Ключ от Иритау. Книга первая

ГЛАВА 1. Мой любимый Карлсон

Мне снится один из моих безумных, но вновь и вновь повторяющихся в своем безумии снов.

Я совсем маленькая, и стол возвышается надо мной. Мама с папой смеются где-то за спиной. Мое внимание приковано роскошным букетом тюльпанов, стоящим на столе. Тюльпаны нежно-розовые, с тонкими белыми полосками. Я не могу оторваться от этого чуда. Ножки цветов в высокой хрустальной вазе искажаются, и эта загадка притягивает меня. Я влезаю на стул и тяну руки к вазе. Ее хрусталь начинает течь, как живой, льнет к моим рукам и вдруг вспыхивает огнем. Вода испаряется за секунду, а цветы загораются, и через минуту в вазе остаются лишь обугленные стебли. Испуганные крики родителей. Я горько плачу и просыпаюсь.

- Лизунь! Готова?

Иришка врывается в палату, как маленький Карлсон с моторчиком. Нет, она и правда немного похожа на Карлсона – такая низенькая, чуть полненькая и жутко заводная. Подруга смотрит на меня сквозь копну рыжих волос. Голубые глаза блестят от переполняющей ее энергии. Обожаю Иришку.

С трудом открываю глаза. Сон не отпускает, поэтому настроение странное – тревожное и грустное. Совершенно не подходит к случаю.

- Да, - отвечаю я и, поморщившись, приподнимаюсь с кровати.

- Что, опять эти кошмары? – с сочувствием спрашивает Иришка.

Я киваю:

– Я тебя ждала, ждала, а потом задремала.

- Ой, прости, пробки, - беспечно машет рукой Иришка и хватает пакеты, стоящие около кровати.

В палату входит медсестра и вежливо улыбается:

- Вам помочь донести вещи?

- Да чего там нести-то? – пожимает плечами Иришка и уже устремляется к двери с пакетами в руках. Потом спохватывается: - Ой! Ты идти-то можешь? Нормально?

- Нормально, - отвечаю я. – Уже в полной норме. Только слабость.

- Ну это понятно. Столько лежала! - успокаивается подруга и снова устремляется по коридору клиники.

Клиника дорогущая. Это понятно по ремонту, по стильно отделанному коридору, по улыбчивому – неизменно улыбчивому – персоналу, по тому, как меня кормили все это время. Я стыдливо отворачиваюсь, пока Иришка быстро на стойке делает доплату за мое пребывание в палате на одного. Я даже боюсь представить, сколько все это может стоить. Пятьдесят тысяч? Сто тысяч? Двести?

- Идем, подруга! – весело говорит Иришка, покончившая с формальностями.

Мы выходим на улицу, и я с облегчением вдыхаю воздух свободы, то есть воздух летней Москвы – раскаленного на солнце асфальта, запах бензина и еще чего-то. Этот запах присущ только этому безумному суетливому городу.

- Мы уже вышли, - говорит Иришка в мобильный, и через несколько секунд к выходу из клиники подъезжает огромный черный «Майбах», нечто такое из совершенно параллельной со мной реальности.

Иришка помогает мне забраться на заднее сиденье, отдав пакеты водителю, одетому, несмотря на жару, в костюм, и плюхается рядом.

- Уф! – говорит она. – Ну и пекло! Чуть каблуки в асфальте не застряли. Теперь домой.

По дороге Иришка тараторит, не переставая, а я молчу, глядя в окно.

- …Хорошо, что ты уже в себя пришла. У нас вылет ночью. Ты же не возражаешь? Раз так получилось…

- А? – спохватываюсь я. Кажется, я прослушала длинный монолог подруги. Неудобно получилось.

- Лизунь, ты не сердись, - неправильно поняв мое молчание, начинает извиняющимся тоном говорить Иришка. – Кто же знал, что прививка на тебя так подействует?

- Никто, - покорно соглашаюсь я и повторяю слова доктора: - «Совершенно редкая реакция организма. На моей практике такое впервые».

- Мне жутко жаль.

- Это мне жаль. Вы так потратились…

Да все в порядке. Мое невезение со мной. А я так мечтала об этой поездке…

Поездку на острова задумала Иришка. Ну а кто еще? Мы не виделись с подругой почти год. С того дня, как она вышла замуж и укатила в Москву после окончания института. Мы с ней должны были помогать организаторам при вручении дипломов в нашем педагогическом институте. Вручать их должен был какой-то важный бизнесмен из столицы. Спонсор нашего института. Но я заболела. Помогать в подготовке церемонии не смогла. И на вручение не явилась. И на праздничный концерт. А Иришка там познакомилась с этим самым спонсором. И у них закрутилось. Я сначала ее остерегать пыталась. Нет, ну серьезно, где Иришка и где богач столичный? Тем более, говоря объективно, красотой Иришка не блещет. «А ты не завидуешь ли, милочка?» - ехидно изрекает мой демон, сидящий за левым плечом. Демон весь мохнатый, один его глаз зеленый, а второй горит немеркнущим огнем. «Правый с золотой искрой на дне, сверлящий любого до дна души…» Ну нет, мой демон не дотягивает до классики. Так, мелкое домашнее животное. Ехидное, но которое всегда можно отбрыськнуть. Я задумываюсь. Активно машу головой. Нет, не завидую. «У Елизаветы ген зависти плохо развит, - высокомерно произносит ангел за моим правым плечом. – У нее не получается завидовать». Демон усмехается и отводит горящий взор. Да-а-а! Ангел прав. Я просто боялась за Иришку. Ну сколько провинциальных дурочек вокруг таких дяденек хороводом ходят! Но редко кому обломиться может. А вот Иришке обломилось. Этот спонсор ее и на кораблике катал, и в ресторан водил. Я уже готовилась к тому, чтобы из окна наивную дурочку вытаскивать, когда эйфория потонет в реальности и настанет отрезвление, но, на удивление, обошлось. И Иришка, сияя от счастья, сказала, что ее замуж зовут. «Нет, ну серьезно? Вот так бывает?» – возмутился мой демон. «Бывает, - уверенно кивнул ангел, отрываясь от чтения «Джейн Эйр». – Ну знаешь, мистер Рочестер там…» «Да где же такое бывает?! - прорычал демон. - Вот Лизка у нас и красавица, и умница… Ну да, себя не похвалишь, никто не похвалит, чего уж там…» Ангел только поджал губы и осуждающе отвернулся. «Нет, ну почему Лизке-то так не повезло в жизни? – продолжил бухтеть демон. - А вот если бы она не заболела и с Иришкой пошла этому спонсору помогать, то не посмотрел бы он…» Ангел брезгливо поморщился и отгородился изданием 1847 года. «Ну да, тут ангел прав, что за отстойные мысли?» – цыкнула я на своего демона, и тот недовольно умолк.

ГЛАВА 2. Борюсик Георгич

- Лизонька, чувствуйте себя как дома! И зовите меня попросту: Борис.

Борюсик Георгич церемонно целует мне руку, а потом вдруг быстро проводит большим пальцем по моим костяшкам. Я краснею и бросаю обеспокоенный взгляд на Иришку. Но Карлсон даже не смотрит на меня. Она вся преданность и любовь. Смотрит на мужа, как кролик на удава. С полной готовностью войти в пасть и раствориться в желудочном соке. Господи, неужели такое бывает?

Борюсик Георгич мне не очень нравится. Он полноват. Ладно, обойдемся без смягчающего определения. Полагаю, что при занятии любовью ему очень сильно мешает его комок нервов, туго натягивающий сейчас ремень брюк. От него пахнет каким-то дорогим одеколоном. И весь он такой ухоженный, не удивлюсь, если ему делают маникюр и педикюр. С шоколадным обертыванием. Лицо круглое, с чуть лоснящейся кожей, все расслабленно мягкое. Этакий рубаха-парень. А глаза умные, с едва заметной хитринкой. Речь вкрадчивая. Умеет расположить к себе собеседников. Нет, я понимаю, почему Иришка подпала под его обаяние. Но я - нет. Не мой типаж.

- Ирочка, зайка, покажи гостье наш дом и участок. Через час обед.

- Конечно, Борюсик Георгич! – охотно выдыхает Иришка.

Служанка - ого, да у них тут полное рабовладение! – пытается выхватить у меня из рук чемодан, но я отстаиваю право самой корячиться и тащу его за подругой к… Офигеть! Лифт на второй этаж?! Черт! Борюсик Георгич немедленно получает пару плюсиков в зачет. Я завидую? Нет, ничуть ни бывало! – отмахиваюсь я от злорадной усмешки моего демона. Просто рада за Карлсона. Иришка с энтузиазмом показывает мне мою комнату, а потом тащит меня по участку, чтобы показать латифундию.

Ох! Чтоб все так жили! Участок примыкает одной стороной к лесу и занимает большую территорию. Да тут можно голышом ходить, никто не увидит. Перед домом разбит сад. Деревья еще не очень высокие, но видно, что дизайн продумывал опытный озеленитель. Все так гармонично смотрится, просто глаз не оторвать.

- Садовник приходит два раза в неделю, - машет рукой Иришка. – А полив включается автоматически.

Мне жутко хочется снять босоножки и походить босиком по газону, но я держу марку. Не хватало еще подвести Иришку. Участок окружен высоким каменным забором. Ого! Кажется, даже камеры привешены. Иришка торопливо показывает мне весь участок и тянет в дом.

- Скоро обед, - поясняет она. – Борюсик Георгич не любит, когда опаздывают.

Ага! Я была права: Борюсик только с виду такой лапа, но Иришка его, кажется, побаивается.

- Девочки, - говорит за обедом Борюсик. Его серые глаза внимательно наблюдают за мной, и от этого я смущаюсь. – Сегодня пусть Лизонька отдыхает, а завтра с утра съездите в центр, походите по ГУМу, по Красной площади, по ЦУМу, в Столешников переулок загляните. Ну, мало ли что девочкам придет в голову прикупить?

Иришка благоговейно внимает мужу. Я настороженно смотрю на Борюсика. Не была ни в одном из этих мест, но что-то мне подсказывает, что, кроме сувенирной кружки, мало что будет мне там по карману.

- А?.. – спрашивает Иришка, но ее муж и повелитель кивает головой.

- Лизонька у нас в гостях, так что все расходы я беру на себя.

Я краснею от возмущения. Вот же набоб, чтоб его! Губы сами складываются в твердую линию. Кажется, Борюсик это замечает, потому что тут же добавляет:

- Девочки, сами решайте, с меня лишь машина, водитель и виза. Все остальное на ваше усмотрение.

Он прикрывает глаза веками, как будто прячась от моего пытливого взора. Да, Борюсик не так прост. Окстись, матушка, говорит мне мой демон. С чего бы это владельцу заводов и пароходов быть простым, как вобла? Что там у него? Иришка, кажется, упоминала фабрику по производству соков и воды. Еще какая-то сеть магазинов. Это ж кем надо быть, чтобы все это основать, развить и удерживать на плаву, оберегая от других акул? По крайней мере, мегалодоном.

- А в два часа вас ждут в клинике, - невзначай добавляет Борюсик.

- Какая клиника? – хмурюсь я. Вот так сюрприз!

- Лизонька, мы едем в страну, где масса опасных заболеваний, - разводит руками Борюсик. – Без прививки не успеете понять, от чего умерли.

Я еще больше хмурюсь.

- Сделаем, Борюсик Георгич, - кивает Иришка. – Лизунь, забыла тебе сказать. Но без этого никак. Ты же не хочешь заболеть гепатитом или еще какой гадостью?

- Не хочу, - подумав, соглашаюсь я. И чего спорить, в конце концов. Я прививок не боюсь, если надо уколюсь…

- Ну и замечательно! – расплывается в улыбке Борюсик.

Вот так все и получилось. Мы побродили по Красной площади, где я чуть не сдохла от жары. Над брусчаткой колебался горячий воздух, и башни Кремля плыли в дрожащем мареве. В ГУМе я наотрез отказалась заходить в магазины. Мы побродили по линиям, съели по мороженому в вафельном стаканчике, сидя у фонтана, а потом Иришка повезла меня в клинику. Врач обещал, что максимум, что у меня может быть, это сыпь в месте укола. Последнее, что я помню, это как голова вдруг закружилась, а потом все, темнота.

Очнулась я только через пару дней. Взволнованная Иришка рассказала, что у меня какая-то не та реакция оказалась на прививку, и я чуть дуба не дала. «Совершенно редкая реакция организма. На моей практике такое впервые», - снова вспоминаю слова врача. Поездку, конечно, пришлось подкорректировать. Ну куда мне, такой болезной и слабой, лететь? Какие нафиг острова?

- Лизунь, ну не расстраивайся! – снова пытается умаслить меня Иришка. – Понимаю: не повезло. Тогда гуляй по Москве. Тут тоже много интересного. Я, пока ты там валялась в клинике, целый список развлечений для тебя придумала. Конечно, одной не так весело…

- Ничего, я привыкла быть одна, - спокойно соглашаюсь я.

- А как вернусь, то мы вместе с тобой гульнем. Ну не могу же я Борюсика Георгича отдыха лишить… Или одного отправить?

- Ты что? – возмущаюсь я. – Да это мне неудобно! Вы меня и так завалили всем. По-хорошему, я должна сейчас свой чемодан прихватить и назад в Закрайск свалить.

ГЛАВА 3. Что ты наделал, юноша милый?..

Когда «Майбах» с Борюсиком и Иришкой отъезжает от дома, уже наступает вечер. Водитель должен поставить машину в подземный паркинг в московской квартире хозяина заводов и пароходов, так что сюда уже не вернется. Господи! Свобода! Как же хорошо!

Солнце подтаявшим маслом растекается между сосен. Над газоном стремительно кружатся мотыльки. Я сбрасываю босоножки и погружаю ступни в мягкую траву газона. Прохаживаюсь среди кустов голубых гортензий, вдыхаю запах плетистой розы и блаженно жмурюсь. По спине пробегает холодок. Я вздрагиваю и поворачиваюсь. Тени от верхушек сосен уже положили мне на плечи свои прохладные руки. Среди деревьев стоят вечерние сумерки. Мне кажется, что кто-то за мной наблюдает, ненавязчиво, но неотступно. Вспоминаю про камеры, которые висят по периметру. Хорошо хоть, что не стала загорать нагишом, запоздало спохватываюсь я. А ведь была мысль, была. Мой ангел краснеет и отворачивается. Демон хихикает, и я ему вторю. Неожиданно включается поливальная система, и я оказываюсь на линии огня. Взвизгиваю и бегу в дом под струями ледяной воды. Уф! Валюсь на гранитные ступени дома и сгибаюсь от смеха. Господи, как же хорошо жить!

Дом огромен. Я задумчиво обхожу все три этажа, подряд заглядывая в незапертые комнаты. Любопытной Варваре компромат на всех дали. Упс! Кабинет Борюсика оказывается закрытым. Логично. Но я бы и так не стала туда соваться. Также целомудренно отворачиваюсь от приоткрытой двери в спальню хозяев. «А ты зайди! – хихикает мой демон. – Держу пари, что у них под кроватью флоггер валяется. Или аналь…» Тут мой ангел бьет демона по затылку, и тот затыкается.

Холодильник ломится от еды, оставленной мне сердобольной Иришкой. Мясо жарить лениво. Я сконфуженно отворачиваюсь от куска отборной вырезки и делаю себе умопомрачительный бутерброд из сыра, буженины, салата, помидоров и маринованных огурцов. Сдабриваю этот фастфудный шедевр майонезом с горчицей. Задумчиво кладу на тарелку сыр бри и баночку мидий. Ешь ананасы, рябчиков жуй, раз уж набил холодильник буржуй. Наливаю сока и заваливаюсь на диван с планшетом. Ввожу пароль вай-фая и проваливаюсь в книгу. Ангел с демоном сидят в обнимку и чуть ли не вычесывают друг у друга блох из шерстки. Полная идиллия.

Иришка взяла с меня клятву, что пару дней я буду отдыхать, приходя в себя после больницы. Поэтому я честно дрыхну пол-утра, потом одеваюсь и иду завтракать. Ох, всегда бы так жить! Звонок по интерфону едва не заставляет меня выплеснуть сок. А я вообще должна отвечать на звонки, или ну их в сад?

Робко снимаю трубку. На экране вижу молодую женщину.

- Простите за беспокойство, - говорит гостья. – Меня охрана в ваш коттеджный поселок пропустила. Я из соседнего поселка. Мы подписи для Гортранса собираем на то, чтобы до нас автобус пустили. Хоть раз в час. А количества народа не хватает. Вот я и обхожу соседние поселки. Понимаю, что вам это особо не нужно, но вы не могли бы поставить свою подпись? Это займет меньше минуты.

- Почему это не нужно? Очень даже нужно! – отзываюсь я. – Подождите, я к вам сейчас подойду.

Торопливо надеваю сандалии и иду к выходу. Женщина, стоящая за калиткой, робко улыбается. Протягивает лист. Хм, немного же на нем подписей.

- Вот, - говорит она, - тут распишитесь, пожалуйста. Я номер участка потом впишу. Подпись и расшифровку еще.

Подписываю не глядя.

- Спасибо большое! – искренне благодарит женщина. В ее глазах такое облегчение, что мне становится даже неудобно. Ну-да, ну-да, ей, наверное, мало кто вообще открывает, не то что подписывается.

Я закрываю калитку и бреду назад к дому, любуясь желтыми рудбекиями с бархатно-коричневыми сердцевинками. Глажу по дороге перья аспарагуса на краю тропинки и снова вздыхаю от удовольствия. Ну и пусть не попала на острова. Демон за плечом недоверчиво улыбается, но ангел скрещивает на животе руки и согласно кивает: «Молодец! Правильно рассуждаешь! Родина она и есть родина!» «Родину начинаешь особо ценить после разлуки. А для этого сначала разлучиться надо!» - ехидно парирует демон. Эх, и не говори, я бы на недельку другую с удовольствием разлучилась.

Размышляю, чем бы заняться. Начитаться я успела уже в больнице. Сейчас душа требует активности. Балы, маскарады, приключения! Что там еще? Хрустальная туфелька, падающая под ноги принцу… нет, прямо острым каблуком по пальцам… Невольно в памяти всплывает физиономия Борюсика. Чур меня от таких принцев! Сама с себя калошу стащу и в руки отдам. Кому надо. Вернее, тому, кто фейсконтроль пройдет. И без пароходов обойдусь. Главное, чтобы человек был хороший.

Нет, ехать сразу в город я, пожалуй, не осмелюсь, а вот смотаться хотя бы за пиццей можно. Для начала. Тем более, недалеко. Машину опробую опять же.

Изучаю карту. Ищу документы, иду в машину. Уже подходя, вдруг вспоминаю: а как же я за ворота смогу выехать? Так, водитель на брелок всегда жал. А у меня такая фигня есть? Заполошно обшариваю бардачок «Ауди» Иришки. Ничего не нахожу. Вот гадство! Это что, получается, я на этой даче заперта? Не может такого быть! Пишу в мессенджере Иришке. Но галочки не синеют. И даже, кажется, мое послание не дошло. Понятно. Неизвестно, когда она будет на связи. Почему-то от мысли, что я оказалась полностью заперта и отрезана от цивилизации, еще больше хочется вырваться в ту пиццерию, где вкусная фермерская пицца. Не буду сегодня ничего готовить! Хочу спонтанного транжирства и вредной еды!

Я выхожу из калитки и смотрю на соседние дачи. Ну, все, разумеется, дорахо-бохато. Нажимаю интерфон, что в доме слева. Тишина. Жду минуту, нажимаю повторно. Ответа нет. То же самое происходит и с домом напротив. Ошиваться по всему поселку совершенно не улыбается. Везде высокие заборы, камеры. Представляю, как женщине с подписными листами было неприятно тут ходить. Поблизости еще один соседский участок - рядом с дачей Борюсика. Он последний на линии, и две его стороны примыкают к лесу. Наверняка, самый дорогой. Решительно направляюсь к калитке и снова вдавливаю палец в кнопку.

ГЛАВА 4. Пиццерия

Через сорок минут мы выезжаем из коттеджного поселка. Максим небрежно жмет на брелок, и ворота услужливо распахиваются. Я втапливаю ногу в педаль газа. Коробка-автомат после механики кажется чем-то совершенно нереальным. Да такой машиной и ребенок годовалый управлять может!

- Вы давно приехали?.. – спрашивает Максим после пары минут молчания, в течение которых я изо всех сил наслаждаюсь управлением самой шикарной машины в своей жизни. В вопросе молодого человека слышится недосказанность.

К счастью, Максим влез в машину целиком. Сменил застиранную футболку на простенькую, но свежую белую, а шорты на потертые джинсы. Сиденье передвинул назад до упора, чтобы ноги поместились. Я благодарна Максиму за то, что он не пялится на мои коленки. Хотя немного и обидно. За показ денег-то не берут. Мог бы и поглядеть, чего уж там.

- В Москву? – сразу расставляю я все точки над «ё». – Неделю назад. К подруге в гости. А так я живу в Закрайске.

- В Закрайске? – морщит лоб Максим.

Я машу рукой.

- Ой, да не надо! Никто не знает мой город. Да и вообще москвичи, кроме своей Москвы, других городов не знают. Мне Иришка рассказывала, как ее соседка о родителях расспрашивала. Иришка отвечает, что мать из Улан-Удэ. А та спрашивает: «А ваш отец тоже иностранец?»

Максим вежливо улыбается, но, кажется, шуткой не проникся.

- Я не москвич, - говорит он, и я довольно усмехаюсь в душе: дедуктивный метод сработал правильно. Мучительно раздумываю, как бы узнать, откуда Максим и почему работает садовником, но не нахожу деликатной формы, в которую могло бы вылиться мою любопытство.

- Через пятьдесят метров поверните направо, - вклинивается в разговор навигатор.

- Пиццу на месте будете есть или с собой возьмете? – интересуется Максим.

- Да тут ехать пять минут. Лучше дома съесть, - решаю я. Максим склоняет голову в знак согласия.

- Я вас провожу.

- Может, перейдем на ты? – я призывно взмахиваю ресницами.

- Договорились, - соглашается Максим, снова улыбается, но настороженность из глаз не пропадает.

Странно! Я же вроде обозначила, что сама тут на птичьих правах. Мог бы уже и не напрягаться. Или ему хозяин не разрешает с девушками общаться в рабочее время? Боится, что я его сдам работодателю?

Я паркуюсь около «Пятерочки».

- Пойдем, покажу, где пекут самую вкусную пиццу в Подмосковье, - галантно предлагает Максим. – Проверено на собственном опыте.

Ого! Кажется, Максим готов сделать первый шаг в сторону сближения. Ангел за моим плечом закатывает глаза. Демон ехидно улыбается. Я запираю Иришкину «Ауди» и иду за парнем. Пиццерия за углом. Дверь ведет в маленький зальчик с двумя столиками в углу. Но все выглядит чистеньким и опрятным. За кассой парень. Еще один мелькает около печи.

Мы с Максимом здороваемся с продавцом.

- Вот эту возьми! – говорит Максим и указывает на самую дорогую пиццу.

Ого! Неплохо в Москве садовники зарабатывают. Я смотрю на перечень ингредиентов и непроизвольно сглатываю. Моя любимая руккола! И тефтельки! На пицце? Точно хочу попробовать.

- Дайте мне вашу фирменную, - прошу я.

- Две, пожалуйста, - говорит Максим и, как-то ловко и неожиданно оттеснив меня от прилавка, кладет на прилавок купюры.

- Эй! – возмущаюсь я, но меня игнорируют.

- Приходите за пиццами через двадцать минут, - говорит продавец, отдавая чек Максиму. Тот передает бумажку мне.

Парень за прилавком берет в руки коробку, которую ему отдал коллега.

- Вы пиццедел? – с любопытством интересуюсь я у подошедшего парня, стараясь скрыть смущение, в которое меня поверг поступок Максима.

- Вообще-то, пиццайоло, - поправляет меня парень, - но хорошо хоть пиццарастом не назвали. Бывало и такое.

Я розовею. Стремительно ухожу из пиццерии. Максим идет за мной, изо всех сил подавляя смех.

- В «Пятерочку»? – стараясь говорить серьезно, спрашивает он меня.

Я киваю.

- Я тебе сейчас деньги отдам, - говорю я с нажимом.

- Лучше угости в следующий раз, - пожимает Максим плечами.

Ого как! Следующий раз! Я отвожу глаза в сторону. Блондин мне однозначно нравится.

В магазине мы расходимся в разные стороны со своими тележками. Надеюсь, теперь-то я могу рассчитывать на полную финансовую независимость? Тратить деньги с карточки Борюсика не хочется совершенно. Кладу в тележку фрукты, вредную, но вкусную «Кока-колу», старательно размышляю над кольцами с творогом: не опасно ли брать такое в самую жару. Краем глаза выхватываю в толпе покупателей давешнюю женщину с подписным листом для Гортранса. Кажется, она тоже видит меня, но скользит равнодушным взглядом. Ну да, она, наверное, стольких людей обходит, что их не запоминает. Посреди отдела соков и вод стоит шкафообразный мужчина в шортах и глубокомысленно разглядывает бутылочку минеральной воды в своей руке. Толпа покорно обтекает его, как волнорез. Секрет соблазнения знают мужики, сандалии надел, не забудь про носки… Я отворачиваюсь, чтобы не засмеяться в лицо несчастному знатоку моды, и иду в кондитерский отдел.

Когда я выкладываю свои покупки на кассе, вижу на соседней Максима. Мой демон усмехается, поймав меня на желании подсмотреть, что купил молодой человек. Со стыдом отвожу глаза.

Выхожу из «Пятерочки». Надо поскорее убрать мороженое в термосумку с контейнерами для льда, предусмотрительно захваченную с дачи.

- Купите, пожалуйста!

Около входа в магазин стоит десятилетняя девочка. На складном стульчике перед ней лежат самодельные браслетики из бисера. Как мило! Я невольно улыбаюсь детскому предпринимательству. Вспоминаю, как в первом классе продавала одноклассникам красивые стразы, подаренные мне на день рождения. Кажется, продавала в три раза дешевле, чем эти стекляшки стоили. Бизнесменша хренова!

- Сколько? – спрашиваю я, старательно вспоминая, есть ли у меня в кошельке мелочь.

- По сто рублей.

Достаю из кошелька сто пятьдесят и протягиваю девочке. Та смотрит на деньги, улыбается и вдруг говорит:

ГЛАВА 5. Э-э… Пиццерия?

Я явно попала не в то помещение. Длинный зал с высокими полукруглыми потолками, наводящими на мысль о средневековых каменных палатах, тонет в полутьме. В углу валяются затянутые паутиной доски. В зале стоит такой промозглый холод, что у меня по спине под легкой блузкой пробегает дрожь. Пахнет плесенью, гарью и чем-то еще странным, сладко-кислым. Зал освещается висящим на стене тусклым светильником с лампочкой, имитирующей свечу.

Что-то вспыхивает прощальной искрой под ногами, я невольно пугаюсь и отпрыгиваю в сторону. Прямо подо мной, у порога на каменные плиты нанесен какой-то сложный рисунок, представляющий собой множество переплетенных между собой гептаграмм. Линии нанесены светящейся в полумраке голубой краской, и по ним, постепенно затухая, пробегают белые искры. В каждом углу многоугольника разложены голубые камни. Они то ли светятся сами, то ли отражают свет единственной лампы.

Что за черт?! Мне хватает пары секунд, чтобы окинуть взглядом это пристанище сатанистов, после чего я вздрагиваю и еще больше пугаюсь.

Из темного угла ко мне навстречу выдвигаются две высокие фигуры. Они попадают в полосу света, и я пугаюсь еще сильнее. Это двое мужчин. Их длинные волосы собраны то ли в грязные косички, то ли в дреды, кончики которых окрашены в красный цвет. Лица выплывают из темноты бледными овалами, на которых горят глаза. Одежда на мужчинах выглядит пыльной и мешковатой. И неуместно этнической.

- Я не туда… Простите! Ошиблась! – пищу я и на ощупь шарю в поисках ручки. Нервно за нее дергаю.

Дверь открывается с большим трудом. Скрипит. Я шагаю за порог, не отрывая взгляда от странных рабочих. Мужчины тоже смотрят на меня, но интерес в их глазах кажется каким-то приглушенным, мертвым.

Я захлопываю за собой дверь, оборачиваюсь, и сердце проваливается в пустоту. Улицы нет.

Передо мной каморка. Странный холодный свет просачивается из пыльного стеклянного полукруга под самым потолком. Что? Сердце после секундной остановки начинает колотиться как бешеное. Где я? Где уличная парковка, с которой я пришла? В каморке стоит такой же промозглый холод, как и в соседнем зале. Где я, мамочки? Как я вообще тут оказалась? Дышать становится трудно. Вместе с паникой на меня наваливается злость. Это что, шутка богов? Или пранк? О резко начавшейся шизофрении думать пока не хочется.

Я трогаю рукой стену, но она шершавая, холодная и очень настоящая. Такая же, как и три другие. Что, прохода нет? Так, остановись, мой мозг, не уезжай в Дальнее-Кукуево! Мои демон и ангел оба отвечают мне офигевшими взглядами.

В то время как я мечусь по каморке, давя мокриц, в тщетных попытках понять, как я могла попасть в кроличью нору, скрипит дверь, и внутрь входят давешние мужчины. Их лица в бледном свете голубоватого источника кажутся масками покойников.

Я отшатываюсь и отхожу в угол, обшаривая взглядом пол в поисках подручного средства самозащиты. Пусть не надеются, что я сдамся без боя. Становится так страшно, что хребет, кажется, покрывается льдом. Один из мужчин протягивает мне какую-то хламиду, и я, чуть не падая, отскакиваю к самой стене и больно ударяюсь о нее голым плечом.

- Телетае! – говорит мужчина.

- Что? – дрожащим голосом спрашиваю я, лихорадочно размышляя над тем, что эти чучела нерусские хотят со мной сделать. И мне не нравятся буквально все варианты, приходящие на ум. – Не подходите! – шепчу я и тут же ору во все горло: – Помогите! Эй, тут есть кто-нибудь? Помогите! Полиция!

- Телетае аха! – с гортанным выдохом повторяет первый краснокосичный мужчина и снова настойчиво протягивает мне одежду.

- Отстаньте вы от меня! Я ничего у вас ни покупать, ни брать не буду. Эй! Тут есть кто-нибудь? Помогите!

Краснокосичники переглядываются. Один из них копается в кармане, потом достает оттуда сложенный листок бумаги и протягивает его мне. Я смотрю на листок как баран на новые ворота, а краснокосичник продолжает мне его настойчиво пихать.

- Урретае! – говорит мужчина и с беспокойством вскидывает глаза вверх на стеклянный полукруг под потолком, откуда по каморке разливается мертвенный голубой свет.

- Что вы хотите от меня? – шепчу я.

- Урретае! Аха! – повторяет нетерпеливо мужчина. Разворачивает бумажку в своих руках, снова сует мне ее и тычет пальцем. – У-рре-тае! – как можно отчетливей и по слогам повторяет он.

Хм. Им явно что-то от меня надо. Может, они тоже заблудились в этом странном помещении, а в бумажке нарисована схема выхода? Я боязливо беру бумажку в руки и поворачиваю ее в сторону скудного источника света.

«Если хотите жить, то идите за моими посланцами. Медлить нельзя! Они приведут вас в безопасное место. Им можно доверять».

Что за хрень на постном масле? Я попала в квест? Тогда это кто: игроки или работники?

- Телетае! – снова говорит первый и тычет мне хламиду, при этом жестом пытаясь изобразить, как будто надевает на себя что-то.

А-а! Он хочет, чтобы я это на себя напялила? Костюм участника игры?

- Я ни в какую игру играть не собираюсь, - так же отчетливо и по слогам произношу я. – Я в пиццерию шла.

Для убедительности я показываю краснокосичникам чек от пиццы. Сьели? Те непонимающе переглядываются и снова обращают ко мне свои странно-бесстрастные лица.

- Телетае! – тычет в хламиду пальцем один из них.

Вот заладил! Я раздраженно вырываю тряпку из рук мужчины. Может, не спорить с этими умалишенными? Просто надо выбраться отсюда, найти организаторов этого бедлама и…

- Телетае!

Да поняла я! Сколько можно талдычить?! Я разворачиваю хламиду, свирепо дыша. Она похожа на просторный теплый халат, к которому сверху приделан меховой плащ с капюшоном. От холода у меня уже не попадает зуб на зуб, поэтому, слегка поколебавшись, я надеваю на себя странную одежду. Ну, довольны?

- И дальше что? – хмыкаю я. Ох и достанется кое-кому, когда я доберусь до организаторов!

Мужчины машут мне, предлагая идти за ними. Окей, пойдемте! Я и сама совершенно не в настроении оставаться в этом склепе. Выход-то где?

ГЛАВА 6. Приехали!

Карета подъезжает к широкой лестнице. Мой провожатый выскакивает и жестом предлагает следовать за ним. О как! С корабля на бал! То есть из «Пятерочки» да сразу во дворец. Но дворец какой-то мрачноватый. С испугом кошусь на своих провожатых. Этих я хотя бы уже знаю. Они меня пока не пытались убить. А вот что или кто ждет меня в замке людоеда…

Дом нависает черной громадой. В широких чашах на лестнице горит огонь, освещая морды каких-то то ли горгулий с когтистыми лапами, то ли драконов. Вообще-то, в приличных замках гостей должны встречать львы там всякие, грифоны, на худой конец. Надеюсь, тут такие в дикой природе не водятся? Или водятся?! Мамочка моя дорогая! Мне все еще страшно хочется, чтобы мое приключение оказалось розыгрышем, сном или глюком, но каждый новый кусочек пазла убивает эту надежду. Я смотрю на голубую луну, на фоне которой острыми зазубринами виднеются зубцы одной из башен замка, на серп второй луны, зацепившийся за высокий шпиль другой башни, и тяжело вздыхаю. Поверить, что ради меня, Елизаветы Ершовой, создали альтернативную реальность, трудно. Да и зачем? Кому нужен подобный эксперимент? Вдыхаю полной грудью все тот же сладковатый аромат, носящийся в холодном ветре. Нет, такого запаха я на Земле не помню. По крайней мере, в России. Мои заледеневшие голые ноги в сандалиях напоминают мне, что тут у них - где бы ни было это тут - не май месяц и заниматься наблюдением за природой лучше из теплого помещения. Я торопливо поднимаюсь по ступенькам. Я страшно замерзла и сейчас не возражаю даже против замка людоеда. Пусть он только даст мне погреться. А лучше верните меня назад в Первомайское. Там моя пицца с тефтельками оста-а-ала-а-ась… Слезы снова текут по щекам, я шмыгаю носом, но никому нет дела до моих истерик. Меня жестами приглашают внутрь замка.

Сначала широкая лестница, потом массивные двери, которые с поклоном распахивает передо мной мужчина в гипотетической ливрее дворецкого. Высокие потолки, освещенные подвесными лампами, стены блестят инкрустациями, гобелены колышутся от сквозняка, гуляющего по коридору. Бр-р! Холодно! Интересно, какое у них тут все же сейчас время года? Повсюду, куда ни кинь взгляд, статуи. Животных, людей, детей, возможно, каких-то мифических существ. Иду и оглядываюсь. Крепко прижимая к себе сумку, словно это последняя ниточка с моим миром, словно только это может удержать меня от окончательного падения в безумие.

В конце концов меня приводят в жарко натопленный кабинет, и я с радостью потираю замерзшие руки. По ногам разливается благодарное тепло, и я надеюсь, что мои пальцы не успели получить обморожение. Оглядываюсь по сторонам.

Мужчина, сидящий за письменным столом, порывисто встает, и его ярко-голубые глаза вспыхивают жадным любопытством. Красивый, отмечаю я чисто машинально. Точеные скулы, гордый прямой нос. Длинные светлые волосы разбросаны по плечам. Я смотрю на хозяина кабинета во все глаза, понимая, что от него зависит, что со мной будет в этом мире. А еще я надеюсь получить объяснения. Но мужчина молчит и только крутит в руках перьевую ручку, скользя заинтересованным взглядом по моему заплаканному лицу. Я решительно вытираю слезы, достаю записку и протягиваю незнакомцу:

- Это вы писали?

Он бросает короткий взгляд на записку и произносит:

- Кали тепрес ваба элерма.

Тьфу ты! И этот только на туземном лопотать может. Видимо, недовольство отчетливо проступает на моем лице, потому что мужчина улыбается, и его лицо становится совершенно неотразимым. Вот черт! Что-то мне в последнее время на красавцев везет. Сыплются как из рога изобилия. Но красота красотой, а ясность мне бы тоже не помешала. Может, у них где-нибудь и толмач какой-нибудь плохонький завалялся? С тарабарского на русский?

Мужчина выходит из-за стола и с любопытством обходит меня кругом. Чувствую себя лошадью на базаре.

- Эй! – не выдерживаю я. – Мне хотелось бы объяснений. Что за чертовщина происходит? Вы меня слышите?

Блондин вдруг протягивает ко мне руки. Я отшатываюсь, но мужчина лишь улыбается. Снова осторожно, не отрываясь глядя мне в глаза, хватает за завязки плаща и дергает. Потом показывает жестом, что можно и снять с себя хламиду. А-а! В этом смысле? Да, жарковато становится. Я сбрасываю с себя меховую одежду и оказываюсь в легкой летней кофточке и шортах. Невольно смущаюсь, чувствуя себя полураздетой. Ежусь и обхватываю себя за плечи руками. Мужчина придвигает к столу кресло – деревянное, угловатое, с твердыми подлокотниками. Показывает мне жестом, чтобы я села. Ладно, сяду для начала. Ерзаю в кресле, устраиваясь поудобней. Кладу сумку на колени. Блондин продолжает смотреть на меня, потом поднимает глаза на моих сопровождающих и коротко командует:

- Стелпе фуччилитае! Леду ке!

И вдруг мои сопровождающие крепко хватают меня за руки, пригвождая их к подлокотникам кресла.

- Вы что? – возмущаюсь я и пытаюсь вскочить, но блондин достает из ящика стола веревку и быстро приматывает меня к креслу выше пояса. В это время двое других мужчин проделывают то же самое с моими руками. – Вы! Извращенцы! Отпустите меня!

Я пытаюсь лягнуть кого-нибудь из них ногой, но только больно ударяюсь пяткой о жесткую ножку кресла и шиплю от боли. Начинаю изо всех сил дергаться и рваться из пут, так что кресло ходит ходуном, но веревки только больно впиваются мне в тело: эти сволочи привязали меня качественно. Душа разрывается от страха: что они хотят со мной делать? Невольно в памяти воскресают увиденные фильмы о фашистских застенках, пытках мафии.

- Отпустите меня! – жалобно прошу я и всхлипываю. Слезы тут же снова устремляются потоком у меня из глаз.

- Каллистио пууке тас! – извиняющимся тоном говорит блондин и прижимает руку к груди.

Не нужны мне твои извинения! Отпусти меня, гад!

- Сейчас же развяжите меня! А-а! – пронзительно кричу я. Звать здесь полицию же, наверное, бессмысленно?

Блондин морщится. Лезет в ящик стола и достает оттуда что-то, отдаленно напоминающее то ли корону, то ли сетку для женской прически с висящими завязками. Она сделана из желтого металла с ярко-синими камнями. Я замолкаю и испуганно гляжу на сетку. Сердце бьется как сумасшедшее. Блондин протягивает руку, и я догадываюсь, что мне хотят надеть сетку на голову. Страх полностью поглощает меня, и я начинаю отчаянно выкручиваться. Но не тут-то было. Блондин жестко хватает меня за подбородок и надевает сетку с камнями на голову. Фиксирует ее завязками у меня под подбородком. Тогда меня отпускают. Я трясу головой, пытаясь сбросить непонятную и пугающую меня штуковину. Блондин улыбается, как будто ему смешно. Потом протягивает руку к моей голове. Я стараюсь увильнуть. Блондин хмурится и снова хватает меня за подбородок. У него сильные теплые пальцы. В другой ситуации меня бы это, возможно, и возбудило, но сейчас я испытываю лишь липкий ужас. Другой рукой блондин касается надетой на мою голову сетки, и я вдруг ощущаю жар, исходящий от нее. Господи! Что они хотят?.. Вдруг голову раздирает жутчайшая боль, и я кричу. Пытаюсь снова выдраться из пут, но у меня ничего не получается. В виски ударяет, я снова кричу. Молнии боли пронизывают мой мозг. Перед глазами вспыхивает кровавая пелена, и я падаю в милосердное забытье.

ГЛАВА 7. Какого махдира?!

Когда я прихожу в себя, в окна вливается яркий свет. Я приоткрываю глаза, и голова распадается от боли на кусочки. Я невольно стону. Слышу шорох и поворачиваюсь в ту сторону.

В кресле около моей постели, подперев голову рукой, сидит давешний блондин. Он явно спал, потому что после моего стона открывает глаза и трет их длинными гибкими пальцами. Усаживается и с любопытством смотрит на меня.

- Доброе утро, сьерра!

Я продолжаю смотреть в ужасе на моего вчерашнего мучителя. Когда он подвигается ко мне, я отшатываюсь, и голову пронзает дичайшая боль. Прикладываю пальцы к виску, словно пытаясь удержать эту боль, не дать ей вырваться на волю.

- Ради всех богов, не бойтесь меня, сьерра! Нижайше прошу прощения! - блондин прижимает руку к груди. – Вчера у меня не было иного способа. Я никак не мог объяснить вам, что надо сделать, да и времени было в обрез. Пришлось пойти на крайнюю меру. Я очень сожалею, что позволил себе подобное хамство по отношению к благородной сьерре. Больше и пальцем не посмею вас тронуть.

В глазах блондина я читаю искреннее сожаление. Значит, больше пытать меня не будет? Страх постепенно отступает, вытесняемый гневом.

- Какого махдира это вчера было? – с ненавистью хриплю я, и звук собственного голоса иголкой вонзается мне в мозг. Я пытаюсь привстать, и голову снова прокалывает дичайшая боль. Слышу свой стон словно со стороны.

- Болит? – с сочувствием спрашивает блондин и поднимает с пола колокольчик.

На звон колокольчика, от которого моя голова едва не взрывается, в комнату входит служанка в белом переднике и коричневом платье в пол.

- Что прикажете, сьерр Эрвентус? – присев в коротком книксене, спрашивает она.

- Принеси зелье, Жезелта, - коротко приказывает блондин, имя которого я наконец узнала.

- Не буду пить никакого зелья, - возмущенно протестую я.

Тут меня скручивает, и я перевешиваюсь с кровати. Служанка всплескивает руками, но успевает подставить под меня медный тазик. Рвет меня долго, с чувством, не менее пяти минут, с маленькими перерывами, во время которых я шепотом и совершенно искренне желаю, чтобы сьерра Эрвентуса заживо сожрали нарги. Хочется придумать ругательство позаковыристей, но тошнота и слабость мешают. Когда мне становится чуть легче, я со стоном снова откидываюсь на подушки. Служанка вытирает мне лицо мягкой тканью, потом убегает с тазиком. Я лежу с закрытыми глазами, чувствуя, как лечу куда-то.

- Мне правда очень жаль.

Голос сьерра Эрвентуса разрывает блаженную тишину, и я снова морщусь.

- Идите в жопу к махдиру, - шепчу я. Слышу, как блондин крякает.

- М-да. Лексикон у вас явно неподобающий воспитанной сьерре, - осуждающе замечает мой непрошенный собеседник.

Я приоткрываю один глаз и собираюсь было высказать еще несколько извращенных предположений, куда бы я послала красавчика, но слышу шаги служанки.

- Выпейте! – твердо говорит Эрвентус, и я широко распахиваю глаза.

Мужчина протягивает мне стеклянный кубок, в который налито какое-то голубое зелье.

- Не буду! – хриплю я, стараясь лишний раз не двигать раскалывающейся головой.

- Это эктробия, - поясняет Эрвентус. – Вам полегчает после нее.

Эктробия? Лекарство, которое получают из порошка коры рибуса с острова Пельхе? Дорогое удовольствие.

Морщусь, привстаю с подушки и пью. Нёбо тут же начинает покалывать, а рот вязать. Бе-е-е! Допиваю залпом и снова валюсь на подушки.

- Я подмешал к болеутоляющему снотворное, - невинно поясняет сьерр Эрвентус. – Вы сейчас снова заснете, а когда хорошенько выспитесь, то голова пройдет.

Да тысяча наргов тебе в глотку! Возмущенно кашляю.

- Спите, сьерра, спите! – говорит блондин, вставая. – Тазик на всякий случай оставь! – это уже служанке.

Та смотрит на меня круглыми сочувствующими глазами, делает книксен и выходит из комнаты, оставив пустой тазик около моей постели.

- Что ж, приятного отдыха! Свет Кариосто да озарит ваши сны! – улыбается блондин, берет мою руку, которую я не успеваю отдернуть, и целует, стреляя поверх нее голубыми смеющимися глазами. И уходит.

Я лежу, чувствуя, как тошнота постепенно уходит, а тело наливается теплотой и усталостью. Надо же, эктробию на меня не пожалел. Кажется, одна щепотка эктробии стоит тысячу кредов… Что-о? Какого махдира! Откуда я могу про это все знать? Зкату цересто ме! Что-о? Я думаю на их тарабарском? Потрясение заставляет меня вскочить, но головокружение и боль снова нокаутируют. Я лежу и пытаюсь осознать свое открытие, и это осознание дается мне с трудом.

Оказывается, все это время я думала и говорила на другом языке! Да вашу дивизию! Но как? Как я могла внезапно овладеть доселе неведомым мне языком? И даже, кажется, заполучить знания о местных реалиях? Как? Я перекатываю эту мысль во рту, как леденец, пытаясь рассосать, но уже чувствую, как сознание погружается в уютную сонливость. Зеваю. Ладно, потом во всем разберусь. Махдиры их всех раздери! Вот только проснусь и как!..

Просыпаюсь я, когда яркое солнце уже выплывает из-за шпилей замка. Нормальное такое солнце, и цветом, и размером напоминает наше. Интересно, а я в какой галактике? Или вселенной? Недостаток образования в этой области раздражает впервые в жизни. Но я выбрала в свое время в школе гуманитарный класс и пролетела мимо астрономии и физики в старших классах, взамен получив знания в мировой литературе. Увы, знания, совершенно ненужные в моей ситуации. И не надо пытаться убедить меня в обратном. Смогший продержаться в Средневековье больше дня филолог-попаданец – это ошибка выжившего.

Разглядываю расписной потолок. Нежно-розовые и малиновые цветы на нем обведены золотой каемкой. Техника бекцы, вспоминаю я. Нет, ну вот какого махдира? Получается, они принудительно воткнули в меня не только свой язык, но и различные знания по ботанике, зоологии, искусству и… и… Усиленно копаюсь в своей голове. Сегодня она не болит, и только тяжесть в затылке напоминает об экзекуции. Однако техника на грани фантастики! Но при этом махровое Средневековье. Или нет? Представления об этом мире никак не хотят наложиться на картину моей памяти, все время ускользают от меня. Может, со временем все наладится?

ГЛАВА 8. Разговор в саду

- Вы выглядите восхитительно, сьерра Елизавета, - говорит Эрвентус, вставая со стула при моем появлении.

Я смущаюсь. «А он ничего, да?» - шепчет мне возбужденно на ухо мой демон. «Очухался? А я думала, что ты слинял назад на историческую родину», - усмехаюсь я. Но нет, сидит, рогатый, и на Эрвентуса огненным взглядом косит. Ну, тут не поспоришь – хорош!

У мужчины длинные светлые волосы, свободно лежащие на плечах, тонкий нос и ярко-голубые глаза. Над растянутыми в вежливой улыбке губами тонкие усики. Не люблю растительности на лицах мужчин и длинных волос, но тут такой типаж…

Солнце, уже поднявшись высоко, освещает накрытый стол и мебель темного дерева. На гобеленах на стенах изображены танцующие и гуляющие девушки. По углам расставлены статуи. Что за чрезмерное тяготение к скульптуре?

Чинно сажусь на предложенный стул. За спиной камин, от которого разливается блаженный жар. Волосы еще влажные, и я заправляю их за уши, чтобы не мешали. Эрвентус садится напротив и рукой показывает слугам, чтобы раскладывали блюда. Есть хочется неимоверно, и я решаю отложить разговор на потом. Что бы мне не рассказал мой собеседник, внимать этому лучше не на голодный желудок.

- Что это? – спрашиваю, указывая на мясные ломтики, плавающие в белом соусе.

- Мясо труантуса, - любезно сообщает Эрвентус, беря в руки двузубую вилку. Ого! Цивилизация!

Копаюсь в своей памяти, пытаясь соотнести сухие знания, вложенные мне в голову, с лежащими на тарелке ломтиками. Труантус! Ящерицы, которых разводят… Мать моя женщина! Есть ящериц! Осторожно нанизываю кусочек и нюхаю. Пахнет нейтрально. Откусываю. Вкус необычный. Похож на курицу с легким привкусом рыбы. Что ж, есть можно. Поглощаю мясо и белые отваренные кубики какого-то овоща. Ладно, с голода я тут не пропаду, уж точно. За мясным блюдом идет фруктовый салат, и его я поглощаю с большим удовольствием. Хлеб! Вот это не спутать ни с чем. Вкус слегка отличается от привычного, но это хлеб, а не что-то другое. Мажу на хлеб густой джем розового цвета.

- Варенье из плодов мальзиса, - любезно комментирует Эрвентус.

Слуга разливает в чашки коричневый отвар. Нюхаю и непроизвольно морщусь. А чая у них нет?

- Это дирос, - комментирует Эрвентус.

Дирос, дирос. Каждый раз, когда я пытаюсь копаться в навязанных мне знаниях, голова начинает слегка кружиться. Мне представляется карусель, где вместо коней стоят книжные полки. Вот карусель останавливается, я снимаю нужную мне книгу и заглядываю в нее. Ага. Дирос – напиток, который приготавливают из поджаренных хлебных зерен. Вот засада! Отпиваю глоток и снова морщусь. Ну что можно сказать? Наверное, и к диросу можно привыкнуть. Запиваю хлеб с джемом и ставлю чашку на стол.

Эрвентус, который закончил завтракать раньше меня, терпеливо ждет. Я смотрю на него. Горло сжимается от волнения. Теперь же будет тот самый важный разговор, да?

- Прогуляемся по саду? – предлагает мужчина и встает, чтобы отодвинуть мой стул. Я киваю. – Тогда буду ждать вас внизу. – Он выходит из зала, чуть поклонившись мне.

Я трогаю рукой волосы. Почти сухие. Ничего, не заболею.

Жезелта, которая, оказывается, ждала в соседней комнате, быстро причесывает меня, заплетая волосы в косы и укладывая их у меня на голове. Протягивает мне давешнее пальто-плащ. Боварон – услужливо подсказывает мне карусель-библиотека. Ну, боварон так боварон. Плащ подбит легким пушистым мехом. Жезелта провожает меня через бесконечное число залов. В некоторых из них я вижу слуг, и они кланяются мне, на секунду отрываясь от своих дел. И статуи. Почти в каждом зале.

Когда граф Пульций Рунид Трастириан писал завещание, то в нем он отказал старшему сыну замок, стоящий у Змеиного леса, и землю, а младшему только деньги. Ну-да, ну-да, старшему мельницу, среднему осла, а младшему блохастого кота… Плавали, знаем!

Но я отвлеклась. Старший сын жил с отцом, женился по указке родителя, у него родились дочь и сын. Младший ушел служить королю, собираясь заработать деньги ратной службой, но не задалось. М-да. Деньги он спускал на гулянки и пьянки. А их нехватку покрывал тем, что стал подвизаться в разных темных делах. Ходили слухи, что знаменитый в определенных кругах наемный убийца Черный кинжал – это именно младший сын графа Трастриана. Причем, брался Черный кинжал за убийство всех без разбора, включая женщин и детей.

Когда граф Трастириан опочил, письмом вызвали и младшего сына. Письмо достаточно долго искало адресата, и приехал он уже к оглашению завещания, опоздав на похороны, но, кажется, не особо о том жалея. Известие о том, что старшему достается не только титул, но и замок со всеми прилегающими землями, в общем, не сильно застигло блудного сына врасплох, но настроение подпортило. Во время семейного ужина он смотрел на старшего брата исподлобья и напряженно думал какую-то думу.

А утром старшего брата не оказалось в замке. Слуги бегали, высунув языки, но не нашли новоиспеченного графа. Но ведь и из замка он не выходил!

Младший брат патетически заламывал руки, но бледная жена (подозревая, что она уже вдова), косилась на родственника с ужасом. А потом, не будь дурой, схватила детей в охапку, и к вечеру ее духа уже не было в поместье.

Согласно преданию, королю была подана жалоба, и он велел разобраться в этом таинственном происшествии, но расследование зашло в тупик. Замок граф, судя по показаниям слуг, не покидал, но и в доме его не нашли. А следователи искали долго и настырно, исследуя все закоулки и потайные ходы, о которых им донесла безутешная потенциальная вдова графа. Младший брат поклялся всеми богами, что не прикладывал руки к тому, чтобы старший покинул замок. Звучало это двусмысленно, но… не пойман не вор?

Что ж… И зажил младший брат в замке в свое удовольствие, ожидая окончания положенного по закону срока, когда старший брат будет признан окончательно умершим и графский титул перейдет к младшему. А жизнь стал то ли для показухи, то ли из боязни вести образцово-показательную. Везде трубил о своей глубокой любви к старшему брату, о своей скорби. Занялся искусством. Пригласил в замок скульпторов и резчиков, которые украсили замок целой галереей превосходных скульптур.

ГЛАВА 9. Во дворце

Карета тащится по дороге. Я с любопытством гляжу по сторонам. Красноватую землю оплетают какие-то темно-оливковые ползучки. Деревья не слишком отличаются от наших. Ну да я не ботаник. Ствол есть, ветки есть, корни в земле, а не наоборот. Что еще надо? Мальзис в лесу не растет, это садовое дерево, зато я вижу множество покрытых желтенькими цветами высоких кустов. Листьев на деревьях пока мало. Поэтому лес просматривается далеко вглубь. Однако еще пара дней – и листья развернут свои веера на полную ширину. Я попала в Церенту в самую волшебную пору: когда все живое раскрывается и устремляется бурно в рост. Удивительно: весна здесь, в этом мире, несмотря на другие запахи, очень похожа на земную. Я вдыхаю свежий воздух полной грудью и радостно улыбаюсь. Да, это она! Весна! Кажется, что сами молекулы воздуха наполнены жаждой жизни. Да, с временем года мне повезло.

- Соркитос, - комментирует молчащий всю дорогу Эрвентус, указывая на город, в который мы въезжаем.

Столица Церенты предстает во всем блеске: зелено-черепичные дома, большие окна, блестящие стекла, садики, из которых на улицу свешивается цветущий мальзис. Бедные кварталы, где одноэтажные домишки жмутся друг к другу, как сироты, скоро остаются позади, и мы въезжаем в центр города – с многоэтажными пышными особняками. Если бы не зеленые крыши, то Соркитос был бы типичным европейским городом… Разумеется, со своими особенностями, но нет того контраста, который я ожидала увидеть. Все же иной мир. Размышляю над этим. Почему наши миры так похожи? Словно они развивались рука об руку. Мебель, одежда, архитектура – все имеет точки соприкосновения. Но даже на нашей Земле архитектура азиатских стран и Европы сильно разнятся. А тут такого нет. Удивительно. Можно ли предположить, что между двумя мирами была и есть устоявшаяся культурная связь? Однозначно. Ведь есть проходы. Только этот мир как будто застыл в 18 веке. Или в 17? Мне сложно судить: я пока очень мало видела тут. Не по двузубой же вилке мне делать глобальный вывод о культурном прогрессе? Но технический явно отстает, причем очень-очень сильно.

- Королевский дворец, - снова комментирует Эрвентус.

Капитан очевидность. Такой домище за богадельню точно не примешь.

Дворец весь белый-белый и блестит на солнце из-за вкрапления в камнях каких-то минералов. Башни взмывают вверх, похожие на соляные столпы, изрезанные тонкими пальцами ветров. Мой ангел вытягивает шею и взволнованно трепещет крылами. Ага, согласна: чистый беспримесный восторг.

Ворота распахнуты настежь, но кареты проверяют стражники в фиолетовых нарядах, чем-то напоминающих форму швейцарцев в Ватикане. Только на голове не береты, а шлемы с пышными разноцветными перьями птицы тук-аре (Господи, вот зачем мне вложили в голову эту информацию?! Ну-да, ну-да, я же девочка, махдир меня забодай!). Эрвентус едва выглядывает из кареты, и нас тут же пропускают, что меня не особо удивляет.

Подъездная аллея - туннель из цветущего мальзиса. Мой ангел замирает и, кажется, даже не дышит.

Мы почему-то не подъезжаем к центральному крыльцу, а заворачиваем за угол.

- Вы же не хотите сразу оказаться в центре внимания, сьерра? - правильно расценивает вопросительность моего взгляда Эрвентус. – И еще… Наденьте-ка вот это.

Эрвентус протягивает мне полупрозрачную ткань. Вуаль? С подозрением рассматриваю ее.

- Нам надо будет пройти совсем немного, - уговаривает меня Эрвентус.

Со вздохом покрываю голову. Странное ощущение. Неужели меня не увидят под ней?

- Ну вот, теперь ваше лицо трудно рассмотреть, - довольно замечает Эрвентус в ответ на невысказанный вопрос.

Что ж, приключение становится все чудесатей и чудесатей, все приключенней и приключенней.

Карета останавливается у какого-то малоприметного входа. Я выхожу, опираясь на руку кавалера, оглядываюсь. Крыло, соединенное проходом с другими частями дворца. У ворот стоит стражник, который кланяется Эрвентусу, скользит по мне внимательным взглядом и распахивает дверь.

И снова коридоры и залы. Эрвентус уверенно ведет меня куда-то, не обращая внимания на кланяющуюся прислугу. Я с любопытством рассматриваю интерьер. Да уж, дом Борюсика по сравнению с этим просто овин в стиле лакшери. Тут виден и стиль, и вкус, и… Только вот блестящих и ярких предметов перебор, на мой вкус. Зеркала обрамляют рамы с самоцветами, потолок пестрит рисунками букетов снова с преобладанием сиреневых цветов мальзиса, ковры, по которым мы идем, стараются перекричать друг друга расцветкой. Нет, все, конечно, в рамках приличия, но вот замок Эрвентуса мне понравился больше своей умеренностью, строгостью и лаконичностью готического стиля.

Мы наконец доходим до позолоченных белых дверей, и лакей, сидящий на кресле рядом с ними, тут же испуганно вскакивает и исчезает внутри покоев с докладом.

Я нервно расправляю вуаль.

- Внутри снимете, - шепчет Эрвентус.

- Прошу вас, - склоняется перед нами вынырнувший слуга, и мы проходим внутрь.

В зале полумрак, а мне под вуалью и вовсе кажется темно. А все потому, что высокие окна задернуты бордовым тюлем, отчего на пол и на многочисленные диваны ложится кровавый полумрак. В камине пылает пламя, разнося жар. В застоявшемся воздухе плывет какой-то незнакомый душно-сладкий аромат, напоминающий мне ароматические индийские палочки. Я было поднимаю руку, чтобы снять вуаль, но Эрвентус кидает на меня предостерегающий взгляд и едва заметно качает головой. Окей, пока не буду деанонимироваться.

- Лессий! – раздается жеманный и капризный голосок, чуть растягивающий шипящие звуки.

Мой спутник шагает вперед и целует протянутую ему ручку.

Дам, вольно раскинувшихся на диванчиках, три. Та, к ручке которой в показной радости прильнул Эрвентус, одета в голубое платье, широкий верх которого собран в складки и едва держится на плечах и груди, рискуя того и гляди соскользнуть вниз. Она полулежит на диване, и ее ножки явно нарочито выглядывают из-под пышной, расшитой позолоченными кружевами юбки, давая зрителям возможность полюбоваться точеными икрами и изящными щиколотками в белых чулочках. На капризном кукольном личике губки оттопырены, а большие голубые глаза смотрят поверх склоненной головы Лессия на меня с большим любопытством.

ГЛАВА 10. Скриллы

Через несколько минут слуга, поклонившись, приносит и ставит на низкий столик темного дерева вазу с фруктами и поднос с хрустальными чашами на низких ножках. Принц берет бокал и разваливается на диване, откинувшись на спинку. Я смотрю на его руки с длинными пальцами и ухоженными ногтями. У запястья руки перехвачены серебряными браслетами. Такие же браслеты есть и у Эрвентуса. Надо же: мужчины носят браслеты, правда, не слишком им мешающие. Видимо, привыкли к ним. Похожий браслет и на мне. Ненавижу кольца и браслеты и теперь нервно тереблю мешающий мне аксессуар.

Принц еще раз окидывает меня изучающим взглядом, потом кивает нам с Эрвентусом, разрешая присесть. Я сажусь на диван, но он слишком низкий. Развалиться я на нем не могу, а сидеть на краешке крайне неудобно. Эрвентус протягивает мне бокал.

- Эскидрю, - комментирует он.

Ага. Это аналог нашего коньяка, только делается из местных груш. Я вдыхаю пары эскидрю. Пахнет он нагретым солнечными лучами садом. Отпиваю. По пищеводу проносится горячая волна. Принц болтает жидкость, постепенно разогревая ее от тепла руки. Потом делает маленький глоток, все так же неотрывно глядя на меня. Это меня нервирует, и я отпиваю еще. В голову ударяет, но скованность вдруг отступает. Стальная пружина, крепко зажатая с первой минуты моего нахождения в этом мире, медленно начинает разжиматься. Да махдир с ними совсем! Я жива (почти), домой, возможно, даже вернусь. Тогда чего дергаться? Зато шанс какой! Один на миллион. Если не меньше. Кто еще может похвалиться подобным приключением! Только я, Елизавета Ершова! О как!

Я вольготно откидываюсь на спинку дивана и закидываю ногу на ногу, почти зеркально копируя позу принца. Я вам тут не там, ваше высочество. Хотите меня смутить? Ну-ну. Делаю еще глоток эскидрю. Клянусь богом солнца Имрисом – это бо-же-стве-нно! И пусть принц катится к наргам в глотку!

- Это и есть ваша атерма? – наконец со скепсисом изрекает принц, обращаясь к Эрвентусу.

- Да, единственная и неповторимая, - говорит мой блондин, и в его голосе я слышу улыбку.

- Чаровница, - лениво изрекает принц, продолжая отпивать эскидрю.

- Эй, я, вообще-то, тоже здесь присутствую, - иду в наступление я. Эскидрю уже бурлит в моей крови. – Я, вообще-то, не мебель, чтобы обо мне в третьем лице говорить. Я, вообще-то, для начала хочу получить от вас объяснения всего этого махдирова дурдома, нарги вас задери!

Делаю еще глоток эскидрю. Вот напьюсь в зюзю и проснусь у себя дома. Ну, или хотя бы у Борюсика на даче. Прожигаю яростным взглядом мужчин.

- А у нее забавная манера речи, - своим медовым голосом произносит принц. – И нетривиальные обороты речи. Ты, мой друг, случайно не перепутал кристаллы?

- Кристаллы готовил наш юный Авьертий, - говорит Эрвентус.

- Если твой юный гений напортачил, то с живого шкуру спущу, - на низких ласкающих обертонах говорит принц.

– Элизэ должна была получить обычный для благородной сьерры круг знаний и навыков. Приличный лексикон. Некоторый объем знаний о мироустройстве: география, биология, мифология, история… Ничего недозволенного, - пожимает плечами Эрвентус.

Ха! И еще раз ха! Кисейную барышню из меня сделать хотели! Затея изначально провальная. Как филолог я могу на любом языке такую этажерку выражений соорудить, что вам и не снилось. Это я еще даже не приступила к делу. Делаю еще один глоток эскадрю. Она любит выпить, этим надо воспользоваться – так и читаю во взглядах мужчин.

- Прошу прощения, прекрасная сьерра, - наконец снисходит до прямого обращения принц. – Я нисколько не хотел вас обидеть. Просто тема нашей беседы довольно непроста, и мне нелегко к ней приступить.

- Понимаю.

Моя улыбка больше похожа на оскал, но обойдутся. Это они меня выдернули из пиццерии. Воспоминание о фермерской пицце с тефтельками бередит мою память, и я делаю еще один глоток эскадрю. Вот напьюсь тут вусмерть, и пусть что хотят со мной, то и делают. То есть не совсем, что хотят, а…

- Сьерр Эрвентус поведал вам суть вашей миссии?

- Мишн импоссибл, - бормочу я. – Чип в мозгах, залез на башню в Дубае, по стеклу – хрясть! И в дамках.

Отпиваю последний глоток и с намеком качаю хрустальной чашей. Эрвентус качает головой.

- Кажется, нашей сьерре достаточно, - мягко говорит он. - Кто бы мог подумать, что эскадрю так на нее подействует.

- Я вся во внимании, - говорю я. – Я свежа, как росинка.

Ставлю чашу на столик, громко стукнув по столешнице и снова заваливаюсь на диванчик.

- А что конкретно говорил вам сьерр Эрвентус? – интересуется принц.

Проверяет? Кого? Меня или блондина?

- Ну-у… - тяну я. – Говорил, что я сдохну, если не уберусь из вашего мира вовремя. Так?

- Мы не допустим, чтобы это произошло, милая сьерра, - голос принца можно мазать на хлеб. – Вы для нас очень ценный… союзник.

Переглядываюсь с демоном. У того в глазах горят насмешки. Ну-да, ну-да, сказал удав лягушке.

- Сьерр Эрвентус рассказал, что я должна найти для вас что-то, но что конкретно, он не сказал.

Машу ресницами, как помелом. Может, прикинуться дурочкой, неспособной донести ложку до рта, и меня дисквалифицируют? Или уже поздно?

Принц задумчиво бултыхает эскадрю. Я тянусь к вазе и отщипываю веточку каких-то ягод. Пахнут они дыней, но похожи на красный виноград. Или, скорее, крыжовник, но висящий гроздьями.

- Ивалия, сьерра Элизэ, - подсказывает Эрвентус.

Ну, ивалия так ивалия. Еще одна карточка в моей голове связывается с реальностью. Я неторопливо откусываю одну ягоду. Ничего, съедобно, хотя сразу же найти аналог в нашем мире не удается.

Мужчины обмениваются взглядами. Потом Эрвентус чуть кивает головой. Принц поднимается и идет к двери в соседнюю комнату. Я с любопытством провожаю его взглядом. Когда дверь приоткрывается, я успеваю заметить большую кровать, покрытую расшитым золотом покрывалом. А-а, это спальня. Взгляд выхватывает висящую рядом с кроватью на стене плетку, и я вздрагиваю от невольного подозрения. Как-то этот предмет не укладывается в моем представлении в образ гнездышка любви и отдохновения. Принц закрывает за собой дверь. А я сразу внутренне собираюсь. Опьянение и расслабленное настроение начинают стремительно слетать с меня. Нет, надо все же быть с ними поосторожней. А то попадешь в этот, как там принц его называл? Цветочный дом, кажется. Бедная Дия. Бренчание на лютне, кстати, доносящееся из соседней комнаты, начинает действовать мне на нервы.

ГЛАВА 11. Миссия

Эрвентус ведет меня назад. Подсаживает в карету, где я радостно срываю с головы вуаль, в которую меня снова предусмотрительно заставили укутаться, пока вели по коридорам королевского дворца. Свободу Анжеле Дэвис!

- Ни в коем случае никому ни за что не говорите, сьерра Элизэ, свое настоящее имя, - внушает мне Эрвентус, пока мы, как в шейкере, трясемся по брусчатке улиц. Имрис благослови гениальное изобретение Земли – асфальт! - Следуйте легенде, которую мы с вами только что проработали. Вы же понимаете, что за атермами идет охота?

- Неужели? – говорю я, провожая взглядом королевский парк, по которому прогуливаются дамы в ярких нарядах. У ног одной из них скачет лохматое существо. Это ведь собака?

- О да! – ведет свою линию Эрвентус. - Узнав, что вы атерма, вас запросто опоят или стукнут по голове. Сьерра Элизэ, вы меня слышите?

Я наконец отлипаю от окна и перевожу взгляд на Эрвентуса, который пронзает меня жестким взглядом.

- Зачем меня бить по голове? Это может нарушить ее целостность.

- Затем! Вас могут похитить. Будут держать на цепи в подземелье до тех пор, пока вы не согласитесь работать на них. Или будут пытать. А после пытки вы согласитесь на все.

Я ежусь. Средневековье, матерь махдирова. Хотя утюги братков нашего мира ненамного лучше.

- Но я же не могу находиться в вашем мире долго? – привожу я контраргумент. – Ну украдут меня. А смысл? Я же все равно загнусь.

Смотрю с надеждой на Эрвентуса, надеясь, что он скажет, что пошутил, что я буду жить долго и счастливо, все до свадьбы заживет и так далее и тому подобное. Домой я вернуться хочу, но находиться в этом мире, чувствуя себя заранее обреченной на смерть, ох как не хочется. Но Эрвентус отводит взгляд.

- Да, вы не проживете в нашем мире больше недели. Затем, как вы знаете, организм перестает сопротивляться воздействию окружающей среды и начинает стремительно разрушаться. Как результат – мучительная смерть.

- Простите, а это касается всех?

- Разумеется. Любой, кто перешагнет через портал и окажется в Церенте, тоже будет это испытывать.

- А наоборот? То есть вы, например, можете попасть на Землю?

- Могу, - чуть поколебавшись, говорит Эрвентус.

- И что тогда?

- То же самое. Я могу находиться на Земле не более недели.

- Понятно. А…

- Вы спрашивайте, сьерра Элизэ, спрашивайте.

- Можно и Лиза.

- Нет. Вам лучше привыкнуть к новому имени. Ваш небольшой акцент все объяснят тем, что вы приехали из глухой провинции, где говорят на диалекте, так что это не вызовет подозрений. Однако имя пусть будет привычным для церентийцев.

Я молча киваю головой. У меня так много вопросов, не знаю, с чего начать. Эрвентус улыбается:

- Вы спрашивайте смелей. Отвечу на те вопросы, на которые смогу.

Тонкий намек на то, что есть секреты, в которые меня не допустят?

- Скажите, сьерр Эрвентус, а вот такие порталы между мирами существуют давно?

- Очень давно. Собственно, никто не знает, когда они появились и когда их открыли. Но было это в глубокой древности.

- Странно, что никто на Земле об этом не знает.

- А вы думаете, что в Церенте об этом многие знают? Это тайна, к которой причастны очень немногие, – улыбается блондин. В уголках его голубых глаз собираются морщинки.

Я невольно улыбаюсь в ответ. Эрвентус мне нравится. Он галантен и, кроме того первого раза, когда он насильно держал мне голову, больше не позволяет себе никакой вольности. Ну, если не считать того, что меня обманом выудили из родного мира и теперь готовят к какой-то афере. «Не стоит ему доверять, - предостерегающе шепчет на ухо мой демон. – Молодчик подозрителен. Ох как подозрителен!» И я с ним нехотя соглашаюсь.

- То есть большинство людей даже не знает о том, что можно вот так скакать между мирами?

- Нет! И более того: в Церенте подобные перемещения под запретом. При перемещении происходит выброс энергии, которую можно засечь с точностью до десятка метров. И тогда Черный Вэрлен бросает своих ищеек на поиски. Вы успели убежать вовремя, но еще буквально пару минут, и оказались бы в западне.

- Черный Вэрлен?

Имя мне сразу категорически не нравится. Какие-то туманные воспоминания всплывают в голове. Стеллажи моей библиотеки начинают вращаться, вызывая легкое головокружение. Пожалуй, вспомню потом, кто такой этот Черный Вэрлен. Но инстинктивно чувствую, что ничего хорошего с таким именем не может быть связано.

- Правая рука его величества, - охотно объясняет Эрвентус, внимательно наблюдающий за мной. – Возглавляет службу безопасности короля. Имеет право на арест и бессрочное удержание любого человека в Церенте без всяких на то разрешений. Как правило, те, кто попадает в застенки Коорун-аза, оттуда не выходят. По крайней мере, живыми.

Эрвентус поджимает губы. Я снова ежусь. Коорун-аза. Ледяной замок. Мои ангел и демон согласно машут головами. Нам троим определенно не нравятся все эти названия и имена… Стоп!

- Постойте, сьерр Эрвентус! Получается, что вы нарушили закон, вытащив меня из моего мира?

- Совершенно верно, - безмятежно соглашается Эрвентус. Ах ты редиска белобрысая! – Но его высочеству очень нужны скриллы. А я служу принцу и готов выполнять все его приказы.

Капризы, чего уж там, говорите без эвфемизмов!

- Скажите, сьерр Эрвентус, а что будет потом? Ну, предположим… Только предположим, потому что я ни в чем не уверена. Предположим, что я достану вам первый скрилл… Что потом?

- Я же уже вам говорил, - мягко увещевает Эрвентус. – Мы отправим вас домой, открыв портал. На Земле вас будет ждать награда.

- Не награда, а зарплата, - поправляю я.

- А в чем разница?

- Разница в том, что награда может быть, а может и не быть. По желанию награждающего. А если человек совершил работу, то она должна быть оплачена. Хочет того работодатель или нет.

Странно: взрослый человек, а не понимает очевидного.

- Пусть будет так, - улыбается Эрвентус. – Просто как-то странно говорить о том, что платишь женщине. Тем более красивой.