Кофейное сердце

1. Чужой сентябрь

Небо было безоблачным. Деревья и трава ещё и не начинали желтеть. Солнце светило ярко, но уже не с летней агрессивностью: в нём появились вальяжность, спокойствие, даже торжественность. Я сидела на подоконнике, наблюдала всю эту погодную идиллию и грустила.

Может, если бы шёл дождь или неожиданно выпал снег, я была бы не настолько огорчена. Обидно сидеть дома из-за плохой погоды... но куда обидней, если на улице хорошо, а идти тебе попросту некуда!

Окна мои выходили на школьный двор. Сегодня, как и полагается первого сентября, на этом дворе происходила линейка. Я не собиралась специально просыпаться, чтоб смотреть её: меня разбудил многократно усиленный микрофоном голос директора. Потом ещё песню врубили на всю катушку: "Буквы разные писать тонким пёрышком в тетрадь..." и всё в таком духе. В общем, проспать до обеда не вышло. Пришлось взгромоздиться на подоконник и наблюдать, как пацан из одиннадцатого класса катает звонящую в колокольчик девчонку из первого.

Год назад этим пацаном был мой одноклассник. Год назад я стояла там же, среди ребят. Год назад я была уверена, что уж следующее первое сентября встречу в более интересном месте...

Странное дело! Столько лет сентябрьская линейка была для меня ненавистным мероприятием, означающим окончание лета и необходимость подниматься спозаранку просто ради того, чтобы потоптаться около школы, послушать речи директора и посмотреть на катание какой-то малявки... А теперь я завидую. Завидую тем, кто внизу. Тем, кто весь этот год будет маяться на уроках, пыхтеть над домашкой и волноваться перед контрольными. Ведь они занятые люди! Люди, являющиеся частью определённого коллектива! Люди со своим собственным местом в жизни! И каждое утро им есть, куда пойти...

Не то, что мне.

Мне, жалкой неудачнице Евгении Харитоновой...

Ещё три-четыре месяца назад мы с одноклассницами радовались, что школа вот-вот закончится. Делились друг с другом планами. Глубокомысленно рассуждали о вузах, болтали об их достоинствах и недостатках. Предвкушали, какой радостной окажется студенческая жизнь: свобода, парни, дружба, никаких предметов не по профилю, и главное — никаких домашних заданий или контрольных аж на полгода! Потом, конечно, сессия... и снова развлечения и счастье! Нам казалось, мы уже студентки. Некоторые из нас даже заранее начали говорить об избранном институте как о своём. Кажется, однажды и я тоже обронила что-то вроде "а у нас", говоря об архитектурном вузе, в который собралась поступать вместе с Дашей Шалгановой -— лучшей подругой...

Даша поступила.

Я осталась за бортом.

Срезалась на творческом задании -— рисунке. А мне-то, глупышке, казалось всю жизнь, будто я прирождённый художник!..

... Линейка закончилась. Дети отправились в классы, а я чистить зубы. Родители уже ушли на работу, так что в моём распоряжении были пустая квартира и целый день... День, наполненный скукой, печалью и одиночеством.

Я оделась, позавтракала. А потом убедилась в том, что куда ни сунься — повсюду напоминания о важной дате. Из телевизора только и сыпались речи о школьниках и студентах, перемежающиеся новостями о том, как прошла линейка в том или ином учебном заведении, кого посетил Президент и где физкультуру вели олимпийские чемпионы. Интернет тоже пестрел упоминаниями о начале учёбы. Ни в один поисковик нельзя было зайти, чтобы не наткнуться на слова "студенты", "школа", "ученик", "образование"... В блогах было то же самое: во френд-ленте не писали ни о чём, кроме институтов, училищ и средних школ. О "Вконтакте" и говорить было нечего: весь этот сайт был завален картинками, фотками, демотиваторами, цитатами, статусами и просто сообщениями касательно начинающейся учёбы. Стоило выйти на улицу, как на глаза обязательно попадались детишки в форме. Вид у всех был важный, праздничный...

Последние десять лет и у меня ежегодно был такой вид. Но теперь это в прошлом. Школа сделала всё, что могла для меня. Выполнила свои обязанности — и отпустила в свободное плавание. Одноклассники причалили в различные институты... А я так и осталась болтаться, как жёлтый лист, приземлившийся в середину лужи.

Дурацкая жизнь, дурацкое невезение, дурацкая я!.. И кто бы мог подумать, что окончив школу, я возненавижу Первое сентября ещё больше, чем тогда, когда в ней училась?!

***

Через несколько дней я устала скучать и решила, что пора бы пообщаться с кем-нибудь из бывших одноклассников.

Сперва, конечно, Дашке позвонила:

— Привет, Даш! Как учёба?

— Учёба?! Да кошмар вообще! Прикинь, тут физкультура! А я-то так надеялась, что после окончания школы бегать эти поганые кроссы уже не придётся! И физручка злющая такая! Сказала, что такого количества архитекторов нашей стране не надо. Мы, говорим ей, не архитекторы, а дизайнеры! А она нам: ну тем более не надо! Типа, пусть отчислят половину!

— Ужас какой! Что, отчислят?

— Ну, если на физру ходить, то, наверное, нет... По другим предметам тоже отчислением угрожают. В общем, страшно.

— Так значит, там плохо учиться?

— Ну что ты, тут классно! Очень сложно, но и очень интересно. К нам относятся как к взрослым! Знаешь, ощущение, как будто бы сняла старый ботинок, который жал, и надела новый — хороший, чистый, даже больше нужного, но очень непривычный...

Я почувствовала зависть. У Дашки такое образное мышление! Немудрено, что на творческий факультет предпочли взять именно её, а не меня. Шалганова настоящий художник... не то, что некоторые... неудачницы...

— Может, встретимся вечером? Мне бы хотелось послушать про институт... Да и вообще, мы давно не общались...

— А что, я не против! — ответила Даша. — Давай! Как насчёт нашей любимой скамеечки возле школы?

— Именно её я и хотела предложить!

— Ну и отлично!

— Может быть, ещё кого позвать? Наташу, Олю, Катю...

— Если хочешь, позови. Мне было бы интересно узнать, как у них дела.

Ну, вот. Настроение сразу улучшилось. Вечером соберёмся с девчонками, поболтаем... Я узнаю про их учёбу. Если понравится, то представлю себя студенткой по их рассказам. А если окажется, что дела у них обстоят не особенно хорошо, мне, наверное, будет не так обидно.

2.Знакомство с "Корицей"

Кафе нашлось легко. И в жизни оно оказалось ещё обаятельней, чем на фотках!

Первым, что я заметила, войдя внутрь, был великолепный кофейный запах. Он не имел ничего общего с тем, как пахнет из банки с растворимым "Нескафе" или из стаканчика пойла, которое наливают стоящие в разных учреждениях автоматы. Несмотря на то, что кофе, как известно, напиток горький, в разлитом по заведению аромате чувствовалась сладость. Да что там только не чувствовалось, если принюхаться! И хлеб, и орехи, и карамель, и пряные травы, и шоколад, и даже цветы! Кофе я никогда не любила, но в этот момент поняла, что, его не попробовав, не уйду.

Официантов в кофейне не было: заказы принимали у стойки бара.

— Здравствуйте, что для вас? — улыбнулась мне девушка тёмно-малиновом фартуке поверх чёрной рубашки. На бейджике значилось: "Анна".

— Кофе... — ответила я и немедленно растерялась. Тут, небось, этого кофе сто сортов! Сейчас она спросит, какой, а я и не знаю! Думать, думать! Я же что-то слышала о кофе! Все любят этот, ну как его там... — Капучино!

— Большой или средний? — Анна продемонстрировала мне две кружки: она здоровенная, а вторая вообще как супница.

— А меньше не бывает?

— Можно маленький. — Я кивнула, барменша нажала что-то в кассе. — Десерт, бутерброд?

— Нет, спасибо. Ещё молоко.

— Молоко? Дополнительно?

— Ну, дополнительно или как... — я опять ощутила себя не в своей тарелке. — Просто чёрный кофе не люблю.

— Капучино не чёрный, — ответила Анна. — Капучино всегда с молоком. По определению. Само это слово обозначает "под капюшоном". Кофе под капюшоном молочной пены.

Барменша говорила со мной спокойно: ни раздражения, ни презрения она не выказала. Тем не менее, я покраснела. Позорище! Так хотела скрыть свою дремучесть по части кофе, но всё-таки показала её! Заказала неведомо что!

Я так расстроилась из-за своего прокола, что горевать о высокой цене капучино уже не смогла. Поэтому, когда Анна назвала требуемую сумму, я равнодушно отчитала ей деньги, получила чек, а затем пошла к другому концу стойки, где выдавались заказы и где уже ждали два человека.

Здесь работал парень. Тощий, долговязый, с длинными и жилистыми руками, он был одет точно так же, как Анна, и обращал на себя внимание доходящими до плеч волосами, которые были собраны в хвост. Этот хвост так и вертелся у меня перед глазами: бармен стоял спиной и быстро работал с огромной машиной. Та шипела, пыхтела, булькала, наливала несколько напитков одновременно и сверху была вся заставлена посудой. С поразительной ловкостью и абсолютным спокойствием парень манипулировал кнопками, трубками, рычажками и разными непонятными штуками из машины; пакеты с молоком, кувшины, тряпки, блюдца и стаканчики с приправами мелькали в его руках с такой быстротой, слово он был жонглёром. Не прошло и полминуты, как все три посетителя, включая меня, получили свои заказы.

— Ваш американо! Ваш мокко! Ваш капучино! — бармен наконец-то повернулся ко мне лицом. Лицо это оказалось некрасивым, вытянутым, зато запоминающимся, харАктерным: во взгляде парня было то, что называется харизмой. Прочла я и бейджик: "Валерий".

Капучино оказался толстой подушкой молочной пены, вокруг которой виднелся ровный кофейный круг. И как это сделано? Не представляю! Видимо, только у обыкновенных людей жидкость принимает форму сосуда. У барменов она ложится так, как ей велят.

— Шоколадом, корицей посыпать? — спросил меня парень.

— Посыпать, — ответила я, не удосужившись, а вернее, не сообразив уточнить, чем именно.

Не переспрашивая, Филипп наложил на мою кружку металлический трафарет и взмахнул сперва одной блестящей ёмкостью со стойки, затем второй. На моей молочной подушке нарисовалась шоколадно-коричная звёздочка.

Вместе с чашкой капучино я устроилась за столиком в углу, у окошка. С этой точки зал просматривался полностью: можно было наблюдать и за работой персонала, и за пившей кофе публикой, и за входом в заведение, и за лестницей (видимо, в кофейне был ещё второй этаж), и за тем, освободилась ли уборная. Последнее в отдельных обстоятельствах могло быть очень важным.

Я включила ноутбук. Пока он загружался, отпила немного кофе. Оказалось очень вкусно... даже слишком. Особенно понравилось мне пена. Так понравилась, что даже показалось, что неправильно её смешивать с горьким чёрным напитком. Поэтому я взяла ложку и съела всю пену: так, словно передо мной была не чашка капучино, а творожок или йогурт с каким-нибудь ягодным наполнителем. К тому времени, как загрузился компьютер, ни пены, ни звёдочки у меня уже не осталось: в кружке был обычный кофе с молоком. Отхлебнула немного, создала новый текстовый файл, ещё раз отхлебнула... И увидела, что напиток остался только на донышке. "Если допью до конца, то посуду наверняка уберут, а меня попросят заказать ещё чего-нибудь", — догадалась я. Решила пока что не думать о кофе и сосредоточиться на писательстве.

Впрочем, решить "сосредочиться на писательстве" или даже напечатать эту фразу было намного легче, чем действительно сочинить хотя бы первое предложение своего будущего гениального романа. Я вздохнула, зажмурилась, собралась с мыслями, заставила себя вспомнить все идеи, мелькавшие в голове за последний год... Открыла глаза и решительно напечатала: "Андрэа Дженкинс была юной шестнадцатилетней девушкой с голубыми глазами и тонкой осиной талией". Перечитала. Обдумала. Увлекательно или так себе? Не понятно. Покосившись на чашку с остатками кофе, я приказала себе не трогать её. Ещё раз напрягла мозги и выдала: "И однажды она поступила в новую школу". Немного подумала и приписала: "закрытую".Погладила чашку, взглянула по сторонам. Отдохнуть или написать ещё? Интересно, сколько строк за раз писала Джоан Роулинг? У меня пока что две... Наверно, больше двух... Ну, ладно, продолжаю: "Она ещё не знала, что в этой школе ей суждено пережить невероятные приключения и встретить парня свой мечты". Вроде так обычно пишут? Или нет? Чуть-чуть подумав, я исправила "парня" на "вампира". Вот и название получилось: "Вампир её мечты". А что, прикольно! Интересно, а вампиры ещё в моде?.. Хочется надеяться, что да. Надо будет книгу дописать, пока они окончательно не окажутся за бортом... Сколько ж это времени понадобится? Месяц? Или, может, год? Если я пишу со скоростью одна строка в три минуты... А сколько строк в книге вообще? Наверное, в сумме должно быть не меньше страницы... лучше даже две... а то и три... Интересно, хватит ли идей хоть на одну?