Казино для святых

Пролог. Апельсин в небе.

Из человечьих чувств ему знакомы три:
Страх, жадность, ненависть.
Он воплощался на бегу…
Максимилиан Волошин

  В оранжевом небе, апельсиновом сне приятно летать.
  Плывут облака. Тянутся вдаль длинными бело-серебристыми полосами, с краями, отороченными красновато-жёлтой рассветной каймой.
  Где-то внизу, далеко-далеко, туманная дымка, будто речная вода, течёт по верхушкам деревьев, спокойным теченьем своим мерно покачивая ветки.
  И туманная река мелеет, тает и исчезает под лучами солнца.
  Воздух лёгок и крылья не нужны, чтобы держаться в небе.
  Тёплый свет…
  Краешек сна согрет был утренним солнцем.
  Солнце было во сне, в уходящем сне, жёлтый луч, растворённый в воздухе.
  Вдох и выдох, пробуждение, ранний рассвет в середине лета, июльский рассвет.
  «Так рано…»
  Владимир открыл глаза.
  Сон ушёл, но солнце осталось.
  «Кажется, никогда ещё я не забирался так высоко… в небо…».
  Чайные шторы качались от лёгкого ветра.
  Из открытой форточки тянуло рассветной прохладой.
  Софья не любила оставлять на ночь включённым кондиционер, и Владимир, подчиняясь супруге, оставлял на ночь окно приоткрытым, или форточку, как сейчас.
  «Как же рано я проснулся! С чего бы это вдруг? Такой хороший сон был… Такой лёгкий, спокойный…»
  Он аккуратно отодвинул краешек одеяла, повернулся, чтобы посмотреть на жену.
  И увидел, что она не спит, а, положив голову на локоть, смотрит на него.
  - Доброе утро…
  И улыбается.
  - Доброе…
  Голос его со сна звучал неразборчиво и глухо. Ему показалось, что он и не произнёс эти слова, а проворчал.
  Звук его голоса напоминал ему ворчание потревоженного и недовольного нелёгкой своей жизнью старого пса.
  «Вот ещё!» подумал Владимир. «Вот так и жену напугаю. Что у меня со связками? Каждое утро садятся… Или это от сквозняка? Хотя от кондиционера, говорят, вообще можно ангину подхватить, особенно ночью».
  Он откашлялся и повторил, стараясь произносить слова как можно чётче. И самым жизнерадостным тоном… Хотя спросонья… Какой уж там!
  - Доброе утро!
  - Я давно не сплю, - сказала Софья. – Доброе, милый, доброе…
  Тёплыми губами она прикоснулась к его щеке. Поцелуй был каким-то удивительно нежным. Почти…
  «Материнским?»
  - А почему? – удивлённо произнёс Владимир. – Вот и мне что-то не спится. Странно… вчера вернулись поздно. Легли за полночь… Сколько же мы проспали?
  - А, может, это уже утро следующего дня? – предположила Софья. – Я себя чувствую такой, такой… Даже не знаю, как сказать. Не просто отдохнувшей, нет. Нет… Счастливой, радостной. Будто тяжесть какая-то упала с души. Знаешь, душа тоже отдыхает!
  - Правда? – переспросил Владимир и, потянувшись, посмотрел на часы.
  - Половина шестого… Как же быстро душа отдохнула!
  Софья засмеялась и погладила его по щеке.
  - Глупый ты. Ты спал, а я на тебя смотрела. Лицо у тебя было такое светлое, радостное. Ты улыбался во сне. Похож был на мальчишку. Глупого, счастливого мальчишку.
  «Небо… Лет тридцать не летал во сне. Что со мной?»
  - А ты? – спросил Владимир. – Что снилось тебе?
  Софья привстала. И прижалась к нему. Так, чтобы груди её коснулись его груди.
  - Мне снилось…
  Владимир обнял её. Сейчас она была для него особенно желанной.
  - …Мне снилось, что мы с тобой…
  Его возбуждало тепло её тела.
  - И что? – спросил он, искусно играя роль непонятливого мужа.
  Хотя, конечно, всё уже понял. И был готов…
  - …Мы вместе…
  Самый сладкий – утренний поцелуй.
  - Мы сейчас вместе, - прошептал Владимир.
  - Сегодня мы пойдём играть, - прошептала Софья. – Сегодня счастливый день… Я чувствую это! Вова, Володенька, я чувствую! Мы обязательно… А сейчас…
  Она целовала его грудь.
  И кожа под её поцелуями становилась горячей.

  Кофе-машина, с пронзительным свистом перемолов зёрна, зашипела и налила в синюю чашку с витой ручкой щедрую порцию кофе.
  Иван зажмурился, втягивая ноздрями тонкий, терпкий кофейный запах с лёгкой винной кислинкой, и довольно заулыбался.
  - Ты сейчас на кота похож, - сказала жена, протягивая ему тарелку с бутербродами.
  - Я это… смакую, - пояснил Иван. – Запах кофе с утра, особенно если он хорошенько перемолот, а потом вот так, с кипятком… И чтобы обязательно через фильтр. И чтобы не спеша! Это самое главное! Между прочим, эту чудесную машину я сам настраивал.
  - Я помню, - сказала Ирина. – Ты уже раза три говорил мне о том, что не доверяешь мастерам из сервиса… Да ешь, наконец! Вань, у тебя времени немного!
  Иван посмотрел на часы.
  - Да, Ириша, ты права. Как всегда. Эх, нет времени погурманствовать. Всё на бегу, в спешке.
  - Так не куда-нибудь летишь, а к итальянцам, - напомнила супруга. – А они по кофейной части мастера…
  - Мастера, - согласился Иван.
 Для экономии времени он сложил два бутерброда в один и получившийся сэндвич, порадовавший размерами и богатством начинки, должно быть, и самого Джона Монтэгю, четвёртого графа Сэндвича, коли довелось бы его британскому сиятельству увидеть этот удачный кулинарный экспромт, съел в три минуты, непрестанно при том поглядывая на часы.
  - Подавишься, - обеспокоенно заметила Ирина, подвигая мужу чашку с кофе. – Запивай же, ради бога…  И не буду тебя больше торопить, одно расстройство с тобой!
  Иван покачал головой.
  - Никогда! – решительно заявил он, прожевав остатки сэндвича. – Я обжора со стажем. Потому и в спортзал бегаю, что потолстеть боюсь. Всё-таки форму надо держать. Представляешь, Николай…
  - Это какой Николай? – переспросила Ирина. – Генеральный ваш?
  - Наш, - подтвердил Иван. – Он самый… Надумал было премии выплачивать сотрудникам, которые будут регулярно ходить в тренажёрный зал. Уж не знаю, как он там собирался посещаемость контролировать, сам-то к тренажёрам лет сто не подходил. Но меня вот сразу из списка потенциальных получателей премии вычеркнул.
   - Почему? – удивилась Ирина. – Вот ты бы и мог присмотреть…
  Иван досадливо махнул рукой.
  - Не буду я ни за кем присматривать… И в офисе не присматриваю. Мне результат работы важен, а не посещаемость. А вычеркнул… Полагаю, решил эти самые премиальные сэкономить. Он-то знает, что у меня абонемент в «Джим Пэлэс». Так что дорого я ему обойдусь…
  - Да он и так тебя бонусами не обделяет,.. – начала было Ирина.
  Потом вздохнула и, присев к столу, взяла Ивана за руку.
  - Вань, - каким-то робким и просящим голосом произнесла она, - не помешайтесь ненароком на деньгах-то на этих. Вот на прошлом корпоративе, весной… Помнишь? Ты сам рассказывал. Только об одном и говорили: как зарабатывать, какие новые проекты начинать, как деньги вытягивать… Зациклились вы, что ли?
  - Ты чего это?
  Иван повернулся к ней и пристально посмотрел жене в глаза.
  - Ириша, чего ты переживаешь? Зарабатываю, слава богу, нормально. Семья обеспечена…
  - Вот-вот, - ответила Ирина. – И опять ты о деньгах… Мы ведь тебя не видим, Вань. Совсем не видим. То работа у тебя до полуночи, то совещания, то встречи и переговоры по выходным. И спортзал этот… О семье не забыл ещё?
  - Нет, - уверенно ответил Иван. – Ириша, ты чего? Как же это – забыл? Помню! То есть, вспоминаю всё время…
  «Глупость какую-то сказал» подумал Иван.
  - Вспоминаешь…
  Ирина грустно усмехнулась.
  - Хорошо, что вспоминаешь. А то ведь дети скоро забывать начнут. Ладно вот, фотографии регулярно в ноутбук загружаешь. Будет что детям показать…
  - Ну, хватит! – решительно заявил Иван.
  И снова посмотрел на часы.
  - Всё ты преувеличиваешь. Обычные женские всхлипы… А вот, кстати, и дитё моё любимое!
  У входа в кухню стоял Мишка. Только что проснувшийся от громкого папкиного голоса, стоял он в ночной пижаме, жмурился от яркого утреннего света, и старательно тёр пальцами сонные глазёнки.
  Иван встал. подошёл к сыну, наклонился и прижался лбом к его тёплому детскому лбу.
  - Хорошо спал? – шёпотом спросил Иван. – Сегодня мама у тебя экзамен принимать будет. Пропись и чистописание!
  Миша чихнул и деловито осведомился:
  - На компьютере писать?
  - На бумаге, - ответил Иван. – Сначала на бумаге. А на компьютере тексты набирать я тебя потом научу. Когда грамматику освоишь. А то привыкнешь, что текстовой редактор всё время поправляет, и расслабишься. Так что с бумаги начнём…
  - А когда научишь? – спросил Миша.
  - А вот как…
  Сквозь приоткрытое окно с улицы донёсся длинный, протяжный, требовательный автомобильный гудок.
  Иван быстрым шагом подошёл к окну и, выглянув во двор, погрозил кому-то пальцем.
  - Что там? – спросила у него Ирина.
  - Да сосед, - повернувшись к ней, пояснил Иван. – Сам свою машину поставит посреди двора, на газоне, а потом ему, видите ли, выезд загораживают!
  - Ну его, не связывайся, - попросила Ирина.
  - Да нет уж, свяжусь! Объясню ему популярно и доходчиво…
  Иван, быстрым и решительным движением надев снятый со спинки стула пиджак, пошёл к выходу, на ходу потрепав Мишку по и без того взъерошенным волосам.
  - А ещё пожарную машинку обещал, - напомнил сын. – А вот Танька говорила…
  - Куплю, - коротко бросил Иван. – Сразу, как вернусь. А сестру надо Таня называть… Ириша, иди сюда! Платком мне на прощание помашешь!
  Ирина вышла в коридор и встала, молча, опустив голову, у двери.
  - Не грусти, - сказал ей Иван, погладив по плечу. – Ничего особенного, обычная деловая поездка. Мало ли их было? Что ты, в самом деле…
  - Знаешь, - тихо ответили Ирина, - нехорошо на душе… И сон ещё приснился…
  - Так, - прервал её Иван, - со снами и приметами мы потом разберёмся. Всё, радость моя, не печалься!
  Он поцеловал жену и наклонился к сыну.
  - Без фокусов! – строго сказал он Мише. – Если ещё раз баба Маша пожалуется, что ты ей бумажки на балкон бросаешь…
  - Это парашютисты были! – решительно возразил Мишка. – Я их даже не поджигал!
  - Всё! – строгим голосом сказал Иван. – Ещё один десант – и останешься без пожарной машины. Дай пять!
  Он хлопнул сына по подставленной ладони.
  - Сестра проснётся – передай, что…
  - Не-а! – перебил папу Мишка. – Ничего не передам. Она дразнится…
  Иван подхватил загодя оставленный в прихожей портфель, открыл дверь и вышел на лестничную клетку.
 
  «Передай привет генералу! Что там нового? Как Павел Владимирович поживает? Что-то давно он нам не звонит».
  «Сам понимаешь, занят. Такие события грядут!»
  «Да ладно, события… Обычная проверка. Прощупываем потихоньку. В одном месте надавим, в другом. Где помягче, где пожёстче. Ничего особенного. Пока команды не было, ведём себя тихо. Твои ребята, вроде, на прошлой неделе три зала прошерстили?»
  «Это другая контора была, не наши с тобой подопечные. Наши-то законники, правильно жить хотят, заразы! А те, с которыми мои ребята поработали, люди попроще, вообще без вывесок сидят, «левачат» потихоньку прямо у нас под носом».
  «И чего?»
  «Да, срубили с них помаленьку. Закроем их на неделю, а потом подышать дадим. Наш паренёк порулит там немного, дальше подумаем… Может, что серьёзное по деньгам получится. Серьёзное, конечно, по нашим меркам…»
  «Понятно, что не по генеральским. А с этими, «правильными», как решим? Указания были?»
  «Были, потому и звоню. В их главный офис на этой неделе наведаться бы…»
 
  «Вот что они получат, а не миллиардные инвестиции…»

1. Сложный год.

Поначалу год не казался тяжёлым.
  Начинался так же, как и прошлые годы: чересполосицей будничных удач, мелкими монетками рассыпанных по серым дням, и неизбежных для каждого предпринимателя досадных, хотя пока и не слишком обременительных для кошелька потерь.
  Год начинался спокойно и ровно.
  Дни шли за днями, не ускоряя движение своё, до той поры, пока вдруг…
  Опять, опять это вечное – вдруг!
  Не случай, не трагедия, не надлом. Просто жизнь изменилась. Стала другой.
  Конечно, он ждал перемен. И думал, что готов к ним.
  Ещё два года назад начались перемены, осложнения в бизнесе. Но тогда казалось, что это лишь временные трудности, которые легко можно будет преодолеть.
  Немного приспособиться к новым условиям, укрепить связи с нужными людьми, изменить технологии бизнеса, сдавать в аренду то, что раньше продавал, снизить цены, перетрясти склады.
  Всё это, если хорошенько разобраться, частности, мелочи, технологические детали.
  Главное – дело останется прежним.
  Его бизнес, игорный бизнес, как и прежде будет приносить доход. Стабильный доход, предсказуемый, просчитанный.
  Будут правила, пусть новые и поначалу не вполне понятные и привычные, но они будут, а, значит, в конце концов, всё вернётся на круги своя.
  Круги прежних, спокойных дней.
  И можно будет снова строить планы, развиваться, открывать новые залы – здесь, в этом городе, в этой стране. Здесь, где ещё недавно было так ясно – куда двигаться, зачем и, главное, с кем продолжать путь.
  Но потом…
  Все эти инициативы властей, заказные статьи в газетах, «глас народа», интервью народных же депутатов, у которых, как на подбор, на диво ясные и светлые глаза…
  Этот закон…
  Ставицкий усмехнулся.
  Подтянул ближе блокнот и нарисовал чёрным маркером на листе большой, во всю ширину листа, кукиш.
  Закон!
  Закон об игорном бизнесе.
  Игровые зоны на заброшенных участках земли в далёком Алтайском краю, или на берегу Азовского моря, где с начала времён никто и слыхом не слыхивал об игорном бизнесе, где для строительства даже самого скромного, плохонького зала на три игровых аппарата пришлось бы километров за семьдесят тянуть линию электропередачи, прокладывать трубы для подачи воды и строить очистной коллектор для канализации, за те же семьдесят километров завозить продукты для пожелавших перекусить игроков, а рядом с залом – построить небольшой дом для сотрудников игрового зала, а ко всему этому трёхаппаратному великолепию – протянуть дорогу европейского качества от ближайшей автомагистрали, а там и где-нибудь поблизости частный аэропорт выстроить для ВИП-персон, которые пожелают сменить казино Монако на степи Азова.
  «Глупость!» подумал Ставицкий и нарисовал рядом с кукишем восклицательный знак.
  «Вот что они получат, а не миллиардные инвестиции. Казино на пустом месте строить? Никакой Лас-Вегас наш бизнес не потянет. Это очевидно! Да и кто из клиентов на Алтай поедет? Калининград – ещё куда ни шло. Европа рядом, Польша, Литва. Может, от Швеции паром будет ходить. Негусто, конечно, но какое-то количество посетители те залы наберут… Если, конечно, их вообще строить будут. На Дальнем Востоке…»
  Ставицкий вырвал лист из блокнота и выбросил в корзину для бумаг.
  «На Дальнем Востоке – на китайцев вся надежда. У них игорный бизнес прижали донельзя, так что, вполне возможно, десяток приграничных казино на китайских деньгах какое-то время продержатся. Но нам-то, московским конторам, куда лезть? За полтора года в Краснодарском краю город выстроить, от фундаментов до крыш?»
  Ставицкий тяжело вздохнул и нажал кнопку громкой связи.
  - Таня!
  - Билеты заказаны, гостиница забронирована с пятницы до понедельника, - тут же отозвалась Таня, молоденькая секретарша генерального.
  «Вышколена, однако» с удовлетворением отметил Ставицкий. «Дура, но вышколена».
  «Впрочем, хорошо, что дура» подумал Ставицкий и улыбнулся каким-то своим, потаённым мыслям. «А то Лариса у меня наоборот… Шибко умная!»
  Впрочем, улыбка и приятные мысли о вышколенной секретарше не слишком согрели душу.
  На душе было холодно и тревожно. Так холодно, что и сейчас, в июльскую жару, трясло от мелкого озноба.
  Генеральный директор компании «Голд Слот», фирмы-оператора крупных и известнейших в столице игровых сетей «Премиум Гейм», «Остров Удачи» и «Голд Квест», казино «Оливер клаб» и прочая, и прочая, Николай Романович Ставицкий готовился к встрече с главный акционером и фактическим владельцем игрового холдинга Александром Олеговичем Войковым.
  К встрече и тяжёлому разговору.
  Серая кожаная папка лежала на краю стола. Ставицкий старался не смотреть на неё, но взгляд его против воли неизменно останавливался на этой папке с докладом.
  Докладом Войкову о закрытых игровых залах, простаивающих на складах игровых аппаратах, грядущих увольнениях.
  «Да чёрт с этим со всем!» с неожиданно накатившей злостью подумал Ставицкий.
  Он встал, вышел из-за стола.
  Снял со спинки кресла и набросил на плечи пиджак. Заложив руки за спину, встал у окна.
  Проводил взглядом летящий по ветру серый, поздний тополиный пух.
  И пальцем нарисовал на стекле цифру «10».
  Ровно столько месяцев отводил теперь Ставицкий для ликвидации бизнеса в России.
  Не больше.
  Именно об этом он и написал в заключительной части доклада. Эту часть доклада, самую закрытую, тайную, сокровенную, Ставицкий готовил лично, не доверяя аналитикам и финансистам.
  И график вывода бизнеса из России высчитывал сам.
  Получилось – десять.
  «А если?..»
  И опять от волнения закололо, захолодело сердце, словно с кровью выталкивало мелкие крупинки льда. И запершило в горле.
  «А если – в расчётах ошибка?»
  Ставицкий зажмурился и покачал головой.
  Нет. Хватит сомневаться!
  Он подошёл к столу и снова нажал кнопку.
  - Таня, Романов вылетел?
  - Через три, рейсом,.. – защебетала Таня.
  - Понял, - прервал её Ставицкий.
  И сам удивился тому, насколько низко, хрипло и грозно зазвучал его голос.
  «Связки, что ли, садятся?»
  - Телефон успел уже отключить?
  - Да, - почему-то виноватым голос ответила Таня.
  «Ну, это он любит – в середине дня отключаться» отметил Ставицкий.
  - Как телефон у него заработает, набери его. Попроси связаться со мной.
  Ставицкий отключил связь.
  И набрал на мобильном номер водителя.
  - Серёжа, машину…
  Откашлялся.
  - Слушаю, Николай Романович, - отозвался водитель.
  - Машину через час, - сказал Ставицкий. – К третьему подъезду. Пара встреч в городе, потом…
  Помедлили немного, и выдохом закончил:
  - В аэропорт!

2. Казино.

Охранник на входе протянул было руку с зажатой в ней продолговатой коробкой сканера, но, узнав начальника, замер и сконфуженно отступил назад.
  - А, кого видим!
  Левковский, директор казино, с радостной улыбкой подошёл к Романову, прямо сквозь коротко пискнувшую рамку металлоискателя.
  Левковский, розовощёкий, низкорослый крепыш в чёрном, с «искрой», идеально подогнанном к его приземистой фигуре костюме, засуетился вокруг Романова, запрыгал едва ли не вприсядку, одновременно обеими руками подавая ему одному понятные знаки замешкавшимся и откровенно растерявшимся охранникам.
  - Не обращай внимания, Иван Сергеевич, - затараторил Левковский. – Расширяем штат, новые люди. Охранники у нас ребята хорошие, проверенные. Корпоративные курсы прошли, работают грамотно. Вот только начальство пока не узнают, не привыкли…
  - Да ладно тебе, Лёня, - отмахнулся Романов. – Правильно всё. Не суетись… Я, собственно, пообедать к тебе. У тебя, помнится, ресторан тут неплохой?
  - Посетители не жалуются, - ответил Левковский.
  И, быстро выхватив мобильный телефон, набрал номер.
  - Нина, я на совещании, у себя буду не скоро. Записывай, кто звонит. Ильяса не отпускай, у меня весь день сегодня в разъездах!
  Повернулся к Романову и махнул рукой.
  - Пошли, Иван Сергеевич. Полюбуешься на наше великолепие.
 
  Прохладный полумрак и мягкая подсветка жёлто-оранжевых напольных светильников в ресторане так приятно контрастировали с режущим глаза солнечным светом и жарой июльского полдня, в пекле которого второй час поджаривалась Москва.
  - В пробке простоял…
  Романов сбросил пиджак и повесил его на спинку стула.
  - Уже и кондиционер с трудом спасает.
  Левковский понимающе кивнул.
  - Беда, Сергеич, согласен. Сам иногда по полтора часа до работы добираюсь, хотя и живу – не сказать, чтобы далеко.
  Девушка подошла к их столу и остановилась чуть в стороне, шагах в двух.
  - Вот, - Левковский показал на неё. – Светлана, восходящая звезда игорного бизнеса…
  Ира смущённо заулыбалась и на подошла ближе.
  - Леонид Николаевич, вы подписать обещали…
  Левковский развёл руками.
  - И за обедом покоя не дают.
  - Правильно делают, - заметил Романов. – Шевелиться надо, ребята, шевелиться. Кем, кстати, Света работает?
  - Пит-босс, - коротко ответил Левковский и подошёл к девушке.
  Взял у неё из рук бумагу, быстро прочитал (Романову показалось, что, скорее, просмотрел «по диагонали») и коротко черкнул на уголке подпись.
  - Смотрю, людей набираешь? – спросил Романов Левковского, едва тот вернулся за стол.
  - Набираем, учим, - ответил Левковский и подозвал официантку.
  - Катя, меню принеси, пожалуйста. Только корпоративное. И пару соков. Тебе какой?
  - Яблочный, - коротко ответил Романов, перелистывая захваченный им в фойе рекламный буклет.
  - Яблочный и грейпфрутовый.
  Официантка кивнула и через полминуты принесла на широком, серебристом подносе два высоких стакана с соками, два альбома меню в мягких кожаных обложках, плетёную корзинку с подогретыми, хрустящими булочками, завёрнутые в широкие льняные салфетки столовые приборы и фигурную тарелочку с мягким чесночным маслом.
  - Аппараты, смотрю, в зале поменял? – спросил Романов, откладывая буклет.
  - Меняю потихоньку, - ответил Левковский. – Восемь новых. И в пяти аппаратах игры поменяли. Что поделаешь, приедаются игры, народ новизны требует…
  Они заказали обед, и некоторое время сидели молча.
  Левковский был явно взволнован неожиданным визитом начальника (сам заместитель  Ставицкого! не каждый день появляется, и не каждую неделю… в прошлый раз, кажется, в середине июня был), и пытался понять, что же привело заместителя генерального, да ещё и перед самым отъездом в Италию, в казино.
  - А рулетка? – нарушил, наконец, молчание Романов. – Ты говорил, что новую заказал?
  Левковский кивнул в ответ и отодвинул в сторону недоеденный салат.
  - Заказал, конечно. В Словении. Роскошный стол, отделка – чудо! Да там, сам понимаешь, с доставкой проблемы. Мне тут логистик ваш, Савченко, звонил. Прямо плакался, едва не рыдал в трубку, что я ему всю жизнь испортил. Размеры у этой рулетки – три на три метра, с упаковкой и того больше. Авиацией не повезёшь, ни в один грузовой люк не лезет. Не чартером же её тащить, в самом деле!
  - Чартером накладно, - согласился Романов.
  - Вот и плачется, - продолжил Левковский. – Фурой везти – тоже проблема. В еврофуру не засунешь, потому как по ширине не проходит. Как ни крути – не лезет.
  - Что решили? – спросил Романов.
  Левковский пожал плечами.
  - А что мне решать? Савченко решает. И кляузы на меня строчит, что я с ним вывоз не согласовал…
  «Чего же ты ко мне прикатил, Сергеич?» встревожено думал Левковский. «Не просто же так, не кухню нашу оценить… Тем более, что директор по оперированию тебе и без того всё, что нужно рассказывает. Не сомневаюсь».
  Впрочем, Романов и сам ответил на не заданный им вопрос.
  - Времени у меня мало, Лёня. В Шереметьево пора. Боюсь, по пробкам этим не успею. Так что разговор будет коротким, да и обед тоже.
  - Делегацией летите, как я слышал? – уточнил Левковский.
  - Да…
  Романов усмехнулся.
  - Лариса главная. И нас ещё трое.
  - Почему не тебя главным? – с притворным удивлением спросил Левковский.
  Хотя ему-то было понятно – почему.
  Лариса Ставицкая, молодая, красивая, энергичная женщина, когда-то сама попросила генерального директора, своего мужа, доверить ей отдел рекламы и маркетинга. Произошло это всего полгода назад, но отдел с тех пор вырос с трёх до семи человек, активно заработал на выставках и стенды компаний холдинга, и без того не обделённые вниманием, теперь были просто переполнены посетителями.
  - Ну, по её части проект, - ответил Романов. – Она же итальянский проект разрабатывала, партнёров искала. И, потом, она умеет работать. Люди с ней на контакт идут…
  «Конечно, иду» мысленно заметил Левковский. «Блондинка, ноги от шеи… Итальянцы на таким с пол-оборота идут».
  Но вслух, понятно, ничего не сказал.
  - А я что…
  Романов подмигнул Леониду.
  «Понимаю, не глупый» подумал Левковский. «Глаза и уши генерального… Только вот кто за тобой присмотрит?»
  Не то, чтобы он не доверял Романову. Просто видел (хоть на такое большое начальство смотрел, в основном, издали), что энергичный и амбициозный Романов отнюдь не с лёгкой душой выполняет работу заместителя, чья инициатива ограничивается подчас волей генерального.
  Но знал он и то, что Романов не просто заместитель Ставицкого, не просто давний его партнёр, а друг. Друг, которому генеральный доверяет.
  Правда, не друг семьи.
  «Лариса-то без году неделя как жена» с неодобрением вспомнил отчего-то Левковский жену генерального. «А туда же, в каждое дело влезть норовит…»
  В любом случае, с Романовым лучше не откровенничать. Он мужик прямой, к интригам не склонен, но да чем чёрт не шутит – сболтнёт как-нибудь ненароком генеральному, передаст, так сказать, мнение народа.
  Этак и из кресла можно вылететь.
  - Общая, так сказать, работа, - от себя добавил Левковский. – Всё понятно…
  - Понятливый ты мужик, Лёня, - сказал Романов.
  Фразу эту он произнёс медленно, почти по слогам, отчего Левковскому она показалась угрожающей.
  «Нет, ну чего ты от меня хочешь?»
  Романов наполнил пока минеральной водой, пригубил немного, и продолжил.
  - Так вот, Леонид. Приехал я с тобой поговорить об одном важном деле. Ты, как я посмотрю, оптимистично настроен. Людей набираешь, штат расширяешь. Замена техники у тебя полным ходом идёт. С надеждой в будущее смотришь?
  Левковский молчал.
  - Это вопрос, - уточнил Романов. – С надеждой смотришь?
  - С ней самой, - ответил Левковский и почему-то посмотрел по сторонам.
  - Хорошо, - сказал Романов. – Надежда – это хорошо. Руководитель должен быть оптимистом. А сколько нам дышать осталось, помнишь?
  «Вот он о чём!» догадался Левковский.
  И с готовностью ответил:
  - Как положено, до две тысячи девятого… А к чему это ты? Времени ещё достаточно, юристы у меня за ситуацией следят. У нас тут, в московских краях, всё пока тихо. Работать дают, кислород не перекрывают. По крайней мере, сейчас дышать ещё можно… Аппараты ввозить стало сложнее, но для моей-то конторы это не так критично. Мы же тут не продавцы, а операторы. Зал, конечно, большой, но тут десятки аппаратов, а не сотни и тысячи.
  - Девяносто пять, - уточнил Романов. – И десять столов. Так?
  - Так, - согласился Левковский. – Но у Марата, к примеру, зал раза в два побольше нашего будет. У меня люди на столах деньги, в основном, оставляют, а не в аппаратах. На столах, понятно, фигурально выражаясь. Фишки, карты, рулетка – вот основной профиль. С законом, конечно, подгадили малость, но ведь это не трагедия. В конце концов, власть ещё и одуматься может. До девятого года. Так, Иван Сергеич?
  - Вот я и говорю, - резюмировал Романов. – Оптимист ты, Лёня.
  Романов потянулся к портфелю и вынул блокнот и ручку.
  - У генерального скоро совещание в верхах…
  Романов выразительно посмотрел на потолок.
  «Вот оно что!» догадался Левковский.
  - Так что хочу кое-что записать. Так, себе на память. Скажи-ка, друг любезный…
  Левковский с готовностью придвинулся к столу так, чтобы быть ближе к Романову.
  - …Давно ли ты с нашим куратором из мэрии встречался, и какие условия он тебе объявлял. Не хотел это с тобой по телефону обсуждать. Сам понимаешь, какая тема…
  «Твою!..» подумал Левковский.
  Но фразу не закончил.
  Ругаться он не позволял себе даже мысленно.

3. Колесо фортуны

Экран покрылся сплетением разноцветных линий. Победный марш полился из динамиков и Софья радостно подмигнула мужу:
  - Триста сорок баллов за десять минут! Хоть по секундомеру засекай.
  Владимир и впрямь посмотрел на часы, засекая время.
  - Может, хватит, котёнок? Всё-таки день в разгаре, дел полно. Не вечер же…
  - Вечером – другое дело! – азартно ответила Софья и потянулась к пепельнице, заботливо поднесённой сотрудником казино.
  - Вечером – совсем другая игра, по крупному!
  Она нажала на кнопку. На экране аппарата закрутились колёса с нарисованными разноцветными фруктами, цифрами и латинскими буквами, замелькали лимоны, апельсины и сливы, тройки и единицы, пятёрки и девятки; замелькали в убыстряющемся беге, слились в красно-оранжево-зелёные полосы.
  Владимиру показалось, что теперь музыка зазвучала уже не победно, а как-то тревожно, с отчётливо слышными раскатами нервной барабанной дроби.
  - Может,.. – начал было он.
  - Вот так! – воскликнула Софья и снова нажала на кнопку.
  Скорее, даже не нажала, а отчаянно, наотмашь шлёпнула по ней пальцами.
  Колёса остановились, снова линии расчертили экран, и аппарат затрубил победно. Но теперь победа была на его стороне.
  - Минус десять, - мрачно констатировал Владимир. – Слушай, лапа…
  - Не мешай! – прервала его Софья и протянула руку. – Давай, давай! Меняем тактику!
  - Повышаем ставки? – обречённо спросил Владимир. – А как же вечер, большая игра?
  - Вот сейчас подготовку к вечеру и начнём! – задорно сказала Софья. – Я эти австрийские ящики хорошо знаю…
  И она похлопала ладонью по панели аппарата.
  - …Девяносто шесть процентов отдадут, не меньше! Володька, точно тебе говорю!
  - У меня важная встреча сегодня, - заметил Владимир и тоскливо посмотрел на часы.
  - Ну и иди! – отрезала Софья. – Только жену без денег не оставь!
  Владимир вздохнул и вытащил из кармана несколько тысячерублёвок. Посмотрел как бумажки, одна за другой, с еле слышным жужжанием исчезают в купюроприёмнике.
  И, вздохнув, погладил Софью по плечу.
  - Ради бога…
  - Отстань! – резко ответил и Софья. – В три часа, как договорились. Я всё помню!
  Владимир повернулся и пошёл к выходу.
  Софья посмотрела ему вслед. Она и сама не могла понять, отчего это вдруг ей сейчас стало жалко мужа. Должно быть, из-за этой его покорности, из-за его фигуры, ставшей сейчас такой сутулой и нескладной, из-за опущенных плеч, из-за…
  «Да чёрт с ним!» подумала она.
  Понимая, что эта бесшабашность её и весёлость становятся наигранными.
  «А, может быть, я не его жалею, а себя?»
  Всего лишь игра. Не жизнь, нет. Всё хорошо в семье, муж любит её. Он прилично зарабатывает, он так хорошо контролирует семейный бюджет…
  «Зануда! И деньги зажимать стал!..»
  И пока нет детей.
  «Пока?»
  Нет, это кажется. Её призрачное отражение на экране не улыбается. Вовсе нет.
  «Да, пока! Конечно, будут. И не надо улыбаться!»
  Или – уже нет?
  Он оставил её. Наедине вот с этим экраном. Наедине с её игрой.
  «Но это же всего лишь игра. Правда, Володька? Я же знаю, что это слабость. И, пожалуйста, не надо читать мне лекции о всяких маниях. Да, у женщины могут быть слабости. Но ты же сильный, правда? Вот и будь сильным. И снисходительным. У нас всё будет хорошо. Ты сам это знаешь. Да, конечно, ты сам говорил, что можно тратит время на другие занятия. Но эти занятия, поверь мне, потребуют куда больше времени, чем невинное сидение в игровом зале. Вот тогда, дорогой, я действительно буду пропадать в офисе. И не смогу уделять тебе столько времени и внимания, сколько уделяю теперь! Ну да, конечно! Об этом ты не подумал. А вот, как видишь, подумала. За тебя, и за себя. Так что…»
  И Софья снова повернулась к аппарату.
  И только на мгновение, на коротком этом повороте, мельком она увидела высокого, статного мужчину в тёмном, не по жаре, костюме, что шёл к выходу вслед за её мужем.
  И услышала обрывок кем-то произнесённой вполголоса фразы:
  «Сергеич, не волнуйся… с отсрочкой…»
  «Интересный парень» отметила Софья. «И походка у него такая уверенная. Хозяин или… почётный гость?»
  Почему-то ей ещё раз захотелось посмотреть вслед этому мужчине.
  Но тут (и когда она успела снова нажать на эту треугольную, с бело-синей подсветкой кнопку!) снова закрутились волшебные колёса.
  И внимание её переключилось на экран.

4. Лена

После обеденного перерыва Лена вышла в курилку.
  Двое девчонок из финансового отдела, белокурая, смешливая Даша и её подруга, темноволосая и куда более серьёзная Анна («на весь мир обижена» поддразнивала её Даша), стояли у выхода на лестницу и о чём-то шептались.
  «Косточки моют» отметила Лена. «Интересно, кому?»
  - Ой, Ленка!..
  Даша повернулась к ней и всплеснула руками, будто от нечаянной радости.
  - А мы тут о тебе… То есть, так и подумали, что тебе интересно будет.
  «Точно, мне и перемывали» догадалась Лена.
  Ей стало грустно. Так грустно, что она едва не повернулась, чтобы уйти, но сделала этого. Только потому, что испортить отношения с этими офисными сплетницами – это подлить в огонь слухов не масло, а, пожалуй, полбочки отборного бензина.
  - Что интересного-то? – с притворным удивлением спросила она.
  «Опять, конечно, соврут что-нибудь…»
  Но новость и в самом деле оказалась интересной.
  - Лариса-то сама себя в Италию откомандировала, - затараторила Даша. – Представляешь?
  - Да она сама себя постоянно командирует, - ответила Лена. – Что тут удивительного?
  Даша прыснула коротким, задорным смешком и отрицательно помотала головой.
  - Ой, не скажи! Таких людей себе набрала!..
  - Да ладно врать-то! – не выдержала Анна. – Почему сразу – «набрала»? Двое из её отдела. Они и так Италией занимаются. Ещё двое из оперирования…
  - И Ро-ма-нов, - нараспев произнесла Даша.
  - Хватит серенады петь, - рассердилась Лена.
  Теперь-то намёк ей был понятен.
  - Глупости всякие…
  - Ну, он же у нас такой видный мужчина, - и Даша зажмурилась на мгновение.
  - Действительно, хватит, - сказала Анна. – Доболтаешься, Дашка, слово тебе даю! У шефа с Романовым отношения давние, дружеские. Так что нечего тут слухи распускать.
  - Да боже мой! – возмущённо воскликнула Даша.
  И Лена могла бы поклясться, что возмущение это выглядело очень даже натурально.
  «Вот дрянь такая!» подумала Лена. «И как ей удаётся такие ясные глаза делать?»
  - Чего я такого сказала? – с удивлением (тоже вполне натуральным) переспросила Даша. – Просто, интересно… Ничего особенного.
  Анна, в последний раз затянувшись (нарочито медленно и задумчиво), бросила длинный ещё окурок в стоявшую у окна серебристо-чёрную пепельницу на высокой металлической подставке.
  - Хватит! – решительно сказала Анна. – А то сейчас досмеёмся…
  Развернувшись, она быстрым шагом вышла из курилки.
  - Струсила, - заметила Даша.
  И тут же продолжила:
  - Ты, Лен, не обращай на неё внимания. Она всё время трусит. Отчёт сдавать – у неё трясучка в коленях, документ какой-нибудь подписать – сразу обморок. Чуть что, так она сразу начинает кричать, что это к ней не относится. Вот и сейчас она осторожничает.
  «Чего это она разоткровенничалась?» подумала Лена.
  - Вот и сейчас… А чего такого я сказала? – продолжала Даша.
  Вопрос этот, понятно, был риторическим и Даша, даже для вида не выждав секунды для получения ответа, хмыкнула презрительно и продолжила:
  - Тоже мне, защитница начальства. Можно подумать, никто не знает, какие она с главбухом дела крутит…
  - Я не знаю, - возразила Лена, вытаскивая из плоской пачки «Вог» сигарету.
  - Да ладно тебе! – отмахнулась Даша. – Ну, может… Да нет, мне-то не рассказывай!
  - Правда, не знаю, - повторила, закуривая, Лена. – И какие дела они крутят?
  Даша попыталась что-то сказать, открыла было рот и даже успела произнести что-то вроде: «…с их-то откатами…», но потом быстро осеклась, замолкла и как-то подозрительно покосилась на Лену.
  Та стояла с самым невинным и нелюбопытным видом, флегматично и подчёркнуто спокойно выпуская серо-синий дым, облачками расплывающийся на пыльном офисном солнце.
  - Так что? – спросила после минутного молчания Лена. – Ты уж скажи, а то всё слухами да намёками. То про Ларису, то про главбуха… Может, и мне интересно будет. Сидишь весь день за компьютером, бумажки раскладываешь, перепечатываешь. Жизни никакой не видишь. А тут оказывается, столько новостей.
  - Да вот,.. – как-то совсем неопределённо ответила Даша. – Это я так…
  «Дура я, дура! С кем разговорилась? С Ленкой? Забыла, с кем она!..»
  - Ничего интересного! – решительным уже тоном продолжила Даша. – Так, болтовня одна. Чего тебе голову забивать? Тебе ведь и так…
  «…генеральный много чего рассказывает» хотела было продолжить Даша, но вовремя спохватилась.
  - …Ты и так на совещаниях присутствуешь, - выкрутилась на ходу Даша. – Больше нас знаешь. А я вот, к примеру, вообще не знаю, дадут премию за первое полугодие, или нет.
  - Дадут, - успокоила её Лена. – Генеральный из командировки вернётся, и подпишет. Я ему уже приказ подготовила и список сотрудников.
  - Из командировки! – обрадовано воскликнула Даша.
  И засмеялась. Теперь уже искренне.
  - Тоже в Италию?
  - Во Францию, - поправила её Лена.
  И строгим голосом добавила:
  - Даш, хватит уже за начальством следить. Кто куда поехал…
  «Кто с кем…»
  - Да я так, из любопытства.
  Даша отмахнулась. Потом шутливым жестом приложила палец к губам.
  - Никому!
  Лена отвернулась. Почему-то сейчас поведение Даши казалось ей уже не легкомысленным, а, скорее, раздражающим.
  Или, точнее…
  «Угрожающим, что ли?» с удивлением подумала Лена.
  Все эти намёки, якобы легкомысленная болтовня…
  «Ты хочешь сказать, что всё знаешь?» спросила Лена.
  Не вслух, конечно. Мысленно. Про себя.
  «Ну и что?»
  Она резко повернулась.
  Но Даши уже не было. Только едва покачивалась неплотно закрытая дверь.
  «Сплетница!» прошептала Лена.
  И, на выдохе выпуская дым, повторила:
  «Глупая сплетница…»

5. Бесёнок

Едва заметная голубоватая дымка на небесно-зимнем стекле. И не поверишь, что внизу, километрах в девяти отсюда по вертикали, жаркое лето.
  Позади – город, толчея машин, на километры растянутые автомобильные пробки, горький запах солярки, обморочная духота, липкий чёрный асфальт, шелест лениво крутящихся в полдневном мороке шин. Позади – Шереметьево, рамка на входе, звонок («выньте мелочь из карманов!»), первая спасительная прохлада ВИП-зала, глоток минеральной, таможня, регистрация, жёлтые цифры на тёмных страницах табло («да это не наш рейс! вон там – наш!»), снова рамка («и обувь снимать?»), терминальный «рукав», самолёт…
  Самолёт в небе. Второй час пути. Поля внизу, зелёные полосы – уже не Россия, должно быть.
  Романов вытянул ноги, до сладостного хруста растягивая суставы.
  «Тяжело всё время сидеть. Что за жизнь?»
  В бизнес-классе, конечно, удобней. Кресла просторней и мягче, подставка под ноги, подлокотники шире, а, главное, больше расстояния между сидениями.
  Романову, высокому и широкоплечему, всегда были неудобны тесные пассажирские ряды. Правда, неудобны были в те времена, когда не летал он ещё бизнес-классами, а так, обычными, экономическими.
  А ведь в те времена – ох, как же пришлось помотаться по России! Два десятка городов, не меньше, пришлось облететь. А некоторых гостить и по много раз.
  А ещё можно вспомнить и кровати в провинциальных гостиницах. Впрочем, на тех кроватях и низкорослому человеку было бы неуютно.
  Пару раз, кажется, приходилось и в аэропорту ночевать…
  «Завёл шарманку!» рассердился сам на себя Романов.
  Нет, не то, чтобы он сознательно гнал эти воспоминания прочь. Не то, чтобы были они ему неприятны. Просто он считал их проявлением излишней сентиментальности и, отчасти, какой-то потаённой, до конца неосознаваемой и потому особенно опасной жалости к себе, жалости, которую он не терпел и никогда не допускал.
  Почти никогда…
  «А, может, именно сейчас я себя и жалею? Намучился, бедолага, в кондиционированной машине?»
  Все эти дела, закрутившаяся бешеная спешка, неожиданная поездка шефа во Францию…
  «Чего засуетился? В начале года же всё оговаривали».
  А ещё… Да, он сам уговорил жену уволиться с работы, чтобы больше внимания уделять детям.
  «А Ставицкий-то свою жену к себе на фирму устроил!» возражала супруга.
  «Семья молодая…» возражал Романов.
  Хотя шеф не так уж молод. Николаю под пятьдесят. На семь лет его старше. И семь лет они знакомы.
  «…молодая. Детей нет. Вот когда появятся, тогда посмотрю, как у него получится их воспитывать, с двенадцатичасовым рабочим днём».
  «Да они няни наймут!» упорствовала супруга.
  Помнится, тогда он сказал что-то вроде: «Это их дело! А я не позволю…»
  Не позволю, что его детей, Мишу и Танечку, воспитывала не родная мать, а какая-то няня.
  Нет уж, давай-ка, мать, ты сама.
  «Или, думаешь, доходов заместителя генерального на четверых не хватит?»
  Это не упустил случая так вот незаметно, ненавязчиво прихвастнуть.
  Хотя, какой там – ненавязчиво. Ира, жена его, всё поняла.
  «Опять ты про свои доходы, Ваня? Беда с твоими деньгами…»
  Почему беда?
  - Слышишь, народ смеётся?
  На кресло рядом с Романовым не сел, а как-то тяжело и грузно плюхнулся Виталий Никонов из отдела оперирования.
  Живой, энергичный и до крайности (иногда чрезмерно) общительный Виталий (подчинённые его за глаза иначе как «Виталя» и не звали) от выпитого в полёте (и немного – в аэропорту) погрустнел, обычно стремительные его движения стали замедленными и неуверенными, а речь – невнятной, но прежней тяги к общению он не утратил.
  Не утратил настолько, что рискнул в таком вот («не парадном» промямлил Виталий) виде подсесть к начальству.
  - Виталь, я ведь и уволить тебя могу за такое непотребство, - с ходу попытался отрезвить его Романов.
  Впрочем, он и сам понимал, что попытка будет неудачно.
  - Сергеич!
  Виталий с провинциально-театральным пафосом приложил ладонь к груди.
  - Всё – только бизнеса ради. Расслабляюсь перед выставкой. Настраиваюсь на общение с будущими деловыми партнёрами. Готовлюсь к встрече с землёй Микеланджело, так сказать, Леонардо да Винчи и папы римского Бенедикта…
  - Папа – немец, - прервал его Романов. – Надоел ты, дружище Никонов, со своим весельем в рабочее время. То в офисе день рожденья начинаешь в одиннадцать утра отмечать, то в командировке… развеселишься.
  - Да я,.. – начал было Виталий.
  - Докладывают мне, докладывают, - прервал его Романов и выразительно постучал по краю подлокотника пальцем. – Нечего оправдываться! Эх, Виталий, кабы не твоя способность, если надо, до полуночи в офисе засиживаться – штрафанул бы тебя пару раз за твои невинные шалости, это точно!
  Никонов в демонстративном раскаянии склонил голову, украдкой при этом ухмыльнувшись.
  Уж он-то знал, что грозный на вид Романов – не сторонник и не любитель штрафов и увольнений. Хотя при случае накричать, конечно, может.
  А вот Ставицкий и накричит, и уволит в пять секунд… Ну, хорошо, не в пять секунд. В положенные две недели. Но непременно уволит.
  «Хорошо, что генеральный с нами не летит» подумал Виталий.
  И от этой мысли осмелел и приободрился.
  - Так на чем там народ смеётся? – спросил Романов.
  Никонов, не поворачивая головы, показал большим пальцем куда-то за спину.
  - Лариса зажигает…
  «Дался ему этот молодёжный жаргон!» с раздражением подумал Романов.
  В свои сорок с небольшим он считал себя вполне ещё молодым человеком. Но настолько же молодым, чтобы терпеть все эти «зажигает», «превед» и прочие словечки родом из студенческого арго.
  Но раздражение быстро сменилось удивлением, едва он посмотрел назад, на тот ряд кресел, откуда доносился смех.
  Лариса, весёлая и раскрасневшаяся, что-то громко рассказывала своим подругам.
  Две девушки из её отдела, Лида и Вероника, слушали её с широко раскрытыми от удивления глазами, поражаясь то ли словам её (которых Романов толком разобрать не мог, долетали лишь обрывки фраз), то ли новому, непривычному им виду обычно строгой и замкнутой начальницы.
  Романов и сам был удивлён.
  Лариса вышла замуж за Ставицкого чуть больше года назад, и на фирме работает – всего ничего…
  «Что-то часто я сегодня об этой Ларисе думаю» отметил Романов.
  И сам себе мысленно погрозил пальцем.
  …и все эти месяцы ходила она по офису энергичной походкой деловой женщины (а самой-то двадцать пять лет от роду, блондинка с глазами ясными… но ведь и впрямь – умна оказалась!), вид имея строгий и суровый.
  Говорят, на девчонок своих иногда покрикивала, хотя на всех собраниях топ-менеджеров защищала их как могла.
  Но ведь – не шутила же, не смеялась так задорно и беззаботно.
  - От мужа вырвалась, - флегматично заметил начинающий уже подрёмывать в лёгком алкогольном забытье Никонов. – На свободу, понимаете ли, Иван Сергеевич. В края вольные, аппенинские…
  Романов повернулся к Виталия и набросил ему на голову клетчатый аэрофлотовский плед.
  - Спи, болтун, - строгим голосом сказал Романов. – Накушаться изволил, так спи и не выступай! До самого Форли – чтобы я тебя не слышал.
  Никонов кивнул в ответ и минуты через две послушно засопел, носом уткнувшись в уголок пледа.
  «А ведь и правда!» подумал Романов. «Коля первый раз жену одну за границу отпустил. До этого она под его присмотром выезжала… Конечно, производственная необходимость. Коле в Ниццу лететь, к Войкову на ковёр. Обсуждать будут, как бизнес спасть. А Лариса… надо же, веселится! Ей как будто и дела нет, что муж мрачней тучи ходит».
  Но странно… Романов не осуждал Ларису. Более того, он поймал себя на мысли, что ему нравятся произошедшие с ней перемены, её новый вид, её смех и искренняя эта беззаботность.
  И ещё – почему-то ему очень захотелось узнать, что же она там говорит девчонкам. Над чем они так смеются.
  И почему… Почему она смотрит в его сторону? Да нет, определённо она смотрит в его сторону.
  «Глупости!»
  Романов взял журнал и отвернулся к иллюминатору.
  «Хватит, друг любезный. Женатый человек, в годах уже…»
  Годы? Помоложе Ставицкого, да и телом покрепче… Молчи, молчи!
  «…а всё на девиц глазеешь, взгляды ловишь. Не стыдно?»
  Нисколько. Удивительно, но нисколько не стыдно.
  «Или решил каждый день жить, как последний? Мелочам радоваться, улыбкам, взглядам, простым словам? Надоело держать себя в узде, самому себе на шее затягивать ошейник, самому себе в рот заталкивать кляп… Не сказать лишнего, не проболтаться, очередной секрет не выдать, цербером стоять на страже интересов компании. Вымерять, взвешивать… Надоело! Может…»
  Он снова украдкой посмотрел в сторону Ларисы.
  Почему ему сейчас так трудно отвести взгляд?
  Или он тоже… вырвался на свободу?
  «…может, наш бизнес – это и впрямь война? Как и бизнес вообще. Но ты, Сергеич, поди устал – на войне-то? Устал в сером офисном камуфляже ходить? Устал каждое слово в меморандумах и контрактах по три раза проверять? На травке хочется поваляться… Так, фигурально выражаясь. На глупости тянет? На безумства? Тянет, признайся!»
  Романов и сам не мог понять, что за бесёнок нашёптывает ему эти слова.
  И из каких глубин души выскочил этот нечистый?
  Нечасто его внутренний голос бывал таким саркастичным, и, одновременно, исповедально-откровенным.
  «Что будет завтра, Сергеич?»
  Ничего особенного. Сегодня – Форли и Римини, завтра – Рим, послезавтра…
  «Не о том речь, не о том. Вас раздавят, Сергеич. И ты это знаешь не хуже меня. Раздавят, сожмут прессом, если из-под этого пресса не успеете вылезти. Ты же знаешь, как наше государство умеет давить. Оно умеет давить! Оно умеет давить медленно, с наслаждением выжимая из бизнеса сок. И куда денешься, Сергеич? Где будешь ты через полгода? А где - Ставицкий? Знаешь, чем закончится ваша дружба?..»
  Романов отчаянно замотал головой, отгоняя захватившие его безрадостные и неприятные ему мысли.
  Самое же неприятное в них было то, что как будто…
  Нет, определённо – сейчас он мысленно повторял чьи-то слова. Тот самый, внутренний чертёнок, просто цитировал кого-то.
  Его, Романова? Не сказанные им до сих пор, не произнесённые вслух, не озвученные сокровенные мысли?
  Его мысли.
  Или – другого человека?
  «…вы уж его не бросайте…» услышал Романов голос Ларисы.
  И вздрогнул.
  Сам не понимая – отчего.

6. Гонеев

С утра замучила одышка: не шутка, в его-то не юношеские годы почти полтора часа ходить по длинным коридорам, быстрым шагом подниматься по лестницам, да ещё и по улице переходить в другое крыло здания…
  Хлопотный день сегодня, хлопотный.
  А что поделаешь – опять по приказу генерального технари потянули очередной кабель (какой-то там… оптический, что ли? вот ведь напридумывают!). Потянули, конечно, через всё здание, и ещё какое-то ответвление у них там планируется. С этажа на этаж. С четвёртого, кажется, на пятый.
  В общем, без него не обойдутся. Надо же всё проконтролировать, убедиться, и лично, самому убедиться, что с безопасностью будет всё в порядке. Конечно, технари у него под контролем, но контроль – это одно, а личное присутствие – это, конечно же, совеем. совсем иное.
  Илья Петрович Гонеев, начальник службы безопасности холдинговой группы, служакой был старым и опытным.
  Ну, не то, чтобы совсем старым. Это просто в некоторых организациях (в одной из которых и прослужил Гонеев без малого двадцать лет, следя всё за той же безопасностью, только в те времена была она не коммерческой, а государственной) на пенсию уходят рано.
  В его случае – слишком рано.
  Или наоборот – в самый раз.
  В сорок
  Так что в глубине души ощущал себя Гонеев совсем ещё нестарым человеком, у которого всё ещё впереди: и новая карьера, и новая жизнь, и новые возможности.
  И ответственность тут такая… Признаться, в прежней своей конторе Гонеев не видел таких премудрых технических штуковин, с помощью которых подчинённая ему служба безопасности держала под контролем офисы и линии связи холдинга.
  «Скремблеры там всякие…» с уважением нашёптывал себе мантры Гонеев. «Сканеры, генераторы, понимаете ли, шумов… си-си-ти-ви какое-то, камеры везде… Вот ведь чего творят, шельмецы! Додумаются же…»
  Но все эти приборы, системы контроля – ерунда. Ей богу, ерунда по сравнению с его опытом и, главное, связями.
  Эти топ-менеджеры, франты офисные, денди никчёмные, что паркуют возле офиса новенькие свои иномарки с лакированными боками, носят дорогие костюмы и галстуки «Хуго Босс», нежную кожу своих розовых щёк ласкают дорогими одеколонами (а флакончик «Красной Москвы», небось, и в детстве не нюхали), все эти щёголи кичатся наивно своими знакомствами: с владельцами казино, игровых залов, складов, магазинов и офисов.
  Прямо слушать их речи смешно, когда начинают они рассказывать о каком-нибудь ловком дружке-приятеле, что всего-то за полгода обороты какой-нибудь заштатной лавочки поднял раза этак в два…
  Глупости, братцы мои! Глупости вы говорите. Подумаешь, поднял. Стаханов он, что ли – руду на гора поднимать?
  «Нет» подумал Гонеев.
  Нет, ребятки. Приятели ваши до денег жадные, и глупы до крайности. И вы – такие же. Родились в хорошее время, когда таким вот глупышам деньги делать позволили. Ваша это заслуга?
  Нет, братцы, не ваша.
  Все эти ваши «достижения» - просто жадность, проявившаяся в подходящее для этого время.
  Лет двадцать назад вы бы со своими «бизнесами» дальше подворотни не ушли, джинсой бы из-под полы фарцевали. До первой отсидки.
  А там – либо сломались, либо…
  «То-то и оно!»
  Не знаете вы страны, в которой живёте, как совершенно справедливо (правда, по другому поводу) говорил товарищ Андропов.
  И шею бы себе сломали в пять минут, если бы не такие как он – Гонеев.
  Ваш ангел-хранитель.
  С его, действительно ценными, связями.
  «Думаете, тяжело вас всех раздавить? Раздеть до трусов и за Можай загнать?»
  Да не прикрывай он контору – здесь бы налоговики с убэповцами табунами ходили.
  «А вы как думали? Сами же говорите, что ваш бизнес легальный, стало быть – денежки вы свои в налоговых давно «засветили», все ваши залы игровые под «колпак» давно попали, и каждая игровая точка, которую вы открываете – в особом журнальчике учтена. И когда вы по краю ходить начинаете – это тоже видно. Вы же яркие, заметные… Попугаи, одним словом!»
  Нет, к Ставицкому это, конечно, не относится. Он-то мужик опытный. Соображает.
  Потому на безопасность денег не жалеет.
  И на дружбу с теми самыми людьми, что прикрывают бизнес.
  Вот взять хотя бы Свечина… Или Трофимова из московского управления. Будут они о делах разговаривать со штатскими пижонами?
  Нет, конечно. Это люди в погонах, люди солидные. Их всякими там умными западными словечками не проймёшь. Все эти «кешфлоу» да «дедактибл» им глубоко по одному месту… Сами знаете – какому.
  Они-то не на Западе живут, а здесь, в России. В России другие слова нужны, другие подходы. Слова нужны проще, а подходы – сложнее.
  Ты не доказывай, что твой бизнес прибыльный. Велика ли заслуга? Ты вот лучше докажи, что лично ты прибылен. И именно на этом месте – возле бизнеса. Тогда другой разговор с тобой будет…
  - Так, ты чего тут стоишь? – окликнул Гонеев рослого, метра под два, широкоплечего охранника, что, понурив голову, стоял у двери его кабинета. – Почему не на рабочем месте? Что за моду взяли – в середине рабочего дня с вопросами подходить? После шести тридцати или по окончании смены, я же предупреждал!
  Гонеев и в самом деле был раздосадован появлением охранника у дверей кабинета. Он-то надеялся по возвращении отдышаться, придти в себя, выпить чаю, проверить записи в блокноте… Отдохнуть, в конце концов!
  Замучили уже, бездари! По любым вопросам звонят, из кабинета на полчаса отлучиться нельзя – непременно кто-нибудь пожалует, и ведь наверняка не по важному делу, а так, с ерундой какой-нибудь, с которой и старший по смене может разобраться.
  - Сами вызывали, Илья Петрович, - промямлил охранник и неуверенным, угловатым движением поправил края рукавов форменного чёрного пиджака.
  - Фамилия? – строго спросил Гонеев, на ходу доставая ключи из кармана брюк.
  - Воронов, «Остров удачи», - тихим голосом ответил охранник.
  - Это фамилия у тебя такая – «Остров удачи»? – не выдержав искушения, спросил Гонеев и, распахнув дверь, широким начальственным жестом показал охраннику на стул.
  - Проходи, садись…
  - Да не, - едва заметно улыбнувшись, сказал охранник. – Я от метро «Сухаревская»…
  - Да понял я! – отмахнулся Гонеев. – С точки приехал. Вспомнил я тебя, друг ситный, вспомнил!
  С тяжёлым вздохом Илья Петрович опустился в качнувшееся под весом его грузного тела кресло и бросил на край стола синюю пластиковую папку, на глянцевой поверхности которой широкими сальными разводами отпечатались его пальцы.
  - Давай, присаживайся, не смущайся. Стул ближе к столу двигай. Разговор серьёзный будет.
  Воронов присел было на краешек стула, но тот так жалобно скрипнул хлипким пластиком под весом его могучего тела, что охранник, от греха подальше, пересел ближе к спинке и даже упёрся для чего-то локтями в гнутые подлокотники (быть может, надеясь, что хоть так он будет меньше давить на сиденье).
  Гонеев налил в белый пластиковый стакан ледяной воды из стоявшего рядом со столом кулера. Подумав, разбавил немного горячей. Попробовал. Добавил немного ледяной.
  И залпом выпил.
  Охранник невольно сглотнул слюну.
  - Ну? – отдышавшись, спросил Гонеев. – Чего скажешь?
  Воронов, откашлявшись, произнёс:
  - Он сам скандал начал.
  - Кто? – будто не догадываясь, о ком идёт речь, переспросил Гонеев.
  Он-то знал – «кто». Ему ещё вчера вечером доложили о драке в игровом зале «Остров удачи». И прислали копию жалобы от клиента.
  - Ну, этот…
  Воронов вздохнул и снова откашлялся.
  Гонеев быстрым движением выхватил листок из пухлой пачки, что лежала в лотке на середине стола.
  - Петровский Гавриил Геннадьевич, одна тысяча девятьсот семьдесят второго года рождения, - чётко произнёс Гонеев. – Этот – первый начал?
  - Да я фамилию не запомнил, - ответил охранник.
  Глаза его стали при этом по-детски удивлёнными.
  «Откуда всё знает?»
  - Залысины у него, в очках… Вредный, сволочь! То ли выигрыш ему недодали, то ли ещё что… Сначала с пивом хотел пройти, потом – давай пепел на пол стряхивать. И сыграл-то, говорят, рублей на сорок, а гонору, гонору…
  И охранник презрительно фыркнул.
  - Та-ак! – нараспев протянул Гонеев.
  И тон его Воронову не понравился.
  - Клиент, значит, сложный попался?
  Воронов поднял было руку, чтобы ослабить узел на галстуке, но вовремя одумался. Он прекрасно знал, что начальник не любит нарушений в форменной одежде. Особенно приспущенных галстуков.
  Гонеев улыбнулся. Лицо его, широкое, скуластое, обычное хмурое – сейчас отчего-то засияло неискренней, пугающей добротой.
  - А ты, защитник капиталистической собственности, инструкцию должностную читал? – спросил Гонеев тихим и вкрадчивым голосом.
  Охранник кивнул.
  - Читал, спрашиваю? – переспросил Гонеев, повысив голос.
  - Да, - ответил охранник. – Это… как положено. Под расписку.
  - А что в инструкции написано – помнишь? – продолжал допрос Гонеев.
  - Помню, - ответил охранник.
  - И что там написано о работе с клиентами? – продолжал Гонеев. – Написано там что-нибудь об обязанности охранника быть вежливым по отношению к клиенту, спокойным, выдержанным? Не допускать скандалов, вести работу аккуратно? Написано ведь там это! Точно ведь говорю. Я знаю, я эту инструкцию сам редактировал и подписывал.
  - Говорится,.. – пробормотал в ответ Воронов. – Прочитал…
  - А раз прочитал, - повысил голос Гонеев, - то скажи мне, Воронов, что ты из прочитанного понял?
  - Всё, - ответил охранник. – Всё по…
  - Ни хрена! – и Гонеев, приподняв тяжёлую папку, с такой силой хлопнул ей по столу, что флегматичный на вид охранник испуганно вздрогнул.
  - Ни хрена ты не понял! Извини уж за откровенность, Воронов, но сопляк ты ещё и ничего в делах наших не смыслишь. Что главное для охранника? А?
  Воронов пожал плечами и расстроено засопел.
  «Уволит, гад… Как пить дать, уволит. А у меня и так после армии никакого трудового стажа. И куда подамся? Нет, точно уволит. Вот, глазищами засверкал…»
  - Не сила, не кулаки, - наставительно тоном продолжал Гонеев. – Не умение дурака какого-нибудь за шкирку схватить и на улицу выкинуть. Для этого не нужно инструкции сочинять, людей на курсах учить, технологии безопасности разрабатывать. И персонал подбирать не надо. Быка тупоголового найди где-нибудь в подворотне, помой, причеши, да костюм на него приличный нацепи. Получится из него охранник?
  Гонеев выразительно покачал поднятым вверх пальцем.
  - Никогда! Бык в костюме получится, и больше ничего. Потому что никогда ты ему не объяснишь, и сам он не поймёт, что главное для охранника – быть незаметным. Понимаешь? Его не видно и не слышно, а он есть. Он тут, рядом! Но до поры до времени никто его не видит. Он появляется в нужный момент, быстро и чётко делает свою работу, и исчезает. И работу делает так, чтобы не привлекать к ней внимания. Тебе не объяснили, как буйного клиента аккуратно отвести в сторону? Как на улицу его выманить? Как милиции без шума передать? У вас же там, на Сухаревке, в отделении - прикормленные ребята сидят. Вы к ним обратиться не могли? Ребята бы его на улице и успокоили. А в зале тишина должна быть. Тишина и спокойствие. Шум и скандал мешают людям спокойно расставаться с деньгами. Тебе этого не объяснили, Воронов?
  - Да я,.. – начал было оправдываться Воронов.
  Но осёкся и махнул рукой.
  «Увольняй, чего уж там!» подумал он.
  И ослабил-таки галстук.
  «И то – дышать легче будет».
  - Что же делать с тобой?
  Гонеев делал вид, что размышляет вслух. Решение-то он принял давно. Ещё когда вызывал на беседу охранника.
  - Формально – за скандал уволить надо. Сам-то что думаешь, Воронов?
  - Надо – увольняйте, - осипшим от волнения голосом сказал Воронов.
  «Будет за место держаться, будет!» подумал Гонеев.
  И сказал:
  - Но мы же не формалисты. Зачем тебе послужной список портить, Воронов? Ты молодой, у тебя всё ещё впереди. Семья есть?
  - Женился недавно, - ответил Воронов.
  - Детишек не нажили пока? – спросил Гонеев.
  Охранник помотал головой.
  - Наживёте, - уверенно произнёс Гонеев. – Непременно. Дело молодое, пойдут детишки. Кормить их надо? Надо! Так что не спеши с увольнением соглашаться, Воронов. Может, ты ещё нам пригодишься.
  - На точке опять? – с надеждой спросил охранник.
  - Зачем же – на точке, - ответил Гонеев. – Чему ты в этом зале научишься? Так, всё те же скандалы гасить. А молодой специалист расти должен, квалификацию повышать. Вот что я думаю… В казино тебе поработать надо. Там опыта поднабраться. Работа там тяжёлая, но интересная. Требования к персоналу высокие, сам понимаешь. Публика денежная, с претензиями, и обращение требуется соответственное. Справишься?
  - Да я!..
  Охранник вскочил со стула и вытянулся во фрунт.
  - Не суетись, - слегка охладил его пыл Гонеев. – Не сразу ты туда пойдёшь. Ещё пару недель на корпоративных курсах поучишься. А потом – на новое место. Ты, как я вижу, не возражаешь.
  «Да там и зарплата повыше!» подумал Воронов.
  И закивал в ответ.
  - Хорошо, - задумчиво произнёс Гонеев. – Поучишься, потом инструктаж получишь… В общем, давай. Иди пока на точке работай. А завтра – жди приказ о направлении на курсы. Так-то!
  Охранник повернулся было к дверям, но Гонеев остановил его.
  - Ты это…
  Охранник повернулся к столу.
  - Галстук поправь!
  Охранник затянул узел. И быстро выскочил из кабинета.
  Гонеев посмотрел на дверь (хорошо ли прикрыта), вынул мобильный телефон и быстрым движением набрал номер.
  - Коля, как генерал поживает? – полушёпотом произнёс он в трубку. – В контору вернулся? Да так, информация есть интересная. Я тут к Левковскому людей начал подтягивать. На всех этажах будут – от швейцара до управляющего залом. Ещё пару месяцев мне дайте – и я его плотно обложу. Да, пора с его рулетками что-то делать. А то и Романов к нему зачастил… Конечно, мне докладывают. Мне обо всём докладывают. Ну, давай! Удачи тебе!
  Гонеев отключил телефон. Закрыл глаза и откинулся на высокую спинку кресла.
  «Время-то как побежало…» подумал он. «Как быстро…»
 

7. Искушение

Гул взлетающего самолёта медленно стал затихать, эхо от звука работающих турбин ослабело и исчезло, заглушённое гудками машин и рёвом автобусных дизелей.
  Лариса стояла на площади перед парковкой аэропорта и растерянно смотрела по сторонам.
  Из-за этого багажа!..
  Да, да – целых три огромных сумки. Она же предупреждала мужа, что ни к чему так много вести в багаже. Но он же просил: «побольше брошюр... понимаю, лапуся, что это тяжело, но итальянцы тебя встретят, они обещали».
  Как же, деловым партнёрам очень нужны эти дурацкие рекламные брошюры и глянцевые проспекты. Прямо жить без них не могут!
  Удивлением и отчание сменилось раздражением.
  Конечно же, эти итальянские партнёры её не встретили! Впрочем, может быть, она сама что-то напутала?
  Да нет же, именно так они и договоривались: Пьетро будет встречать её у выхода, в зоне прилёта, с табличкой “Gold Island”.
  Так, кажется, называется их игровой комплекс... Ну да, она точно помнит. Кажется, он перед самым отлётом присылал письмо, где подтвердил, что непременно встретит её.
  Она и двечонок своих потому отпустила (а ведь недаром муж для её группы трансфер заказывал, вполне приличный микроавтобус), что понадлеялась на Пьетро и его партнёров. Заодно уж решила по пути обсудить завтрашнюю выставку и поездку в Рим.
  И вот...
  Лариса раздрёжнно ткнула носком туфли тугой бок красно-серой сумки, под завязку набитой тяжеленными брошюрами.
  «Тоже ведь, придумают!»
  Она уже решила, что непременно выскажет мужу, а заодно и Краснову, советнику по рекламным проектам, всё, что она думает о таком вот отношении к женщине.
  «Вечно всех нагружают! И девчонок моих хотели нагрузить. Хорошо, что я их отстояла, а то бы сейчас все втроём тут застряли. Хотя, вроде бы, Краснов и им умудрился пару упаковок флаеров вручить. Нет, это болваны какие-то, честное слово!»
  Впрочем, Лариса и сейчас не хотела признаться сама себе, что листовки, тяжёлые сумки, сорвавшаяся встреча в аэропорту – это всё только повод. Повод лишний раз выплеснуть раздражение.
  Конечно, её предупреждали. Разница в возрасте, тяжёлый характер будущего супруга. Она всё знала. Знала, на что шла.
  «На деньги польстилась, дура?» говорила ей мать перед самой свадьбой. «Смотри, девица-красавица, я на твоего жениха великовозрастного насмотрелась. Седой, как лунь, мне бы в мужья годился, а тебе в отцы – в самый раз. Да не фыркай, я это так говорю... Мне от твоего папаши, что сбежал лет десятьь назад хлопот хватило. А ты со своим горя хлебнёшь. Точно тебе говорю! Слышала, как он на шофёра своего рявкал, когда тот замешкался дверь ему в машине открыть? Прямо со страху холодным потом облилась. Так же хочешь перед ним прыгать? Давай, я мешать не стану. Только я тебя другой воспитывала...»
  Другой... Лариса грустног усмехнулась.
  Нет, конечно, она мужу двери не открывала, портфель за ним не носила, не суетилась и не заискивала. И никогда не воспринимала как начальника.
  Даже тогда, когда он согласился принять её на работу в свою компанию.
  А он ведь не хотел. Долго отказывал.
  Нет, он вовсе не хотел, чтобы она была домохозяйкой. Просто у них... да, у нас – такие процедуры.
  Нельзя родственникам работать в одном подразделении холдинга, да ещё и в подчинении друг у друга.
  «Процедуры – это святое» объяснял ей Коля. «В том числе и процедуры приёма на работу. Их никак нарушать нельзя!»
  Но она его уговорила. Сама рвалась на работу. И именно в его компанию. Он же так интересно рассказывал по вечерам о том, что произошло в офисе за день. И с таким весёлым огоньком в глазах обсуждал с ней интерьеры будущих игровых залов, подсветку стен, неоновые украшения фасадов, пышный декор казино...
  Этот мир казался ей разноцветным и лёгким – словно искрящиеся картинки давних, но навсегда оставшихся в памяти детских снов.
  «Я же кое-что соображаю в рекламе, Коля... Честное слово, если ты мне поможешь...»
  Да, она всегды была хорошим менеджером по рекламе. Она всегда умела работать на выставках!
  «Я и с Колей познакомилась...»
  Да, познакомилась на выставке. Почти два года назад.
  Но почему же он сейчас так изменился? Стал раздражённым, нелюдимым, скрытным. Устраивает скандалы из-за пустяков, разносы из-за любой мелочи. И вот теперь – ещё и гоняет её как ломовую лошадь с грузом глянцевой бумаги. Между прочим, очень тяжёлым грузом!
  Нет, Савченко, конечно же, никак не мог эти бумажки в Италию курьерской почтой отправить! Ну разумеется, логистик и доверенное лицо генерального занят более важными делами.
  Что-то они там крутят, что-то придумавыют, а она вынуждена терпеть глупые, варварские выходки мужа («а в понедельник из-за тёплого кофе крик поднял... горячий, видите ли, был нужен! но я же сама занята по горло, я с ног валюсь!»).
   И эти намёки... Уволить, в доме запереть.
  «Дурак!» не с раздражением, а со злостью подумала Лариса. «Я же для него стараюсь. И дома, и на работе. Для него! А что взамен? Хамство и свинство какое-то. Нет, понимаю я, понимаю, что у него период сложный и всё такое... Но неужели так трудно понять, что мне тоже сложно, сложно жить с ним – таким. Что семью спасаю я, а он её только губит. И нечего свои офисные привычки в дом тянуть. Он думает, что настолько благодарна ему, его деньгам, котрыми он так кичится, его дачам и машинам, его...»
  Лариса опустила голову.
  Нет, конечно, благодарна. Глупо было бы отрицать, что жизнь её после замужества стала куда комфортнее и интереснее, чем была ранее.
  Достаток, уютный и просторный дом (и не один), отдых не в каком-нибудь гряном и дешёвеньком Египте, а в Франции, Индонезии, Доминикане, да и той же Италии...
  «В прошлом году на Лигурийское побережье на три дня приезжали... Красиыве места, красивые...»
  Благодарна. Потому многое терпит и прощает.
  Но всё-таки... Неужели обязательно быть таким бесчувственным чурбаном?
  Лариса провожала взглядом отъезжающие от здания аэропорта автобусы и думала. Уже не о муже и устраиваемых им скандалах.
  И не о том, как же успокоить его и наладить, наконец, нормальную семейную жизнь.
  И не о том, что любовь, быть может, была... Конечно, была! Но в последнее время... Он и возвращаться стал иногда почти под утро.
  Ни в чём она его не подозревает. По крайней мере, пока.
  Должно быть, он ей верен. Нет, точно верен. Нет другой женщины возле него.
  Есть другая жизнь. Жизнь, в которой ей остаётся всё меньше и меньше места.
  Лариса вздохнула тяжело и провела ладонями по щекам, словно слегка их массируя.
  Ноги затекли, стоять было всё тяжелей.
  Хорошо хоть день сегодня по-итальянски погожий и беззаботно-солнечный.
  Тёплый, ласковый воздух, даже здесь, на залитой тяжёлым, разогретым асфальтом площадке – не горячий, не спёртый и душный, а лёгкий и свежий, цветочный.
  Но стоять, стоять до бесконечности...
  «Ну, хватит!» решила Лариса. «Ждать бесполезно, злиться тоже. Надо вызвать такси. Или, в конце концов, бросить эти дурацкие сумки. Вынуть то, что мне потребуется, переложить в пакет, а остальное – бросить. И пусть Коля на пару с Красновым подавятся своей бумагой! Так и скажу – не было выбора... Пусть из зарплаты вычитает, деспот домашний, пусть! Сам же потом в семейный бюджет занесёт всё, что вычел. Да, такси...»
  Лариса решительным движением вынула мобильный телефон.
  «Так, а по какому номеру здесь такси вызывать?»
  Если честно признаться, то всё, что она знала об итальянских телефонных номерах, это номер для вызова карабинеров – 112.
  Но едва ли карабинеры могли бы помочь с такси.
  Может быть, кто-то подскажет?
  Пару раз мимо неё проходили какие-то люди. Но из фраз, сказанных по-английски, они ничего не смогли понять. Разве что один из прохожих, пожилой и на удивление флегматичный итальянец, разобрал слово «хотел» и показал рукой в сторону дороги.
  «Да и так понятно! Ехать-то на чём?»
  Нет, ничего не получалось. А итальянский она начала учить совсем недавно и не могла составить даже самую простенькую фразу.
  Ну не кричать же «Аюто!» в самом деле.
  Тогда уж точно появятся карабинеры.
  Она попыталась остановить проежавшую мимо неё машину.
  Судя по раскраске на дверях, это могло быть и такси (хотя, признаться, Лариса не очень разбиралась в итальянских машинах и едва ли смогла отличить такси от машины турфирмы или, скажем, какой-нибудь муниципальной службы).
  Водитель посмотрел на неё, покрутил головой и махнул рукой в каком-то замысловатом жесте.
  И проехал мимо.
  «Похоже, я тут до вечера застряла» решила Лариса.
  Впрочем, у неё был и запасной план.
  Девчонки наверняка или уже добрались до гостиницы или вот-вот доедут. Если даже переводчик их там не встретил, то уж персонал гостиницы (ну хоть кто-нибудь!) должен говорить по-английски.
  Так что всё просто: позвонить Лиде (она сообразительная, быстро соориентируется), попросить вызвать, наконец, это такси.
  И стоять у аэропорта. Где-нибудь на виду.
  Ждать.
  Ей же рассказывали, что в Италии такси прилетают буквально через две минуты после вызова. У них там эти... Да, рации! Так что наверняка долго ждать не придётся.
  «Вот сейчас и позвоню. Ой, что это?»
  Проехавшая мимо неё машина неожиданно притормозила и подала назад.
  «Чего это он?» 
  Сейчас её уже не обрадовала эта неожиданно остановившаяся возле неё (а вовсе не остановленная ей) машина.
  В глубине души она побаивалась местных мужчин, помню об их репутации приставучих ловеласов. Впрочем, приставучие – кажется, южане. А здесь – север Италии. Здесь народ поспоконей. К ней, например, за час с лишним пребывания на земле Эмилия-Романья никто пока не пристал.
  В Лигурии, правда, местные иначе себя вели. Коля даже чуть с одним не подрался... Так то юг был! А здесь...
  Но что же надо этому водителю?
  Стекло на передней двери медленно, плавно опустилось.
  «Как же так?..»
  Лариса не могла скрыть удивления.
  За рулём сидел Романов.
  - Здравствуйте, Лариса, - спокойно и приветливо сказал Романов.
  Его как-будто даже позабавило удивление Ларисы.
  - Мы с вами, похоже, так сегодня и не пересеклись. Хотя в одном самолёте летели. Вас подвезти?
  - Да, спасибо, - после секундного замешательства ответила Лариса.
  «Как он здесь оказался? Он же с группой должен был уехать!»
  - Сумки у вас тяжёлые, как я вижу, - произнёс Романов, чуть высунув голову из кабины. – Вы садитесь пока, а я их в багажник заброшу.
  «Ой, будет что-то...» почему-то подумала Лариса, садясь в машину.
  Что будет, и почему он подумала именно так – ей и самой было непонятно.
  Разве только вспомнился этот разговор в самолёте, с девчонками.
  «Одного не бросайте...»
  Зачем, зачем было так говорить?
  Неужели судьба так внимательно её выслушала?
  Чуть слышно хлопнула крышка багажника.
  Романов сел в машину, включил зажигание.
  - Я кондиционер сильно включил, вам не дует? – спросил он.
  - Давайте... давай уж на ты, - предложила Лариса. – Всё-таки коллеги, не чужие.
  - Хорошо, - с некоторым, как ей показалось, удивлением ответил Романов.
  «Господи, ну что я говорю!» подумала Лариса.
  Конечно, не чужие. Романов, кажется, пару раз был у них в гостях.
  Да, был. Коля вообще человек общительный, любит приглашать гостей. И с Романовым Коля знаком давно.
  Но они, похоже, не такие уж близкие друзья. Просто давно, очень давно друг друга знают.
  В Москве она с Романовым почти не перескалась. Но ведь... Смотрела на него?
  «Одного не бросайте...»
  - А я, признаться, в аэропорту задержался, - сказал Романов, выруливая с парковки. – Заказал машину через интернет, так больше получаса все документы в прокатной конторе оформляли... Не устала стоять?
  - Не устала, - ответила Лариса.
  «А ведь, как будто, судьба...» подумала она.
  Раньше она не верила в судьбу.

  Первые минут десять они молчали.
  Машина летела мимо маленьких городков (она не успевала читать их названия... впрочем, не слишком-то и старалась), мимо жёлтых, ухоженных полей и зелёных виноградников, что спускались по пологим склонам холмов, мимо вытянувшихся вдоль дороги рядов пиний с широкими, приземистыми кронами.
  Мелькали разноцветные вывески придорожных кафе и заправок, витрины небольших магазинов, фасады домов, тарелки телевизионных антенн, отблески стёкол, прохожие на улицах, мелькали, уходили прочь – будто крутили бесконечную ленту давно знакомого, но отчасти уже забытого диафильма.
  Иногда ей начинало казаться, что городки и посёлки у дороги начинают повторяться, будто машина начала ехать по долгому, утомительному кругу.
  «Вот в Риме хорошо» подумала Лариса. «Там такие интересные... руины, статуи императоров, дворцы... И в Венеции...»
  - Спать хочу, - прошептала она.
  - Скоро приедем, - ответил Романов. – Потерпи немного. Я и сам, признаться, устал. Все эти вылеты посреди рабочего дня... Скоро приедем.
  Ну вот, она первой нарушила молчание.
  Конечно, молчать было бы проще.
  Они доехали бы до гостиницы, Иван...
  «Я его мысленно Иван называю?» удивилась Лариса. «Странно... А раньше – только Романов. Прогресс, поздравляю!»
  ...Иван помог бы ей выгрузить эти тяжеленные сумки, она подошла бы к гостиничной стойке...
  Стоп! А в какую гостиницу они  едут?
  Девчонки, по моему, в «Вальдорфе» остановились. А ей надо...
  - А вы... ты в какой гостинице остановился? – с некоторым беспокойством спросила Лариса.
  - В «Гранде», - ответил Романов. – Любимая гостиница Феллини. Набережная, парк и дельфинарий. Ну и старый город с замком Малатесты рядом. Романтика, однако... А тебе куда?
  - В «Гранд», - с некоторым удивлением ответила Лариса. – Мне Лида заказывала, по интернету...
  «Ничего себе!» подумала она. «Нарочно не придумаешь».
  Сейчас она стала уже немного побаиваться этой предусмотрительной и неистощимой на выдумки судьбы.
  Зачем она рассказывала девчонкам об Иване и говорила, что...
  - Совпадение, - спокойно ответил Романов. – Ну, для тебя это совпадение счастливое. Заодно помогу сумки до номера донести. Не будем доверять важный груз всяким там гостиничным носильщикам.
  - Да какой там – важный груз! – хмыкнула Лариса. – Николай, как обычно, нагрузил попутно. Брошюры, буклеты, листовки для выставки. Он прямо сам не свой из-за этих итальянцев. Так ему эта выствка важна, эти переговоры! И листовки эти... Можно подумать, мы всю Италию ими засыпем.
  - В Киев в прошлом году больше везли, - возразил Романов.
  Машина пошла в крутой поврот и он сбросил скорость.
  - Больше? – удивлённо переспросила Лариса.
  «Не может быть!»
  - Больше, - уверенно ответил Романов. – Пять сумок ребята с собой тянули, да ещё часть с проводником, поездом отправили. И Торшина, техника нашего, тоже нагрузили как верблюда аравийского. Он с собой платы вёз с новыми играми. Аппараты прямо на месте монтировали... Но как беднягу Торшина таможня не задержала – до сих пор не могу понять! Повезло, однако...
  Дорога выпрямилась и машина снова стала набирать скорость.
  На придорожном щите мелькнула надпись “Rimini”.
  - Да, понятно,.. – протянула Лариса.
  - Нет, ну жалко тебя, конечно, - с улыбкой продолжал Романов. – Не стоило, наверное, нагружать...
  «Слушай, почему ты всё время глазом косишь?» спросил сам себя Романов.
  Нет, он не думал о судьбе. Для него эта встреча на парковке возле аэропорта была просто совпадением. Просто случайной встречей.
  Но почувствовал, что Лариса отчего-то взволнована. И особенно заметным это волнение стало после того, как она узнала о гостинице... Той же самой.
  «Совпадение» сказал сам себе Романов. «Причём вполне понятное. «Гранд» - самая приличная гостиница в Римини, наш отдел корпоративного туризма всё руководство туда отправляет. В Ницце Ставицкий тоже всё время в одной и той же гостинице останавливается. Это судьба? Да нет, совпадение. Но, чёрт, чего же ты на колени её косишься? Красивая, длинноногая, светловолосая... Э, друг Ваня, осторожней!»
  Конечно, это даже не флирт. Просто он помог женщине. Он везёт её в гостиницу.
  «Она и спать где-то рядом будет» издевательски сладким голосом подсказал проснувшийся искуситель-чертёнок.
  «Чепуха» ответил Романов. «Рядом, не рядом...»
  Против воли... или по воле, но неосознаваемой, хотя всё больше подчиняющей его себе, воле странного, сладкого, обжигающего душу чувства – он немного скосил глаза.
  Не поворачивая головы. Лишь на долю секунды.
  Мягкое сиденье. Край лёгкого белого платья был чуть выше колен. Изгиб нежной кожи, полоска между коленями, край полоски – там, между ног, там... Но это скрывает ткань. Всего лишь лёгкая ткань!
  «Прекрати!» сказал он сам себе. «Следи за дорогой».
  - Устала, - пожаловалась Лариса. – Спать так хочется. Хотя бы полчаса подремать... Долго ещё?
  «Интересно, почувствовала она мой взгляд? Почувствовала... Такая тонкая кожа. И запах. Запахом женщина может свести с ума. Одним лишь...»
  Нет, он не был бабником. Никогда.
  Когда-то давно, много уже лет назад...
  «Тогда я моложе был. Намного».
  ...Да, было дело. Несколько раз изменял. Случайные знакомства, быстрые, лихорадочные поцелуи. Короткие встречи.
  Встреча, недолгий разговор, короткая страсть, постель. Чья-то квартира...
  Воспоминания стали смутными. Почти ушли из памяти.
  Чего он хотел тогда? Почему изменял жене?
  Ведь любил её. Не меньше, чем любит сейчас.
  Хотелось новый ощущений, острых чувств. Наслаждений – вне знакомой и привычной семейной постели. Вне будней...
  А потом... Потом он понял, что будни – это и есть большая часть жизни. И семья – это жизнь. Это всё, что у него есть.
  А все эти романы на стороне, будоражащие кровь, рано или поздно приедаются. Но не становятся частью жизни.
  Понял. И думал, что спокойная, устоявшаяся, в твёрдой незыблемости установившаяся жизнь будет теперь идти спокойно и размеренно, ровно и обстоятельно.
  И вот... Почему, почему возвращается это прежнее чувство?
  Сладкое, грешное, душащее, преступное – запретное чувство. Запретная страсть.
  Стремление прикоснуться к запретному.
  Почему так хочется положить руку этой женщине на колено – и медленно повести вверх по горячей коже?
  Почему так...
  «Хватит же!» мысленно крикнул сам себе Романов.
  Это просто искушение. Так бывает... Иногда.
  Он так устал в последнее время. Приходил поздно домой.
  Они с женой почти не виделись. У него – работа. Работа, ставшая в последнее время  такой тяжёлой и нервной.
  У неё – дети. Конечно, она всегда занята. Её можно понять...
  Ну да, всё просто. Просто искушение. Должно быть, короткое.
  «Это жена шефа» строго сказал себе Романов.
  «То-то и хорошо» тихим голосом прошептал чертёнок. «Особое наслаждение, Ваня. Особое...»
  Романов слегка потряс головой. Будто так можно было отогнать наваждение.
  - Долго ещё? – повторила Лариса.
  - Чуть-чуть осталось, - успокоил её Романов.
  И пригнул голову.
  «Как глаза-то у него засверкали» подумала Лариса. «И чего я дура...»
  Она не закончила мысль. Она поняла, что Иван на неё засматривается.
  И ей это было... почему-то приятно.
  Почему-то сейчас ей захотелось лёгкого флирта, приятного разговора, быть может – романтического вечера в ресторане.
  Свободы, нового...
  «Ой, не шути с этим, Ларка, не шути» сказал себе Лариса.
  И услышала голос Ивана.
  - Визерба... Скоро приедем.
  «Какая Везерба? При чём здесь?..» подумала Лариса.
  И с удивлением почувствовала, что мысли путаются в голове, будто плутают в сгустившемся, горячем, обволакивающем сознание тумане.