Ключи от счастья

Пролог

Солнечный луч отразился от широкого лезвия ритуального ножа, и по каменной стене загнанным зверем забегал солнечный зайчик. Дернулся, подпрыгнул пару раз и застыл в ожидании своей участи.

Ила тяжело вздохнула. Повертев оружие в худеньких руках, спрятала его за пояс. Посмотрела на брата. Лари невесомо похлопал ее по плечу.

– Не забудь, после того, как закончишь с поросенком, положи клинок ближе ко мне. Я успею схватить его, если Двадцать решат взбунтоваться.

Ила кивнула и прошептала одними губами.

 – Мне страшно, Лари...

– Если что – беги. Пять минут я тебе обещаю.

– Вот еще, – обиженно фыркнула девочка. – Хоть одну свинью я возьму на себя.

Брат и сестра посмотрели друг на друга, внимательно и осторожно, будто стараясь запомнить покойника перед погребением. Лари тряхнул головой, прогоняя морок – пару часов назад сестра точно так же смотрела на прощальный костер, алчно пожирающий тело отца. Конунг Краны умер от неизвестного яда вчера на закате, и сейчас его сыну Илларию, а попросту Лари, предстояло пройти Посвящение. Предстояло получить меч, символизирующий преданность двадцати самых родовитых кланов Краны из рук председателя совета этих самых кланов.

Вот только чью сторону примут Двадцать? Поддержат юного, но законного правителя или решат уйти под крыло врага? Во втором случае участь и Лари, и Илы была незавидна: живыми они будут только мешать новой власти.

Ила закрыла глаза и глубоко вздохнула: отступать не позволяла родовая честь, а идти вперед – предательское малодушие. Нащупала нож на поясе и сжала рукоять.

– Помоги, о Просан-покровитель, мы не останемся в долгу.

– Пошли, – приказал Лари.

Дети отправились в зал церемоний. Помедлили у входа. Тело отца – главы клана Рассвирепевшего Вепря – предали огню в полдень, и сейчас ни брат, ни сестра не знали, какой прием приготовили им те главы семей, что ожидали в зале. Покорные отцу, захотят ли Двадцать подчиниться им? Или проще будет принести присягу Скавару, королю соседней страны – Тору? Нет никаких сомнений: смерть конунга – дело рук его шпионов. На мгновение Ила и Лари почувствовали себя лишь детьми, обыкновенными детьми, рано оставшимися без родителей.

 – Побеждай или умри! – прошептала Ила.

– Побеждай или умри! – ответил брат.

Они вошли в зал с подобающей случаю размеренностью. Лари занял отведенное ему место в кресле на небольшом возвышении в западной части зала. Ила, как и положено старшей женщине клана, направилась к месту жертвоприношений, где должна была зарезать поросенка. Тот, однако, был уже мертв. Утопая в луже собственной крови, он мирно покоился на ритуальном блюде. Девочка прищурила глаза и жадно втянула воздух. Кто-то принес жертву вместо нее! Увели из-под носа удачу… Стараясь сохранять хладнокровие, Ила окунула нож в свежую кровь, положила его на пол и заняла место по правую руку от брата.

Согласно обычаю, в знак признания власти представитель Двадцати должен был вручить Лари церемониальный меч. Ила внимательно оглядела присутствующих: в самом центре зала с мечом в руках стоял наследник клана Огненной лисы, но он даже не смотрел в их сторону. Он переминался с ноги на ногу и буравил взглядом главу клана Седого орла. Ила ожидала чего-то подобного от огненнолисых, но чем они с Лари не угодили орлам? С этим кланом у отца всегда были великолепные отношения. В зале повисла невыносимая тишина. Ила покосилась на Лари. Хвала Владыке! Брат сохранял самообладание.

Затянувшееся ожидание уже начинало тяготить, когда в их сторону направился юноша, наследник клана Злого медведя. Ила никогда его не любила. Заносчив, груб, самодоволен. Он был года на три старше, вряд ли ему больше семнадцати, но то, как внушительно он выглядел, не оставляло им с Лари ни малейшей надежды. В тишине каждый его шаг отдавался глухим ударом. Ила затаила дыхание и, не желая продавать свою жизнь за бесценок, стала прикидывать, как взять с Двадцати достойную плату. Юноша, тем не менее, не спешил атаковать. Он обогнул кресло и занял место по левую руку от Лари. Затем к ним направились еще двое, если память не изменяла Иле, наследники купцов из прибрежных областей, и, прежде чем девочка поняла, что происходит, те расположились по обе стороны от них с братом. Безмолвие зала нарушилось невнятным шепотом, уши уловили что-то вроде: «Лучше свои, чем под Тору», и вскоре к ним присоединились еще четверо. До Илы постепенно стал доходить смысл происходящего – главы кланов сообщали остальным, какой они сделали выбор. Интересно, что помешало договориться до Посвящения? Как бы то ни было, семь против тринадцати. Как знать, может, сегодня за их с Лари жизни дадут хорошую цену.

Шепот утих. Повисшую тишину хотелось потрогать рукой, смять в ладонях и разорвать на тысячу кусочков. Ила выжидающе уставилась на присутствующих, мысли в сумасшедшем танце проносились в голове. Кто еще остался? Все бывали у отца, все клялись ему в верности, а что теперь? С чего решили, что Скавар будет лучшим правителем, чем Илларий?

В их с Лари сторону направились еще трое. Этих Ила отлично знала, удивительно было, что они зашевелились только сейчас. Девочка горько усмехнулась: «Вот и первый урок: не всякий, кто любезен с тобой – друг, не всякий грубиян – враг, дела красноречивее слов». Тем не менее, десять на десять. Неплохо.

Глава первая

Единственный сын Хозяев Еруды, виленвиец Ладин, терпеть не мог ждать. Одно дело – сидеть в засаде или выкуривать врага из крепости, и совсем другое – мариноваться, пока на тебя выкроят время. Но делать нечего, ждать придется.

Откинув капюшон богато расшитого плаща, он выпустил на волю угольного цвета косичку и посмотрел вокруг. В библиотеке, куда его любезно проводил слуга, помимо бессчетного количества стеллажей с книгами, стояло необъятных размеров кресло. Мужчина подвинул его в угол ближе к окну так, чтобы без труда видеть вход, и сел. Вряд ли кто-то придет сюда по его душу, но расслабляться не стоило. Ветерок из открытого окна обдувал левое плечо, кресло пахло кожей и фиалками. Сын Хозяев Еруды хмыкнул. Мысль о том, что обладатель кресла любит эти нескладные цветы, забавляла. В голубых глазах Ладина сверкнул ледяной огонек, тонкие губы сложились в надменную улыбку. Вокруг глаз и в уголках рта разбежались нитками морщинки, и даже шрам, воинственно рассекающий левую бровь, лукаво изогнулся. Виленвиец сам себе не верил, он – человек, добывший своему народу свободу от Тору – ищет союза с любителем этого цветочного недоразумения? Прав отец – до больших дел ему еще расти и расти.

Ладин кинул взгляд на висевшую около двери карту и самодовольно улыбнулся. Видно, его тут ждали. Раскрашенная желтым от Серого моря до реки Талы раскинулась Крана. С севера от нее через Нару разлегся Ларок, с которым Крана воюет уже много лет. С северо-востока располагалась Тору. А рядом с Тору вплотную к Кране и Далкондии темным карандашом обвели границу родной Ладину Виленвии. Сын Хозяев Еруды усмехнулся. Виленвия перестала быть частью Тору не так давно, и карты еще не успели переделать, но к его визиту подготовились. Такой знак внимания дорогого стоил.

Дверь распахнулась, и в библиотеку вошел владелец кресла. Несколько мгновений они разглядывали друг друга. Перед гостем предстал воин – молодой мужчина из тех, кто берет не только напором силы и выносливости, но и звериной ловкостью. Невысокого роста, приземистый и крепкий, он уставился на Ладина шершавым взглядом еловых глаз. Каждым своим жестом, каждым вздохом давал понять, кто здесь хозяин. Впрочем, ошибиться было сложно: на его правой руке красовалось изображение вепря, знака конунгов Краны. Рисунок татуировки начинался от кончиков пальцев и терялся где-то под рукавом рубахи, недалеко от локтевого сгиба. В оправе пестрого замысловатого орнамента грозно смотрел на мир ощетинившийся зверь. На внешней стороне руки, ближе к запястью, отлично читалась надпись кровавого цвета: «Побеждай или умри».

Ладин встал с кресла, чтобы поприветствовать конунга Краны.

– Доброго здравия, Илларий, – произнес он на кранском.

– Рад знакомству, Ладин, – ответил мужчина на виленвийском, посмотрел на гостя снизу вверх – тот был на полголовы выше – и изобразил нечто похожее на улыбку. – Как поживает Град Двенадцати Богов?

– В Еруде все хорошо, – виленвиец с облегчением перешел на родной язык. – Отец велел засвидетельствовать вам свое почтение.

Илларий кивнул. Потер рукой подбородок и снова прошил Ладина взглядом.

– Окажите честь, отобедайте со мной.

– С удовольствием.

Илларий выглянул из библиотеки и что-то сказал на своем языке. Слуги принесли еще одно кресло и накрыли стол. Сын Хозяев Еруды снял плащ и снова уселся в фиалковое кресло. Наблюдая за тем, как хозяин наполняет бокалы вином до самых краев и как легко напиток переливается из бокала в бокал при традиционном соприкосновении, Ладин подумал, что если бы торейские шпионы отравили именно эту бутылку, они бы одним махом убили двух зайцев. Он поспешно отогнал эти мысли, Илларий наверняка позаботился о том, чтобы в вине не было яда. После первого тоста конунг Краны снова потер рукой подбородок, поставил свой бокал на стол и заговорил.

– У меня к вам предложение… Не хотите поучаствовать в войне в качестве наемного военачальника? Я знаю, вы это уже делали как-то. Я хорошо заплачу.

Ладин сделал глоток вина. Потом еще один. Вино было терпким, с легким фруктовым послевкусием. Виленвиец аккуратно уложил вилку зубцами вниз на обод тарелки, так чтобы у прибора не было шанса соскользнуть со стола, и пристально посмотрел на хозяина.

– Я не нуждаюсь в деньгах.

Конунг Краны поджал губы и потянулся за бутылкой. Он обновил вино гостю и налил себе до краев. Запахло вишней. Илларий пригубил и ухмыльнулся.

– Вы бы оказали мне услугу. Много лет мы время от времени воюем с Лароком, алмазные копи у приграничной реки Талы не дают им покоя. Я давно к ним привык и не жду ничего необычного. Но недавно к Лароку присоединилась Тору, и я с непривычки оказался немного нерасторопен. Скавар – опытный полководец, с ним никогда не было легко. Вы воевали с Тору почти десять лет и одержали победу. Уверен, вы знаете Скавара, как облупленного. Ваш опыт пришелся бы кстати.

– Знаете, почему я здесь? – Ладин посмотрел собеседнику в глаза. – Не только потому, что Виленвия нуждается в союзе с Краной. Моя семья перед вами в неоплатном долгу: не предупреди вы нас тогда о нападении, возможно, отца не было бы в живых. Если нужна помощь, я готов помочь. И не возьму денег. Мне бы только не хотелось вмешивать Виленвию. Я готов участвовать в этой войне, но не как наследник хозяев Еруды, а как, скажем, Ладин Латер – ничем не примечательный наемник. Вас это устроит?

Глава вторая

Замок клана Рассвирепевшего вепря в Анаке поражал своим великолепием. За торжественными крепостными стенами из белого, как соль, кирпича, располагался высокий холм. На его вершине, впиваясь в небо шпилями, будто иглами в ткань, господствовал он. Симметричный, с идеально выверенной геометрией и широкими въездными воротами, замок, как девушка на выданье, оценивающе разглядывал посетителей бесконечным множеством узких окон. На склонах холма располагалось святилище: огромный парк с сотнями статуй покровителей кланов Краны. Солак рассказывал о каждой, встречающейся на пути.

Вчера, за ужином в доме огненнолисого – большом каменном особняке с огромным балконом на втором этаже и заброшенной оранжерей на первом – Солак предположил, что их пригласят в замок на завтрак. И оказался прав. Путь был неблизкий, и чтобы не опоздать, Ладину пришлось отказаться от утренней чашки кофе, поэтому сейчас, слушая истории провожатого с неподдельным интересом, виленвиец не переставал хмуриться. Утро без кофе теряло всякую прелесть.

Плохое настроение отступило, когда уже на подходе к цели он увидел статую вепря. Ладин застыл, с восхищением всматриваясь в скульптуру. На небольшом, по середину голени, постаменте стоял ощетинившийся зверь. Смотрел немного свысока. Его пятачок был точно по росту взрослого мужчины, а взгляд рубиновых глаз прошивал насквозь, настойчиво напоминая, насколько вепри опасные животные. Он был выточен из дерева, вероятно, лиственницы, с такой тщательностью, что отчетливо виднелась каждая стоящая дыбом шерстинка, каждый изгиб тела. Искусно врезанные клыки из агата, казалось, росли прямо из дерева. Копыта статуи ни в чем не уступали клыкам: ни молочной белизной, ни гармонией крепления. Солак просиял, и, довольный произведенным эффектом, начал свой рассказ.

– Это статуя покровителя вепрей, его имя Просан. Он не самый сильный, но самый выносливый. У него всегда самая тяжелая ноша.

– А копыта почему белые? – поинтересовался Ладин, привычный к тому, что все в изваяниях богов не просто так.

– Его не касается грязь этого мира, – огненнолисый улыбнулся. – Тому, кто берет на себя самую тяжелую ношу, простят любые проступки.

Сын Хозяев Еруды кивнул, а сам подумал, что, наверное, жутко присягать тому, кому все дозволено.

В замке их приветливо встретил слуга с изображением лани на правой руке, Ладин уже успел привыкнуть к татуировкам и без труда различил надпись у запястья: «Честь превыше всего». Глядя на то, как слуга будничным жестом приветствует Солака, сын Хозяев Еруды решил, что тот здесь частый гость.

Мужчина проводил их в столовую, где ожидала супруга конунга Краны, Глоса.

«У Иллария отличный вкус, – отметил Ладин про себя. – Даже дышится чаще».

Редкая красавица. Огромные глаза, манящие губы, шелковые волосы, мило вздернутый нос, легкий румянец на щеках, миниатюрная, хрупкая фигурка и, что странно, никаких татуировок. Она извинилась за опоздание Илы и предложила начать без нее. У этой женщины и голос был великолепный: нежный, бархатный, обволакивающий. Виленвиец поймал себя на мысли, что она слишком хороша для Иллария, правду говоря, действительно немного напоминающего вепря.

Ладин вдруг вспомнил свою супругу, Натану, тоже красавицу, но совсем другую. Красота ее настолько яркая, что кажется воинственной, агрессивной, мимо не пройдешь. Глоса же, напротив, больше напоминает цветок, настолько нежный, что хочется спрятать от невзгод.

Принесли завтрак, разговор за столом потек в привычном русле пустой застольной болтовни. Ладин, как и должно иностранному наемнику конунга, в беседе почти не участвовал, больше кивал и улыбался. Когда подавали десерт, в столовую кто-то вошел. Сын Хозяев Еруды не видел кто, он сидел спиной ко входу, но судя по тому, как ученически выпрямился Солак, склоняя голову в немом приветствии, это была она.

Вновь прибывшая обошла стол и уселась напротив. Ладин поднял глаза, чтобы рассмотреть ее – и остолбенел. Сердце забилось как бешеное, язык прилип к небу. Напротив сидела ожившая статуя покровительницы домашнего очага. Он видел множество скульптур этой богини, даже помогал создавать изваяние для нового святилища в Еруде, но кто бы мог подумать, что существует вполне реальная женщина, столь схожая с древними изображениями.

Невысокая, с фигурой, напоминающей песочные часы, и огромной копной длинных светлых кудряшек, сестра конунга вряд ли могла составить конкуренцию своей невестке, но жаловаться на внешность Иле не приходилось. Был в ней только один изъян – глаза. Немного раскосые, широко распахнутые, обрамленные пухом светлых ресниц, они были разного цвета. Правый – темно-зеленый, совсем как у брата, а левый – синий, оттенка моря в погожий день. В общем, все у нее было точь-в-точь как в виленвийских легендах. Согласно им, покровительница домашнего очага кормила врагов собственноручно приготовленными блюдами, и все бы ничего, но, подмигивая синим глазом, она вынимала из мужчин, испробовавших ее стряпни, душу, а зеленым – сердце. У женщин она ничего не брала, потому что для них не готовила.

Ладин посмотрел на руки Илы. Удивительно! На ней было платье с рукавами, закрывающими запястье, так что удалось рассмотреть лишь узор, спускающийся к пальцам.

Он вспомнил мастерскую резчика Кадара, куда в детстве частенько бегал после занятий мечом, вспомнил, как тот вырезал лицо покровительницы домашнего очага, а ему, четырнадцатилетнему мальчишке, доверили сделать подол юбки и ноги. Вечная странница, как и все остальные виленвийские боги, не носила обуви. Ладин подозревал, она и панталон не надевала, и они с мастером даже как-то обсудили этот вопрос.

Глава третья

В отличие от Виленвии, у которой на севере в соседях только Тору с интриганом Скаваром во главе, Крана с севера граничила еще и с Лароком. Собственно, с Тору Крана никогда толком и не воевала. Еще до рождения Илы и Иллария Скавар пытался сместить их отца, но после оставил свои попытки. Лишь пятнадцать лет спустя король Тору добрался-таки до него, конунг Краны умер в тяжелых муках от неизвестного яда, но клан Вепрей сохранил за собой власть. Воспользоваться юностью нового конунга интриган не успел, Виленвия начала свой путь к независимости. Восставшие хоть и были неопытны, но подготовились хорошо, и все время войны доставляли массу хлопот. В конце концов, стало понятно, что Виленвию проще отпустить. Скавар подписал с Хозяевами Еруды мирный договор и снова обратил свой взор на Крану. Поздно. Ларок уже три года кряду пытался наложить на нее свои щупальца. Королю Тору ничего не оставалось, как присоединиться в надежде, что в случае удачи немножко перепадет и ему.

Когда в начале лета Ладин соглашался на участие в войне, он считал Тору главной угрозой Кране, но он ошибался. Главной угрозой был Ларок. Отлично обученная, великолепно экипированная, мобильная армия Ларока не просто терроризировала окраины Краны, время от времени осаждая приграничные города, она пыталась пробиться вглубь страны. К чести кранцев, вглубь страны врагов не пускали, но стоило это дорого. Будь Ладин на месте Лари, он бы тянул время и искал союзников. Опыт подсказывал, что с Лароком один на один сейчас никто бы не справился. Впрочем, Виленвия от такого расклада только выигрывала: пока соседи воевали между собой, виленвийцы наводили порядок дома.

Лето близилось к концу, отец настойчиво звал в Еруду, он жаждал увидеть, как сын управляется со страной в мирное время. Ладин, будто нерадивый ученик, хитрил и увиливал. Вот и в последнем письме он пообещал выехать домой через неделю. Вряд ли неделя могла что-то изменить, но Ладин радовался любой отсрочке. Он уже давно выполнил просьбу Лари, торейцев у границ почти не было, он оставался на этой войне скорее из любопытства. Ему хотелось понять, справится ли он с таким врагом, как Ларок. Мелкие стычки с ними уже были, он остался собой доволен, а вот до крупных сражений дело все не доходило. Интуиция говорила, надо только подождать, и за важным боем дело не станет.

За день до планируемого отъезда в Виленвию ожидания оправдались. Разведка предупредила о готовящейся атаке нескольких торейско-ларокских отрядов на Тарт, ближайшую к Анаку крупную деревню. На офицерском совете решили частью людей встретить врага и, устроив ложное отступление, подпустить их к Тарту, а другой частью зайти в тыл. Командование «встречными» людьми доверили Ладину, а «тыловыми» – Гратту. Кто-то предложил послать за подмогой на ларокский фронт, и остальные с радостью согласились. Если успеют подтянуть еще людей, шансы не подпустить врага к Анаку велики.

Наступление началось на рассвете. Ладин встретил его в седле. В предвкушении испытаний он полночи провел без сна. Промозглое утро пахло сыростью и приближающимся дождем, но Ладин находился в состоянии легкого безумства, еще чуть-чуть, и воздух вокруг наполнится запахом пота, лошадей, железа и крови. Шальной ветер принес откуда-то аромат фиалок, и сын Хозяев Еруды с сожалением вспомнил про Илу. Жаль, не удастся попасть в ее постель, но после этого сражения он прямиком домой, а там полно других вариантов.

То был не бой, а необъятных размеров мясорубка. У Врат Вечности в тот день, похоже, стояла очередь. Нападавших оказалось больше чем ожидали, но кранцы сделали невозможное: осуществили все задуманное. Вражеские отряды спустились с холмов, Ладин и его люди увлекли их за собой, ближе к Тарту. Враги наступали решительно и жестко, но после атаки отрядов под командованием Гратта напор поутих. А когда подошла подмога, враг и вовсе с большими потерями отступил к границе.

Удача сопутствовала Ладину до конца сражения, лишь когда его отряд увлекся преследованием врага, она отвернулась на пару минут. Этого хватило. Судьба будто ждала этого момента. Очередь у Врат Вечности занимать не пришлось, но хлопот добавилось. Солак вытащил с поля брани израненного виленвийца и, добыв телегу и парочку свежих лошадей, повез его в Анак. К счастью, до столицы было рукой подать. Огненнолисый отлично помнил недвусмысленный приказ Иллария: «Гость должен покинуть Крану живым и здоровым».

Солак пошел ва-банк и отвез подопечного к той, кого считал лучшей в своем деле. Замок клана Рассвирепевшего вепря встретил его, как и сотни раз до этого дня. Огненнолисого оставили в холле. Он ждал недолго, минут через десять пришла раздосадованная Ила: она терпеть не могла, когда ее без договоренности вытаскивали из лаборатории. Он дежурно поклонился:

– Госпожа, со мной раненый.

Ила посмотрела на него как на ненормального и заговорила, четко выговаривая каждое слово.

– Солак, всех раненых ждет госпиталь. Это большое серое здание на окраине святилища, около статуи дикой белки.

Огненнолисый замахал головой.

– Это виленвиец, Ладин. Ваш брат велел оградить его от угроз. Я не справился. Выручайте. Если он умрет, боюсь, ваш брат мне этого не простит.

Ила смягчилась. Илларий был непредсказуем, когда дело касалось его приказов, а провинность Солака невелика. Рано или поздно наемник должен был пострадать. К тому же семь лет назад огненнолисый спас ее от торейцев.

– Я сделаю все, что смогу. Но я не бог. Если ранение серьезное, я смогу только попросить брата вспомнить ваши предыдущие заслуги.

Глава четвертая

Помощь в госпитале не понадобилась. Раненых стало меньше, и работники справлялись своими силами. Зато в гостиной замка Илу ожидал обещанный ученик из клана Поющего волка. Он сидел на диване и разглядывал потолок. Его волосы рассыпались по обивке, а рука с изображением волка мирно лежала на подлокотнике. Женщина остановилась и вдохнула поглубже. Восемь лет назад точно так же здесь сидел его старший брат, когда ждал ее, собираясь сделать предложение.

Юноша услышал шаги и поднялся поздороваться с наставницей. Передал привет от сестры Мираты. Ила улыбнулась: она уже вечность собиралась навестить ее, но никак не могла доехать. Она внимательно посмотрела на гостя. Нет, его отец неправ, различия между братьями есть. У жениха был едва заметный шрам над губой, лицо пришедшего без изъянов. И глаза у него, кажется, чуточку темнее, чем у давнего возлюбленного.

Ила улыбнулась гостю и позвала за собой в лабораторию. Попросила рассказать, что он знает о заживлении ран. Юноша, сбиваясь и краснея, начал свой ученический рассказ. Наставница слушала его вполуха. Она вспоминала последний вечер, проведенный с женихом. На берегу реки в свете заходящего солнца, таким же точно голосом тот делился итогами своих брачных переговоров. Отец столковался с родителями его невесты, предложив им взамен младшего брата; Солак готов отпустить Илу, как только понадобится; Лари, хоть и со скрипом, но дал свое благословение на брак. Осталось получить лишь ее согласие. Ила сказала «да». Когда солнце спряталось за горизонт, они занимались любовью, вода была темная, как чернила, дул теплый ветерок, кричали выхухоли, и будто вымытые сияли звезды.

Через неделю Иле привезли его труп. Вполне себе обыкновенный, даже не сильно изуродованный. Его убили во время стычки на границе с Лароком. Илларий зачем-то посылал туда маленький отряд. Первый и последний раз в своей жизни Ила плакала не в одиночестве, а на груди у несостоявшегося свекра, Вилта. Лари в тот момент она ненавидела. Горе затмевало здравый смысл, злоба была такой всепоглощающей, что она так и не вернулась домой: чуть больше трех месяцев она прожила в клане Поющего Волка. Вот и сейчас, слушая знакомый голос, она чувствовала, как снова пробуждается и крепнет она, ненависть – чувство пагубное и несправедливое по отношению к Лари.

В настоящее ее вернул грифель, который больно впился в ладонь железным наконечником. Ила поняла: прошлого на сегодня достаточно. Она всучила юноше пыльную книжку с поручением прочитать до завтра хотя бы треть и выпроводила его восвояси. Ей захотелось уйти прочь из лаборатории, прогнать воспоминания, давние раны вдруг заболели как свежие. К счастью, было время обеда, можно пойти занять себя застольной болтовней, чужие слова прогоняют мрачные мысли. Ила, не раздумывая, направилась в столовую.

Обед только начался, за столом в ожидании первого блюда сидели невестка Глоса и Ладин. Виленвиец выглядел неплохо, только синяки под глазами да проступившие морщинки вокруг них выдавали его состояние. Он привел себя в порядок: побрился, помылся, оделся и заплел косичку.

Ила поздоровалась, села. Пахло жареной бараниной и супом из спаржи. Ладин поднаторел в кранском настолько, что умудрялся острить и острить удачно, даже необщительная и настороженная Глоса смеялась над его шутками не из вежливости. Ила молчала, как она ни старалась, разговор у нее не клеился, суп казался несъедобным, баранина не лезла в рот, даже десерт и тот на вкус напоминал кусок мыла.

К концу обеда Ила вспомнила, что ее старый помощник уехал еще вчера, значит, надо обработать раны Ладина. Она потащила его за собой в лабораторию. Тот не сопротивлялся, он понял – Ила не в духе, и предпочел не будить лихо. Он молча поливал воду из большого кувшина ей на руки, наблюдал, как она достает банки с лекарствами, как наматывает на палочку полоску чистой белой ткани, окунает ее в мазь. Не дожидаясь команды, он скинул рубашку и начал стягивать штаны, но Ила остановила его.

– Я не хочу еще раз видеть вас раздетым.

Ладин удивленно приподнял бровь, ту, что со шрамом.

– Я вас смущаю?

Ила вымучила улыбку.

– Скорее, я сама себя смущаю. До вас я никого из моих пациентов как мужчин не рассматривала…

– Так в чем дело? – Ладин подмигнул. – Я готов оказать посильную помощь, облегчить вашу участь, чего не сделаешь ради спасительницы.

Ила сурово посмотрела на него. Как странно было видеть мужские руки без знака клана!

– Становитесь в очередь, будете тысячным желающим отблагодарить меня подобным образом, – сестра конунга поспешно отогнала мысли о применении этих нетатуированных рук. – И прекратите паясничать, за все возможные рамки выходите.

Она уложила Ладина на диван и аккуратно смазала его раны. Затем заставила надеть рубашку и, стянув с него штаны, обработала бедро. Тело виленвийца вытеснило из головы все остальное, и тоска понемногу отступила. Оставаться в лаборатории, однако, по-прежнему не хотелось. Она посмотрела на подопечного. Интересно, а ему есть чем заняться?

– Ладин, – она произнесла его имя с едва заметным акцентом, «эль» звучало чуть мягче, чем требовалось. – Если вы пообещаете не отпускать солдафонских шуток, я могу устроить экскурсию по городу.

Виленвиец оживился.

– Отлично! Клянусь, я буду как невинный ребенок.

Глава пятая

Обедать в замок Ладин не пошел, отчего-то не хотелось видеть никого из его обитателей. Долго гулял по святилищу, рассматривал изваяния и силился понять, чем напугал Илу. С ним в жизни не случалось подобного, даже в юности. Его женщины никогда не шли на попятную, всегда получалось дойти до конца. А тут такая неудача! Все-таки надо поговорить с ней, выяснить, в чем дело, хотя бы на будущее.

Сын Хозяев Еруды пообедал в городе, и вернулся в замок как раз к окончанию вечернего чая. Вечером Ила всегда была свободна, и он надеялся встретиться с ней. В конце концов, даже если она не желает спать с ним, собеседницу терять не хотелось. В столовой Илы не оказалось, Глоса сказала, что она не приходила. Ладин заглянул в лабораторию, там тоже было пусто, только какая-то пузатая бутыль с высоким изогнутым горлышком пыхтела паром от бурлящей в ней жидкости. Оставалось два места: кабинет Иллария и спальня несостоявшейся любовницы. Ладин долго раздумывал, куда пойти сначала, но решил оставить спальню на сладкое и отправился к кабинету.

Уже на подходе он услышал голоса. Ила обсуждала с Босахом, как помочь пострадавшим от неурожая областям. Говорила больше она, Босах изредка задавал каверзные вопросы да указывал на невозможность осуществить задуманное. Не решаясь постучаться, Ладин недолго постоял у двери, вникая в разговор. Сестра конунга на редкость легко ориентировалась там, где виленвийцу приходилось прикладывать титанические усилия. Она рыбкой в воде обходила возможные препятствия, отыскивала решение сложных головоломок. В противостоянии с Босахом ее победа выглядела трудной, но безоговорочной. Ладин вспомнил отцовские тщетные попытки приучить его к мирной жизни. Сын Хозяев Еруды расстроился, он сам себе показался ничтожным лентяем-неумехой, который просто не имеет права даже приближаться к такой женщине, как Иллария. Он махнул рукой и отправился в свою комнату.

Ладин долго не мог заснуть, мысли о ключах от Еруды не давали ему покоя. Когда он взял в жены торейку, отец хоть и не одобрил его выбор, но возражать не стал. Хозяин Еруды всегда предпочитал словам действия. На следующий день после свадьбы сына родитель пригласил погостить в Еруду старшего наследника семейства Луттов, владельцев большей части каменоломен и угольных шахт Виленвии. Тот провел в Еруде чуть меньше трех месяцев, но этого хватило, чтобы одна из сестер Латер, стала его женой. Потом Хозяин Еруды провернул такой же трюк с Конами, собственниками текстильной промышленности страны. Отец тщательно отбирал кандидатов, местная знать охотно поддержала бы и Луттов, и Конов. Тем временем война с Тору перешла из вялотекущей в активное состояние. Тут Ладин преуспел, и отцу в своих планах пришлось считаться с тем, что каждый виленвиец знает, под чьим командованием армия добыла независимость. Хозяин Еруды изо всех сил старался научить сына управлять Виленвией в мирное время, но Ладину оказалось проще сбежать на другую войну, чем возиться с рутинными делами. Подслушав Илу, виленвиец осознал: получи он ключи от Еруды, с подобными вещами придется иметь дело постоянно.

На следующий день Ладин проснулся поздно. В замке царила суета: бегали слуги, кухня дымила и шумела, незнакомые люди шастали туда-сюда. Все готовились к празднику урожая. Виленвиец наскоро привел себя в порядок, оделся и вышел из комнаты. Завтрак закончился, столовая пустовала, зато в гостиной на диване, как на троне, сверкая лысиной, восседал Солак. Сын Хозяев Еруды обрадовался старому знакомому. После дежурных вопросов о здоровье огненнолисый поделился: он дожидается Илу, чтобы, как положено жениху и невесте, открыть праздник в отсутствие Лари. Ладин шутливо поинтересовался, не одолжит ли Солак ему невесту на пару танцев, кранец лишь пожал плечами: «Конечно, я все равно не протанцую сколько положено».

Спустилась Ила. Поздоровалась и пригласила Ладина составить им компанию. На ее лице не читалось и следа вчерашнего волнения, будто не случилось ничего. В парадном платье, облаченная согласно статусу, она опять казалась надменной, чужой и холодной. Ладин пообещал присоединиться к ним позже и отправился к Хону.

Секретарь недавно вернулся со свежей почтой. Пять писем. Виленвиец пробежал глазами послание от отца, тон родителя становился все требовательнее, он жаждал видеть сына дома. В ответе отпрыск соврал, что здоровье еще не позволяет провести в дороге несколько дней. Письмо от Иллария сын Хозяев Еруды даже распечатывать не стал, извинения и объяснения его не интересовали. В конце концов, если будет нужно, он сам навестит конунга Краны на границе. А пока милостиво погостит в замке Вепрей. На письмо матери Ладин ответил с присущим ему красноречием, мать писала редко, только если волновалась за него. Он заверил родительницу, что все в порядке, и пообещал вернуться домой через пару недель. Донесение шпиона, следившего за его женой, отложил на потом, жизнью Натаны он займется чуть позже. Последнее послание, от человека, выяснявшего подробности о сестре конунга, распечатал с азартом охотника, спускающего собак на кабана.

Нет, возлюбленного у Илы сейчас не было. С последним, старшим сыном Босаха, Керелем, она рассталась в конце весны, после того, как тот сболтнул лишнего в пьяной компании. Сын Хозяев Еруды отлично помнил этого малого, самого угрюмого из всех офицеров. Солака иногда подначивал, а в остальном почти ничем не отличался от других. Интересно, что Иллария в нем нашла? Если бы Ладин был женщиной, то выбрал бы безликого, с псом на левой руке: и офицер толковый, и внешностью не обделен, жаль, происхождение немного подкачало.

Впрочем, повествование о бывшем возлюбленном Илы перестало занимать виленвийца, как только он добрался до рассказа о ее похищении торейцами. Несостоявшийся любовник наконец-то получил ответы на свои вопросы.

Глава шестая

– Может, навестишь меня в Еруде? – Ладин поднял голову с колен женщины и чмокнул ее в пупок. Ила ленивым движением опустила его голову обратно.

– Я не знаю, – она прикусила губу. – Мне нужен повод приехать туда.

– Попроси брата дать тебе поручение или, если хочешь, моя мать пригласит тебя, – виленвиец сел на кровати и обнял любовницу. – Я найду повод, только приезжай.

Ила кивнула:

– Хорошо.

Сын Хозяев Еруды улыбнулся: приятно думать, что их связь не закончится сегодня. Шестнадцать дней – слишком мало, чтобы насладиться этой женщиной. Он бы остался дольше, но отец настаивал на возвращении, а Илларий должен приехать сегодня утром. Причин гостить в Анаке у Ладина не было, разве что заболеть… Как назло, здоровье и не думало подводить, неделю назад он даже начал тренироваться.

За окном солнце начинало свой дневной путь, освещая желтые листья парка святилища и грязно-серое небо. Еще чуть-чуть – и из окна комнаты можно будет разглядеть статуи покровителей, листья опадут и перестанут прятать их от чужих глаз. А потом выпадет снег… Бросить бы все и рвануть с ней к морю. Оно, конечно, уже остыло, но на побережье и зима кажется не такой уж холодной. Ила уловила его настроение и покорно уткнулась ему в плечо ледяным кончиком носа. Ладин накрыл ее ноги одеялом. На улице заморосил дождь, капли побежали по стеклу. Волосы любовницы пахли фиалками, и виленвиец, вдыхая этот аромат, забывал обо всем. Если бы он был свободен, то бы увез ее в Еруду сегодня же и без лишних разговоров.

Раздался стук. Ила накинула халат и, притворив дверь в спальную часть комнаты, пошла открывать. Сказка закончилась, началась реальность. Жизнь, в которой Иле не продохнуть от множества дел, а у него есть беременная непонятно от кого супруга, с которой надо хоть что-то делать.

Ила впустила Лари, брат казался озабоченным, но довольным. Они обнялись. Женщина отметила, что еле заметная раньше морщинка на лбу прочно обосновалась на своем месте. От Лари веяло холодом и осенью, она поспешила отстраниться.

– Ты прекрасно выглядишь, – проговорил Лари вместо приветствия. – Я бы даже сказал, цветуще.

Ила засмеялась и расцеловала его в обе щеки.

– Ну, здравствуй. Как дела?

Брат развел руками.

– О делах после обеда поговорим. Скажи, Ладин, часом, не у тебя?

– У меня, – у Илы запылали щеки.

Лари поджал губу и покачал головой.

– Отправляй его ко мне. И пусть не мешкает. В гостиной его дожидается супруга, но я бы хотел поговорить с ним раньше.

Женщина кивнула, и Илларий продолжил:

– И к тебе у меня просьба. Спустись, развлеки ее немного, я бы отправил Глосу, но она не говорит ни на торейском, ни на виленвийском, а гостья, по-видимому, нашего языка толком не знает.

– Я поняла, – выдохнула Иллария. – Сейчас все сделаю.

Брат коснулся губами ее лба и покинул комнату, аккуратно прикрыв дверь.

Ила вернулась к Ладину. Не было необходимости пересказывать ему разговор с братом, она знала, виленвиец все слышал. Она равнодушно кинула ему одежду и приказала:

– Сначала к Лари, потом к жене.

Сын Хозяев Еруды встал с кровати и подошел к любовнице. Хотел обнять ее, но она не дала. Он взял ее за руку.

– Думаю, я должен тебе кое-что объяснить…

Ила фыркнула.

– Мне ты, к счастью для меня, ничего не должен. А изменять жене – мерзко. Я в этом фарсе участвовать не желаю. Так что одевайся и уматывай.

Она кинула на Ладина полный презрения взгляд и высвободила руку. Он начал торопливо натягивать одежду.

– Прости, последнее, чего мне хотелось – обидеть тебя.

Ила молча наблюдала, как он одевается, а потом открыла ему дверь комнаты, выпроваживая будто незваного гостя. Дождь за окном застучал с удвоенной силой. Осень брала свое.

Сын Хозяев Еруды зашагал к конунгу Краны, заплетая косу на ходу. Виленвиец ожидал от него осуждения, но Илларий предпочел другие темы для беседы. За дверьми кабинета мужчины почти два часа обсуждали дела военные, говорил больше Ладин, Илларий слушал и задавал вопросы. Гость не лукавил, не увиливал, говорил что думает. Глаза конунга Краны не выдавали никаких эмоций. В начале разговора принесли кофе с мясным пирогом, и виленвиец, волей судьбы оставшийся без завтрака, проникся к Илларию еще большей симпатией. Расстались они совершенно довольные друг другом и достигнутыми договоренностями.

Сын Хозяев Еруды отправился в гостиную за женой. Дождь утих, тучки разбежались, и в окна коридора замка заглянуло солнце. Ладин остановился около одного из них и посмотрел на парк. Освещенное яркими лучами святилище заставляло замереть в восхищении. Над лысоватыми деревьями парил красавец ворон. Его черные крылья раскинулись над статуями собратьев, будто защищая от невзгод. Гость вздохнул. Он не видел глаз ворона, но жизнь свою готов был поставить, тот снова насмехается над ним. Возвращаться в Еруду не хотелось, встречаться с Натаной тоже. Поговорить бы с Илларией по-человечески, объяснить все, но она не станет слушать. Ладин с досады махнул рукой и продолжил свой путь.