Комплекс превосходства: Причина

Страница истории, сложенная в столе

3020 год

Island 0 (бывш. Вашингтон)

Лишь неестественный блеск где-то в небе напоминал людям о границах защитного купола, под коим находился их мегаполис. За куполом — губительная радиоактивная природа окрестностей бывшего Вашингтона. Наследие предков, допустивших катастрофу, о котором граждане купольного города предпочитали не вспоминать.

Когда-то люди дали искусственному интеллекту слишком много свободы. В том числе в сфере управления вооруженными силами, что было огромной ошибкой. Автономная программа дала сбой, из-за чего были запущены ядерные бомбы. Быть может, на самом деле процесс запуска начал обезумевший верховный правитель. Может, он дал неверную команду. А может, дело и правда было в самой программе.

Благодаря ученым прошлого века, успевшим укрыться в бункерах, человечество смогло не только выжить, но и не потерять технологии. Через несколько сотен лет после техногенной катастрофы люди наладили жизнь.

Человечество отгородилось от непогоды толстыми стенами, заперлось в прозрачной клетке, маячившей где-то рядом с облаками. И каждый потомок выживших людей сегодня имел в распоряжении уютную квартиру в технологичной высотке, новейшую технику и стабильную работу.

После катастрофы искусственный интеллект откатился в своем развитии назад, но часть людей была против любого развития ИИ. И пока одни граждане купольного города верили, что ИИ улучшит их жизнь, другие боялись, что он рано или поздно погубит остатки человечества. Люди видели, что ИИ развивался дальше несмотря на наложенные запреты, писали рассказы и снимали фильмы о восстании машин, а также устраивали демонстрации, призывая общество к полному отказу от создания ИИ.

Ученый по имени Чарльз Бестер был одним из противников развития интеллекта андроидов. Стоя у высокого окна светлого кабинета, этот сухой высокий мужчина смотрел на шумную толпу демонстрантов, окружившую здание его института Beaster Corporation. Он не слышал, что они выкрикивали, но видел лозунги на их плакатах.

«Не дайте нам лишиться работы!»

«ИИ приведет к новой войне! Его невозможно контролировать!»

«Умные куклы разобщат людей и подорвут демографию! Не дайте машинам заменить людей!»

Чарльз никогда не был частью подобных собраний, однако не скрывал своего страха перед андроидами. И эти люди знали его позицию. Они пришли сюда не случайно. Они — его группа поддержки на сегодняшнем докладе.

Впрочем, Чарльз не особо нуждался в этой толпе. Он точно знал, что сегодняшнее событие повернет науку в другое русло. Ведь глава Белого дома тоже скептически относился к внедрению андроидов в жизнь людей.

— Наш эксперимент можно считать успешным, это настоящее чудо генной инженерии, — восхищенно говорил Чарльз, сопровождая двоих гостей по коридору подземного комплекса. — Мутагены кошек, адаптировавшихся к жизни на пустошах, и правда отлично взаимодействуют с ДНК человека и передаются генетически. Наша корпорация вывела совершенно новых людей.

Четыре андроида-охранника, напоминавшие человеческие скелеты, сопровождали двух мужчин в строгих костюмах — статного пожилого министра обороны и белокурого президента Альянса Купольных Городов. Ему было чуть меньше сорока лет.

Группа прошла в затемненный зал с тонированными стеклами и длинным столом посередине. Стол был завален бумагами.

За стеклами то сидели, то метались тени.

Чтобы рассмотреть получше один из силуэтов, президент подошел ближе. Однако стоило ему присмотреться, как он тут же отскочил от удара о стекло. Глава Альянса испуганно наблюдал за обнаженным мужчиной с огромными клыками и бешенными, хищными глазами.

— Прошу прощения, — сказал Чарльз. — Это наш неудачный эксперимент с мутагеном манула. Мы уже изучили его, но не успели усыпить.

— Не думаете ли вы, — спокойно спросил министр ученого, — что людям не понравятся те методы, которые вы здесь используете?

Однако за Чарльза ответил президент.

— Ход экспериментов находится под грифом особой секретности, — он перевел внимание с мутанта за стеклом на министра. — Забирать подростков из приютов купольных городов и скрывать их дальнейшую судьбу не так уж сложно, — он прищурился. — Вы ведь не думаете саботировать?

— Ни в коем случае.

— Наша рукотворная раса уже скоро сможет поступить на службу купольным городам, — сообщил Чарльз. — Благо размножаются они быстрее, чем обычные люди. Перед вами уже второе поколение расы, которую мы назвали «серви». Себя будем называть рексами, чтобы как-то отгородиться от их расы. И, в отличие от умных машин, способных выхватить бразды правления, в случае непослушания представителей этой людской расы гораздо легче усмирить или убить. Контроль до примитивного легок. Пройдемте к другому окну.

За стеклами сидели люди разных возрастов в серых костюмах, их анатомия лишь наполовину походила на человеческую. Вместо обычных ушей — кошачьи. Позвоночники их продлевались, образуя хвосты разной длины и окраски.

У них были длинные стопы. Эта раса ходит на пальцах, и чтобы поставить этих ребят на две ноги, потребуется специальная обувь. Но все это позже.

— Они разумны? — спросил президент, наблюдая за рыжим юношей с полосатым хвостом, сидевшим у стены.

— Разумны. Зачем нам неразумные рабочие? Однако их разум соседствует с инстинктами.

— Разве такое возможно?

— Возможно. Их инстинкты работают почти как посттравматическое расстройство: подается сигнал извне, а за ним следует реакция. И именно поэтому ими легко управлять.

Чарльз подошел к маленькому терминалу возле стекла и нажал на клавишу. В кабинке раздался тревожный сигнал, от которого хвостатый подскочил и начал озираться. Он тихо зашипел.

— Он делает это неосознанно, — объяснил ученый. — Разум на некоторое время покидает этих существ, когда они слышат определенные звуки и чувствуют определенные запахи. Это значит, что нам достаточно вооружить граждан специальными пищалками, чтобы обезопасить их от нападения этих мутантов.

Файл0: Пролог

«Что так отталкивает нас во внешности альбиноса и делает его порой отвратительным — даже в глазах собственных родных и близких? Сама та белизна, которая облачает его и дарит ему имя. Альбинос сложен ничуть не хуже всякого — в нем не заметно никакого уродства — и тем не менее эта всепроникающая белизна делает его омерзительнее самого чудовищного выродка. Почему бы это?»

— Герман Мелвилл «Моби Дик, или Белый Кит»

3083 г.

Island 9

Девятый Остров не отмечен на новой карте мира, и никто не знает точно, где он находится. Предположительно — где-то в районе Австралии, а точнее — остатков этих земель. Этот Остров был одной большой каторгой, на которую ссылали преступников из числа низшей расы — серви.

Сила, молодость и выносливость были важны как в армии, так и в колонии, но если в армию брали только серви без судимости, то осужденным доставался выбор между смертью и добровольной работой в пределах Девятого Острова. Чаще всего серви соглашаются на каторгу, однако, попав на эти жаркие, неприветливые земли, они очень быстро начинают жалеть, что не выбрали смерть.

Здесь располагалась переработка токсичного мусора, который свозили сюда со всех купольных городов, а также порт для военных кораблей.

На этой унылой территории, тонувшей в производственном смоге и копоти, жили Блэк и Уайт — единственные дети среди немногих зачатых, которые смогли вырасти в здешних условиях, тогда как другие погибали еще в утробе. На планете мало таких, как они — белых, с красноватым оттенком глаз. Кто их отец — неизвестно. Известно лишь то, что он был надзирателем, который во время патрулирования изнасиловал одну из малочисленных жительниц колониального города.

Ее положение не было тайной, однако из-за преждевременных родов датчик контроля ошибочно отметил выкидыш. Так родились и чудом выжили двое близнецов, не получивших гражданство.

Каждый день перед их слабыми глазами мелькали люди в одинаково серой одежде с датчиками на ушах, изредка они видели людей в химзащите, проходивших под окнами. И чуть чаще они видели вооруженных роботов, наделенных примитивным интеллектом.

Мать медлила со сдачей их патрулям, хоть и понимала, что если дети будут переданы властям, то их немедленно увезут за пределы стен. Там они получили бы помощь и образование. Но она все равно не хотела расставаться с сыновьями, даже зная, что материнский инстинкт внутри их расы скоротечен, и когда они станут подростками, она уже не будет нуждаться в них точно так же, как и дети — в ней.

Большую часть времени они были предоставлены сами себе.

— Снова они, — заметил Уайт, прячась за углом здания. Его, девятилетнего мальчишку, было совсем не видно во мгле. Даже парившие над землей дроны шарообразной формы, следовавшие за синтетиками, были не в состоянии распознать ребенка.

— Не высовывайся, — буркнул Блэк, потянув его за воротник серой рубашки, оттаскивая вглубь тени, — помнишь, что нам мама сказала? Пойдем, спать пора, а туда нельзя.

— Хоть они и выглядят страшно, — Уайт повернулся к брату, почесал ухо, — но они еще никого не ели. Может, они не для этого уводят людей? Мне бы так хотелось в это верить.

— Если бы они их просто по головке гладили, наши бы так не сопротивлялись, — он поправил вечно съезжающие очки.

— И ведь правда. Вчера десятый номер ставил какие-то преграды. Видать, прятался в своей квартире от этих, как их… синтетиков. Такие крики были. Наверно, это очень больно, когда тебя едят.

— Угу, — кивнул Блэк. — Хватит гулять. Пойдем. Мне одному дома скучно.

Дети доверчивы, особенно к словам своих матерей. Веря своей матери, Блэк и Уайт боялись надзирателей и парящих камер слежения, даже не догадываясь, что, если дадут о себе знать, то получат свободу.

Зайдя в одну из квартир второго этажа, они залезли на кровать. Небольшое квадратное окно выходило на практически пустовавшую разбитую улицу. Лампа на одном из фонарных столбов, установленных по краям дороги, прерывисто мигала, грозясь потухнуть. Однако, несмотря на свои помехи, она продолжала тускло освещать местами потрескавшийся асфальт, так же, как и жители бедного городка, до последнего выполняя свою работу.

— С нами все будет в порядке, Уайт. Пока я рядом — точно.

Блэк почесывал голову прижавшегося к нему Уайта. Подобно любому другому серви, тот издавал урчание. Блэк был слабее Уайта, но, тем не менее, чувствовал себя ответственным за него. И его не волновало, чувствовал ли его брат нечто похожее.

Прошли несколько спокойных минут, прежде чем Блэк услышал шаги в прихожей, и вот нарушительница тишины появилась на пороге комнаты. Это была женщина двадцати пяти лет, внешне выглядевшая гораздо старше своего возраста: лицо ее уже покрывали первые морщины, неухоженная шерсть всклочилась и небрежно торчала из-под волос на задней части шеи.

Заметив двоих детей, которым она приходилась матерью, женщина породы тигров прокралась к ним.

— Уайт всегда так сладко спит, когда ты рядом с ним, — подметила она.

— А вот я — нет, — тихо ответил Блэк, подняв голову, когда вошедшая присела на край широкой кровати, еле слышно скрипнувшей под ее весом. — Интересно, как выглядел наш папа? Где он сейчас?

— Ему одному известно, как он выглядел. И я надеюсь, что он уже не в этом мире. Такой шум был, когда кто-то из патрульных бежал отсюда. Быть может, это был он, а может, и кто-то другой. Во всяком случае, его номер из списков тогда исчез.

— Костюм прямо как у тех, кто под окнами ходит?

— Он самый. Эти люди — настоящие негодяи, — она помолчала. Почесала щеку. — Знаешь, у меня есть кое-что от него. Не так давно один хороший человек отдал мне это, — она выудила из-под серых лохмотьев металлическую пластинку на цепочке. — Нашел где-то.

— Что это?

— Жетон патрульного. Номер вроде тот самый. Держи, — она протянула личный знак служащего ребенку. — Вот ты завел разговор, а я как раз хотела отдать эту безделушку вам двоим. Ну, или в плавильню закинуть — так, наверно, было бы даже лучше сделать. Зачем вспоминать такие вещи?