Клятва на крови

1

Сижу на паре, стараясь вслушаться в то, что говорит наш препод, но мысли ускользают в бесконечность. Сегодня опоздала в университет, потому что пришлось ехать на автобусе. Обычно меня подвозит папа, но он не ночевал дома и я с вечера не могла ему дозвониться. Меня очень огорчает, что он в последнее время стал часто ночевать на работе.

После смерти мамы он взвалил на свои плечи не мало забот. Мамы не стало, когда мне было семь. Папа больше не заводил никаких отношений, он безумно любил маму и до последнего верил и делал все возможное, чтобы она поправилась, но болезнь взяла вверх и мама умерла от рака.

Папа загрузил себя работой, смог создать большую логистическую компанию.

Все свободное время, которого у него было и так не очень много он проводил со мной. Мы вместе выезжали на природу, иногда ездили на рыбалку. Папа даже научил меня стрелять из травматического пистолета, разумеется по банкам.

Сегодня почему-то я никак не могу сосредоточиться на учебе и сердце будто замерло в предвкушении чего-то. Я чувствую как меня обхватывает тревога и горло предательски начинает душить.

Рядом, как всегда, болтала Полина — моя верная подруга, которая умела видеть то, что я сама предпочитала игнорировать.

— Ева, — шепотом окликнула Полина, не отрывая глаз от доски, — ты заметила, как Кирилл постоянно на тебя пялится? Я правда не шучу. Он буквально следит за каждым твоим движением.

Я перевела взгляд на парня в заднем ряду — Кирилл. Да, он действительно бросал в мою сторону взгляды, которые могли бы выдать иного человека с потрохами. Но меня это не трогало.

— Пусть смотрит, — ответила я, чуть улыбнувшись. — Но я пока не готова ни к каким отношениям. Кирилл уже несколько раз приглашал меня на свидания, но каждый раз я находила всяческие отговорки, чтобы не оставаться с ним наедине. Несмотря на то, что он симпатичный парень, что-то меня в нем отталкивало. Может быть его напыщенность и самоуверенность?

Полина наклонилась ко мне ближе, озорно улыбаясь:

— Тогда я думаю, ты зря отказываешься. Он хороший. Да и постоянно пытается завоевать твое внимание.

Другие девочки из моей группы, наверное назвали бы меня глупой, за то, что упускаю такого парня, ведь Кирилл не просто обычный парень, а сын декана нашего факультета. Он никогда не был обделен женским вниманием. И девчонки то и дело пытались обратить на себя его внимание.

Я вздохнула, скользя взглядом по аудитории.

— Не сейчас, Полина. У меня куча дел, и вообще… я не уверена, что хочу в это ввязываться.

В этот момент зазвонил телефон. Экран показал незнакомый номер. Я с сомнением ответила.

— Алло?

С другой стороны послышался серьёзный, напряжённый голос.

— Это из больницы. Мы звоним сообщить, что ваш отец… он в реанимации. Произошёл серьёзный инцидент.

Всё вокруг застыло. Мое сердце бешено колотилось, а голос в трубке звучал как в тумане.

— Что? Что с ним?

— Мы сделали всё возможное. Пожалуйста, приезжайте как можно скорее.

Я бросила взгляд на Полину. Её глаза расширились от ужаса, но она молчала. Мои руки дрожали, и я поняла — сейчас ничего не будет иметь значения. Моя жизнь вот-вот изменится навсегда.

Я не помню, как оказалась у больницы. Не помню, как врачи с потухшими глазами сообщили, что всё уже решено за меня, за него, за нас. Папы больше нет.

Воспоминания о том звонке стирались, как будто мой мозг сам пытался защититься, отключая сознание.

День похорон слился для меня в одно серое, вязкое пятно. Казалось, что я плыву внутри собственного тела, слышу голоса, вижу людей, но всё происходит будто за стеклом. Мир продолжает жить, а моя реальность треснула пополам!

Люди подходили, кивали, говорили дежурные слова поддержки, но ни одно из них не касалось моей души. Все эти «держись», «он был сильным человеком», «он гордился бы тобой» звучали пусто. Папы больше нет — это единственное, что я слышала.

Я стою у могилы и рыдаю. Вижу как гроб засыпает землей. А у меня ощущение, будто сейчас земля уйдет из под ног.

Мне хочется бросится и лечь рядом с папой. Как же мне сейчас больно. Я падаю на сырую землю, слезы так сильно душат. Я не могу подавить их, я не могу сдержать свою истерику. Я не чувствую сердца, оно будто замерло.

Я осталась одна в этом большом мире. Папа с мамой ушли так рано. Они никогда не увидят как я закончу университет, как я выйду замуж, и еще не рожденных внуков . Мы больше не будем выезжать с папой на природу и проводить вместе время.

Как мне жить с этим? Я не верю что моего родного папы больше нет. Внутри меня все ноет и кричит. Этого не может быть! Почему это происходит со мной? Почему смерть забрала так рано моих родителей?

Я поднимаюсь с колен, оборачиваюсь назад и ищу взглядом Полину, мне сейчас невыносимо оставаться одной. Но в этот момент я натыкаюсь на взгляд черных глаз.

Этот мужчина, он стоит поодаль и смотрит прямо на меня. Его лицо было неподвижным и не отражало никаких эмоций.

Глаза словно вырезанные из самой ночи. Он смотрит не отводя глаз, не моргая. В них нет ни капли тепла — только холодная глубина, которая кажется бесконечной и непроницаемой. Будто этот взгляд может читать мои самые сокровенные мысли и видеть то, что я скрываю даже от себя самой.

Я смотрела на него, а он на меня и на секунду время остановилось и я перестала видеть все вокруг, кроме него.

В это мгновение мое сердце будто сново начало биться так громко и быстро, будто оно вот-вот вырвется из груди.

Я почувствовала как внутри меня все холодеет, и зарождается что-то темное и опасное . Оно как будто пронзило меня насквозь, вызывая страх и притяжение одновременно!

Дрожь пробежала по спине, но я не могла отвести глаз — словно заклятие удерживало меня в его безмолвной власти.

- Ева! Это был тихий голос Полины.

В этот момент я невольно всё же отвела взгляд от его черных глаз . Повернулась в её сторону, и в тот же момент вновь бросила взгляд туда, где стоял тот мужчина — но его уже не было.

2

Мы подъезжаем с Полиной к моему дому , она решила что не станет оставлять меня в таком горе одну и отвезет домой:

- Ева… Поехали ко мне, ну пожалуйста. Ты не должна сейчас быть одна. Тебе будет только хуже.

Я покачала головой. Слова застревали в горле, но решение внутри было чётким:

- Нет, Полин… Я должна вернуться сюда. Просто должна… — мой голос был хриплым, едва слышным, но я не сомневалась. Эти похороны длились целую вечность. Я настолько вымотана морально и физически, что у меня даже не осталось слез. Может это действие успокоительных, которые дала мне подруга. Кажется я никогда не плакала столько, как сегодня.

Полина до самого конца не отпускала мою руку, глаза её блестели от слёз, но она уважала мой выбор. Мы обнялись, и я вышла из машины. Идя к подъезду я крутила мысль: «Я теперь одна».

После похорон квартира встретила меня глухой тишиной. Той самой, от которой хочется закричать, потому что она давит, гулко стучит в висках и подчёркивает пустоту, в которую внезапно превратилась моя жизнь.

Кажется вот-вот мой папочка выйдет из кухни и скажет: «Доченька, ты как раз вовремя. Я купил твои любимые эклеры, идем скорее пить чай»

Я машинально сняла пальто, ботинки… прошла в комнату, словно в чужое пространство, в котором каждое движение отдавалось эхом одиночества.

Всё осталось, как и было: обувь у входа, аккуратно сложенные бумаги на столе, в его комнате -рубашка, небрежно перекинутая через спинку стула. А его… больше нет.

Подойдя к стулу, я дрожащими пальцами взяла папину рубашку. Серо-голубая, мягкая, ещё пахнущая им — запахом его парфюма, табака, лёгкого аромата кофе… и чем-то родным, тёплым, защищающим.

Я прижала её к лицу, ощущая, как внутри что-то ломается. Сердце сжалось. Сейчас я одна в пустой квартире и наедине со своими мыслями. От осознания, что мне нужно привыкать к одиночеству глаза опять начинают болеть. Слезы предательски срываются с моих глаз и опять жгут щеки.

В голове всплывали обрывки воспоминаний: его голос, его рука, как он смеялся, как пытался казаться сильным, даже когда был на грани.

— Папа… — шептала я сквозь слёзы, — зачем ты ушёл? Ты ведь обещал… Ты всегда обещал, что я не останусь одна…- Эта квартира кажется такой пустой без тебя.

Я легла на холодный полу, прижав к себе рубашку, плакала до тех пор, пока слёзы не иссякли, оставив лишь пустое, ломающее изнутри чувство. Я лежала и думала, как мне жить дальше и не заметила как провалилась в сон…

Просыпаюсь от громкого звука. Кто-то тарабанит в дверь так, будто сейчас ее выбьет.

Я медленно плетусь к двери и не понимаю, кому нужно приходить ко мне после похорон. Может это Полина?Странно, думаю она бы позвонила мне, если бы хотела зайти…

Открываю дверь и встречаюсь с теми самыми чёрными глазами. Мужчина смотрит на меня злым, тяжёлым взглядом несколько секунд, как будто сканирует насквозь, а потом без единого слова перешагивает порог и направляется вглубь квартиры.

Я ошеломлённо отпрыгиваю назад. Рот сам собой приоткрывается от его наглости — кто он вообще такой?

Тем временем он, не теряя ни секунды, начинает открывать двери одну за другой, заглядывая в каждую комнату, будто кого-то ищет…

Я нахожу в себе силы заговорить, хоть голос предательски дрожит от усталости и неожиданности:

— Что вам нужно? — Почему вы пришли? Вы хоть обувь снимите…

Он останавливается и медленно поворачивается ко мне. Лицо — резкое, словно высеченное из камня. Жесткие скулы, прямой нос, крепкий подбородок. Щетина оттеняет резкость черт. Ни единого лишнего движения, всё в нём — холодный контроль и внутренняя угроза.

Глаза… Чёрные, темнее ночи. В них нет ни капли сочувствия, только опасная настороженность и откровенная раздражённость, как у хищника, которого отвлекли от охоты.

— Почему не открывала? — голос низкий, хриплый, звучит угрожающе спокойно, словно предупреждение. — Я стучал достаточно долго. Ты здесь с кем-то?

Я заморгала, чувствуя, как внутри всё сжимается.

— Я одна… — прошептала я. — Здесь никого нет… Я вас не знаю. Кто вы? Почему…

Он не даёт договорить, перебивает, голос становится ещё более жёстким:

— Собирайся, — звучит как приказ, будто это само собой разумеется.

Я растерянно смотрю на него, пытаясь понять, что происходит. Его фигура занимает почти всё пространство прихожей — высокий, широкоплечий, серьёзный, грозный. Такой, к которому инстинктивно не хочется поворачиваться спиной. Он будто создан из металла и камня — холодный, тяжёлый, опасный.

— Вы… — голос предательски задрожал, — кто вы? Почему врываетесь ко мне домой? — Вы не имеете права… Это мой дом..

Он ухмыляется уголком губ, но в глазах только холод и раздражение:

— Девочка, не испытывай моё терпение, — его голос становится ниже, жестче, мат звучит спокойно, но зловеще, — либо я тебя, блядь, отсюда выволоку, хочешь ты того или нет.

Он делает шаг ближе, и я чувствую, как его энергия давит, заполняет пространство. Он большой, грозный, весь как сжатая пружина, готовая сорваться в любой момент.

Мои ноги будто налились свинцом. Грудь сдавила паника, но в голове вспыхивает единственная мысль: надо бежать.

Не раздумывая, я срываюсь с места, почти прыжком пересекаю коридор и влетаю в свою комнату. Дверь захлопывается за мной, и я мгновенно закрываю замок изнутри, пальцы дрожат, сердце колотится так, что кажется, оно вот-вот вырвется из груди.

Слышу его тяжёлые шаги за дверью. Он подходит вплотную, и от его голоса вибрирует воздух:

— Не доводи меня, — голос низкий, угрожающий, с хрипотцой, — если ты через минуту не откроешь эту чёртову дверь, я её сломаю. Мне, похуй — ты всё равно поедешь со мной.

Я прислоняюсь к двери, в груди всё колотится, мой страх смешивается с злостью и отчаянием. Голос срывается, но я заставляю себя заговорить с ним:

— Я выйду… если вы наконец скажете, кто вы такой.

Несколько секунд тишины. Слышу, как он тяжело выдыхает, будто пытается удержаться от вспышки.

3

Я медленно отпираю дверь. Щелчок замка звучит слишком громко в этой напряжённой тишине. Приоткрываю её ровно настолько, чтобы увидеть его лицо.
Он стоит вплотную, высокий, устрашающий, тёмные глаза сверлят меня хищным взглядом, губы сжаты в тонкую линию. В его руке — стопка каких-то бумаг.Он молча протягивает их мне, и я, дрожа, беру листы, даже не осознавая, как пальцы хватают шершавую бумагу.

— Что это? — голос едва выходит, сухой, срывающийся.

Он смотрит прямо мне в глаза, не моргая, лицо остаётся таким же холодным и жёстким:

— Это воля твоего отца, — коротко отвечает он, будто бросает ледяной камень мне под ноги.

Я опускаю взгляд на бумаги, глаза скользят по строчкам. Завещание… договор… фамилия отца… моя фамилия… юридические печати… Всё выглядит слишком настоящим.

Сердце сжимается, внутри всё переворачивается.

— С завтрашнего дня ты моя жена, — продолжает он спокойно, как будто обсуждает список покупок, — так он решил. Всё оформлено. После его смерти — ты официально моя.

Я замираю, голова кружится, рука с бумагами дрожит. Холод пробегает по позвоночнику.

— Это какая-то шутка… — я качаю головой, голос дрожит, — я не буду вашей женой… Папа не мог… Он бы такого не сделал…

Я не могу в это поверить. Слезы начинают застилать мои глаз, капли брызгают из глаз и падают на бумаги.Я смотрю на них, пытаюсь разглядеть подлог, ошибку, но всё официально. Каждая строка — приговор. А его тяжёлый взгляд прожигает меня насквозь.

Я отступаю на шаг, прижимаю бумаги к груди, но он продолжает, не давая мне даже вдохнуть:

— Всё оформлено, всё по закону. Либо ты выходишь за меня — и компания остаётся тебе, либо завтра тебя, сука, найдут где-нибудь на обочине. И это — лучший вариант из возможных.

Слова начинают плыть перед глазами, буквы расплываются, как будто всё это сон… или кошмар, из которого невозможно выбраться…

— Вы врёте… — шепчу я, голос срывается, — это фальшивка… Он бы не сделал такого… он… он обещал, что я никогда не останусь одна…

Рука дрожит, я почти не могу удержать листы, ноги подкашиваются, но я цепляюсь за дверной косяк, пытаясь не упасть. Перед глазами всё плывёт — образ папы, его голос, как он смеялся… И теперь этот человек стоит здесь, с ледяным спокойствием, руша мой привычный мир.
Он наклоняется ближе, его лицо остаётся каменным, в глазах опасное, хищное спокойствие, от которого пробегает холод по коже.

— Открывай глаза, девочка, — голос глухой, с хрипотцой, а потом резко, жёстко: — твой батя всё это сам, блядь, устроил. Он знал, что ты одна ни хера не вытянешь. Здесь, без защиты, тебя порвут за пару дней.

Он делает шаг вперёд, давит всем своим видом. Высокий, сильный, лицо жёсткое, на губах скользит злая усмешка, но глаза остаются серьёзными, тяжёлыми, как у человека, который привык делать грязную работу сам.

- Я тебе объясню по-простому, — его голос понижает тон, и становится только страшнее, — хочешь ты этого или нет, с завтрашнего дня ты моя. Не испытывай моё терпение. За упёртость и истерики я не нянчусь. Я тебя, блядь, выволоку отсюда сам.

Я стою, не веря ни одному слову, но бумаги жгут руки, словно подтверждают: это правда. Каждый штамп, каждая подпись — ловушка, из которой выхода нет…

В голове крутится лишь одна мысль «я всё равно сбегу»!

Чёрт с этой защитой. Я не ребёнок, я справлюсь сама. Мне не нужен этот… опасный, холодный человек, навязывающий мне “безопасность” по своей извращённой логике.

Голова гудит, внутри всё клокочет от паники, злости, обиды, но я собираюсь. Медленно складываю бумаги, поднимаю взгляд на него.

- Мне нужно переодеться и собрать вещи, — говорю я глухо, едва справляясь с дрожью в голосе.

Он не отвечает сразу, смотрит, будто раздумывает — позволить или нет. Его взгляд тяжёлый, цепкий, как у хищника, изучающего жертву.

- Переодевайся, — коротко кивает он.Я поворачиваюсь, закрываю дверь — но не успеваю щёлкнуть замок рука резко толкает дверь обратно. Она с глухим стуком распахивается, и он становится в проёме, загораживая весь проход.

- Оставь дверь открытой, — голос низкий, глухой, но от него мороз по коже, — мне, некогда в догонялки с тобой играть.

Я замираю, пальцы сжимаются в кулаки, сердце бьётся где-то в горле. Его глаза сверкают злостью, лицо остаётся каменным.

- Ты что-то не поняла? — он делает шаг вперёд, воздух словно густеет от его близости, — Ты теперь под моей крышей. И запомни сразу: ни закрытых дверей, ни ёбаных тайных побегов. Захотела переодеться — делай это при мне. А стесняться поздно. Документы у тебя в руках. С завтрашнего дня — ты моя жена, хочешь ты этого или нет.

Я судорожно втягиваю воздух, пытаюсь сдержать дрожь, но он продолжает, голос становится ниже, опаснее:

— Или мы сейчас устраиваем спектакль, и я сам тебя раздеваю, чтоб до тебя дошло, кто здесь главный.

Он скользит взглядом по мне, цепляется за мою реакцию, будто ждёт, когда я сломаюсь. Я сжимаю губы, глотаю подступившие слёзы, но внутри только крепнет одно: я сбегу отсюда. Любой ценой. Он ещё пожалеет, что решил меня “запереть”...

Как вам начало? Очень интересно узнать ваше мнение. Пожалуйста поддержите и добавьте книгу в «Хочу читать»❤️

4

Я медленно начинаю расстёгивать рубашку, чувствую, как его взгляд прожигает насквозь. Он не отводит глаз, стоит в дверях, словно бетонная стена, перекрывающая все пути к свободе. Внутри меня разгорается чувство, будто он сейчас накинется на меня, и я с трудом стараюсь выдавить из себя:

— Вы не могли бы отвернуться? — голос звучит хрипло, почти жалобно, но я стараюсь держаться.

Мужчина криво усмехается, глаза сверкают неприятной насмешкой.

— Не намерен, — бросает он, голос холодный, как сталь, но с той хищной ноткой, от которой внутри всё сжимается. — Привыкай. Стыдно тебе или нет — плевать.

Я отвожу взгляд, чувствуя, как по щекам расползается жар, но продолжаю снимать одежду, дрожащими руками переодеваюсь. Его взгляд будто касается кожи, скользит по каждой линии, словно ставит клеймо.

Собираю вещи быстро, кидаю в сумку самое необходимое — документы, телефон, деньги, пару вещей. Всё внутри пульсирует от мысли: я сбегу… обязательно сбегу…

***

Мы спускаемся вниз. Сердце колотится, голова шумит, но снаружи я пытаюсь оставаться спокойной. На улице уже темнеет, возле дома стоит огромный чёрный джип с тонированными стёклами.

Он открывает пассажирскую дверь, кивает:

— Садись.

Я опускаюсь на переднее сиденье, чувствуя, как кожа цепляется за кожаную обивку, руки дрожат, пальцы цепляются за ремень безопасности.

Он подаётся вперёд, протягивает руку, застёгивает ремень сам. Его костяшки скользят по моей груди, едва касаясь — лёгкое, почти случайное прикосновение… но меня будто током пронзает.

Тело предательски замирает, дыхание сбивается, горло пересыхает так, что кажется — говорить невозможно. Его пальцы ледяные, но от этого жара внутри становится только больше. Он чувствует это, я вижу, как угол его рта чуть дергается, появляется тёмная усмешка.

— Вот так, — его голос низкий, с хрипотцой, от которой пробегает дрожь…

Он закрывает дверь, обходит машину и садится за руль. Я цепляюсь за сумку, пальцы дрожат, мысли путаются — тело выдаёт слабость, но разум орёт:

Надо сбежать. Как угодно. Пока не стало поздно…

Мы едем по городу. За окном мелькают фонари, вспышки света скользят по моему лицу, по стеклу. Улицы размыты, словно всё вокруг — это чужой сон, из которого меня никто не собирается будить.

В машине стоит глухая, тяжёлая тишина. Ни он, ни я не произносим ни слова. Но внутри всё сжимается. Сердце стучит слишком громко, а в груди расползается липкое, противное чувство тревоги, которое невозможно заглушить.

Мы съезжаем с магистрали, оставляя город позади. Дорога петляет между частными домами, улицы всё пустыннее, дома — богаче. Мрачные особняки, чёрные заборы, камеры, шлагбаумы — чувствуется, здесь живут те, кто привык к деньгам… и к опасности.

Через несколько минут уже мы подъезжаем к массивным чёрным воротам. Камера следит за машиной, и ворота медленно разъезжаются в стороны. За ними раскрывается вид, от которого перехватывает дыхание, перед собой я вижу огромный дом…

Мамочки, этот дом слишком идеальный. Он больше похож на виллу из фильма, но вместо уюта здесь, как будто всё пропитано холодом и высокомерием! Наверное, подстать хозяину.

Мужчина паркует машину и глушит мотор. Поворачивает голову в мою сторону и несколько секунд сидит молча и просто смотрит, а потом его голос разрывает тишину:

— Выходи. Приехали. Вроде эти слова простые, но он их произносит таким приказным тоном, что внутри меня начинает подниматься негодование. Я цепенею, но пальцы сами тянутся к двери. Внутри всё сопротивляется — не хочу выходить, не хочу заходить в этот чужой, устрашающе красивый дом. Но выбора нет.

Я отстегиваю ремень безопасности, лишь бы он только не прикасался больше ко мне, сама открываю дверь, и выхожу, чувствуя, как ноги подкашиваются, а он уже обходит машину, бросает взгляд через плечо:

— Добро пожаловать домой, жена. И опять этот холодный сарказм и хищная усмешка, от которой бегут мурашки…

Мои дорогие, как вам начало? Добавляйте книгу в библиотеку, подписывайтесь и пишите комментарии — ваша поддержка для меня очень ценна!❤️

5

Мы идем по направлению к дому. Его тяжёлые шаги слышны рядом, щебень поскрипывает под ногами, а сердце у меня всё никак не унимается. Этот дом давит, такой огромный, словно я подхожу к своей клетке.

И тут — громкий, хриплый лай разрывает вечернюю тишину.

Я вздрагиваю, резко оборачиваюсь и замираю: из-за угла, молнией, на меня несётся огромная чёрная собака. Это не собака, это монстр с массивными лапами и звериным оскалом. Успеваю только сжаться и закрыть глаза. Дыхание перехватывает паника, а ноги приросли к земле. Я не могу пошевелиться и только молчу...

Я с детства очень боюсь собак. Как-то я шла со школы, торопилась домой, и из соседнего двора выскочила такая же огромная собака. Я тогда также испугалась до оцепенения, стояла и не двигалась. Собака подбежала ко мне вплотную. У меня сразу выступили слезы, я думала что она вот-вот набросится на меня и разорвет. И вдруг, совсем рядом раздался спокойный, низкий голос:

— Эй, пошла отсюда.

Я подняла взгляд. На тротуаре стоял парень. Высокий, в тёмной одежде, черты лица тогда показались мне грубыми, даже пугающими. Но он не отводил глаз от собаки, медленно двинулся вперёд. Его голос был хриплым, спокойным, но с такой уверенностью, что даже эта бешеная псина попятилась назад. Собака, порычав, отступила и убежала.

Я тогда так и стояла — напуганная, с дрожащими коленями. Хотела сказать “спасибо”, но не успела, он заговорил первым:

— В следующий раз внимательней смотри по сторонам, принцесса. Не все будут рядом, чтобы тебя вытаскивать. — Он бросил эти слова и пошёл прочь, будто растворился.

Я выныриваю из этой вспышки воспоминаний и слышу голос:

— Альта, стоп. Я даже не заметила, когда он успел закрыть меня собой?
Собака, словно натянутая струна, тормозит в нескольких метрах от нас, тяжело дышит, оскал всё ещё на морде, но взгляд подчинённый, затравленный. Я слышу, как сердце стучит в ушах, пальцы дрожат, дыхание рвётся, будто я только что избежала смерти.

Мужчина оборачивается через плечо, его лицо спокойное, но в глазах скользит та самая опасная усмешка.

— Боишься? — тихо, почти насмешливо.

Я с трудом выдавливаю из себя слова:

— Она… она могла меня… — голос предательски дрожит.

Он хмыкает и делает шаг ко мне, нависая:

— Запомни, девочка, — его голос становится ниже, хриплый, с ледяным спокойствием, — если вдруг вздумаешь сбежать, по периметру ходит Альта. Она не любит незнакомцев. Особенно тех, кто бегает. Поняла?

Собака, словно подтверждая его слова, злобно рычит и облизывает зубы, не сводя с меня взгляда. Мне хочется закричать, но я лишь молчу и сжимаюсь сильнее. Всё внутри дрожит — от страха, от беспомощности, от осознания, что побег теперь — не просто риск… это почти самоубийство...

***
Я всё ещё чувствую дрожь после этой встречи с собакой, сердце стучит неровно, а ноги будто ватные. Мы заходим в дом, и я невольно начинаю осматриваться по сторонам. Всё здесь пропитано холостяцкой атмосферой — минимум лишнего, всё функционально, но каждая деталь дорогая, выверенная.

Я прохожу немного вперед и замираю в прихожей, мужчина равняется со мной, и слегка касаясь ладонью моего плеча, говорит :

— Пойдём, сразу покажу дом. Меня ударило будто током от его холодного голоса, но я нехотя иду за ним.

Мы проходим вглубь, на первом этаже огромная гостиная с камином, тёплая, совсем не такая холодная, как я ожидала.По центру — пушистый светло-бежевый ковёр, словно облако на полу. На нём стоит мягкий, объёмный диван, весь усыпан аккуратными подушками.

Я останавливаюсь, бросаю взгляд вокруг — дом выглядит будто с картинки из журнала, но всё расставлено так, что чувствуется порядок и дистанция.
Рядом — кухня и столовая. Большой обеденный стол из светлого дерева, мягкие стулья, кухня минималистичная.

Мы подходим к широкой лестнице, ступени такие же — из светлого дерева, с мягкими приглушёнными подсветками по бокам. Он делает шаг, останавливается, разворачивается ко мне, голос становится серьёзным, ледяным:

— Слева — моя половина дома. Спальня. Кабинет. Туда не заходить! Всё внутри сжимается от его тона. Но я киваю, не поднимая глаз.

Мы поднимаемся дальше, он ведёт меня направо. Заходим в комнату, она оказывется светлая, в нежных пастельных тонах. Здесь уютно, тепло, будто это совсем другой дом. Кремовые стены, воздушные шторы, мягкое покрывало с лёгким оттенком слоновой кости. В углу стоит небольшой комод, рядом — дверь, ведущая в отдельную ванную комнату.

Он говорит спокойно, почти без эмоций:

— Здесь всё твоё. Там — ванная. Если чего-то не хватает, скажешь, а теперь располагайся.

Стремительно шагает к выходу и захлопывает дверь. Я остаюсь стоять, слушая, как удаляются его шаги.

Озираюсь по сторонам и осознание приходит опять, дом очень красивый, но это не мой дом. Это не моя комната…не моя кровать… здесь все чужое. Я так и остаюсь стоять посреди комнаты, не в силах пошевелиться. Всё вокруг расплывается, а в голове — хаос.

Я не могу собрать мысли в кучу. Берусь за голову и закрываю глаза. Всё кажется нереальным, как будто это чужая жизнь, в которую меня забросили без предупреждения.
Я даже не знаю его имени. Кто он такой? Что происходит? Как это вообще возможно? Жених… бумаги… дом… собака… Его голос до сих пор звучит в ушах — холодный, властный, пугающий. Слезы опять подступают, раньше чем я успеваю их остановить. Горло сжимается, грудь словно стягивает невидимая петля. Горячие капли одна за другой катятся по щекам, размывают картинку перед глазами. Нет, я не верю, что это происходит со мной… это сон…я хочу уснуть и проснуться у себя в квартире...

Так и стою уставившись в одну точку. Отмираю только когда слышу звук снаружи.

Щелчок двери на первом этаже. Глухие тяжёлые шаги. Потом — хлопок входной двери. Я подхожу к окну, отодвигаю край шторы, затаив дыхание. Во дворе стоит тот самый чёрный джип, фары на мгновение вспыхивают, и он медленно выкатывается с территории.

6

Я не знаю сколько времени так стою, как вкопанная, глядя в пустую стену, будто мозг завис. Не могу пошевелиться, не могу собрать мысли, всё внутри будто замерло.

Только спустя несколько минут я начинаю приходить в себя. Ноги подкашиваются, я машинально плетусь в ванную, закрываю за собой дверь и включаю воду.

Тёплые струи падают на плечи, стекают по коже, но расслабления не приносят. Голову кружит. Кажется, я просто пытаюсь смыть этот кошмар, но вода не может стереть того, что происходит.

Этот человек страшный. Эти глаза… они будто раздевают меня, проникают под кожу, пожирают изнутри. Его голос, этот холод, эта грубость…Я боюсь его.
Я моюсь долго, в голове то и дело всплывает его образ. Выхожу, кутаюсь в полотенце, потом медленно переодеваюсь в лёгкую шёлковую пижаму, тонкую, почти невесомую. Все движения медленные, и бессильные.

Ложусь на кровать, уставившись в потолок, но только в моей груди — пустота, а в горле ком.

Я долго не могу уснуть. Вспоминаю маму. Папу. Их голоса, их смех. Почему вы меня оставили? Почему жизнь, ты такая несправедливая ко мне?

- Папа… зачем ты так? Зачем ты пошёл на этот шаг? Почему ты подписал это завещание? Почему ты оставил меня с ним?

Я прислушиваюсь, в доме такая глухая тишина, и здесь я совершенно одна? Тело начинает расслабляться, медленно закрываю глаза и всё-таки проваливаюсь в сон.

***

Просыпаюсь от шума мотора. Слышу как машина подъезжает к дому. Мгновенно сажусь на кровати, а внутри меня уже начинает подниматься буря.

Он вернулся?

Подхожу к окну и замечаю, как знакомый чёрный джип останавливается у ворот. Грудь тяжело вздымается. Вот сейчас я намерена все ему высказать, я хочу расставить все точки над и, внутри меня все начинает гореть…

Слышу как входная дверь хлопает, резко выхожу из спальни и перехватываю его взглядом в коридоре.
Он выглядит очень усталым, будто не спал всю ночь, а во взгляде читается : «Я заранее устал от твоих вопросов», но ничего не говорит…

- Мне нужно домой, — начинаю я, голос дрожит, но я стою на своём. — Мне плевать на ваш договор, мне плевать на все эти бумаги. Я здесь оставаться не собираюсь.

Он подходит ближе, его взгляд такой ледяной.

— А мне плевать на твои “хочу”— и смотрит сверху вниз, подходя ко мне настолько близко, что я вынуждена поднять голову и посмотреть ему прямо в глаза. Дыхание тут же перехватывает. — Твой батя перед смертью заставил меня поклясться. Сказал: “Пока я мёртв — она твоя головная боль”. Вот и выполняю. Так что терпи, принцесса.

Я открываю рот, хочу возразить, но он продолжает, грубо:

— Домой? — усмехается. — А ты не поняла? Твой отец умер, не своей смертью. Его отравили. И как думаешь, кто следующий?

Я чувствую, как кровь стынет в жилах. Холод пронизывает до костей. Он притягивает меня за талию так близко, что моя грудь впечатывается в него, кожу от прикосновения начинает судорожно покалывать, грудь вздымается от возмущения. Я вытягиваюсь словно струна, чувствую как соски моментально твердеют под атласной рубашкой и трутся о ткань.
Он тут же невольно опускает похотливый взгляд вниз, опаляя меня. Его губы растягиваются в опасной, откровенной ухмылке, щеки сразу же вспыхнули и я перестала дышать.
Ева, что с тобой? Соберись…Я пытаюсь скинуть с себя этот морок, но его голос как назло становится еще тише, и от этого только страшнее:

— Если блять, ты сейчас уйдёшь, тебя найдут через день-два. В лучшем случае — мёртвой. В худшем — пожалеешь, что жива, принцесса!

Я задыхаюсь, не могу пошевелиться. В глазах его бушует огонь, но без намёка на сочувствие он произносит:

— Мне тоже это не надо. Я не романтик. Я не хотел жены. Но теперь ты — моя проблема. И хочешь ты этого или нет — выбора у тебя нет.

Он выпрямляется, даёт мне пару секунд осознать сказанное, а потом просто разворачивается и уходит, бросая коротко через плечо:

— Через полчаса спускайся к завтраку -не оборачиваясь.
Уходит, оставляя меня с пересохшим горлом, сбившимся дыханием и этим странным, предательским возбуждением. В голове — каша из страха, злости, желания сбежать… и чего-то ещё, от чего я сама себя не узнаю…

Как вам глава? пишите пожалуйста ваше мнение в комментари, я все буду читать.
Нашему герою серьезности и холодности не занимать. Но и девочка наша не промах!❤️Нас ждет история полная противостояния

7

Я иду в свою комнату, ноги будто ватные, внутри всё кипит неприятным, тяжелым чувством, словно меня раздавили, а потом оставили собирать осколки самой. В голове то и дело вспыхивают его слова:

«Твоего отца отравили.»

«Если ты уйдёшь — тебя убьют.»

Грудь сдавливает, дыхание сбивается. Захожу в комнату, подхожу к кровати, и просто падаю на неё. Сжимаю глаза, будто если не буду смотреть — всё это исчезнет, растворится, как дурной сон.

Лежу, чувствую, как дрожат руки. Мысли крутятся, одна за другой, душат изнутри.

Я не хочу спускаться к нему. К этому варвару. Его взгляд… эти хищные глаза… его слова, звучащие, как приговор. Он меня пугает, злит своим видом, выбивает из равновесия.

Я не пойду. Пусть ждёт. Пусть злится. Я устрою ему бойкот. Не дам ему ни слова, ни взгляда. Пусть знает, что я не из тех, кто так просто ломается. Но тут же понимаю — это глупо. Мне нужно узнать больше. Понять, как всё это вообще произошло. Кто он такой. Почему мой папа, мог поручить меня этому человеку.

Откуда он взялся? Почему я его никогда раньше не видела, если они были так близки?

Чем больше думаю — тем сильнее сердце колотится. В голове каша из страха, злости и желания раскопать правду. Мне нужно узнать кто он, что ему нужно? И главное — за что папа решил связать мою жизнь с этим хищником?

Я переодеваюсь, иду в ванную, умываюсь, стараясь привести себя в порядок. Смотрю на своё отражение — глаза покрасневшие, лицо уставшее, но я заставляю себя выглядеть хоть немного собранно.

Спускаюсь по лестнице, и слышу приглушённый женский голос снизу:

— Демьян Шамильевич, вам завтрак подать в кабинет?

Я замираю, сердце стучит быстрее. Вот оно — его имя. Демьян… Шамильевич…

— Подайте здесь, на две персоны, — слышу в ответ его голос, низкий, холодный, уверенный.

Я медленно подхожу ближе к кухне. Сердце всё ещё неприятно сжимается, но внутри уже просыпается любопытство. За плитой хлопочет женщина — лет шестидесяти, невысокая, с приятной, мягкой внешностью. На ней аккуратное светлое платье и фартук, волосы убраны, а седина едва заметна. У него есть домработница? Вчера этот дом мне показался таким пустым, не думала что что здесь есть кто-то кроме нас…

Как только я захожу, их взгляды сразу устремляются на меня.

Демьян смотрит так, будто уже всё видит насквозь. Его тяжёлый, хищный взгляд цепляет, но я стараюсь не показать, что дрожу внутри.

Женщина тут же улыбается добродушно, в её лице нет ничего устрашающего, наоборот — тепло:

— Садись, деточка, сейчас всё накрою, — говорит она ласково, махнув рукой к столу.

Я молча киваю, опускаюсь на стул, ощущая, как напряжение всё ещё держит меня в кулаке. Демьян по-прежнему стоит неподалёку, его взгляд не отпускает, но я делаю вид, что не замечаю. Внутри только одна мысль: Мне нужно узнать больше… кто он такой и почему меня втянули в эту игру? Мои мысли прерывает звонок его телефона.

Демьян медленно достаёт его из кармана брюк. Смотрит на экран, его взгляд остаётся каменным, будто там ничего интересного и ни одна мышца на лице не дрогнула.

Он проводит пальцем по экрану, подносит телефон к уху:

— Да, — его голос низкий, холодный, уверенный.— Я же сказал, не звони мне, — губы едва заметно скривились в раздражённой усмешке. — Я сам наберу.

— Нет, приезжать не надо. Я сегодня к тебе сам вечером заеду,- жестоко произносит и сбрасывает вызов. Поднимает взгляд на меня, а в нем читается его уже фирменная ухмылка. Я сижу, будто приклеенная к стулу, внутри снова всё переворачивается.

Ему звонила женщина? Кто она? Любовница? Кто-то из его прошлого? Почему от его слов так отчётливо веет угрозой?

Как вам глава? Поддержите пожалуйста, это моя первая книга на Литнет. Добавляйте книгу в свою библиотеку и отмечайте «мне нравится»❤️Следующая глава будет жарче. Кто ждет?

8

Внутренний голос тут же отзывается:

— «Нет, Ева. Тебя это волновать не должно. Ты ему жена — только на бумаге. Его личная жизнь тебя не касается»

Женщина заканчивает накрывать на стол, и уходит. Я всё ещё не могу избавиться от неприятного кома в горле, стараюсь держать лицо нейтральным, но внутри всё сжимается.

Демьян опускается напротив, не торопясь, берёт вилку и смотрит на меня внимательно, изучающе, будто продолжает взвешивать, стоит ли вообще со мной говорить.

— Ешь, — его голос низкий, сухой, безапелляционный,— Здесь тебе никто не будет нянчиться.
— Я не хочу есть, - сжимая губы тихо произношу. А к горлу уже подступает тошнота, От его взгляда.

Он склоняет голову набок, хищная ухмылка скользит по губам:

— Ну придётся привыкать делать то, что не хочется.

— Я… Я хочу понять, кто ты. Почему я никогда тебя раньше не видела? Если ты был рядом с моим отцом… Почему он ни разу не говорил про тебя?
— Потому что твой отец не светил то, что не нужно было светить. И я — из этой части его жизни.

— Какая у него могла быть часть жизни, о которой я не знаю?-говорю нахмурившись

— Ты многого не знаешь. Ты слишком наивная для этого мира, а Владимир, был умным человеком и всегда разделял личное и бизнес. -он усмехается — криво

— Он мне всегда всё рассказывал… — шепчу я, но уже сама понимаю, что в моих словах слишком мало уверенности…

-И какой у него мог быть бизнес? О котором я ничего не знаю— продолжаю

Демьян откладывает вилку, скрещивает руки на груди и говорит: — Вот и повод начать узнавать. Папочка твой знал, что тебя найдут шакалы, если оставить одну. Поэтому — ты здесь. Привыкай.

Я стискиваю зубы, внутри всё клокочет — страх, злость, непонимание.

— Привыкать? — я резко поднимаю взгляд, голос звучит чуть хрипло, но злость в нём сильнее дрожи. — Привыкать к тому, что меня кто-то держит здесь, как вещь? Или к тому, что меня, оказывается, собирались “сожрать”, а я даже об этом не знала?

Мужчина замирает, в глазах вспыхивает опасный огонь, а уголки губ изгибаются в хищной усмешке. Он склоняет голову набок, чуть прищуривается, и его взгляд будто стягивает с меня последнюю защиту. Я ощущаю, как по спине пробегает холод, но отступать уже поздно.

— Привыкай к тому, что твоя жизнь больше не принадлежит тебе, — его голос по-прежнему низкий, спокойный, но в каждом слове звучит угроза. — И научись закрывать рот, когда не понимаешь, во что тебя втянули.

Я резко подаюсь вперёд, глаза сверкают, хоть внутри всё так дрожит:

— Ты зря тратишь время. Если ты думаешь, что я тут послушно сяду и стану ждать, пока ты решишь, как “распорядиться моей жизнью”… ты плохо знаешь “наивных девочек”.

Он приближается ко мне резко, стол между нами перестаёт быть хоть какой-то границей. Его высокая, тяжёлая фигура нависает, горячее дыхание обжигает кожу, а взгляд буквально прожигает насквозь. На губах скользит опасная, наглая ухмылка, тело напряжено до предела, как у хищника, готового к прыжку.

Я инстинктивно вскакиваю со стула, но он молниеносно сокращает расстояние, наваливается телом, вжимая меня в край стола так, что дыхание перехватывает. Его грудь прижимается к моей, между нами не остаётся ни миллиметра воздуха. Сердце будто останавливается от этой пугающе-порочной близости. Его рука резко и властно обхватывает мою шею, пальцы скользят по коже, крепко, но не больно — достаточно, чтобы я сразу, непроизвольно, приоткрыла рот от неожиданност.

Его тело словно выточено из камня, мышцы напряжены, а в движениях сквозит опасность. Но эта рука на шее… она держит меня крепко, но поглаживание кожи доводит до безумия, разливая горячую, предательскую волну, будто кто-то выливает по позвоночнику расплавленный металл. Я чувствую, как напрягаюсь от страха, возбуждения и паники одновременно. Слишком близко. Слишком интимно. Слишком опасно.

Он склоняется к моему уху, дыхание обжигает кожу, голос опускается в хриплый, глухой, угрожающий тон:

- Я , сука, не святой. Принцесса, если ты и дальше блять, будешь продолжать играть в остроумие, я могу забыть, что обещал твоему отцу держать себя в руках..

Я зажмуриваюсь, внутри всё сжимается, грудь тяжело вздымается, в теле пульсирует напряжение. Но я стою, не отводя взгляда, пусть слёзы уже предательски жгут глаза, а щеки начинают щипать от накопившегося кома боли и страха.

Его взгляд темнеет, он приближается ещё сильнее, зрачки расширены, его губы настолько близко, что я чувствую его дыхание на себе:

— Сразу после похорон на тебя началась охота, — его голос становится ещё ниже, глухой, от него бегут мурашки по спине, — те мрази, которые хотят отжать бизнес твоего отца, хотят убрать и тебя. Потому что знают — после твоей смерти всё автоматом перейдёт к ним.

Я начинаю дрожать. Его пальцы всё ещё на моей шее, но он плавно отстраняется, не давая мне ни секунды выдохнуть.

— Твой батя сам меня попросил заняться тобой, сам! — его голос становится жёстче, — потому что знал — одна ты здесь не вытянешь. Этот грёбаный бизнес сожрёт тебя, как котёнка. И мне плевать, хочешь ты этого или нет- чувствую как его голос становится мягче, но от этого не легче.

Слёзы жгут глаза, гордость рушится, а вместе с ней и моя выдержка. Я не выдерживаю, резко разворачиваюсь и сбегаю из кухни, сердце колотится так сильно, что кажется, вот-вот вырвется наружу.

Я влетаю в спальню, захлопываю за собой дверь, срываю замок и просто оседаю на пол, закрывая лицо ладонями. Слёзы сами катятся по щекам, их уже не остановить. Всё тело дрожит, внутри всё переворачивается, страх и отчаяние сдавливают горло.

Как он может так спокойно говорить о таких вещах? Как я вообще оказалась в этом аду? Папа… что ты натворил? Почему ты оставил меня одну среди этих хищников?

Следующая глава будет от Демьяна. Она будет не менее горячей, чем предыдущая, Прошу поддержите пожалуйста❤️ Книга бесплатная, добавляйте к себе в библиотеку. Очень интересно что думаете об этих героях!

9. Демьян

Вижу, как она срывается с места и сбегает из кухни. Глаза на мокром месте, губы дрожат. Вся сама — тревожный комок, будто сейчас взорвётся и разрыдается.

А меня, сука только это бесить начинает.

Сказал же, блять, объяснил что к чему. Подробности эти ей знать не обязательно. Пусть лучше живёт и думает, что всё вокруг розовое и безопасное. В этом мире для таких как она, наивных мест не предусмотрено.

Сжимаю кулаки и пальцы хрустят.

Девчонка под кожу залезла. Глазами своими — как два омута вытаращилась. Взгляд — затравленного кролика, весь такой несчастный, дерзкий, и в то же время беспомощный. А запах… вкуснющий, он меня сбивает с толку. Такой легкий, цветочный… Невинный. Вот что бесит больше всего — эта её чистота. Нечем ей здесь дышать, в этом дерьмовом мире, полном уродов. И именно это притягивает. Но я думать об этом даже не собираюсь!

У меня было много разных женщин. Секс без обязательств меня всегда устраивал. Кинул деньги на цацки —и они довольны и мне никто мозги не ебет.

Я пообещал Вове, что женюсь на ней — для отвода глаз. Не больше. Мне нахрен не нужна никакая семья и серьёзные отношения — у меня есть шлюхи, которые готовы приехать по первому зову.

Внутри меня разливается гадкое чувство, она не такая как эти бляди. Она нежный невинный цветок. Милая принцесса. Но я, сука, не могу ее сделать своей, мне не нужны эти отношения…

А то, что она здесь, в моём доме — это формальность. Я не собираюсь с ней сюсюкаться. Папаша её хотел, чтоб я за ней смотрел — я смотрю.

Но ни капли больше. Ни сантиметра ближе.

Должен был её просто забрать — и держать рядом. Но чёрт бы побрал, эта маленькая сучка уже начинает задевать какие-то струны в моей душе .

С этими мыслями иду в кабинет. Дел сейчас выше крыши. Вовчик подкинул мне дохуя работы, даже после смерти. Сажусь за стол и сново открываю ту самую папку с документами. Завещание, договор, подписи, печати — всё готово и всё чисто.
В голове крутится «Она уже моя жена. По бумажкам. Юридически — чистейший расклад».

Вот только никто об этом ещё не знает. И именно это мне сейчас на руку.

Выдыхая через зубы, беру в руки телефон, пролистываю последние звонки. Элла. Нахера она мне названивает? Договорились же — не лезет, не трещит в трубку, не строит из себя “особенную”. Всё давно расставлено по местам: встречаемся — сбросил пар — разошлись. Но сейчас не до неё. Не до этих игр. Заеду к ней вечером, сброшу напряг.

Сейчас мне нужно разобраться, кто открыл охоту на девчонку. Эти суки думают, что Ева — лёгкая добыча. Что после смерти Вовы компания повисла в воздухе и можно подгрести всё под себя, убрать наследницу — и красиво жить.

Откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза, руками потираю лоб , Вовчик знал, что рано или поздно за ней придут. Он не зря вытащил меня из-под земли, заставил подписать этот договор, поклясться «на крови».

Воспоминания лезут в голову, тогда я только начинал лезть наверх. Молодой, злой, самоуверенный. Амбиции через край. Влез туда, куда не следовало. Заказали меня тогда быстро, потому что слишком много знал и слишком быстро рос.

Запомнил, как стоял за гаражами, в спину дул ледяной ветер, ребра сломаны, кровь изо рта капает. Эти долбаебы уже думали, что мне конец и я так думал, но тогда появился Вова. Спокойный, уверенный. Один против пятерых. Он не задавал лишних вопросов — просто снял всех подчистую.

А потом протянул мне руку и сказал:— Будешь должен, я умею ждать.

Я никогда не забывал про долг, но не думал что все может так обернуться…

А неделю назад Вова буквально, ввалился ко мне в офис без предупреждения. На лице — напряжение, глаза жёсткие, но за этой маской тревога сквозила. Такого я у него давно не видел. Сижу за столом, он кидает передо мной пачку бумаг — договора, завещание, всё чисто, юридически вылизано до запятой.

— Мне осталось недолго, Демьян. — Ты же знаешь, куда это катится, плохо дело,- сказал без лишних эмоций.

Я тогда охуел от этого заявления. Я не сразу понял, к чему он клонит, просматриваю бумаги, там её имя — Ева Владимировна.

— Ты серьёзно? — поднимаю бровь. — Жениться на твоей дочке? Вовчик, ты чего несёшь? Я тебе , блядь, не свадебный агент.

—Ты мне должен, Демьян! Или ты забыл, как я тебя тогда вытянул? Счёт до сих пор не закрыт.
Я тогда заткнулся, потому что он был прав. Этот долг тянулся за мной как цепь…

Он продолжал:

— Я тебя знаю. Сейчас не о любви. Бумаги и фиктивный брак — для защиты. Я вижу, кто вокруг суетится. Они уже жопой чуют, что меня уберут. А Ева не сможет мою долю вынести…

—Ты думаешь, я буду сидеть с ней и нянькаться? — усмехаюсь зло, откидываясь на спинку кресла. — Я бизнесом занят, у меня поставки и дохуя планов.

Вова опускает глаза на бумаги, потом смотрит мне прямо в лицо, серьёзно.

— Она ни о чём не знает. И лучше бы не знала. Ты подпишешь. Если со мной что-то случится — ты женишься на ней. Не ради чувств, ради её безопасности. Бумаги начнут действовать сразу после моей смерти!

Я тогда сжал зубы. Всё это мне нахуй не нужно. Жена, обязательства, фиктивный брак. Да пошло оно всё. Но отказать ему я не мог.

И вот теперь его нет. А я тут, разгребаю за ним эту кашу. И девчонка — моя, сука, ноша. И теперь мне предстоит вычистить всё это дерьмо, найти, кто стоит за травлей, и подавить их, пока они не добрались до неё.

Открываю глаза, выдыхаю и набираю Рустама, проходит секунда и он поднимает трубку.

— Ни хрена себе, — протянул он с ленивой ухмылкой. — Демьян Шамильевич собственной персоной. Соскучился, что ли?

— Не льсти себе, — усмехнулся я. — У меня к тебе дело.

— А, ну если дело? Тогда выкладывай. —голос Рустама становится серьезнее, чувствует как я настроен…

— Нужно, чтобы ты узнал, как там дела у компании Стрельникова. Были ли у него сторонние проекты, какие доли, акции, кто из партнёров может мутить воду?

—Володю? — переспросил он. — Его же…ну… —тушуется он. —И вообще нахер тебе это надо?

10

Весь день я просидела в комнате. Плакала, пока глаза не начали жечь, пока не стало больно даже просто смотреть в потолок. Слёзы будто высохли, но пустота осталась. Я даже не заметила, как уснула. Просто вырубилась прямо на кровати, свернувшись клубком.

Проснулась от стука в дверь. Резкий, но не грубый. С трудом поднимаюсь с кровати, ноги ватные, глаза опухшие. Подхожу к двери, открываю. За порогом стоит женщина — та самая, что утром готовила завтрак. Я её сразу узнала,она же улыбнулась мне, но во взгляде читается нотка сочувствия.

— Деточка, ты спала? Я тебя разбудила? — спрашивает она тихо. — Извини, пожалуйста, я ужин приготовила, спускайся на кухню.

— Нет, ничего страшного… Я и так уже много проспала. — Голос хриплый, сдавленный. — Я даже не знаю вашего имени…

— Меня зовут Валентина Петровна. Можешь звать меня тётя Валя. —улыбается тепло, немного устало.

— Хорошо, тётя Валя… Я сейчас приведу себя в порядок и спущусь. Она кивает в ответ и уходит, оставляя меня одну.
Иду в ванную. Смотрю на себя в зеркало. Выгляжу ужасно, лицо помятое, глаза опухшие, волосы спутавшиеся ото сна. Стыдно. Стыдно, что меня видели такой. Торопливо умываюсь и расчёсываю волосы. Глубоко вздыхаю, чтобы хоть как-то прийти в себя.

Спускаюсь вниз, и в нос тут же ударяет запах еды-теплый и домашний. Живот начинает предательски урчать и сжиматься от голода.
Подхожу к столу и сажусь. На меня смотрит тарелка аппетитного рагу. Запах просто невероятный. Пальцы дрожат, смотрю на накрытый стол, он накрыт всего на одну персону. Мысли путаются. В голове сразу же возникают вопросы —Я буду ужинать одна?! Он уехал? Интересно, куда? Может быть к той, которая звонила ему утром?

Мои мысли прерывает звук приближающихся шагов, в столовую заходит тётя Валя. В руках у неё поднос, на котором стоит чашка горячего чая и небольшой кусочек пирога. Она аккуратно ставит всё рядом со мной и заботливо поправляет уголок салфетки, будто я здесь давно и всё это часть привычного, семейного вечера.

— А… где он? — спрашиваю я осторожно, почти шёпотом. Глупо, но даже имя не могу произнести. Словно, если скажу вслух, станет ещё реальнее.

— Он уехал по делам, — говорит она, не спеша. Бывает, что поздно возвращается… Ты не волнуйся. Ешь спокойно.

По делам… Странное облегчение и разочарование смешиваются внутри. Хотела ли я, чтобы он был здесь? Сама не понимаю. С его тяжелым пугающим взглядом, напряжением, которое витает в воздухе каждый раз, когда он рядом.

— А он… он всегда такой? — спрашиваю я, перебирая пальцами край скатерти. Голос дрожит, но мне важно это услышать.

Тетя Валя задерживается у стола, не торопится уходить, смотрит на меня, как мать смотрит на ребёнка, уголки ее губ слегка вздернуты в подобие улыбки.

— Он… сложный, — произносит она тихо, опираясь рукой о спинку стула. — Но хороший. Просто у него своя правда. И он всегда знает, что делает.

— Хороший? — переспрашиваю с удивлением, не сдержав её. Перед глазами тут же всплывает, как он грубил, держал меня за шею, как увозил сюда, не спрашивая мнения.

Тетя Валя замечает мою реакцию, вздыхает.
— Я тут давно работаю, Евочка. Видела его разным… Поверь, он может быть жестким, может быть злым, если потребуется. Но плохого он тебе никогда сделает. Если ты здесь — значит, для этого есть смысл.

— Он человек слова, — продолжает она. — Если что-то решает — идёт до конца, и своих он не бросает.

— Ешь. Тебе силы нужны. И не бойся его раньше времени. —кивает она на тарелку и больше не произнося ни слова уходит…

Сижу за столом, ковыряю ложкой в тарелке, но аппетит уже пропал. Голод вроде бы и не ушёл, а еда комом стоит в горле. Внутри всё спуталось — раздражение, страх, непонимание… И странное, тепло от слов тёти Вали.

Он хороший… знает, что делает…

В голове это не укладывается. Ну как можно быть хорошим, когда забираешь человека без разрешения? Как можно заботиться, когда держишь рядом силой? Всё внутри кричит — это неправильно. А она говорит — не бойся его раньше времени. Вот как?

Тут же вспоминаю его взгляд, тяжёлый, властный. Его руки, сильные, грубые. Его голос, от которого хочется то спрятаться, то слушать дальше, пытаясь понять, что он за человек...

Драгоценные мои!❤️Ваша реакция — для меня лучшая награда. Пожалуйста не забывайте оценивать главы!

Так я понимаю, что трогаю нужные струны. И вижу, в каком ключе продолжать.

11. Демьян

Еду по пустым улицам ночного города направляясь к центру. Надо заехать в офис и забрать бумаги.
Еще и Рустам обещал подъехать, по телефону сказал, надо встретиться, добавил что есть для меня кое-что «вкусное».

Мы с Русом давние друзья. Нас много связывает. Он мне почти как брат. После того как я выпустился из детдома мы и познакомились. Он тогда начал тачки ремонтировать. Предложил и мне вместе с ним немного подзаработать, ну я и согласился. Работали вместе, нарабатывали клиентуру. Когда деньги появились, я сам захотел свой бизнес открыть, да и он тогда перешел на другую сторону закона. Столько лет прошло, а мы всё дружим. Сейчас вспоминаю те ночи в гараже, руки в мазуте, а разговоры — о будущем. Рус всегда был тем, кто не боялся рисковать, кто мог найти выход из любой ситуации…

Подъезжаю, захожу в офис и поднимаюсь на нужный этаж, Рус уже сидит и ждёт меня. Для него двери всегда открыты в любое время, тем более нам предстоит серьезный разговор.
Заходим в кабинет. Сажусь в кресло, он напротив.

— Ну что там у тебя? — спрашиваю, потягиваясь и кладя папку с бумагами на стол.

Рус усмехается и наклоняется вперёд:

— Это ты мне скажи. Зачем тебе понадобилась вся подноготная Стрельникова?

— Он потребовал вернуть долг, — начинаю жёстко, без лишних вступлений, челюсть тут же невольно сжимаю.

Рус щурится, явно не сразу врубаясь.

— Какой ещё долг?

— За то, что меня тогда спас, — уточняю, сцепив пальцы в замок. — Ты же помнишь, как всё было. Он тогда вытянул меня, когда меня хотели убрать…

— Ну и? — кивает, вспоминая, взгляд хмуреет

— Он попросил… — в этот момент я сам чувствую, как злюсь от абсурдности ситуации, — После его смерти, жениться на его дочери.

Секунда тишины.

Рус смотрит на меня, как будто я сейчас анекдот рассказал. Потом делает вид, что переваривает инфу… и всё, пошло-поехало:

— Погоди… — он начинает ржать, сгибается пополам, — Ты серьёзно?! Он что, на смертном одре блять, решил тебе не только жизнь, но и семейное счастье организовать?!

Я молчу, но у меня уже глаза начинают наливаться злостью.

— Охуеть, — Рус не унимается. — Слушай, ты ж всегда говорил, что штамп в паспорте — это для долбоёбов, а тут тебя, сука, просто выдали как презент!

— Не, я представляю эту свадьбу, — он дальше гнёт своё, — Ты стоишь такой весь серьёзный, галстук поправляешь… А где-то в углу Стрельников с небес ржёт: “Вот и вернул должок, сука”.

Он утирает слёзы со смеха, а я уже встаю из-за стола, стул отлетает назад.

— Хватит. Ещё слово — и я тебя сам на свадьбу в гипсе отправлю.

— Брат, да ладно тебе, — Рус поднимает обе руки вверх, но рожа лыбится так, что хочется двинуть. — Девка хоть симпотная ? Или может, там вообще ёбнутая?

Я сжимаю кулаки так, что суставы хрустят. Рус это видит, но, конечно останавливаться не собирается

— Хотя, — он продолжает с ехидной миной, — ты ж любишь острые ощущения. Тебя чуть не грохнули — женился. Может, тебя ещё раз подстрелить? Чтоб сразу внуков заделали?

— Рус, завали ебало, пока я реально не вышиб из тебя все шуточки.—мои нервы на пределе…

Рус наконец утихает, откидывается в кресле, но ухмылка с его рожи никуда не девается.

— А-а-а… — протягивает он, щурясь. — Так ты по этому поводу хотел, чтоб я на Стрельникова нарыл?

Я усаживаюсь обратно, достаю сигарету, прикуриваю и затягиваюсь. Говорю спокойно, но внутри всё кипит:

— Птичка донесла, что на Еву охота началась. Если её уберут — компанию раздербанят. Вова сказал, такие акулы крутятся, что падаль разлетится по карманам быстрее, чем похоронят.

Рус сразу меняется в лице, щурится, кивает… но через пару секунд ехидная улыбка возвращается.

— Ах, Еву… ну-ну…

Да бля, смотрит на меня, глаза сука, сверкают, довольный как кот чеширский, который сметану лизнул.

— Смотри, брат, не поплыви, — говорит с намёком. — А то ты у нас, вроде как, камень холодный… но если девка красивая, не удивлюсь, если сам не заметишь, как втянет тебя по самые бубенцы.

Я сжимаю челюсть, кулаками давлю на стол, и чувствую — из ушей уже реально дым валит. Рус, конечно, это видит, его только подзадоривает.

— Всё, всё, молчу, — он тут же поднимает руки, но рожа у него всё такая же довольная. — Без обид, брат. Просто уж больно история вкусная.

Тушу сигарету, выжидаю пару секунд и кидаю ему вопросительный взгляд.

— Ладно, хватит языком чесать. Что ты нарыл?

Рус сразу меняется в лице, настроение становится серьёзным, он откидывается в кресле и сцепляет пальцы в замок:

— Тут, брат, всё гораздо глубже, чем ты думаешь.

Я киваю, слушаю.

— Стрельников — это не единственный хозяин этой компании, — продолжает Рус. — Он всегда был лицом, на витрине, так сказать. Красиво играл роль успешного бизнесмена, но за кулисами стоят другие.

— Кто? — спрашиваю коротко.

— Совет акционеров, — хмыкает он. — И не просто акционеров, а ребят, которые грязью не брезгуют. Там всё завязано: и теневой капитал, и связи через офшоры, и даже криминальные цепочки.

Я сжимаю челюсть.

— Эти акционеры терпели Стрельникова, пока он контролировал всё. А теперь, когда он в гробу — начинается передел. И твоя Ева, — Рус специально выделяет это имя, косится на меня, — для них просто лишний кусок пазла. Она мешает.

— Они знают, что она унаследует всё?

— Знают, — отвечает Рус. — Но пока думают, что она просто испуганная девочка, которой легко манипулировать или убрать. Они не в курсе, что ты рядом. А когда узнают… начнётся настоящее веселье.

Я подкуриваю новую сигарету, затягиваюсь и медленно выпускаю дым, мысли мрачнеют.

— Есть конкретные имена? — спрашиваю.

— Пока выцепляю, — отвечает Рус. — Но один из них точно всплыл — Куликов. Старый шакал, давно вокруг Вовы крутился, ждал, когда тот ослабнет. Схемы мутил через подставные фирмы, налоговые дыры, отмыв бабки через западные счета… Там столько говна, что если начать копать — можно утонуть.
Я лишь киваю.

12

Я лежу в постели, сна нет, а время уже за полночь, дом огромный, чужой и эта тишина , что даже собственные мысли слышно.

Слышу, как открывается входная дверь. Это он. поднимается по лестнице. Его шаги тяжёлые и медленные, они совсем близко. Я слышу как Демьян останавливается прямо у моей двери.
Стоит.Не заходит. А я чувствую его мощную ауру через дерево этой грёбаной двери, будто он прожигает меня взглядом.
А дальше, я слышу удаляющиеся шаги, он уходит. У меня внутри всё закипает. Сколько можно? Думает, что я буду тут молча сидеть и ждать здесь в заперти, пока он решит, что со мной делать?

Подрываюсь с кровати и несусь к двери, открываю и выхожу в коридор. Он уже почти на лестнице, но оборачивается, когда слышит, как я подхожу. Во мне просыпается такое негодование, что из меня только и вырывается:

— Чего ты ходишь, как привидение? — бросаю ему в спину. — Боишься зайти? Или просто привык из-за угла командовать?

Я вижу его глаза, они такие темные и холодные, он напрягается.

— Спать иди, — говорит грубо. — Или мне и засыпать тебя учить?

Я делаю шаг ближе, сердце начинает колотиться, но я не дам слабину.

— Учить? — усмехаюсь с вызовом. — Ты уже всему “научил”. Разрушил всю мою жизнь. Мою свободу. У меня была учёба, друзья, свои планы! А теперь что? Я заперта здесь, по твоей прихоти, как вещь?

Его лицо меняется. Становится еще злее, жестче, в глазах такое раздражение, скулы так сжаты, что я слышу их скрежет. Мужчина идёт прямо на меня, так уверенно и медленно, что мои ноги сами начинают отступать назад от его напора. Я отхожу, пятясь, ладони предательски дрожат, но я не отвожу взгляд.

Сердце колотится всё быстрее, он напирает, я делаю ещё шаг назад — и понимаю, дальше некуда. Позади стена. Демьян тут же нависает надо мной. Его тело почти касается моего. От него исходит опасность и какая-то необъяснимая сила.

Господи, он так близко, что его дыхание обжигает кожу. А в следующее мгновение мужчина делает, то что сбивает меня с толку.

Его рука резко сжимает моё запястье, он разворачивает меня лицом к стене и прижимается всем телом, держит меня так крепко, весь прижат — его грудь, его живот, его дыхание горячее и чересчур хищное. К моей попе плотно прижимается что-то твёрдое и горячее. Он возбужден.

Я дёргаюсь, вырываюсь, попой ерзаю.

— Что ты делаешь?! Отпусти.. — голос срывается на испуг.

Тело начинает сковывать страхом, сердце уже гремит в груди с такой силой, что я больше ничего не слышу. В голове каша, а в животе, нарастает странное, тяжёлое напряжение, всё сворачивается в тугой, пульсирующий узел. Но вместе с этим — страх. В трусиках начинает выделяться влага.
Я никогда не была так близко с мужчиной. Никто не касался меня так. Никто не прижимал меня к стене, не лишал пространства и воздуха…
Дёргаюсь ещё раз, но он не отпускает, наоборот, приближает ещё сильнее, его губы почти касаются моего уха, а голос обжигает кожу.

— Не дёргайся, принцесса— шепчет он хрипло, опасно. — Я бы на твоём месте вообще слова подбирал. Думаешь, можешь играть словами и оставаться нетронутой? Думаешь, я не вижу, как тебя трясёт?

Сердце заходится в бешенном ритме, а этот тугой узел сворачивается всё крепче и крепче. Тело наливается жаром, и я уже сама не понимаю, что страшнее — его близость или собственная реакция на это.

Я сжимаю губы, дрожу, но пытаюсь вырваться из его рук, страх пробирает до костей:

— Я… я ничего не боюсь… — выдыхаю…

Демьян усмехается, его дыхание горячее, пальцами одной руки всё ещё крепко держит запястье, а другой слегка поглаживает ягодицу:
— Врёшь, — его голос тяжелеет. — Боишься. И правильно. Я держусь из последних сил, принцесса… не проверяй, где моя грань.

Моё сердце стучит в висках, в животе всё сжимается от жара и страха. Я не понимаю, что он собирается сделать. Не понимаю, что хуже — его реакция… или моё собственное состояние. Он стоит так ещё пару секунд, тело прижато ко мне, пространство будто исчезает. И вдруг его пальцы отпускают запястье, он делает шаг назад, холодный воздух резко заполняет пространство между нами.

— Иди спать, — говорит он хрипло, и разворачивается

Я хватаю ртом воздух, пытаюсь зацепиться за какую-то реальность.

— Мне надо вернуться к учёбе, — срываюсь, голос слабый, дрожащий, но я всё-таки это выговариваю.

Он замирает, не оборачивается сразу, словно обдумывает мои слова.

Закусываю губу, понимаю как глупо это звучит… после всего, что только что произошло. После того, как я сама дрожу, как не могу собраться… и лезу с разговором про учёбу?

Он поворачивает голову, взгляд цепкий, насмешливый, но губы почти не шевелятся:

— Завтра поговорим об этом, — отвечает он глухо, хрипло, а потом уходит больше не оборачиваясь

Я так и стою прижавшись к стене еще несколько секунд, ноги не слушаются. Мне жарко. Очень жарко. Мне нужна разрядка. Нужно хоть как-то сбросить это бешенное напряжение, которое будто свело всё внутри тугим узлом.

Забегаю в комнату и направляюсь в душ, находу скидывая с себя одежду. Ткань липнет к разгорячённому телу, и каждый шаг только усиливает это безумие внутри.

Захожу в ванную, включаю воду. Тёплая струя тропического душа обрушивается на плечи, стекает по спине, пытаюсь смыть с себя этот жар, но не выходит.

Голова кружится. Чувствую на себе его руки, в носу стоит его запах. Боже-этот запах…смесь кожи, табака и парфюма…

Опускаю ладони на грудь, соски моментально твердеют, становясь особенно чувствительным, затем медленно двигаюсь к животу…ниже… к плоти, подбираюсь пальчиками к складочкам. Медленно раздвигаю их, касаюсь клитора и чувствую как он начинает бешено пульсировать. С губ сразу же срывается стон. Тело напряжено, а внутри живот стягивает все крепче. Влаги выделяется столько, что она начинает стекать по бедрам и смешивается с каплями воды .

Грудь тяжело вздымается, дыхание сбивается, мысли путаются. Я кружу пальчиками над клитором, отчаянно тереблю его, пытаясь достичь разрядки, но напряжение не уходит, а только становится сильнее. Я стону и выгибаюсь, мычу, совершаю еще пару круговых движений и после взрываюсь на мелкие кусочки.
В висках пульсирует , ноги подкашиваются, я зажмуриваю глаза, и всё, что вижу — Демьян, его холодный, тяжёлый взгляд и то, что он сделал со мной за несколько минут…

13

Эту ночь я спала ужасно. Все время ворочалась и мысли не отпускали. Уже под утро отключилась, но сон был беспокойный.

А когда проснулась, чувствовала себя разбитой, глаза опухшие, под ними синеватые круги, вся помятая и уставшая.

Привожу себя в порядок и переодеваюсь в джинсы и футболку — особо выбирать нечего, я ведь не собиралась здесь задерживаться. Думала… что сбегу. Глупая наивность…

Спускаюсь на кухню. Слышу, как тихо гремит посуда. Демьян уже сидит за столом. Выглядит спокойным, даже слишком, но взгляд тяжелый . А меня это немного настораживает. На нем черная рубашка, верхние пуговицы расстегнуты, рукава закатаны так, что я вижу его сильные запястья.

Я чувствую, как внутри всё скручивается, вспоминаю вчерашний вечер, его руки, его тело так близко… и ту сцену в ванной, когда я пыталась забыться…

Сажусь за стол напротив, подальше от него, отвожу взгляд, стараюсь казаться невозмутимой, хотя пульс стучит во всю. Он смотрит на меня в упор, чуть усмехаясь, глаза хищные, с прищуром, как будто считывает меня насквозь.

—Как спалось?- его голос низкий, ленивый, но в нём что-то скользкое, предвкушающее.

—Нормально,-пожимаю плечами.

Он откланяется на спинку стула, вальяжно развалившись, но взгляд от меня не отрывает.

— Стены здесь тонкие, — проговаривает он, словно невзначай. — Очень тонкие.

Внутри меня что-то падает вниз, я застываю, дыхание тут же сбивается, а кровь моментально приливает к щекам — я чувствую, как краснею.

Он улыбается чуть шире, будто наслаждается тем, что видит мою реакцию.

— Интересно было слушать, как ты там… себя развлекала, — его голос становится ещё ниже, грубее, хриплый оттенок пробирает до костей. — Не думал, что ты такая смелая, принцесса.

Я чуть не поперхнулась воздухом, пытаюсь что-то сказать, но голос предательски дрожит.

— Я… я не…

Демьян медленно наклоняется вперед, локти опирает о стол, взгляд цепкий, липкий, не оставляет ни шанса сбежать.

— Что? Не делала? — его губы тронула насмешка, он явно испытывает меня. — Или думала, что если тихо, никто не услышит, как ты там… стонешь?

Я краснею ещё сильнее, всё горит, пальцы дрожат, ноги будто ватные. Я не знаю, куда девать взгляд, мне стыдно. Очень стыдно. Хочется провалить сквозь землю, раствориться, исчезнуть. Он все слышал…Как я пыталась сбросить напряжение, как ласкала себя.. Боже как же стыдно, как могла позволить себе это в его доме? Как смотреть ему в глаза после этого?

Я чувствую, как всё пылает — щеки, уши, шея, даже ладони дрожат. В животе тот же узел, пульсирующий, тугой. И самое страшное — я до сих пор чувствую влагу между ног. Моё тело меня предаёт.

Он играет мной. Он смотрит, как я краснею, дрожу, теряю контроль, и ему это нравится. И я боюсь… боюсь, что если он дотронется — я не смогу сопротивляться.

Эти порочные, мучительные мысли прерывает звонок его телефона. Демьян все также продолжает смотреть на меня в упор, и не отводя глаз достает из кармана мобильный, на экране я не успеваю разглядеть, кто звонит, он тут же отвечает, и подносит трубку к уху.

— Да, — коротко бросает он, голос всё такой же низкий, хриплый, спокойный, но в этой спокойности что-то ледяное.

Я замолкаю, не шевелюсь, только слышу его ответы, сам голос собеседника неразборчивый — слишком тихо, слова глушатся.

Демьян чуть хмурится, слушает, его взгляд всё ещё прикован ко мне, будто он держит под контролем сразу два разговора — по телефону и мысленно со мной.

— Подъезжай, — коротко бросает он спустя пару секунд.

Пауза. Он слушает, его скулы напрягаются, пальцы сжимают телефон крепче.

— Разберёмся, — холодно отвечает он, взгляд становится ещё тяжелее.

Я чувствую, как по коже пробегает мурашками страх, но я сижу, будто замороженная, не могу ни слова вымолвить. Мужчина заканчивает разговор, опускает телефон на стол, молчит пару секунд, изучая меня взглядом, будто читает, сколько я услышала и что успела понять…

Я больше не могу сидеть в этой тишине, она тянется как вечность, не могу ловить его взгляд, чувствовать, как стыд жжёт кожу. И чтобы хоть как-то перевести тему, чтобы сбежать от этих мыслей, резко выдыхаю:

— Мне надо поговорить с тобой… про учёбу.

— Сейчас не время возвращаться к учёбе, — говорит он спокойно, но голос не терпит возражений. — Неделю посидишь дома. Позанимаешься дистанционно.- он даже ни капли не удивился моему вопросу? Будто ждал его. Лишь слегка приподнял бровь, но взгляд был невозмутимы.

Я хочу открыть рот, возразить, но он не даёт мне и слова вставить.

— Мне нужно выяснить, кто на тебя открыл охоту, — продолжает он, и в глазах та самая опасная сосредоточенность. — Они ещё не знают, что ты теперь моя жена.

Слово “жена” звучит как приговор, меня тут же передёргивает, но я всё равно пытаюсь сопротивляться:

— Но… у меня дома остался компьютер. Все материалы там, мне его нужно забрать.

Он смотрит на меня так, будто я наивный ребёнок:

— Водитель всё привезёт. Не переживай.

Я закусываю губу, поднимаю глаза, стараюсь говорить спокойно, хотя внутри всё дрожит.

— Мне нужны вещи. Я могу съездить вместе с водителем. Быстро соберу…

Демьян хмурится, взгляд становится ещё тяжелее:

— Это не безопасно, — произносит он твёрдо. — Никаких поездок. Вещи и компьютер заберёт водитель.

Я слушаю его, и внутри всё закипает. Как же бесит эта его жесткость. Как пещерный человек. Сказал — значит так и будет. А я кто? Собачка, исполнять его приказы?

Меня наполняет ярость, она буквально распирает изнутри, горло сжимает, пальцы дрожат. Но я молчу. Я знаю — если сейчас вступлю с ним в спор, между нами и так искры летят, ещё немного — и всё вспыхнет. Я резко встаю из-за стола, стул скрипит о пол, его взгляд всё ещё следит за мной, но я не смотрю в его сторону. Надо отвлечься, занять себя хоть чем-то пока не привезли мои вещи…иду в зал, включаю телевизор, листаю каналы, но ничего не вижу — мысли всё равно уносят меня обратно. Злость кипит, но под ней — страх. И это сводит с ума сильнее всего, потому что могу только наблюдать, как моя привычная жизнь рушится дальше…

14. Демьян

Спустился на кухню налить себе виски. Голова кипела не только после этого долбаного дня — разговоры, бумаги, Стрельников, этот гребаный долг. Но эта встреча в коридоре меня окончательно выбила из коле.
Она ждала меня, не спала, потом выбежала когда услышала как я пришел. Как она смотрела на меня. Как дрожала. Как сжималась под моими руками, и всё равно не уступила. И как, сука, я сам едва не сорвался. Я привык, сука, контролировать каждую ситуацию, каждый шаг, каждую реакцию. А с ней все идет к чертям, всё плавится, ломается, срывается с цепи.

Взял бутылку виски в баре, хотел подняться обратно в кабинет, чтобы продолжить заниматься работой, сбросить это напряжение, выбить из головы её лицо, её запах, её дрожь под ладонями…Но едва ступил на лестницу — снова пошёл к чёрту весь мой план. Стоны, это ее голос, узнал его сразу, мне даже не нужно было вслушиваться.

Хорошо, что кроме меня и её в доме сейчас никого нет. Охрана и Валентина спят в домике для работников на территории. Если бы кто-то услышал то, что слышал я…

Остановился возле ее двери, как вкопанный, меня моментально прошибло жаром, а пальцы крепче сжали бутылку . Ева, эта сучка бесячая. Эти стоны, они такие сладкие, приглушенные, я прекрасно понимал что она там делает. Глупая. Думала я не услышу? Блять, какие же они сексуальные. И я не сомневаюсь, она представляла меня, когда ласкала себя, когда стонала, когда текла и доводила себя до оргазма.

Но нет, я не должен её хотеть. Она, сука, моя обязанность. Головная боль, от которой нельзя откреститься. Не игрушка и не желание. Только, гребаный контракт. Только долг…

Я развернулся и пошел в кабинет, налил виски, и пил его большими глотками, чтобы остудить этот хаос внутри. Контроль. Только контроль. Эта девчонка — не моя слабость. Пока нет. Я должен разобраться с этим дерьмом…

***
Утром за завтраком она снова пыталась делать вид, что всё под контролем. Краснела, отводила глаза, губы дрожали, но упрямо сидела за столом, как ни в чём не бывало. Я её не трогал, может быть совсем немного…

Поднялся в кабинет, не прошло и получаса, как услышал, что за окном остановилась машина. Рус приехал быстро, как и обещал. Дверь открывается, он заходит в дом, пожимаем друг другу руки

— Ну, здорово, — говорит с привычной ухмылкой, кивает в сторону гостиной.

Ева заметила нас сразу и повернула голову , сидит на диване, поджав под себя ноги, волосы чуть скользнули с плеч, смотрит в телевизор.

Рус подходит к дивану, где она сидит и протягивает ей руку

— Ну, здравствуй, Ева, — голос с явным подтекстом, губы тронула насмешка. — Я Рустам. Слышал о тебе уже больше, чем должен был.

—Здравствуйте!- она колеблется и неохотно протягивает руку.

И тут во мне что-то перемкнуло. Вижу, как Рус чуть сжимает её ладонь, как смотрит на неё — слишком оценивающе, слишком свободно. Секунда — и я уже рядом. Какого хуя он это делает?

— Руки убери, — говорю ровно, но в голосе железо.

Рус усмехается, быстро отпускает ее руку, и поднимает обе ладони в примирительном жесте, будто сдаётся.

— Всё понял, брат, — качает головой, — Держу дистанцию.

Я смотрю на него в упор, давая понять — на этом тему закроем. Потом перевожу взгляд на Еву. Она затаилась, но глаза всё равно цепкие, настороженные.

— Пошли, — говорю Русу.

Захожу в кабинет, Рустам за мной.
закрывает дверь. Опускаюсь в кресло, он напротив, бросает на меня взгляд с прищуро.

—Слушай, а что на тебя нашло?- усмехается, сцепив пальцы в замок.— Она же тебе по договору жена, а ты тут уже территорию метишь, руки отдираешь…

Я не отвечаю сразу, наливаю себе виски, делаю глоток, чтобы сбить этот паршивый осадок, который остался после сцены в гостиной.

— Не твоё дело, — говорю спокойно, ставлю стакан на стол.

— Да ладно, не злись, — Рус ухмыляется, но голос становится чуть серьёзнее. — Просто наблюдение. Ты себя видел? Я тебя таким только после серьёзных драк видел, когда крышу у тебя сносило.

Я снова молчу, злюсь на себя больше, чем на него. Он, блять, прав, она — всего лишь обязательство. Бумага. Последняя воля её отца. Но с каждым её взглядом, с каждой реакцией это обязательство становится персональным адом.

Рус видит, что я не настроен развивать эту тему и переключается.

— Ладно, к делу. Накопал кое-что по нашему делу. Ситуация интересная…

Я прищуриваюсь, весь фокус тут же возвращается к сути. Всё остальное на потом.

— Говори конкретно, — бросаю.

Рус достаёт папку, кладёт её на стол, тут же раскрывает ее, начинает перебирать бумаги, фотографии, отчёты. Я смотрю внимательно, пиздец, здесь не просто слухи, здесь конкретика.

— Смотри сюда, — он тыкает пальцем в одну из распечаток. — Куликов, та еще паскуда давно мутит воду через свои конторы.

— Что конкретно?- говорю нахмурившис.

Рус скользит пальцем по документу, продолжает:

— Протаскивал “грязные” деньги. Обнал, откаты, левые сделки, фиктивные контракты — полный набор. Официально чист, по бумагам не подкопаешься, но следы есть. И, самое интересное… — он смотрит на меня с усмешкой, — сейчас этот гад готовится забрать контрольный пакет.

Я сжимаю стакан, внутри закипает всё.

— Это ещё не всё, — добавляет Рус, понижая голос. — Сливают инфу, что на Еву уже собирают компромат.

Я резко поднимаю голову:

— Что за херня?

— План простой и подлый: оформить её как “недееспособную”. Давление, якобы психическое состояние после смерти отца, нестабильность. Если прокатит — лишат доступа к управлению, её акции продадут по-тихому.

Я сжимаю кулак, так что кости хрустят:

— Эти мрази не знают, что она теперь под моей фамилией.

— Пока не знают, — кивает Рус. — Но это вопрос времени. Они в тени готовят документы, уже юристов подключили, действуют грамотно. Если ничего не предпринять — раздербанят компанию к чёртовой матери, а её втопчут в грязь. Я глубоко вдыхаю, заливая в себя остатки виски, в голове только одна мысль — эту игру я закончу на своих правилах.

15

Весь вечер я пыталась занять себя хоть чем-то — включала сериал, пролистывала ленту новостей, но мысли всё равно возвращались к Демьяну…

Этот дом давил стенами, слишком просторный, слишком холодный и слишком чужой. Я не могла сбежать, не могла вернуться к нормальной жизни… Пока…

Телефон наконец-то нашёлся среди моих вещей — Демьян его не забирал, просто я сама за него не бралась, дала себе немного времени отдохнуть от внешнего мира. Столько пропущенных, от Полины десять штук, и еще один знакомый номер, я морщусь, вспоминая — это один из партнёров папы, дядя Паша. Он пытался дозвониться несколько раз.

Сердце неприятно кольнуло — знали бы они, где я сейчас. Как всё завернулось. Телефон снова завибрировал. Полина. Я выдохнула, подняла трубку.

— Поля…

— Да ты издеваешься?! — с той стороны голос резкий, взволнованный. — Ты где пропала? Я к тебе домой ездила — пусто! Телефон твой глохнет! В универе тебя тоже нет! Ты вообще жива?

Опускаюсь на кровать, и нервно тереблю пальцами край футболки.

— Я… в порядке. Ну, насколько могу быть.

— Что значит “насколько могу быть”?! — Полина явно начинает нервничать ещё сильнее. — Что происходит? Я думала, тебя похитили ! Или…

— Никто меня не похищал, — перебиваю я, голос дрожит. — Просто… всё так быстро закрутилось.

— Ты с ума меня свела, — шипит она. — Я тебе и так, и так, а тут ещё этот… как его… из папиной компании, Павел, тоже звонил. Сказал, что до тебя не может достучаться. Я думала, что случилось что-то ужасное.

— Всё не так просто, Поля. Папа оставил завещание. И в нём…условие.

— Что? Какое условие? — перебивает она.

— Он обязал меня выйти замуж.— Всё по документам. Всё серьёзно. Мне пришлось… Он хотел меня обезопасить, а вышло…

— За кого?! — перебивает она. — Кто он? Он нормальный? Сколько ему? Как он выглядит? Он тебя не держит силой?

Я сжимаю губы, сердце снова пропускает удар.

— Его зовут Демьян. Он взрослый, очень жёсткий… сложный человек. Но выбора не было понимаешь?

— Так… а он… — Полина явно пытается вытащить из меня больше, — он хоть не какой-то псих? Не опасный?

Я отвожу взгляд на стену. Тяжело сказать. Он опасный. Но по-другому. И сам себе — моя самая большая угроза.

— Всё сложно, — тихо говорю. — Очень сложно.

Полина не унимается. Как я могу объяснить, что сама не понимаю, что со мной происходит? Что этот человек — мой “муж” — рушит мою голову одним взглядом? Что каждый его шаг рядом со мной выбивает почву из-под ног? Как признаться, что я не знаю, где страх, а где это глупое, предательское напряжение, которое сковывает живот, когда он рядом? Я не готова это обсуждать это сейчас ни с ней, ни с собой. Я слишком запуталась…

Я сжимаю телефон в руке, экран тухнет. Сил нет ни говорить, ни объяснять, ни придумывать оправдания. Мне нужно время…

Телефон в моей ладони снова загорается, номер знакомый — дядя Паша. Один из старых партнёров отца, он всегда держался рядом с нашей семьёй, вроде как “свой человек”. Я глубоко вдыхаю, собираюсь с мыслями и беру трубку:

— Алло?

— Ева, — голос строгий, но с ноткой беспокойства. — Ты где? Я места себе не нахожу, пытаюсь до тебя достучаться. Приезжал в университет, нашёл твою подругу, Полину, но она сама ничего не знает. Ты хоть понимаешь, как все на ушах стоят?

Я зажмуриваюсь, ощущение, будто узел под горлом затягивается ещё сильнее. Я уж точно сейчас не готова рассказывать правду, жаловаться, открывать всё, что происходит. Сама пока в этом болоте по уши, и не понимаю, как дышать.

— Всё в порядке, дядь Паш, — стараюсь говорить спокойно, ровно. — Я просто… уехала.

— Куда уехала? — перебивает он. — Ты хоть понимаешь, какая сейчас ситуация? Ты после смерти отца — одна из ключевых фигур в компании. Ты не можешь вот так исчезать!

Я сглатываю, совру красиво, без деталей:

— Я уехала к подруге. К её родителям, в деревню. Мне… нужно было выдохнуть, разобраться с головой. Всё это слишком навалилось - похороны, бумаги, люди, ответственность!

Пауза. Дядя Паша замолкает, будто оценивает, вру ли я. Я стараюсь дышать ровно.

— Ты точно в порядке? — наконец спрашивает он, и голос его звучит чуть мягче. — Если что — звони сразу, слышишь?

— Да, конечно, — киваю, хотя он меня не видит. — Мне просто правда нужно немного времени.

— Хорошо, но долго не пропадай, — говорит он уже более строго. — Держи меня в курсе, если что-то изменится. И подумай, Ева… ты не можешь бросать дела компании. Отец бы этого не хотел.

— Я понимаю, — выдыхаю я, хотя сама не понимаю вообще ничего.

Сбрасываю вызов, кладу телефон рядом. Сердце всё ещё колотится, головой понимаю, что лгать всегда тяжело, но по-другому пока нельзя.

После разговора с дядей Пашей внутри всё скрутилось, как будто кто-то взял и затянул узел в груди ещё крепче. Ложь липла к коже, будто грязь, которую срочно нужно смыть. Я иду в ванную быстрым шагом, не глядя по сторонам, закрываюсь, включаю воду. Горячие струи стекают по телу, но ни одна из них не способна смыть это противное чувство внутри. Всё скользкое, неприятное — враньё Полине, враньё дяде Паше, себе. Я быстро моюсь, наспех. Даже не получаю обычного облегчения от душа.

Слегка выжимаю и подсушиваю волосы, оборачиваюсь в полотенце и возвращаюсь в комнату, пытаясь хоть на секунду отключить голову.

Захожу и замираю. Прямо на моей кровати сидит Демьян. Такой спокойный, расслабленный, как будто это не моя личная территория, а его. Рядом с кроватью стоят пакеты и сумки.

Я едва делаю шаг, и его взгляд меня накрывает — тяжёлый, цепкий, словно прожигает сквозь кожу.

Я чувствую, как полотенце чуть сползает, как капли скатываются по коже, и от его взгляда становится жарче, чем от горячего душа. Он разглядывает меня долго, медленно, словно стягивает с меня ткань одним лишь взглядом. И этот взгляд… порочный, грязный, слишком откровенный, от него всё внутри дрожит.

— Привёзли твои вещи, — голос его хриплый, слишком спокойный. — Компьютер, одежду. Всё, что тебе нужно… пока ты здесь.