Клятва в храме Амона

Глава 1. Пыль веков.

Зной в Долине Царей в этот день был особенным, тяжёлым, звенящим, наполненным ожиданием. Солнце, как разгневанный бог Ра, выжигало каждый сантиметр скал, заставляя воздух дрожать над раскалённой землёй. У подножия жёлто-охристого утёса, возле неприметного входа в скале, кипела работа. Международная археологическая экспедиция под руководством профессора Чарльза Картера — живой легенды в мире египтологии, возвращалась на место своего величайшего открытия.

Три недели назад они нашли здесь то, о чём мечтают все археологи: нетронутую усыпальницу фараона Менпехтиры Сетхи. А неделю назад его мумию, аккуратно завёрнутую в погребальные пелены, с золотым картушем на груди, на котором было выгравировано тронное имя фараона: «Менпехтира». Это стало настоящей сенсацией в академических кругах, но работа была ещё далека от завершения. Мумию аккуратно извлекли из саркофага и бережно переместили в специально оборудованный полевой лабораторный шатёр. Теперь с ней работали реставраторы. Где-то там, под многометровыми погребальными пеленами, скрывалось лицо фараона, но вскрывать их здесь, в полевых условиях, было бы преступной халатностью, поэтому группа реставраторов проводила первичный осмотр с помощью рентгенографии и тепловизора.

Профессор Чарльз Картер, надев белые стерильные перчатки, с почти религиозным благоговением склонился над останками мумии. Его лицо, обычно оживлённое и резкое, было спокойным и сосредоточенным. Рядом, затаив дыхание, стояла Амелия. Ей до сих пор не верилось, что она здесь. Совсем недавно она сдала последний экзамен по археологии Древнего Египта в Оксфорде. Диплом с отличием, красная мантия… И пустота, потому что самого главного человека не было рядом. Эта экспедиция была для неё первой настоящей взрослой работой. И единственной причиной, по которой профессор Чарльз Картер, чьи книги составляли основу её учебной программы, взял с собой зелёную выпускницу, была память о её отце. Они были друзьями, коллегами. Вместе начинали карьеру на раскопках двадцать лет назад. И теперь Картер, суровый и скептичный с другими, смотрел на неё с отеческой, немного грустной снисходительностью.

— Смотрите, — нарушил тишину Чарльз. — История жизни написана на его костях. И, должен сказать, это было грубое чтение.

Профессор Картер комментировал каждую свою находку, водя курсором по экрану тепловизора. Он увеличил изображение, указав на тёмные линии и пятна на мониторе, проступавшие сквозь силуэт мумии.

— Вот он, самый очевидный след. — Курсор остановился на области от запястья до локтя левой руки. — Видите эту рваную длинную полосу более плотной ткани? Это зарубцевавшаяся рана, и очень глубокая. Похоже, он парировал удар клинка, подставив руку. Без этого шрама у него не было бы руки. Воинский инстинкт.

Курсор переместился к плечевому поясу мумии.

— Ключица. Сломана когда-то давно и срослась со смещением. Типичная травма для всадника или колесничего, которого выбросило из колесницы при крушении. Он наверняка долго мучился с этим.

— Обратите внимание на правое колено, — продолжил профессор. — Видишь эту неровность? Артрит, развившийся на месте старой травмы. Возможно, вывих или перелом.

Картер перевёл дух. Его голос стал тише и серьёзнее.

— А вот это… Это его конец. — Профессор увеличил изображение грудной клетки. Чётко был виден тёмный, рваный след между рёбер. — Колотая рана. Кинжал прошёл под рёбра, прямо в лёгкое и, вероятно, сердце. Удар был нанесён с огромной силой и, скорее всего, сзади или сбоку. Это не честный удар в бою. Это убийство. Предательство.

Пока остальные документировали слова профессора, Амелия молчала, её глаза были прикованы к экрану. Сухая научная информация складывалась в ужасающую картину жизни, полной боли, насилия и борьбы.

— Он… Он всю жизнь провёл в боли, — тихо выдохнула она.

— Да, — кивнул Картер, снимая очки и устало потирая переносицу. — Он был узурпатором, жестоким правителем, но он заплатил за свою власть сполна.

Атмосфера в шатре стала давящей. Яркий свет лампы уже не казался Амелии научным инструментом. Теперь он был безжалостным прожектором, выхватывавшим подробности давно минувшей трагедии. Голос профессора Картера, перечисляющий травмы, звучал как голос патологоанатома на вскрытии. Каждая найденная рана на фараоне отзывалась в ней тяжёлым, тупым ударом. Она смотрела на экран, но видела уже не аномалии на рентгеновском снимке, а историю живого человека. Ей вдруг стало душно. Стерильный, кондиционированный воздух шатра показался ей спёртым и пахнущим смертью.

— Профессор, я… Я выйду на минутку, — не дожидаясь ответа, Амелия почти вылетела из шатра под ослепительное солнце Западных Фив.

Горячий воздух обжёг её лёгкие, но он был живым. Он пах пылью и далёким дымком, а не лабораторией. Она прислонилась к нагретой скале, закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Ей почему-то стало жаль его. Не мумию, а Менпехтиру Сетхи, жестокого узурпатора и фараона-воина. Она представляла его не на троне, а мальчишкой, упавшим с колесницы и плачущим от боли со сломанной ключицей. Молодым воином, зализывающим раны и старающимся скрыть боль от своих солдат. Мужчиной в расцвете сил, чувствующим, как предательский клинок обрывает его амбиции и жизнь. Он был тираном, который пришёл к власти через кровь, но он также был человеком, который знал боль, страх и, вероятно, одиночество. От этой мысли по спине девушки пробежали мурашки. Вся её академическая холодность и научная отстранённость куда-то испарились, оставив лишь человеческое сострадание к тому, кто давно превратился в прах.

— Эми, ты в порядке? — мужской голос выдернул девушку из размышлений.

Она увидела обеспокоенного коллегу, который последовал за ней из лаборатории. В его руках болталась забытая ею бутылка воды.

— Профессор сказал, чтоб я за тобой приглядел. Говорит, ты выглядела ну… как-то не очень, — он неуверенно улыбнулся, протягивая девушке воду. — Серьёзно, ты как? Похоже, эти кости вымотали тебя посильнее, чем меня вчерашний солнечный удар.