Кофе

Кофе

Нет ничего более омерзительного, чем вкус остывшего кофе. Особенно, если ты переборщил с граммовкой. Отвратительное пойло. Я сделал большой глоток, и меня чуть не вывернуло. Этот нектар... Он проникает внутрь тебя. В самые недра твоего желудка, разума и сущности, распространяясь как скверна. Выворачивая всё, до чего дотянется.

Я, стиснув зубы, сделал ещё один глоток. Концентрат ввалился сквозь мою челюсть внутрь моей оболочки, уничтожая всё, с чем соприкасался. Вы, наверное, хотите узнать, зачем я его пью, если это так омерзительно? Это вопрос, на который я и сам не могу задать ответ. Может, потому, что меня воспитали с мыслью, что утром нужно пить кофе? Или же из-за того, что я увидел этот кофе в рекламе, как и увидел эту турку? Если это так, то я поистине жалок. Но мне кажется, причина куда глубже. Или я на это уповаю.

Я зажёг сигарету. Едкий дым ударил мне в лицо воздушным джебом. Мои глаза начали плакать, мой рот кашлять, а лёгкие сжиматься. Мерзкое утро. Сыро, холодно, потёмки. Газовая плита, по которой ползали разводы кофе, облако сигаретного дыма, что клубится у потолка. Тучи вроде бы ушли с неба, но всё равно серо — всё это мерзко и пусто. А я не больше, чем часть интерьера.

Я подошёл к запотевшему и грязному окну. Оно остаётся в первозданном, грязном состоянии с момента моего заселения. На окне живёт множество тёмных разводов и пятен. Спросите, почему это они живут? А почему они не могут жить? Они на протяжении всего существования этого окна менялись и оставались прежними, развивались и деградировали, рождались и погибали. Чем вам не жизнь? Порой я ловлю себя на мысли, что жизнь, допустим, этого пятна куда интереснее, чем моя. Или Ваша.

С кем я говорю?

Я сделал глоток. Меня опять выворачивает. А ведь по своей сути, если я сейчас наблюю на пол, то просто родится новое пятно. Интересно, как сложится его жизнь? А впрочем, кому какое дело до жизни какого-то большого, но ничтожно малого, яркого, но незамеченного, помнившего, но забывшего пятна.

Я сделал глоток. Мысли вырвались из моего сознания и, обретая долгожданную свободу, удалились прочь, минуя окна, стены, дома, облака и небо. Минуя реальность. Мне кажется, я улыбнулся. Так даже лучше: нет мыслей — нет проблем. Ведь человек виновник всех своих тем. Точнее, его сознание. Или человек и есть сознание? Или сознание и есть человек? А душа тогда что? А зачем я про это думаю? Или думаю не я, а моё сознание? Или…

Завидую камням.

Я ставлю чашку на стол. В ней половина, как и в нём. Спросите, в ком? В столе. Смотрю на время. До выхода ещё час. Опять беру чашку. Делаю несколько глотков. Я падаю на колени, чашка вылезает из моих рук и, теряя равновесие, стоя на воздухе, радостно разбивается, чем издаёт пронзительный звук. Этот звук эхом заползает в мои уши и распространяется по голове, заполняя пустоты. Он чем-то напоминает смех. Ещё мгновение, и я падаю лицом на пол и поворачиваюсь набок. Меня, наконец, вывернуло. Пятно родилось.

Я спускаюсь по лестнице. Тёмный подъезд. Все лампочки либо битые, либо перегоревшие, либо скручены. Лишь тусклый свет из запотевших окон освещает мой путь. Все лестничные клетки усеяны мусором, битым стеклом и парой шприцов. На мне старые поношенные джинсы, старая пропаленная сигаретой куртка, старая растянутая пайта. В кармане пачка сигарет, две скомканные купюры на проезд, коробок спичек и листовка, которую я забыл выкинуть. На ней реклама школы вокала. Интересно, похож ли я на вокалиста? А как должны выглядеть вокалисты?

Остановка. Пасмурная погода. Из-за ремонта дороги и недавно прошедшего ливня земля раскисла, представ одной массивной лужей. Или болотом. Мы с ней чем-то похожи. В ней я стоял не один. Меня окружал рой жужжащих своим недовольством людей. Они забавно ёрзали в надежде не замараться. Я бы посмеялся, если б мог.

Курьер. Отвратительная работа, как и любая другая, но это не имеет значения, ведь если бы я устроился на другую работу, я всё так же ныл бы на жизнь, а ною ли я? Может, это просто голос разума в бредящем мире и взгляд на истину в бредящем состоянии?

На столике в... Штабе? Пусть будет штабом, от названия ничего не изменится. На столике в штабе нашей фирмы я увидел газету. Я взял её и развернул. Нет. Я не читал её. Я просто смотрел на неё в попытках осознать её суть и сущность. Я смотрел на неё и понимал. Я хочу быть газетой. Меня сделают из какого-то беззащитного дерева, обольют липкими чернилами, а после я окажусь на таком столике, где меня подберёт человек, которому будет очень важно узнать, что изображают чернила, а после, когда я стану ненужным из-за старости моих чернил, меня выбросят. И потом… Меня сожгут? А как умирают газеты? Также как и люди? А как стареют люди? Также как и чернила?

Ездить по городу такое же удовольствие, как смотреть в стену. Пустой пейзаж из инфраструктур уже приелся. Весь этот прогресс, индустриализация, урбанизация — фарс. Проехал мимо церкви. Никогда не понимал обычай — каждый раз, когда минуешь пространство рядом с храмом, креститься. Ведь в любой иной ситуации данный жест никто не делает. Ну, кроме стрессовых ситуаций, что выходят за понимание и выражения "вот те крест". Хм... А может, люди просто вспоминают про религию в этот момент? Хм... Да, скорее всего, это так. И вспоминают именно про религию и веру, а не про бога. Ведь думать о боге так же не желанно, как и думать о смерти. Забавно.