Когда ворон зовет. Невеста Кощея Бессмертного

Пролог

Милая девчушка в длинном кафтане с меховой окаемкой грозно размахивала деревянным мечом, с которым обычно упражнялись молодые новобранцы в дружину. Русая прядь ее волос выбилась из под платка, а пухлые щечки порозовели. С бочки на нее смотрел украденный с кухни колобок - голова воображаемого злодея.

- Сдавайся, подлый Кощей или падешь от моего меча! – кричала она, замахиваясь слишком тяжелым для маленьких ручек оружием. Из ее губ на холодный воздух вырвалось облачко пара, а зеленые глаза угрожающе сощурились.

Девочка покачнулась и едва устояла на ногах. Ее детское воображение тут же нарисовало коварную ухмылку на подлом лице врага. Храбрая малышка приготовилась нанести победный удар, но тут дверь терема тихонько скрипнула. На крыльцо вышла матушка.

- Ох, Злата… - озабоченно покачала головой она. - Откуда только меч взяла? И колобка из под носа кухарки утащила. Она уже во все углы заглянула, обыскалась пропажу. Уж домового понапрасну обругала.

Девочка прикрыла меч худенькой спинкой, словно еще надеялась спрятать следы проделки. Матушка спустилась по ступенькам, ежась от холода. В канун Вороньей ночи дни всегда стояли ветреными и дождливыми, даром что весна.

- Неужто ты не знаешь, что нельзя играть с хлебом?

Она сняла с бочки колобка и нахмурилась. Девочку, казалось, строгость матери вовсе не напугала.

- Ну вот, теперь у моего Кощея нет головы, - только лишь насупилась она.

Лицо матушки исказил страх.

- Цыц, - шикнула она и добавила шепотом, - что это ты удумала? Не к добру в Воронью ночь чародея поминать.

- Я заколю его мечом, и тогда не будет больше Вороньей ночи и отбора никакого не будет! – гордо воскликнула девочка, и едва она успела договорить, матушка закрыла ей рот теплой ладонью.

- А ну прекрати, - приказала она.

Но маленькая проказница и не думала ее слушаться: изловчилась и прикусила матушкин палец. Не больно, но ощутимо. Матушка тяжело вздохнула. Что ж, раз грубая сила не помогла, придется прибегнуть к уговорам. Она опустилась на корточки и встретилась глазами с мятежным взором дочки.

- Птенчик мой, - ласково улыбнулась она, - тебе нечего бояться отбора.

- Это еще почему? – недоверчиво нахмурила бровки малышка.

На ее маленький нос упала первая капля дождя. Взгляд матушки тоскливо скользнул по завалинке, но она знала, что Злата не сдвинется с места, пока не найдет в ее словах утешение.

- Раз в тридцать три года Яга покидает свою избушку в дремучей чаще, чтобы провести отбор. Через двенадцать лет, когда зажгутся костры на главной площади, она вновь придет к нам. И молодые незамужние девицы, рожденные на Вороньей неделе, предстанут перед глазами старой ведуньи, из них она выберет новую невесту Кощею. Но ты, моя радость, родилась позже, на рассвете после Воронца[1].

С момента, когда матушка начала свой рассказ, еще несколько капель оторвалось из тяжелых, серых туч. Матушка выправилась в полный рост, взяла Злату за руку и потянула к крыльцу. А непослушная девчушка вновь взбунтовалась:

- Но вдруг какая-то вредина соврет, мол я родилась ночью?

Матушка воровато огляделась по сторонам, поджав губы.

- Ягу не проведешь, - отчего-то с сожалением ответила она.

Однако Злата не уловила печали в голосе матери. Дождь усилился и мигом смыл все упрямство. Девочка с визгом бросилась к высоким ступеням, спасаясь от нападок природы. А матушка обратила тоскливый взгляд к небу, прикрыла глаза и из под ее ресниц по щеке скатилась одинокая слеза.

[1] День чествования вороны – птицы Чернобога.

Глава 1 Отбор

- Эй, смотри куда прешь, окаянный! – погрозил грязным кулаком мужик в съехавшей набекрень шапке зазевавшемуся молодцу.

Всю седмицу по стольному граду сновали рассеянные люди: девицы, прибывшие на отбор со всего Лукоморья, их многочисленные родственники, которые отправились сопровождать их в дальнем пути и в случае чего проститься, а еще обыкновенные зеваки, прибывшие поглазеть на сие невероятное событие. Не было и дня, чтобы какая-нибудь тетушка не спросила меня, как попасть в кузницу, а шаловливый ребенок не бросился под ноги. Люди бранились, толкали друг друга, и только некоторые молодые девицы ходили ни живы, ни мертвы: с красными от слез глазами и трясущимися от страха руками. Во всей этой суматохе радовало одно: сегодня наступит Воронья ночь, и она положит конец этой жуткой седмице. Одна из девиц станет кощеевой невестой, но меня эта скорбная участь миновала.

- С дороги! – пробасил извозчик, когда на его пути встали две краснолицые бабы с полными корзинами яблок.

Заднее колесо тележки со скрипом соскользнуло в глубокую грязную лужу, окатив подолы пестрых юбок грязными брызгами.

- Ах ты гадина плешивая! - Одна из баб схватила наливное яблочко, замахнулась посильнее и со злости бросила его в извозчика.

Яблоко со свистом пролетело мимо его уха. Мужичок обернулся через левое плечо, погрозил кулаком на прощанье да хлестнул свою лошадку, заприметив, что снарядов в плетеных корзинках еще много. Со стороны палаток за спиной я услышала звонкий девичий смех и ухмыльнулась. Это мои подружки весело хохотали над происходящим с возвышения. Они развлекались и веселились, ведь им, как и мне повезло не угодить в отбор невест. Завидев меня, девицы замахали руками.

- Злата, мы здесь, - кричали они, не обращая никакого внимания на сердитые взгляды прохожих.

Я подобрала подол сарафана и устремилась вверх по пологому склону. От криков уличных торговцев уже звенело в ушах. В обычные дни те, что понаглей, хватали за руки и силком тащили к своим палаткам, но сегодня покупателям конца и края не было. Звонкие монеты лились рекой в толстые кошельки купцов.

- Сколько тебя можно ждать? – возмутилась Чернава. Скоро все самое красивое раскупят, а тебе ничего не достанется.

- Ага, - усмехнулась Ждана, - девки как ошалелые к Кощею на поклон наряжаются.

- Не говори так, - одернула ее я. – Родись я на день раньше, ты бы и надо мной так же насмехалась?

Ждана насупилась, обиженно надула пухлые губки.

- Будет вам, девоньки, - отмахнулась Чернава. – Лучше поглядите, что за прелесть продает этот милый молодец.

Чернава подбоченилась, перекинула длинную темную косу вперед и одарила купчонка таким томным взором, что его щеки вмиг вспыхнули. На прилавки перед ним лежали венцы, обручи, кольца, платки – словом, все для радости девичьего сердца. Ждана хихикнула и пихнула меня локтем, кивая на молодца. Тот и глазом бы не моргнул, если б мы сейчас распахнули мешок и ссыпали туда весь его товар.

- Любооовь голубки белооой, - затянула Ждана.

- Скорее уж вороны черной, - поправила я, глядя на темные волосы подруги.

Чернава цокнула языком:

- Вот услышит чародей, как ты ворон поминаешь и заберет тебя, Златка.

Чернава прекрасно знала о моем главном страхе и частенько подшучивала над этим, особенно в Воронью седмицу. Я родилась на самом исходе Воронца, на рассвете, а потому не могла считаться невестой Кощея. Но отчего-то сердце мое уж несколько дней не находило себе места. Я всегда чувствовала себя неспокойно в это время года, но сейчас все было иначе. Быть может, оттого, что впервые за тридцать три года ночью в стольный град явится Яга и зажжет колдовской огонь. Одна только эта мысль вызывала мурашки на моей коже. Я содрогнулась.

- Что-то ветер поднялся, - пожаловалась Ждана, отворачиваясь от холодного порыва. – Давайте уже купим что-то и пойдем ко мне пить горячий морс.

Уголки губ Чернавы опустились: ей эта мысль не пришлась по душе, ведь тогда придется покинуть златокудрого красавчика. А я обратила рассеянный взгляд к прилавку. Каждый год матушка посылала меня на базар выбрать себе красивый убор для празднования. Янтарные, жемчужные и агатовые бусы, драгоценные кольца – от всего этого ларцы в моей светлице ломились. Мой покойный батюшка был боярином, он прожил короткую жизнь, но оставил нам много золота. Прелестные безделушки давно приелись привередливой девичьей душе. Каждый год я старалась найти что-то необычное, совсем непохожее на прочие украшения. Вот и сейчас я придирчиво оглядывала лавку.

Мое внимание привлек серебряный перстень с синим как чистое небо камнем. Я взяла его и примерила на большой палец – великовато. Болтается, но носить можно. Такое массивное кольцо куда краше смотрелось бы на мужской руке, но отчего-то мне захотелось его купить.

- Сколько? – обратилась я к купчонку под изумленные взгляды подруг.

- Пп..пять золотых, - отозвался он, очнувшись от любования ясным ликом Чернавы.

Я раскрыла висящий на поясе кошель, отсчитала пять новеньких сверкающих монет и отдала их молодцу. Тот расплылся в улыбке и радостно протянул мне зеленую ленту в тон кафтана.

- Это еще зачем? – я отшатнулась от подарка, словно от нечистого духа. – Не надо мне.

- Так хозяин приказал, - пожал плечами он. – Ты колечко без торга купила, вот тебе и лента и в дар.

- Себе оставь, - буркнула я, развернулась и зашагала вдоль палаток.

Подружки быстро догнали меня. Вместе мы спустились с холма, миновали базарную площадь, по пути прикупили свежих баранок и горячих пирожков с яблочным повидлом и пришли в терем Жданы. Там заботливая кухарка разлила обещанный морс по кружкам, а сдоба пришлась как нельзя кстати. Согревшись и утолив голод, разомлевшие мы поднялись в светлицу подруги. Едва за нами захлопнулась дверь, Чернава схватила меня за руку и усадила на лавку возле окошка, а Жданка заговорщически захихикала.

- Что это вы задумали? – нахмурилась я, когда подруга взялась за гребень.

Глава 2 Навий пир

Земля задрожала от топота копыт. Люди с криками разбегались в разные стороны, напирая и толкая друг друга. Царская стража плотнее окружила трон. Со стороны леса мчалась тройка вороных лошадей. Они не замедлялись, а уж тем более не останавливались и не сбивались с пути. Это поразило меня настолько, что я позабыла о страхе и во все глаза уставилась на лошадок, ведь они скакали сами, без ямщика. На редкость умные животные быстро достигли площади и послушно остановились рядом. Повозка, которую они тянули за собой, оказалась настолько дивной, что все зеваки вновь стянулись поближе, чтобы поглазеть на нее. Даже царь не передвигался по Лукоморью с такой помпезностью. Вместо привычных, самых простых сидений и тканевой крыши, которая пропускала воду в сильный дождь, я видела настоящее чудо: будто маленькую, богато отделанную горницу поместили на колеса. Здесь даже была дверца и окошки, изнутри прикрытые темными занавесками. Снаружи черную как сама ночь повозку украшали золотые узоры.

- Вижу, по сердцу тебе Кощеева любезность пришлась, - ухмыльнулась Яга, и складка на ее дряблой щеке углубилась.

Мои приоткрытые от удивления губы сжались в тонкую линию. Я посмотрела на старуху таким взглядом, чтобы она поняла: не боюсь ни ее, ни темного чародея. Если уж выпала такая доля, то плакать, кричать или просить о пощаде – глупо. Я не стану унижать себя. Пусть в груди рвется сердце на жалкие клочки, но я не причиню еще большую боль матушке, которая уже побелела как смерть.

- Я хочу попрощаться, - сухо заявила я и, не дождавшись разрешения, обернулась.

Старуха за моей спиной удовлетворенно хмыкнула и вновь стукнула оземь клюкой. Матушка тут же сжала меня в объятиях, а из ее глаз ручьем полились горькие слезы.

- Прости, что не смогла сберечь тебя, - с трудом выдавила из себя она, сдерживая громкие всхлипы.

Она слегка покачивалась из стороны в сторону, словно баюкая малое дитя, а ее рука ласково гладила меня по голове.

- Обещай, что не будешь долго горевать, - попросила я без особой надежды получить согласие.

Матушка промолчала, но я почувствовала, как ее голова покачнулась из стороны в сторону.

- Полно, - хрипловатый старушечий голос разрушил миг умиротворяющего безмолвия. - Кощей ждать не любит.

Я отстранилась и лишь теперь заметила подруг, которые стояли рядом и молча наблюдали за нашим прощанием. Видно, они протиснулись сквозь толпу, когда услышали или увидели, кого Яга выбрала в невесты Кощею.

- Прости, что повязала тебе ленту в косу, - голос Чернавы дрогнул.

Я видела, как стыдно им обеим смотреть мне в глаза. Они винили себя в постигшей меня участи. Я тепло улыбнулась и раскинула руки в стороны для последних объятий.

- Глупости, - утешительно потрепала обеих за плечи, когда они подлетели ко мне. – Ягу ведь не проведешь.

Материнский взгляд, наполненный такой же глубокой печалью, что когда-то в детстве, обратился в сторону леса. Туда, где я исчезну навсегда. Что ж, долгие проводы – лишние слезы. Так всегда говорила матушка, и она была права. Хотя теперь она бы ни за что не повторила это. Я уверенно устремилась к повозке и приоткрыла дверцу за холодную металлическую ручку. За спиной послышались порывистые, торопливые шаги. Матушка в последний раз поцеловала меня в макушку и обхватила мою руку своими холодными пальцами.

- Береги себя.

Я шагнула на маленькую ступеньку, нехотя отнимая ладонь. Дверца закрылась с тихим хлопком. Отодвинула плотную ткань, чтобы еще раз взглянуть на знакомые лица, запечатлеть этот миг в памяти. Губы матушки дрожали, Чернава и Ждана поддерживали ее с обеих сторон. Лошади громко заржали, колеса сдвинулись с места, и я покачнулась, откинувшись на мягкую спинку сидения. К счастью, животные пока не торопились, вышагивали медленно. Матушка и подружки провожали меня. Они шли следом, словно за гробом и проливали слезы. Даже царь поднялся со своего трона и теперь стоя наблюдал за повозкой невидящим взором. Однако долго грустить он не будет. Как и все его предшественники одарит золотом семью кощеевой невесты, которое конечно не вернет домой любимое дитя. А через тридцать три года уже его сын прикажет готовиться к новому отбору. Лишь когда колеса повозки выехали за пределы главной площади, и родные лица растворились за окном, я позволила себе дать волю слезам. Страх перед будущим и отчаяние за отобранное прошлое сжимали сердце в тиски. Я плакала, временами даже выла, проклинала Кощея, Ягу и Ярогневичей. Однако всему приходит конец, в том числе и слезам. В глаза будто насыпали песка. Либо я сошла с ума от горя, либо лошади скакали настолько быстро, но я не могла даже зацепиться взглядом за проносящиеся мимо с быстротой молнии деревья и дома. Неплохо было бы выпрыгнуть из повозки и скрыться в какой-нибудь деревне, но куда там. Может, лошади и несутся так быстро, потому что кто-то из невест уже предпринимал попытки сбежать.

Неизвестно, насколько далеко Навье царство находится от Лукоморья, потому что никто из наших там не бывал. В темный лес, где обитает Яга, люди заходить не рискуют, боятся. А дворец Кощея и того дальше. Сохранились летописи, где рассказывают о славных богатырях, которым удавалось туда добраться. Былины повествуют, что шли те молодцы через темный лес. Там Яга каждому из них устраивала три испытания, а из костей тех, кто не справлялся, старуха делала себе забор. Дальше особо удачливым удавалось миновать реку, перехитрив ее хозяина водяного, а самым непоколебимым – перейти через горы, где обитает ужасное, вечно голодное чудовище – лихо.

Вдруг мою голову посетила ужасная догадка: а что, если Кощей постоянно набирает новых невест, потому что ни одна из девиц не добралась до его дворца? Яга, конечно, не станет останавливать меня, потому что сама и отправила в Навье царство, но оставались еще водяной и лихо. Не знаю, в каких отношениях старуха с Кощеем – верная подруга ли она ему или просто на побегушках, но хозяин вод не подчинялся никому, равно, как и леший, стоящий на страже леса. А уж о лихо и говорить нечего, там и разума-то нет, только потребность набить живот. Или темному чародею и вовсе не нужна невеста. Отправляет ее в повозке, а дальше смотрит: справится будущая женушка али нет. Забавляется душегуб.