Ключ от твоего сердца

Пролог

Агата Грей со всех ног неслась в сторону своего дома, не обращая внимания на проходящих мимо мамочек с детишками, которые недоумевали по какой причине девушка так быстро торопилась в конец улицы. А торопилась она домой, потому как часом ранее на работе ей сообщили о смерти отца.

После того как Джон Грей получил серьёзную травму позвоночника, ему пришлось распрощаться с выходом в море навсегда. Поэтому последние годы жизни мужчина коротал в маленьком семейном доме, в котором он вырос сам; пока жена и дочь работали, Джон проводил свой досуг за чтением утренних газет и собиранием различных моделей кораблей, которые потом выставлялись на продажу в антикварном магазине их города.

Семья Греев жила совсем не богато: большая часть денежных средств уходила на оплату профилактических осмотров и лекарства для Джона Грея. Что-то лишнее или очень дорогое они не могли себе позволить, так как Мэри Грей получала мизерную зарплату в маленькой типографии их города, а Агата недавно окончила колледж и только-только начала проходить практику в местном школе-пансионе для девочек. Дабы покрыть убытки Мэри ещё давно заложила все свои ювелирные украшения, включая золотое обручальное кольцо, в ломбард с целью того, чтобы её дочь спокойно отучилась и смогла устроиться на нормальную работу.

Уже вечером того же рокового дня, когда тело Джона Грея отвезли в морг, Мэри медленно шагала к дому Одри О’Нилл — ворчливой старухе, у которой женщине часто приходилось занимать деньги, чтобы окончательно не умереть с голода. Много людей с их улицы обращались за помощью к О’Нилл, и столько же людей терпеть её не могли за то, что она часто высказывала своё недовольство о них. По слухам, мистер Стью навещал старушку, с целью одолжить у неё пару фунтов стирлингов на новые гамаши, поскольку ему на днях нужно было ехать на светскую встречу в Лондон, так старуха О’Нилл бесцеремонно высказалась о нём, что якобы он на самом деле едет в столицу, чтобы провести вечера вместе с миссис Лилиан Литтл — с женой констебля Артура Литтла. После этого неприятного случая мистер Стью не появлялся даже около ограды участка мисс О’Нилл, а Артур Литтл стал сомневаться в супружеской верности своей жены. На самом деле никто не знал, что есть правда. Ни Мэри и ни Агате не было дело до сплетен, они слишком увязли в своих проблемах и долгах, поэтому им некогда было распивать чаи после шестнадцати двадцати, сидя в палисаднике под пасмурным небом и слушая, как одна из соседок музицировала на скрипке.

Встав у порога дома, Мэри Грей поправила свою шляпку, вытерла следы от слёз своей перчаткой и задержала дыхание, дабы собраться с мыслями и приготовиться к предстоящему диалогу со старухой О’Нилл. Сказать по-честному, Мэри Грей явилась к дому соседки с небольшой охотой, поскольку она неделю назад вернула ей долг. Только вот не успела женщина прикрыть глаза, как замочная скважина щёлкнула и входная дверь открылась. Мэри отшатнулась назад, как только в дверном проёме показалась сгорбившаяся фигура старухи.

Осмотрев траурное одеяние миссис Грей с ног до головы, О’Нилл остановила свой тяжёлый прозрачный взгляд на лице соседки. На самом деле Мэри очень боялась старуху, её грубые морщинистые руки, грубо сжимающие трость, впалый рот, в котором не осталось зубов и странную мимику, переходящую от пассивной агрессии до придурочного удивления, как у слабоумного человека.

Похоже, что Мэри оторвала женщину от трапезы, потому как она заметила на уголках узких губ крошки от хлеба и следы молока на платке, в который О’Нилл куталась от холодного ветра, гуляющего по улице.

— Заходи, чего в дверях стоишь, — прокряхтела старуха, словно старая куропатка.

В двухэтажном доме О’Нилл царил полный разгром: во власти многослойной пыли находились книжные полки, потолки и углы комнат, а в камине и внутри буфета появились сети паутин. Старушка Одри с каждым днём всё медленнее и медленнее передвигалась по комнатам и от того, что ей тяжело было перемещаться между этажами, она окончательно переехала в гостевую комнату, куда после другие соседи помогли ей переместить её любимый туалетный столик и кровать с мягчайшей, по её словам, периной. Потому как Одри О’Нилл не переступала дальше ограды своего участка, крупы, хлеб и овощи с фруктами ей доставлял молодой молочник, которому она доплачивала чаевые к основной сумме за заказ молока. Этот парнишка с такими темпами успел купить себе улучшенный велосипед, с которым он стал быстрее доставлять молоко людям со всего района.

Может быть, если бы у старухи О’Нилл были свои дети, сейчас бы ей жилось куда проще в кругу любви и тепла, а не среди одной кучи пыли и спёртого воздуха. Хоть она и не обзавелась за шестьдесят восемь лет любящим мужем и добрыми детишками, у неё всё равно были родственники. У О’Нилл был младший брат, чей сын ежемесячно навещал свою старую тётушку. Видимо, он всё ждал того дня, когда она откинет коньки, и тогда всё наследство достанется ему.

Усевшись на своё излюбленное кресло, старуха пробурчала себе под нос что-то невнятное, а Мэри осталась стоять около стеллажа с книгами, стоящего у прохода в гостиную комнату.

— Рассказывай, чего пришла, что уже успело случиться? — женщина взяла с кофейного столика чашку с молоком и буханку мягкого хлеба.

Мэри сняла перчатки и старалась сдерживать эмоции, дабы снова не начать рыдать.

— Понимаете, мисс О’Нилл, мне очень неловко снова вас просить о помощи, я., — не успела женщина завершить свою фразу, как старуха сильно ударила кулаком по тумбочке, с которой чуть не упала книга с твёрдым переплётом.

От громкого стука Мэри дёрнула плечами и прикусила язык. Она разозлила старуху.

— Ты прекрасно знаешь, Мэри, что меня раздражает, когда люди ходят вокруг да около. Говори прямо! — она вдруг выпрямила больную спину, а до этого сидела как гриф.

— Мой муж Джон умер сегодня. — сказала как отрезала. По-другому Мэри не могла, а то бы она окончательно вывела старуху. — У меня нет денег, чтобы похоронить его. Не могли бы вы дать мне в долг, я верну к концу следующей неделе всё и больше не одолжу у вас ничего в течение этого месяца.

Глава Первая

Вяло направляясь в сторону кабинета директрисы школы-пансиона для девочек, Агата пыталась дружелюбно здороваться с проходящими ученицами, у которых она преподавала французский язык и литературу. Когда Агата постучала в дверь и услышала с той стороны положительный ответ на то, что ей можно войти, она опустила ручку вниз и зашла внутрь помещения.

В кабинете Терезы Пибоди вечно пахло жасминовым чаем и овсяным печеньем, никто из сотрудников школы не был против, что женщина часто трапезничала, поскольку у той была постоянная мигрень от вечных разбирательств с другой конкурирующей школой для девочек в их городе. Потому врач и порекомендовал женщине не злоупотреблять обезболивающими каплями, а вместо них пить чай с жасмином. Печенья миссис Пибоди почти и не ела, чаще она угощала ими послушниц пансиона, которые иногда заходили к ней, дабы уяснить время, когда девочки могут позвонить своим родителям.

— Доброе утро, миссис Пибоди. — Постаралась весело звучать Агата, когда присела на стул с мягкой обивкой прямо напротив рабочего места директрисы.

— Утра, Агата, утра, — ответила ей женщина, не отрывая взгляда от журнала с ведомостями.

Дабы не тратить время впустую, Агата Грей прямо спросила:

— Скажите, миссис Пибоди, вам сегодня поступал звонок из центра занятости?

После похорон отца Агата поняла, что нужно искать более прибыльную подработку помимо практики в школе и выходной работы в типографии, где она помогала своей матери. Девушка обратилась в центр занятости, но там её сразу же предупредили, что мало вероятно кто-нибудь возьмёт её на должность гувернантки и ей следует ехать в Шеффилд, если она так настырно рвётся получить работу именно по этой должности.

А так как у семьи Агаты не было в доме телефона, то с разрешения миссис Пибоди она оставила номер телефона школы-пансиона.

— Хм-м, дай-ка мне вспомнить, — директриса оторвалась от макулатуры и отложила механическое перо в сторону, сняв круглые очки. С задумчивостью на лице она подошла к стоящей у окна тумбочке, на которой лежала записная книга, куда Тереза Пибоди записывала тех, кто звонил в школу в течение всего дня — это могли быть родители учениц, работники их учебного учреждения и много кто ещё, отчего и приходилось всё записывать.

Быстро пролистав страницу за страницей, миссис Пибоди остановилась на развороте, где она в последний раз оставила свои заметки. Грей очень сильно надеялась, что звонок поступал и ей нашли работодателя. Но капелька надежды в её зелёных глазах тут же померкла, когда директриса отрицательно помахала головой.

— Нет, милая, ни сегодня, ни вчера не звонили из центра. Последние звонки поступали лишь от секретаря ректора математического колледжа Шеффилда и наших поставщиков по питанию. — Усаживаясь обратно за свой рабочий стол, миссис Пибоди услышала, как Агата с грустью сказала «хорошо» и, став серее тучи, склонила голову.

Терезе было очень жаль, что такая юная дама вынуждена переживать и носиться как угорелая по всему городу, чтобы найти работу и оплатить долги, которые накопились за последние пять лет, а точнее с момента, как она поступила в колледж. Грей должна была спокойно жить и наслаждаться своей молодостью, а не тревожиться по поводу того, откуда ещё можно ещё получить деньги и где найти работу с нулевым бюджетом, если она даже не может позволить денег себе билет на поезд и съём жилья в Лондоне, где больше возможностей. Миссис Пибоди правда очень хотела помочь Агате всем тем, чем только можно, но у неё у самой было достаточно хлопот в семье и на работе.

Вдруг Агата поднялась с места, поправила подол своего клетчатого платьица и совсем тихо произнесла:

— Я пойду. Мне ещё нужно проверить кучу тетрадей.

Но миссис Пибоди заставила остановиться девушку прямо у двери.

— Знаешь, Агата, я бы очень хотела тебе помочь найти достойную работу, правда. Ты очень умная девушка и заслуживаешь работать там, где тебе бы платили намного больше чем здесь.

Грей разворачивается и смотрит на директрису, даже не зная что ответить на её слова. Никто не отрицал того, что Агата Грей была достойной работницей и ученицей, многие даже завидовали её хорошей памяти, благодаря которой она запоминала информацию в очень большом объёме.

— Ты рассматривала вариант, чтобы подать объявление в газете? — задала вопрос женщина.

— Нет, реклама очень дорогая, — сжала губы. — Да и к тому же в нашем городе не особо-то и читают газеты, только если пожилые люди, а так. бюджет наш совсем мизерный — не до рекламы совсем. Все сбережения были потрачены на похороны моего отца, поэтому я с матерью свожу концы с концами. Средств на еду совсем не хватает — экономим на всём чём только можем. Вот по выходным я подрабатываю у неё в типографии, но, признаться честно, денег дают очень мало, так что мы на них покупаем крупу и молоко. Так и копятся гора наших долгов.

Миссис Пибоди начала переваривать сказанное девушкой, по словам которой та буквально в последние недели не жила, а выживала. И точно, по внешнему виду Грей можно было заметить, как исхудали её руки, а с лица пропал пунцовый румянец — она стала походить на очень хрупкую фарфоровую куколку.

Директриса с минуту подумала, а затем решила, что ей ничего не оставалось сделать кроме того, как помочь девушке. Выдвинув с жутким скрипом один из ящиков письменного стола, миссис Пибоди достала красивый кошель с яркими узорами, вышитые бисером. Из кошеля женщина вынула несколько фунтов стирлингов. Брови Агаты вдруг поползли вверх, когда миссис Пибоди положила на стол купюры и пододвинула их ладонью в её сторону.

— Возьми, Агата, размести свою анкету о поиске работы в газете.

— Нет! Я не возьму с вас денег! — Грей аж подпрыгнула на месте и отвернулась в сторону двери. -У меня с матерью и так долгов выше крыши, не хочу одалживать деньги и у вас. Да и вы, миссис Пибоди, сами должны понимать, что мне даже через месяц нечего вам будет отдать взамен.