Конкордия

Глава 1. Центр

Глава 1. Центр

Обняв колени, Янин смотрела в огромное, во всю стену, окно. И пусть развернувшийся перед ней пейзаж был всего лишь проекцией, он впечатлял: величественные горы вдалеке, чёрно-голубые лунки озёр и хвойный лес на переднем плане. Детализация была настолько качественной, что можно было рассмотреть нежно-зелёные побеги, и, казалось, не будь стекла, даже попробовать на ощупь колкую и упругую хвою. Говорили, что вживую такое можно было увидеть в Старом мире. Мире, существовавшем до того, как уцелевшее человечество спряталось за непролазным барьером Конкордии. Сейчас там оставалась лишь выжженная и отравленная пустыня.

Родной Восточный город тоже был по-своему красив, но Янин настолько привыкла к его висячим садам и узким каналам с молочно-бирюзовой водой, что редко поднимала голову оглядеться и попытаться оценить весь объём вложенных в него усилий сограждан. Другие города, напротив, интересовали куда больше — сегодня ей предстояло посетить Центр, где Янин ещё ни разу не была. У детей младше четырнадцати лет не было туда допуска, что уж говорить об экскурсиях. Таким было одно из правил Конкордии.

Пение давно вымершей птицы заменяло будильник, Янин жестом отключила сигнал. Нужно было собираться. Инно тоже не спал, волновался не меньше, она всегда чувствовала брата как себя — его эмоции, иногда даже мысли. Родившиеся в один день с разницей в пару минут, они всегда были неразлучны — руководство интерната пошло против правил и позволило сестре и брату жить в соседних комнатах, оказалось, именно так они чувствовали себя лучше всего и показывали отличные результаты в учёбе.

Янин прошлёпала босыми ступнями до противоположной стены, взмах рукой — и замаскированная дверца шкафа бесшумно сдвинулась в сторону, открывая доступ к небогатому гардеробу ученицы, состоявшему из однотонных брючных костюмов одинакового кроя — единая форма для всех воспитанников интерната. Сегодняшний день был особенным — они с Инно освобождены от занятий, потому вправе надеть форму любого цвета.

Фиолетовый. Она выбрала фиолетовый, зная, что и брат наденет форму этого цвета. Не сговаривались с вечера, не о том мысли были, но Янин всегда угадывала его действия.

Инно ждал её на оттоманке в коридоре, не спуская глаз с проекции на противоположной стене — в толще воды резвились разноцветные шустрые рыбки, лавируя между хаотичными потоками пузырьков воздуха. Тёмные непослушные волосы брата топорщились на затылке, словно отражали всю степень нетерпения. Форма была фиолетовой. Янин угадала. Или знала.

— Янни, с днём рождения! — Инно вскочил со своего места и обнял её, чуть придушивая. Если раньше Янин была сильнее брата, то в последний год преимущество перешло на его сторону — Инно стал превращаться в юношу.

— И тебя, Ин, — улыбнулась она, поправляя тщательно уложенные с раннего утра волосы такого же, как у брата, цвета, но длинные и шелковистые. Послушные.

— Янин, Инно, готовы? — Голос, усиленный искусственно, казалось, обволакивал их, но фигура главного человека в интернате ещё только направлялась к ним от лифтов.

— Да, директор Айнес, — хором ответили они, отступая друг от друга и покорно склоняя головы, как того требовали правила.

— Марил передаёт вам своё пожелание удачи. — На бледном и сухом лице директора интерната отобразилось подобие улыбки.

— Спасибо, директор, — не поднимая глаз, ответила Янин.

Марил приезжала два дня назад, по графику, который не сочла нужным изменить, чтобы посетить своих детей в их самый важный день рождения — именно в четырнадцать лет дети становились полноправными гражданами Конкордии. В этот день в Центре определялась степень восприимчивости к Знанию каждого.

Слово «мама» Янин видела не раз в книгах Старого мира, там же встречалось и слово «папа». В Конкордии не было института семьи как такового — все дети воспитывались в интернатах и школах закрытого типа. Общение биологических родителей с ними поощрялось на государственном уровне, но обязательным не являлось.

Марил всегда присутствовала в жизни своих детей: привозила небольшие подарки, разрешённые правилами, оставалась на полчаса, расспрашивая про учёбу, и даже на прощание целовала сухими губами в щёку каждого, неловко приобнимая за плечи, но сохраняя при этом несколько сантиметров дистанции. Делала это чётко по графику, ни разу не опоздав и не изменив своим планам, даже когда Янин и Инно просили её об этом.

А вот об их биологическом отце даже Марил ничего не знала — образец материала был предоставлен Центром, исходя из генетических данных будущей матери. Всё для наилучшей восприимчивости к Знанию: чем выше индекс, тем больше возможностей у гражданина для участия в жизни Конкордии.

Двери интерната торжественно сдвинулись в стороны, выпуская достигших четырнадцатилетия воспитанников на улицы Восточного города, где облачённые в ахроматических цветов одеяния людские потоки передвигались на траволаторах. Мало кто беседовал — большинство всматривалось в пустоту, думая о чём-то своём. Или они были погружены в различные уровни Знания? Того самого, могущественного и загадочного, что уже довольно долгое время занимало мысли Янин.

Впрочем, жизнь Старого мира интересовала её не меньше, почти всё свободное время Янин проводила в сети в поисках информации о том, как люди жили до глобального катаклизма, собирала детали в единую картину, испытывая странное чувство тоски по давно минувшим временам. Сведений о том, что представлял собой мир за барьером Конкордии, было мало, по сути, только одно раз за разом повторяющееся слово — «опасность».

Глава 2. Северный город

Инно в последний раз обернулся, пытаясь рассмотреть одинокий силуэт Янин вдалеке, но сестры уже не было видно из-за потока людей, спешащих по своим делам. Только сейчас он наконец осознал, что день тестирования разделил его жизнь на до и после, разорвал в клочья уверенность в завтрашнем дне и разлучил с самым близким человеком.

Ближе Янин у него никого не было, они не расставались с самого рождения — исключением стали лишь несколько недель в новом интернате, пока они жили в разных крыльях огромного здания. И вот сейчас Инно шёл навстречу неизвестности без сестры.

До определения ИВЗ он знал, какое будущее его ждёт, знал, что ему внедрят невроны, знал, что станет полноправным гражданином Конкордии. Но как живут те, кто обделён восприимчивостью к Знанию? Никто не называл их отщепенцами, но именно таким сейчас Инно себя чувствовал. Почему он думал, что имеет равные с Янин способности, и никогда даже мысли не допускал, что судьба может их разлучить?

Сейчас горечь утраты была двойной — чувствовал не только свои эмоции, но и сестры. Её горе отдавало в груди даже большей болью, Янин всегда воспринимала всё ярче и глубже, а Инно, наоборот, стопорил себя — ему как мужчине, пусть и юному, не полагалось излишне драматизировать жизненные неурядицы. И всё же он сейчас страдал, хоть внешне и не подавал виду — шагал рядом с сопровождающим, мужчиной лет тридцати пяти в неприглядном комбинезоне грязно-серого цвета. Тот отличался от всех, кого Инно когда-либо встречал в Восточном городе, про Центр и говорить нечего — люди там показались похожими на машины: холодными, надменными и жёсткими. Им было плевать на всё, кроме результатов сканирования, словно именно в них была заключена вся суть бытия любого человека.

Ленц, именно так представился наставник из школы Северного города, носил аккуратную бородку. Он, не скрывая восхищённой улыбки, следил за глайдерами, словно видел их впервые или по крайней мере был сильно увлечён этими летающими средствами передвижения. Выражение его лица было живым, излучало любопытство, как у совсем маленьких детей, которые ещё не осознали необходимость соблюдения правил: неприлично задерживать взгляд на интересующем объекте; нельзя поднимать глаза на старших, пока не разрешат, повышать голос, начинать говорить первым; также осуждалось несоблюдение личного пространства. Инно позволял себе приближаться и прикасаться только к сестре, Висса тоже изредка нарушала запрет.

В момент, когда двери вагона сверхскоростного поезда открылись перед ними, Ленц потрепал Инно по плечу, будто сказал: «Не бойся, всё будет нормально». Тот, удержавшись от невольного желания стряхнуть руку, будто поправляя рукав формы, шагнул в вагон и уже через несколько секунд следил за проносящимся мимо окон городским пейзажем, с ужасом понимая, что его жизнь уже никогда не будет прежней.

Северный город на станции прибытия если и отличался от Восточного, то только архитектурой, но Инно с Ленцем перешли на траволатор и двигались вглубь, всё ближе к окраине. Здесь дома имели меньше этажей, улицы казались у́же и людей становилось всё меньше. В своём родном городе Инно никогда не подходил так близко к барьеру, видневшемуся над крышами голубоватым маревом силового поля. Все жители Конкордии априори считали пространство за ним опасным, отравленным катастрофой, послужившей причиной для отделения от остального мира, и старались жить как можно ближе к центру каждого города. Или, ещё лучше — ближе к самому Центру Конкордии, где обеспечивались исключительные меры безопасности, а гвардия чётко следила за соблюдением буквы Знания, если кто-то, конечно, решался её нарушить. В государстве, созданном на обломках Старого мира, боялись внешней угрозы, не внутренней.

Следующим неприятным сюрпризом оказалось то, что у здания школы был только один видимый этаж, остальные помещения располагались под землёй. Конечно, в прежней комнате Инно тоже не было настоящего окна, только имитация, но само понимание, что он будет жить на глубине нескольких десятков метров, немного пугало.

— Сначала к директору, — сказал Ленц и повёл его по узким коридорам к кабинету. Здесь всё было не так — никаких проекций, радующих глаз, никаких интерактивных панелей с творчеством воспитанников, никаких лозунгов об объединявшем всю Конкордию Знании. Нетрудно было догадаться, что под землёй не будет и сада для отдыха и прогулок.

Директором школы был мужчина лет шестидесяти, седой, с военной выправкой. Инно видел патрулирующих барьеры гвардейцев не раз, голограммы главнокомандующего Кереля регулярно рассказывали о важной роли военных в жизни Конкордии. Вот и директор Бантор тоже был похож на повидавшего многое вояку, только одет не в синий мундир, а в точно такой же, как у Ленца, комбинезон. Единственная яркая деталь, бросившаяся Инно в глаза, — крупный перстень на левой руке из матового, словно покрытого мутной серой эмалью металла.

— Инно Меркор, — поприветствовал его директор, приложив кольцо к виску, — редкая птица в нашей школе. Судя по досье, твой ИВЗ должен быть не меньше двадцати… — Инно на это только скрипнул зубами, чувствуя бесконечную усталость и беспомощность — всё повторялось уже десятки раз. — Порадовать мне тебя нечем. Здесь условия проще, чем в Восточном городе. Но я уверен, что с помощью нашей школы ты найдёшь своё место в жизни.

— Да, директор. — Инно склонил голову, как того требовали правила, сейчас это было ему на руку — не хотел смотреть в цепкие, пытливые глаза Бантора, которые словно прожигали в нём дыры, пытаясь забраться внутрь…

— Здесь не стоит жить по правилам, — усмехнулся тот, и удивлённо поднявший глаза Инно увидел, как ладонь с перстнем вновь коснулась головы директора. — Знание недоступно большинству учеников школы. У нас каждый сам за себя. Запомни это, Инно.

Глава 3. Хранители

Впервые оставшись без брата, Янин не могла сомкнуть глаз несколько ночей, прислушиваясь к его ощущениям: страх, разочарование, злость… Ни единой положительной эмоции не было — Инно в Северном городе приходилось непросто. Помочь, хотя как-то поддержать его не представлялось возможным — воспитанникам интерната запрещалось пользоваться средствами связи без ведома руководства.

— Ты сможешь встретиться с Инно не ранее декады каникул. — Директор была непреклонна.

Висса невесомо погладила Янин по волосам, пока та, пытаясь справиться с горькой обидой и подступающими к горлу рыданиями, остановилась в укромном уголке сада, где стала часто проводить время с тех пор, как их разлучили с Инно.

Почему всем было плевать на то, что Янин и Инно чувствовали? Почему сухие цифры оказались важнее их с братом связи? Она не знала причин, по которым результаты тестирования настолько отличались, но видела, что ИВЗ Инно огорчил директора Айнес и наставников не меньше, чем ИВЗ Янин обрадовал.

Не сказать, чтобы ИВЗ выше двадцати был редкостью — обычное дело среди воспитанников здесь, но чаще Янин слышала числа в промежутке от пятнадцати до двадцати трёх, только год назад один из мальчиков получил результат двадцать восемь и сразу был переведён в другой интернат. Точно никто не знал куда, но поговаривали, что в Южный город, выдвигалась даже версия, что тот будет учиться в Центре. Но Янин этим домыслам не очень верила, поскольку ни разу не слышала о существовании в самом сердце Конкордии школ.

Через декаду директор Айнес вызвала Янин к себе, хотя раньше все вопросы решались в коридорах интерната — нечего было скрывать от наставников и других воспитанников.

— Завтра ты с Виссой отправишься в Центр для дополнительного тестирования, — сообщила она.

— Да, директор, — склонила голову Янин.

Для чего понадобилось ещё одно сканирование, она не знала, не знала, но странные предчувствия не оставляли её до самой ночи, делая рассеянной и невнимательной при выполнении учебных заданий. Янин написала тест на шестьдесят пять процентов вместо привычных девяноста, и дело было не в том, что она плохо подготовилась — мысли вновь и вновь возвращались к Инно.

Вечером в своей аскетичной комнате Янин долго рассматривала проекцию на стене: в этот раз побережье океана с мирно набегающими на него волнами — и её никак не оставляло ощущение неправильности, ошибочности происходящего. Наконец Янин громким хлопком отключила панель, уткнувшись взглядом в серый пластик стены. Он не был иллюзией, в нём не было фальши. Только холодная, бесчувственная реальность.

Янин долго не могла заснуть, кололо за грудиной слева, словно где-то там, далеко в Северном городе, Инно тоже было плохо, он переживал и маялся от сомнений. Только под утро её сознание погрузилось в тяжёлую пелену, Янин снова видела Центр, зал для сканирования и слышала голос, объявлявший такие важные для них с братом результаты.

Сейчас, когда она знала исход, сновидение казалось мучительным: и свет, и звуки, и таинственная комиссия вызывали острое ощущение дискомфорта. Лица Инно не могла рассмотреть, чудилось, что она на его месте видит собственное… Перед тем как покинуть помещение, Янин напоследок обернулась и вдруг уцепилась взглядом за лица членов комиссии, показавшиеся из-под капюшонов, — с чёрными провалами глазниц, зловещие и пугающие. Они выглядели как мертвецы из страшных фильмов и книг Старого мира; в Конкордии подобные игры с темой смерти не приветствовались.

Подскочив на кровати, Янин несколько минут не могла унять дрожь во всём теле, от ужаса стучали даже зубы. Ей и раньше снились странные сны по мотивам того, что видел наяву Инно, было весело выяснять, как они меняются сновидениями, но сейчас Янин было не до смеха. Значит, брат узнал что-то страшное, что могло касаться жителей Центра?

Во второе путешествие до столицы Конкордии Янин чувствовала себя подавленно — вновь вспоминала злосчастный день, разделивший их с братом, а перед глазами вместо пёстрых пейзажей Восточного города стоял недавно увиденный кошмар с лицами не то покойников, не то очень древних ослепших старцев. Висса, чувствуя плохое расположение духа воспитанницы, лишь вздыхала, но не пыталась ободрить или заговорить.

Небо над Конкордией хмурилось серыми облаками, заволакивая солнце и делая его свет тусклым, не дающим тени, но вместе с тем мрачным. Когда они с Виссой оказались на набережной, зданий практически не было видно. Теперь Янин думала, что это и не туман вовсе — Центр дополнительно был защищён силовым полем, как Конкордия барьером от остального мира. Если таковой, конечно, ещё существовал на Земле.

Сейчас атмосферы торжественности не было: мост полностью материализовался над покрытой рябью поверхностью канала раньше, чем они подошли. Янин, отбросив колебания, вступила на его гладкую поверхность и, не оборачиваясь и не глядя себе под ноги, зашагала в сторону Центра. В голове змеиным гнездом шевелились страшные мысли, принадлежавшие Инно. Она не знала, о чём думал брат, но они удивительно хорошо ложились на картину медленно проявлявшегося из дымки Центра.

В этот раз Янин встречали трое мужчин в капюшонах, она вздрогнула, увидев их, вспоминая сон, но разглядывать их лица не рискнула. Всё время пути до здания, где проходило тестирование, Янин просидела, напряжённо буравя взглядом пол вагонетки, сейчас, без Инно, пустынные улицы Центра её пугали. «Здесь тоже живут люди? Если да, то где они сейчас?..»

На удивление, её провели вглубь здания через другой вход, скрытый от посторонних глаз фальшь-щитами. Двигались по светлым коридорам в абсолютном молчании, в ушах Янин гулким эхом отдавались синхронные шаги сопровождающих, словно они были солдатами и маршировать было привычным для них делом.

Глава 4. Шестой город

Чейни и Ярм повели Инно по коридорам школы в лазарет, его немного отпустило — несмотря на боль во всём теле, старался успокоить себя: ничего страшного не произошло, пусть и неприятно, но не смертельно… Не хотел, чтобы Янин чувствовала его страх и смятение.

— Я сбегаю за Ленцем, — сказал Чейни, когда они добрались до закрытых дверей медблока, и мгновенно растаял в полумраке.

Вернулся с наставником спустя четверть часа — взъерошенные волосы Ленца говорили, что он уже отдыхал.

— Что у вас стряслось? — спросил Ленц, прикладывая запястье к консоли на входе в лазарет.

— Инно… упал, — немного поколебавшись, ответил Чейни.

— Сильно… упал, — хмыкнул Ленц, прищурился, разглядывая разбитое лицо Инно. — Садись.

Он запустил экспресс-сканирование на стандартной установке, поцокал языком, увидев на панели результат, сбросил его и достал из ящика прибор, тут же засветившийся зелёным. Инно ничего не почувствовал — ни жара, ни холода, но боль мгновенно отступила, позволив расправить плечи, рёбра сразу же перестали болеть. С кровоточащими носом и губой дело обстояло сложнее — Ленц держал аппарат долго, пристально рассматривая лицо Инно. Впервые тому захотелось отвести взгляд, в отношении Ленца заученные правила общения со старшими Инно никогда не соблюдал, наставник казался ему ровней. В каком-то смысле это было правдой — у Ленца тоже не было невронов.

— Полностью убрать не получится, — сказал он, отключая регенератор. — Если Бантор спросит, скажи, что сам ударился. — Ленц тяжело вздохнул и добавил: — И это… вы поосторожнее… падайте…

— Это не мы, — мотнул головой Чейни.

— Вот оно что… — Убрав прибор на место, он вновь поглядел на Инно, словно решая, что делать. — У нас нужно уметь защищаться. Инно, думаю, стоит показать тебе последний этаж. Сегодня ты уже никакой, давай завтра, после отбоя.

Школа уходила под землю на десяток этажей, поэтому Инно не придал этой фразе особого значения, побывал уже на шести — на всех располагались жилые помещения, классы и спортивные залы.

Эту ночь он спал относительно хорошо, почувствовал, что напряжение Янин потихоньку сходит на нет. Уверенности придавало и то, что Инно теперь был не один — его поддержали Ярм и Чейни. Ленц и раньше нравился ему больше всех наставников, вместе взятых, а после вечернего визита в лазарет уровень доверия повысился на порядок, будто этот улыбчивый бородач мог стать ему не просто учителем, но и примером — доброты и заботливости. Душевности, которой так не хватало после расставания с Янин.

На следующий день во время занятий Ярм постоянно держался рядом и служил стеной для косых взглядов Вилеса и его приятелей. Правда, Инно не представлял, как его новый друг мог бы справиться с ними в одиночку, но с Ярмом однозначно было спокойнее. Бантор, обходя класс, остановился на секунду, разглядывая лицо с еле заметными следами побоев, но промолчал и пошёл дальше. Инно с облегчением выдохнул — не придётся объясняться с директором.

В условленный час после отбоя Ярм заговорщически подмигнул и выскользнул из общей комнаты. Инно, выждав несколько минут, последовал за ним, чувствуя странное возбуждение — словно он должен узнать что-то очень важное. Ленц и Чейни ждали возле лифтов.

Вчетвером они спустились на десятый этаж, где сразу после выхода из лифта пришлось протискиваться между многочисленными контейнерами, ящиками и прочим хламом, чтобы пройти по узкому коридору. Ярм и Чейни шли за Ленцем уверенно, будто были тут не в первый раз: когда тот в практически кромешной темноте нащупал люк в полу, они без колебаний начали спускаться по лестнице.

Инно же застыл на секунду, оглядываясь в нерешительности, только потом осторожно ступил на порыжевший металл перфорированных ступеней, перила тоже были ржавыми — Инно знал об окислении железа из занятий по химии, — но в местах, где их касались человеческие руки, поверхность была отполирована до слабого в неясном освещении блеска.

— Закрой люк, Инно, — попросил Ленц, продолжавший спускаться, его гулкие шаги отражались от потрескавшихся стен с торчащими кусками арматуры.

Внизу оказалась небольшая комната с не менее живописным интерьером из мусора, в центре дальней стены выделялась мощная бронированная дверь. Привычной консоли на ней не было — только кнопки с цифрами, которые Ленц нажал так быстро, что код невозможно было вычислить, даже если бы Инно задался такой целью.

Помещение за дверью оказалось просторным, лампы поочерёдно включались, постепенно освещая прекрасно оснащённый спортивный зал. У него были отличия от тех, что находились в официальной части школы, сначала Инно не мог понять чем, а потом по конфигурации оборудования и панели мишеней на дальней стене догадался, что здесь занимаются не совсем спортом. Или совсем не спортом — многие тренажёры имели эмблему гвардии. Судя по двери в углу комнаты по диагонали, это помещение нулевого этажа здесь было не единственным.

Значит, здесь втайне тренируются ученики школы? Инно, остановившись у одного из снарядов, вопросительно посмотрел на Ленца.

— Мы здесь готовимся, — неуверенно улыбнувшись, будто извиняясь, сказал тот.

— К чему?

— К жизни в Шестом городе, — ответил за него Чейни.

— Шестом городе? — Инно свёл брови к переносице, пытаясь переворошить архивы памяти, но раньше этого названия никогда не слышал.