Княжна-попаданка для принца немёртвых

Пролог

Часть первая

Пролог

Раз в Крещенский вечерок

Девушки гадали:

За ворота башмачок,

Сняв с ноги, кидали.

Снег пололи; под окном

Слушали, кормили...

(В.А. Жуковский «Светлана»)

– Бабушка! Бабушка! А как?.. – светловолосая девчушка волчком крутилась вокруг сухонькой немолодой женщины в очках и светлом сером шерстяном платье, с собранными в пышную гульку седыми волосами. В руках она держала потрепанную старинную книгу с изображением белолицей девушки в русском кокошнике на обложке. Девица смотрела в зеркало, а с него на нее смотрело отражение с пустыми провалами вместо глаз и синими губами. Стоило только увидеть эту обложку, как страх пробирал до самых костей, но девочка крепилась и старалась не рассматривать рисунок, а то, не приведи Господь, сниться будет всю ночь. – Ба-абушка-а!..

– Да тихо ты!.. – шикнула на нее с другой стороны еще одна девочка. Она была старше мелкой егозы, с темными, чуть вьющимися волосами и невероятного василькового цвета глазами. Девочка была непривычно серьезной и смотрела на сестру строгим взглядом. – Тебе что, шило в попе опять мешает, что ты не можешь спокойно посидеть?

– Бе-е, – светловолосая девчонка высунула язык, желая поддразнить старшую сестру, за что тут же заработала от нее легкий подзатыльник, которому не воспрепятствовал даже строгий взор старшей родственницы. Губы младшей девочки дрогнули, искривились, а затем повисшую тишину разорвал обиженный плач малышки. – Дур-ра!

– Сама такая, – девочка сначала бросила быстрый взгляд на бабушку, а затем погладила по голове младшую, пытаясь ее успокоить и загладить вину. – Не реви...

– Аа-а, – взвыла та еще громче, но тут же ее оборвал громкий хлопок закрываемой книги. Обе девчонки уставились на хмурую пожилую женщину.

– А ну!.. Цыть обе! Сейчас брошу, вообще, читать! – остановил обеих забияк ее грозный окрик. Девчонки присмирели, но старшая неожиданно закрыла собой младшую, неосознанно защищая ее. – Тонька, перестань дразнить сестру! А ты..., – она бросила на старшую быстрый взгляд, отмечая то, как она закрыла собой ту, что еще недавно была заводилой в ссоре.

Взгляд старушки смягчился, но тут же принял прежний суровый вид, стоило ей заметить боковым зрением злость на лице светловолосой девчушки, которая за спиной строила сестре гримасы, далекие от благодарных. Женщина перевела взор на обезображенное ненавистью лицо младшей сестры, но та тут же состроила обиженную моську, словно и не было тех секунд, что показали ее настоящее лицо.

Старшая девочка тоже обернулась, заметив замешательство на лице бабушки, но обнаружила только обиженную сестру, сидевшую на кровати со вселенской скорбью на лице. Тоська тут же показала язык сестре и снова отвернулась. Она всегда так себя вела, если кто-то дольше пяти минут не обращал внимания на Ее Величество Тоню, или Антонию, как звала ее мама.

Избалованная, наглая даже для своего возраста, любимица отчима и мамы, которой прощалось все, что бы она ни делала, в то время как старшей, Ольге... Нет, она нисколько не обижалась ни на отчима, любившего только своего ребенка, ни на маму, которая с момента рождения Тошки совершенно забыла о старшей дочери. Нет, не забыла, конечно, но стала уделять ей меньше времени. И совсем-совсем перестала обнимать и целовать, объясняя это тем, что младшая сестренка родилась болезненной, недоношенной и требует много больше внимания, чем старшая. Но когда подрастет...

И Оля ждала, ведь она так мечтала о сестричке, с которой будет играть в куклы, а потом всему-всему учить, ведь в этом году она уже пойдет в школу. Тоня забрала все внимание мамы, а уж как ее любил отчим!.. Это Олю он терпел, не ругал, правда, не бил, но порой говорил маме:

– Кира, сама разбирайся со своей..., – бросал он холодно и уходил в другую комнату, стоило Оле чуть громче поставить тарелку на стол или нечаянно уронить на пол ложку. Да любая мелочь раздражала его, если причастной к ней оказывалась падчерица. И мама со вздохом объясняла дочери, что отчим взял ее, маму, с «прицепом» в виде Оли и они должны быть ему благодарны. Особенно Оля.

– Оля! – мама строго сводила светлые брови на переносице, из-под которых устало и раздраженно смотрели ее голубые глаза, – ну, сколько тебе еще говорить?! В детский дом захотела? Так мы быстро тебя туда отправим, если не будешь слушаться меня и папу...

– Он мне не папа, – тихонько пискнула девочка, мечтая, чтобы мама хоть раз услышала ее. Это Тошке он папа, а для Оли – дядя Денис, отчим...

– А ты решила, что своему папаше нужна? Да? – крикнул из соседней комнаты отчим, решивший, что спящий ребенок совершенно не помеха скандалу. – Так вали к нему!..

– Уа-уа!.. – тут же «встряла» в разговор Тошка, которая могла спать сутками на пролет, но стоило ей услышать голос отца...

– Сестру разбудила!.. – зло прикрикнула мама, замахиваясь полотенцем, что держала в руке. – Никакого проку от тебя, дармоедка! К папаше своему захотела она!? Так ему ты тоже не нужна!

«Ему тоже...» – пронеслось в голове девочки. Кому еще и спрашивать не нужно. До того, как мама стала встречаться с Денисом, а потом и выскочила за него замуж, когда оказалось, что она беременна Тошкой, Оля была для нее на первом месте. Мама баловала ее, называла любимой девочкой... Куда делась ее счастливая и радостная мамочка? Откуда появилась эта уставшая, черствая женщина, которая постоянно отталкивала и гнала ее от себя? Оля понимала, все же ей уже десять... понимала, но принять не могла. С тех пор, как появился в этом доме Денис, а потом и Тоня, Оля отошла даже не на второй, а на самый задний план в жизни мамы.

Глава 1

– Завтра Тошкин класс отправляется в лес. Там их училка решила в какой-то поход отправиться, – заявила мама, подливая отчиму горячего борща в огромную миску. – Хочет детей от телефонов и гаджетов отвлечь...

Мама подцепила на вилку огромный кусок сала, доставая его из банки, и принялась его резать сочными, аппетитными шматами. Я невольно сглотнула и тут же уставилась перед собой, заметив, что голодное бурчание моего живота не осталось без пристального внимания отчима. Вот только садиться за стол с отчимом мне запрещалось, так как «отца сначала надо накормить, а уж потом тебя, дармоедку!» – говорила мама, больно ударяя по руке, когда я пыталась незаметно утащить кусочек хлеба. Ага, отца сначала... как же! При этом его любимая Тонечка сидит и уплетает рядом чипсы из огромной упаковки, которую отчим принес вместе с пивом, и запивает колой. Это он так «расслабляется» после работы, правда, в последнее время этот «расслабон» все чаще заканчивается их с мамой ссорой, ну и нам с сестрой порой перепадает.

– И чё?! – равнодушно спросил отчим, не сводя с меня пристального взгляда, пока накалывал на вилку бело-розовый кусочек пряного сальца. Пришлось спешно отводить взгляд, чтобы не смотреть с досадой, как он исчезает во рту отчима. – Слышь?! Ты долго мне еще в рот заглядывать будешь? – от его окрика я вздрогнула и подняла испуганный взор на раскрасневшееся от бешенства лицо Дениса. – Небось, вперед меня умяла пару «мясных таблеток», а теперь спокойно пожрать не даешь!

Его кулак с грохотом опустился на столешницу, а я замерла трусливым кроликом под гипнотизирующим взглядом удава. На шее отчима бугрились вены, а лицо исказила гримаса ненависти, от чего у меня по коже пробежали ледяные мурашки ужаса. Мать и сестра застыли с одинаковым выражением злости на лицах, и направлена она была также на меня. Я отступила на шаг и... лучше бы этого не делала.

– Кирка! Сколько еще эта дармоедка будет на моей шее сидеть? Я тебя спрашиваю! – вызверился отчим на мать, а та только бросила на меня укоряющий взгляд. – У всех мужиков уже дети сами копейку зарабатывают, кто полы моет, кто машины на местной мойке. А эта?! Только и знает, как пожрать да поспать подольше!.. Еще и в рот заглядывает.

На глазах немедленно вскипели слезы обиды. Я же и так каждый день в огороде, курятнике помогаю. Не только у себя, за пару мятых десятирублевок в соседских огородах сорняки, не разгибаясь, выдираю. А он... да я за сегодня даже воды выпить не успела, как мать позвала на кухню ягоду перебирать, что купила на рынке. Только не понимала, зачем тратить деньги, если я сама могла бы набрать, но меня не пустили. А теперь упрекают, что...

– Ну, чего ты закипел, Денис? Успокойся! – неожиданно вступилась за меня мама, чего я от нее давно уже не ожидала, – Ольгина помощь мне сегодня по хозяйству нужна...

– Сегодня?! А что она остальное время делала?! А?! Отвечай, зараза! – снова перевел на меня ненавидящий взгляд дядя Денис. – По поселку шляется, меня позорит. Мне соседки в глаза говорят, что я падчерицу ущемляю, – его широкое скуластое лицо исказила яростная ухмылка. – Вроде, родную дочь одеваю, а неродной ничего не достается. Так? – спросил он почему-то у меня. Я наклонила голову, чтобы скрыть полыхнувшую в глазах ярость. Могла бы ответить, но боялась, что на этом скандал не завершиться, еще и от матери достанется. Ведь она всегда требовала от меня, чтобы я молчала, когда Денис срывается. Чтобы его не злить. – Ну, чего?! Язык проглотила? Ты меня кем выставляешь перед соседями?

– Оля! Отвечай! Это правда? – нахмурилась мама и развернулась ко мне, уперев руки в бока. – Тебе не стыдно? Ты одеваешься лучше, чем другие девочки в твоем классе.

– Мама, у меня все протерлось, я не успела заштопать, – попыталась оправдаться я, хотя не понимала, зачем. Она и сама прекрасно знала, что вещи я донашиваю за сестрой, а не наоборот. Несмотря на разницу в возрасте, вещи у нас с Тоней были одного размера, только сестра немного ниже ростом и шире, и потому джинсы и платья были мне немного коротки, а еще сестра не умела аккуратно носить вещи, поэтому мне приходилось их зашивать.

– Вот, Кира! Твое воспитание, – ткнул толстым пальцем в меня отчим, – ты ее разбаловала, а мне тычут этим в лицо. Вещи у нее испортились? Так иди и заработай себе на шмотки! И на еду, чтобы тут не стоять и не пускать слюни мне в тарелку, – на пол с грохотом улетела тарелка с недоеденным борщом, и красная жижа потекла по крашеному дощатому полу. Я отступила, прижимаясь спиной к стене и мечтая литься с ней. С каждым днем ненависть отчима ко мне росла в геометрической прогрессии, как и его претензии, но куда мне идти, если...

– Мне школу закончить надо, экзамены сдать, – я проглотила, что неплохо бы поступить куда, но заикаться об институте или, на худой конец, училище, я опасалась. И так постоянно от него вместо упреков стало «прилетать» во шее. – Только через неделю, может, техничкой возьмут на время, – пискнула, опуская взгляд в пол.

– А-а, задницу отъесть, что в двери боком проходишь, на это ума хватает. Меня и мать перед соседями прославлять – тоже, а устроиться на работу на ту же фабрику – нет, это, конечно, слабо-о, – выдохнул дядя Денис со злостью. – Вот и жри теперь это, – он указал на лужицу под моими ногами, а затем на пол полетела тарелка с котлетами, которую мама поставила перед этим на стол. – Языком слизывай, ясно?! И чтоб через три минуты тут была идеальная чистота, я не в хлеву, чтобы в грязи жрать, – это было уже в сторону матери, которая статуей застыла рядом со мной, до побеления пальцев сжимая полотенце в руках. Ой, что будет...

Глава 2

– Оля! Вставай, моя девочка, пора!.. – ласковый голос врезался в сознание, мигом прогоняя странный сон, в котором... ох, да чего в нем только не было! И мама меня в нем не любила, а только терпела, и отчим был монстром, и странная женщина уговаривала меня оставить этот мир и уйти за ней в другой. Кстати, этот разговор и ее напутствия я помнила отчетливо, как и ощущение кисти на запястье. Его я посмотрела в первую очередь, но так и не обнаружила ничего...

– Олька! Кому говорю, поднимайся, лентяйка! – окрик мамы заставил подскочить на месте, заметив, как они прижимает к себе сонливую Тоню, а на меня смотрит с откровенной ненавистью. – Птица еще не накормлена, предлагаешь мне еще одну смену отстоять? Только уже дома!? И зачем я тебя, дармоедку, кормлю, пою, одеваю, обуваю...

– Ма-ам, блинчиков хочу, – заканючила Тошка, пока я быстро заправляла кровать. С горечью подумала, что ласковые слова снова предназначались не мне, а сестре, которая уже выгибалась в руках матери, закатывая очередную истерику с утра пораньше.

– Ольга! Сколько можно говорить, чтобы одевала ночнушку длинную. Что на тебе за?.. – мать сурово поджала губы, а затем продолжила, – мужчина живет в доме, а ты ведешь себя, как... прости Господи! Стыд имей, все же он тебе не родной отец, как Тонюшке. Ну, милая, перестань, – это снова сестре, которая, несмотря на возраст, вела себя как неразумное дитя. И ей это прощалось.

– Мам, но... жарко, – попыталась оправдаться, спешно ища взглядом свой халат, чтобы накинуть сверху.

– Потерпишь! Сколько случаев насилия отчимами в семьях?! И не везде мужчина виноват, чаще всего из-за таких, как ты, все и случается! – в глазах матери полыхнула настоящая ненависть, а я осознала одно – она ревнует. Меня! Свою родную дочь ревнует к своему же мужу. А все потому, что чувствовала собственную неуверенность и несостоятельность, как женщины. А еще думает, уверена, постоянно думает о том, что я сейчас всегда дома, как и дядя Денис, а она...

Я опустила голову, скрывая тоску. Подумать только, моя мать считает, что я желаю соблазнить ее мужа?! Она верит ему, а не мне! Своему ребенку! Заставляя надевать длинную плотную рубаху только для того, чтобы скрыть собственную неуверенность в себе.

– Что за сыр-бор с утра? Кто обижает мою дорогую доченьку? – несмотря на то, что мы обе с Тоней уже достаточно взрослые, имеем отдельную комнату, отчим даже не удосужился постучать в дверь, нагло распахнув ее, и вошел в комнату. Я только успела прикрыться покрывалом, которое держала в руках, пока выслушивала отповедь матери. Бросив на нее быстрый взгляд, поняла, что просить ее увести отчима нет смысла. Она же смотрела на меня с таким раздражением и злостью, что я бочком двинулась в сторону стула, на котором висел мой халат. – Ну что, провела воспитательную беседу со своей дочерью? Больше мне потребуется краснеть перед соседями? – осведомился отчим, а я на секунду потеряла дар речи, застыв рядом со стулом и покрывалом в руке. О чем это он?

– Да я..., – мать снова зыркнула на меня, и я спешно потянулась за халатом. При этом покрывало пришлось отпустить, но, подняв взгляд, столкнулась с глазами Дениса, который жадно смотрела на мою коротенькую маечку и скромные трусики-бикини, доставшиеся от сестры. Несмотря на разный возраст, мне действительно приходилось донашивать одежду за Тоней, которая ей либо была мала, либо разонравилась. Она только ростом была ниже, а комплекцией мы были одинаковой, ведь это не ей, а мне приходилось носиться, разрываясь между огородом и домом, пока она лакомилась блинчиками да пирожками, приготовленными мамой. Ну, и отец периодически баловал ее то шоколадом, то «киндером», от которых она сходила с ума.

– Кира! Я, кажется, просил поговорить с дочерью. Не с моей, конечно, – гадливо улыбнувшись, проговорил отчим, глядя, как я судорожно завязываю поясок на халате, а потом заправляю постель. – Вчерашнее происшествие не осталось без внимания соседей, когда твоя... дочь, – он зыркнул на меня таким взглядом, что я побелела от плохого предчувствия, – устроила такой вой, что всех переполошила. Меня уже с утра участковый остановил, спросив, все ли нормально у нас в семье. Не трогаю ли я свою падчерицу хоть пальцем? – мне достался очередной злой взгляд от матери и неприкрытого вожделения – отчима. Не знаю, откуда, но я не могла истолковать его иначе. – И еще кое-что...

– Денис, говори, что случилось? – просипела мать, садясь на только что заправленную мною кровать. Я же осталась стоять столбом, предчувствуя всеми фибрами души, что это еще не вся гадость, что придумал обо мне отчим. – Что еще натворила эта поганка!?

– Мама! Но я..., – попыталась воззвать к разуму матери и ее защите, но в ответ она больно ударила меня какой-то тряпкой, подвернувшейся под руку.

– Будешь еще оправдываться?! Дрянь! И кого я только вырастила! – она подскочила и отвесила мне пощечину, словно уже винила меня во всем. Я со слезами на глазах смотрела на эту женщину, которую любила, больше чем себя, а она... – То накурилась чего-то, то теперь... что там, Денис?!

– Кому-то из соседей наврала, что я домогался ее...

От столь откровенной лжи я даже дар речи потеряла. И руку опустила, которую прижимала к краснеющей щеке, во все глаза уставившись на ухмыляющегося отчима. Мать тоже застыла, приоткрыв рот, когда в тишине раздалось:

– Ма-а, а что такое домугался? – непосредственно спросила Антония, переводя взгляд, полный обожания, с отца на маму. – Папа так не умеет, это Олька врет!

– Да, доча, папа не делает такого, а вот Оля..., – он многозначительно посмотрел на меня, а затем на мать. Тут она отмерла, будто по его мысленному приказу, и двинулась на меня. У меня от страха и вида ее пустого остекленевшего взгляда едва не подкосились ноги.