продажу невероятной красоты статуи из камня. В основном, небольшого размера, но были и две очень большие, ростом со взрослого гнома.

Я смогла рассмотреть великолепные творения умелого мастера, когда он их перематывал ветошью, чтобы сохранить во время поездки по тряской дороге.

- Нравится? – спросил мастер с улыбкой, заметив мой интерес.

- Они очень красивые! – честно ответила я. – Особенно вот эта. Что это за животное, мастер Хорс?

- Какое же это животное, дитя? – вытаращился гном на меня. – Это дракон! Только в миниатюре. В полный рост дракона из камня и сто волов не утащат! – рассмеялся мастер и пошел дальше заниматься погрузкой своих творений, а я, раскрыв рот, смотрела на диковинного зверя, которого он назвал драконом.

Когда дядюшка рассказывал о властителях неба, я как-то и представить себе не могла, что драконы вот такие. И это миниатюра, как пояснил мастер Хорс. Насколько же огромны они в натуральную величину! И как такие махины могут летать по небу? А вдруг рухнет? Он же придавит целое поселение! - рассуждала я.

Нет, все же хорошо, что драконы не залетают в наши горы, нечего им тут делать. Такие громадины должны жить отдельно, где-нибудь подальше от тех, кого они могут покалечить, попросту не заметив под ногами!

Дядюшка Готрек был, пожалуй, единственным во всем обозе, кто не вез ничего на продажу, кроме той самой броши в виде листочка клевера. Он погрузил в повозку лишь наши вещи, теплые плащи, которыми мы будем укрываться во время ночевки и продукты в дорогу, заботливо приготовленные тетушкой Дорой.

На самом рассвете из горной долины клана Каменотесов выехал длинный гномий обоз. Возчики забрались на скамьи, запрягли в упряжки могучих волов, а сопровождающие заняли места внутри повозок.

По широкой лесной дороге обоз продвигался размеренно: ветви древних дубов и елей охраняли путь от дождя и солнца, прохладный ветер играл рыжими прядями волос, а птицы приветливо пели, укрывшись в кронах деревьев.

Дважды за день мы делали привал, останавливаясь у журчащих ручьев. Оба раза стоянка была недолгой, отводилось время лишь на то, чтобы напоить и накормить животных и перекусить самим, да еще справить естественные надобности.

Орис ехал в первом обозе вместе со своим отцом, а мы с дядюшкой в последнем. Возможности перекинуться даже парой слов с другом детства не представилось, и я откровенно скучала. К счастью, заметив это, меня пригласил в свою повозку староста Гаррим.

- Пусти девчонку, Готрек, - усмехаясь в бороду, обратился он к дядюшке. – Заскучала совсем, - справедливо заметил он. – Расскажу ей про Элесвар, да и сам развлекусь немного.

- Ступай, коли не боишься, - разрешил дядюшка, и я спешно перебралась на скамью рядом с Гарримом. Места там было довольно и ему, чтобы править волом, и мне, непривычно мелкой, худощавой по сравнению с коренастыми гномами.

Глава 8

Глава 8

Дорога в Элесвар заняла два дня. Гномы торопились, шли весь световой день и часть ночи, спали прямо в повозках. Это был короткий отдых, призванный дать передышку животным и уставшим возчикам.

Во второй раз остановились на ночевку уже у самого подступа к человеческому городу. На большой, утоптанной поляне наш обоз был не единственным. Многие торговцы желали попасть в Элесвар на праздник Сотворения.

Я впервые видела людей. Высокие, на голову, а то и больше выше самого высокого гнома. Длинные ноги и руки, худощавое телосложение. Наряды мужчин и женщин походят на те, что предпочитают гномы, разве что люди старались выбрать ткани более ярких расцветок, а женщины украшали наряды большим количеством вышивки и непрактичных рюшей.

Я присматривалась к людям, выглядывая из повозки. Подходить не решалась, да и дядюшка Готрек не позволил мне выходить.

С места нашей стоянки хорошо просматривались серебристые башни храма Аэлона. Это были они, перепутать после рассказа старосты Гаррима невозможно. На закате с них и правда сорвались в небо потоки сверкающих лент - зрелище, потрясшее меня своей красотой и силой. Все на этой поляне смотрели на город, никто не посмел отвести взгляд, пока невероятное представление не прекратилось.

Даже грозные воины-стражи, которые дежурили у городских врат нет-нет, а и посматривали в сторону города и не могли скрыть восхищенной улыбки.

Наш обоз встал поблизости с другим, тоже гномьим, но из другого клана – Железоставцев. Старшие гномы явно оказались знакомы между собой. Это было видно по тому, как они весело хлопали друг друга по плечу, переговаривались и даже затеяли готовить ужин совместно.

Гномы очень любят живой огонь. Вот и сейчас споро соорудили кострище, над которым подвесили большой металлический котел, предоставленный Железоставцами. Гномихи шустро подготовили взятые с собой корнеплоды, откуда-то взялась свежая дичь, которую умело ощипала жена нашего старосты. Не прошло и часа, как по лагерю стал разливаться умопомрачительный аромат свежей мясной похлебки.

Дорога меня так утомила, что я всерьез боялась уснуть, не дождавшись ужина. Тем более, что дядюшка Готрек ушел, оставив меня в повозке одну, строго наказав никуда не выходить и все, чем я могла себя развлечь хоть немного – это рассматривать все прибывающие к городским вратам обозы.

В какой-то момент ощутила неведомое - словно в воздухе разлился жар, а в следующий миг запахло грозой. Взгляд прикипел к одинокому страннику, приближающемуся к вратам Элесвара на мощном скакуне. Я не знала, на кого смотреть, на великолепного жеребца, длинноногого, поджарого, мощного или на наездника. Мой взгляд метался от одного к другому, выхватывая все больше деталей.

Перед всадником все расступались. От незнакомца исходила невероятная сила. Даже будучи на большом расстоянии от него, я ее явственно ощущала. Во взгляде незнакомца было какое-то необъяснимое величие, заставляющее прочих склоняться перед ним.

Я с изумлением и легким волнением осматривала странного всадника. Несмотря на жару, поверх его одежды развевался широкий темный плащ. При каждом шаге жеребца, от порывов ветра, плащ чуть распахивался, слегка приоткрывая то, что скрывается под ним.

Скакуном незнакомец управлял твердой рукой. Ладони, держащие поводья, были крепкими, пальцы длинными. Несмотря на то, что я была очень далеко, мне показалось, что на руке мужчины блеснуло что-то яркое, похожее на крохотные капли воды или на драгоценные камни.

Кроме прочего, незнакомец выделялся необычной плавностью движений. То, что это не человек, я поняла сразу, но вот кто он? Неужели эльф? Я так пристально смотрела на него, позабыв обо всем, отдавшись во власть любопытства, что никак не ожидала, что он вдруг повернет голову и посмотрит прямо на меня!

Испугавшись, отпрянула, едва ли не кубарем скатившись к другому краю повозки. Сердце бешено заколотилось, кровь отлила от лица. В груди жгло то ли от страха, то ли от волнения. Но любопытство все же пересилило, и я рискнула выглянуть снова, правда, медленно перед тем досчитав до двадцати. Этого времени как раз хватило, чтобы немного унять бешено колотящееся сердце и вытереть вспотевшие дрожащие ладошки.

Незнакомец как раз въезжал в распахнутые лично для него ворота. Ни одну повозку из множества обозов не пропустили в Элесвар после заката, а для этого незнакомца ворота были отворены. Кто же он такой?

Мысли об этом страннике не давали мне покоя. Поела я, не чувствуя вкуса еды, которую дядюшка Готрек подал мне прямо в повозку. Приготовившись ко сну, завернулась в теплый плащ и закрыла глаза, но это не помогло. Я продолжала видеть чужака в плаще, продолжала вспоминать черты его лица, которые удалось рассмотреть из-под глубоко наброшенного капюшона.

Ночью меня снова терзали сны. Я видела саму себя в другом теле, среди странно наряженных людей, в пугающей обстановке. И, как ни странно, была рада этим снам. Была рада передышке, когда смогла не думать о пугающем, взволновавшем меня страннике.

Наутро дядюшка Готрек заметил мое состояние, но списал все на волнение перед посещением Элесвара. Не стала его разубеждать. Но и не спросить не могла.

- Дядюшка Готрек, а что это был за путник, которого пропустили в город в обход остальных?

Старый гном вздрогнул, словно даже воспоминание о вчерашнем происшествии испугало его.

Глава 9

Глава 9

Я растворилась в необычных товарах этой лавки. В какой-то момент зашла за прилавок, рассматривая прозрачные коробочки с разноцветными бабочками, составленные прямо на полу, а дядюшка решил предложить мою брошь торговцу.

Я слышала их разговор, но вся была сосредоточена на прекрасных бабочках, лапки и крылышки которых светились, притягивая взгляд. Яркие, чарующие создания забавно шевелили усиками, на кончиках которых тоже будто загорались яркие огоньки.

Дверь в лавку снова открылась, впуская очередного посетителя. Выглянув на секунду, тут же испуганно отпрянула назад: внутрь вошел тот самый пугающий незнакомец, которого я уже видела накануне перед въездом в город.

Бабочки больше не занимали моего внимания. Сердце вдруг стало колотиться как заполошное, а ладошки похолодели. Пригнувшись, юркнула обратно за прилавок, невольно толкнув ногу торговца. Тот бросил на меня мимолетный взгляд, но никак не прокомментировал.

Первые мгновения шум в ушах был таким сильным, что я не разобрала ни слова из разговора старших, а вот когда немного успокоилась, смогла прислушаться.

- Ложь!

Вздрогнула, услышав грозный голос того жуткого незнакомца.

- Это не похоже на поделку гнома! – продолжал он повелительно. – Тем более девчонки! У кого она обучалась? Сколько лет?

С каждой секундой пребывания этого существа в лавке воздух вокруг становился все более плотным и горячим.

- Я куплю эту брошь, если ты ответишь честно, кто ее сделал! – горячился тот, кого дядюшка назвал драконом.

Снова выглянула из-за прилавка, разглядывая незнакомца. Сегодня он был без плаща. Я могла видеть длинные сильные ноги, обтянутые коричневой кожей штанов, высокие сапоги и край камзола, по низу вышитый золотой нитью.

Вдруг голос стих. Незнакомец явно прислушивался, а я предпочла снова затаиться. Торговец подвинулся, позволяя мне прошмыгнуть еще глубже под прилавок. Так я и поступила. Сидела тихонько, боясь даже дышать, не то что высунуться.

- Эту брошь куплю я, - вмешался торговец. – Давно уже я искал нечто подобное, чтобы сделать подарок моей дочери. Сколько ты хочешь за нее, гном?

- Нет! Брошь заберу я! - снова сердитый голос дракона.

- Но мне нечего добавить к уже сказанному, - растерянно отозвался дядюшка Готрек. – Эту брошь действительно сделала моя дочь.

- Вот, держи! – отчетливо скрипнул зубами дракон.

Я услышала тихий звон монет, а после решительные шаги, к счастью, удаляющиеся. Хлопок двери.

С уходом пугающего покупателя дышать стало определенно легче. Судя по облегченным выдохам дядюшки и торговца, не одна я чувствовала это. Выбравшись из-за прилавка, обратила внимание на необычную бледность дядюшки, кажется, даже его рыжая борода посерела и выцвела.

- Это Лир’Кадэн, главный советник Императора по магической безопасности, - шепотом пояснил торговец, хотя дракон уже ушел и точно не мог слышать его слов.

- Дракон – советник Императора человеческих земель? – удивленно переспросил дядюшка. Я видела, как его брови удивленно взлетели ко лбу.

- Что-то назревает, почтеннейший, - тихо пояснил торговец. - В Империи все больше драконов. Даже здесь, далеко от столицы, их можно встретить все чаще. Я – простой лавочник, но и до меня доходят слухи, что что-то должно произойти. В воздухе разлито напряжение, все в Империи его чувствуют.

Приподнятое настроение ушло, как и не было. Дракон. Я снова видела настоящего дракона. Вблизи. И да, он оказался совсем не похож на ту статую, которую привез на продажу мастер Хорс.

- У драконов два обличия, Катнора, - напомнил бледный, притихший дядюшка. – Две ипостаси. В одной они летают в небесах, в другой – ходят по земле.

- Драконы наполнены магией под завязку, - вторил дядюшке торговец. - Лишь они одни способны на это, только они.

Покинуть ярмарку раньше, чем гномы распродадут свои товары никак нельзя, поэтому мы с дядюшкой вынуждены были остаться ночевать прямо в повозке.

В уплату за мою брошь дракон сунул дядюшке мешочек с монетами, завязки которого старый гном расслабил, лишь укрывшись от гомона ярмарки. Брови дядюшки второй раз за день взлетели ко лбу, когда он высыпал на мозолистую ладонь не меньше десяти крупных золотых кругляшков.

Дядюшка шумно сглотнул и поднял на меня пораженный взгляд.

- Ты… Катнора, ты можешь выбрать на ярмарке все, что хочешь, и мы это купим, - прошептал Готрек. – Господин Лир’Кадэн проявил неслыханную щедрость.

- Тогда давай купим подарок для тетушки Доры! – тут же предложила я. – Помнишь ту ткань на рядах эльфов? Хватит на отрез такой ткани? Я помогу тетушке пошить из него платье, и она будет самой красивой гномихой в клане!

- И ты готова потратить свое золото на подарок Доре? – уточнил дядюшка, подозрительно смаргивая.

- Я вас очень люблю, вы – моя семья. Мне ничего для вас не жалко, дядюшка Готрек, совсем-совсем ничего! Когда вернемся, я постараюсь сделать что-нибудь еще такое же красивое, ты вернешься в Элесвар и продашь поделку тому торговцу из лавки.

Глава 10

Глава 10

Ярмарочная площадь стала пустеть, неохотно и я позволила дядюшке Готреку меня увести. Но уходила не с пустыми руками, ведь я так и прижимала к груди горящее огнем перо, правда, поддавшись порыву, спрятала его под одеждой и теперь при каждом движении чувствовала исходящее от пера ласковое тепло.

Дядюшка заметил мою ношу уже в повозке, когда перо осветило все внутри, стоило мне достать его из-за пазухи.

- Как ты его сохранила, Катнора? – удивился старый гном. – Я видел, что все перья растворялись в воздухе почти сразу, никто не смог их даже в руки взять. Не жжется? – протянул дядюшка руку, не в силах удержаться и не коснуться чуда.

- Совсем нет, - заверила, чуть ревностно позволяя дядюшке коснуться пера.

- Ах! – выдохнул он, резко отдергивая ладонь. – Огонь! Чистый огонь!

На наших глазах пальцы дядюшки покраснели, припухли и почти сразу покрылись набирающимися волдыриками. Перевела ошалелый взгляд на перо, которое так и продолжала держать в руках. Меня оно совсем не жгло. Ни капельки.

Дядюшка не менее удивленно смотрел на то, с какой легкостью я удерживаю огненный предмет, не испытывая при этом совершенно никакого дискомфорта.

- Лучше убери, - негромко посоветовал он, баюкая обожженные пальцы. – Не нужно никому видеть, чтобы не возникло каких вопросов, на какие ни ты, ни я ответа не найдем. Катнора, насчет учильни…

- Нет, дядюшка! – перебила я, торопливо пряча перо под одежду. – Все, уже спрятала! Я хочу вернуться в клан, дядюшка Готрек. Так соскучилась по тетушке Доре и по мастерской мастера Унгрима! Не нужны мне никакие учильни!

- Ладно, ладно, успокойся, - проворчал старый гном. – В клан, значит в клан.

Гномы распродали все свои товары за два дня. Переполненные эмоциями от посещения Элесвара, от ярмарки, от общения с новыми знакомыми все возвращались обратно в горы.

Некоторое время мы двигались бок о бок с обозом Железоставцев, но в какой-то момент наши дороги разошлись. Каменнотесы повернули в свою сторону, а Железоставцы в свою. Обратная дорога, как ни странно, показалась мне более короткой, хотя и заняла ровно столько же времени.

Последние часы пути я проделала рядом с Готреком на скамье для извозчика. Нетерпеливо вглядывалась вдаль в ожидании встречи с тетушкой Дорой. Орис правил вместо своего отца. Усыр, кажется, повредил руку на ярмарке. В любом случае ворчливый гном сидел на облучке рядом с сыном и ревниво сторожил, дабы Орис не посмел заговорить со мной.

За эти дни мы перекинулись лишь несколькими фразами. Каждый раз, стоило только оказаться рядом, как Усыр был тут как тут. Его нахмуренное лицо, насупленные брови, недовольное выражение ясно давали понять, что он думает о нашем общении, отбивая всякую охоту говорить дальше.

Было ли мне грустно? Очень. Ведь с самого детства я привыкла, что Орис рядом. Мы так часто проводили время вместе, что мне сложнее вспомнить часы порознь, нежели вдвоем. Он даже знает о моих цветных прядях, и о них я ему рассказала. Даже Готрек не в курсе, только тетушка Дора и Орис. И перо я хотела бы ему показать, но момента улучить никак не удавалось.

По виноватому выражению лица Ориса я догадалась, что и друг детства хотел бы вернуть прежнее общение, но мнение отца много для него значит, он не способен просто пренебречь им.

- Тетушка Дора! – закричала, едва завидела старую гномиху у ледяного ручья на самой окраине поселения. – Тетушка Дора!

Готрек едва успел остановить повозку, как я кубарем скатилась с облучка и бросилась к той, кто стала мне самой настоящей матерью.

- Катнора! – раскинула руки гномиха. – Дочка! Я думала, ты останешься в Элесваре, - призналась она. - Думала, уже не увижу тебя.

- Мы такие чудеса видели, тетушка Дора! - с горящими глаза выпалила я. – Ты даже не представляешь, что можно купить на элесварском рынке! Там столько всего невероятного!

- Тебе понравилось в человеческом городе, Катнора? – утирая лицо от слез, спросила тетушка.

- Да, там очень красиво и так все отличается от нашего поселения! Но больше всего я хотела вернуться в клан! Вернуться к тебе.

- И в мастерскую Унгрима, - ворчливо добавил Готрек, подходя ближе.

У гномов не принято открыто проявлять свои чувства, вот и дядюшка с тетушкой при встрече никак не показали, что соскучились друг по другу, разве что только взглядами. Эти гномы много лет провели вместе, но между ними явно ощущается тепло. Словно мягкие искорки обволакивают меня, когда стою вот так, между ними.

Я могла бы стоять так очень долго, но тетушка привычно стала раздавать распоряжения, повинуясь которым Готрек снова забрался на козлы, правя повозку в сторону воловни, а мы с ней пошли к домику пешком.

Сегодня было уже слишком поздно, чтобы идти в мастерскую, но я все равно не выдержала и после торопливого ужина отправилась туда, куда звала душа.

Огненное перышко щекотало кожу, ведь я так и не достала его из-под одежды. Сделала это только в мастерской. Перышко заняло почетное место в центре рабочего стола. Яркое. Осветило мастерскую не хуже осветительного артефакта. Интересно, как долго оно будет таким, пока не погаснет как те, прочие, на представлении.

Глава 11

Глава 11

- Катнора! Катнора, вставай!

Проснулась от того, что кто-то тормошил меня за плечо. Подслеповато щурясь со сна, заметила дядюшку Готрека, который стоял рядом с недовольным видом. Тут же огляделась по сторонам, но пса не заметила. Ничего не говорило о том, что в мастерской я ночевала не одна.

- Не дело это, дочка, дома не ночевать! – меж тем выговаривал гном. - Дора переживает! И на завтрак не пришла. В Элесваре не осталась, все домой рвалась, а сама дома и не живешь! – сердито ругался дядюшка Готрек.

- Мне здесь хорошо, дядюшка, - потягиваясь, заверила я, косясь на дверь. Сейчас она была распахнута, ведь Готрек пришел. Интересно, могло мне присниться внимание волкодава или я и правда ночевала в компании грозного охранника? – В этой мастерской особый дух, словно мастер Унгрим все еще здесь. Помогает, подсказывает, - пояснила я, стараясь успокоить старого гнома.

- Торопись домой, Катнора! - все еще недовольно распорядился Готрек. – Дора вся извелась уже, сердится.

Дядюшка так резко меня разбудил, что я даже не запомнила, что видела во сне, но сны определенно были. Ощущение чего-то важного, что я могла забыть, не отпускало меня еще долго. Эти сны стали частью меня, важной частью. Каждый раз, просыпаясь, я еще какое-то время восстанавливала все виденное в памяти, старалась понять, запомнить.

Тетушка Дора привычно разворчалась, как делает всегда, стоит мне немного посвоевольничать. Но быстро вполне привычно остыла. Тетушка много раз пыталась приобщить меня к домашним делам, привить к ним любовь, только вот не преуспела в этом. Не испытывала я никакого интереса ни к стряпне, ни к шитью, ни к вязанию. Помогать – помогала, потому что так нужно, но без охоты.

Заметила отрез ткани, который мы с дядюшкой вместе выбирали на подарок. Тетушка обратила внимание на мой взгляд, заулыбалась.

- Готрек хотел с тобой вместе отдать, да я сама нашла, - смущенно пояснила она. – Ткань такая красивая, Катнора, лучше тебе платье сошьем! – предложила тетушка.

- Нет, что ты, это же подарок, - возразила я, понимая, что гроза миновала. – Ты будешь самой красивой гномой в клане, когда платье из этой ткани сошьешь!

- Да куда ж мне в такой красоте ходить? – ахнула старая гномиха. - По дому жалко, не в огород же!

- Тетушка, а почему ты никогда с дядюшкой в город не ездишь? Он же не только в Элесваре бывает, но и в Гримхолле. Я слышала, что главы кланов часто гномов собирают на праздник, вот бы платье и пригодилось!

- А хозяйство как же?

- Так а я на что? Я уже взрослая, тетушка Дора! Ты прости, что мало тебе помогаю и не выказываю желания перенимать премудрости шитья и готовки, но ведь умею же. Справлюсь, тетушка. Так что сшей себе самое красивое платье, а я для тебя брошку сделаю или серьги, и дядюшка Готрек в Гримхолле будет охранять тебя ото всех, словно зоркий коршун, чтобы другой гном не позарился на его сокровище.

Услышала тихий довольный смех дядюшки Готрека, а вот тетушка раскраснелась, махнула на меня рукой, но ткань прибрала, улыбаясь, явно довольная подарком.

Следующие дни текли один за другим. Я помогала тетушке по хозяйству, быстро-быстро стараясь закончить все дела, чтобы скорее попасть в мастерскую. Меня ждали серьги.

Но кое-что все же изменилось. Каждый вечер к дверям мастерской приходил уже знакомый добровольный страж. Дверь я закрывала, и он устраивался снаружи, не уходя до тех пор, пока я была в мастерской. Если я возвращалась в дом Готрека и Доры ночью, волкодав меня провожал, а если решала остаться на ночь, скулил и скребся под дверью до тех пор, пока не пускала его внутрь. Устраивался рядом, согревая своим телом, успокаивая присутствием, умиротворяя.

Все мои мысли были полностью поглощены новой работой.

Когда заготовки будущего украшения были готовы, с помощью тонких резцов я нанесла на поверхность серег прожилки, напоминающие природный рисунок листа. Работа была очень кропотливой - некоторые линии делались глубже, другие едва заметно.

В особенные моменты, когда руки уставали и чуть дрожали от усталости, линии приобретали особенную живость, словно металл сам подсказывал, как должен выглядеть узор.

Самым сложным этапом стало создание ажурных отверстий между прожилками. Используя тончайшие сверла и пилки, я вырезала небольшие просветы, делая серьги легкими и воздушными. Каждое отверстие требовало предельной концентрации - одно неверное движение могло разрушить всю работу.

Осталось закрепить камни. Для этих серег я выбрала самые мелкие зеленые цавориты. С ними тоже пришлось повозиться, ведь мне хотелось огранить яркие камни, чтобы они ловили гранями солнечный свет.

Перед началом работы я провела несколько дней, изучая каждый необработанный камень. Я рассматривала цавориты при разном освещении - на рассвете, в полдень и при закате, отмечая, как меняется их цвет от мягкого весеннего до глубокого изумрудного. Для каждого камня я делала зарисовки, отмечая природные линии и внутренние включения, которые могли бы стать либо изюминкой огранки, либо недостатком, которого следовало избежать.

Не знаю, откуда во мне эти знания, но ни разу я не усомнилась в том, что делаю, ни разу не отступила, повинуясь внутреннему чутью.

Затем я придала каждому камню слегка асимметричную форму настоящего листа - с заостренным кончиком и более широким основанием. А по краю камня отсекла множество мельчайших граней. Когда свет попадал на эти грани, создавался эффект мерцающего контура, словно лист окутан тончайшей светящейся каймой.

Глава 12

Глава 12

Следующее утро началось с суматохи. В кои то веки я ночевала в домике дядюшки с тетушкой, но выспаться все равно не удалось. Самая ранняя пташка в нашей небольшой семье – тетушка Дора. Она всегда встает раньше всех, открывает загоны с животными, задает корм, наливает воду. А потом готовит завтрак для мужа, который на целый день уходит на тяжелую работу.

Но сегодня даже тетушка еще не успела встать, а за окном не пробилось ни единого луча солнца, когда поселение разбудил странный пугающий звук.

Дядюшка первым выскочил на улицу, выглядывая наружу. Вернулся он скоро. Бледный, растерянный.

- Я видел дракона, - испуганно пояснил он. – В истинном обличии. Он облетел территорию клана, а потом пропал. Думаю, он приземлился где-то в районе гор и сменил ипостась. Пойду к старосте! – решил Готрек. – Разузнаю, что к чему.

Мы с тетушкой только переглянулись, выбираясь из теплых кроватей. Дядюшки Готрека не было довольно долго, Дора даже предположила, что он ушел сразу на объект, решив не возвращаться домой, но нет, он все же заскочил перед работой.

Пока дядюшка торопливо ел сытную похлебку с большим ломтем ароматного, пусть и вчерашнего хлеба, мы с тетушкой с нетерпением ждали его рассказа. Дракон! Настоящий!

Единственный дракон, которого я видела – тот грубиян, который купил у дядюшки мою брошь. Не хотела бы я с ним снова повстречаться, очень неприятный тип. Самодовольный сноб, считающий себя лучше других! – пыхтела я про себя, нетерпеливо ерзая.

- Староста Гаррим говорит, это не первый, - доев, сообщил, наконец, дядюшка. – Староста вчера с совета кланов вернулся, так вот, говорит, многие повышенный интерес драконов заметили. На землю не опускаются, кружат, высматривают чего-то. И это при том, что до их островов очень далеко! Что им тут нужно?

- То есть этот дракон в поселение не заходил? – уточнила я. – Просто полетал вокруг и все?

- Все так, Катнора. Он долго кружил в горах, гномы на выпасе говорят, всю ночь животные орали, дракона чуяли. Кружил, кружил, к утру над поселением несколько кругов сделал и улетел прочь.

- Что ему может быть нужно? – подалась вперед тетушка, тоже до крайности взволнованная новостями.

- Кто знает, Дора? Кто знает…

А уже на следующий день случилось и еще кое-что, еще более пугающее. Ближе к осени охотники все чаще стали ходить на промысел, а гномихи молодые и те, что постарше в лес за грибами и ягодами. Заранее договаривались, в какой край леса собирательницам хода нет, чтобы ненароком с охотниками не пересечься. Те хоть обычно и далеко забредают, а все же рисковать понапрасну не стоит.

Собирательство – то, что мне как раз по душе. С огромным удовольствием я готова часами бродить по лесу со все тяжелеющей корзиной. Вот чистить и перебирать грибы после – нет, не мое. А собирать, выискивать маслянистые шляпки, лезть под любую корягу, чтобы срезать очередной крепкий грибок, это я очень люблю.

Тетушка еще накануне предупредила, что гномихи пойдут в лес.

- Грибов полно, Катнора, - убирая посуду после ужина, заявила она. – Корзины я сегодня проверила, на солнце прожариться выставила. Лишь бы дождя завтра не случилось. А там, глядишь, и ягод поздних наберем. В том году, помнишь, малину нашли на самом исходе лета? Да какая сладкая была! Солнцем налитая.

- Помню, тетушка! – даже зажмурилась от воспоминаний.

Утро, вопреки опасениям почтенной гномихи, выдалось теплым, с легким туманом, цепляющимся за кроны деревьев. Для похода в лес я выбрала простые, но плотные штаны, волосы прикрыла платком. Лукошко в этом году тетушка мне уже большое доверила, как взрослой. Сама взяла сразу несколько корзин: больших, круглых, с плотными длинными ручками и несколько поменьше – для ягод. Они до поры сложены одна в одну, но, уверена, сегодня мы заполним их все!

Дядюшка Готрек всего пару раз составлял нам компанию в собирательстве, всякий раз находя дела важнее, но сегодня неожиданно решил присоединиться. Этот день мне запомнится. И не потому, что случилось позднее, хотя и поэтому тоже. Но потому, какое теплое чувство окутало меня, когда шла в лес, держа за руку родных существ. Родных не по крови, но тех, кто вырастил меня, стал семьей.

Тетушка Дора – кругленькая, решительная гномиха, с грибами на ты: знает, где растут, как срезать, как после обработать и верно заготовить. Она руководила нашей сплоченной группой.

- Белый! – взвизгнула я, радуясь первой сегодняшней находке. Есть примета, что того, кто найдет первый гриб, ждет удача весь день. Даже не знаю, считать ли дальнейшие сегодняшние события удачей либо же напротив, но обо всем по порядку.

Срезала гриб у самого основания, полюбовалась чистой шляпкой и крепкой ножкой, и с улыбкой отправила находку в корзину.

Гномихи ревниво косились на меня. Еще бы! Хоть все и пошли в лес вроде как сообща, а между гномами все равно то и дело будто шло неведомое соревнование. Поселение небольшое, все друг у друга на виду, каждый смотрит на соседа, пусть и не отдает себе в том отчета. Стоит у кого-то появиться новому наряду или платку, тут же соседка стремится заполучить платье красивее, вышить платок искуснее. А семейные рецепты и вовсе ревниво хранятся и бережно оберегаются.

Дважды в год гномы собираются все вместе – на праздник урожая, и в день почитания Грондвира Каменное сердце. В эти дни в центре поселения сообща накрывают богатые на угощения столы. Вот тут-то хозяйки и блещут своими фирменными блюдами. Высшая радость для гномихи – утереть соседке нос, любуясь, как именно ее пирог первым исчезает под одобрительные возгласы гномов.

Глава 13

Глава 13

Гномы, словно сговорившись, решили не обсуждать появление прямо возле поселения Порождения мрака – именно так шепотом они называли того зверя.

Первые дни после жуткого происшествия я боялась выходить из дома. Тетушка не настаивала. Дядюшка поглядывал на меня с волнением, опасной темы избегали, позволяли мне забыть, но забыть не выходило.

Про малину и грибы я и не вспоминала, даже не знаю, куда делось мое лукошко. Обратную дорогу из леса тоже помню смутно. От страха, накатившего пусть и запоздало, но все же накрывшего неотвратимо, с головой, перед глазами словно пелена. От гула крови, от стука сердца не слышала даже своих мыслей.

Мало что помню даже по пришествии домой.

Забилась в уголок на своей кровати и накрылась с головой плотной шерстяной шкурой. Так я провела весь день. Ни есть, ни пить, ни говорить была просто не в силах.

Гномы испугались не меньше меня, но взрослые почтенные жители поселения немало перевидали за свою жизнь, характер их оказался более закален жизненными невзгодами и неурядицами, потому и отошли они скорее. Пришли в себя, занялись привычными делами.

Поесть тетушка уговорила меня только к исходу второго дня. Несколько ложек любимой похлебки – вот все, что я смогла заставить себя проглотить.

Спать в эти дни я тоже не могла.

Организм, совершенно измученный усталостью, недоеданием и страхом, изо всех сил боролся за жизнь, но проигрывал. Как потом рассказывала тетушка, я стала угасать на глазах.

Шептания ставших родными гномов я слышала, но слов не разбирала, полностью погруженная в свое отрешенное от окружающей действительности состояние. Перед глазами так и стояло чудище, выскочившее из леса. Воображение дорисовывало все новые детали, которых, возможно, и не было на самом деле.

Даже в мастерскую не могла ходить. Не хотелось ничего.

И вот тут-то и проявила себя многолетняя дружба. Орис, забыв на время о запретах отца, буквально заставил меня выйти на улицу. Под благосклонным взглядом тетушки Доры Орис вытащил меня в лес. Да-да, именно в лес.

Друг хотел показать, что опасности больше нет, что Порождение мрака исчезло.

- Охотники два дня прочесывали окрестности, Катнора, - крепко держа меня за руку, рассказал Орис. – Ни волков, ни медведей поблизости нет. И… никаких признаков Тени, Катнора. Не знаю, зачем это существо выбралось из тумана забвения, что привело его в наши края, но он ушел и не вернется.

- Он пришел за мной, Орис, - прошептала едва слышно, глядя другу в глаза.

- Вздор, Катнора! – усмехнулся гном. – С чего бы Порождению мрака охотиться за никому неизвестной девчонкой? Слышала, небось, что драконы кружили над горами в последние дни? Так вот, видимо, это они потеряли одного из своих, за кем Тень и охотилась!

Звучало складно, а мне так хотелось, чтобы это правдой, что убедить себя поверить оказалось несложно. Орис проводил меня в мастерскую, где долго расспрашивал о том, чем занимаюсь тут целыми днями. Сережки остались у дядюшки, показать другу оказалось нечего, но он уже заметил перо, которое я унесла с представления.

- Только не трогай, - предупредила я друга. – Оно горячее, как огонь.

- Как же ты его принесла сюда?

- Меня оно не обжигает.

Орис неверяще протянул руку, касаясь пера, чтобы тут же отдернуть с приглушенным вскриком. Ожидаемо, на пальцах стал проявляться ожог.

- Как там твоя невеста? – спросила, подавая гному листок подорожника. – Ийва, да?

- Отец брал меня с собой к Длиннобородым, - пожал плечами Орис. – Ийве почти четырнадцать. Договорились с Бофуром, что через три года мы поженимся.

- Она тебе понравилась?

- Мелкая, - пристально взглянув на меня, ответил Орис. – Бофур за дочку хорошее приданое дает, они с отцом давно уже договорились.

- Но ведь ты не обязан жениться на ней, если не хочешь, - не знаю почему упорствовала я.

Орис промолчал. В тот день разговор на этом закончился.

Я была очень благодарна другу, что вытащил из состояния апатии и страха, встряхнул, заставил снова выйти на улицу. Тетушка Дора встречала меня после прогулки настороженно, но когда заметила слабую улыбку на лице, и сама расплылась в улыбке.

- Заходи на ужин, Орис! – пригласила она. – Заходи, заходи! Я пирог с олениной приготовила. У меня самый вкусный пирог с олениной во всем поселении! – громко хвастала гномиха.

Орис опасливо оглянулся на свой дом, он даже словно ниже ростом стал, пригнулся, так точно. Неужели так опасается реакции отца? Тетушка тоже заметила метания гнома, хмыкнула, сложила руки на груди. Ей, очевидно, не нравилось происходящее, но настаивать тетушка не стала, позволяя Орису самому принять решение.

- Я, наверное, дома… - опустил глаза друг, и мне вдруг стало стыдно. За него, за Усыра и даже за себя. Глаза наполнились слезами, но и я молчала. А в голове крутилась мысль: «Неужели я – настолько плохая компания, что Орис не может даже просто поужинать у нас? Когда я показала себя с настолько плохой стороны? Неужели была навязчивой и неделикатной подругой?»

Глава 14

Глава 14

- Екатерина Павловна, ну смотрите глаза какие красные! – пожурила Светочка, подмастерье, которой я только готовилась передать свои знания. – Неужели вы всю ночь в мастерской просидели? Ну, Екатерина Павловна, разве ж так можно?

Взгляд на часы – начало девятого.

Откинулась в кресле и устало потерла зудящие глаза. Да, я действительно просидела за работой всю ночь. Новая коллекция рождалась сама, я была лишь проводником. Руки делали свое дело, повторяя созданные ранее эскизы.

Этой ночью я заканчивала колье «Лунный свет» - вершину моего мастерства. Бриллианты, ограненные лично мной, мерцали в искусственном свете, переливаясь десятками граней.

- Боже, какая красота, Екатерина Павловна! – выдохнула Светочка, замерев у моего стола. – Это… это просто восхитительно! Ничего прекраснее я в жизни не видела!

- Спасибо, Светочка, мне приятно.

Поднялась, чувствуя, как ломит спину. Да уж, Катерина, не девочка уже, чтобы всю ночь работать! – мысленно поругалась сама на себя. Покряхтывая и охая, двинулась к выходу, чувствуя, как от усталости подташнивает. А может и давление поднялось, в последнее время это частенько что-то случается.

Поплескав в лицо прохладной водичкой, пригладила волосы и вышла из здания мастерской. Никакие инструкции оставлять не требовалось, работа налажена, все мои сотрудники прекрасно знают, что от них требуется. Основную работу по подготовке к презентации практически завершили. «Лунный свет» - вот к чему я шла всю жизнь. Колье вышло таким, как и задумывалось. Потрясающее, что уж скромничать, а все благодаря огранке, которую я делала сама. Каждый камень. Вручную. Но оно того стоило, определенно.

Колье еще не готово, а покупатель на него уже есть. Цена заоблачная. Но формированием цен занимаюсь не я, маркетологи. Деньги, деньги, деньги… Зачем они, если вся моя жизнь в мастерской? Ни семьи, ни детей. Даже в отпуске последний раз была лет, наверное, пять назад. А может и семь.

Зажмурилась от яркого солнца. Знакомо пиликнула сигнализация, машина подмигнула галогеновыми фарами. Села за руль, чувствуя странную слабость. Потерла виски, ощущая, что рот вдруг онемел и мне сложно произнести хоть звук. Грудь налилась тяжестью, под лопатки будто кто-то воткнул обжигающий штырь. Я еще хотела закричать, позвать на помощь, но уже не смогла.

Последнее воспоминание – яркий солнечный свет, бьющий в окно машины и ветки растущего рядом дерева. Последний взгляд на зелень листвы, постепенно чернеющую, теряющую свои краски, пока все не заволокла тьма.

Проснулась, чувствуя, как жутко колотится сердце. Мне и до того снилось много странных снов, но этот… Этот сон - самый реалистичный, самый пугающий. Отмахнуться от него оказалось не так-то просто. В голове все смешалось. Даже дышать вдруг стало тяжело. Мысли путались, образы смешивались, заменяли друг друга.

Не отдавая себе отчета, выскочила из мастерской и понеслась в сторону речки. На бегу рывками сбросила с себя одежду и запрыгнула в прохладную воду в поисках облегчения, избавления от образов, наполняющих сознание.

Окунулась с головой, вынырнула, затрясла ею, силясь вытряхнуть жуткие воспоминания, но ничего не вышло. Напротив, голова вдруг стала наполняться множеством других. Будто я и не я вовсе. Я ныряла и ныряла, но тщетно, ничего не могло мне помочь. Сознание раздвоилось. Я перестала быть Катнорой, девочкой – найденышем, но не была я и Екатериной Дроздовой – королевой бриллиантов, как меня называли уже много лет. Нет, в реке плескался кто-то новый, кто-то, кто еще не понял, кто же он на самом деле и что произошло.

Выбралась на берег. Села, обхватив колени руками, крепко зажмурившись. Отделаться от образов никак не выходило, все, что я могла – стараться дышать. Но даже это было не просто. Грудь сдавило, на меня давили тысячи воспоминаний, тысячи лиц и мгновений…

Сколько так просидела, точно не знаю. Даже то, что выплыла на другой стороне озера, поняла только к вечеру. Стемнело, и лишь теперь я стала понемногу приходить в себя. Одежды рядом не нашлось. Растерянно осмотрелась, понимая, где нахожусь.

Уверена, тетушка Дора с ног сбилась в поисках меня, но пойти в дом, в котором провела последние десять лет я просто не могла. Заставляла себя, но ноги не шли.

В голове теснились десятки, сотни воспоминаний, пугая меня своей правдоподобностью. Вдруг нашлись ответы на многие вопросы о тех снах, что стали меня беспокоить в последнее время. Я поняла значение слов, которые раньше казались мне странными, вспомнила мир и жизнь…

Нет, так не бывает! – тряхнула головой в тысячный раз.

Не помогло.

Медленно стало приходить осознание того, что произошло.

Это не Катнора, это Екатерина Дроздова смогла рационально разложить по полочкам произошедшие события, это она уже нашла объяснение, в которое никак не могла поверить Катнора. Две личности никак не желали соединяться в одном сознании. Катнора упрямо гнала Екатерину Дроздову, но та уверенно отвоевывала все больше пространства в сознании юной Катноры.

Екатерина Дроздова никогда не верила в жизнь после смерти, никогда не ждала второго шанса, но все указывает на то, что она ошибалась, и второй шанс все же заслужила.

Катнора еще сопротивлялась, еще пыталась вытряхнуть воспоминания Екатерины из головы, но с каждым часом понимала, что это были не просто сны. Две личности постепенно стали сливаться в одну.