Кофейная кудесница из другого мира

Пролог

Город дышал дождем. Он пошел впервые после двухмесячной засухи. Кругом горели леса, в воздухе стоял запах дыма, раскалившегося асфальта, выхлопных газов и усталости.

Я, как и все жители столицы, умирала от жары. Не далее как пару часов назад плакалась официантке Даше и приговаривала:

— Господи, хоть бы куда деться из этого города.

— Сейчас по всей России жарко. Аномально высокие температуры, — обмахиваясь пачкой салфеток, вздыхала она.

— Значит, куда-нибудь подальше из России. За границу или еще куда.

— Еще скажи — в другой мир на отбор к властелину драконов, — хмыкнула Даша и мечтательно закатила глаза. Она любила читать фэнтези про драконов и всем и каждому пересказывала содержание той или иной книги.

— Для властелина драконов я фигурой не вышла, — рассмеялась я, опуская взгляд на свою почти плоскую грудь.

— Девочки! Снова вы болтаете, — прошипела на нас администратор Зарина. — Марш столы убирать, — приказала она Даше, — а ты — за стойку.

Вздохнув, мы с Дашей разошлись. Я заняла свое место в уголке рядом с кофемашиной — я работала бариста в одном модно-гламурном столичном ресторане.

Заказов на кофе в такой час почти не было, разве что кто-нибудь просил айс-американо или фраппе. В основном же, клиенты предпочитали угощаться горячительным.

Ресторан «Амброзио» был настоящей крепостью, сложенной из мрамора, золота, плюша и… безупречного вкуса.

— «Амброзио» это не просто ресторан, а империя вкуса, — говаривал наш хозяин. — Мы подаем здесь не обыкновенные блюда — мы кормим людей произведениями искусства. Кофе здесь не варят, а наколдовывают, как заклинание.

На последней фразе он косился на меня, а я опускала глаза в пол: несмотря на то, что в «Амброзио» я работала вот уже год и три месяца, я все еще чувствовала, что не дотягиваю до «кофейной кудесницы», как называл бариста наш хозяин.

— Доппио для четвертого столика, — крикнула Даша.

Я быстро встала и принялась за дело. Мои пальцы двигались привычно, почти автоматически: взвешивание, помол, дозировка, темперовка, экстракция эспрессо. Я проследила за цветом струи — все как надо: густая струя и золотистая пенка сверху. Идеально.

Сегодня был понедельник, и посетителей приходило немного. Особенно в этот послеобеденный час, когда небо разверзлось и обрушилось на город ливнем, который мы все так долго ждали.

В зале никого не осталось, и Даша уже двинулась было ко мне, чтобы перекинуться парой слов, как дверь ресторана открылась, и вошел он.

Странный мужчина, который казался каким-то чудным, словно он не принадлежал этому миру. Нет, он вовсе не был тем, кого называют «не от мира сего». Он просто выглядел так, будто родился в каких-то далеких, неведомых странах. Высокий, худой, в строгом темном костюме, с ярко-блестевшими янтарными пуговицами в форме… Кофейных зерен? Я прищурилась, чтобы получше разглядеть. И правда, кофейные зерна, замершие в янтаре. Вместо пальто на нем была длинная, метущая пол мантия из плотной ткани черного цвета, но не настолько черного, как его костюм. Мантия будто была припорошена пеплом, под которым виднелся едва различимый узор, вышитый тончайшими шелковыми нитями. Правда, рассмотреть этот узор было невозможно из-за того самого пепла, что покрывал мантию.

Я выглядывала из-за стойки с любопытством, как делала это всегда, когда нечем было заняться, и увидела, что мужчина снял с головы тирольскую шляпу. Кто носит тирольки в наши дни? Нет, на карнавал еще могут. Или для создания аутентичной атмосферы какого-нибудь Средневековья, но вот так посреди дня? В Москве?

На шляпе было огромное перо какого-то невероятного цвета: то ли фиолетового, то ли зеленого, то ли желтого. Лицо было бледным, с резкими чертами и длинным, нависающим над верхней губой тонким носом, а глаза — неестественно светлыми, прозрачно-желтыми.

Он осмотрелся и сел за столик у окна, опустив на пол какой-то зеленый мешок с бечевкой. Может, он ролевик? Едет с какой-нибудь игры-реконструкции и заскочил перекусить?

К нему подошла Даша, чтобы принять заказ. Я не слышала, что говорил этот человек — в ресторане играла легкая музыка, — но заметила, что он даже меню не открыл.

Через минуту Даша подошла ко мне.

— Он заказал кофе, — сказала она и прошептала. — Весь кофе, что у нас есть.

— В каком смысле? — опешила я.

— Ему надо подавать по чашке кофе каждые пять минут, начиная с первого наименования в нашей кофейной карте. И он еще уточнил: обязательно каждые пять минут — ни раньше, ни позже.

Я не веря хлопала ресницами. К нам подошла Залина.

— В чем дело?

— Этот человек заказал все виды кофе, что мы подаем, — пробормотала я.

— Так делай, — фыркнула Залина. — И побыстрее!

Мне даже в меню не нужно было смотреть, я и так знала, какой кофе за каким там идет: эспрессо, доппио, американо, ристретто. Далее шли капучино, карамельный капучино, латте, флэт уайт, кофе по-венски. Ниже в меню значились холодные виды кофе: айс американо и фраппе. За ними предлагались мои авторские изобретения: кофе «Зимняя стужа», «На краю мира» и «Черная магия». Итого четырнадцать разновидностей. Он собрался пить их все? Реально? Ну-ну.

Глава 1

Я, как могла, осмотрела себя. Зажмурилась, снова открыла глаза и снова осмотрела. Первое, что бросилось в глаза: объемная грудь, приподнятая туго затянутым корсетом. Корсетом? Каким еще корсетом? Где мои черные брюки и футболка? Где фартук из «Амброзио»? Вместо них на мне было длинное платье, светло-зеленое, с оторванными белыми кружевами. Видимо, они оторвались, пока я боролась с боровом… Боровом, который назвал меня «милой женушкой». Я что, умерла и попала в свой личный ад? Может, теперь каждый день меня будет душить этот господин Верт, я буду умирать и просыпаться привязанной к кровати с подушкой на лице? Эта мысль привела меня совсем к другим размышлениям: меня пытались убить. Ну, или не меня, а вот эту грудастую особу, которую я отчего-то ощущала как себя самою. Размышлять над тем, что происходит, как и где я оказалась, не было времени.

Что сказал мерзкий Верт? Что я сама сдохну? Именно для этого он завалил меня горой подушек. А если не сдохну, то он придет и закончит начатое…

Нет уж, умирать я не собиралась. Мне всего-то двадцать три. Я еще и не пожила толком. Я дернула одной рукой, потом другой. Хоть запястья и обматывали веревки, которые тянулись к изголовью кровати, сработано было плохо. Видимо, муженек думал, что покончить со мной — плевое дело. А фиг тебе! Не на ту напал.

Я покрутила запястьем правой руки, сжала пальцы и… слегка ободрав кожу, вытащила руку из узелка. Разобраться с веревкой на второй руке и на ногах было теперь куда проще.

Откуда-то снизу доносились голоса: смеялась какая-то дама — ей вторил мужской смех. Наверняка Верт веселится.

Бросив взгляд по сторонам, я поняла, что нахожусь в какой-то убогой спальне, в которой не было ничего кроме кровати да стула. Нет, от Верта здесь мне не спастись. А спастись было нужно.

Заметив прикрытое ставнями окно, я подошла к нему и выглянула в щелку. Ого! Да там целый город… Только не современный, а похожий на те, что показывают в фильмах про Средние века. Я что, попала на киностудию и стала актрисой, только сама не помню этого?

Мозг, правда, подкидывал и куда более нереальные идеи. Ты, Светочка, умерла. Ты ведь попала под внедорожник, который переломал тебе все кости. Ты же сама видела, когда душа вылетела из тела. Умерла и попала… Я снова бросила взгляд на свою не свою фигуру. Попала в тело с прекрасными формами, которых у меня отродясь не бывало… Господи, неужели все, что пишут в книжках, которые так любила читать Даша, правда? Все эти драконы, эльфы, попаданки… Зря я, видимо, не любила фэнтези.

Соберись! Скомандовала я себе. Сейчас не время размышлять о перемещениях во времени и пространстве. Надо подумать вот о чем: тебя только что душили, пытались убить и наверняка попытаются еще. Вот уйдет та хохочущая дама, муженек вернется и…

Я сделала то, что посчитала правильным в сложившейся ситуации: выскочила из комнаты, спустилась по скрипящей лестнице, прошла коридором туда, откуда раздавались голоса. Распахнула дверь и оказалась в лавке, где все полки были завалены отрезами различных тканей.

На меня тут же уставились две пары глаз. Женщина смотрела удивленно, а Верт… Не менее удивленно и раздосадовано.

— Я хочу знать… — начала было я, но он перебил меня:

— Госпожа Лузивель, позвольте представить вам мою жену, Сильвану Найтвейл.

Госпожа Лузивель теперь выглядела не просто удивленной, а ошарашенной.

— Так вы женились, господин Верт? На… Найтвейл?

— Да, вчера сыграли свадьбу, — развел он руками и мерзко захихикал.

Ого! Так это что было там, наверху? Первая брачная ночь?

— Вот ваши ткани, — сказал Верт. — С вас, госпожа Лузивель, двадцать златов.

Я так и осталась стоять в дверях, пока женщина отсчитывала монеты… Те самые монеты, одну из которых я уже видела. У мужчины, который выпил в ресторане четырнадцать порций кофе, забыл мешочек и стал причиной моей смерти. Господи! Он что, все это подстроил, чтобы я попала вот сюда? В это странное место? И оказалась в теле некой Сильваны Найтвейл, которую в первую брачную ночь пытался задушить муж? Почему же пытался? Он ее задушил. Ведь когда я очнулась в этом теле, он был очень удивлен, что Сильвана жива. Только вот Сильвана-то умерла, а жива я…

— Ну что, ведьма, продолжим то, на чем остановились? — прошипел Верт.

Только тут я поняла, что, задумавшись, не заметила, как лавку покинула госпожа Лузивель, а Верт запер дверь…

— Что вам от меня надо? — пробормотала я, когда увидела, что Верт направляется прямо ко мне и засучивает рукава. — Зачем вы пытаетесь меня убить?

— Зачем-зачем? Знамо зачем! Ты же Найтвейл.

— Найтвейл? — хлопнула я ресницами, ничего не понимая.

— Вижу, ты еще глупее, чем я думал. Даже историю собственного рода не знаешь. Авось и не узнаешь, — засмеялся он.

— Если вы меня убьете, то все узнают! Вас посадят в тюрьму! — завопила я.

— Куда посадят?

— За решетку!

— За решетку? — расхохотался Верт. — За что? Ты исчезнешь, как будто не было, а твой дар и денежки достанутся мне!

Я не знала, про какой дар он говорил и про какие денежки, но почувствовала, как меня забирает ярость! Женился на бедной девушке, чтобы тут же ее убить и поживиться за ее счет! Не знаю, о чем думала Сильвана, выходя замуж за такого мерзкого типа, но я-то не она. Я из другого мира, из другой реальности! И второй раз я уж точно не умру такой глупой смертью — хватит мне одной, под колесами автомобиля.

Глава 2

Я сидела на холодном камне, обхватив колени руками, и смотрела в одну точку. Было темно. Лишь слабый свет угасающего дня пробивался через маленькое круглое окно под потолком. Не окно, а отверстие, столь крохотное, что в него бы пролез разве что голубь.

Перед глазами все еще мелькали образы: Верт, падающий на пол, метла в моих руках, его крик: «Разведусь! Разведусь!» А потом — распахивающаяся с грохотом дверь.

В лавку ворвались какие-то люди. Верт закричал:

— Держите ее! Держите эту преступницу!

Двое мужичков схватили меня и оттащили от все еще распростертого на полу Верта.

— Гвин, что тут творится? Что стряслось? — спросил кто-то.

— Зовите вардманов, — плевался злобой Верт. — Эта негодная женщина отказалась исполнять супружеский долг и ударила меня.

— Ударила? Ударила мужа? — послышалось со всех сторон.

Вслед за зеваками в лавку вошло двое мужчин в серых мундирах. Они были вооружены пиками. Видимо, это и были стражники.

— Что тут происходит? — спросил один из них, бросив на меня подозрительный взгляд.

— Уважаемые вардманы, жена напала! Убить хотела! — Верт ткнул в меня мясистым пальцем, на котором красовался отросший острый ноготь.

— Это ложь! — закричала я. — Он пытался меня задушить! Хотел убить собственную жену!

— Ты ударила мужа? — спросил один из стражников.

— Да! Но это была самооборона, он хотел убить меня!

— Ударила мужа, — повторил он, будто записывая в мысленной книге список моих проступков. — Насилие над супругом.

— Насилие? Говорю же вам: он связал меня и хотел задушить подушкой, — крикнула я, пытаясь выкрутиться из рук тех двух мужчин, что вбежали в лавку первыми.

— Задушить? Что за глупости! — усмехнулся Верт. — Дурочка приняла любовные игры за попытку убийства.

Раздались смешки, но Верт тут же потер ушибленную поясницу и прошипел:

— Арестуйте ее, уважаемые вардманы. Я взял эту безродную в жены, пожалел, думал, умрет ведь глупая с голоду, а она вот как отплатила мне за мою доброту. Подняла руку! Огрела метлой! Отбила мне… — Он закашлялся, видимо, постеснявшись признаться, что я прошлась ему черенком метлы по пятой точке.

— Не верьте ему. Он врет! — зашипела я, но вардманы не слушали моих слов.

— Жена обязана повиноваться мужу, — сказал один из них спокойно. — Это закон. А здесь в Мидморе, как нигде во всем Брейкморе, чтят букву закона.

— Это не закон! Это дикость! — завопила я.

Они не слушали моих криков, схватили меня за руки, вывернули их и толкнули в спину.

— Отведем ее в глот, пусть там разбираются, — сказали они.

Глот.

Я не знала, что это.

Теперь знаю.

Глотом местные звали тюрьму.

Прежде чем вывести меня из дома Верта, на голову мне накинули мешок, а потом поволокли вдоль улицы. За мной вился шепоток, передававшийся от соседа к соседу:

— Жена Гвина Верта. Он ее пожалел бедняжку, в жены взял, а она его побила. Подняла руку на мужа!

Наконец-то мой позорный путь через весь город закончился, и меня бросили в темницу. Дверь захлопнулась. Засов грохнул, и я наконец-то полностью осознала страшную правду.

Я не в Москве. И не в киностудии. Я не сплю, и я не умерла. Нет, там у себя, конечно, умерла, но попала в другой мир. И этот мир вовсе не похож на те сказки, которые читала официантка Даша и о которых мне рассказывала. В ее книжках героини попадали в тела принцесс или знатных дам, красавиц, в которых обязательно влюблялся сам король, принц или властелин драконов.

А здесь… Здесь, в этом мире, все не как в книжках. Меня угораздило попасть в тело какой-то Сильваны Найтвейл, которую пытался задушить собственный муж. Убийство ему не удалось, зато он засадил меня в тюрьму.

— Черт бы все побрал, — выругалась я вслух.

Я едва могла сдержать дрожь. Колотило меня не от холода, а от осознания.

Я — Сильвана Найтвейл. Не Света Певцова, бариста из «Амброзио». Не девушка, которая мечтала о море и кофе. Я — женщина, которую муж хотел убить в первую брачную ночь. Женщина, которую арестовали за то, что она не умерла, а выжила. За то, что она подняла руку на мужа.

Это не мир, где принцы борются за сердце принцессы. И даже не мир, где я могла бы оказаться истинной для какого-нибудь драконьего генерала.

В этом треклятом Средневековье жена — собственность мужа. А собственность не имеет права на защиту.

Я закрыла глаза и прошептала:

— Господи… Что же дальше?

Вдруг в дальнем углу темницы что-то шевельнулось.

Я вздрогнула. Крысы? Только не это!

Потом раздалось покряхтывание, и из темноты выползла… старуха. Я едва могла различить очертания ее фигуры, но видела, что была она в лохмотьях, с торчащими клоками волосами, с глазами, в которых светился лихорадочный блеск.

Глава 3

— Обвиняемая, признаете ли вы свою вину? — уже в третий раз спрашивал меня судья, мужчина лет пятидесяти, одетый в белую мантию и остроконечную высокую шляпу, возвышавшуюся над его головой на добрых полметра.

— Разве защищать собственную жизнь преступление? — спросила я.

— Отвечайте на вопрос, — потребовал судья, посмотрев на меня таким пронзительным и полным такой ненависти взглядом, будто метлой по мягкому месту я отходила его, а не Верта.

— Я уже ответила: я ни в чем не виновата. Этот человек, называющий себя моим мужем, пытался меня убить!

— Господин судья, я вам говорю: у Сильваны не все дома, ей чудится всякое, — сладко проблеял Верт, поднимаясь со своей скамьи.

В отличие от него, мне сесть не позволили. Завели за перегородку, отгороженную от зала и судей странной решеткой: стоило приблизиться к ней, как прутья начинали искрить и светиться сине-зеленым огнем. Дотронуться до них я не решилась — вдруг ударит током. Правда, электричество в этом мире, кажется, еще не изобрели.

— Знали вы до заключения брака, что девушка не в себе? — Судья строго посмотрел на Верта.

— Знал, — кивнул тот и взглянул на судью заискивающе.

— Так зачем женились?

— Она меня умоляла, просила спасти ее от ссылки. Стало жаль бедняжку, да и красивая она, — вздохнул Верт. — Думал, детки у нас в нее пойдут красотою. Да и буйства до свадьбы Сильвана не проявляла.

Судья понимающе кивнул и одарил меня взглядом оценщика, под которым я сжалась. Ишь ты! Стар, а все о том же думает. Поежившись, я стыдливо прикрыла ладонью грудь, которая выпирала из корсета. Видимо, Сильвана и правда с головой не дружила, раз носила такие откровенные платья.

— Готовы ли вы, Гвин Верт, простить жену, если она принесет вам публичные извинения и трижды поцелует ваши ноги?

Что? Еще и ноги целовать? Об этом старуха меня не предупреждала…

— Нет, этого будет мало. — Верт задрал нос кверху. — Я не намерен позорить свое доброе имя прощением такой женщины.

Он покосился на меня, а я вдруг поняла: этот дурак испугался моей силы. Не думал, что женщина может дать такой отпор. А может, он испугался того, что я очнулась после того, как он задушил меня? Верт ведь был уверен, что Сильвана испустила дух. Что он там говорил? Хочет забрать мой дар и мои денежки? Может, он решил, что мой дар — бессмертие? Если бы! Если бы это было так, я бы сейчас не стояла перед судом в каком-то странном, полудиком мире, а варила бы кофе в «Амброзио».

— Значит, вы не готовы простить жену? — повторил вопрос судья.

— Нет, господин судья, не готов.

— Вы уверены, что не хотите выслушать ее мольбы о прощении? — в третий раз спросил судья.

Я уже поняла, что это была местная фишка: судья задавал важные вопросы три раза и только потом ставил какие-то отметки в объемистой тетради, что лежала перед ним.

— Я не… — начал было Верт, но я перебила:

— Я тоже не готова просить прощения у этого гнусного борова! — выпалила я.

Зал, полный зевак, собравшихся посмотреть на негодяйку, посмевшую ударить мужа, загудел.

— Тогда вы будете сидеть в тюрьме, пока муж не надумает простить вас, — предупредил судья.

— Муж объявил, что хочет развода, — сказала я, посмотрев на Верта.

— Это правда, господин Верт? — уточнил судья.

— Да, — закивал тот. — Я развожусь с этой женщиной. Свидетели подтвердят, что я объявил о своем намерении.

— Пригласите свидетелей! — потребовал судья.

Пока опрашивали всех, кто прибежал в лавку Верта, когда я наносила ему удары метлой, а на самом деле всего лишь оборонялась, спасая собственную жизнь, «муженек» смотрел на меня с таким ехидством и таким триумфальным злорадством, что я поняла: здесь явно что-то нечисто.

Опрос свидетелей длился целую вечность. От стояния на одном месте у меня затекли ноги и начала болеть поясница. Судья, однако, никуда не спешил и продолжал монотонно задавать вопросы.

Когда с этим наконец-то было покончено, судья и двое его помощников отправились совещаться. Меня увели в соседнюю с залом суда комнату, где не было окон, зато имелась низкая лавка, на которую я и села.

Ждать пришлось долго. Голова была пуста. Мне лишь хотелось, чтобы с этим представлением, которое здесь, в Брейкморе, величали судом, было поскорее покончено.

Через какое-то время дверь открылась, и вардманы вернули меня в зал суда.

— Объявляется приговор Сильване Верт, урожденной Найтвейл, — объявил судья. — Суд признает ее виновной в том, что она не единожды подняла руку на мужа, господина Гвина Верта, а также использовала для избиения оного метлу, коей нанесла урон его физическому и моральному состоянию. Суд, по просьбе уважаемого господина Гвина Верта, признает Сильвану Найтвейл и его, Гвина Верта, разведенными, в связи с чем постанавливает следующее. Согласно извечным и наичестнейшим законам Брейкмора, все имущество и все накопления разведенной женщины передается в вечное пользование ее бывшего мужа…

При этих словах судьи глаза Верта заблестели. Он будто уже подсчитывал звонкие монеты, которыми скоро набьет карманы. Этот гадкий человек женился на несчастной Сильване, чтобы завладеть ее имуществом, которого, как оказалось, было достаточно, чтобы Верт до конца жизни жил припеваючи и ни в чем не нуждался. Судья зачитывал список того, что изымалось у Сильваны, то есть у меня, и передавалось Верту. И чем больше он читал, тем больше становились мои глаза от удивления. Сильвана была весьма обеспечена: имела особняк в центре города, виллу за городом, большой надел земли и прехорошенький счет в банке. У меня в голове не укладывалось, зачем же эта девушка вышла замуж за Верта. Может, он не лгал, и она правда был с придурью? Не дружила с головой? Другого объяснения ее выбору я не могла найти. Не влюбилась же она в него, в конце концов?

Глава 4

Меня вывели из здания суда. На улице уже царила ночь, но город не спал. Площадь перед судом была заполнена зеваками, которые пришли полюбопытствовать, чем закончится дело женщины, осмелившейся дать отпор мужу. Видимо, здесь это было редкостью, и народу собралось много.

Ко мне подошел какой-то мужчина, схватил за руку, и тут же на запястье скользнул браслет из темного камня. Я удивленно посмотрела на вещицу, которая в темноте светилась красноватым огнем, а вардман объяснил мне:

— Это чтобы не сбежала в пути.

Ясно-понятно. Местный вид наручников. Кажется, в этом мире, который жил по законам лютого средневековья, не было техники или электричества, зато были вот такие магические штучки, которые могли светиться в темноте или бить током, парализуя тело.

Меня грубо схватили под локти и подвели к темной крытой повозке с зарешеченными окнами.

— Полезай, — скомандовал один из вардманов.

Прежде чем я шагнула внутрь, ко мне вдруг подбежала какая-то женщина в черном одеянии и сунула в руку мешок.

— Там пирожки, милая, в дорогу, и водица травяная, — пробормотала она.

— Спасибо, — удивленно пробормотала я и поймала взгляд женщины.

Она смотрела на меня с благоговением и восторгом.

— Ты молодец, молодец, что дала отпор, — прошептала она и быстро-быстро протараторила: — Будешь в Эльтерре, найди мисс Каролину Дилмарч, передай, что сестра помнит о ней…

Но тут вардман прикрикнул на женщину:

— А ну пошла отсюда!

Мешочек с провизией он, правда, отнимать не стал, но ткнул мне в спину пикой, и я, споткнувшись, шлепнулась на дно повозки. Сзади послышались смешки и улюлюканье.

Дверь захлопнулась. Щелкнул замок, и я осталась одна в темноте.

Толпа снаружи шумела и кричала. До моего слуха доносилось разное.

— Смелая, — шептал кто-то робко.

— Дура, теперь сгниет в Эльтерре.

— Видишь, что бывает с нерадивыми женами? Смотри у меня!

— Вот бы все женщины были такими смелыми, — доносились едва уловимые голоса.

— Надо было сжечь ослушницу, как в старые времена, — говорил один.

— Она ж не ведьма, — отвечал ему другой.

— Она из Найтвейлов, а в их роду всегда водились ведьмы.

— Кудесницы.

— Какая разница. Все, кто занимается волшбой, ведьмы!

Я уже испугалась, что этот женоненавистник выскажет свою идею погромче, а толпа подхватит, и вместо ссылки меня отправят на костер, но тут повозка заскрипела и через мгновение тронулась.

Совсем скоро крики и голоса остались позади.

Внутри моей темницы на колесах было мрачно и почти ничего не видно. Здесь было два окна, забранных решеткой, напоминающей рваную паутину, которая едва заметно светилась зеленым огнем. Дотронуться до нее я не решилась — мне хватило разряда, что я получила в зале суда.

Я прижалась к стенке и закрыла глаза, пытаясь переварить все, произошедшее со мной за последние — сколько? — сутки? Двое? Я потеряла счет времени.

Опустив взгляд на свои руки, я увидела, что выжженый рисунок — увядший цветок с опадающими лепестками — светится едва уловимым янтарным светом. Клеймо не причиняло боли. Наверное, в том, другом, мире, откуда я родом, его посчитали бы за весьма оригинальную татуировку, а здесь… Здесь это был знак нерадивой женщины, с которой развелся муж. Видно, это клеймо ставили для того, чтобы ни один другой мужчина не решился посмотреть в сторону такой женщины. Что ж, тоже не плохо. Заводить романы с местными я не планировала. Хватило мне «муженька».

В голове крутилась вереница вопросов. Что же заставило Сильвану связаться с Вертом? Девушка она была богатая, к тому же красивая, зачем же пошла замуж за такого, как Верт? Почему-то не верилось, что она была глупа и смогла обмануться игрой Верта, который до свадьбы прикинулся порядочным. Да у него на роже все было написано! Гад и гадость. Как жаль, что мне досталось ее тело, но ни капельки ее воспоминаний. Я покопалась внутри себя, но там была я, Света Певцова, девушка из Москвы, обожавшая кофе и мечтавшая однажды открыть собственную кофейню, в которой подавались бы только мои оригинальные виды этого завораживающего, почти волшебного напитка.

Я закрыла глаза, прислонившись головой к повозке. Она теперь выехала из города и покатилась по неровной дороге, то и дело подпрыгивая на колдобинах.

Сердце то замирало, то начинало биться так, как будто пыталось вырваться.

Итак, что мы имеем?

Света Певцова умерла, но я жива. И теперь я Сильвана Найтвейл.

Я в другом мире. Я осуждена и я в разводе. Меня сослали на край света в странный городок под названием Эльтерра… Эльтерра…

— Боже мой! — вскричала я так громко, что испугала возничего.

Он тут же стукнул в стенку повозки и крикнул:

— Чего расшумелась? Спи давай!

— Извините, — пробормотала я, пытаясь унять бешено стучащее сердце.

Глава 5

— Вставай, засоня! — раздался хриплый голос.

Я кое-как разодрала глаза и зажмурилась от яркого света.

— Приехали.

— В Эльтерру? — пробормотала я.

— Как же, в Эльтерру, — усмехнулся мужик.

Я с трудом вылезла из повозки. Все тело ныло после ночи тряски. Казалось, что все мои бедные косточки пересчитали дубинкой.

Проморгавшись, я увидела, что мой возничий и охранник в одном лице, был мужчиной лет пятидесяти, невысокого роста, с окладистой черной бородой, одет он был в черную рубаху и штаны, а на голове имел странную шляпу, напомнившую мне треугольные соломенные шляпы, в которых китайские крестьяне работали в полях, только у этого она была матерчатая, обветшалая, рваная по краям.

Оглянувшись, я увидела, что наша повозка остановилась на заднем дворе какого-то одноэтажного строения. Здесь было еще несколько экипажей да загон для лошадей. Вокруг — пустошь с низкорослыми деревьями да кустами. Вдали виднелись горы.

— Где это мы? — спросила я.

— Перевалочный двор, — сказал возничий. — Перекусим и дале поедем.

— Мне бы в туалет, — попросила я.

— Ступай. Там вон, за углом. Не задерживайся. И не пытайся бежать.

— Куда тут бежать-то? — скривилась я.

— И то правда. А побежишь, далеко не уйдешь. — Он кивнул на мой браслет, который при дневном свете напоминал обычный камень, разве что по весу уступал тому.

Местный туалет ничем не отличался от тех, что по всей России стоят на задних дворах в деревнях да на дачах. Только вот пользоваться им, напялив на себя тяжелое длинное платье да три кружевных, накрахмаленных подъюбника было не с руки. Непривычная я к таким нарядам, но привыкать было нужно. Вряд ли меня вдруг вышибет обратно в мой мир. Разве что бросится под копыта лошади? Нет уж. Так можно и окончательно погибнуть, а я очень уж хотела жить… Тем более теперь, когда удалось избавиться от неожиданного появившегося мужа.

Неподалеку от уборной, но чуть в стороне, я заметила бьющий прямо из груды камней родничок. Увидела, как к нему подошла какая-то женщина, подставила под него кувшин и набрала воды, а потом выпила ее.

Я последовала ее примеру: напилась, кое-как умылась и помыла руки.

Когда я вошла внутрь помещения, то увидела моего возничего, сидящего за одним из столов. Он махнул мне, подзывая к себе.

— Ешь, — кивнул он на заставленный снедью стол.

Надо же! А я уж боялась, что он впихнет меня обратно в повозку и кинет кость, как собаке.

Второго приглашения мне было не нужно, и я принялась за еду. Господи, я ведь после того, как попала сюда, ни разу не ела! Еда была простой, но сытной: миска с мясной похлебкой, кусок ржаного хлеба, куриная ножка и кружка с чем-то теплым и мутным. На поверку это оказалась жидкость, отдаленно напоминающая обычный кисель, но не такой сладкий, каким его варила моя бабушка.

Возничий сидел напротив и уплетал за обе щеки. Увидев, что я принимаюсь за еду с некоторой опаской, он сказал:

— Ешь до отвала. Дорога нам предстоит долгая, а больше перевалочных домов не будет.

— Ни одного?

— Нет, здесь кругом пустоши да горы, так что до самой Эльтерры будем ехать по безлюдью.

— Спасибо, — сказала я и взяла ложку.

— Меня зовут Барк, — сказал мужчина. — Вожу ссыльных уже тридцать лет.

— И часто вы их возите?

— На тридцать дней пару раз.

— А долго нам ехать до Эльтерры? — поинтересовалась я.

— Отсюда на четвертый день приедем, если ничего в дороге не приключится.

— А что может приключиться? — нахмурилась я.

— Сбежать вдруг надумаешь. Лови тебя тогда, — хмыкнул он, прихлебывая мясное варево.

— А что, многие пытались бежать?

— Бегают, — кивнул он. — Только зачем? Все равно обратно притянет, к повозке-то.

— Этим? — Я вздела руку вверх, показывая наручник.

— Ага, охранная магия, чтоб ее, — в сердцах выдохнул он.

Что ж, Барк казался человеком добрым, хоть и работа у него была не из самых приятных. Он и на клеймо на моих руках косо не смотрел. Может, не все в этом мире женоненавистники? А может, Барк всяких повидал преступников, вот и не удивляется ничему.

— А какая она, Эльтерра? — осторожно поинтересовалась я.

Он пожал плечами.

— Город как город.

— Ужасное место?

— По мне, так лучшее на свете, — ответил Барк, откусывая хлеб.

— Правда? — удивилась я.

— Сама посуди. Там нет чиновников. Нет законников. Глота нет. Патентов на магию тоже нет. Хочешь колдовать — колдуй. Хочешь лечить — лечи. Хочешь — воруй, хочешь — охоться.

— А в столице? На все нужно разрешение?

— Конечно, волшбой заниматься простому люду запретили еще в незапамятные времена, а магией пользоваться разрешено только тем, кто на службе у короля. А в Эльтерре что? Беззаконие! — последнее слово он произнес так, будто это была самая сладкая вещь на свете.

Глава 6

Барк остановил повозку у высоких деревянных ворот, которые были крест на крест перетянуты железными скобами. Створки ворот были вделаны в скалу, что форпостом преграждала въезд в город. Над воротами красовался символ: беспорядочное переплетение линий, которое создавало странный лабиринт. Я долго всматривалась в него, подставив ладонь козырьком над глазами. Этот лабиринт будто поглощал, а линии расступались, приглашая ступить внутрь.

— Сильвана, — Барк тронул меня за плечо, заставляя вздрогнуть. — Лучше не смотри на него, а то окаменеешь.

— Правда? — испуганно пробормотала я.

— Не знаю. Так говорят.

Ворота так и стояли запертыми. Никто не спешил встречать меня здесь с распростертыми объятиями.

— И что теперь? — спросила я.

— Сейчас выйдет распорядитель и проверит твои документы.

Почти тотчас же из маленького домика, что прислонился к скале сбоку и будто бы врос в нее так, что я его сразу и не заметила, вышло трое мужчин. Двое из них были одеты в серые мундиры вардманов. Перед ними шел невысокий пузатый человек в малиновом одеянии: бриджи и камзол, отороченный кружевными манжетами. На голове — треуголка с пером, сидевшая набекрень. Видимо, распорядитель — а это был он — только что проснулся, потому что спешно завязывал кружевной бант накрахмаленного шейного платка.

— Доброго утречка, господин Вайс, — поприветствовал его Барк. — Вот, снова привез вам ссыльную.

Распорядитель пробежался по мне скучающим взглядом, который, однако, остановившись на моих ладонях, стал более осмысленным и наполнился любопытством.

— Разведенная с мужем? — понял он.

— Вот ее бумаги. — Барк передал распорядителю свиток.

Тот его развернул и быстро прочитал.

— Разведенная, да еще и побившая мужа? — хмыкнул он. — Давненько к нам таких отчаянных не присылали. Подождите.

Он вернулся в домик, где пробыл довольно долго. Меня забирало нетерпение. Все-таки почти пять суток в пути, ни тебе нормального сна, ни отдыха. Все кости болели. Да и не мылась я с самой своей смерти в другом мире. Бр-р-р.

Господин Вайс наконец-то вернулся и сказал Барку:

— Все в порядке.

— Тогда снимай с бедняжки наручник и пускай в город, — сказал добряк-возничий. — Видишь, измучилась вся.

Тот кивнул, достал из кармана что-то напоминающее булавку с бриллиантом на конце и провел ею по моему запястью — браслет тут же рассыпался в пыль, словно его и не было.

— Сильвана Найтвейл, — сказал господин Вайс, — когда вы переступите ворота Эльтерры, вы станете ее жительницей. Вам воспрещается покидать пределы города через эти ворота. Вам все понятно?

— Да, — кивнула я.

— Есть у вас деньги? — спросил он.

— Нет, — честно ответила я.

— Тогда сама думай, как их заработать. — Он снова осмотрел меня с ног до головы, и на этот раз в его взгляде засветилось… Не понравилось мне, что в нем засветилось. — В Эльтерре нет милостыни. С жильем тоже сама думай. Можешь обратиться в гильдию увядших роз. Может, там тебя куда-нибудь пристроят.

— Гильдия увядших роз? — Я опустила взгляд на свои руки и поняла: так, видимо, именуются женщины с таким же, как у меня, «преступлением». — У меня есть собственность в городе, — сказала я и достала из мешочка дарственную.

Господин Вайс взял бумагу, пробежал глазами и хмыкнул.

— Шляпная лавка «Госпожи Матильды» на Туманной улице?

Я кивнула.

— Повезло тебе. — Он вернул мне дарственную. — Ну, ступай и живи как сможешь, — махнул он рукой. — А бумагу эту отнеси завтра в ратушу, чтобы там печать поставили.

— Хорошо, — сказала я.

Ворота заскрипели так, словно их не открывали лет сто.

Я обернулась к Барку.

— Спасибо тебе за все, старый Барк, — улыбнулась я.

Он усмехнулся.

— Не благодари. Не пропади тут, Сильвана. Со следующей поездкой в Эльтерру у меня будет отпуск, загляну к тебе, посмотрю, как ты тут обустроилась.

Барк даже обнял меня на прощание, и я чуть не расплакалась. Все-таки и в этом мире есть хорошие люди.

Повозка скрипнула, развернулась и покатила обратно в пустоши.

Я смотрела ей вслед, пока она не исчезла за холмом. А потом сделала глубокий вдох и вступила в Эльтерру. Ворота закрылись за мной со скрежетом…

Передо мной, как на ладони, простирался город, от вида которого перехватило дух.

Ворота, через которые я вошла, находились на возвышенности. От них вниз вилась широкая дорога, которая разделялась на дороги поменьше, и они, словно ручейки, убегали вдаль. Повсюду виднелись домики.

Я почувствовала, как у меня из груди вырвался вздох облегчения.

Эльтерра вовсе не была той жуткой дырой, которую я себе представляла. Здесь не было грязи, нищеты, толп голодающих и отчаявшихся.

Наоборот, городок казался сказочным, словно сошедшим с красочных открыток.

Глава 7

Переминаясь с ноги на ногу, я все не решалась войти в старенький, явно заброшенный дом, над дверью которого болталась вывеска с надписью «Модные шляпки госпожи Матильды». Написано было от руки и так криво, что создалось впечатление: этой госпоже Матильде наверняка было все равно, что о ней подумают. Кто она? И почему мне досталась ее лавка? В дарственной, что я нашла в зеленом мешочке, не было никаких подробностей, просто значилось, что я теперь являюсь хозяйкой лавки в Эльтерре по адресу: Туманная улица, 65.

Дом этот стоял последним по улице, которая по праву носила свое название. Если там, в центре, светило солнце, радостно отражаясь в окнах домов, то здесь, прямо по дороге и в палисадниках вились клочья тумана.

Дорога, приведшая меня к лавке, убегала чуть дальше, в заросли каких-то кустарников, где и исчезала. Сразу за кустарниками возвышались скалы. Сначала невысокие, они тянулись вдаль и ввысь, переходя в настоящие горы, которые словно отгораживали Эльтерру от того, что было за ней. Запредельные земли? Там они начинались?

В отличие от других домов, что стояли по соседству, у моего не было забора и калитки. Небольшая тропинка бежала к порогу лавки. Правда, забор наблюдался по бокам от дома, видимо, отгораживаю эту, «лицевую», часть дома от задней. Правильно, это же лавка, поэтому она сразу приглашает посетителей, завлекая их вывеской и окном-витриной…

Что ж, пришла пора проверить, что там внутри.

Я прошла к двери и… поняла, что ключа-то у меня нет. Может, он завалялся на дне мешочка, под кофейными зернами? Развязав шнурок, я заглянула в мешок, пошарила в нем рукой, но ничего не нашла.

— Хорошие дела, — пробормотала я. — Дверь, что ли, ломать?

Я бросила взгляд и увидела, что на ручке висел обычный амбарный замок. Вроде бы такие легко вскрыть шпильками. А шпильки… Я запустила пальцы в длинные волосы. Шпильки у меня еще были — не все растеряла во время поездки в Эльтерру.

Вытащив парочку, я присела у двери и начала ковыряться в замке. Понятия не имею, как это делать, но… Новичкам, видимо, везет. Внутри механизма что-то щелкнуло, и замок упал к моим ногам.

Довольная, я поднялась и, толкнув дверь, шагнула внутрь лавки…

Здесь было темно. Окно-витрина, заставленная старым барахлом, пропускала внутрь мало света. Да и на улице его было не то чтобы много — туман ведь!

Повсюду царило запустение и горы пыли.

Прямо перед дверью виднелся прилавок, заваленный круглыми шляпными коробками, тканями и какой-то мелочевкой. За прилавком возвышалась деревянная витрина с квадратными отсеками, в которых кое-где еще стояли шляпки. Большинство из них валялось на полу, на прилавке или по углам грязного помещения.

Я шагнула ближе и наступила в кучку золы, будто здесь пытались разжечь костер прямо посреди лавки. Запустение запустением, но казалось, что по лавке прошелся ураган. Словно кто-то разметал все ее содержимое в порыве злости. Или… Кто-то что-то искал?

Завтра нужно будет сходить в ратушу, показать документы на лавку, как сказал господин Вайс, и, может быть, там и узнать, что случилось с предыдущими владельцами.

Я еще не знала, что буду делать. Открывать шляпную лавку, чтобы хоть как-то выжить в этом странном мире? Но я не умела шить шляпки. Что касалось всякого вида рукоделий, у меня руки не из того места росли. Как-то давно, в пятом или шестом классе, на уроке труда мы шили юбки. Учительница попросила меня прострочить выточки. Я и прострочила… Все вместе сразу, так что юбка превратилась в дырявый мешок. Учительница была нервная и сказала:

— Ты, Света Певцова, лучше не занимайся шитьем, это не твое.

Когда бабушка вручила мне пяльцы и нитки мулине, я начала вышивать. Делала все, как в инструкции, — две ниточки брала. Я с таким усердием совала их в игольное ушко, что аж вспотела. Кое-как сунула и начала вышивать, только нитки, толщиной с мой детский мизинец, никак не хотели пропихиваться в канву. Когда бабушка увидела, как я тужусь, она взяла мою вышивку и спросила:

— Что ты делаешь, глупость?

Оказывается, нитки для вышивания скручены по шесть, и их-то нужно было разделить на две, а я к шести прибавила шесть и… Тогда бабушка тоже сказала:

— Света, вышивание — это не твое.

А тут шляпки! Какая уж из меня шляпница! Я умела варить кофе, а значит… Значит, шляпную лавку вычистим, закупим оборудование для кофе и будем кофеячить!

Дело оставалось за малым — раздобыть деньги на это все. А их-то у меня не было.

Оставив лавку в покое, я решила осмотреть другую часть дома и с опаской поднялась по лестнице на второй этаж.

Здесь, к моему разочарованию, было так же пыльно и грязно, как внизу. Второй этаж когда-то был жилым. Когда-то… А теперь все было перевернуто вверх дном. Даже кровать, и та почему-то стояла на попа.

— Н-да, Сильвана, — пробормотала я, подбоченившись. — Вооружайся метлами да тряпками и принимайся за уборку.

Первым делом я решила найти ванную — ведь должна она здесь быть? — убрать ее и наконец-то помыться.

От Барка, который большую часть дороги вез меня не в повозке, а позволил сесть на козлы рядом с ним и рассказывал разные байки, я узнала, что воду они грели по старинке: в больших чанах на огне, а потом ведрами набирали ванну, но были здесь и всякие магические прибамбасы. Например, можно было найти кудесницу, приобрести у нее горюч-траву, кинуть щепотку в воду, и та сама нагреется.

Глава 8

Я начала искать ванную. На втором этаже ее не оказалось, а на первом… На первом все было захламлено. Я представить не могла, сколько мне понадобится сил, чтобы вычистить этот дом и лавку. Но сегодня я просто обязана разыскать ванную комнату, убрать ее, привести в порядок спальню и отмыть наконец-то себя.

Открывая одну дверь за другой, я обнаружила искомое… Чтобы попасть в ванную, нужно было пройти темным глухим коридором в отдельную пристройку, где имелось две двери, за которыми и оказались туалет и ванная.

Ванная… Совсем не то, к чему привык современный человек. Здесь не было ни сияющего белизной кафеля, ни смесителей, ни эмалированных поверхностей, ни унитаза.

В помещении, обитом деревом, имелось огромное окно, за которым росло какое-то раскидистое дерево. Оно, с одной стороны, закрывало обзор, а, с другой, давало достаточно света.

Посередине стояла огромная медная купель на трех массивных ножках, покрытая толстым слоем пыли. Рядом с ней — деревянная кадка, в которой я обнаружила какие-то высохшие веники и связки цветов. Видимо, предыдущая хозяйка любила попариться, как в баньке. На низенькой скамеечке стояли черпаки и ковшики. У стены имелись шкафчики и полочки, на которых валялась всякая всячина: от щеток, сделанных из щетины какого-то животного, до гребней, полотенец и странных штук, о назначении которых я могла только догадываться.

В углу ванной комнаты имелась… груда камней. Правда, сложены они были аккуратно и даже напоминали невысокую печку, в которой имелась глубокая ниша. Только для чего она была предназначена, я понятия не имела. Как в эти камни пихать дрова? Я с трудом представляла, как растапливать русскую печь, а уж эту…

— Ладно, разберемся, — пробормотала я.

Я подоткнула длинный подол платья, кое-как заколола волосы оставшимися шпильками и вооружилась метлами и тряпками, которые обнаружила в закутке, пока искала ванную.

Вода… Мне нужна вода. Колодец я нашла за домом, во дворе, куда вела дверца из того темного коридора, что соединяла основную часть дома с ванной.

Что ж! Пора приниматься за дело!

Пока я тщательно орудовала тряпкой и метелкой, избавляясь от въевшейся пыли, заметила несколько странных штуковин, которые сияли явно не простым огнем.

На одной из полок стоял камень, по форме напоминающий кулак. Он мерцал желтым светом.

Рядом — несколько стеклянных банок с разноцветными порошками, на которых были приклеены этикетки с незнакомыми мне символами. Когда я нашла дарственную, то поняла, что каким-то чудом могу читать на местном языке. Впрочем, и говорить на нем я могла. Не только говорить, но и понимать, однако некоторые словечки вводили меня в ступор. Впрочем, привыкать приходилось быстро. Например, что такое «глот» я поняла мгновенно — стоило только оказаться в нем.

Несмотря на мою «одаренность» в местном языке, символы на склянках, что толпились в ванной, я понять не могла. Не иначе как волшба, колдовство или магия. В чем разница, я пока не знала, но из разговоров с Барком поняла, что все это вещи разного порядка.

К медной ванной был прикреплен ромбовидный кристалл. Он висел на цепочке и был вставлен в выемку с внешней стороны ванной. Точно такая же имелась и внутри. А что если… Я плеснула водой на кристалл, и он зашипел. Капельки воды тут же испарилась. Ого! Так может, и никакая горюч-трава, о которой говорил Барк, мне не нужна? Может, этот кристалл тоже сможет нагреть воду? Проверим позже, а пока будем избавляться от грязи и пыли обычными методами.

Полдня я провела за уборкой ванны, а после нее направилась в спальню. Обустрою себе спальное место, а потом помоюсь и отдохну.

Чем больше я убирала дом, тем очевиднее становилось: хоть весь дом был завален хламом и запылен, но еще не так давно в нем жили. Бывшая хозяйка покинула его, может быть, год-два назад. Все приспособления, будь то простые или магические, работали и нуждались лишь в том, чтобы я научилась ими пользоваться.

Из ванной я переместилась в спальню. Вымыла полы, протерла окна, поставила кровать на место.

Когда я потянула за матрас, который был прислонен к стене, он вдруг затрещал и буквально рассыпался у меня в руках. Из его недр на только что вымытый и еще влажный пол посыпались… монеты. Целые пригоршни золотых монет!

— Ого! — изумленно ахнула я.

Все они были похожи на те, что я уже видела. В Брейкморе деньги называли златами: кругляшки с выгравированным на них кофейным зерном. Интересно, почему у них на деньгах кофе? Может, в этом мире все любят кофе? Может, тут кофеен на каждом шагу? Тогда мне будет тяжело конкурировать с местными…

На комоде я нашла пустую деревянную шкатулку и пересыпала в нее свои сокровища. Не знаю, кто и зачем спрятал столько денег в матрас, но я была бесконечно благодарна этому человеку… Может, это та самая Матильда, которая и владела лавкой до меня?

Убрав денежки, я заглянула в большой встроенный шкаф. В нем оказалось несколько вполне сносных платьев: коричневое, ярко-зеленое, розовое… Н-да, у госпожи Матильды был странноватый вкус…

Я взяла коричневое платье и белый подъюбник, но не обнаружила ничего, что напоминало бы нижнее белье. Видимо, завтра мне придется пройтись по магазинам…

Вооружившись одеждой, я отправилась в ванную. Мне пришлось изрядно попотеть, чтобы наполнить купель водой.

Глава 9

Я проснулась с одной мыслью: мне срочно нужен кофе. Умывшись и переодевшись в тяжелое платье с не менее тяжелым подъюбником, я спустилась в кухню. Совершенно грязную, пыльную, перевернутую вверх дном кухню. Уборка подождет. Мне нужно найти кофе и турку. Ведь где-то они должны быть?

К моему разочарованию, ничего не было. Я перерыла все, но не нашла ничего: ни кофейных зерен, ни кофемолки — ничего. НИ-ЧЕ-ГО, что хотя бы отдаленно напоминало кофе.

Желудок заурчал, напомнив, что ему требуется не кофе, а еда. Вот уже сутки, как во рту и маковой росинки не было.

— Ладно, — сказала я себе. — Отправлюсь в город, куплю что-нибудь перекусить, а заодно найду кофейню.

Сначала еда — потом поход в ратушу.

Я вернулась в спальню, порылась в комодах и нашла мешочек на затягивающемся шнутрке. Видимо, этим можно заменить кошелек. В него-то я и пересыпала златы. Тут же вспомнилось все, к чему так привык современный человек и чего я лишилась, умерев и оказавшись не пойми где: сотовый телефон, банковские карты, безналичный расчет, селфи, соцсети, роботы-пылесосы, машины, самолеты... В этом, пока еще чуждом для меня мире, была магия, но не было интернета… И как они только живут?

Какой уж тут интернет? У меня пока что даже нижнего белья не было, как и кофе.

Тут же, в комоде, я обнаружила гребень для волос и только теперь осознала: я до сих пор не видела своего нового лица. Фигуру оценить успела — Сильвана была сложена великолепно, но явно была пустоголовой, раз умудрилась выбрать себе в мужья вонючего Гвина Верта. А лицо…

Следующие двадцать минут я искала в этом захламленном доме зеркало. Оно было обнаружено в небольшой комнатке, примыкавшей к спальне, которая, судя по всему, служила предыдущей хозяйке складом для всякого хлама. Чего тут только не было: куски ткани, шляпные коробки, булавки и иголки, разноцветные нитки, ленты и кружева, амбарные книги, какое-то рванье, кастрюли, салфетки и даже утюг. Правда, ни намека на кофе или кофеварку я не обнаружила.

Зато зеркало нашлось. Большое, прямоугольное, вставленное в резную деревянную раму, оно почему-то стояло лицевой стороной к стене. Я его развернула так, чтобы на него падал свет из небольшого окна. Развернула, взглянула… и замерла.

На меня смотрела красивая девчонка с дерзким взглядом больших миндалевидных глаз ярко-голубого цвета. Высокие скулы, красиво очерченный рот, брови — и те были хороши. Каштановые длинные волосы нуждались, однако, в расческе. Нет! Ну до чего эта Сильвана хороша! И лицо вроде бы не только красивое, но и не лишенное интеллекта. Тогда почему Верт?

— Почему Верт? — спросила я свое новое отражение.

Впрочем, все это лирика. Верт остался в столице, а я теперь в Эльтерре, в городе на краю света, куда ссылают неугодных и где эти неугодные вправе делать все что душе угодно, за исключением, конечно, возвращения в столицу и поездок в другие города Брейкмора. Странные законы, но… И у нас в девятнадцатом веке ссылали из столицы в какие-нибудь захолустные города… Все лучше, чем сидеть в тюрьме, то есть в глоте!

Расчесав волосы, я решила просто убрать их за уши. Не знаю, какие прически тут были в моде и можно ли было выходить из дома без шляпки, но ни одной приличной в «Шляпной лавке госпожи Матильды» не обнаружилось.

Уже на выходе из кладовой, я заметила висевшую на гвозде связку ключей. Ага! Может, здесь найдется и тот, что открывает-закрывает дом?

Так и оказалось. Я перепробовала несколько ключей, пока один не подошел к замку на входной двери. Не к амбарному, а другому, который вчера не был заперт. Сняв нужный ключи с кольца, я заперла дом, сунула его в мешочек с деньгами и отправилась изучать Эльтерру.

Город просыпался. Вчера, когда я приехала, было слишком рано, и местных жителей я почти не видела, зато теперь они попадались мне на каждом шагу. Я снова и снова убеждалась, что Эльтерра — обычный городок с весьма приличными горожанами, а не пристанище всякого рода отребья, которое я себе представляла, пока Барк вез меня в ссылку.

По мостовой стучали подковы проезжавших мимо экипажей, бегали детишки, раздавался шум голосов.

Я свернула в какой-то пролет и вдруг оказалась на оживленной улице. Здесь, в отличии от Туманной, была куча лавок и магазинчиков. На одном из домов я прочитала: «Торговая улица, 17». О! Названия тут весьма говорящие: Туманная, Торговая… Наверняка есть и Солнечная и какая-нибудь Задрипанная.

С интересом я рассматривала вывески: «Травница мадам Марлы», «Колбасная лавка», «Книжная господина Сайла», «Лекарский дом», «Булочная «Веселый пончик».

Ага! Вот откуда так ароматно пахнет выпечкой. В витрине в корзинах, застеленных белой тканью, красовались разнообразные хлебобулочные изделия: батоны и буханки, рогалики, кренделя, булки и пирожки, завитушки и завертоны. М-м-м…

Я толкнула дверь и вошла внутрь. Какая-то женщина щебетала с мужчиной, стоявшим за прилавком. На вид ему было лет шестьдесят, с огромными ручищами и необъятным животом. Наверняка это и есть пекарь.

— До свидания, мистер Перри, — попрощалась с мужчиной покупательница, развернулась, одарила меня внимательным взглядом.

— Здравствуйте, — вежливо поприветствовала я ее и пекаря.

— Здра… — Женщина остановилась на полуслове — взгляд ее как раз опустился на мои руки, где виднелось клеймо.

Глава 10

Отчаявшись найти кофейню или хотя бы прохожего, которого не ввело бы в ступор слово «кофе», я решила отправиться в ратушу. Слава богу, дорогу к ней мне подсказали быстро. Она располагалась на улице Центральной, сразу за площадью.

— Здание из белого камня с красной круглой крышей, — подсказала мне какая-то сердобольная старушка с такой же, как у меня, меткой на руках. — Иди по Цветочной, а оттуда выйдешь на Центральную, ну а там сразу увидишь нашу ратушу, дочка.

— Спасибо, — поблагодарила я женщину и отправилась в указанном направлении.

Я заметила, что большинство горожан, как и я, передвигались пешком, но иногда мне попадались легкие экипажи, в которых сидели респектабельного вида джентльмены или дамы в шикарных нарядах. Видимо, зажиточная элита города. А простые смертные, вроде меня, транспорта не имели. Пару раз я видела всадников, но их тоже было немного. Эх! Ни тебе автомобилей, ни мотоциклов, ни даже велосипедов. Зато воздух какой свежий. Свежий и… влажный. В Эльтерре царил какой-то экваториальный климат. Видимо, это местный юг… Может, и море есть? Например, за Запредельными землями? Что там говорил Барк? Никто не знает, что там? Разве что охотники. А охотники — те еще душегубы… Главное, чтобы они на людей не охотились. Надо будет получше разузнать, как здесь все устроено.

Здание ратуши я заметила сразу. Оно было светлым и величественным, казалось, что его возвели каких-нибудь лет десять назад — такое оно было новенькое.

Я поднялась по высокой лестнице и толкнула тяжелую деревянную дверь. Внутри все было выдержано в белых с золотом тонах. Дворец — да и только!

Прямо напротив входа стоял огромный длинный стол, за которым сидел мужчина в коричневом камзоле с золотыми галунами. Вокруг него возвышались стопки бумаг и толстых книг, в одной из которых он делал какие-то записи.

— Здравствуйте, — подошла я к нему, заранее вытащив из кармана дарственную.

— По какому вопросу? — спросил он, не отрывая взгляда от бумаг.

— Я Сильвана Найтвейл. Прибыла в Эльтерру вчера…

Он поднял на меня глаза, прищурился и окинул безразличным взглядом, лишь на мгновение задержав его на моих руках.

— Списки всех новых ссыльных нам присылают заранее, — сказал он. — Вот я как раз вношу в регистрационную книгу запись о вас… Сильвана Найтвейл. — Он кивнул на книгу, лежавшую перед ним, и хоть она была для меня вверх тормашками, я сумела разглядеть свое имя. — Так что вы зря пришли.

— А у меня еще вот… Распорядитель у въезда в Эльтерру сказал принести это в ратушу. — Я протянула ему дарственную.

Мужчина взял ее и пробежал беглым взглядом.

— Вам повезло, что получили в собственность дом, иначе плохо бы пришлось.

— Почему?

— Сейчас город перенаселен, лишнего жилья нет, да и никто вам не даст его просто так, — объяснил он. — Берите свою бумаги и ступайте вон в ту дверь, номер четыре. Там вам поставят печать и дадут разрешение на торговую деятельность. Вы ведь будете торговать?

— Э-э-э… Наверное, буду.

— Или колдовать?

— Колдовать?

— Вы же Найтвейл, — сказал он так, будто это о чем-то мне говорило.

— Я пока еще не определилась, — пробормотала я.

— Советую сразу получить бумагу на все виды деятельности.

— А это возможно?

— Конечно, вы же в Эльтерре, — фыркнул он. — Правда, придется заплатить сто златых. Зато потом забот знать не будете. А то, знаете, как бывает? Сначала торговлю затеют, потом передумают — начнут волшбой заниматься, а потом — в охотники подаются. И бегают — оформляют. Не дают спокойно работать.

— Поняла, спасибо…

Я поспешила к двери под номером четыре, а мужчина на «ресепшене» все продолжал ворчать, как ему надоели просители, которые все ходят и ходят.

За дверью номер четыре другой чиновник с вытянутым лицом и отчего-то красным носом быстро посмотрел мою дарственную, вытащил из ящика круглую печать. С удивлением я увидела, что печать эта была в виде цветка кофейного дерева, который я не могла перепутать ни с каким другим…

— А вы не знаете, где можно купить кофе? — выпалила я.

Чиновник посмотрел на меня непонимающе.

— Что купить?

— Кофе. Вот тут на печати цветок кофейного дерева…

— Это старинная печать Эльтерры, а не какой-то кофе, — последнее слово он произнес так, будто ему сунули в рот сразу половинку лимона. — У вас еще что-то?

— Мне нужно разрешение на все виды деятельности, — тут же попросила я.

Конечно, я не собиралась заниматься «всеми» видами деятельности, но не помешает быть во всеоружии. Вдруг с кофейней ничего не получится, раз у них тут нет кофе!

— Деньги у вас есть? — первым делом спросил он.

— Есть, — кивнула я и отсчитала сто златых, после чего кошелечек мой значительно оскудел. Надо было брать больше!

Чиновник быстро нашел в стопке бумаг какой-то бланк, вписал в него мое имя и снова поставил печать.

Глава 11

Из ратуши я вышла с бумагой на «все виды деятельности», которую теперь сжимала в руках как свидетельство своей свободы. Как интересно все-таки получается. Я вроде как осуждена и сослана на край света, что значит ограничение свободы передвижения, но при этом я действительно стала свободной — делай что хочешь! Странные законы царили в этом мире. Наверняка где-то крылся большой подвох, но я пока не понимала где.

Перед уходом я спросила у чиновника, чей нос был красным, как будто он с утра до ночи потреблял горячительное и при этом мучился аллергией, знает ли он подробности смерти моей тети. Он потер кончик носа, поморщился, словно собирался чихнуть, и посмотрел на меня недовольно.

— Я же вам сказал: померла от собственных изобретений. Не то зелье сделала — вот и конец. Вам этого мало?

— Хотела бы узнать, не осталось ли это зелье в ее доме, — состроила я невинные глазки. — Там столько банок-склянок, что я боюсь схватить что-нибудь не то.

— Что ж… Попробуйте расспросить в Мертвом корпусе.

— Где? — ахнула я.

— В Мертвом корпусе. Там проводят расследования всех необычных смертей, — объяснил он и снова заглянул в свою книгу со светящимися письменами. — Найдите врачевателя Мортума. Он вам расскажет, от чего именно умерла Матильда Найтвейл. Он вел ее дело.

Разузнав, как пройти в Мертвый корпус, я направилась туда. История смерти тети Матильды, которая была всего на четыре года меня старше, никак не давала мне покоя. От возраста Матильды мысли прыгнули к себе, то есть к Сильване. Это мне в том, моем мире, который я так неудачно покинула, попав под автомобиль, было двадцать три, а здесь… Сколько же лет Сильване? Есть у нее паспорт или какой-то документ? Надо было в ратуше узнать. Н-да-а-а! Представляю лицо красноносого! Скажите, пожалуйста, а сколько мне лет, а то я запамятовала.

Тут взгляд упал на бумагу, которую я держала в руке. Развернув ее, я пробежала глазами информацию и наконец-то увидела внизу свое имя и дату рождения, которая мне ничего не сказала, но от огромной цифры глаза полезли на лоб. Ниже стояла дата выдачи документа, и оказалось, что по местному летоисчислению шел… девять тысяч девятьсот девяносто девятый год. Ого! Вот это у них история! Неужто правда? Тогда почему интернет и мобильники до сих пор не изобрели?

Отняв от этой цифры год своего рождения, я наконец-таки вычислила, что Сильване было ровно двадцать лет.

— И эти двадцать лет она встретила в повозке, в которой ее везли в ссылку, — пробормотала я себе под нос.

Да-а-а, не самый веселенький день рождения.

Свернув на улицу Институтов, я замерла. Она была совсем короткой. По бокам располагались разные учреждения, одним из которых, вероятно, и был Мертвый корпус. Но удивило меня не это. Прямо там, где обрывалась улица, начиналось огромное плато, сплошь усеянное руинами. Кое-где были видны остатки каменного забора, а далеко за ним, в центре, возвышалась груда камней. С одной стороны сохранилась часть высокой стены, и ввысь взмывал шпиль обелиска, на котором реял рваный выцветший флаг, а на флаге этом… на флаге было изображено кофейное дерево с ягодами. Оно было почти завядшим — голые веточки с парой листочков, но ягоды были темно-бордового цвета… Это точно было кофейное дерево — я бы ни с чем его не перепутала.

Это что же получается? На златах — зерно кофе. На печати — кофейный цветок. На этом флаге — кофейное дерево. Но о кофе тут никто не знает.

— Совсем увянет скоро, — донесся до меня старческий голос, отчего-то показавшийся мне знакомым.

Я вздрогнула и обернулась. Рядом со мной никого не было, если не считать огромного дога, который шел по улице прочь от меня.

— Эй, собачка! — зачем-то крикнула я.

Пес обернулся, и я увидела светло-янтарные глаза. Могу поклясться, что точно такие глаза были у мужчины в «Амброзио», который обронил мешок с… Мешок с кофейными зернами!

— Эй! — снова крикнула я.

Но дог прямо на моих глазах стал бледнеть и… исчез. Я почувствовала, как у меня стали подкашиваться ноги.

Кое-как доковыляв до ближайшего забора, я оперлась на него обеими руками и положила на них голову, пытаясь совладать с головокружением. Кажется, у меня начались глюки. Ведь не может собака взять и раствориться в воздухе. И не может она говорить! Видимо, смерть и перемещение в другой мир плохо на мне сказались, вот и мерещится всякое.

Совладав с головокружением, я осмотрелась по сторонам, но исчезающей собаки нигде не было видно. Зря я не читала фантастику или фэнтези, как Даша! Сейчас была бы более подготовленной.

На здании, у забора которого я остановилась, была табличка, гласившая, что это и есть Мертвый корпус.

В палисаднике росли цветы и аккуратно подстриженные кустарники. К входной двери трехэтажного дома вела белая дорожка. Все выглядело очень милым и красочным, если не считать самого строения. Оно было серым, с маленькими окнами, многие из которых были закрыты ставнями.

Я вошла внутрь и постучала в первую попавшуюся дверь, спросила, могу ли я попасть к врачевателю Мортуму.

— Пройдите на второй этаж, сверните три раза налево, дойдите до конца и упретесь в его дверь, — сказал какой-то молодой паренек, расплывшись в улыбке.

Он окинул меня заинтересованным взглядом, а потом спросил, улыбнувшись еще шире:

Глава 12

Я постучала снова, и снова никто не отозвался на мой стук. Может, Каролины нет дома? Еще раз окинув ветхое строение взглядом, я уже решила было уйти и начала спускаться по ступенькам, как вдруг дверь скрипнула.

Обернувшись, я увидела выглядывающее наружу существо. Да, именно существо, потому что назвать это человеком, девушкой, было сложно. Бледная до синевы, худая, словно ее только что выпустили из Бухенвальда, она жмурилась от яркого солнца.

— Ты Каролина Дилмарч? — спросила я.

Она кивнула и тут же припала затылком к дверному косяку. У бедняжки, видимо, закружилась голова. Господи, да она на последнем издыхании!

Я взлетела по ступенькам, обхватила ее под лопатками, закинув руку Каролины себе на плечо, и повела в дом.

— А ну-ка, приляг, — сказала я.

Осмотрелась в поисках воды и, заметив на столе глиняный кувшин, поспешила туда. Плеснула в стакан воды, явно застоявшейся, я поколебалась, но все же дала ее Каролине.

— Сколько ты не ела? — спросила я ее, догадавшись о причине ее слабости.

— Пару дней, — пробормотала она. — Может, больше.

— Что же это такое, а? — покачала я головой.

— Златых нет и работы нет…

Вспомнив, что у меня в ридикюле припасена булочка, я вытащила ее и вручила Каролине.

— На вот, жуй, пока этого хватит, а то, не дай бог, случится заворот кишок.

Каролина вцепилась в булку и начала медленно жевать. Я же окинула домишко критическим взглядом. Эта хибара того и гляди рассыплется. Крошечный домик состоял из комнаты, где мы сидели, которая, видимо, заменяла Каролине и гостиную, и спальню — один угол был отгорожен ширмой. К комнате примыкала небольшая кухня, в которой, впрочем, ничего не было. Двери навесных шкафчиков были распахнуты, а внутри — шаром покати. Из мебели в доме имелся лишь старый диван, на котором полулежала Каролина, стул да стол. Полы, уже сгнившие, кое-где зияли дырами. Крыша над кухней провалилась и готова была не сегодня завтра обрушиться на голову. Здесь же невозможно жить!

— А ты кто и почему пришла ко мне? — спросила Каролина, доев булочку.

Краска к ее щекам не вернулась, но взгляд стал более осознанным. Она была похожа на замарашку: растрепанная, в обветшалой одежде, с пятнами сажи на лице.

— Меня зовут Сильвана, — представилась я. — Я только вчера прибыла в Эльтерру из столицы.

— А за что тебя? — спросила она, и я показала ей свои руки.

— Развелась и побила мужа, — хмыкнула я.

— Побила? — округлила глаза Каролина.

— Ага! Я принесла тебе привет от твоей сестры. — Я увидела, как вспыхнули надеждой глаза Каролины. — Не спрашивай подробностей — я ее совсем не знала. Она провожала меня, когда меня выдворяли из города, сунула в руки котомку с провизией и попросила найти тебя. Вот я и нашла, — вздохнула я и покачала головой. — Как же ты так живешь?

— У меня денет нет, — сказала Каролина, опуская ноги на пол и хватаясь за щеки.

Длинные рукава ее платья съехали, и только теперь я увидела у нее такую же метку, как и у себя. Только цветок, кажется, был немного другим: если мой напоминал пион, то ее больше походил на тюльпан.

— Ты тоже за развод сюда попала? — спросила я.

— Не совсем, — помотала она головой. — Отказалась выйти замуж за мужчину, с которым меня сговорили.

— Сговорили?

— Да, отчим хотел выдать меня замуж за старика. Они обо всем договорились, но когда я увидела того человека, то отказалась. Он… Он был отвратительный. — Она посмотрела на меня с таким отчаянием, что мне стало жаль бедняжку.

— Неужто и за это ссылают?

— Ты что, не знаешь, какие порядки в центральных городах Брейкмора?

Я вздохнула. Всех подробностей и законов я, конечно, не знала, но уже могла себе представить: женщин здесь ни во что не ставили и наказывали за любую оплошность.

— И как вы только живете, — пробормотала я и взглянула на Каролину. — Но почему ты в таком бедственном положении?

— В Эльтерре жить хорошо тем, у кого есть свое жилье и златы, а если приезжаешь сюда без гроша за душой, то приходится тяжко.

Каролина мне многое рассказала. Местные власти были властью только номинально. Они брали деньги за разного рода разрешения, как случилось со мной, и позволяли местным вести вольную жизнь. Кому-то удавалось встать на ноги и процветать, но некоторым приходилось тяжко. Вновь прибывшим не помогали ни с работой, ни с жильем. Впрочем, работу можно было найти, но Каролине не повезло вдвойне: на нее взъелась директриса школы, госпожа Мария Люция. Лишила ее места уборщицы и сделала так, чтобы Каролину ни одна уважающая себя семья не пустила на порог.

— Мне остается идти только в Гильдию увядших роз, — вздохнула она, — но я не хочу.

— А что плохого в той Гильдии? — Я взглянула на свои руки. — Насколько я поняла из слов распорядителя на въезде в Эльтерру, там помогают ссыльным женщинам вроде меня.

— Помогают, — кивнула Каролина и посмотрела на меня многозначительным взглядом. — Там даже можно заработать приличные златы.

Глава 13

Пару дней я откармливала Каролину, и на поправку она пошла быстро. Наелась, помылась, переоделась в чистое и засыпала меня благодарностями. Девушка не понимала, почему я так к ней добра, ведь сама только-только прибыла в Эльтерру. Я и сама толком не понимала. Видимо, сказывалось, что в прошлой жизни я была русской, а мы, русские, сердобольные и жалостливые, не можем оставить человека в беде. Каролине я этого не сказала, просто пожала плечами.

— Я буду тебе помогать, — заявила она. — Наведу здесь порядок, а то очень уж…

— Грязно, — чихнула я, и она засмеялась.

Вскоре Каролина и правда вооружилась метлой и тряпками и принялась за уборку. Надо сказать, у нее все получалось ловко. Это я без пылесоса и химических моющих средств не справлялась, а у нее все в руках горело.

Сначала мы вместе вынесли на улицу старые тряпки, коих в доме и лавке было великое множество: покрывшиеся плесенью шторы, запачканные непонятно чем ковры и многое другое, назначение чего ни я, ни Каролина угадать не смогли.

Затем она принялась скрести полы щеткой, щедро поливая их мыльной водой.

— А что это? — поинтересовалась я.

— В кладовой много разных средств хранится… для уборки, — сказала она.

— Волшебных?

— Есть и волшебные, — кивнула Каролина. — Видимо, твоя тетя знала в этом толк.

Правда, как оказалось, бытовой волшбой владели многие женщины Эльтерры.

— И не только Эльтерры, — добавила Каролина. — Во всем Брейкоморе множество девушек рождается с зачатками способностей, но волшбой и колдовством заниматься можно здесь, в городе ссыльных, а в Мидлморе и других городах разрешают только магию, да и то — избранным.

— А кто они, эти избранные? — осторожно поинтересовалась я.

Каролина, видимо, так была увлечена уборкой, что болтала без умолку и не обращала внимания на мою, странную для местных, неосведомленность.

— Члены Ордена Серых Пепелищ. Только они могут заниматься магией.

— А в чем разница между магией, колдовством и волшбой?

Каролина пожала плечами, продолжая до блеска натирать окна. Стекла в них были пузырчатые, искажавшие то, что было за окном. Такие стекла неплохо пропускали свет, но не имели полной прозрачности. Только огромное стекло в витрине лавки было ровным, без пузырьков или кривизны. За эти дни я уже не раз прошлась по городу и успела разглядеть, что пузырчатое стекло использовалось повсеместно. Оно, видимо, было дешевле и именно его вставляли в обычные окна, а вот для витрин отдавали предпочтение более дорогому, гладкому, прозрачному стеклу.

— Точно не знаю, — сказала Каролина. — У нас в роду дара нет. Знаю только, что магией делают разные важные вещи…

— Например, решетку в зале суда или наручники?

— Да, именно это.

Разницу между волшбой и колдовством Каролина объяснить не могла, и я решила, что разберусь сама, когда придет время.

— Каролина, я пойду по магазинам, — сказала я. — Надо купить еды, одежды, кое-что для дома.

— Иди, — кивнула она, не отрываясь от мытья.

Я вышла на улицу, прихватив ридикюль и мешочек с златыми. Заглянула в пекарню к Диксону Перри, затем зашла в книжный. В этом странном Средневековье было много книг, продавали их дешево и много. Видно, печатный станок здесь изобрели давно. Я хотела найти какие-нибудь книги по истории Брейкмора и Эльтерры. Продавец подсунул мне книжонку с историей последних столетий. Я ее полистала, но поняла, что это пустышка — в ней нет ничего интересного для меня.

— Скажите, я видела руины на окраине города. Что это?

— Руины Эльтеррианского дворца, который стоит тут с незапамятных времен, — сказал владелец книжного магазина.

— А есть у вас книги по истории тех времен?

— Вижу, юная леди увлекается древностями, — хмыкнул он.

— Да, — кивнула я.

Древностями я, конечно, не увлекалась, а вот узнать что-то про разрушенный дворец и реющий над ним флаг с кофейным деревом очень хотелось.

— Та история покрылась серым пеплом, — вздохнул книготорговец. — Нет никакой информации о тех временах, разве что легенды.

Из книжной лавки я ушла в глубокой задумчивости. История, покрытая серым пеплом… Магия, которой могут заниматься только члены Ордена Серых Пепелищ. Совпадение в словоупотреблении или же здесь скрыт какой-то намек? Этого я не знала.

Отбросив размышления о загадках, я занялась делами более насущными. Зашла в магазинчик под названием «Бакалея госпожи Перл» и накупила круп, муки, масла и соли, колбас, сыра, меда в горшочке, свечей. Договорилась с хозяйкой, чтобы все это мне доставили прямо на дом.

В «Модной лавке госпожи Дилли» я провела остаток дня. Здесь я закупила нижнего белья и платьев — для себя и Каролины. Не ходить же ей в рванье, которое она называла одеждой?

Возвращаясь домой, на перекрестке я наткнулась на «Волшебную лавку мадам Вреи» и заглянула туда. Внутри было темно и довольно мрачно. В лавке пахло то ли ладаном, то ли еще какой-то травой. Дух стоял тяжелый, и от этого начинала кружиться голова.

Глава 14

К своему дому по улице Туманной, 65, я подошла, когда уже опустились сумерки, а вокруг начали стрекотать цикады. Пока я ходила за покупками, то заметила, что в палисадниках и на деревьях, росших кое-где по улицам, цветут цветы. А значит, сейчас весна. Тут же мой взгляд упал на засохшее дерево, что стояло справа от моей лавки. Это дерево было совершенно сухим и вот уже который день мозолило мне глаза. Может, в него ударила молния или оно засохло от старости?

Я провела пальцами по коре и пробормотала:

— Ты, наверное, уже давно здесь торчишь и пугаешь прохожих? Надо тебя спилить на дрова.

Похлопав ствол, словно друга по плечу, я вошла в лавку и ахнула от изумления.

Помещение освещали толстые свечи в массивных канделябрах, начищенных так, что в них можно было смотреться, как в зеркало. Но поразили меня не они — дом сиял чистотой. Полы блестели, словно никто не разводил здесь костер. Все ненужные вещи исчезли. Помещение опустело, но зато дышало свежестью.

Я прошла во внутренние помещения дома. Здесь тоже все было отчищено до блеска.

Заслышав скрип половиц, в гостиную, где я остановилась в нерешительности, заглянула Каролина.

— Привет, — улыбнулась она.

Я посмотрела на девушку и изумленно пробормотала:

— Только не говори, что ты все-все комнаты убрала.

— Конечно, убрала. А что, не нужно было? — испуганно спросила она.

— Нужно, но… Я думала, здесь работы как минимум на неделю.

— Да я привычная к уборке. У нас в семье десять детей, мы со старшей сестрой, Аннет, которую ты видела в Мидлморе, с детства приучены были следить за маленькими да в доме прибирать.

— А говоришь, у тебя никакого дара нет. Вот он — твой дар! — засмеялась я. — Я бы ни за что сама не справилась так быстро.

— Какой это дар, — махнула рукой Каролина. — Ерунда. Только вот в подвал я не спускалась… Страшно там.

— А я и не знала, что здесь подвал есть, — сказала я. — Ничего, на днях я сама загляну туда и посмотрю, что к чему.

— Кстати, я тут кое-что нашла. Пойдем, — позвала меня Каролина, и я последовала вслед за ней в какое-то помещение за кухней, которое я раньше не заметила.

Здесь не было окон, и нам пришлось зажечь свечи. Как же все-таки плохо без электричества.

— Судя по всему, здесь твоя тетя занималась волшбой, — сказала Каролина.

Я окинула взглядом помещение, переводя удивленный взгляд с одного предмета на другой: колбы, реторты, перегонный аппарат, минзурки, мерные стаканчики, какие-то сосуды, закупоренные пробками… Я бы сказала, что Матильда тут не магичила, а научные эксперименты проводила.

— Какой-то кабинет сумасшедшего профессора, — пробормотала я.

— Я здесь ничего не трогала, — сказала Каролина, — только пыль протерла да полы помыла. А вот здесь я нашла сундук…

Каролина распахнула громоздкий шкаф, на дне которого и правда стоял массивный черный сундук.

— Он заперт, но замка нет. Ты уж, Сильвана, сама с волшебными штуковинами справляйся. Тут я тебе ничем помочь не смогу.

Я присела к сундуку и осмотрела его со всех сторон, поднеся свечу поближе. И правда, тут не то что замка, тут даже не было видно соединения крышки с основной частью. Словно он был сделан из цельного куска дерева или запаян…

— Ладно, не все сразу, — вздохнула я и встала. — Скажи-ка, Каролина, а привезли продукты и одежду, что я сегодня купила?

— Привезли, — кивнула она.

— Тогда пойдем смотреть обновки! — засмеялась я.

Мы поднялись на второй этаж в мою спальню, где на кровати лежали стопочки нового белья, подъюбников и платьев.

— Я их еще не успела развесить, — извинилась Каролина.

— Вот эти твои.

Я вручила ей несколько платьев и юбок, а также белье и чулки. Каролина даже не поверила, что и у нее теперь будет приличная одежда, и всплакнула.

После простенького ужина Каролина отправилась спать, а я тоже пошла к себе. В голову лезли всякие мысли. Так много всего произошло за эти несколько дней, так много я всего узнала, но представления не имела, куда же мне двигаться дальше.

Златов в шкатулке еще было много, но такими темпами они скоро кончатся. А ведь еще нужно будет купить приличную мебель в гостиную, шторы, покрывала, постельное белье. На это тоже уйдет немало. Что будет, когда деньги кончатся? Бумага «на все виды деятельности» у меня была, только вот деятельности пока никакой не было.

Что я могла кроме кофе? Печь пирожки и варить борщ? Вряд ли. Кофе, кофе, кофе…

Я хотела открыть кофейню. Но как? Здесь нет кофейных деревьев. Нет зёрен. Никто понятия не имеет, что такое кофе!

Я вспомнила про зеленый мешочек и, достав его из-под полушки, высыпала зерна на кровать. Их было немного. Это всё, что у меня есть. Хватит на несколько чашек. А потом? Что потом?

И вдруг зерна, словно отвечая моим мыслям, засветились. Сначала зеленым, словно изумруды, в которых проснулась жизнь. Потом красным, будто они раскалились. Затем они сделались янтарными, как жидкое золото. И наконец — коричневым. Тут же в воздухе разнесся аромат свежесваренного кофе.

Глава 15

К тому времени, когда я спустилась в гостиную, Каролина уже гремела посудой на кухне, напевая под нос какую-то песенку. Я встала в дверях и с удивлением смотрела на девушку, которая за считанные дни преобразилась. Лохмотья исчезли, как и ее угловатость, кожа порозовела, а глаза Каролины засветились счастьем. Да она, оказывается, очень симпатичная девушка!

— Доброе утро, — поприветствовала я ее.

— Очень доброе, — улыбнулась она. — Я тут завтрак готовлю.

— Ты меня избалуешь, — сказала я.

— Если бы не ты, я бы уже умерла от голода. Вряд ли я когда-то смогу рассчитаться с тобой за всю твою доброту, — искренне выпалила Каролина.

— Ерунда, — махнула я рукой.

Я и правда не видела в своем поступке ничего зазорного. Мне было не сложно помочь Каролине, да и она, прожив в Эльтерре год, оказалась кладезем знаний о местном быте, правилах и порядках.

За завтраком мы немного поговорили, а потом Каролина отправилась в ратушу, чтобы сообщить там о том, что она сменила место жительства, и старый дом, который ей когда-то был выделен городом, снова свободен.

— Неужели они туда кого-то заселят? — ахнула я.

— Конечно, как только приедет новый ссыльный, — заверила ее Каролина. — Если он окажется таким же неудачником без гроша в кармане, как и я, и без возможности заработать на приличный угол, то будет ютиться в старой хибаре. А что еще остается?

Да уж! Перспективы у ссыльных в Эльтерру были не очень-то радужные, ведь, как правило, их лишали всех денег и любого имущества. Это мне повезло, что Верт не заглянул в мешочек с зернами. А то ведь увидел бы дарственную, и лавка в Эльтерре тоже досталась бы ему.

Я вышла проводить Каролину, и мы обе замерли на пороге. Дерево, которое вчера было сухим и которое я хотела спилить, теперь зеленело пышной листвой, в которой играл легкий утренний ветерок. Меж листочков виднелись крепкие бледно-розовые бутоны.

— Оно расцвело! — ахнула Каролина.

— Но как такое может быть? — нахмурилась я.

— Не иначе как колдовство, — заявила Каролина.

— Колдовство?

— Да, мне рассказывали, что есть ведьмы, которые деревья сушат, делают их старыми и безжизненными, как они сами. А есть кудесницы, которые вдыхают в природу свежесть весны.

— Но кому было нужно оживлять наше дерево?

— Не знаю, — пожала плечами Каролины, — но красиво, правда? Не сегодня завтра оно зацветет.

Она заспешила по дороге к ратуше, а я долго смотрела ей вслед, видела, как клочья тумана цепляются за темно-синий подол ее платья, как резво Каролина перепрыгивает лужи, будто не она три дня походила на узницу концлагеря, заморенную голодом до изнеможения… Будто кто-то и правда вдохнул в нее новую жизнь, как… Как в это дерево! Я ведь его трогала вчера вечером, говорила, что спилю, а оно взяло и ожило!

Нет! Я помотала головой. Думать о том, что это моих рук дело, я не собиралась, ведь это не так. Я не ведьма и не кудесница. Или же…? В голове не укладывалось, как такое может быть.

Я вернулась в лавку и в задумчивости села на стул, что стоял здесь, посреди почти полностью пустого помещения. Могло ли быть так, что я, умерев и очнувшись в теле Сильваны Найтвейл, унаследовала ее дар. Все вокруг говорят «вы же Найтвейл». Что бы это могло значить? Что я ведьма? Кудесница? Маг? Кто я? И что мне с этой новой мной делать?

Может, наведаться к Врее и расспросить ее? Она сказала, что была дружна с Матильдой. Может быть, она знает что-то о смерти тети? Допустим, про тетю я могла бы ее расспросить. Но не буду же я спрашивать женщину, которая вызывает у меня страх, о том, кто такие Найтвейлы и что они умеют. Не расскажу же я ей, что попала в тело Сильваны из другого мира! Кто в такое поверит? Правильно — никто.

Так ничего и не решив, я отложила свои вопросы на потом, а пока… Пока я наведалась в подвал, вооружившись подсвечником на три свечи.

Лестница, ведшая сюда, была каменной и длинной. Зачем под обычным домом такой глубокий подвал? Может, тетя Матильда хранила здесь свои шляпки? Вряд ли. Вон как тут холодно. Они наверняка отсырели бы и покрылись плесенью.

Помещение, в которое привела меня лестница, было полукруглым и совершенно пустым. На стене я заметила пару факелов, воткнутых в держатели в виде когтистых лап. Поднесла к ним свечу и подпалила. Так-то лучше.

Осмотревшись, я не нашла здесь ничего интересного или пугающего. И почему Каролина отказалась спускаться сюда? Наверное, она просто боится темных помещений, отчего любой подвал казался ей жутким местом.

Мой взгляд скользнул по стене, и вдруг я увидела, что одна из ее частей была покрыта едва-заметными бледными знаками. Я подошла ближе и поняла, что зрение не подвело меня — на стене и правда виднелись символы, значения которых я не знала. Увидела я и другое: тонкую каемку, охватывающую аркой эти письмена. Дверь! Это была дверь, явно закрытая магическим заклинанием. Значит, тетя Матильда обладала каким-то даром…

Проблема была в том, что я понятия не имела, каким даром обладаю я и обладаю ли. Тем более — понятия не имела, как открыть эту дверь с символами.

Потушив факелы, я поднялась в кухню. Если бы не свечи в подсвечнике, то здесь бы было темно, как ночью. Но почему? Ведь сейчас еще даже нет и полудня!