Кеаль

I

Ходить по мелкой мозаичной плитке фасадов панельных многоэтажек было приятнее всего, хоть она и пачкала ноги городской копотью. На подоконниках потом оставались следы. За них, обычно, ругают детей и животных, совершенно игнорируя форму отпечатков. У некоторых окон не было отливов. На таких не отдохнёшь и не понаблюдаешь за тем, что происходит в квартире. Когда идёт дождь, все капли летят прямиком в лицо, это неприятно. Лучше отсидеться.

   Спальный район наблюдал за ней хищными жёлтыми глазами фонарей, но по заросшим жирной зеленью палисадникам она кралась так осторожно, что ни одна ветка не выдавала невидимку.
   Об относительности пространства и гравитации такие, как Кея, знали всё. Поменял ось координат — вуаля, бредёшь по отвесной стене вверх. Ей с детства твердили, что не только ты вписан в пространство, но и пространство вписано в тебя. Значит, им можно управлять.
   «Где же он? Вроде бы я не ошиблась домом», — думала Кея, принюхиваясь. Она была изрядно голодна, обоняние обострилось. Мужчину она наметила в прошлый раз. Ликвор внутри него отлично настоялся и был не просто готов к употреблению, а стал настоящим деликатесом.
   «Может, его нет дома? Или кто-то другой добрался и выпил? Странно. Здесь вряд ли охотятся».
Кея остановилась и осмотрелась. Выйти на охоту и остаться совсем без улова было бы неприятно. А вцепиться в первую попавшуюся жертву и получить меньше, чем потратить на атаку, — глупо.
   Нужно было обмозговать, куда двинуться дальше, но думать мешали странные звуки, доносящиеся из окна прямо у неё под ногами. Она присела и прислушалась. 
   Скулёж? Наверное, собака скучала. 
   Окно было плотно закрыто, свет выключен, но шторы не задёрнуты. Разумеется, Кея отлично видела в темноте. Она прильнула к стеклу, но не смогла определить источник звука. Комната как будто бы была пуста.

   Пространство пришлось развернуть согласно порядку посещаемого мира из-за накатившей усталости. Держать нужную ось — как держать руки на весу. Сначала это легко, но с каждой минутой труднее. Кея села на отлив, вытянув ноги. Комната была смешной и безвкусной: голубые стены, ультрамариновый ковролин, уродливые тканевые животные повсюду. И звуки.
   Наконец, в углу кто-то шевельнулся и всхлипнул.
   Это был ребёнок. Он сидел на полу с согнутыми коленями и опущенной головой. Сжался весь в клубок, вот Кея его и не распознала.
   «Не задаётся охота. А тут ещё этот плакса. Ну замолчи! Конфет, что ли, не купили?».
   Однако, ребёнок плакал не напоказ. В помещении он был совсем один.
   Кея посидела ещё несколько минут. Затем встала, поворачивая ось, но почувствовала взгляд. Суккубы ощущают взгляды физически. Как прикосновение к коже пера или кисточки. Она нагнулась, чтобы снова заглянуть в окно, и встретилась глазами с малышом. Мальчишке в пижаме со слонами было лет шесть.
— Ты меня видишь?
Через стекло он, конечно, не слышал. Тогда она помахала рукой. Помедлив, ребёнок помахал в ответ. Потом подошёл и повернул ручку окна.
— Глупый, что ты делаешь? Не открывай незнакомцам!
— Ты кто?
— Лучше тебе не знать.
— Тебе, наверное, холодно.
— Нет.

   Кея стушевалась. Попадаться детям было нежелательно. Они видят слишком много, суккубы не были исключением. А увидев один раз, он будет теперь всю жизнь узнавать их. На улице, в толпе, гуляющих по крышам и стенам, вылезающих из окон… Правда, будут пытаться не смотреть, игнорировать, списывать на обман зрения и бурную фантазию.
— Почему ты плачешь?
— Меня ударили больно.
— Кто посмел?
— Дядя Серёжа. Он меня кинул головой об стену. Теперь всё кружится. И шишка.
"Так-так, интересно".
— Впустишь меня?
   Ковролин был хоть и омерзительного цвета, но новый и мягкий. Кея с наслаждением потопталась на месте. Ребёнок всё рыдал, дёргая крохотными плечами. Она совсем не умела обращаться с детьми, хотя в Чертоге их было полно. Маленькие демоны плакали очень редко.
— А где этот твой дядя Серёжа?
— В большой комнате спит, с мамой.
— Он не твой отец?
— Нет. Папа уехал на другую планету. Он космонавт.
   Демоница вздохнула.
— Почему он с тобой так обращается?
— Потому что я мразь.
   Языковой барьер Кее преодолевать не приходилось. Суть сказанного она воспринимала не ушами, а всем сознанием, произнесённое ею воспринималось таким же путём. Важно было не то, из каких звуков состояли слова, а что значили. И слово «мразь» явно больше характеризовало дядю Серёжу, а не малыша. Ей сильно захотелось проведать этого человека, но бросать рыдающего ребёнка тоже не годилось.
— Всё пройдёт. Скоро ты вырастешь и никому не позволишь так с собой обращаться. Это неправильно, понимаешь? С тобой так нельзя, запомни.
— Меня никто не защищает, — заныл мальчик, — и я всё время один сижу!
Кея опустилась на колени и прикоснулась к мокрому личику.
— Ты никогда не один, но это даже плохо. На свете много опасного. Не открывай никому окно, хорошо? Не впускай.
— Ты ещё придёшь?
— Приду. Если успокоишься и ляжешь спать.
Голос её был тихим, ласковым и звучал как будто не снаружи, а прямо в голове. Ребёнок и сам уже был измотан. Он улёгся в кровать и тут же провалился в грёзы — сумрачные, но приятные, совсем не страшные. Суккуб поправила ватное одеяльце, задёрнула шторы. Она выскользнула в коридор и напрягла весь свой слух и всё обоняние, закрыв глаза.

   Старые обои. Мебельный лак. Пыль. Тиканье пластиковых часов. Медленное сонное дыхание. Ношеная одежда. Остатки пищи на тряпке для посуды. Животных нет — замечательно! Кошки ей не мешали, а вот проклятые собаки и хорьки иногда доставляли проблемы.
Кея проскользнула в приоткрытую дверь. Спали женщина и мужчина. Под равнодушным взором десятка икон, заткнутых за поцарапанные стёкла шкафа и висящих над кроватью, она осторожно села поверх одеяла на свою жертву. Выпустив тонкие щупы, попробовала.
Что ж, могло бы быть и хуже. Часть ликвора застоялась, созрела и годилась в пищу. Не очень вкусно, но сытно и хватит надолго.

II

Люди мужчины и люди женщины — самые слабые в мирах обладатели Мужского и Женского, однако, ментальные тела их полны эфиров и ликвора так же как и наши. Живут они крайне мало и краткий миг их существования полон страданий.

«О демонах и людях», Мачеха Леора.

Их нужно изолировать. Развести по разным зданиям, а лучше — по разным населённым пунктам до достижения совершеннолетия. У этих детей особые потребности и таланты, я искренне люблю их, но умоляю, не оставляйте их друг с другом наедине! Вы пожалеете.

Из протокола заседания образовательной комиссии.
 

— Ну и почему? — спросил мастер Дей, склонив голову к плечу.
— Я не успела подготовиться из-за вчерашней охоты. К тому же, сильно вымоталась и не спала.

   Кея не хотела расстраивать своего любимого преподавателя, но и идти на занятия она не могла.

— Опять, что ли, в моде охота? — спросил он, нахмурив светлые брови, — Неудержимое желание заниматься ерундой, как по мне. В былые времена даже полностью воплощались в мирах, но сейчас, конечно, никто не станет таким заниматься. Ликвор же можно получить, не покидая Тартара. Куда вас только несёт?.. Никто ведь не ездит обедать в другую страну. В Срединном полно опасностей.
— Я нашла лаз совсем недалеко и просто решила попробовать.
Дей вздохнул.
— Лучше со сверстниками общайся. Инкубы ведь куда вкуснее. С тобой поделиться?

   Кею бросило в жар. Она ещё не пробовала проворачивать такой фокус. Как об этом сказать? Как подойти и попросить, чтобы не выглядеть глупо? А вдруг ей откажут? Снедаемая смущением юности, она ни разу ещё не решилась питаться из инкубов. Проще было незаметно опустошить спящего человека, который не видит её и не допускает даже мысли о её существовании. Охота была опасной, но некоторым она больше подходила по темпераменту.

— Спасибо, нет. Я посплю и попробую ещё раз. Хочу научиться.
— Странный навык. Добывать еду, в которой нет недостатка. А кто будет мёртвые языки учить? Между прочим, Князь ждёт от вас побольше алхимиков и магов. А то в последних выпусках — одни рубаки.
— Это всё вы! — улыбнулась Кея, — из-за вас все мальчишки хотят в гвардию.

   Настало время Дею стушеваться. На его алебастрово-бледной коже загорелся румянец. Один из отличников военной кафедры Келса, он старательно держал себя в форме от войны до войны. Словесность была его вторым образованием и любимым увлечением.

— Кстати, — вспомнила Кея, — я кого-то встретила из ваших. Лез в окно и чуть не упал. Он не представился.
— Так-так, ещё один малолетний домушник.
— Нет, он намного старше меня. Боится высоты. Живёт в Войсе.
— А-а-а! — оскалил острые мелкие щучьи зубы преподаватель, — видимо, Лектан. Теперь можно будет над ним немного поиздеваться. А почему ты из него не вытряхнула ликвор? Не было?
— Не пришло в голову.
— Эх ты, серые лапки! Не пропускай больше учёбу. Все прочие в твоей группе — ленивые балбесы.     Возьму и уволюсь! Буду заниматься только армией.
— Не надо, мастер Дей!
— Ну хорошо. Если ты будешь ходить — так и быть, останусь.

   Как бы ни было приятно кокетничать с преподавателем, нужно было идти спать. Подавляя очередной приступ неудержимой зевоты, Кея побрела по длинным каменным галереям университета. Большинство учениц уже разошлось по комнатам и во внутренних дворах жилых корпусов было совсем тихо. Тёплый, нежный вечерний ветерок едва тревожил листья деревьев. Пахло спелыми хрустальными грушами, корзины с ними весь день стояли под палящими звёздами, плоды нагрелись и теперь, остывая, благоухали. Рябь на воде маленьких прудов выдавала игры рыб-чистильщиков на дне. Кея очень любила, когда доверчивые неповоротливые рыбы льнули к ногам и не хотели отпускать сушиться на берег, поросший ковром чистого мха.
   Маленькие сады Гиона-Тарто были гордостью университета, ведь нигде больше не росло ни былинки. Суккубы ежедневно возились с цветами и травами, только бы перещеголять своих оппонентов. В Гиона-Келса, где обитали и учились инкубы, имелись роскошные картины и статуи. Университеты всё время яростно соревновались, но настоящей вражды между ними никогда не водилось.

   Наконец, Кея вошла в общую спальню. Там было пусто. Она решила, что все уехали в Чертог или в Аске-Тарану, портовый человеческий городок, полный развлечений. Отсутствовать ночью не возбранялось, главным было вовремя вернуться.
   Она расстегнула пояс и стянула форменное платье. На него она сложила «серые лапки» — вязаные чулки в тёмную полоску. Скромная одежда насельниц Тарто была их отличительным знаком. «Бедность не унижает нас, роскошь не балует» — гласил один из девизов университета.
Внезапно в комнату ворвались две других обитательницы и зашумели:
— Ты почему не помогаешь к выпускному готовиться?
— До выпускного ещё ведь очень долго, несколько циклов.
— Время быстро пролетит. Ребята точно замышляют какую-то гадость. Ещё неизвестно какую, но мы обязаны их переплюнуть и первыми прибыть к Чертогу.
— Какая разница? Что от этого изменится? — меланхолично отозвалась Кея.
   Мысли о грядущем торжестве не посещали её вовсе, но сопротивляться общей воле было слишком трудно и она лениво плыла по течению, иногда изображая интерес.
— Мы пока решили, что будут колесницы. Несколько эков, ну, штук по пять в каждой упряжке.
— Как же ими управлять?
— Научимся. Уже даже прикинули, какими будут повозки. Только все хотят украшать, а не собирать их, разумеется.

   Соседки легли спать, а Кея всё никак не могла забыть слова преподавателя.
«Раньше воплощались полностью. Иметь вторую жизнь в ином мире, вот это да! Говорят, нынешнее поколение — не чета тому, которое было на заре Университетов и многого не может, но что, в сущности, мешает нам быть такими же?..» — думала она.

III

— Мальчик, у тебя деньги есть? — раздраженно спросила женщина с бейджиком, наматывавшая круги по залу большого книжного магазина.
— Есть, — с ненавистью отозвался Слава.
   

   «Мальчик, сука. Спасибо, что не девочка. Когда уже они разуют глаза и увидят, что я взрослый?».
Он долго копался в литературе, не имея понятия, с чего начать. О дьяволе он слышал. О колдунах тоже. Но разрозненные знания всё никак не хотели превращаться в толковое руководство к действию.

   Он каждый день уже много лет вспоминал Её. В школе, дома, перед сном. Она точно существовала. Женщина. Высокая, обнажённая, с длинными волосами. Дело было даже не в ней, а в том волшебном, непередаваемом чувстве, которое он испытал, находясь рядом. Но она точно не была ни ангелом, ни какой-нибудь феей. Женщина, как будто, была сделана из темноты.

   Славе часто было не по себе. То не мог заставить себя выйти на улицу, то боялся брать трубку телефона. Иррациональных страхов становилось всё больше. С учёбой тоже не ладилось. Все вокруг твердили о боге, но сколько Слава ни пробовал обратиться к высшим силам, становилось только хуже. Нервная мать и вечно пьяный отчим почти им не интересовались, а когда интересовались, ему только прилетало. Одиночество и беспомощность иногда разрывали на части. А та гостья из детства пришла сама, утёрла слёзы. Что бы ей ни было нужно, он готов был отдать. Это существо и было реальным и не было одновременно. Оно явно принадлежало к миру магии.

   Он решил, что если нужно продать душу — продаст, не задумываясь. И если нужно зарезать, скажем, кошку, то хотя бы подумает. Хотя, безвинную кошку было очень уж жалко.

   Мучительно краснея, он пробил на кассе книгу «Магия для начинающих». Дома Слава с нетерпением стал вникать в написанное, вложив книгу в учебник по природоведению на случай, если войдёт мать.
Слава немного побаивался. Вдруг всё это работает и от какого-нибудь заклинания всё навсегда изменится?
 

   Книжка в мягкой обложке не рекомендовала вызывать демонов, но давала кое-какие инструкции. Прикинув, сколько карманных денег уйдёт на свечи, камни и прочее, Слава поник. Прощаться с идеей призыва он ни за что не хотел, но путь обещал быть тернистым.

   Даже от мыслей о несделанных уроках начинало тошнить. Он взял со стола тёмно-синюю коробочку с кассетой и тихо включил музыку на маленьком приёмнике, пытаясь отсрочить неизбежную волокиту с чтением параграфов и задачами. Кассета начиналась с раската грома, а за ним следовал шквал плотного звука. На фоне гитарного жужжания барабаны выдавали мягкую частую дробь, будто бы бабочка билась в окно. Он услышал эту группу в рок-магазине и сразу понял, какую музыку предпочтёт любой другой. Никто из знакомых не разделял этой любви, единомышленников приходилось искать, подключаясь через орущий на все лады модем к интернету. Разумеется, когда была десятичасовая карточка, а карточки у него водились редко.
С форумов, посвящённых группе, он узнал о сходках неформалов и захотел попасть в их круг. Его родители и учителя считали таких маргиналами, но с ними было куда веселее, чем с одноклассниками, не интересовавшимися ни музыкой, ни книгами.

   Вечером, когда он всё-таки сел за тетради, мать вломилась без стука и прошипела:
— Я у тебя нашла в рюкзаке. Это что? Убью!
На стол шлёпнулась кипа листов с рисунками.
    

   Славу парализовал ужас. Было очевидно, что в художке не задавали такого. Рисовать обнажённую натуру начинали только на третьем курсе академии.
— Наброски, — проговорил он.
— Ты больной? Ненормальный? Бабы голые! Где насмотрелся?
На шум пришёл заспанный отчим, разливая вокруг себя сивушную вонь. Он глянул на листы.
— Оль, чё ты? Не мужики и ладно. Пожрать у нас есть?
Мать помотала головой, развернулась и ушла. Хуже всего было, когда она просто отворачивалась от Славы как от пустого места.

   Опасность миновала, но парень не мог опомниться от тревоги. Дело было не в рисунках, а в том, что женщина на них была его секретом. Он изобразил её как смог, по памяти. Не так давно он стал окружать себя личным. Личными вещами и личными интересами. Начал рисовать, увлёкся оккультизмом. Этот мирок был ещё очень хрупким и не мог защитить сам себя. Каждое нарушение границ отзывалось болью. А взрослые… как не понимали они, что игнорируя, лишают его самых близких? Не чувствуя, что он нужен им, он становился не нужен и сам себе. Ничтожен, пуст, дёшев. Носить в себе такое было нелегко.

***

   От выпивки Слава тактично отказался. Помятая двухлитровая бутылка пива с глянцевой этикеткой выглядела не слишком привлекательно. Кроме всего прочего, пили из неё человек десять, передавая друг другу. Он был самым младшим, но на форуме высказывался адекватно и грамотно, так что на сходку его пригласили.
   

   У конечной станции метро имелся брошенный гаражный кооператив. Там можно было сколько угодно жечь костры и бесноваться. Исписанные краской руины утопали в специфическом мусоре: бутылках, окурках и шприцах. Впрочем, по средам и субботам наркоманов выгоняли. Слава подумал, что всё идет неплохо. Если бы он увидел такую компанию со стороны — испугался бы, но тогда он сам был её частью и ему было вполне комфортно.

   Полноватая девушка, сидевшая рядом со Славой на металлической бочке, которую приспособили в качестве скамейки, вежливо спросила:
— Чё слушаешь?
— Сандслотт. Ещё Балор.
Она одобрительно покивала с видом знатока и поправила свои чёрные дырчатые нарукавники, сделанные явно из старых чулок.
— Попса, — отозвался парень в джинсах, заправленных в берцы и косухе, похожей на броню, — они коммерческие. Всё за бабки. Слушать можно, но с Сехмет даже рядом не стояли.
— Сехмет — прикольно. — проговорила девушка, — Это ты Иеронимус на форуме? Эзотерикой увлекаешься?
— Да. Ну ещё только начал, — смущённо ответил Слава и подкинул в костёр сухую ветку, лежавшую у ног.
— Я хочу физичку проклясть. Достала меня. И ещё пару людей. Читала, что надо гвоздь из гроба вбить в след и прочитать заговор. Попробую на днях.
— Ясно. А я, по ходу, видел духа. Ну или демона.
— Я тоже, — отозвался парень в косухе, — когда в дурке лежал. Такие образы приходили!