Ключ от этой двери

1. Всё в порядке

Потолок в желтоватой штукатурке, разрисованный цветами и пчёлами, не спеша, нехотя, очень медленно светлел.

- Очнулась, - прошептал голос. - Стилла, она очнулась.

- Я вижу. Дайте воды, кто-нибудь.

- Рида, давай другую тряпку. Эта нагрелась.

Аяна моргнула. Под пальцами было нечто гладкое, скользкое, мягкое, прохладное. Она повернула голову. Фиолетовое покрывало с вышитыми белыми цветами, слишком яркое, слишком блестящее в свете, который падал через проём двери из окон соседней комнаты. Она скользнула взглядом наверх и встретилась глазами с Айлери.

Что-то глухое, тёмное свалилось, как камень, который падает, перекрывая выход к свету из пещеры в глубине горы. Горло скрутило раскалённой судорогой, сердце пропустило несколько ударов, а перед глазами на несколько мгновений сгустилась чернота.

Аяна села. Что это сейчас было?

- Ты что, ляг обратно! - Стилла взяла её за плечи, обдавая запахом наутюженного платья. Её пальцы пахли ментой и были прохладными. - Ты только что очнулась. Полежи!

Аяна снова моргнула несколько раз и повернулась, свешивая ноги с кровати. В глазах слегка темнело от каждого удара сердца. Она почему-то не хотела больше встречаться глазами с Айлери.

- Гелиэр, мне надо домой, - сказала она. - Пожалуйста, давай уедем.

- Ты рассудок потеряла? Лежи. До завтра полежишь. Ты час провалялась без сознания. Я уже за гватре собралась посылать, когда ты наконец очнулась. Ты вообще ешь что-то? Как ты ещё жива! - отчаянно говорила Стилла. - От тебя одни кости остались!

Аяна встала, держась за резную опору балдахина, и посмотрела вниз. Её корсаж был расшнурован. Она затянула шнурки и медленно сунула ноги в серые туфли, которые аккуратно стояли тут же, на полу у кровати.

- Тебе надо остаться, - тихо сказала Айлери. - Он больше не придёт. Не бойся. Он никогда не возвращается больше, чем на день или два.

- Я приготовлю тебе комнату внизу, - сказала Рида. - Мы отведём тебя туда, и ты полежишь до завтра. Я провожу Гели домой.

- Мне надо домой, - повторила Аяна. - Мне надо домой.

- Что он сделал, Аяна? - Рида отчаянно заглядывала ей в глаза.

- А что он сделал? - безучастно переспросила Аяна. - Я ничего не помню.

- Он ворвался в комнату, - сказала Гелиэр с серым лицом. - Он был безумен. Камьер не смог остановить его. Я думала, он вцепится в Айлери. Он увидел кемандже и схватил эту твою огромную рубашку, которую ты суёшь под струны, потом стал нюхать её, бешено озираться и рычать «Где?». Он швырнул на пол кресло перед нами, и оно сломалось.

Айлери сжала виски.

- Я испугалась. Прости! Я испугалась! Я показала ему на гардеробную, и он выбежал и захлопнул за собой дверь! Я не могла его остановить! Мне было страшно! Я не знала, что он так взбесится из-за вина!

- Что он делал там? - со страхом спросила Рида. - Он увидел бутылки?

- Я не помню, - сказала Аяна. - Я помню только, как Айлери сказали, что кир идёт. И вы спрятали меня в гардеробной с пустыми бутылками. И я слышала, как твой муж рычит.

- Так он не заходил к тебе? - в слезах выдохнула с облегчением Айлери. - Я думала, он опять обезумел!

- Нет. Он, наверное, прошёл мимо. Может, он не понял, что ты показываешь на гардеробную.

Аяна стояла, держась за резное дерево, и смотрела в окно. Наверное, муж Айлери, этот кир Пай, выронил рубашку в коридоре, когда выбежал, а Конда подобрал её и зашёл в ту комнатку, увидел Аяну, обнял и поцеловал.

Она сделала шаг и поморщилась. Плечи очень болели.

- Я в порядке, - сказала она. - Гели, мне надо вернуться. Кир Анвер тоже уедет.

- Я скажу отцу, что ты заболела. Он даст тебе выходной на завтра, - испуганно сказала Гелиэр.

Аяна прошла мимо девушек, ошарашенно молчащих, через спальню, маленький кабинет и две гостиных. На полу лежало разбитое кресло с изогнутыми ножками. Одна была отломана, как и поручень, щепки валялись по полу. Сиденье, перевёрнутое вверх медными заклёпками, отлетело к двери. Всего четыре комнаты, да малюсенькая кладовка для платьев. Как Айлери тут живёт уже десять месяцев?

Она сунула кемандже в короб вместе со смычком.

- Я зайду на минутку в гардеробную?

Рида нахмурилась, потом понимающе кивнула.

Аяна зашла в комнатушку и положила пустые бутылки к кемандже, пристроив рядом рубашку и полотенце. Потом подняла голову, глядя на окошко. Совсем недавно, прямо тут, в каморке, она снова обняла Конду, и он был рядом, его сердце билось так громко, так близко. Она нашла его! Она нашла его. Она его...

- Всё, - сказала она, потянув на себя ручку двери гардеробной, оставляя всё произошедшее там, внутри. - Поехали.

Стилла проводила их до входа в дом, озабоченно поглядывая на Аяну. Аяна шла, выпрямив плечи, со спиной, напряжённой, как натянутая тетива.

Томилл помог Гелиэр забраться в экипаж. Коляска прошуршала колёсами по мелким камешкам дорожки, поворачивая мимо большой клумбы, и выехала из тёмных ворот, мимо изящной витой кованой решётки с вензелями, увозя их от красивого трёхэтажного дома, стоящего высоко над портом, увитого густой лозой роскошной цветущей нокты, цеплявшейся за жёлтую штукатурку.

2. Багровое пламя

Острая боль раскалённым гвоздём ткнула лодыжку. Аяна моментально проснулась и зажмурилась, хватаясь за ногу и одновременно за покрывало, которое Ишке опять стянул с неё прыжком.

- Ишке! - воскликнула она. - Прекрати так прыгать!

С площадки послышался шорох. Сверху, из окна, на кровать рухнуло что-то большое и тёмное.

- Айи...

Конда прижал её к себе. Она слышала стук его сердца в темноте, его тяжёлое, горячее дыхание. Аяна замерла, будто окаменев. Конда закинул на неё ногу и лежал, крепко стиснув, нагревая затылок выдохами. Потом развернул к себе и потянулся поцеловать, но отшатнулся.

- Что... что у тебя... Что с твоим лицом?

Он отстранился и пытался в темноте разглядеть её.

- Аяна! Айи!

Он тормошил её, ощупывал горячими пальцами её лицо, потом наконец поддел и дёрнул сетку с бородой.

- Айи! Что с тобой? Что это за... Что это за штука? Зачем ты...

Он обнял её снова и зарылся носом в её волосы. Она лежала и слушала, как бьётся её сердце и как стучит его.

- Почему ты молчишь... Айи... что с тобой? Посмотри на меня!

Он повернул ладонями её лицо и тревожно вглядывался, пытаясь понять, но лунного света в рваных тучах было недостаточно.

Аяна посмотрела ему в глаза, и они были как две пропасти во мраке. Его ладони задрожали. Он выпустил её лицо и убрал руки, потом просто лёг у неё за спиной, уткнувшись лицом ей в волосы.

Она закрыла глаза и смотрела на фиолетово-зелёные узоры, сплетающиеся у неё под веками.

Рассвет робко поднимался из-за гор, высветляя небо. Аяна открыла глаза, и вдруг пронзительное счастье на один-единственный краткий миг защекотало у неё в груди и носу, а глаза слегка защипало. Конда обнимал её сзади, прижимаясь и согревая, и она скосила глаза на его руку, на его длинные смуглые пальцы. В горле возник едкий, душный комок, поднимавшийся откуда-то из груди, вверх по шее, к мочкам ушей, сводя челюсть. Спину словно сковало судорогой от шеи и вниз, до лопаток.

Она лежала с открытыми глазами и смотрела в светлую оштукатуренную стену, и та будто надвигалась на неё, кружась.

Стало ещё светлее. Конда зашевелился, шумно вдохнул и стиснул её, вжимаясь лицом в затылок. Аяна посмотрела вниз, на простыню. Там лежала фальшивая борода. Она протянула руку и потрогала пальцем светлые жёсткие волоски.

Конда слегка отстранился, поднялся на локте и сразу сел. Он молчал. Аяна поднялась, не поворачиваясь, и тоже села, свесив ноги с кровати, спиной к нему. Комок в горле стал ещё горше. Плечи болели.

Она покосилась на правое плечо. Там краснели пятна, начавшие перецветать в фиолетовый.

Она сидела так, пока не услышала скрип половиц на втором этаже. Потом встала, аккуратно взяла штаны со стула, встряхнула, расправляя, и натянула их.

Она повернулась к кровати. Конда сидел там, под окном, и смотрел в угол, где стояла кроватка Кимата и лежала маленькая бархатная лошадка.

Аяна стояла, молча глядя на него.

- Это... это правда? - безжизненно пробормотал он.

От звука его голоса её будто проткнула насквозь, через грудь, какая-то огромная невидимая игла. Вокруг задвигались краснеющие вихри.

Она смотрела на него в багровых отсветах, жжение в груди было невыносимым.

Конда вдруг гибко поднялся. Его лицо было тусклым, бесцветным, омертвевшим. Он в одно движение подтянулся за карниз окна, скользнул на площадку перед ним и тенью перелетел через перила, исчезая в арке. Аяна стояла, глядя ему вслед, в разгорающихся багровых всполохах.

Щёку обожгло.

Иллира шагнула в сторону, выпуская её из комнаты. Дверь треснула об косяк так, что весь дом вздрогнул.

Она кричала. Она кричала, стоя в маленьком дворике, так яростно, будто от этого зависела её жизнь... или смерть. Она кричала в рассветное небо, рыча, сжимая кулаки, так, что глаза болели от напряжения, и ком в горле рвался под натянутыми сухожилиями, и напротив, через ручей, в нескольких дворах лаяли собаки, и кто-то начал браниться, а она рычала, иссякая, падая на колени на безжалостно жёсткую брусчатку, обжигая горло исступлённым рёвом.

Наверху, за дверью на втором этаже, заплакал Кимат, и она услышала, как Иллира успокаивает его в спальне Черилла. Обернулась, в четыре прыжка поднялась по лестнице, рванула дверь, чуть не оторвав ручку, и подбежала к сыну.

- Дай его мне, Иллира. Дай сюда.

Иллира опасливо передала ей Кимата и шагнула в сторону.

- Прости, - сказала она. - Мне нужно было как-то тебя... сдвинуть. Ты там почти четверть часа стояла. Могу дать лёд, приложишь.

- Ничего. Ничего. Мой хороший, Кимат, моё солнышко. Прости. Я напугала тебя.

Она прижала его к себе.

- Аяна...

- Что? - Аяна взглянула на Иллиру. Та стояла, прикусив губу. - Что, Иллира?

- У тебя жила набухла на лбу. И руки трясутся. Отдай-ка обратно ребёнка. Ты скрипишь зубами. - Она взяла Кимата и шагнула в сторону. - Или опять скажешь, что всё в порядке?

3. То, что мы делаем сами

Сумка и туфли полетели в траву через высокий забор из светлого камня. Аяна спрыгнула вслед за ними. Она подобрала подол, рванув его так, что швы затрещали, и сунула ноги в туфли.

Ташта шёл за её причмокиванием, его копыта тихо перестукивали по утоптанной пыльной тропке за забором.

- Здравствуй, - сказал Томилл. - Твой брат опять оставил...

- Да! - крикнула Аяна. - Оставил! Как всегда! Каждый клятый день ты задаёшь мне этот вопрос, ты, онса влек!

Томилл отшатнулся, попятился и сложил руки на груди.

- Эй, эй, - сказал он. - Спокойно. Ты не выспалась, что ли? И что у тебя с голосом?

Она шагнула к нему, вцепляясь в борта серой холщовой безрукавки.

- Это потому... что я... ору, - сквозь зубы процедила она, отдельными рывками встряхивая Томилла так, что его голова колыхалась, как полотняный мешок с нарисованными глазами у пугала, которое отец нёс как-то раз на плече, чтобы установить на поле с подсолнухами. - Это потому, что я ору, хотя женщины... у вас... не орут! И я буду орать, пока этого хочу, ты понял? Ты... Понял?..

Ей вдруг показалось, что он сейчас заплачет. Она выпустила его безрукавку и закрыла пылающее, свирепое багровое лицо ладонями.

- Прости... Прости! - испуганно, торопливо проговорила она. - Прости меня!

Она бежала в дом. Илойте с Лертом провожали её взглядом, потом с ужасом переглянулись.

Аяна поднялась наверх. Гелиэр беспокойно встала ей навстречу из столовой женской половины.

- Почему ты здесь? - спросила она. - Отец...

- Потому что! - рявкнула Аяна, проходя мимо и взлетающим взмахом захлопывая за собой дверь комнаты Гелиэр.

Она швырнула сумку на кресло и села к зеркалу, закрывая лицо руками.

- Аяна, что у тебя с голосом? - Гелиэр влетела в комнату, на ходу теряя мягкие домашние туфельки. - Что с тобой? Почему ты пришла? Отец дал тебе выходной!

Аяна подняла голову и посмотрела на неё.

- Сегодня двадцать восьмое.

Гелиэр схватилась за горло.

- Прошу, не напоминай! - воскликнула она сдавленно. - Не надо!

- Твой отец тут? - мрачно спросила Аяна.

- Да. Да, а что?

- Мне надо кое о чём с ним поболтать. Совсем недолго.

Аяна направилась к двери, но Гелиэр ринулась наперерез.

- Нет! Нет! Он рассчитает тебя!

- Он не может меня рассчитать, - сказала Аяна, мягко отстраняя её руки. - Я подписала договор, и он тоже. Убери руки, кирья. Ты слишком близко. Сейчас не надо.

Гелиэр торопливо шагнула было за ней по коридору, но в последний момент попятилась в комнату и дёрнула несколько раз шнур звонка, почти оторвав его.

Судорожным хватом подобрав подол, Аяна шла знакомым путём в комнату кира Эрке. Из ковра от её шагов поднимались небольшие облачка пыли, но со стороны казалось, будто он дымится под её ногами.

- Видана! Саорин! Держите её! - отчаянно крикнула Гелиэр. - Держите!

- Пустите меня! Пустите!

- Прекрати драться! Аяна, остановись!

- Илойте, быстрее сюда! Держи её!

- Да ну вас! Я к ней не полезу.

- Полудурок, помогай, говорят!

Кир Эрке вышел из комнаты, поправляя камзол. Аяна остановилась. Руки, державшие её, постепенно разжимались, и она покосилась, на миг ужаснувшись, на багровые полосы на кисти Виданы. Это она сделала?..

- Кир Эрке, - сиплым, сорванным голосом сказала она. - Ты не должен этого делать. Так нельзя.

Алман глядел на них, наморщив брови. Аяна прямо смотрела ему в глаза.

- О чём ты, капойо? - спросил он удручённо. - Что ты тут устроила?

- Ты должен дождаться предложения, которое устроит кирью Гелиэр. Это издевательство - выдавать её за человека, которого она никогда не видела.

- Капойо, тебе было плохо вчера. Я дал тебе выходной, - сказал Эрке очень устало. - Не тебе мне указывать, что и кому я должен. Я не могу ждать, так же, как не может ждать она. - Он махнул рукой на Гели. - Время идёт. Сейчас к ней сватаются молодые крепкие мужчины. Ещё год, и такие же мужчины будут свататься к тем, кому шестнадцать, а мне, возможно, и придёт пара предложений от вдовцов и стариков. Ты такой судьбы хочешь для неё? Иди, отдохни. Я не буду наказывать тебя за дерзость. Тебе явно очень нехорошо.

Он развернулся и шагнул в комнату. Аяна сжала кулаки и зарычала.

Этот кир вызывал у неё ярость.

Она должна была сказать ему об этом.

Аяна дёрнулась за ним, но четыре пары рук вцепились в неё и потащили на женскую половину.

- Ну, тут я вас оставлю, - сказал Илойте очень печально. - Мне теперь ещё камзол зашивать. Брата тоже так мутузишь, капойо?

Она глянула на его коричневый камзол. Рукав в плече был наполовину оторван, и разрыв зиял разлохмаченно над светлой тканью рубашки. Илойте стоял, слегка сдвинув брови, и Аяна вспомнила кое-что. Развернулась к нему.

4. Всё, что я хотела

Она сидела, крепко, до боли сцепив пальцы рук, глядя на свои потёртые, поцарапанные, стоптанные сапоги, на заломы и складки на грубой их коже, на толстые, не очень аккуратные швы. Иногда мимо неё проходили во двор катьонте, или кто-то заходил в дом, на несколько мгновений пуская неистово рвущийся с улицы в эту темноту свет, который сразу же отсекала плотно притворённая дверь, и он рассеивался, распадался, бесследно впитываясь в прохладную темноту внизу, разбивался о невыносимо острые, сильные запахи кухни, раздражавшие нос так, что хотелось вырвать их из ноздрей.

Багровые вихри кружились, окутывая её от самых ног, и сплетались в водовороты где-то в животе, сокращая жилы на шее так, что её потряхивало от напряжённых лопаток и выше.

- О, приятель, это снова ты, - сказал Като, махая рукой в призывном жесте. - Ну что, пойдём, пойдём.

Он вёл её по коридору, потом налево, и снова направо, на узкую лестницу, устланную плотным тёмным ковром с очень густым коротким ворсом, на котором еле заметно угадывались тщательно замытые следы неловкости катьонте, когда те несли наверх еду и напитки.

- Снова письмо? - спросил он перед вторым пролётом.

- Эй! - раздалось сверху.

- Посторонись-ка, - сказал Като, отодвигая Аяну рукой к стене.

Мимо них пробежал парень с веником в руках.

- Что? Что там? - окликнул его Като. - Опять?

- Нет. Сегодня тихо! - крикнул катьонте уже откуда-то снизу.

- Так что у тебя? Как тебя зовут-то, приятель?

- Анвер, - хрипло ответила Аяна.

- О, так ты всё-таки говоришь! - поразился Като. - Да, теперь я понимаю. почему ты помалкиваешь. Ты себя береги. И правда, помалкивай лучше. Покажешь письмо?

- Нету, - просипела Аяна. - На словах.

- А-а, - понимающе кивнул Като. - Ну что ж, правильного они человека выбрали для такого, конечно. Да.

Он вывел её в коридор.

- Тихо.

Като поднял руку и постучал в дверь Мирата, потом повернулся и посмотрел в лицо Аяне.

- Слышь, приятель, ты бы побрился, что ли. И это... ты постарайся говорить там погромче, а то не слышно будет ничего... киру Мирату.

- Заходи!

Като пропустил Аяну внутрь. Мират сидел за столом, заправляя явно только что накинутую рубашку в штаны.

- Можешь идти, Като.

Тот вышел, мягко закрыв за собой дверь. Аяна не услышала шагов и нахмурилась.

- Что у тебя.

Слова Мирата не были похожи на вопрос. Они были вздохом очень усталого человека.

- Что у тебя? - тоже нахмурился он, повторяя вопрос.

Аяна сжала челюсти и резко ткнула указательным пальцем через противоположное плечо. Мират поднялся, и, в два шага обойдя её, открыл дверь.

- Иди на конюшню и почисти мою лошадь, - сказал он, перебивая стон боли снаружи. - Чисти её, а потом остальных, а потом по второму разу. И чтобы я никого тут не видел в ближайшее время.

- Слушаюсь... - простонал Като.

Лестница слегка скрипнула. Мират постоял, не закрывая дверь, потом шагнул обратно в комнату.

- Что у тебя? - спросил он, возвращаясь к столу.

- Кирья Эрке Гелиэр. Осталось три дня, не считая сегодняшний.

- Кто ты? - нахмурился Мират. - Ты от кира Эрке?

- Я брат капойо Гелиэр. Я тут по её просьбе.

- Что ты знаешь об этом деле?

- Всё, - сказала Аяна сипло, но очень твёрдо. - Всё.

Мират ходил по комнате, беспокойно сцепив руки на загривке. Он мерил шагами ковёр, потом ушел в соседнюю комнату, где стояла кровать, и там стучал по чему-то кулаком, бормоча бранные слова. Одно из них не было знакомо Аяне, и она поджала губы.

Он вернулся и сел за стол, поставил на него локти и уперся губами в кулак, напряжённым взглядом сверля что-то немного левее и позади Аяны.

- Отец прислал отказ, - сказал он наконец. - Он отказал мне. Мне подобрали невесту в Тайкете.

Аяна почувствовала, как к лицу подступает горячая едкая жижа.

- Почему ты не написал сразу?- сипло спросила она. - Мы ждали ответа все эти шесть дней.

- Ответ пришёл сегодня утром, - сказал Мират, потирая виски. - Погоди! Ты как со мной разговариваешь?

- Я забываюсь от горя, - сказала Аяна, сжимая кулаки. - Я забываюсь от горя. Прошу прощения, кир.

Он смотрел на неё, качая головой, потом опустил взгляд, уставившись в пол. Аяна разозлилась ещё сильнее.

- Ты знаешь, что её ждёт? - хрипло воскликнула она. - Ты знаешь? К ней будет приходить незнакомец, и он будет касаться её! Знаешь, что она сказала? Она сказала, что постарается привыкнуть! Она будет терпеть это и вспоминать о тебе!

- А что я могу сделать? - воскликнул Мират. - Что? Я писал отцу! Я спрашивал у дяди! Они отказывают мне! Я даже ничего не могу предложить в обмен на этот брак! - он почти кричал. - Ничего! Я даже не закончил обучение!

5. Какая разница?

Свет пробивался через занавеси только в одной точке. Аяна медленно моргнула, пытаясь приглядеться к ней. Точка стала чуть чётче.

Она лежала на боку, на чём-то мягком. Конда был там, перед ней, лежал в темноте напротив, глядя на неё, и Аяна на миг ощутила натянувшуюся тетиву радостного ожидания, но та мгновенно лопнула, разбрасывая её на части, как сломанный составной лук вроде того, с каким она ходила охотиться на зайцев.

Она молча села, спуская ноги с кровати, и нашарила под ней свои сапоги. Правый никак не хотел надеваться на пятку, и она вяло дёргала край голенища, вверх и вниз, и снова, и снова. Наконец он скользнул на ногу.

Шатаясь, она встала, схватила лежащий рядом камзол, натянула его и побрела к открытой двери. За дверью оказалась ещё одна комната, с диванами и ещё какой-то мебелью, неразличимой в сумраке сдвинутых занавесей. Ещё проём, и снова комната, теперь впереди был балкон, а дверь - справа, за камином. Она взялась за ручку.

- Ты вот так просто теперь уйдёшь? - злобно пробормотал он, придерживая дверь.

- Выпусти меня. - Она про себя, безразлично, без всякого удивления, отметила, как быстро он добрался сюда от кровати, в которой только что лежал. - Какая теперь разница?

Он двинул кулаками по полотну двери по обе стороны от Аяны.

- Ты ведь пришла помучить меня снова, да? Тебе недостаточно?

Она смотрела в его глаза, но то, что в них полыхало, сейчас не трогало её.

- Выпусти меня.

- Нет. - Он стиснул зубы и опёрся на локти. Его лицо было совсем-совсем близко, дыхание щекотало кожу. - Зачем ты сделала это? Ты любила его? - воскликнул он, впадая в ярость. - Это же не было против твоей воли! Иначе... У вас есть травы, которые... У вас они разрешены! У вас это в порядке вещей! Я бы никогда не узнал! Лучше бы ты так меня обманула!

Он рыкнул, стуча кулаками по двери, и оттолкнулся, пятясь назад, в комнату.

- А-а-рргх!

Кресло полетело в сторону камина, сшибая с полки странные сосуды с рисунками.

Аяна нажала на красивую чёрную ручку двери. За спиной слышался треск и грохот, что-то летало, рассекая воздух. Она покусала губу, прижимая её пальцем, потом начала обгрызать ноготь на нём. Шаг за шагом она удалялась от Конды; каждый следующий делал её душу чернее и чернее, будто опуская в ту бездну, о которой он рассказывал, когда говорил о сонном зелье. Она спускалась в этот лейпон по узкой лестнице для катьонте, ступенька за ступенькой, вниз, на мужскую половину.

- Эй, приятель! - С ужасом на лице Като схватил её за плечи. - Я думал, он измордует тебя там! Ты жив? Он тебя бил? Что там произошло?

- Ничего. Мы обсуждали мои дела в этом доме, - сказала Аяна. - Всё. Конец истории.

- Он там что-то опять громит? - задрал вверх голову другой парень. - Эй, зовите камьера, у него опять припадок!

- Слышь, ты что ему такое сказал? - воскликнул, сморщившись, Като. - Он с утра был такой тихий, спокойный, как камнем ушибленный! Ты зачем это сделал? Ты знаешь, сколько нам уборки и мороки после каждого его припадка?

- Не знаю, - сказала Аяна. - Пропустите меня. Меня это не касается.

- Смотри, если он с собой что сделает, тебе же не жить! - крикнул ей вслед Като. - Тебя найдут и кожу живьём сдерут!

Аяна шла к конюшне, ссутулившись, шаркая по дорожке, мощённой камнем, и не видела ничего, кроме щелей между булыжниками, из которых кое-где пучками торчала трава.

- Что-то ты долго сегодня, - сказал катьонте в синем, открывая ворота. - Что стряслось?

Аяна пожала плечами.

- Не знаю. Какая разница?

Катьонте вдруг вздрогнул, оборачиваясь. Аяна проследила за его взглядом. Со звоном разлетелось большое стекло в балконной двери второго этажа. Стул, раздробивший его на искрящиеся в закатном свете брызги, приземлился, крутясь и трескаясь на части, на ступени лестницы, выходящей в сад.

Аяна отвернулась и схватила Ташту за гриву и корде, но не смогла запрыгнуть на него. Валун, стоявший рядом, услужливо подставил крутой серый бок, и Ташта медленно понёс её прочь, в сторону города.

Она спустилась на несколько уровней склона ниже, к дому Эрке, но проехала мимо. Лерт, размеренно и бессмысленно стукавший тяпкой по закаменелой почве у ворот, с удивлением посмотрел ей вслед.

- Эй, Анвер! - крикнул он. - Что за дела? Ты откуда так поздно?

- Не знаю, - сипло сказала Аяна. - Какая разница?

Она миновала ограду дома Эрке и почувствовала, как немеют губы, а в животе начинает подниматься склизкий комок водорослей вроде тех, что цепляла иногда её удочка со дна у берега Фно. Тревога завладела её рассудком, и она еле сидела на Таште, задыхаясь, пытаясь не упасть. В глазах потемнело.

- Инни, - сказала она. - Домой.

Он нёс её рысью вдоль берега, вдоль строя кипарисов, в котором, как в щербатом рту, кое-где вместо деревьев торчали невысокие кусты, и она схватилась руками за горло, изо всех сил цепляясь ногами за бока Ташты.

- Кэтас, - прохрипела Аяна. - Стамэ...

Она сползла кулём с его бока и согнулась между двумя кустами пышной узкой осоки на обочине. Её выворачивало наизнанку, но позывы не приносили облегчения, потому что в животе было пусто, пусто, как в его голосе, когда он упрекнул её в неверности.

6. Каждый иногда блуждает в темноте

- Аяна, что с тобой?!

Иллира тормошила её, и Аяна с трудом разлепила глаза. Серая хмарь ласково качала её на волнах, гладя по голове, и эти поглаживания опускали её всё ниже, всё глубже.

- Аяна, ты ранена? Ну-ка, раздевайся! И дрянь эту с лица сними, видеть её уже не могу! Чья это кровь? Это твоя?

Иллира вертела её в кровати, раздевая, снова поворачивая, и ахнула.

- Это... Я думала, их меньше!

Аяна приподняла голову и посмотрела на свои плечи. Багрово-синеватые пятна расцвечивали их, выплывая из глубины кожи. Она пожала плечами. Почти не больно.

- Где рана? Аяна, тебя пырнули? Где рана?

- Какая рана?

- У тебя вся рубашка в крови!

Аяна взглянула на рубашку, которую Иллира трясла в руках. Желтовато-белая ткань в бурых пятнах и отпечатках окровавленных рук местами задубела.

- А ну-ка, дай. - Иллира схватила её ладонь и быстро приложила к отпечаткам, сравнивая, потом расправила в руках плечи рубашки, прикидывая размер, и слегка побледнела.

- Это же рубашка... Чья она? Что... ты... сделала с ним... Ты что?..

- Я не убивала его, - сказала Аяна, отворачиваясь к окну. - Я потеряла сознание вчера. Он отнёс меня на постель.

- Ты была у него в комнате? В их доме? - испугалась Иллира. - Откуда кровь?

- Он поранился.

- Как? Чем?

- Не знаю. Может, мебелью. Какая разница?

Иллира тяжело села на стул в углу, за её равнодушной спиной.

- Если бы тебе не было разницы, ты бы тут не лежала. Ты сказала ему о сыне?

Аяна повернулась на другой бок, лицом к Иллире, прикрываясь покрывалом.

- Где Кимат?

- Кидемта с ним. Мне тяжело следить за ним. Он постоянно куда-то лезет, постоянно. Он постоянно роняет что-то и разбрасывает. Я не могу всё время нагибаться.

- Прости. Прости, Иллира.

- Ты не сказала ему о сыне?

Аяна замолчала, обгрызая губу.

- Чтобы его отец узнал и отобрал?

Иллира шумно выдохнула.

- Я не знаю, что делать, - сказала Аяна.

- Тебе надо узнать у него...

- Я больше не пойду к нему. Он безумен. Он швырял мебель и стучал кулаками по стене. Он вышвырнул стул, разбив окно. И я не хочу видеть его.

Иллира очень, очень выразительно посмотрела на Аяну, и та отвела взгляд.

- Ты не понимаешь. Это другое.

- Что именно другое?

- Всё. Катьонте так говорили... они так говорили, что у него постоянно эти... припадки. Это, по-видимому, началось задолго до того, как я приехала. Да какая разница. Он не поверил мне. Я ему безразлична. Я тут никому не нужна. Я только обуза для всех. Для тебя, для Черилла, для Перулла... Иллира! - воскликнула она. - Где Ташта?

- Ты вчера поставила его к Перуллу, - нахмурилась Иллира. - Ты не помнишь?

Аяна сосредоточилась, сводя брови и вспоминая, но вспомнила только страх, мешавший вдыхать, и кляксы света на тёмных пятнах ночных теней.

- Нет. Я плохо помню, что было вчера. Я очень устала. Мне плохо. У меня болит голова.

- Тебе надо было вчера остаться дома.

- Ничего. Зато теперь мне не будет казаться то, чего нет. Иллира, он считает, что Кимат - чужой.

- А с чего ему считать иначе? Аяна! Весь Ордалл знает, что он...

- Да какая разница. Он скорее поверит в то, что я полюбила кого-то ещё, чем в то, что Кимат - его сын.

- А ты? Тебе самой во что легче поверить?

Аяна закрыла глаза. Разговор выматывал её. Арем Дар рассказывал, как крупные птицы кампо ищут жучков под корой живых деревьев. Они скачут, цепляясь за кору и нанося небольшие удары клювом, а потом наклоняют голову, прислушиваются и сравнивают звуки, и таким образом находят под корой полости, прогрызенные личинками в живой плоти ствола. Каждое слово Иллиры было как такой удар, от которого всё внутри отзывалось, но отзывалось неправильно, скверно. Птица кампо скакала по стволу, но дерево было мертво, оно успело окаменеть в сердцевине. А ближе к коре была только труха, и её населяли лишь бледные, дрожащие, как тени воспоминаний, ночные мотыльки и зеленоглазые иррео с невесомым телом и крыльями, точно плёнка мыльного пузыря, которые вылетали от каждого удара, оставляя трухлявое, гнилое нутро этого покинутого, заброшенного, никому не нужного чудища.

Аяна заплакала.

- Аяна, когда ты ела в последний раз? - спросила Иллира, испуганно глядя на неё. - Ты что-то пила за последний день? Ты выглядишь жутко.

- Какая разница, - всхлипывала Аяна. - Какая разница!

- Вот что. Я сейчас пойду и принесу тебе поесть, а потом...

- Нет. Я пойду к Гелиэр.

Аяна протянула руку, забирая рубашку, натянула её и вытерла слёзы длинными рукавами.