Клевер пятилистник

Клевер пятилистник 1.1

Клевер пятилистник

1.

Красные кристаллы сердца не способны лгать!

Они не допускают расплывчатых ответов. Не предлагают вариантов. И крошечной надежды тоже не дают. С невероятными затратами добываемые в глубине Аграссового моря, отшлифованные искусными ювелирами, проклятием защищенные от кражи, они верные спутники лекарей и врачевателей являют собой самые точные индикаторы жизни. Той самой, что еще теплится в груди пациента. Ограненные хранители истины, предсказатели будущего и, пожалуй, самые значимые камни нашего времени, о которых не знают лишь младенцы. О них слагают стихи, их историю нахождения вносят в поэмы, а простенькие четверостишия заучиваются с детских лет:

«Если кристалл светлеет, как рассвет,

У тебя в запасе много-много лет!

Если темнеет, как гранатовая ночь,

Боги встретиться с тобой не прочь...»

Но то, что в детстве вызывало веселье, с взрослением пробуждает только грусть. В последний месяц я переполнилась ею по той простой причине, что все индикаторы в моих руках становились не просто темны. Они непроглядно чернели. Будто я недостаточно перенесла, недостаточно выплакала, выстрадала, когда отца казнили, брат крупно проигрался в карты и пристрастился к выпивке, а мать слегла с возобновившейся болезнью и отказалась принимать лекарства. Словом, сделала все, чтобы не видеться с кредиторами и не отвечать на вопросы лорда Брэя главного королевского следователя.

Имейся хоть шанс, я бы тоже избегала этих встреч.

Но став единственным вменяемым членом семьи, не могла от них отказаться. Запах парфюма милорда и заваленного бумагами прокуренного кабинета намертво въелись в память. А тысячи вопросов нескончаемым потоком все еще преследуют меня по ночам. Почему ваш отец граф Дега бежал, забыв о своей дипмиссии на территории дагасцев? Почему оставил свой пост и людей без денег и рекомендаций? Почему был казнен в пещерах Вдовии, как предатель Тайного ордена, в котором никогда не состоял? Почему-почему-почему и наконец-то… Что связывало вашего отца с миледи Даяной ДасЛоери верноподданной королевства Вдовия, еженедельно получавшей от него немалые средства? Что он заложил помимо огромного участка земель и якобы выработанных угольных шахт? Что подвигло его на предательство супруги и как следствие нарушение королевского распоряжения?

С тех событий прошло почти полгода, а я до сих пор просыпаюсь словно в бреду шепча: «Не знаю, не знаю, не знаю… Мне неизвестно. Поверьте!» Похороны прошли как в тумане. Переговоры с кредиторами, точно во тьме. И вот новый виток. Расставшись с большей частью приданного и богатства семьи, лишившись высоких привилегий и поддержки, я умираю.

И никто не в силах…

Почерневший в моей руке кристалл дрогнул, его грани размыло из-за подступивших жалких слез. Чтобы удержать их, подняла взгляд к потолку. Как глупо! Придя сюда я не надеялась на чудо, лишь выполняла просьбу друга - посетить отшельника из переулка Троп. И все же… все же проезжая сквозь грязный квартал на окраине города, глядя на темные окна давно опустевших домов, я по глупости верила, что таинственный лекарь не сумевший снять ничего приличнее темной лачуги способен мне помочь.

Преступная наивность заставила захлебнуться горечью разочарования. Потолок крошечного кабинета с пятнами сырости и паучьими гнездами по углам, пыльные полки с ветхими книгами и стеклянными ретортами, к коим не прикасались, кажется со дня сотворения мира, отсыревшие шторы, оконные стекла в трещинах, шаткий от старости стол, все это завертелось каруселью, потемнело и дрогнуло, когда меня подхватили чужие руки.    

- Ми-ле-ди Дега!

Что-то грохнулось на пол, возможно моя сумка. К вращающемуся потолку добавились серые круги и черные точки.

- Трианон, что же вы испугались? Присядьте, присядьте… Позвольте ваши руки... Холодные как лед! Дышите, малышка, дышите…

Малышка? Какое отрезвляющее нахальство! Меня так даже в детстве никто не называл.

- Ч-что? – прохрипела я вырываясь из серой мути и из крепких рук.

- Очнулись? Присядьте. – Повторили мне и без лишних церемоний впихнули в кресло, сырое как и все в этом заброшенном доме. – Теперь вдохните поглубже и дайте мне взглянуть…

Я недоуменно уставилась на ладонь, возникшую в поле зрения. Память услужливо напомнила о хозяине кабинета и кристалла, что я безотчетно продолжала сжимать в кулаке.

- Да-да, простите.

Я разжала сведенные судорогой пальцы и отпустила последний осколок надежды на долгую жизнь.

- Так-так…

Лекарь отступил. Как и все предыдущие врачеватели светлого круга, он испугался неведомой заразы, что пожирает меня изнутри. Не пройдет минуты и в глазах, еще недавно лучившихся теплом, появится жалость. Мне это известно так же хорошо, как и то, что солнца круг поднимается из-за гор Дагассы, а гром следует за молнией. Слишком много врачевателей отводили взгляд на прошлых осмотрах, бескрайне много предположений было выдвинуто, бесчисленное количество соболезнований произнесено. Я уже не жду ничего.

 Совсем. Почти. В последние пару минут…

И тем удивительнее видеть, как лекарь не назвавший себя рыщет вдоль пыльных полк кабинета, сдвигает бумаги и реторты, возможно в поиске счетов за визит. Вот и к столу он вернулся с толстым томом в руке. Долго листал его, сверялся с лунным календарем и наконец сел на стол, за неимением другой подходящей для сидения мебели.

- У меня относительно хорошие новости для вас, миледи Трианон Через семь месяцев состав для поддержания ваших сил будет готов, - с серьезной уверенностью сообщил он и качнул ногой.

Глупость! Мысленно я отмахнулась от его слов и лишь за одно уцепилась.

- В чем суть относительности о которой вы говорите?

- Из семи месяцев у вас в наличии пять.

Клевер пятилистник 1.2

Комната качнулась в этот раз от злости, но отрезвляющий вкус трав не позволил мне вскипеть. С заметным удовольствием проследив, как я по одному разжала пальцы и отпустила подлокотники кресла, хозяин пыльных комнат заявил:

– Ваш недуг – это шанс изменить ход вашей жизни. Поверьте, если бы вы не были нужны этому миру, вы бы исчезли в один короткий миг. Падение с лошади, укус ядовитой осы, кусок попавший не в то горло, лопнувший в голове сосуд или сгусток крови добравшийся до сердца. Но болезнь… это повод задуматься. Если хотите, знак, смысл которого еще предстоит узнать.

- Узнать мне или моим родным? Никогда не хотела быть дурным примером, но видимо придется.

Он захлопнул книгу, оттолкнулся от стола и прошелся из одного угла в другой. Ровно три шага туда и три назад, остановился нависнув над креслом и мной. Глаза смотрят прямо, в голосе сталь, и только руки крепко сжимавшие том, выдают истинные чувства. Напряжение на грани возможностей.

- Так же это и процесс, что стоит оборвать. Развернуть вспять и развеять…

Лекарь говорил, пытаясь что-то донести, а меня заволакивало отупляющей отрешенностью перед неминуемым. И слова его затихали, растворялись, беззвучно, поглощались темной вязкой глубиной моего бессилия, беспомощности…

Оглушающий хлопок, с которым тяжелая книга обрушилась о стол, вернул меня в реальность. Эхо от удара, казалось вылетело в трубу и понеслось по вымершему кварталу, отдаваясь в закоулках.

- Извините, что прервался. Не люблю насекомых… - дал объяснение хлопку мой визави и уверенно продолжил: - Но самое главное! С этого дня, с этого самого момента вам необходимо благодарить мир, себя или бога за каждый прожитый миг, за все дары, за все уроки. Вам нужно находить хорошее в каждом новом миге, в каждом событии…

- Даже в казни?!

Мне стоило сказать – убийстве. О казни графа Дега знали лишь доверенные люди следователя, он сам, король и я. Однако время вспять не повернешь, а бессовестно лгущий лекарь медленно, но кивнул. Кивнул! Какая издевка.

- Знаете, трудно поверить! И все же давайте предположим, - начала я запальчиво и поднялась, чтобы хоть немного сравняться с ним в росте. - Когда отсекли голову моего отца, мы лишились королевского доверия, потеряли два поместья и уже лично я, преемница титула, получила десятки угроз с требованием вернуть займы брата, проигравшегося в пух и прах. Хотя он обещал…

Я прервалась. Сглотнула подкативший к горлу горький ком и задохнулась услышав:

- В то же время вас не обвинили в предательстве, вам не пришлось бежать из королевства, принц не отказался от вашей дружбы и направил ко мне.

- К великовозрастному любителю сказок, - охотно поправила я и вновь не была услышана.

- Среди благодарностей не забудьте упомянуть свободу от планов вашего отца. Стать женой престарелого посла Дагассы, что может быть желаннее, не так ли?

Никто не знал. Никто не мог! Посол скончался за неделю до последней дипмиссии моего отца. А личные письма что хранились в кабинете графа видела только я. И я их сожгла, едва удалось побороть омерзение и чувство предательства. Мной собирались за что-то рассчитаться. Предмет сделки в письмах не был раскрыт, только цена.

- Откуда..?

- Что ж вы опять бледнеете, словно это большой секрет? - спросили ехидно.

- Даже если не большой, то почему известен вам? – Я вскинула подбородок и сцепила руки перед собой.

- Все просто. Когда престарелый сморчок соглашается со всеми видами… лечения, дабы встретить невесту, невольно заинтересуешься малышкой со столь незавидной судьбой.

И пока я пыталась понять, сопоставить его слова со строчками в письмах, безымянный лекарь беззаботно насвистывая, выудил из стола большую шкатулку с глубокими трещинами на боку, откинул скрипнувшую крышку и выудил на свет плоский медальон, белую цепочку и десяток небольших каплевидных малахитов с расплывчатым полосатым рисунком от светлого до почти черного зеленого.

- А вам действительно не позавидуешь! - Он вновь разместился на углу стола, покрутил в руках медальон, взял один из зеленых камней. – Придется потрудиться, чтобы вновь уцепиться за этот мир. Пустить корни, дать ростки и расцвести всем назло. Ведь вы боец и не позволите чему-либо ограничить вас. Верно? – спросил он помедлив, а затем примерил камень к основе и на моих глазах вплавил его в медальон одним нажатием пальцев!

Неужели один из магов? Здесь, в столице?

Двадцать лет назад после последнего неудачного столкновения наших войск с мирными воинами осиротевшей Тарии, внуки легендарной Волчицы запретили гражданам Ратии привечать одаренных и обращаться к ним. Видящие, ведающие, ведьмы и маги, ныне существенно измельчавшие искусники мрака, все они стали вне закона и скрылись, предположительно в Дагассе.

Сердце зашлось испуганным стуком и вдруг абсолютно успокоилось, едва на медальон упал рассеянный свет. Белый камень основы не был цельным, он уже имел десяток каплевидных лунок и незаметные с первого взгляда золотые лапки-зажимы.

 - Думаю, верно, - ответил хозяин дома на собственный вопрос и вновь прошелся по кабинету.

На полках справа нашел другую шкатулку среди бумаг, взял из нее ювелирную лупу и вернулся к столу. Я завороженно смотрела как лекарь сдвигает камешки в сердцевидные лепестки и увлеченно подбирает их под размеры лунок.

- Ранее я бы сказал «ищите смысл», сейчас же скажу, что смысл жизни в том, чтобы жить и делать это с интересом. Вам нужны положительные эмоции, Трианон. Быстро. Много. Можно сказать – уже сейчас! Найдите какое-нибудь увлечение или страсть. Возьмитесь спасать людей, замки, города. Начните создавать дорожные карты, мосты, торговые связи для графства или увлекательные истории для дам. Попытайтесь вышивать ковры или выращивать водные лилии. Словом, влюбитесь в эту жизнь… - Двумя легкими движениями руки он собрал все камешки в форму пятилистного клевера и пристроил рядом неизвестно откуда взявшийся черешок. Камни сверкнули, завораживая взгляд, а моих ушей коснулся доверительный шепот: - Или просто в кого-то влюбитесь.

Клевер пятилистник 1.3

***

Мне не спалось в эту ночь.

Можно было с легкостью сказать, как и во все прочие, и в то же время все было иначе. Ранее в мгновения без солнца я просила шанс, краткий лучик надежды, вторую попытку. И вот теперь мне дали шанс. Призрачный, основанный на какой-то глупости, но удивительным образом расширяющий мои запасы времени. Осталось лишь добавить два месяца к пяти. Я крайне удивлена, что у меня есть пять, потому что давно распланировала оставшиеся тридцать дней, тридцать один если повезет, тридцать второй был за гранью реальности…

И поэтому глядя сейчас на свои не раз и не два слезами залитые записи я с недоумением думала, что же еще прибавить? Предстоящий месяц был расписан по часам, завершающие встречи с нотариусами, адвокатами, поверенными и работниками оставшихся в нашем распоряжении угодий, переговоры с генералом что обязался выбить картежную дурь из головы Самюэля, с доктором, обещавшим окончательно вернуть матушку к жизни, директрисой закрытой частной школы, куда попадет моя сестренка, если никто из вышеперечисленных не сдержит слова.

Средства на ее обучение я скопила с излишком, для школы, а затем и для университета. Обратилась к тетушке, что нередко нянчила меня, с просьбой предоставить Анни защиту и кров, если она не совладает с учебой и попытается найти работу. О брате я хотела позаботиться так же, но его выходка с займом средств у всех знакомых и незнакомых, насторожила не только меня, но и тех, кто мог бы за ним приглядеть. Итого, на свой страх и риск я купила несколько долгосрочных пакетов акций малой транспортной фирмы по доставке грузов. В столице они были неизвестны, но по округе уже успели зарекомендовать себя как лучшие из лучших.

Именно их услугами я воспользовалась, когда распродавала мебель в поместьях, и именно к ним намеревалась направить поверенного, когда… зов из-за грани станет сильнее голоса жизни во мне. Но теперь… можно ли теперь не опасаться, что сорвавшаяся встреча не будет назначена вновь, что судебные инстанции отвергнут бумаги или затянут их рассмотрение, что доктор не справится с мамой, и я в последний день узнаю об ухудшение ее здоровья?

Можно ли?

И в то же время, почему нельзя?

Я отложила список и взяла в руки, подаренный лекарем амулет. Камни клевера весело сверкнули, напоминая лето. Сочные травы на лугу. Звон стрекоз, что я боялась больше не услышать. Видят боги, последние недели я провела в нескончаемом кошмаре. Запретила, себе плакать, надеяться, верить, составила план, благодаря которому у меня бы к ночи не оставалось сил и вот теперь могу составить иной. Без ограничений для юных леди, без опасений быть осмеянной обществом или оставленной семьей, ведь не смотря на то, что мы потеряли в последние полгода, страх быть отвергнутыми высшим обществом продолжает удерживать на цепи предубеждений.

С детства я беспрекословно слушалась отца, затем брата и мать, вела себя как достойная леди, в то время как каждый из них продавал честь семьи за четвертак. Тайный орден и шпионаж на радость иноземной любовнице, пьянство и немыслимые карточные долги, надуманная болезнь и попытка сводничества на благо светлого имени Дега. В какой-то мере я даже рада, что в час встречи с женихом мне стало плохо и первый кристалл сердца потемнел коснувшись моей ладони.

Я в деталях помню, как лучи солнца пронизывали пространство гостиной, как пахли розы в вазе, как хрустели накрахмаленные юбки горничной Эви, что подавала лекарю чай, как выпал молитвенник из матушкиных рук, как брат не спешивший напиться с утра, побледнел, слившись с цветом рубашки, а дворецкий возвестивший о прибытии долгожданных гостей, не сумел назвать имен…

Хватит!

Оборвала воспоминания и отмахнулась от них.

Нам не вернуть былого величия, нам и не нужно его возвращать.

Если рассчитанных мною средств не хватит, матушка может еще раз выйти замуж, присоединиться к женской лиге праведности или основать фонд какой-нибудь помощи с десяти процентным доходом на имя основателя. Для брата всегда открыт путь в армию и сердца богатых дам падких на молодых черноволосых красавцев. Как выяснилось, ради реванша в игре он не брезговал ровесницами матери, спасибо, не бабушки. Что до Анни, я уверена тетушка Эльза присмотрит за ней и будет заботиться о счастье крошки, а не о надуманном благополучии фатально обедневшего рода Дега, обвиненного в попытке предательства.

По сути мы теперь не выше семьи ростовщика, удачно прикупившего в столице поместье. А что может делать его дочь? Она может… Мысль еще только формировалась, обрисовывая количество слуг, круг общения, свод прав и обязательств, а я уже горько смеялась сама над собой. Не успев освободиться от клетки ограничений для дочери графа, попыталась втиснуться в клеть для дочери ростовщика! Какая глупость. Ведь главный момент заключается в том, на что способна я.

Я сама и никто другой.

- И как это выяснить?

Глухой вопрос, прозвучавший в тишине темной спальни остался без ответа. Я не нашлась что сказать. Протяжно вздохнула, закрепила амулет на руке, дважды обернув цепочки вокруг запястья, потянулась за книгой, что безмерным занудством автора спасала меня от бессонницы, и сама не заметила, как уснула не прочитав и половины листа.

Клевер пятилистник 2.1

2.

Лекарство от боли, пилюли от помутнения разума, что дает настойка от боли, и горький чай для поддержания энергии в моем бренном теле, были первым что я увидела открыв глаза. Горничная Тоя разлила их по маленьким чашечкам, разместила на крошечном, но очень красивом подносе, и дабы убавить горечь от напитков, положила сбоку домашнюю карамельку с листиком мяты в середине. Такими поддерживали Анни во время простуд, а теперь приободряли меня.

Я подняла взгляд на русоволосую полную жизни южанку, заметила, как она прибирается в и без того чистой комнате, поджимает губы и старается не смотреть на меня. Расстроена? Почти до слез. Это было странно. Ранее мы условились, что она не будет плакать ни при каких обстоятельствах и первым делом вызовет доктора, а не мою мать, если... если. Я поймала ее бегущий по предметам взгляд, вскинула бровь, но добилась лишь того, что она отвернулась. Значит, причина расстройства не во мне.

Полежав еще минуту, со вздохом я поднялась на локтях, откинулась на подушки, которые для меня тут же поправили и без лишних слов спросила:

- Тоя, что?

Она покачала головой, не находя слов. Вероятно, приличных.

- Тоя? – повторила я настойчиво. – Говори, как есть.

- Да там… - произнесла она и снова смолкла. Только рука в белой перчатке сжала ткань темно серого платья с красной оторочкой. – Там ваш брат опять… отличился! – бросила она брезгливо и поджала губы.

- Снова пьян? - Кивнула. – Пригласил к себе пышущих счастьем незнакомок? – Качнула головой, сглотнула. Н-да, в последний раз я видела ее такой испуганной когда Самюэль праздновал свое двадцати пятилетие и получение трастового фонда, который он до дна опустошил за три неполных года. – Привел друзей, - вздохнула я понятливо. – И ты постеснялась от их приставаний отбиться.

- Не постеснялась! – гордо заявила южанка и сникла. - Но как выяснилось этот наглый здоровяк не пьяница, а благородный. Хотя одно другому не помеха, но… - голос ее стих слившись с шелестом листьев за окном, - он ждет вас внизу.

Один из благородных привел брата с утра?

Забыв о лекарствах, о чае и карамельке, я едва не забыла о платье, но Тоя остановила меня. Утренний наряд, прическа из наспех собранной косы и ночные тапочки с опушкой, потому что под юбкой не видно, а любое промедление из-за поиска подходящих туфель, грозит увеличением проблем. Только бы не новый кредитор, только бы не обладатель расписки на последние наши сбережения!

Я спускалась вниз, перепрыгивая через ступеньки и перебарывая страх, что холодным комом упал в желудок, перетек в живот. И тем удивительнее было столкнуться в холле дома с верным охранником принца. Его почти тенью, правой рукой.

- Баронет Авери?

Я остановилась в паре шагов от по-простому одетого великана, гордо носившего прозвище Оскал. Получив его в боях за устрашающую гримасу злобы, он в мирное время столь редко улыбался, что к Оскалу само собой добавилось слово Мрачный.

- Графиня Дега, - поприветствовал баронет присущим светскому обществу поклоном, хотя мог и обойтись кивком головы. – У вашей прислуги отличный удар! Кто ставил?

- Мой брат.

- Вероятно есть в нем что-то хорошее, - взгляд Авери скользнул вверх по лестнице, в направлении братских комнат, прищурился напугав кого-то отскочившего от перил, и вновь вернулся ко мне. - Что ж, рад был повидать. Теперь поспешу.

С очередным поклоном гость пренебрегая услугами дворецкого сам взялся за дверную ручку и повернул ее, намереваясь выйти.

- И это все? Все ради чего вы ждали? – не могла я не спросить.

- Мне приказали увидеть вас, удостовериться в вашем благополучии и передать наилучшие пожелания от его высочества.

Обескураженная таким ответом я осталась стоять посреди холла, одолеваемая смутными предположениями и суматошными мыслями. Я еще не знала, что Мрачный оскал станет нашим ежедневным утренним гостем и еще одним поворотным моментом в моей судьбе.

Таким же ежедневным утренним гостем было недовольство матери. С недавних пор она вновь начала спускаться к завтраку, однако гнетущую атмосферу в доме это нисколько не улучшало. Первым делом мадам Дега ревностным взглядом проходилась по слугам в поисках растрепавшихся волос, расстегнутых пуговиц и мятых складок, презрительно фыркала, если не находила жертву в вышколенном строю, и начинала раскритиковывать завтрак. Вчера ей не понравились блины с сыром, позавчера ягоды в шоколаде, а сегодня запах спиртного от сына, который она приписала дворецкому.

- От вас несет выпивкой Дарид, - обвинительно бросила она, едва наш верный слуга вручил мне утреннюю корреспонденцию. Среди газет он аккуратно заложил срочное письмо из дворца и только поэтому посмел прервать господский завтрак. 

Услышав упрек, он скосил взгляд на подпиравшего больную голову Самюэля, сидевшего напротив матери, а не рядом, следовательно, оттуда извергавшего зловонные пары. Дворецкий сдержал раздосадованный вздох и стойко принял удар:    

- Прошу прощения, мадам. Я инспектировал бар в главном кабинете. И найдя его опустошенным, - пауза она же намек, - решил освободить от стекла. Возможно, пролил несколько капель на себя.

Сложно представить, чтобы столь сильный запах давали пролитые капли, но матушку это успокоило.

- Впредь будьте осторожнее.

- Всенепременно, мадам. Разрешите откланяться.

- Да, - бросила она. – И унесите газеты. Они не должны омрачать прием пищи.

Действительно, дабы у присутствующих не случилось язвы, бумажный омрачитель мы уберем, а живой и все критикующий оставим.

Клевер пятилистник 2.2

Я незаметно спрятала конверт. Придвинула ближе чашку, но так и не сумела сделать глотка. Пусть титул графа после казни отца и безвольного падения брата и перешел ко мне, я не желала, чтобы мама теряла силу духа. Хоть теперь она лишь мадам Дега, но здесь, в этом доме, ей достается высшая степень уважения и послушания. Это был хороший ход, жаль, теперь мне приходилось быть предусмотрительнее в тройне.

Вести дела, удерживать брата от похождений и не оскорблять своими решениями мать с каждым днем становилось все сложнее, а с появлением болезни вовсе немыслимо. Чтобы не добавлять волнений родным, я не рассказала об отпущенном мне сроке и теперь пожинала плоды.

- Вновь витаешь в облаках, Трианон. О чем ты думаешь, позволь узнать?

- О вчерашнем дне.

- Ты выезжала, - вспомнила матушка и не особо интересуясь спросила: - Что видела в центре?

- Я была за пределами главных улиц.

- Среди простых людей? – она брезгливо скривила губы, словно в последние полгода ее окружали не верные слуги, а десятки высокородных господ. Словно знатные дамы еще зовут ее на музыкальные вечера, а подруги из королевского фонда на посиделки за сплетнями и чаем.

На самом деле я была намного дальше не то что главных, дальше второстепенных и малых улиц, я была дальше жилых трущоб и не собиралась говорить о том.

- Как ты могла? Тебе, обладательнице графского титула, не престало спускаться до этих низин.

Холодная усмешка коснулась моих губ. Говорить ли, что если я опустилась до низин, то брат, наоборот, поднимает «низы» до нас. Или она допускает, что женские стоны, выходящие за пределы его комнат, принадлежат исключительно Самюэлю. Под грузом сожалений прорываются сквозь стиснутые зубы в скорби по отцу и проигранному богатству? Если так, то я удивлена, как меня еще не попросили вернуть титул ему.

- Тебе не стоит выезжать за пределы центра без видимых причин. Это может подорвать честь имени Дега…

Произнесено было так, словно есть еще чему подрываться.

– Помни, тебя не должны видеть со сомнительными личностями…

Жаль НЕ сомнительные не желают видеть нас.

- …или за непозволительными для графини действиями.

Из позволительного проклятия на голову неверного супруга, отказ от приема лекарств и нежелание видеть правду. Нам не вернуть утраченных позиций ни посредством моего замужества, ни женитьбой брата. И прежде чем матушка напомнит мне о мнении общества, я спросила, что рекомендовал ее личный доктор.

- Пить настойки и не тревожить тебя, - было ее ответом. - Но я не понимаю, чем я могу тебя тревожить, если тревожусь сама! - Я переживаю. Мне страшно. Я ночами не сплю. Все думаю, как выдать тебя замуж после двух сорвавшихся помолвок…

Двух? Так она знала о престарелом после?

- Уму непостижимо, тебе двадцать шесть!

Двадцать пять с половиной и до следующей даты я могу не дожить, но матушка уже забыла, что ее просили лишний раз меня не тревожить.

- Ты должна, слышишь, должна эту проблему решить! Обратись к принцу Гериху, получи право на посещение королевских балов…

Она еще говорила о выездах, которые мы не можем себе позволить, о драгоценностях, которые мне пришлось заложить, о платьях и аксессуарах от лучших портних, тех самых, что отвернулись от меня быстрее подруг. Мне еще памятен незавершенный заказ на траурные платья и краткая записка с просьбой впредь не обращаться к госпоже Либби, дабы не распугать ее клиенток. Один наряд был наспех сшитым, три других лишь раскроены и представляли собой стопку лоскутов из черного жаккарда.

Тоя расстроилась тогда до слез, а я не придала значения, ибо хуже прочих оказался даже не мастер обувщик, приславший мне лишь черные набойки, а пресвятой отец Ульго отказавшийся отпустить графу грехи. В кратчайшие сроки принять первый сан и зачитать долгую молитву пришлось нашему дворецкому. И пусть простят меня боги, но это был достойнейший из их служителей.

- …и я не буду сомневаться в правильности твоего сердечного выбора, - между тем патетично продолжила мадам Дега. – Если ты сразу после помолвки вернешь титул брату.

А вот и цель ее монолога.

Клевер пятилистник 2.3

Едва потянувшись за маленькой булочкой специально для меня сделанной из гречневой муки, а сдержала протяжный вздох и вернула нежное творение повара на блюдо.

- Ничего не получится, мама. И ты это знаешь.

- Почему нет?

- Потому что мы не можем нарушить закон. Наследник благородного рода, утративший доверие его Величества теряет и титул, - напомнила я не веря, что мне приходится это делать. 

- Какое же это нарушение, если Самюэль ничего не терял? - наивность в каждом слове.

- Он растратил свой трастовый фонд, мама.

- Сделал неправильные вложения… - воспротивилась она, сжимая дрожащие руки в кулаки. Верный признак подступающей истерики, еще один непременный пункт в ее новом расписании.

- Вывел средства семьи из нескольких прибыльных предприятий государственной важности, - заметила я, поднимаясь с места. И она подалась вперед, срываясь почти на крик:

- Это было дурное влияние друзей!

- …он спустил все деньги на ветер за карточным столом.

- Отголоски дедовской крови! – Решительная отмашка от правды, что колет в глаза. -  Однако теперь…

- Теперь Самюэль пьет не просыхая и водит в свои комнаты подзаборную шваль! – сорвалась я на грубость. И она потонула в истеричном окрике, чудовищно редком для хрупкой блондинки, боявшейся когда-то повысить свой голос.  

- Трианон, не смей меня перебивать! Ты Дега по крови и должна слушаться мать. – Заполучив все мое внимание, матушка выдохнула со свистом. Поправила выбившуюся из прически прядь, повернула кольца на пальцах, но вопреки ритуалам спокойствия вновь сорвалась на крик: - Самюэль готов взять ответственность за нас! И ты должна, должна вернуть ему это право!

Звон ее голоса отразился от оконных стекол, напугал кого-то в коридоре и возможно на улице, а я впервые за это утро ощутила боль. Именно боль. Колкое напоминание о недуге. О не выпитых лекарствах, оставшихся наверху и о первом спазме, что без промедления наступит. Здесь и сейчас. Я поспешила удалиться до того, как меня скрутит, ударит об пол и протащит через все круги персонального ада.

- Я тебя услышала, мама. Но нам нет смысла продолжать этот разговор. Ни ты, ни я не способны вернуть Самюэлю право на титул. Восстановить свое благородство в глазах короля он должен сам. На поле боя, на государственной службе или в торговых делах. – Я могла бы перечислить все пункты закона, но она меня решительно оборвала.

- Поступим проще! Поговори с его высочеством Герихом, заверь в своей беспомощности и готовности отдать титул настоящему наследнику.

«Настоящему», а не «первому». Какая ирония, в игре ее слов.

- А если не выйдет? – вкрадчиво спросила я.

- Скажи, что умираешь!

Небо не рухнуло, меня не пронзило молнией и стены не начали движения по кругу, однако правда об истинности ее треволнений была не хуже удара, вышибающего дух. Последние силы. Возможно, саму жизнь. Не знаю, на каких остатках гордости я приняла эту правду, смогла устоять на ногах, даже ответить.

- Я сделаю как ты хочешь того.

- Когда?

Простой вопрос одним лишь тоном низвергал меня до уровня провинившейся прислуги. Нет сомнений, матушка ожидала незамедлительных действий, а не странной умиротворенности, что позволила сказать:

- Как только представится возможность.

То, что я сжимаю в руке медальон с пятилистником, заметила лишь поднявшись к себе, когда потянулась к настойкам и не сразу разжала сведенные судорогой пальцы. На ладони четким рисунком проступили очертания счастливого клевера и ободок кулона, напоминание о том, сколько времени есть и сколько нужно продержаться. Пять месяцев против двух. Если подумать, целая жизнь. И огромная удача, если вспомнить об обещанных ранее тридцати днях. Так стоит ли проводить их в унынии? Стоит ли очернять из-за ослепленной страхом матери, опустившего руки брата и общества, коему проще отречься от оступившихся, чем поддержать? 

- Опять задумались. Вам пора уже выпить лекарства, - напомнила вошедшая в комнату Тоя. Позвякивая ведром с горящими углями она опустилась возле камина, намеренная растопить его на день.

 Этот ритуал я наблюдала многие годы и могла по пунктам перечислить, что будет следовать за чем. Вначале она расчистив топку от пепла, насыплет готовые угли, кочергой соберет их в идеальный круг, личный знак Тои, и отступив на шаг, грациозным движением обрызгает его разжигайкой. И то, что совсем недавно тлело, вспыхнет огнем и будет до самого вечера поддерживать в комнате тепло.

Далее она поможет мне надеть повседневное синее платье с оторочкой из кружев, соберет мои волосы в строгий пучок, под заколку, по своему усмотрению, оставив свободной тонкую прядку у виска. Затем сопроводит меня в малый кабинет, распахнет тяжелые шторы, там растопит камин, подаст графин чистой воды. А после в старый ход событий добавится новый, и до самого обеда Тоя будет водить посетителей, чьи имена я внесла в список на сегодня. Обед, несомненно, пройдет без мадам Дега, но со стойким чувством вины.

Оно не развеется ни после визита в банк, ни в ходе разговора с аукционистом, продающим антиквариат из утерянных нами поместий. И когда я под вечер прибуду в поместье, со стойким желанием застрелиться от усталости, цветущий жизнью Самюэль покинет свои комнаты в поисках развлечений, а матушка весь ужин будет оправдывать его отъезд. «Он устал в четырех стенах…», «Он не чувствует себя главным», «Мой мальчик давно мужчина и сам решает, как свой вечер провести», «Лежи на его плечах ответственность за нашу семью, он бы так не страдал!»

 Все эти отговорки и сотни прочих троекратным эхом прозвучали в моей голове. Заставив зажмуриться и остро пожалеть, что я не могу сбежать от ответственности как старший брат.

Или могу?

- Тоя, не разжигай! – Влив все лекарства в чашку с чаем, я растворила в нем карамельку и под изумленным взглядом южанки выпила все в два глотка.

- Ми-миледи, вам плохо?

Клевер пятилистник 2.4

В своем желании вырваться я, безусловно, была слишком импульсивна, выбрала наименее подходящее место для беспечных прогулок и наиболее опасный для женщин район. Однако сейчас не ночь, а чистое осеннее утро, и прошедшая в море гроза удержала десятки кораблей вдали от причала. Так что нам вряд ли встретятся истосковавшихся по страстям матросы и карманники истосковавшимся по пьяным матросам. Помимо прочего, меня одновременно окатывало испугом и восторгом от одной лишь мысли посетить улицы, где за неполный ривр могут убить, где морские волки ищут ласки, а самые красивые женщины - тайных покровителей, где каждый второй склад, по слухам, принадлежит тем самым пиратам, что когда-то давно захватили часть империи Ариваски. Затем расселились на ее берегах и основали свое королевство Вдовию с культом бога Кудеса.

Поклонение вечному пьянице не сделало их вина вкуснее, а товары лучше, но заложило первые камни в основание их гостеприимного коварства. Или коварного гостеприимства, коим славятся их таверны с гостиничными комнатами наверху. В одной лишь нашей столице таких насчитывалось семь штук. В порту располагалось три. И они считались лучшими. Кровати в их номерах застилались исключительно белым бельем, в кофе добавлялся коньяк, и хозяин каждого заведения клятвенно заверял, что знает секрет легендарной Волчицы самой владелицы «Логова», что стала первой правительницей Тарии.

Как чистокровная вдовийка оказалась во главе тарийского королевства на самом деле не знал никто. Но желание прикоснуться к «секрету» подстегивало сотни любопытных селиться во вдовийских тавернах с максимально завышенными ценами. Платить больше путешественники соглашались лишь за две вещи – посещение королевского бала и пропуск в легендарный бар капитанов. И если во дворец простые люди еще сумели бы попасть, то в дверь «Седого альбатроса» не мог войти даже король. 

Пропуском в секретный бар был медяк, пробитый огненным болтом магострела и потому почерневший. Ходили слухи, что монетку пробивают едва ли не в руках приглашенного, но так как двуруких капитанов было больше чем одноруких, я считала это глупостью, мой брат - нет. Он верил в огромных крыс, что стоят на входе в бар, в стопки выпивки полные огня и в свою удачу. Еще при жизни отца Самюэль неоднократно обсуждал с друзьями возможность получить черный медяк. Говорил, что своей статью он вполне сойдет за капитана корабля, если прибудет в порт на наемной бригантине, поссорится со смотрителем причала и в первой же питейной расскажет, как спас леди из их загребущих пиратских лап.

Сколько средств из фонда он истратил на эту прихоть и сумел ли найти дверь в обитель капитанов, неизвестно. Но улыбнись мне удача, сейчас я бы не стала отмахиваться от возможности посетить легендарный бар, увидеть представление ночных циркачей, пройтись по улице красных мотыльков, бросить монетку в колодец желаний и даже провести шутовской обряд единения с первым встречным незнакомцем. «Аморальная забава!» как сказала бы матушка, ведь церемония предполагает поцелуй.

А леди не дарят нежности посторонним, не бросают тень на имя рода, не прогуливаются за пределами центральных улиц, не ввязываются в сомнительные истории, не разговаривают с незнакомцами, никогда не смеются в голос, не едят без приборов, не лгут. Могут умалчивать, даже юлить, но только ради спасения чье-нибудь жизни.

- Миледи, куда все же мы держим путь? – спросила Тоя, по моему распоряжению остановившая наемный каб. – То, что в сторону порта, я поняла, но куда именно направить рулевого?

- На пристань.   

- Н-но… - Горничная с испугом оглянулась на поместье, которое мы покинули минутой назад. Расширила глаза, словно сквозь стены могла увидеть ужас на лице моей матушки, услышь она эту новость. - Но как же так? Вы леди, вам нельзя! 

- Хорошо, что ты напомнила. С этого момента, Тоя, я не леди, а всего лишь мадам. Потренируйся со сменой обращения в дороге и постарайся не выдать меня.

На этом я первой поднялась в каб. Без помощи возницы, без ожидания когда передо мной откроют дверь и спустят лесенку для дам в тяжелых платьях, дам в тяжелом положении, дам с проблемным здоровьем. Устроилась на сиденье и твердо взглянула на южанку, застывшую с открытым ртом. Как рыба, честное слово. И я бы улыбнулась ее пораженному виду, если бы не знала, что эта рыба мурена.

- Или возьми еще один выходной, - предложила миролюбиво и Тоя взвилась.

- Ну знаете! Вот еще… Да чтобы я опростоволосилась как вчера? И вы опять сбежали в трущобы… да ни за что!

- Я была с кучером, в закрытой карете, и успела вернуться к ужину, - напомнила ей.

- С наемным! В развалюхе полной сквозняков. Опоздали на пятнадцать минут…

- Никто не заметил. – Потому что никто не спустился в столовую.

- Я заметила! – Грозно припечатала она и в мгновение ока устроилась на сидении рядом. – Больше вы от меня никуда. – Сообщила строго и через трубку, приказала рулевому: – Запускай!

Клевер пятилистник 3.1

3.

Стылый холод, пронзительно синее небо и почти черная вода встретили нас задолго до пристани. Крошечные облака на горизонте, как свидетельство сильнейшего шторма, были окрашены в багряно красный цвет, а улицы наполовину пусты. Я знаю это точно, потому что еще вчера они были переполнены, и мелкие воришки внимательно осматривали каждую проезжающую карету, не то что наемный каб, движущийся на магических кристаллах.

Я только сейчас подумала, что наш транспорт недопустимо дорог для обычных граждан, но говорить об этом Тое не пожелала. Слишком напряженная она смотрела в окно как боец, готовый вступить в схватку с пиратами, используя одну лишь сумочку и возможно шляпку.

- Что-то случилось? – спросила тихо. Все же мне как первооткрывателю этих мест все здесь в новинку. И устройство прилавков, и мощение улиц и противные крики чаек, дерущихся за еду. Взгляд уже вылавливал за крышами домов высокие мачты со спущенными парусами, а слух впитывал звучащие вокруг голоса, и сердце запускало свой стук по нарастающей.

Как все здесь невообразимо интересно! Неповторимо и колоритно из-за отголосков других культур, сохранившихся не только в архитектуре домов, но и в одежде. Я слышала речь на ариваском с протяжным акцентом, легко проявляющимся на нашем языке. Уловила госсо наречие народов из пустынь, ливанири, портусо, вдовийский и кажется… дагасский.

- Прибыли, - сообщил рулевой.

Я охотно и быстро выбралась из каба, ступила на раскрошившееся от времени мощение, вдохнула запах соленых вод и свободы, который предлагал безграничный морской простор. Черный как сама ночь, зовущий, как тысячи сирен. Тоя расплатилась за проезд и, проводив отбывший транспорт печальным взглядом и обратилась ко мне:

- Куда теперь?

- Направо! Нет, налево… Словом, вниз к тем серым крышам.

- Это старые склады, в них в стаи сбивается всякое отребье, - предостерегающе начала она, в очередной раз подтянув ремешок на сумке. – Не стоит туда спускаться, миледи.

- Мадам, - поправила я и решительно направилась навстречу запрету.

- Что вы..? К-куда вы..? – полетело растерянное в спину и не остановило меня.

 Безрассудно, безответственно, беспечно, но наконец-то самолично и оттого немыслимо приятно было идти туда, куда хотелось. Без ограничений, запретов и опасений нарушить хоть одно ничтожное правило для леди. С улыбкой от осознания самого факта бунтарства я, легко касаясь гладких перил, спускалась по широким пролетам пологих лестниц из выбеленной ветром и солнцем сосны, смотрела на раскрывшиеся глазу просторы и вдыхала их энергию, кажется, всем своим существом. Море! Как же оно прекрасно, непостижимо пленительно, даже таким недовольно-сердитым, как идущая следом Тоя.

Она родилась и выросла на южном побережье Ратии в портовом городке Надд, я же более пятнадцати лет жизни провела в центральной части королевства, где о море можно было услышать. А возможность увидеть его появилась лишь восемь лет назад, когда отец получил повышение и привез семью в столицу, на северное побережье. Однако центральные улицы города не затрагивали порт, поэтому спускаться к нему мне возбранялось, в отличие от брата. Самюэль никогда ранее не видел препятствий ни в чем, я же не намерена их видеть теперь.

Преодолев три яруса лестниц из четырех, успела пройти мимо недовольных пассажиров, чьи суда все еще не прибыли в залив, мимо слуг осоловевших от капризов взыскательных господ, мимо наемных работников порта тут и там разбирающих завалы мусора и рыбацких сетей, что шторм выбросил на берег. И когда до серых громадин складских помещений, оставалось чуть меньше полсотни шагов и большая рыбацкая лодка, я остановилась.

Меня поразила речь двух спорщиков на этом судне. Оба высокие смуглые и темноволосые как дагассцы, они говорили на дагасском, но с немыслимым тарийским акцентом.

- …можешь объяснить отчего нас направили сюда?

- Понятия не имею… за капитана тут не я.

- Ты через переводчика должен был… мы заплатили за стоянку на лучших местах, - продолжил настаивать первый.

- Я-то его нанял, но кто его напугал?! – ответил второй.

Жаль ветер доносил обрывки фраз, не позволяя распознать географию их чуть протяжного диалекта. А подойти ближе было бы слишком невежливо даже для новой версии меня.

- Хорошо, к складам вы больше не идете, но почему остановились здесь? – спросила подошедшая Тоя. Она уже не держалась за свою сумку, но все еще с опасением осматривалась по сторонам.

- Ты против?

- Я за. Мне только не нравится эта лодка, ми… мадам. - Она пальчиком ткнула в хищную пасть на корме вроде как мирного судна.

Такие были у дагассцев менее столетия назад, когда они бились за морские границы и захватывали спорные берега. Наш король в те годы сумел откупиться, а Вдовия вступила в неравный бой. Еще не окрепшая после схваток с тарийскими войсками она фактически была безоружна. Но выжила, вопреки ожиданиям соседей. Потому что бывшие враги выступили в новой для них роли миротворцев. В первый, но далеко не последний раз сыны степей разогнали враждующих по домам и стали притчей во языцех. Так началось правление их Волчицы, так они продолжили вести себя сей день.

- Это не дагассцы, - успокоила я южанку и умолкла натолкнувшись на ее цепкий взгляд.

- Да хоть бы кто! У них на лодке запрещенный законом маг.

- Откуда подобная мысль?

- Вы что же, забыли о шторме? – с укором покачала она головой. – Оглянитесь. Из новоприбывших судов лишь эта лодка абсолютно цела. А снасти на ней для отлова крупных грондий.

Грондиями на юге называли глубоководных окуней, что после заката поднимались к поверхности воды, расширяя ареал для охоты. Иными словами, если рыбаки действительно были ночью в море, то вряд ли бы избежали последствий сильнейшего шторма.

- Правильно смотритель сделал, что отослал их сюда, - продолжила разглагольствовать Тоя, развернувшись к причалу и развернув меня.

Клевер пятилистник 3.2

Они переглянулись, и я довольная произведенным эффектом, позволила себе чуть-чуть иронии:

- Конечно, если вы не желаете быть атакованы охранной башней.

- О чем вы..? – возмутился один из них, а второй шагнул к корме намеренный, вероятно, заставить меня замолчать.

- На будущее я бы посоветовала более не использовать магов и не притворяться ловцами грондий.

- Почему? – спросил первый, вы то время как второй, уже оказался на песке в десяти шагах от меня.

- Доподлинно известно, что тарийцы не ценят рыбу как жители Ариваски или Дагассы. – Мне не стоило спешить с раскрытием их личин, потому что в лицах они изменились тот час. Учтивая холодность стала холодной враждебностью.

Мой взгляд только сейчас отметил безоружность «рыболовов», но это не успокоило, только подстегнуло поднявший голову страх. Отец не раз говорил, что безоружный сын степей в разы опаснее вооруженного, ведь для своего смертоносного мастерства ему ничего не нужно.

Пора уходить. Срочно! Уже сейчас…

И я это поняла быстрее, чем горничная дошла до меня.

- Изви… - Слова прощения и поспешного прощания застыли на губах, когда оба тарийца, совершенно одинаково осмотрели берег, едва заметно кивнули своим мыслям и не сговариваясь рванули к нам. Тоя вскрикнула, я отступила на шаг, в глазах помутилось, я не увидела движений мужчин, и в этот самый миг командный голос остановил всех нас.

- С чего вы взяли, что они будут стрелять? Нам даны все бумаги и разрешения. Мы оплатили пошлину и слова не сказали, когда получили направление на этот отшиб.

Я бы ответила, если бы не стояла на борту лодки, со связанными руками. Уму не постижимо… как мы очутились здесь? И… почему на Тое мешок?

- Гарраты! – нервный окрик на тарийском и почти шипение: - Довольно соревноваться в скорости. Освободите девушек.

Мешок незамедлительно был вспорот, путы разрезаны, и похититель, стоящий напротив меня принялся разворачивать черный шейный платок, который секунду назад он скрутил на подобии…

- Это кляп?

- Приветственный подарок, - ответили мне сердитым хрипом. – Примите в знак уважения.

- Пре-премного благодарна. – Я забрала платок в жалкой надежде, что похититель от меня отступит, но на его место тотчас встал другой. Тоже высокий темноволосый, но до странного бледный он держал в руках внушительный кувшин воды и чуть-чуть раскачивался, словно не мог ровно стоять. Коротко стриженные виски блестели сединой, нос обладал горбинкой, говорил он на тарийском с акцентом, который я не смогла определить.

- Адовы прихвостни! Простите этих идиотов, дасса, они не часто ведут себя как матросы, - произнес он с просительными нотками в голосе и не сразу понял, где допустил просчет.

- Именно на это я и пыталась им указать, - ответила я на тарийском, точно зная передо мной капитан и тот самый искусник мрака, что привел лодку в порт. После истощающего силы действа он поглощал воду кувшинами, чтобы хоть немного восстановить магический резерв. Теперь говорить можно было прямо. – В прошедшую ночь над морем был сильнейший шторм, вы не могли уцелеть без магической помощи. Именно поэтому смотритель причала и отослал вас сюда.

- С чего они взяли, что после заката мы были в море?

- На это указывают ваши снасти. Как сказала моя горничная, они созданы для ночного улова. – Найдя взглядом перепуганную Тою, тихо стоящую у трапа, я поспешила закончить диалог: - Конечно, не исключено, что вы являетесь непревзойденным капитаном и достойны приглашения в бар «Седой альбатрос». Однако, если вы до сих пор не получили пробитый медяк, не рискуйте собственными жизнями. Башни в этом порту бьют без промаха.  

Он надолго задумался, возможно рассчитывал свои силы для побега, или расстояние для создания щита, но стоило мне отступить, как маг задал вопрос:

- Почему вы помогаете нам?   

- Потому что даже нечаянный конфликт с Тарией чреват фатальными последствиями. Для всех нас будет лучше, если ваши прибытие и отбытие останутся незамеченными.

Мне удалось отступить от него, подойти к трапу и схватить дрожащую Тою за руку, когда в спину раздалось:

- Вы весьма сведущи в политике государств и обладаете знаниями не присущими обычной горожанке. Это наталкивает на мысль о высокородной крови. Но ни одна леди не смеет покинуть пределы центра столицы, не так ли?

- Ваши матросы двигаются с не человеческой скоростью и обладают невероятной даже для тарийцев силой. Это наталкивает на мысль об оборотнях, - ответила я и обернулась: - Но слухи о том, что правительнице Тарии подчинялся клан двуликих не более чем сказки, не так ли?

Мы расстались со взаимным уважением друг к другу и взаимным недоверием.

Мне еще хотелось побродить по территории порта, но Тоя была столь ошеломлена встречей с тарийцами, что я не рискнула просить о большем. Впрочем, в этом тоже был плюс. Из-за недееспособности горничной мне второй раз в жизни удалось самостоятельно нанять карету!

Клевер пятилистник 3.3

И хотя возница показался знакомым, кабина транспортного средства была более защищенной от холода и от ворья. Все же не каждый карманник рискнет приблизиться к одноглазому гиганту, правящему двумя черными лошадьми, более похожими на тяжеловозов. У него и голос был под стать, вибрирующий, давящий мощью.

- Куда вам?

- Переулок Вельмож 14, - ответила я и тот час передумала подъезжать к самым воротам. – Дом 10!

- Уверены? – спросил он сухо.

- Оттуда мы дойдем.

- Как скажете, - пожал широкими плечами возница и тихим свистом направил вперед лошадей.

Он ехал быстро по весьма запруженным улицам столицы использовал голос. И его раскатистое «За-да-влююю, пе-ре-е-е-еду-у-у!» срабатывало даже лучше, чем сигнальный гудок на наемных кабах. Из порта к центральным улицам мы добрались в кратчайшие сроки и лишь дважды на поворотах вознесли молитву всем богам. Это хорошо встряхнуло Тою и заставило ее прийти в себя.

- Как вы его поймали? – спросила она сипло, когда карета сбавила ход в паре кварталов от нужного дома. – Не поймите неправильно, я не злюсь на ваше самоуправство. Но о-о-очень удивлена, как вы нашли такого лихача!

- В какой-то мере он вызвался сам, - после раздумий ответила я. – Возница первым подступил с вопросом: «Не желают ли дамы вернуться в центр?»

- «Вернуться»? – Раздраженно сдув прядку с лица, Тоя поправила изрядно измятую в мешке шляпку и уперла руки в бока. – Как это «вернуться»?

- Может и «прокатиться», - примирительно сказала я.

- Но в центр?! Откуда ему знать, что мы из центра?

- Я допускаю, что он тот самый возница, что возил меня вчера. – Казалось бы, все объяснимо. Но Тоя не была бы Тоей если бы не вспомнила: - У того возницы не хватало левого глаза, а не правого!

- Но голос тот же, - ответила я и не дрогнула, когда от двери раздалось:

- Прибыли, дамочки. С вас сорок три ривра.

- За что так много? – возмутилась южанка.

- За скорость.

- Мы разве просили спешить? – воинственно продолжила она и запнулась, заметив, как я сама с возницей рассчиталась. – Но это вдвое больше положенного! Ко всему прочему, мы не знаем зачем ему повязка…

- От сглаза, - ответил гигант и освободил дверной проем со словами: - Лесенку ставить?

- Да! – воскликнула Тоя.

- Нет, - отказалась я и вышла первой.

Путь к дому преодолела легко и только на ступеньках парадной лестницы внутри кольнуло. Ранее я бы испугалась, остановилась отдохнуть, но теперь меня согревала мысль о пяти месяцах жизни. На верхней площадке качнуло, ну и пусть! Дверь поддалась не сразу – бывает! Зато мой демарш стоил двух ошарашенных лиц: дворецкого и мадам Дега.

- Дарид, матушка, - кивнула я обоим.

- Трианон, как это понимать?! – Она всплеснула руками и, словно устыдившись импульсивного жеста, сжала их перед собой.

- Как подготовку к балу-маскараду. Если не ошибаюсь мне уже доставили тайное приглашение, - нашлась я с ответом. Но увещевали меня не о простоватом внешнем виде.

- Похвально знать, что ты не растеряла всех знакомств, однако речь сейчас о людях, заполонивших наш дом.

- Не помню, чтобы мы обновляли штат прислуги. – Я сбросила верхнюю одежду на руки дворецкого и отпустила его, а вслед за ним и безмолвную Тою.

- Я говорила о визитерах! Ты пригласила каждого с разницей в двадцать минут и сбежала… – упрекнула она. – Это недостойный леди поступок.

- Он был бы недостойным, если бы вы не утверждали с утра, что Самюэль в силах справиться со всеми делами нашей семьи.

- Несомненно, он бы попытался, но все они отказались… – Мадам Дега нервно встряхнула руками и снова их сжала перед собой. Хотелось напомнить, что пытаться, не значит сделать, но матушка уже добралась до обвинительных нот: - Они вознамерились дождаться тебя!

- Интересно с чего бы? – со скрытым сарказмом ответила ей и осталась не у дел.

- Видимо, у них масса свободного времени! – приняла она желаемое за действительное - с ее любимым сыном не хотят связываться даже люди из простых.

В завершение диалога мне предложили, как можно скорее освободить большую гостиную от визитеров. Потому что к Самюэлю вечером прибудут гости! Нет, сомнений гости будут не самого высокого порядка, но матери о том он не сказал. Я тоже не сумела пересилить себя и в очередной раз прослушать давно срежиссированный скандал. Помнится, матушка прекрасно ставила его для отца. Затем для брата пыталась. Но он быстро устранился. Теперь же очередь моя. И я должна, но… Сомнение затопило по самую шляпку, совесть всколыхнула дочернюю привязанность и затихла под гнетом правды: меня не услышат. А тратить бесценное время впустую немыслимо.

 В комнате наверху Тоя уже облила угли разжигайкой, приготовила мое повседневное синее платье, выудила из столика расческу. Вот только строгий пучок под заколку с тонкой прядкой у виска стал раздражать меня неимоверно, а необходимые в обществе перчатки вызвали на коже зуд.

- Распусти, - приказала я и, сдернув перчатки, потянулась за ободком.

- Это нарушит ваш статус, и ваша матушка…

- Мадам Дега не обратила внимания на мой наряд для прогулки. Стоит ли ожидать от нее наблюдательности теперь.

- Но люди пришедшие на встречу..?

- Люди, да. И что нового они могут сказать? – Я отодвинула ее руки, и сама расстегнула заколку. - Что согласно прическе я распущенная дрянь? Что за последние полгода я посетила все храмы Ратии, несомненно, чтобы отмолись любовников! На роль которых – вот незадача - я с завидным пристрастием выбирала лекарей. Что смерть графа лишь открыла мою суть? И нет ничего удивительного в том, что брат мой от стыда погряз в попойках!

Из-за резкого движения локоны зацепили замок заколки, я дернула вырывая украшение из волос и зашипела от злости. На боль, на себя за дурные воспоминания, на маминых знакомых леди из королевского фонда и литературного кружка. Они были вхожи в наш дом, восхищались крепким браком моих родителей, хвалили меня за усердие в языках… Как выяснилось много позже сплетен некоторые из них состояли в тайных отношениях с Самюэлем и по доброте душевной защищали его честь за счет моей.