Клятва полуночи Том 1

Клятва которую нельзя разрушить

...

Тёмный Утёс возвышался над зачарованным лесом, словно чёрный коготь, вонзённый в сердце ночи.

Его шпили пронзали низкие тучи, а в воздухе витал запах сырости и чего-то древнего, что не имело имени. В такие ночи, когда луна пряталась за завесой облаков, даже звёзды молчали, словно боясь выдать тайны, что хранил этот проклятый замок.

Двадцать лет назад, в убогой хижине на краю королевства, алхимик Ксавир и его жена Лилиан стояли перед выбором, от которого зависела их жизнь. Их новорождённые дочери-близнецы, Элара и Эверия, спали в колыбели, не ведая, что их судьба уже трещит под тяжестью чужих грехов. Даже тогда между ними чувствовалась разница.

Элара крепко сжимала кулачки во сне, щёки её были тёплыми, румяными, будто она грела хижину своим дыханием. Эверия же лежала безмятежно, бледная и тихая, как отражение луны в стоячей воде — прекрасная и пугающе беззвучная. Ксавир не мог объяснить, почему его рука дрожала, когда он смотрел на младшую. Ксавир, чьи руки были испещрены ожогами от запретных зелий, нарушил закон, экспериментируя с магией, которую королевство объявило ересью.

Стража была близко, и казнь казалась неизбежной. В ту ночь в их дом вошёл лорд Вальтерион, прозванный в народе Дьяволом Тёмного Утёса, в сопровождении человека, о котором никто ничего не знал. Его звали Талемар, и его лицо, скрытое капюшоном, не выдавало ни возраста, ни намерений. Он двигался беззвучно, как тень, и присутствие его будто гасило огонь в очаге. Глаза Вальтериона горели, как угли, а голос был мягче шёлка и холоднее льда. — Одна из ваших дочерей, — произнёс он, — станет моей, когда ей исполнится двадцать лет.

Её кровь — ключ к тому, что я ищу. Взамен я сохраню ваши жизни и вашу тайну. Лилиан рыдала, прижимая к груди колыбель, но Ксавир, чьё сердце уже треснуло от отчаяния, указал на Эверию, свою вторую дочь. Он не знал, отчего выбрал именно её — может, потому что она казалась чужой даже ему.

Может, потому что не хотел отпускать ту, что напоминала ему о Лилиан. Или потому, что в глубине души он боялся, что судьба всё равно выберет за него. Талемар, не проронив ни слова, составил контракт, его перо двигалось с пугающей точностью.

Когда Ксавир подписал пергамент кровью, Талемар коснулся запястья Эверии, и на её коже проступила метка в виде змеи, извивающейся, словно живая. — Это её привяжет, — прошептал он, и его голос был подобен ветру в могильных плитах. — Судьба не терпит ошибок. Вальтерион и Талемар исчезли, растворившись в тени, оставив за собой лишь запах пепла и дрожь в костях. Когда за ними захлопнулась дверь, ночь словно задержала дыхание.

И тогда раздался шёпот, прозвучавший как проклятие:

— Полночь её судьбы придёт. И время потребует плату.

Другая

...

Иногда судьба обходит нас стороной, чтобы потом ударить с двойной силой.

Узкие улочки старого города пахли лавандой и воском, но под этой сладостью прятался холодный осенний привкус — будто сама природа уже готовилась к наступлению зимы. Бутик мадам Велари, едва заметный среди серых каменных домов, был единственным местом, где сёстры-близнецы Элара и Эверия могли найти платье, достойное свадьбы.

Эверия, чьи каштановые локоны напоминали золотистый осенний лес, нежно перебирала шёлковые ткани. Пальцы её слегка дрожали, но не от холода — от предчувствия нового этапа. Рядом стояла Элара — черными как уголь волнами на плечах и глазами, в которых мерцала тревога перед бурей. Она стояла, скрестив руки, и беззвучно постукивала ногой, явно не разделяя сестриных надежд.

— Это слишком пышное, — коротко сказала Элара, указывая на платье с кружевными рукавами, которое мадам Велари, женщина с проницательным взглядом ворона, держала перед Эверией. — Ты же не хочешь выглядеть, как торт на балу у короля.

Эверия улыбнулась, звонко, как колокольчик. — А ты бы выбрала что-то, чтобы сбежать в лес? Может, мне надеть твои сапоги и плащ?

Мадам Велари слегка улыбнулась, её глаза стали мягче. — Для свадьбы с таким женихом, как ваш, нужно платье утончённое, но скромное. Вот это, — она показала платье цвета слоновой кости с тонкой вышивкой, напоминающей паутину, — подчеркнёт вашу грацию, миледи Эверия.

Элара закатила глаза, но не удержалась от улыбки. Она не понимала, зачем Эверия спешит выходить замуж за лорда, о котором почти ничего не знали. Но сестра светилась — и этого было достаточно.

Дверной колокольчик звякнул, и в бутик вошёл мужчина. Высокий, с черными, небрежно растрёпанными волосами, белой прядью и глазами, в которых пряталась тень опасности. Его чёрный плащ колыхнулся, когда он остановился у порога, оценивая комнату.

Кассильвар, правая рука лорда Вальтериона, знал о клятве, связывающей одну из дочерей алхимика с Тёмным Утёсом. Но кто из них — змея, оставалась загадкой. Его взгляд задержался на Эларе, чьи голубые глаза встретили его без страха.

— Дамы, — произнёс он низким голосом с лёгкой насмешкой, — не ожидал увидеть такую красоту в этом забытом уголке. Простите, если помешал.

Эверия смутилась и улыбнулась. Элара же выпрямилась, брови задрали вызов.

— Это бутик, а не таверна, — сухо ответила она, скрестив руки. — Вы, кажется, привыкли врываться без приглашения.

Кассильвар усмехнулся, и в его улыбке мелькнула искренняя заинтересованность. — О, вижу, у вас не только красота, но и своенравны. Редкое сочетание.

Он сделал шаг вперёд, взгляд пробежал по её черным как уголь локонам, и в его глазах мелькнуло что-то, что Элара не смогла сразу понять — любопытство? Или нечто глубже?

— Миледи Эверия, — мягко напомнила мадам Велари, — платье ваш выбор?

Эверия кивнула, румянец закрасил щеки.

Кассильвар наклонился к Эларе, голос понизился. — Вы всегда такая колкая? Или это особый дар для незнакомцев?

— Только для тех, кто считает, что очаровать всех одной улыбкой — легко, — парировала Элара, но уголки губ невольно вздрогнули. Его дерзость раздражала и в то же время будила что-то странное внутри.

Он чуть коснулся края её рукава пальцами. — Тогда я постараюсь заслужить ваше расположение.

Заказ был оформлен, и сёстры двинулись к выходу. Эверия, поправляя рукав, невольно открыла запястье — на коже извивалась метка в виде змеи, словно древнее проклятье. Кассильвар заметил это, его глаза сузились, но он тут же перевёл взгляд на Элару.

Проходя мимо, он слегка коснулся пряди её волос, словно проверяя их мягкость. Она резко повернулась, глаза вспыхнули.

— Надеюсь, ещё увидимся, — сказал он, и в улыбке звучало что-то, что заставило сердце Элары на мгновение сбиться с ритма.

Он замялся, потом тихо добавил: — Как вас зовут?

— Элара, — ответила она твёрдо, с искрой вызова в голосе.

Кассильвар кивнул, словно запоминая не только имя, но и её огонь. «Элара», — повторил он тихо, будто пробуя имя на вкус, и растворился в тени.

Она не ответила, лишь метнула взгляд, полный колкой дерзости, и вышла следом за сестрой. Холодный ветер ударил в лицо, пахнувший дымом и мятой, и Эверия тут же заговорила, голос её звенел от возбуждённого нетерпения:

— Представляешь, как он будет выглядеть? Наверняка высокий, с благородными манерами. Может, у него тёмные глаза, как в тех балладах, что пела мама. И замок! Говорят, он владеет целым поместьем! Как думаешь, он будет строгим или добрым?

Элара слушала, но не слышала. Каштановые волосы сестры прыгали на ветру, а перед её глазами вспыхивала другая картина: улыбка Кассильвара — насмешливая, почти хищная. Его прикосновение к её волосам будто оставило лёгкий ожог. Почему он смотрел так, будто знал то, чего не знала она? Почему его голос звучал как клятва, за которой может скрываться угроза?

— Элара, ты меня слушаешь? — Эверия толкнула её локтем.

Элара моргнула, возвращаясь к реальности, и усмехнулась.

— Сказка? Я бы не смогла, Эверия. Отдать себя тому, о ком не знаешь ни голоса, ни взгляда? Это не романтика. Это прыжок в бездну.

Эверия мягко улыбнулась, почти по-матерински:

— Ты всегда всё должна понимать, прежде чем довериться. А мне хочется верить. Может, он и правда окажется тем, кого я всю жизнь ждала.

Элара не спорила. Она любила сестру — именно за эту лёгкость и способность мечтать. Но любовь не отменяла беспокойства. Их шаги гулко отдавались по каменной мостовой, пока город всё плотнее сжимался вокруг.

Дома на окраине были тише, воздух пах сушёными травами. Скромная хижина встретила их как всегда — приглушённым светом лампы, ароматом лаванды и воска, и негромким тиканием старых часов. Эверия первой пересекла порог и почти бегом устремилась к матери, которая сидела у окна, склонившись над шитьём.