Клетка в подарок

ПРОЛОГ

Хлесткий удар кипятком обжигает щеку. Голова дергается в сторону. Зубы стучат друг о друга.

Больно. Очень больно.

Меня никто никогда не бил. Даже одноклассники в школе никогда не дергали за косички. Дети в детском саду никогда не стучали по голове лопаточкой. А родители и вовсе души во мне не чаяли и называли “милашей”.

- Молчи, дрянь, и слушай меня,- голос мужчин вибрирует так, что хочется задрожать ему в такт.- Еще раз сбежишь, посажу в яму, откуда не выбраться.Там нет ни света, ни тепла, одна лишь плесень и злобные крысы, способные растерзать любого, кто попадается на их пути. Ты все поняла, Марина? - шипит рассерженной змеей Русланов.

Он зол. Очень зол. Настолько, что вздулись вены на лбу.

Больше от удивления, стоило услышать имя, нежели чем от боли, замолкаю. И тут же шепчу:

- Я не Марина.

Кошусь на двух мордоворотов, что крепко держат меня за руки, словно тисками. Одно слово Русланова и останусь не только без рук, но и без ног, а возможно, даже без головы.

- Еще услышу от тебя хоть одно слово, я за себя…, - шипит он. Мне кажется, что он сейчас вновь ударит. Сжимаюсь, ожидая новой порции боли. - Что ты сказала? - шипение превращается в рычание. Злобное. Пугающее. Пробирающее до самых печенок.

- Я не Марина,- повторяю еще раз простую истину. Неужели ему не ясны слова? Говорю почти по слогам.

Он схватывает все на лету.

Замирает. Как зверь перед прыжком.

Злобный. Опасный. Зверь. Которому задрать человека, что дорогу перебежать.

- А кто?- спрашивает настороженно. Почти ласково.

Тело мужчины неподвижно. Но под кожей оно вибрирует.

За обманчиво мягким тоном скрывается мощь, готовая в любой миг вырваться на свободу.

- Меня зовут Людмила, - смотрю исподлобья, гадая, а не совершила ли я еще большую ошибку признавшись.

Я бы и рада опустить глаза, да только нельзя. Меня учили, что нельзя показывать зверям свой страх.

- Я не спрашиваю как тебя зовут…, начинает. - Кто ты такая, если не Марина? - угрожающе интересуется Русланов.

Мужчина не верит. По глазам вижу.

Он словно натянутая пружина. Тронь и взорвется.

- Сестра,- едва слышно говорю. И на миг зажмуриваюсь. Почему-то мне кажется, что мужчина ударит еще раз. Больно. Хлестко. Обидно.

- Чья? - до Русланова еще не доходит очевидное.

Вряд ли сестра говорила о моем наличии. Она всегда старалась подчеркнуть, что мы совершенно не похожи.

- Марины. Кого же еще? Мы близняшки,- говорю что и так понятно.

Если нас перепутали, то это означает лишь одно.

Русланов молчит.

Смотрит.

На миг его глаза сужаются. Взгляд обегает меня с головы до ног.

Оценивает.

- Хорошо, - вдруг соглашается он. В голосе слышится урчание. Так сытый лев переваривает пищу.

Лицо чуточку добреет. Из него уходит безудержный гнев.

Я выдыхаю.

Ну, наконец-то, дошло.

Ошибка устранена.

- Значит, вы меня отпускаете? Я могу ехать домой? - спрашиваю с надеждой.

Еще немного и я буду свободна. Забуду как страшный сон минуты страха. Вычеркну из своей памяти мгновения беспомощности.

- Хорошо, это значит, что ты родишь ребенка, которого мне задолжала Марина. Родишь мне сына,- припечатывает словами к полу. Так что не отодрать.

- Но почему? Я не хочу!- восклицаю испуганно. Дергаюсь в руках пленителей. Пытаюсь вырваться.

Надежда только что воспарившая внутри, оказывается сбитой на землю всего лишь несколькими словами. Жестокими. Страшными. Беспощадными.

- Это не обсуждается. В машину ее. Сейчас в мой загородный дом. А завтра в больничку, там уже все приготовлено. Док в курсе. Михай, головой отвечаешь за ее безопасность. Пылинки не сдувать, но и не бить. Узнаю, что кто-то снасильничал - убью. А я в клуб. Потом на стрелку.

1. ПРИГОВОР

Русланов

Карандаш стучит по столу.

Громко. Раздражающе.

Тук-тук-тук.

Это у кого нервы ни к черту?

Поднимаю взгляд в поисках того, кого стоит пристукнуть, чтобы не портил настроение.

Смотрю на всех присутствующих за столом.

Сидят, как мыши. Боятся пикнуть лишний раз.

Карандаш. Этот долбаный карандаш у меня в руках. Остальные не посмели бы. Не смогли.

Оглушительный треск ломающегося стержня раскалывает тишину кабинета. Две обезображенные части когда-то целого карандаша падают из моих пальцев.

Все сидящие за столом смотрят на них и представляют себя на их месте. Свои тоненькие шейки. Свои судьбы.

- Свободны, - рявкаю.

Скрипят по паркету стулья. Шуршат подошвы по полу. Люди, словно призраки, за несколько мгновений почти бесшумно покидают помещение.

На бесконечно блестящей глади огромного стола остаются отпечатки еще недавно лежащих на столешнице рук. Свет падает из окна и прекрасно выделяет следы чужих пальцев.

Беспомощно откидываюсь на спинку кресла.

В голове молоточком стучит:

- Пять лет. Пять лет. Максимум пять лет. И это если повезет.

Ярость приходит внезапно. Заполняет до краев. Выливается наружу.

Я вскакиваю с кресла. Хочется рвать и метать. Лишь бы не чувствовать. Лишь бы не знать.

Пять лет. Мне осталось всего пять лет. И дальше пустота. Ничего.

Хватаю первый попавшийся под руку стул и со все дури шарахаю о стену. Деревяшки летят в разные стороны. Большие куски. Не щепки.

Легче не становится

Пять лет.

Как же так?

Почему?

За что?

Под пальцами до сих пор чувствую кадык доктора, которого хотелось придушить за то, что он сказал.

Зачем? Лучше не знать.

Как жить с этой ношей? Тяжесть тянет к земле.

Пять лет…

А что потом?

Пустота. Ничто.

Я обвожу взглядом дорого обставленный кабинет, смотрю в панорамное окно. У моих ног лежим мир. Но нет главного. Будущего.

Для чего?

Зачем я стремился вверх? Карабкался изо всех сил. Старался. Зачем?

Пройдет всего несколько лет и от меня останется кучка пепла в маленькой урне. И больше ничего. Ни памяти. Ни следа. Ни отметины на листе жизни.

Шаги эхом отражаются от стен.

Сегодня в кабинете было слишком жарко.

Трогаю узел галстука. Тяну вниз. Ослабляю. Легче не становится.

Пять лет.

У меня есть всего пять лет, чтобы пожить. Пожить полной жизнью. Вздохнуть полной грудью.

Хватаю пиджак со спинки кресла. Надо что-то делать. Куда-то спешить. Бежать. Ни в коем случае не стоять на месте.

Движение это жизнь.

А жизнь так коротка.

- Артем Ашурович, поддержка нужна? - возле лифта догоняет меня начальник охраны. Высокий статный мужчина. В ладно сидящем пиджаке, начищенных до блеска туфлях.

Смотрю мутными глазами на бодигарда. Собран. Гладко выбрит. Готов в любую минуту отразить атаку. Закрыть собой.

- Борис, я сам, - выдавливаю сквозь зубы.

Никто из моего близкого окружения не в курсе зачем езжу в клинику. Все считают, что за деньгами. За большими деньгами.

Я же сам готов отдать огромные деньги, лишь бы не слышать приговора.

Никто в этом мире не достоин знать дату смерти. А я вот узнал. Почти с точностью до дня.

И от этого мне легче не стало. Наоборот. Только тяжелее. В разы. В сотни миллионов раз.

- Артем Ашурович, что происходит? - Борис только с виду тупой качок, на самом деле за внутри лысой головы скрывается цепкий ум. - Почему вы от меня бегаете? Вообще, ото всех нас. Что случилось?

- Потом, - рычу.

Это означает одно. Не лезь куда тебя не просят. Уйди в сторону. Не отсвечивай.

- Мне важно знать,- исподлобья смотрит на меня Борис.

- Нет, черт возьми. Это уже не важно, - рычу в ответ. Достаточно того, что знаю я. Мне с этим жить. А не другим людям.

- Но конкуренты, - напоминает Боря о врагах, что денно и нощно ждущих от меня слабины, какой-нибудь возможности, чтобы урвать свое, ухватить за мягкое место.

- В бездну конкурентов. Всех в бездну. Ты можешь оставить меня одного? - гнев переполняет, выливается.

Внутри клокочет. Едва держу себя в руках.

- Не могу, - спокойно отвечает Борис.

2. КОГДА ЕСТЬ ЦЕЛЬ

Русланов

- Борис, немедленно приезжай, - рявкаю в трубку телефона.

- Где вы, босс? - за что уважаю Бориса, так это за исполнительность.

Без вопросов. Без возражений. Без сомнений. Он будет у меня через десять минут, максимум. Даже если для этого придется пролететь половину земного шара. Борис сделает это не задумываясь. Только потому что я приказал.

Однажды он закрыл меня собой. За что получил пулю в правое легкое. Но даже после этого продолжал защищать, несмотря на пузырящуюся кровь и немеющую руку.

С тех я ему доверяю почти так же как себе самому. Может быть, чуточку меньше.

Только ему я могу открыться. Не до конца. Только в той части, в которой ему необходимо знать.

Цель. У меня появилась цель.

Теперь знаю что должен сделать и как мне следует поступить.

Счет идет на дни. Мне осталось жить всего чуть больше тысячи восьмисот суток. И я должен использовать оставшееся время по максимуму.

Для этого у меня есть план, который необходимо выполнить. Пункт за пунктом.

Перед глазами до сих пор стоит дюймовочка с голубыми глазами. Беловолосое чудо. Маленькая колдунья, проникшая в душу и намертво поселившаяся в ней.

Хочу.

Хочу маленькую девочку.

Такую же куколку с милыми ямочками на щечках. С большим бантом на голове. И в платьице в горошек.

Хочу видеть как она протягивает ко мне руки и говорит:

- Папа!

Пять лет достаточный срок, чтобы она появилась на свет и подросла, чтобы сказать свои первые слова.

Этого срока мне хватит чтобы все организовать по высшему разряду. Я достаточно богат и моих средств хватит на содержание не одного ребенка, а целого взвода кричащих карапузов.

Осталось воплотить желание в жизнь.

Для этого мне нужно доверенное лицо. А кто, как не Борис подходит на эту роль?!

- Встречаемся у меня дома, - говорю и отключаю телефон.

Все остальное при личной встрече.

Я не настолько глуп, чтобы доверять важные сведения ненадежной сотовой связи.

Мимо моей машины несется ночь. Черная. Непроглядная. Такая же окрасом как та тьма, что сидит глубоко в душе.

Однако это ненадолго. Ровно до появления луча света.

- Босс? - трезвонит телефон. - Я на месте. А вы где?

Похоже, что Борис околачивался где-то рядом с моим домом. Он так и не прислушался к моему приказу заниматься своими делами.

Хорошо. Очень хорошо.

- Открывай ворота. Я уже подъезжаю, - командую, выруливая на знакомую дорожку.

Машина плавно вкатывает во двор.

Борис ждет на улице.

А в голове у меня план действий.

Четкий. Понятный. Выполнимый.

Останавливаю машину посреди двора. Выхожу, хлопая дверью.

Борис стоит не шелохнувшись. Ждет какие действия предприму.

Подхожу к нему пружинящей походкой. Протягиваю руку. Здороваемся. Рукопожатие у Бориса крепкое и сильное. А рука сухая, шершавая. Какая и должна быть у настоящего мужика.

- Доброй ночи, - говорю.

Борис в ответ кивает. Он немногословен, если того не требуют обстоятельства.

- Пошли в дом. Есть разговор, - мне не терпится поделиться собственными мыслями.

До двери в дом, всего несколько метров, но мне они кажутся нескончаемыми, настолько сильно хочется рассказать о том, что бушует внутри.

Быстро отключаю сигнализацию, пока не перебудила всю округу. Никто мне и слова не скажет, но противный писк охранки неприятен самому себе. Вот не допускаю, чтобы ее визг раздавался на километры вокруг.

Наконец, мы внутри.

Сознательно заставляю себя повременить с выкладыванием последних новостей. Тяну время.

Прохожу к бару в гостиной, что на первом этаже. Беру бутылку с ромом, - первое что попалось под руку.

- Будешь? - спрашиваю, одновременно плескаю в стакан ароматный напиток.

- Нет, босс. Я за рулем, - отвечает Борис.

Другого я от него не ожидал. Он и без того никогда не пьет. А все после одного случая. Будучи еще молодым перебрал на одной из вечеринок, да по неосторожности ввязался в драку с приблатненным мажором. Сломал ему нос, за что сел на пару лет. С тех пор и не пьет. Зарекся.

- А я выпью. Тем более я уже дома, - хмыкаю, обводя глазами внутреннюю обстановку гостиной.

Лаконично. Ничего лишнего. Диван. Пара кресел. Картина с абстракцией на стене. Бар в углу. Плазменная панель. И больше ничего, за что может зацепиться глаз.

- Босс, с вами все в порядке? - спрашивает Борис. - Что-то вы сами на себя не похожи.

Все же чувствует, пес. Еще не знает, но уже ощущает. Дальше смысла скрывать нет.

3. СЕСТРА

Людмила

Марина рыдала.

Громко. Навзрыд. С завываниями.

Лицо ее, искаженное болью и отчаянием, опухло от слез, стало некрасивым и совершенно не похожим на мое.

- Он сказал, что хочет ребенка. Маленького. Красивого. Ушастенького. Чтобы непременно с веснушками, как у меня. И крошечной ямочкой на щечке. Он постоянно мне говорит об этом. Постоянно. Ты не представляешь как меня это убивает. Буквально режет на части. Я слушаю его и мое сердце замирает. От боли. От страха, что он меня бросит. Просто выбросит из своей жизни если я не сделаю как он хочет.

- Марина, ну что так убиваешься? Не надо так, - глажу сестру по плечу, пытаюсь успокоить.

У меня душа болит, когда вижу ее слезы. Она же моя кровинушка. Моя родная. Моя самая близкая.

Мне хочется вывернуться наизнанку, лишь бы она не страдала. Не плакала. Не убивалась так.

Мы с сестрой близняшки. Похожие как две капли воды сестрички. Нас даже родители иной раз путали. Папа, так и, вообще, особо никогда не заморачивался. Девочка и девочка. Похожа на его дочь и ладно. А какая именно девочка он особо в подробности не вдавался.

Папа у меня дальнобойщик. Его месяцами нет дома. Он все время в разъездах. Все время в дороге. Так было всегда сколько я себя помнила. Он вроде бы есть, а вроде бы и нет.

В детстве я видела папу больше на фотографии в рамке на столе, нежели живым в обычной жизни. С возрастом ничего не изменилось. Только он постарел, лицо оплыло, в глазах появилась усталость.

Мама продавщица в магазине. У нее тоже со свободным временем полный швах. То ревизии. То проверки. А то просто… пьянки с подругами.

Мы с Мариной с самого детства были предоставлены только себе. Нас маленьких крошечек частенько закрывали в квартире, оставляя одних.

Не знаю почему, но мама не боялась что с нами что-то может произойти, какая-нибудь беда. А, может быть, она просто не думала о том, что может что-то случиться.

С Мариной мы хоть и похожи как две капли воды, но по характеру совершенно разные. Она бойкая, яркая, рисковая. Я же тихая, спокойная, усидчивая. При этом наши различия никогда не мешали нам быть близкими друг другу. Мы скорее дополняли одна другую, сближались из-за своих различий.

В школе мы всегда были не разлей вода. Вместе везде ходили. Участвовали в одних и тех же мероприятиях. Ездили в одни и те же лагеря.

А вот после школы какая-то черная кошка перебежала дорогу.

Мы стали отдаляться друг от друга.

У Марины появились тайны, в которые она меня не посвящала. Появились новые друзья и подруги. Я считала, что это нормально, ведь мы пошли учиться в разные учебные заведения.

Я выбрала стезю повара-кондитера, а она она… она никогда не любила готовить. Решила искать свою судьбу в модельном бизнесе. Сказала, что ее красота затмит мир.

На слова сестры, я только посмеялась, но возражать не стала. Любила ее до безумия. И считала, что она достойна самого лучшего.

Чем больше проходило времени, тем сильнее наши дорожки расходились. Я все реже и реже виделась с Мариной, уехавшей в другой город. Я, как и раньше, жила с мамой и папой, подрабатывала в местной кофейне. Пыталась осваивать нишу фуд-блогера, с переменным успехом. В основном больше готовила, чем публиковала материалы.

На какое-то время Марина исчезла. Мы с мамой даже стали волноваться, не случилось ли с ней чего. Марина изредка звонила, говорила что все у нее хорошо. Мол, она познакомилась с хорошим парнем и скоро привезет его к нам знакомиться.

Мы с мамой успокоились. Больше я, чем мама, ведь, у мамы были свои интересы. Не лезут дочки в ее личную жизнь и хорошо. Она, наконец, обрела свободу, которой по ее словам у нее не было. Хотя, какая свобода? Она никогда особо не была нами связана. Но ей виднее.

И вот спустя некоторое время после своего отъезда Марина появилась в родном городе и с фантастическими новостями.

Она познакомилась с очень влиятельным мужчиной, у которого денег куры не клюют. Он обещал ее устроить на киностудию, где ей бы дали главную роль в крутейшем фильме. Но пока такого фильма под Марину еще не запустили, ищут идеи. А Марина незаметно для себя влюбилась в этого человека. Стала помышлять о скорой свадьбе. Но беда подкралась незаметно, откуда ее не ждали. После проверки у гинеколога оказалось, что у нее какой-то дефект в яичниках и они не могут вырабатывать женские клетки. А раз так, то о детях мечтать не стоит.

Маринин олигарх, как она его называла, полюбил ее настолько, что пожелал плодиться и множиться, а без этого не видать сестре колечка на пальце, как своих ушей. Да вот беда, не мог организм Марины вырабатывать женские клетки нормальным образом. Они получались дефектными. А из таких ребеночка не получится, как не старайся.

- Я просто не знаю что делать, - всхлипывала Марины, размазывая слезы по лицу. - Он такой. Такой волшебный. Мечта, а не мужчина. У него куча компаний, фирм, земельных участков и множество домов. Есть даже ювелирный дом. Там продаются вот такие бриллианты, - Марина показала на пальца размер камня с куриное яйцо.

- Зачем нужны такие огромные булыжники, с ними же ходить неудобно. За все будут цепляться.

4. КАК ВСЕ ХОРОШО НАЧИНАЛОСЬ

Людмила

- Не ешь апельсины, - Марина вырвала из рук ароматную дольку.

- Это еще почему? - искренне удивилась.

- Чтобы не было аллергии.

Мы сидели в ресторане, куда пригласила меня сестра, чтобы отпраздновать знаменательное событие.

Ей предложили роль в малобюджетной картине.

- Это еще не успех, но уже удача. Представляешь, я сама, сама добилась того, чтобы стать знаменитостью. Скоро из каждого ящика будет видна моя ро… лицо, - тут же поправилась она. И мило улыбнулась, заглаживая оплошность.

- Я всю жизнь ела апельсины, почему у меня должна именно сейчас появиться аллергия? - возмутилась.

Солнечные фрукты я очень любила и могла есть их килограммами. Поэтому запрет сестры выглядел крайне удивительным и цепляющим за живое.

- У тебя может быть и нет, аллергии, а у ребенка может развиться,- назидательно произнесла она, отпивая из бокала воду.

Я листала меню и видела сколько стоит одна бутылочка этой воды. Судя по цене это слезы девственников, собранные в день солнечного солнцестояния, настолько вода была дорогой.

- Марин, у меня нет еще ребенка. Ты о чем говоришь? - удивилась.

- Сестричка, речь не о твоем, а о моем ребенке, как ты не понимаешь? Или ты уже передумала? - спросила она с подозрением.

- Как же?! С тобой передумаешь. Ты же с меня теперь живой не слезешь, - выдала в сердцах.

Чего у Марины нельзя было отнять, так это настойчивости. Из нас двоих она была пробивной и очень целеустремленной. Я же никогда особо не рвалась к достижению богатства и славы. Мне всегда хватало того, чего имела в жизни. При этом я всегда чувствовала себя удовлетворенной, а Марина всегда нервничала, когда видела, что кто-то успешнее, знаменитее, богаче.

- Милочка, сестричка, ты моя самая-самая любимая. Только ты можешь мне помочь. Не ешь, пожалуйста, апельсины, - попросила.

Она знала как на меня воздействовать.

Я нехотя отложила дольку апельсина.

- Алиса, кого я вижу! Какими судьбами? - к Марине кинулся целоваться мужчина с зализанными гелем волосами. - Я так соскучился.

Я удивленно взглянула на сестру.

С каких это пор она стала Алисой?

Под столом она больно наступила мне на ногу, предупреждая молчать.

Весь вечер мужчина по имени Олег называл сестру Алисой и пел ей дифирамбы.

Я же медленно цедила холодную воду, которую милостиво подливала мне сестра.

- Тебе не положено, - остановила она бокал с вином на полпути к моему рту. И многозначительно посмотрела в глаза. - Ты антибиотики пьешь.

- Я не…, - попыталась возмутиться.

- Пьешь. И еще будешь… гормоны. Не надо тебе рисковать своим здоровьем, - сестра настоятельно убеждала меня воздержаться от любого алкоголя.

Мы еще не были в клинике, но Марина во всю командовала мной и моим поведением. Она с упорством цербера отваживала меня от всего вредного, того, что может повредить будущему ребенку.

Я ее убеждала, что ничего не будет от одного бокальчика кока-колы, или пачечки чипсов, но Марина была непреклонна.

- Вы так заботитесь о своем близком человеке, Алиса. Не знал, что у вас есть сестра. Такая же красавица, как и вы, - пел дифирамбы Олег.

Я мило улыбалась и думала где он обнаружил сходство между нами. Именно в данный миг мы очень мало были похожи друг на друга.

На Марине было яркое платье, блестящее, красивое. В нем она привлекала к себе внимание, как райская птичка заставляет смотреть только на себя будучи в курятнике полном незаметных серых несушек. Ее волосы лежала красивой волной, она перекинула их через левое плечо. Губы манили своею сочностью, а загадочный взгляд притягивал к себе.

В отличие от сестры, на мне было серое вязаное платье, подчеркивающее все недостатки фигуры. Платье - лапша, выделяла и полоску от бюстгальтера и резинку от колгот, оно даже показывало, что на мне обычные трусики вместо необходимых под облегающую вещь стрингов.

Обычно я это платье носила с длинным жилетом, который открывал только часть подола, рукава и ворот, все остальное было скрыто за плотным материалом.

В ресторан же жилет пришлось снять, а все по указке Марины, заявившей, что у нее зубы начинают болеть, когда она видит меня в столь скучном прикиде. Другого платья, достойного выхода в ресторан, у меня не имелось. Пришлось идти в том, что было.

Свои волосы я просто расчесала и завязала в обычный хвост. Глаза, как и губы не красила. А зачем? Не на свидание же шла.

Поэтому мне вдвойне было удивительно услышать, что мы с Мариной похожи. Сейчас мы с нею были словно небо и земля.

- Скажешь тоже, - ответила Марина Олегу. - Есть только отдаленное сходство. И не сестра она мне. Знакомая. Да? Людмила? - она еще раз наступила мне на ногу, не желая признаваться в родстве.

Это меня сильно удивило.

Но я же не знала какие отношения связывали Марину с Олегом, вот и пришлось подыграть.

5. ДЕНЬ, КОГДА…

Людмила

Эклеры сегодня получились еще лучше, чем в прошлый раз.

Воздушные, пышные, ароматные.

Заказчица просила сделать с белковым кремом, но я решила, что помимо него сделаю с масляным. Предложу попробовать, а там, если не понравится, то выставлю эклеры на продажу. Обычно мои вкусняшки разбирали быстро и охотно. Я не знала отбоя в клиентах.

Заношу руку над чашкой с кремом, собираясь взбить венчиком.

- Людмила, там тебя в зал приглашают,- зовет хозяйка.

Сегодня она работает вместе со мной. Большое количество заказов одной не потянуть.

- А кто?- искренне удивляюсь.

Я никого не жду. Парня у меня нет. Подружки в это время все работают и вряд ли могут заглянуть просто так? А Марину хозяйка знает и провела бы ее сразу на кухню.

- Какой-то мужчина. Интересный, - женщина играет бровями, показывая свою явную заинтересованность.- Новый клиент? - спрашивает.

- Не знаю,- пожимаю плечами.

- Ну ты выйди. Поговори с человеком. Возьми адресочек. На всякий случай телефончик. Мне дашь его. Хорошо? - женщина подмигивает.

Она недавно развелась с мужем и теперь находится в поиске. Видимо, пришедший ее очень сильно заинтересовал как мужчина. Хозяйка на простых плебеев не кидается. Харчами перебирает. Ищет кого побогаче, да помоложе. Один старый и с недвижимостью в виде импотенции у нее уже был. Она рассталась с ним без зазрения совести, когда перестал приносить деньги в семью.

Расчетливая женщина. Продуманная. С прицелом на будущее приглядывает мужчин. На альфонсов не обращает внимания. Как она там говорит - “рыбак рыбака видит издалека”.

Я отставляю в сторону миску с кремом. Иду к раковине. Мою руки. Вытираю о полотенце. Привычка вторая натура. Люблю чтобы руки всегда были чистые, когда готовлю. И не менее чистые, когда заканчиваю готовить.

- Как он хоть выглядит? К кому мне подходить? - в это время в зале всегда полно народа. Обеденный перерыв. Рядом с нами находится одно секретное НИИ, откуда в нашу кофейню постоянно бегают научные сотрудники.

Мужчины такие сладкоежки. Особенно мужчины, которые шевелят мозгами, а не бицепсами.

- Сама увидишь, - говорит мне хозяйка.

Думаю о том, что она имеет в виду, пока иду по коридору из кухни в торговый зал.

Посреди которого стоит огромный мужчина. Высокий. Плечистый. Не хлюпик и не задрот, которых мы привыкли видеть ежедневно. Теперь понятно что женщина имела в виду, когда говорила, что сама догадаюсь. Такие мужские особи к нам заходят редко. От его шерстяного пальто за версту разит большими деньгами. Шарф с логотипом известного бренда выдает его обладателя с потрохами.

Подхожу ближе к мужчине, но не настолько чтобы начать задирать голову. Слишком уж он высокий.

А еще меня пугает его выражение лица. Суровое. Недовольное. Какое-то чересчур опасное. Шестое чувство никогда еще не подводило.

Приближаться не хочется, но и кричать издали некрасиво.

Аура мужчины подавляет. Она заполняет каждую свободную клеточку воздуха вокруг.

- Чем могу быть полезна?- спрашиваю, натягивая на лицо приветливую улыбку. Стараюсь подавить внутри внезапно возникшую дрожь.

Мужчина молчит. Пристально смотрит в глаза. Не улыбается в ответ. Никак не реагирует. Не двигается. Он словно гипнотизирует.

Больной? Или просто тупой? Что ему от меня надо?

Сигналю глазами, мол, скажи что тебе нужно. И я пойду к себе. У меня работа стоит, а меня отвлекают.

Опять никакой реакции.

Лицо становится на порядок угрюмее.

Меня окатывает холодной волной нехорошего предчувствия.

Может быть, он немой? Так вроде нет, хозяйка о том ничего не сказала. Будь все наоборот, она обязательно заострила бы внимание на столь необычном моменте.

- Если это все что вы мне хотели сообщить, то я пожалуй пойду, - говорю, собираясь именно так и сделать. Мое время стоит дорого. Тем более я в процессе изготовления, когда каждая минута на вес золота. А меня какой-то придурок отрывает от работы. Если ему нечего делать, то мне есть что.

Хлесткий удар обжигает щеку. Голова дергается в сторону. Перед глазами появляются звездочки.

Удар настолько неожиданен, что я просто в шоке. Я дезориентирована. У меня нет слов. Я в полном ступоре.

- Молчи, дрянь, и слушай меня,- шипит змеею незнакомец.- Еще раз сбежишь, посажу в яму, откуда не выбраться. В ней нет ни света, ни тепла, одна лишь плесень и злобные крысы, способные растерзать любого, кто попадается на их пути. Ты все поняла, Марина?

Если вначале я впадаю в ступор от неожиданности и боли в щеке, то последнее имя отрезвляет.

Меня опять перепутали.

С сестрой.

Это она опять где-то накосячила, а мне разгребать.

Как же это надоело. Моих сил не хватает, чтобы выдерживать ее проделки.

Но и становится легче.