Когда свет погас

Когда свет погас

Семья Голубевых вернулась домой с изнуряющего забега по супермаркетам, когда прогремел гром.

– Хотя бы до грозы успели, – проворчал Петр Голубев, опуская на пол тяжелые пакеты.

– Не на ковер же, Петя, – цокнула языком Варвара Голубева. – Там же мясо мерзлое. Сейчас потечет все.

Петр закатил глаза, быстро разулся и, не снимая зимней куртки, понес пакеты на кухню. Он весь вспотел, пока поднимал покупки на пятый этаж. Хоть ему и исполнилось в прошлом году всего двадцать семь, временами он чувствовал себя стариком, а нездоровый образ жизни только добавлял лет его вечно усталому, хмурому лицу. Петр закурил в кухонное окно. Небо было на удивление светлое, хотя громыхало совсем недавно. Петр всматривался в серое, безоблачное небо, видел стайки птиц, беспокойно перелетающие с дерева на дерево, и в груди его собиралось смутное ощущение тревоги.

– Ты бы хоть разделся! – сделала замечание Варвара, войдя в кухню, тоже нагруженная пакетами: по два в каждой руке. – И дверь закрывай, когда куришь. Не надо Лёньке нюхать твой никотин.

Варвара демонстративно хлопнула дверью, но стук затерялся в новом раскате грома. Вот только сейчас стало совершенно очевидно, что звук шел не с неба. Грохочущий рокот поднимался из-под земли, словно кто-то разрывал тектонические плиты, выбираясь на поверхность.

– Что это? – спросила Варвара.

Она подошла ближе к окну, игнорируя сигаретный дым. Петр не мог ей ответить. Он даже не услышал ее вопрос. Его уши словно забились пробкой. Он смотрел на асфальт перед домом, ожидая, что именно оттуда вот-вот поднимется нечто столь пугающее и огромное, что его разум не смел даже предположить, что это может быть.

– Может, ремонтируют что-то? – спросила Варвара, отойдя от окна. Она поежилась от холода. – Петь, как думаешь?

Петр терпеть не мог, когда жена заваливала его вопросами. Он собирался сказать ей, как она его достала, и отвернулся от окна в тот самый момент, когда весь мир поглотила тьма.

– Какая же ты дура! – крик Петра зазвенел среди гулкой и плотной тьмы в один миг заполонившей кухню и всю квартиру, и весь пятиэтажный дом, и весь привычный мир.

***

Лёня сидел в коридоре на комоде, болтал ногами и смотрел в стену, наслаждаясь долгожданным прибытием домой. Он ненавидел ездить с родителями по их взрослым делам и считал, что в девять лет его могли бы оставить дома одного, но мама была категорически против. Она почему-то считала, что совестное времяпрепровождение должно сблизить их семью, а так как в кино папа не хотел идти, цирк зимой не приезжал, а в театр ей самой не хотелось – оставались совместные покупки.

Лёня разглядывал забавный узор на обоях, напоминающий гоночную машинку, мчащуюся по извилистому треку навстречу своей победе, и слушал обычную ругань родителей, когда все вдруг пропало. Тьма не застигла Лёню врасплох. Он не мог этого объяснить, но ждал, что что-то подобное обязательно произойдет накануне его дня рождения. Лёня поморгал несколько раз и потер глаза. Мир стал очень и очень черным, непроницаемым. Даже воздух стал густой и плотный, как кисель. Лёне это не понравилось. Он любил теплый, вишневый кисель, но то, что окружало его сейчас, было холодным и с металлическим привкусом.

Мальчик сидел на месте. Он ждал, что сейчас прибежит мама, как всегда немного на взводе, снимет с него куртку и отправит в комнату, а с кухни будет бесконечно поторапливать ее хмурый папа.

Лёня почувствовал, что мимо него кто-то прошел: медленно, словно пробираясь через вязкую мглу. Чей-то голос прозвучал совсем близко, утонул в темноте и показался Лёне чужим и страшным.

Он подождал, пока голос отойдет подальше, и спрыгнул с комода. В коридоре стало так холодно, что Лёня решил не снимать ботинок и зимнюю куртку. Мама будет ругаться, что он наследил на ее ковре, но пока она не сможет этого увидеть. Лёня услышал позади мамин голос:

– Где Лёник? Где же он?

– Я тут! – отозвался он уже в дверях своей комнаты.

– Где?

Лёня мог поклясться, что даже сквозь непроницаемую тьму чувствует, как мама с вытянутыми руками пытается нащупать хоть какой-то ориентир в квартире, где живет уже много лет. Лёню всегда смешили взрослые. Они думают, что самые умные, но при этом знают не больше него.

Лёня по ночам никогда не включал свет. Он мог легко дойти до любого места в квартире вслепую, точно знал расположение мебели и даже помнил, куда наступать не стоит, потому что там он разбросал свой конструктор.

– Петя, его нигде нет!

Папа взревел, почти как медведь. Он все еще был на кухне и, судя по запаху, все еще курил. И почему мама никак не запомнит, что с папой нельзя говорить, пока он курит? Когда папа курит – папа думает, а когда папа думает – ему нужна тишина. Лёня выучил это с первой же оплеухи.

– Тут я, мама!

– Где?

Лёня тяжело вздохнул и подошел к маме. Он взял ее за руку, чтобы успокоить и не дать взбесить отца еще больше, но сделал только хуже. Мама перепугалась и закричала, начала размахивать руками так, что едва не поцарапала Лёне лицо длинными гелевыми ногтями. Она истошно вопила, словно загнанный в ловушку зверь.