Клейменные

Клейменные

Женя сидел за партой и отсчитывал время до конца урока. Учитель медленно ходил около доски, растягивая каждую букву в своей унылой и неинтересной речи. Его рука лениво вырисовывала фигуры на гладкой зеленой поверхности. Изредка кто-то из класса поднимал руку и задавал вопрос. Ему вроде бы отвечали. Кажется, была геометрия. А потом будет по ней контрольная.

Это был его первый день в новой школе.

Наверное, это должно ощущаться как-то иначе. Женя впервые встретил этих людей, но все они казались ему очень знакомыми, как будто бы он видел их раньше. Как будто бы души прошлых одноклассников просто вынули и засунули в новую оболочку. Они были абсолютно одинаковыми. Даже некоторые фразы полностью совпадали. Даже некоторые элементы одежды были схожи.

К нему уже успели подойти познакомиться несколько особо общительных ребят на перемене. Женя лишь приветливо помахал им рукой и странно улыбнулся. Они отошли. Так и должно было произойти. Они не его цель. Как бы сильно ему не хотелось. Да, он мог бы с ними заговорить, он мог пойти с ними гулять, он мог бы с ними подружиться. Женя так бы и сделал, если бы не одно но.

Это «но» беспокоило его уже несколько лет и не давало спать по ночам. Женя считал себя достаточно эмоциональным человеком, но никогда не думал, что это зайдет настолько далеко. Ему нравилось наблюдать за людьми. Ему нравилось чувствовать людей. Ему нравилось, как он разделяет эмоции другого, как их идеи сливаются, как их «я» превращается в «мы» и как в общем потоке мыслей смываются границы его личности. Он становится массой. Масса становится всем. Общие чувства захватывают волной, окуная в море общества.

А потом Женя опускается на самое дно, в тёплую воду слов, наблюдая за всеми, наслаждаясь всеми, сливаясь общим смехом или возмущенными криками или поглощающим страхом – неважно чем. Он знает, что они разделяют его чувства, а он – их. Он знает, что они никогда не предадут его, а он – их. Он знает, что они всегда поддержат его, а он – их.

Но Женя давно заметил, что не все люди попадают в море. Он давно заметил, что в обществе есть камни, которое оно старается омывать.

Женя назвал их «клейменные».

У них никогда не было друзей. У них никогда не было любви. Их жалели, но жалели за их спинами, говоря, что они не виноваты в этом. А в лицо их ненавидели. Ненавидели за странные и неоправданные вещи. Ненавидели за то, на что человек не в силах повлиять. Слишком толстый, слишком грязный, слишком странный. Просто ненавидели. Из-за клейма.

А ему всегда было их жаль. Но Женя просто наблюдал со стороны. Клейменные не сливались с общим морем. Клейменные выбрасывались на берег. Клейменные высыхали под палящим летнем солнцем, как лужа после летнего дождя. Они становились серыми. Они становились незаметными. Но клеймо оставалось с ними.

Именно тогда Женя решил, что научит их сливаться. Позволит им стать всеми, а всем стать ими. Он чувствовал себя волшебным проводником со священной миссией. Он чувствовал себя пророком, который сумеет принести в мир добро. Как странно. Почему же раньше никто не пытался этого сделать?

Женя оглядел класс и улыбнулся.

Клейменная сидела на первой парте и грызла карандаш.

Это произошло на перемене между двумя уроками физкультуры. Потные девушки после изнурительного урока ввалились в раздевалку и захлопнули за собой дверь. Кто-то открыл окно и впустил в душную комнатку поток свежего холодного воздуха. Волна возмущения, захлестнувшая их еще во время урока, требовала разрядки. Некоторое время ученики просто стояли, сбившись в кучу, возбужденно обсуждая между собой новую выходку физрука. После нескольких минут недовольного ворчания все медленно разбрелись по своим компаниям и осели в углах. В раздевалке теперь разговаривали вполголоса.

Дверь со скрипом отварилась. Несколько пар разозленных глаз уставились на клейменную.

Она медленно ввалилась в раздевалку и в нерешительности остановилась. После непродолжительной паузы и оглушающего для нее крика: «А дверь закрывать за собой не научили?», она быстро проскользнула между остальными девочками и закрылась в вонючей душевой кабине, оставив после себя несколько грязных следов от ботинок. Все в раздевалке смотрели на эти следы.

Она была невысокого роста. Ее темные шоколадные волосы, собранные в два небольших хвостика, блестели от накопившегося в них кожного сала. Неестественно пухлые щеки были покрыты многочисленными прыщами, в некоторых местах старательно выдавленными, но оставившими после себя небольшие розоватые рубцы. Светлые зеленые глаза с какой-то опаской выглядывали из-под нависших век, будто бы изучая все и всех вокруг. На двух пухлых ладошках блестело несколько металлических колец. Белая растянутая футболка, надетая задом наперед, обтягивала ее пухлое кругловатое тело.

На спине и под подмышками виднелись серые пятна от пота. Она не смогла пробежать нужную дистанцию.

- Вы видели эти лужи? – кто-то брезгливо поморщился и шепотом продолжил, - Она еще и грязь с улицы принесла. Теперь у нас весь пол в каком-то говне.

- Ну не умеет человек пелеобуваться, - картавя, подхватила сидящая рядом девушка, - Чего с нее взять то. Не научили лебенка.

- БульдозеЛу – передразнила другая, - И не нужно переобуваться

Раздевалка залилась громким смехом. Кто-то громко топнул ногой и цыкнул на других, показывая на дверь в душевой. Все стали говорить тише.

- Представляйте, сколько времени нужно бульдозеру, чтобы шины сменить? Тут одной перемены не хватит.

- Тут целого урока не хватит.

- Ну вот, как раз физлу пропустит. Я думаю, она будет не плотив.

- Я думаю, физра ей уже и не поможет. Бульдозер скоро ходить разучиться такими темпами.

- Да вы бы знали, как бульдозер на «заправку» в столовую пробирается! Вот тут уж точно – как настоящий борец на ринге. Весом задавит.

Комнатка вновь залилась смехом. Несколько солнечных теплых лучей выглянуло из-за облака и озарило раздевалку золотистым весенним светом. Прозвенел звонок на урок. Ученики неохотно слезли с насиженных мест и, смеясь, вывалились в коридор. Их голоса утихли вдалеке, но слова все еще витали в напряженном прогретом воздухе.