Кодекс хорошей подруги

Пролог

Мужчина удивленно смотрел на кузину, пытаясь понять, правильно ли он ее услышал.

— Ты хочешь, чтобы я соблазнил твою коллегу? Ввел ее в заблуждение про свои чувства, заставил думать, что очень серьезно настроен, а потом прилюдно унизил, признавшись в любви ее подруге?

Девушка хмуро кивнула. Мужчина проморгался. Прищурился, вглядываясь в лицо собеседницы — может это не его, пусть немного вспыльчивая, но добродушная сестричка? А какая-то другая девочка? Конечно, ее чувство справедливости всегда было немножко взвинчено, но не настолько же, чтобы строить злодейские планы во имя мести?

Он улыбнулся, прищурив насмешливо глаза. Что это за дела делаются?

— А эта ее подруга… она же будет в курсе?

— Нет, ты чего! — чуть не подскочила от возмущения кузина. — Конечно же, нет… Алена никогда на такое не согласится, — убежденно произнесла девушка, — она же хороший человек.

— А ты, значит… — весело вскинул брови мужчина, собираясь продолжить мысль.

— Слишком хороший! — огрызнулась девушка, — Я сказала: слишком хороший! Чересчур мягкосердечна для этого мира. А я считаю, что все должны получать по заслугам.

Мужчина постучал задумчиво пальцем по столу. Соглашаться или нет? Не то что бы ему хотелось тратить время на эти детсадовские игры. Но если он просто скажет сестре, что все это глупости, а самосуд — последнее дело… Поймет ли она по-настоящему? Он еще раз присмотрелся внимательнее в ее лицо.

— То есть, «хорошая» девочка будет не в курсе, что я наказываю «плохую»?

— Нет, — она чуть замешкалась и нахмурилась. — Валь, пойми, Алена сто процентов все простит и поймет. И я рада за нее… Ну, что она не будет носить в себе обиды и все такое! — кузина махнула рукой и едва заметно закатила глаза, будто бы намекая, что на самом деле думает об идее прощения ближнего своего, — Но нам всем с этой стервой еще работать! Так, получается? Да я вздернусь смотреть в эти наглые глаза день за днем! Она должна понять, что не все ей может сойти с рук только за красивые глазки.

Валентин кивнул и опять ненадолго замолчал, притворяясь, что глубоко задумался. Во-первых, паузы выглядят красиво. Во-вторых, кузина начинала закипать, когда ей приходилось ждать. И было приятно смотреть, как она сдерживается и напоминает себе, что это ей что-то от него нужно. Не так часто она проявляла к нему терпение, чтобы не воспользоваться ситуацией! А, в-третьих, он все никак не мог решить: надо ли оно ему — участвовать в идиотском спектакле в роли то ли злодея, то ли борца за справедливость? Эти роли всегда почему-то его путали — кто же здесь все-таки хороший, а кто плохой? Без бутылки не разберешь!

— А если «хорошая» девочка на мое признание ответит? — деланно испугался он, когда все-таки вновь заговорил, — И захочет со мной встречаться?! Нет-нет, я не могу так рисковать…

— Соглашайся и беги за кольцом, — посоветовала равнодушно сестра, — остепенишься наконец рядом с достойной женщиной.

Мужчина вскинул брови. Серьезно хочет подсунуть ему свою беременную подружку?

— То есть мою честь от ее поползновений ты, в случае чего, защищать не будешь?

Она фыркнула.

— Какая честь? Ты ее отдал за хорошие оценки еще в средней школе!

Он мечтательно улыбнулся, вспоминая свой первый раз. Точнее, сделал вид, что вспоминает. Чтобы из-под ресниц наблюдать, как кузину перекосило.

— Фу, мерзость! Эту извращенку должны были посадить…

Валентин мягко рассмеялся и уложил подбородок на сложенные в замок руки.

— Знаешь… че-то не хочется в ваши девочковые разборки лезть.

Сестра закатила глаза, а потом вдруг молча залезла в свой телефон. Что-то нашла и с хмурым взглядом повернула к нему экран, показывая фотку на смартфоне. Мужчина вскинул брови и довольно присвистнул.

— Я передумал! Я согласен. Когда приступать? — он торопливо достал из кармана телефон, открывая книгу контактов. — Скинь мне сразу ее номерок…

Лицо сестры скривилось еще более недовольно. Она явно была раздражена, что он оценил по достоинству воровку чужих женихов. Валентин только пожал плечами на ее хмурый взгляд. У него красотка варварски украсть жениха перед свадьбой не сможет совершенно точно. Так ему какая печать от ее маленьких дурных привычек?

С фотографии на него с горделивым, как у кошки, прищуром смотрела настоящая красавица. Ухоженная, знающая себе цену и наверняка капризная, как принцесска! С такой поиграть, скорее всего, будет очень даже весело.

Стыдно мужчине не было. И даже не потому, что принцесса крутила роман с женихом беременной подруги. Просто… ну кто же не без греха? Вот и он тоже! Они отлично друг другу подойдут. И сестра ему должна останется! Валентин по жизни предпочитал не оправдывать свои плохие черты чужими. А просто принимал себя таким, какой он есть. Психологи же так советуют?

Кузина все еще смотрела на него с легким недовольством, как бы осуждая. Это было еще одной причиной — он давно хотел щелкнуть ее по носу. Он сделает все, как она хочет. Но результат ее не обрадует.

— Как, говоришь, ее зовут?

— Кристина. Кристина Кузнецова.

Глава 1

Помимо правил, прописанных в законах — тех, за которые мы несем ответственность уголовную или административную — существуют и другие. Негласные. Их несоблюдение тоже ведет к серьезным последствиям. Обществу далеко не всегда нужны дубинки и электрошокеры, чтобы показать незадачливому нарушителю спокойствия, почему важно эти правила соблюдать. А прутья решетки — не единственный способ изолировать от общества.

Сама я эти правила называла кодексом. У меня был кодекс хорошей дочери, например. Кодекс хорошего гражданина и Кодекс хорошего соседа. Кодекс плохого соседа, кстати, тоже бы…

— Добрый день! У вас заказан столик? — хостес улыбалась вежливо, но даже эта улыбка казалась презрительной.

Неужто паранойя?

— Нет, — я улыбнулась ей в ответ. — Подскажите, где здесь банкетный зал?

В ресторан, где сегодня проходил корпоратив, я заходила, как на арену, где мне предстоял бой. Не смертный, конечно, но до первой крови точно. Мое появление незамеченным не осталось, но подходить ко мне никто не спешил.

— Это же она! — громкий шепот и короткий смешок.

— Жесть… Серьезно?

Шум у входа ненадолго будто слегка стих — коллеги понизили голоса, чтобы не обсуждать меня в полный голос. Я уверенно прошла мимо них, делая вид, что ничего не замечаю. Я заранее решила, что ждать буду у бара с чем-нибудь не слишком крепким в руках. В такие времена напиваться нельзя, даже если очень хочется!

— Кристина? Это которая из маркетинга?

— Слышала? — прямо передо мной какая-то новенькая девочка из производственного громким шепотом рассказывала последние новости Наде из того же отдела, — У них свадьба на следующей неделе должна была быть, а эта Кристина…

Сплетницы стояли ко мне спиной, и я могла спокойно их слушать. Я вскинула бровь, удивляясь, куда завернула эта история. Уже я чуть ли не из-под алтаря его увела, изрезав свадебное платье! На самом деле, хоть Никита с Аленой и правда были помолвлены, свадьбы пока не было даже в планах. А тем более, платья. Да и какая свадьба? Они встречались чуть больше полугода!

— О чем болтаете? — девушки вздрогнули и резко обернулись. Я им улыбнулась, — Можно присоединиться? Кажется, что-то интересное.

Надя закатила глаза и чуть не фыркнула, но в лицо что-то говорить постеснялась. А новенькая явно стушевалась под моим взглядом.

— Да это я про сериал! — неловко рассмеялась она, — Он… ну, знаешь… идет сразу после дневных новостей! Такие там страсти…

— М-м-м, — я покивала с улыбкой, — и правда, как интересно. Так как, говоришь, называется? Я посмотрю.

Девчонка дернула плечом и нахмурилась.

— Н-не помню…

Я делано удивилась.

— Не помнишь? Просто ты так увлеченно рассказываешь, что я было решила, ты все-все знаешь о нем…

Она скомкано извинилась, опустив глаза. Но стоило мне отойти, как Надя тихонько прыснула и они с собеседницей захихикали.

— Я тебе говорила, что стерва… — донеслось мне тихое в спину и к лицу прилила кровь.

Я удержалась от того, чтобы обернуться, и пошла дальше в сторону бара.

Не в первый раз за жизнь вокруг меня начинают циркулировать дурные слухи, но я так и не смогла до конца привыкнуть. От мысли, что меня теперь, наверное, все ненавидят, пылало лицо. Я знала, что так будет, и поплотнее заштукатурилась тоналкой, когда собиралась на корпоратив. Привыкнуть я, может, и не привыкла, но хоть лицо держать научилась.

Я заказала себе коктейль и устроилась на высокий стул, повернувшись в сторону зала. На губах застыла легкая улыбка, а взгляд равнодушно гулял по ресторану. Я еще в универе научилась одному трюку, который помогал мне держать спину прямо. Даже когда от осуждающих взглядов хочется свернуться в калачик под одеяльцем и звать мамочку.

— Это та самая? Могу понять жениха, зачетные си-и… Ой! — незнакомый мне парень дернулся и отвел взгляд, стоило мне поймать его своим, — С-сирежки…

Я еще пару секунд смотрела с улыбкой прямо на него. Большинство отводили взгляд сразу, стоило уличить их в повышенном внимании к своей персоне. Некоторые начинали из упрямства соревноваться, конечно, но и это меня давно не пугало. Смотришь им между глаз и думаешь о котятах. Губы обычно расплываются в такую ласковую улыбочку, от которой у всех мурашки по коже бежали.

Я одного за другим сканировала взглядом всех, кто на меня поглядывал. Для особо упорных улыбалась пошире, и даже они раздраженно отводили взгляды. Но с каждой минутой любопытных становилось все меньше, а атмосфера — все расслабленнее. Значит, в этот раз все не так страшно. Я напоследок еще раз прошлась глазами по залу, и взгляд запнулся за прямой взгляд незнакомого мужчины. Кто он, интересно?

Не смотря на аккуратные черты лица, у незнакомца резко выделялись широкие скулы, а от них, будто нарисованные скульптором, шли четкими тенями вниз, обрамляя мягкие губы с двух сторон. Это выглядело странно, но красиво. Примерно такие скулы себе порой дорисовывала я. И такие губы! У этого подлеца же оно было от природы. Если у него еще и ресницы длинные, он заслуживает ненависти всех женщин мира, но на его счастье издалека мне было не видно.

Странный. Не помню у нас такого… Мы смотрели друг на друга пару секунд, и враждебности я от него не почувствовала. Но на всякий случай улыбнулась и ему.

И он вдруг улыбнулся в ответ. Ласково-ласково. Довольно-довольно. Как будто тоже думал о котятах. По спине пробежались мурашки, и я сама не поняла, как дернула головой, отводя взгляд. И тут же разворачиваясь лицом к барной стойке.

В лицо будто плеснули кипятком, а сердце заколотилось в ушах. Тут же захотелось развернуться и снова на него уставиться. И уже ни за что глаза не отводить! Но это было бы совсем глупо.

Чего я так испугалась?

Я сделала пару глубоких вдохов, успокаивая сбившееся с ритма сердце. И постаралась поскорее выкинуть этот маленький позор из головы, заменяя их более важными думами. Например, оценкой ситуации.

Итак, что мы имеем? Куча испытующих взглядов и легкий шепоток, возникающий почти везде, где люди собираются в группы. Но и быстро исчезающий. Не прям плохо! Если пока осторожничают подходить и высказывать свое «фи» в лицо, значит, все еще можно исправить.

Глава 2

— Я же сказала, я никакого Никиту не соблазняла! Мы с ним разговаривали-то всего пару раз…

Я мерила кухню съемной квартиры шагами, чувствуя, как каждая секунда разговора вытягивает из меня силы.

— А много ли тебе времени нужно, чтоб мужика околдовать? — фыркнула мама, и я будто наяву увидела, как она закатывает недоверчиво глаза.

— Мам!

— Не заговаривай мне зубы, милая, я тебя знаю с рождения, — убежденно продолжала она, — ты всегда была вертихвосткой.

Щеки вспыхнули, и я стиснула зубы. Она никак не могла забыть тот случай, и уже много лет была свято убеждена, что я флиртую буквально с каждым мужчиной, который попадается мне на пути. Пусть она и любила меня, но не доверяла моим словам ни на йоту.

— Иди к Аленке и в ноги ей падай! — потребовала женщина. — Проси прощения, посыпай голову пеплом… Да чего я тебе рассказываю? Алена добрая девочка и простит тебя, но в этот раз ты зашла слишком далеко. Так что уж будь любезна хотя бы от души извиниться. Поунижайся чуть-чуть, лучше на публику, чтоб уж точно в ней обиды не осталось… Второй такой терпеливой и прощающей «Аленки» ты себе не найдешь, так и знай! — я остановилась наконец и молча слушала ее причитания, — Где у тебя мозги вообще? — она уже говорила будто не со мной, а сама с собой, — Как будто у тебя подруг много. И главное, ради кого? Этот Никитка — ни рыба ни мясо! — хоть в чем-то мы с ней были солидарны. — Плюгавенький какой-то… Красивая ты у меня, но дура, Кристин.

— Ну конечно. Зачем верить дочери?

— Не паясничай! Может я бы поверила, но так ведь это не в первый раз.

Не в первый раз… Да, в такую ситуацию я попадала далеко не в первый раз. Я скривилась, вспоминая, как меня размазывали такими слухами по стенке в универе. Только Алена меня тогда и поддерживала… Может я и правда по натуре вертихвостка? И даже сама не замечаю, как флиртую с мужчинами? Я мотнула головой. Как минимум, я совершенно точно уверена, что никого не уводила. Если он клюнул на мое личико, то я готова извиниться, но ведь обвиняют-то меня не в этом. Все жужжали о том, что я с ним вместе. Что я с ним спала. А такое, полагаю, я не заметить никак не могла бы!

Закончить разговор получилось только после того, как я по второму кругу выслушала все основные мамины тезисы: я дура, зубы ей заговариваю, бедная Алена, беги извиняться, пока не поздно. Телефон я от себя откинула, как ядовитую змею, и чуть не упала на стул, начиная нервно топать ногой.

Все началось где-то дня четыре назад, когда Алена еще была на больничном. Я не сразу заметила, потому что незадолго до этого одним днем уволили несколько человек, и офис около недели шушукался на эту тему. Леша с Аней отлично работали и никто не мог понять, зачем их выгнали. И, конечно, горячо обсуждали это и в курилке, и в туалете, и у водопоя.

«Да ты что, серьезно?!»

«Слышал, что случилось недавно?»

«Поверить не могу…»

Так что шепотки я сначала просто-напросто не приняла на свой счет. Вот когда коллеги на меня начали поглядывать косо и недоверчиво прямо во время работы — вот тут я уже напряглась. Удивительно, но о том, что лучшая подруга рассталась с женихом, я узнала не от нее, а от чужих людей.

Спрашивать о гуляющих по офису слухах я пошла к нашему завхозу, добродушной женщине средних лет, с которой водила дружбу.

И когда Валентина Борисовна, всегда ко всем дружелюбная, взяла меня за руку и попыталась ласково напутствовать, чтобы я хоть извинилась перед Аленой, раз уж у меня с ее бывшим теперь любовь, я сначала подумала было, что это шутка. И, конечно, рассмеялась. Потому что — ну какая же нелепость! У меня с Никитой любовь?!

Остальные выражались не так деликатно, считая, что я просто затащила его в постель чуть ли ни забавы ради. Но Валентина Борисовна была уверена, что я — как, впрочем, и все остальные — хорошая девочка. И просто влюбилась в чужого мужчину и ничего не смогла с собой поделать.

Я объяснила ей, что все это, видимо, чья-то неудачная шутка, и этого быть не может. И женщина мне, конечно, поверила…

Но что она скажет, что подумает обо мне теперь, когда Алена, фактически, подтвердила, что это все правда? Она отказалась это обсуждать на корпоративе, но в этом и не было нужды. Весь ее вид кричал, что она раздавлена. И нежелание говорить со мной больше необходимого давало вполне понятный ответ, кто в этом виноват.

Я так и не смогла у нее толком ничего узнать, что там у них с Никитой случилось и причем тут я. Девчонки кружили вокруг Алены, как толпа заботливых курочек, кудахчя на меня каждый раз, как я пыталась приблизиться. Громче всех пушила на меня перья Марина, наш кадровик.

— Ты что, не понимаешь? — она стояла, скрестив руки на груди, и зло буравила меня взглядом. Марина закрывала собой Алену, стоявшую чуть поодаль в окружении наших девчонок, — Она не хочет с тобой говорить! Ну ты и наглая, а…

Я не стала настаивать, потому что слегка растерялась. Конечно, не из-за этой толпы защитниц. Хотела бы, растолкала бы всех! Просто мне тоже было грустно видеть Алену такой, и я боялась расстроить ее еще больше, устроив публичные разборки. Уж не знаю, кто и что ей обо мне наврал, но она поверила. А это значит, что теперь ей и правда плохо — лучшая подруга, которую она поддерживала годами, защищая в любой ситуации, ее предала.

Так что вечером я ей написала с просьбой перезвонить. Клялась и божилась, что не трогала ее Никитку. За выходные я отправила ей еще пару сообщений, и к вечеру воскресенья была уже вся на взводе. Ответа я так и не получила — она не заходила в мессенджер.

Я видела, что она бывает онлайн в других соцсетях, но стоило мне ей написать, она и оттуда пропадала. И я все-таки решила сама ей позвонить, хоть и понимала, что Алена этого не хочет. Потому что бегать за ней по офису на глазах у всех мне совсем не улыбалось.

Секунд пятнадцать я слушала гудки, и когда уже решила было, что меня и теперь проигнорируют, подруга наконец взяла трубку.

Глава 3

«Доброе утро, коллеги! Последнее время у нас случилось пару неприятных инцидентов, которые подпортили атмосферу в коллективе. Руководство очень заботится о поддержании доброжелательной атмосферы в офисе, потому мы особенно рады сейчас приветствовать Валентина Александровича! Не забудьте на неделе зайти к нему для беседы и заполнения анкеты» — админ

«Пару неприятных инцидентов?)))» — Оленька ///^ Котёночкина

«Не будем тыкать пальцем))» — Матвей Вертинский

«Вы уверены, что Валентину Александровичу будет безопасно оставаться наедине с одним из «неприятных инцидентов»?» — Катерина Смирнова

«XDDD» — Марина Соколова

«Думаете, она его захарассит на рабочем месте? Я бы — да!» — Оленька ///^ Котёночкина

«Вооружите его электрошокером и газовым баллончиком от наших баб» — Матвей Вертинский

«Не обобщай. Некоторые тут умеют держать себя в трусах» — Катерина Смирнова

«Да у тебя просто трусы стремные, уродина)))» — Оленька ///^ Котёночкина

«Коллеги! Попрошу без хамства!!!» — админ

рабочий чат, понедельник, 8:30

Я привалилась бедром к столу Кати и солнечно ей улыбнулась. Настроение было отвратительное!

— Привет!

Катя глянула на меня быстро из-под ресниц и уткнулась обратно в комп. Она пробубнила себе что-то под нос, и на ответное приветствие это похоже не было.

— Я все еще жду заполненный опросник.

Катя вскинула иронично бровь, но так на меня и не посмотрела. Щеки у нее покраснели. Что, оскорблять онлайн все мы смелые? А как лично, так даже в глаза смотреть боимся?

— М-гу, — выдохнула она и продолжила имитировать очень серьезную деятельность.

— Что — угу?

— Кристин, ты не видишь, я работаю! — зашипела она, нахмурившись.

Вообще-то, я пришла пораньше. Как и она. Рабочий день еще не начался. У нас сейчас никаких горящих проектов и дедлайнов. Редкий момент спокойного и размеренного труда. Может потому офис погряз в обсуждении чужой личной жизни так основательно? Неужели надо закидывать людей работой на износ, чтобы они не маялись дурью?

— А я тебе мешаю? — я делано удивилась, — Скинь мне опросник, который должна была прислать еще на прошлой неделе — и я уйду.

— Ты думаешь, твои дела у меня самые срочные?!

Я удивленно вскинула брови и ответила ей предельно честно:

— Я думаю, у тебя вообще нет срочных дел, — она чуть не поперхнулась воздухом от возмущения, и, насладившись ее лицом, я продолжила, — Ни у кого же нет, — я пожала плечами, — если только хвосты. Вот как у тебя с опросниками, например…

Через пять минут препирательств я-таки добилась от нее обещание прислать все до конца дня. Вела она себя так, будто делала мне великое одолжение. Настроение после этого упало еще на пару пунктов. Мне же не начнут теперь работу саботировать? Я варила себе кофе и уговаривала не накручивать раньше времени — Катя и раньше меня недолюбливала. И всегда задерживала с работой. И даже не только мне.

Потихоньку подтягивались коллеги, начинался рабочий день. Я нервно постукивала каблуком, поглядывая из-под ресниц на каждого, кто придет. Когда зашла Алена, все, конечно, слегка отвлеклись от работы. Притихли. Стервятники! Ждут, чем поживиться.

Она была, как всегда, со своей простой светло-русой косичкой. В старенькой уже голубой кофточке и в стареньких же джинсах; конечно, без мейка. Иногда у меня получалось ее приодеть и причесать, и ей очень, очень шло. Настоящий ангел! Но она просто не могла долго так ходить, и уж тем более, на повседневке. Ей было некомфортно. Алена говорила, что красивые вещи просто почему-то неудобные. То слишком короткие, то облегающие, то в них холодно…

Но я была уверена, что дело все-таки не в этом. В конце концов, я в состоянии была для нее подобрать из своих шмоток пару образов, которые не давят, не жмут, не облегают, и в них даже не холодно! Но и они отчего-то оказывались неудобными. Мой внутренний диванный психолог пришел к заключению, что Алена просто-напросто не хочет привлекать к себе внимание. Она не вывозила именно его, а не платья и стрелки.

Алена тряхнула косичкой, набрала в грудь побольше воздуха, будто на что-то решаясь, и резко повернулась ко мне. Улыбнулась немного неуверенно и махнула рукой в приветствии. Я ответила тем же. Она почти сразу опустила глаза и побежала на свое рабочее место.

Вроде бы, хотела как лучше, но смотреть на меня стали будто бы только злее. Обидела святого человека!

К моему столу с кружкой кофе продефелировала Оля. Пожалуй, самая эффектная женщина в офисе. Потому придираться начала с первого дня — и ко мне, и к Алене. Ко мне из чувства соперничества, к подруге из ощущения собственного превосходства. Женщиной она была настолько неприкрыто наглой, что на нее уже даже не злились. Она была чем-то типа местной достопримечательности.

— Ну ты, конечно, и мразь! — глаза Оли сверкали чистым детским восторгом. — Не ожидала, честно скажу. Я-то думала, ты только строишь из себя крутую, а сама нюня и размазня!

Я дернула удивленно бровью.

— Я не уводила у нее жениха, — убила я сразу все ее надежды, — И не спала с ним. Не целовалась, не обнималась, не держалась за руки.

— Чего-о-о? — разочаровано потянула женщина, подсаживаясь на подлокотник моего кресла, — Ну уж нет уж! Хочешь сказать, это не правда, что ты практиковала с ним всякие извращения, снимала их на камеру, а видео прислала прямо в день их росписи? Когда она стояла, вся такая красивая в белом платье, — Оля разошлась, с придыханием выдумывая подробности, — которое ей ты же и выбирала…

Я подняла на нее ошарашенный взгляд.

— Скажи честно, — сипло выдавила из себя я, — ты ведь это сама и придумала. А вовсе не услышала от кого-то.

Женщина хитро улыбнулась, демонстрируя милые ямочки.

— Неужели ты думаешь, что это имеет хоть какое-то значение? Когда я расскажу об этом в курилке, все с удовольствием поверят!

Я усмехнулась.

Глава 4

«Доброе утро, коллеги! Кто не зашел еще к Валентину Александровичу? Обязательно сегодня это сделайте!!!!» — админ

«А можно на следующей неделе? Я не успею» — Кристина Кузнецова

«Могу зайти еще раз вместо Крис)))» — Оленька ///^ Котёночкина

«Не стоит навязываться так откровенно к приличным людям. Ты ведь сама себя унижаешь» — Катерина Смирнова

«Скажи честно, приличная девочка))) ты же втайне от всех ночами порево смотришь? М? И мечтаешь повторить с каким-нибудь «приличным» человеком?» — Оленька ///^ Котёночкина

«Не равняй меня с собой!» — Катерина Смирнова

«А мне то это зачем? У меня личная жизнь есть)))))» — Оленька ///^ Котёночкина

«*#@*#!» — Катерина Смирнова

«Коллеги! Здесь территория доброжелательного общения!!! Я уже просила вас подбирать добрые слова вместо злых» — админ

«Прошу прощения» — Катерина Смирнова

«Катенька, это не сложно. Не *#@*#, а открытая к общению, например!» — админ

рабочий чат, пятница, 8:37

Я всегда считала, что сплетни в туалетах — это выдумка киноиндустрии. Кто ж всерьез будет что-то с кем-то обсуждать, не убедившись, что в кабинках никого нет? А лазить по полу и всматриваться в щели… кто и когда так делал?

И все же я не в первый раз в своей жизни в такой ситуации оказывалась.

— Такое чувство, что она последнее время красится ярче, — задумчиво произнесла Катя.

Интересно, она это про меня или про Олю? Палец застыл над кнопкой слива. Я посмотрела на палец, потом на дверь, и все-таки убрала руку. Выдавать свое присутствие не хотелось.

— Зачем вообще так выряжаться на работу? Мы же сюда не развлекаться ходим…

Я закатила глаза. С ее-то темпами работы она еще жаловаться будет! Вообще-то, список коллег, кто в последнюю неделю стал выходить помадкой за контурок, был не так уж и мал. Но я-таки задолбала недавно Катерину на тему опросников и ей, бедняжке, пришлось выслать их мне явно раньше, чем она собиралась. Но сильно позже, чем изначально обещала, конечно. За это время могла бы заполнить десять опросников и еще научиться рисовать стрелки. Собственно, что-то такое я ей и сказала…

Но, с другой стороны, Оля сегодня все утро советовала ей зарегестрироваться на сайте знакомств, чтобы не умереть девственницей. Итак, вопрос: чью «открытость в общении» Катерина собирается осуждать сегодня под благовидным предлогом?

— Так понятно почему, — усмехнулась Марина, — новый мужик в коллективе и еще не у ее ног! Кристина Валерьевна такого непорядка не потерпит.

Послышался смешок. Я закатила глаза. Да когда ж они уже наболтаются?! В туалет ходят не для этого!

— Точно. А хотя-а-а, — потянула вдруг Катя, — Алена же как-то говорила, что она всегда красится ярче, когда нервничает. Типа, уверенности себе придать! Может ее все-таки задело, что все узнали о ее поступке?

Я замерла. Я действительно красилась чуть поярче, когда мне было беспокойно, но уж точно не хотела, чтобы для всех это стало маркером моих расшатанных нервов. Как подпись на лбу, чтоб все знали, что я чувствую себя неуверенно! Об этом я рассказывала только Алене и совершенно точно по секрету.

— Мало ли что она Алене наплела, чтобы состроить из себя всеми обиженную…

Дверь снова открылась.

— О, Ален! — явно улыбнулась Марина, — Вспомнишь солнышко… Мой руки и пойдем обедать.

— Я еще должна найти Кристину…

— А без нее никак? — кисло уточнила Катя.

Я скривилась. Больно мне хочется с тобой обедать!

— Я вот тоже с ней обедать не хочу.

— Я говорила, что она мне как сестра, — мягко настояла на своем Алена, — и если есть шанс все наладить, то я предпочту им воспользоваться. Для меня это важно.

— Всепрощение — не такое уж хорошее качество, — Марина не слишком-то впечатлилась; я, честно говоря, тоже, — Оно развращает плохих людей.

— Я не всепрощающая. Я просто давно ее знаю, и она не плохой человек, — Алена стояла на своем, — уверена, что это все вышло случайно. Она бы никогда не поступила так со мной специально. Ну правда, Марин, я знаю ее дольше, чем ты! Ей сейчас очень плохо из-за того, что все на нее тогда накинулись. Она переживает, — я чуть не до скрежета стиснула зубы, — и мне не доставляет никакого удовольствия на это смотреть. Так что я делаю это в каком-то смысле для себя! Ну хотите, пообедаем сегодня отдельно?

Марина прыснула.

— Да не надо. Бедняжка же так исстрадалась! Пойдем спасать ее репутацию.

— Марин, ну хватит… — потянула Катя.

На самом деле, за последние пару дней градус ненависти действительно заметно поугас. Марина в своем презрении держалась как стойкий оловянный солдатик, Катя ей порой подтявкивала, но большинство уже вполне нормально здоровались и общались.

Обсуждать и осуждать меня теперь было сложно, ведь Алена со мной общалась вполне себе по-дружески. Как если бы все это было мелкой ссорой. И люди, видимо, невольно задавались вопросом — а было ли все так серьезно? А может они что-то не так поняли или услышали? В общем, Аленино «прощение», как бы оно меня ни смущало, давало свои плоды. Потому я и ходила на эти ятские совместные обеды. Полчасика потерпеть, зато потом в спину заметно меньше плюются.

Ну и раз уж злорадствовать становилось не к месту, побеждало либидо!

— Ладно, не будем о плохом! Ален, а тебе наш новый коллега из эйчар как? — ухмыльнулась Марина, — Уже ходила на анкетку? Присмотрись, он ничего так. Клин клином вышибает!

— Не думаю, что я ему могу понравится, — рассмеялась подруга, — Да и я пока не готова к новым отношениям. Ты же знаешь…

— Я недавно к нему заходила, — чуть взволнованным голосом сообщила Катя, — он показался мне очень приличным человеком!

Голоса отдалялись, хлопнула дверь, и я наконец смогла выйти. Я хмуро смотрела на свое отражение, намыливая руки. Разве я не предупредила Алену, что собираюсь отойти в уборную? Она же должна была понимать, что я могу быть тут. Где там она меня искать собралась? В туалете на другом этаже? Или в мужском?

Глава 5

— Все только и говорят об этом, — Оля поиграла бровями, — Неделя! Всего неделя — а ты уже его оседлала! Мое восхищение, Кристина, — она медленно, демонстративно похлопала в ладоши. — Даже у меня не получилось. А я, между прочим, старалась!

Иногда я задумывалась: а может правы все вокруг? А я не права?

— Ты… — я набрала в грудь побольше воздуха и прикрыла глаза, — о чем вообще?

— Ай-яй-яй, плохая ты девочка! — покачала головой коллега с довольной улыбкой, — Не ты ли в прошлую пятницу заперлась с Валентин свет-очей-наших Санычем в его кабинете, м? Ну-ну, вспоминай, детка: обеденный перерыв, закрытые жалюзи, томные стоны…

Вот мама говорит, что я всегда была вертихвосткой. И если меня неправильно понимают, то это из-за моего собственного поведения. Когда мне было пятнадцать, она привела в дом мужчину. До знакомства с дядей Витей я никогда не задумывалась о том, что меня могут как-то неправильно понимать. Точнее, я была уверена, что это именно недопонимания. Не-до-статочно понимания. Между людьми. Но шанс объясниться и наладить отношения всегда есть, стоит только приложить усилие.

— А своим стервам-подружкам ты наврала, будто плохо себя чувствуешь. Одну отправили проверить, как ты там, и она увидела… Ах, такое!

В мою наивную головку не приходила даже мысль, что тебе могут не верить по сотне разных причин. Зачастую просто потому, что не хотят. Вот и весь хрен до копейки. И ты хоть усрись со своими логическими доводами, а результата будет — нуль.

— Что — такое? — с улыбкой уточнила я и покрутила в руках зажигалку. — Конкретнее.

До знакомства с дядей Витей я не считала, что мое желание выглядеть красиво, ухоженно и приветливо может быть чем-то плохим. Что это могут как-то не так понять. Мама мне говорила, говорила постоянно… но я считала это очередной устаревшей бредней старшего поколения. Что может быть плохого в том, чтобы быть самой клевой девчонкой в классе? Что плохого в стремлении выделиться? Мне нравилось получать хорошие оценки. Нравилось со всеми дружить. Нравилось веселиться и красиво одеваться. Нравилось выделяться и нравилось нравиться.

— Конкретнее? Ну я не знаю, что там конкретнее! Это ты у своих крысок спрашивай, — Оля поиграла бровями, — но ведь не сложно догадаться.

— Поня-а-атно. А стонали томно, случаем, не голоса в твоей голове? — уточнила я, — Потому что дверь была открыта, а в кабинете я провела не больше трех минут в общей сложности.

— Три минуты?.. — разочарованно выдохнула Оля и скуксилась.

— Ну-ну, дорогая. Ты что, такого плохого о нем мнения? — я рассмеялась, — И такого хорошего обо мне? Правда думаешь, что я бы управилась за неделю, хотя даже ты не смогла?

Оля тут же повеселела.

— А ведь и правда! — она посмотрела на меня и хмыкнула, — Но кому это теперь интересно?

Я пожала плечами и затянулась сладким дымом Олиной сигареты.

— Ни-ко-му.

На третью неделю этого цирка с конями на меня накатило какое-то тупое смирение. Сил не было даже на злость. Зато откуда-то вылезло веселье. А разве не весело? Единственный человек, который верит мне на слово и слушает мои аргументы — Оля Котеночкина! Человек, который с детским любопытством во взгляде готов макнуть тебя головой в дерьмо, чтобы посмотреть на реакцию.

А все «хорошенькие» даже слушать твою версию не готовы. А если и будут, то исключительно как великое одолжение. Оля быстренько докурила и ушла, раз уж подробностей разврата на рабочем месте я ей предложить не смогла. А я все стояла и размышляла. А вдруг все вокруг правы? А я не права?

Три минуты. Три несчастные минуты! Одна анкета, одна флешка, одни сломанный телефон и пять сканов. И вот уже готов новый слух обо мне. Как это вообще работает да еще и так быстро?

Каждое мое действие, каждое слово используется против меня, и я ничего не могу с этим поделать. И уже не в первый раз. Так может это не злой рок? А следствие моих ошибок?

Вот я уверена, что не флиртую со всеми подряд, никого не соблазняю и не обижаю. Но преступники тоже всегда находят, чем оправдаться. Все всегда себя выгораживают, находят себе благородные мотивы, скидывают ответственность за свои грехи на провокацию жертвы. И не видят в своем поведении изъянов. И чем больше времени проходит, тем глаже подтачивает память углы ошибок.

И если поначалу преступник еще готов был признать свою вину хоть частично, то спустя сотни внутренних диалогов оправдывает сам себя до полной невиновности. И всемирного заговора!

Я выдохнула струйку дыма и вдруг закашлялась. Но вместо того, чтобы затушить, упрямо затянулась еще раз. Итак, первый раз в мою голову закрались смутные сомнения, когда мне было пятнадцать.

Когда дядя Витя меня поцеловал, это было омерзительно. Но еще омерзительнее была его уверенность, что я тоже этого хотела. Он не боялся, что я нажалуюсь маме, потому что был совершенно уверен в своих словах — я его соблазнила. Но я тоже была уверена — в маме.

Правы оказались мы оба! Мама тоже не сомневалась, что я «вертела перед ним хвостом». Только вот ей до этого не было никакого дела, и дядя Витя полетел из нашего дома как пробка из бутылки. Мама моя человеком была тяжелым и категоричным, и отнюдь не только со мной. Она не стала писать заявление, чтобы меня не позорить, но ославила дядю Витю перед всеми знакомыми и коллегами так, что ему пришлось переехать из города. На выдумки она была богата, а убежденность в собственной правоте придавала ее словам весу. Она опозорила его перед всем городом мелкими сплетнями, ни в одной из которых не было ни слова обо мне.

Я может была и вертихвостка, но вертихвостка малолетняя, да еще и своя — примерно так она рассуждала. Мужчин в дом она больше не приводила. Даже коллег и друзей. Но со своими нотациями насела еще основательнее.

Тогда-то я впервые в себе и засомневалась. А может я и правда слишком дружелюбна? Может со мной что-то не так и мне не стоит выделяться? Мне вдруг начало казаться, что я всех раздражаю. Когда поднимаю руку на уроках, когда вызываюсь рисовать стенгазету, когда первая подхожу к новеньким. Когда замечаю у учительницы новые сережки и делаю комплимент. И, конечно, когда улыбаюсь мальчикам.

Глава 6

Я ковырялась в салате и думала. Напряженно думала. Все было запутано, но будто наклевывалось какое-то понимание.

Например, я поняла, что мы с Аленой больше не подруги. За это время я еще несколько раз пыталась с ней обстоятельно поговорить. Если просьба была в мессенджере, Алена не читала сообщение. Если по телефону, то оказывалось, что ей сейчас неудобно говорить. А на работе ее как верный старый пес охраняла от меня Маринка. С совместными обедами она ничего поделать не могла, но стоило намекнуть на личную беседу, начинала рычать и лаять.

Один раз я-таки выловила Алену в туалете, и она даже согласилась поговорить. А потом вдруг расплакалась! Что ей еще слишком тяжело это все обсуждать. Конечно, через полчаса уже весь офис гудел, что я довела ее до слез, и я еле-еле смогла уговорить Алену не пытаться меня защищать. От ее «она ни в чем не виновата, я сама» меня уже натурально подташнивало.

И чего она ревела, ну серьезно? Из-за Никитки? Я знала, как она выглядит, когда по-настоящему влюблена. И Никита ей, дай Бог, если просто нравился. До сих пор не получалось всерьез представить их свадьбу…

Я пыталась поговорить в ней уже даже не для того, чтобы понять обстоятельства его лжи обо мне. Я хотела поговорить, чтобы между нами не было недомолвок, потому что наша дружба превращалась из-за них в какой-то цирк. Но если я одна этого хочу, значит… нет никакой больше дружбы?

Я поглядывала на Алену, которой Марина подкладывала фрукты и овощи в тарелку. Выглядело это нелепо. Она себя ее мамочкой воображает? Алена тихая и милая, да. Но не слабая и уж точно дееспособная.

— О, Кристин, привет! — я помахала в ответ знакомой из финотдела и продолжила гонять помидорку черри по тарелке.

Поймала вдруг чуть хмурый взгляд Марины и усмехнулась. Да, со мной уже почти нормально общаются! Представляешь, неудачница? Конечно, мою «невероятную» распущенность все еще по углам обсуждали. И даже временами осуждали. Но никакой причины для открытых конфликтов и праведного возмущения, вроде, не было. И все успокаивалось, возвращаясь на круги своя.

Я думала, думала… И по итогу своих размышлений решила: как только все окончательно успокоится, я потихоньку сведу общение с Аленой на нет. И найду новую работу. Резких движений делать не хотелось, ведь за квартиру надо чем-то платить. Если меня выгонят, придется опять съезжаться с мамой… Я вздрогнула, стоило вспомнить ее спартанское расписание, которому должны следовать все, кто живет на ее жилплощади. А если она начнет опять покупать мне старушечьи платья в пол и беретики? И сверлить меня суровым взглядом, пока я не примерю?

«Я старалась выбрать самое красивое! Неужели ты не можешь хоть разок прогуляться в нем до магазина?»

Я мотнула головой. Нет-нет! Никаких резких движений! Пока не найду новую работу, дергаться со старой не буду. После смерти двоюродной бабушки, мама перевезла к себе весь ее гардероб: блузочки и даже старый тулуп с дыркой от моли под рукавом.

«Ну ты посмотри, какая кофточка! Совсем как новая, чуть-чуть только пожелтела… и никто в ней не поймет, что у тебя есть фигура!»

— О, Кристин, смотри кто пришел, — хохотнул Матвей с соседнего стола, — Твой, а?

В столовую зашел Валентин Андреевич, и я возблагодарила создателя тоналки за то, что никто не видит моих красных щек. Господи, как стыдно, дай мне сил не провалиться сквозь землю… Я сглотнула вязкую слюну и схватилась за стакан с водой, стараясь смотреть строго перед собой.

С того дня, когда я опозорилась, как школьница, мы с ним только вежливо здоровались и вообще больше не пересекались. Моими, конечно, стараниями. К сожалению, забыть навсегда свой самый позорный день за последние годы я никак не могла. Хотя очень старалась! Он, наверное, теперь думает, что я дура… Что ж, я тоже так думаю. Соблазнительница, блин! Вспомни, чем закончились твои первые отношения.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Отметила, как нахмурилась Катя, и про себя подобралась. А что, вдруг сработает?

— Да не было у нас ничего, — до этого я особо не отрицала, потому как не верила, что меня даже слушать будут.

— Ой ли? — иронично улыбнулся Матвей.

Вот ему-то, интересно, какая печаль?! Злобные взгляды баб я понять могу. А ему что? Тоже запал на нового коллегу и теперь меня ненавидит? Катя на мои слова замерла и начала слишком очевидно делать вид, что ей все равно. Я облизнула губы. Рыбка клюнула?

— Ну, в меня и мои чистые помыслы не веришь, а что насчет него? — улыбнулась я Матвею, — Такой приличный мужчина, думаешь, будет на рабочем месте девок кадрить? А тем более, с первой встречной в кабинете…

— Кристина права! — все-таки взорвалась Катя.

Вот уж кому бы тоже щеки замазать, чтоб так не палиться. Покраснели у нее даже уши и лоб. Я покивала на Катины слова. И подкинула дров в огонь ее надежды:

— Как-то нехорошо просто о нем такие слухи распускать. Да, я к нему подкатывала, — наврала я, — но он особо не отреагировал…

— Да ладно? — удивилась Марина.

— А чего ж ты раньше не сказала? — голос Кати дрожал от обиды, — Хорошего человека теперь по углам полощут! Только к нам перевелся и ведь ни словом, ни делом никого не обидел! — возмущалась она, — Такой доброжелательный и воспитанный человек! А вы видели, как он помогал Валентине Борисовне сумки по лестнице нести, когда лифты отключили? Приличный мужчина, старается со всеми поладить, всем угодить… такие для нас анкеты интересные составил! А вы его в первую же неделю смешали с какой-то грязью!

Я улыбнулась. Грязь — это я, что ли?

— А, по-моему, он не похож на приличного человека, — как-то озадаченно нахмурилась Марина, — Почему все думают, что он приличный? Может он просто притворщик отличный! Никогда, что ли, лицемеров не встречали?

— Ты же его даже не знаешь, что за предубеждения?!

Марина была не самой тактичной девушкой на свете, так что опустила свое лицо с субтитрами и молча покивала. Смущать Катю своим пониманием она не хотела, но и с лицом ничего поделать не могла.

Глава 7

Статья 3. Поддержка

1. Эмоциональная поддержка подруги оказывается по запросу и не предполагает сомнений в правильности всех ее действий, исключая случаи, когда просьба оценить действия подруги высказана ей прямо и не подразумевает двойных толкований

из КХР (Кодекс Хорошей Подруги), стр. 6

— Кузнецова? Она одевается как проститутка! Понятно, откуда у нее хорошие оценки…

— А разве не потому, что она богатенькая?

— Она из обычной семьи. Но деньги у нее водятся… — слышится смешок, — слышала, откуда?

Я сижу в кабинке туалета и смотрю на край мини-юбки. Она из кожзама, мягкая на ощупь и так красиво на мне смотрится. Я откладывала с обедов, чтобы ее купить. Не аналог подешевле, а именно ее — именно с этими кнопками-застежками, именно этого кроя, который как влитой сел на мою фигуру. Я уйму времени трачу на стирку и глажку вещей. На то, чтобы все стиралось на правильном режиме и подольше оставалось в приличном виде. Коплю на вещи подороже, но и ношу их долго.

Мне нравится, как я выгляжу. Мне нравится, как выглядят мои вещи. Аккуратно, чисто — будто новые. У меня есть отпариватель, коллекция разных гелей для стирки и руки. Ими я тоже стираю, потому что некоторые вещи после машины портятся. Пусть не сразу, но со временем теряют свой приличный вид. А все должно быть идеально.

Это ведь не так сложно?

— Видела эту ее цветастую блузку? Мы же не на Гавайях!

— А синие перчатки до локтей с меховой подкладкой? Что, обычные варежки — не ее уровень?

— Да выделываться любит.

Я вздохнула. Ну вообще-то, да. Люблю.

— Я правда выгляжу, как проститутка?

Сама я так не считала. Я не одевалась вызывающе, не красилась на учебу, как на вечеринку… Но если об этом говорят, может быть я и правда перебарщиваю? Может просто не могу трезво оценить себя?

— Вовсе нет! — возмутилась тогда Алена, услышав мой пересказ, — Кристин, ну ты чего? Лена просто завидует тебе, потому что Саша бегает за тобой, а не за ней. Она знала, что ты в туалете. И сказала это специально. И блузка у тебя клевая! — подруга улыбается, — А перчатки — вообще отпад.

Я улыбаюсь.

— Наверное, когда начну работать, обойдусь все-таки без цветасных блузок… Может цепляться меньше будут.

— Наверняка, — кивает Алена.

Интересно, а откуда Алена знала, что Лена знала, что я в туалете?

— Так ты… ты дурочка, что ли? — с легким удивлением уточнил Валентин Александрович и задумчиво почесал чуть отросшую щетину на подбородке, — А так сразу и не скажешь…

У меня нет сил даже злиться, тем более, на правду. Я понятие не имела, куда мужчина утащил Матвея, но он пообещал мне, что я его больше не увижу. По-джентельменски укутал меня в свой пиджак и теперь вез до дома. Он слышал только, как я Матвея успокаивала, а потом отбивалась от его поцелуя, и спросил, что было до. Ну, я и пересказала.

Когда я закончила рассказывать, до моей квартиры оставалось всего-ничего. Но почему-то очень хотелось, чтобы мы ехали медленнее. За окном проносились огни ночного города, из приокрытого окна дул приятный ветерок, а в салоне было чисто, уютно и вкусно пахло его духами. Пробки рассосались и дороги были почти пустые, но в еще более пустую квартиру совсем не хотелось.

— Я просто чуть-чуть разозлилась…

Мужчина повернул на меня взгляд. В нем не было привычной ленцы, теперь глаза смотрели по-детски удивленно, но и любопытно.

— Ну, оскорблять возбужденного мужчину, когда вы с ним наедине, конечно, тоже не стоит, — кивнул он, — но я не про это. Вам правда было его жалко?

Я вздохнула устало. Так мы на ты или на вы?

— Ну, он заплакал.

— И что? — Валентин улыбнулся, — Поэтому вы готовы были его простить? Надо было валить, раз он расхныкался. Валить к охране, брать записи и писать на него заяву. Нельзя верить слезам слабаков и подонков. Они жалеют только себя, потому и плачут.

— А вы в этом разбираетесь? — слова вылетели раньше, чем я успела подумать.

Валентин Александрович только хмыкнул.

— Ну, можно и так сказать, — он помолчал немного, — Интересно?

— Я не настаиваю…

— Да мне не жалко, — светофор загорел зеленым и мужчина мягко тронулся, — а вам полезно. Примеров, на самом деле, много и не только из моей жизни! Но я расскажу про самый первый. Мою первую любовь звали Анастасия Михайловна, и она вела у меня историю классе, кажется, в восьмом…

Я напряглась при мысли о том, что услышу дальше.

— Да быть не может…

— У нее тогда как раз были какие-то разладки с мужем, — Валентин широко улыбнулся и скосил на меня глаза, явно наблюдая за реакцией.

— Только не говорите, — я скривилась, — что старая извращенка вас… фу, Боже!

Мужчина расхохотался.

— Ах, эта девочковая брезгливость! Какие знакомые формулировки. И ничего она была не старая…

— Это не брезгливость, это уголовный кодекс! — не согласилась я.

— Ну да, — хмыкнул мужчина, — Так вот, я за ней ухаживал. Полагаю, выглядело это все нелепо, но почему-то все равно сработало. Она в очередной раз с мужем поссорилась, а тут я — влюбленный, верный и совершенно покорный ее воле. Не буду вдаваться в подробности, — он скосил на мое застывшее лицо веселый взгляд; кажется, его вообще очень веселило чужое замешательство, — чтобы вы совсем в космос не улетели, Кристина. Скажу только, что это было прекрасно, и я ни о чем не жалею. Ее груди были одновременно и упругие, и мягкие…

Я прикрыла глаза. Ну что за человек?

— Вы, кажется, хотели без подробностей, — прервала я его поток счастливых детских воспоминаний.

— Ах да! — он улыбнулся, — В общем, об этом стало известно. Мои родители были в бешенстве и собирались накатать на нее заяву. Я, конечно, полез защищать. Дело в том, что был ли у нас секс или нет наверняка никто сказать не мог. Нас видели в очень компрометирующей ситуации, но и только. Сказать точно можно было только одно: что-то было. Но что именно? Зашло ли оно дальше поцелуев и петтинга? Я был убежден, что у нас любовь, — после этой фразы любая его шутка про эту ситуацию показалась бы мне несмешной, — но все отрицал, конечно. И убеждал всех, что вся инициатива принадлежала мне и только мне… да я так и считал! А жалостливое женское сердце якобы расщедрилось на один-единственный поцелуй для влюбленного меня. В это же время Анастасия Михайловна била себя в мягкую и упругую грудь, что ничего не было, и я на нее вероломно напал…