Контракт на счастье. Демон-катастрофа!

Визуализация. Знакомсов с книгой.

Аннотация:

Осторожно!!! В вашем доме может появиться милое существо, которое уничтожит всё, кроме вашей тоски. И то — не факт.

Вадим был обычным несчастным человеком. Но однажды он совершил роковую ошибку: попробовал стать счастливым.

Теперь у него есть Тиль. Она похожа на человека, если не считать маленьких нюансов в виде рожек, хвоста и полного отсутствия понимания, как устроен человеческий мир. Её помощь — это то, что обычно случается ПЕРЕД тем, как вызывают скорую, МЧС и экзорциста.

Внимание, спойлер!!! К концу этой истории чудом никто не пострадал. И то, состояние квартиры и психики ее хозяина под большим вопросом!

Проды раз в 3-4 дня)

Глава 1

Гостиная загородного дома тонула в бархатном, густом мраке, который, казалось, можно было потрогать руками. Воздух был неподвижен и прохладен, как в склепе, пропахшем одиночеством и дорогой пылью. Широкоэкранный телевизор — черный саркофаг в центре комнаты — тускло отражал искаженное подобие мира: торшер-призрак, сгорбленную фигуру на диване, призрачное свечение экрана.

Этот свет, исходящий от ноутбука на столе из темного дерева, был похож на болотный огонек — матовый, неровный, зовущий в трясину бессмысленного бдения. Рядом с ним, как верный, но подозрительно быстро опустошаемый спутник, стояла бутылка армянского коньяка. От нее осталась лишь треть, словно жизнь Вадима к этому часу тоже изрядно выпили. В граненом бокале неспешно умирал последний янтарный остаток.

Сам Вадим был размазан по кожаному дивану, как неудачный эскиз. Ноги заброшены на барсетку из крокодиловой кожи — подарок, который он в душе всегда считал безвкусным. Ноутбук стоял на животе, и его мертвенное тепло сквозь рубашку напоминало о некоем живом, но больном органе, пришитом к телу.

Пальцы лениво ползали по трекпаду, листая ленту новостей. Это был не поиск информации, а нервный тик, цифровое подергивание век. Строительные графики, отчеты по сметам, циферки в таблицах — все это было похоже на надписи на давно забытом языке, лишенное смысла. Его взгляд был пуст и устремлен куда-то за пределы экрана, в параллельную вселенную, расположенную где-то между потрескавшейся от сухости шкурой дивана и собственной черепной коробкой.

С тихим стуком он отправил ноутбук на стол и поднялся. Мышцы ныли от неподвижности. Он подошел к панорамному окну, за которым царила абсолютная, космическая тьма.

«Купил дом с видом на природу. Вид оказался на черный прямоугольник по двенадцать часов в сутки. Гениальная инвестиция», — с горькой усмешкой подумал он.

Вернувшись, он налил остатки коньяка. Звук плещущейся жидкости в гробовой тишине прозвучал скандально громко, словно выстрел. Он сделал глоток, не садясь, ощущая, как по пищеводу медленно стекает огненная улитка, не принося ни тепла, ни покоя.

Рука сама потянулась к смартфону. Экран вспыхнул, ослепив ядовито-синим светом, от которого заныли уставшие глаза. В календаре на сегодняшней дате алел, как свежая рана, значок — годовщина. Не та, что празднуют с шампанским. Другая. Палец резко, почти с ненавистью, вдавил кнопку блокировки, и синий вампир сдох, оставив после себя лишь цветные пятна на сетчатке.

Он плюхнулся на диван, снова пригрел на животе ноутбук-грелку. Бесцельное времяпрепровождение возобновилось с новой силой. Соцсети. Юмор. Анекдоты. Мемы.

«Почему армянин на поминках грустит? Потому что не он был инициатором мероприятия». Вадим хмыкнул. Это был не смех, а скорее рефлекторный выдох, конвульсия диафрагмы. Его лицо оставалось каменной маской траурного клоуна. Он провел ладонью по лицу, медленно, с нажимом, словно пытаясь стереть не только усталость, но и само это лицо, под которым уже не было ничего.

Пальцы снова потянулись к бокалу сами, будто на автопилоте. Он допил коньяк, ощутив на языке горьковато-дубовое послевкусие неудачно прожитого дня. Поставил бокал на стол с таким глухим стуком, что, казалось, по стеклу поползла трещина. Поднялся. Тело было тяжелым, как будто его кости отлили из свинца депрессии.

«Надо размяться. Сделать зарядку. Лечь спать. Стать лучше... Или просто найти еще одну бутылку», — пронеслось в голове калейдоскопом бестолковых советов самому себе.

Он снова вернулся к ноутбуку. Палец замер над трекпадом. Чего он хотел? Не знал. Может быть, найти в этом цифровом океане хоть одну живую душу. Хоть что-то.

Пальцы Вадима, холодные и одеревеневшие, замерли над клавиатурой. Внезапно, будто прорвав плотину из ваты и апатии, внутри него что-то коротко и зло дернулось. Раздражение, тупое и горячее, как несварение желудка. Он с силой, несоразмерной простому действию, ударил по клавишам, вбивая в поиск безнадежный, детский запрос: «как отвлечь себя от...».

Поисковик, этот цифровой ясновидящий, тут же подсказал продолжение, будто насмехаясь: «...от грустных мыслей», «...от тоски», «...от всего».

«От всего! — мысленно крикнул Вадим. — Именно, чёрт побери, от всего!» Он ткнул в последний вариант, чувствуя себя идиотом.

Экран заполонила парадная процессия банальностей. Он листал страницу, и его взгляд, скользя по заголовкам, цеплялся за них с одинаковым, вымученным отвращением.

«5 способов медитации для начинающих».

«Да, — мысленно прокомментировал он, — сиди и считай вдохи, пока из ушей не пойдёт дым. Проверено: помогает лишь обнаружить, что твой собственный мозг — скучнейший собеседник».

«Дыхательные практики против тревоги».

«Прекрасно. Начинаешь дышать, как женщина в родах, сердце колотится, как агонизирующая птица, и единственная мысль: «Я сейчас или умру, или рожу слона. И то, и другое не сулит ничего хорошего».

«Как ведение дневника меняет вашу жизнь».

«Меняет, блин, — усмехнулся он про себя. — Особенно когда перечитываешь записи годичной давности и понимаешь, что был тем же самым лузером, только с большим количеством иллюзий. Сжечь надо было, а не вести».

Он пролистал ниже, за вторую, за третью страницу выдачи. Интернет-советы, как и его жизнь, становились всё более отчаянными и абсурдными.

«Переставить всю мебель в доме».

«Чтобы сломать ногу о тот же диван, но в темноте и под другим углом? Гениально».

«Начать учить язык хинди».

«Завести муравьиную ферму».

И тут, в самом низу, на форуме с дизайном, напоминающим раскопки цифрового каменного века — с пляшущими гифками, кричащими баннерами «СКАЧАЙ БЕСПЛАТНО!» и аватарами в виде пиксельных анимэ-девушек, — он нашел его.

Пост был заброшенным, последний ответ оставлен три года назад, словно сообщение в бутылке, выброшенное на берег его браузера. Его зацепил никнейм автора — «Веселый_Чародей». Звучало так глупо и безнадежно, что это почти вызывало доверие. Кто-то в теме, с ником «Тёмный_ангел_одиночества», жаловался на черную полосу и спрашивал, как выйти из депрессии.

Визуализация. "Ты кто?"

И она выдохнула. Слова были на странном, гортанном языке, но магия, стоявшая за ними, донесла смысл прямо до его сознания, ясный и неоспоримый:

— Э-это не я! Я ничего не делала!

Она судорожно отползла на пару сантиметров назад, прижимая к груди рукав своей дурацкой пижамы.

— Ты кто?!

Ледяная волна понимания, смешанная с адреналином, накрыла Вадима с головой. Это не было галлюцинацией. Это не был бред. Пахло горелым, паркет был испорчен, а перед ним сидело самое настоящее, живое, дышащее и абсолютно перепуганное нечто. Его жизнь, серая и упорядоченная, только что с треском перевернулась с ног на голову.

Глава 2

Комната Тиль представляла собой идеальный шторм из магического хаоса и подросткового непотребства. Воздух был густым коктейлем из запахов: нота жженой серы, сладкий аромат засахаренных лилий, едкий дух перегара от вчерашнего зельеварения и тонкий шлейф ладана, который был нужен, чтобы скрыть предыдущие три. Стены колыхались живыми тенями, но их величественный ужас портили повсюду налепленные постеры. На них демонические рок-группы вроде «Адовы Скалки» и «Плач Грешника» корчили рожи, залитые неоновым светом, а один бас-гитарист и вовсе сёрфил на волне лавы, беззаботно махая рукой. На полке, солидно соседствуя с черепом некогда знаменитого жнеца-неудачника, теснилась коллекция кристаллов. Они по ночам не просто шептались, а сплетничали самым бессовестным образом.

В эпицентре этого буйства, на кровати с балдахином из паутины (собранной лично, с большим трудом и против воли пауков), посапывала сама виновница торжества. Тиль уткнулась лицом в подушку в форме улыбающегося, но подозрительно зубастого солнышка. Её хвост был небрежно обмотан вокруг ноги, как домашний питон, а изящные рожки основательно застряли в наволочке, угрожая порвать ткань.

Идиллию, как молотком по хрустальному черепу, разнёс резкий, булькающий звук. По тумбочке скакала маленькая фиолетовая амёба — её магический будильник «Пронзительный Визгун». Она не просто звонила, а отчаянно дрыгала ложноножками и орала так, будто её резали.

Тиль, не открывая глаз, с размаху шлёпнула по тумбочке. Рука встретила холодную, противно желеобразную поверхность. Амёба издала звук, средний между «квак» и «бульк», и, обиженно съёжившись, замолчала.

— Ещё пять минуточек, Люцифер... — пробормотала она, поворачиваясь на спину и потягиваясь так, что её рожок с глухим стуком чиркнул по абажуру светильника, свисавшего над кроватью. Светильник, кстати, был сделан из застывших грешных душ. От удара они дружно, сонно вздохнули.

Её взгляд, затуманенный сном, упал на магический календарь на стене. Цифры, обычно мерцавшие спокойным зелёным, сейчас пылали тревожным, ядовито-алым цветом.

Она застыла на секунду, словно её поразило заклинание паралича. Потом резко, как пружина, села на кровати.

— ЧЁ-ЁРТ! — вырвалось у неё громко, хрипло и с такой силой, что тени на стенах отшатнулись.

Она схватила амёбу-будильник и принялась трясти её так, что та расплющилась в фиолетовое месиво.

— ЧЁРТ! ЧЁ-Ё-ЁРТ! — повторила она, уже почти срывающимся на визг голосом, впиваясь взглядом в дату. — Сегодня же День Защиты! Я ПРОСПАЛА его, как последняя смертная!

В голове моментально, как по заклятию паники, пронеслись обрывки тех самых «страшилок», которые вдалбливали ей с пелёнок. Голос её бабушки, старой, видавшей виды демонессы, прожжённой, как глотка вулкана:

— ...и его, бедолагу, выдернули прямо из-за праздничного стола, когда он собирался откусить ножку жареного цыпленка! И демона больше никто и никогда не видел! Говорят, его перья пошли на декоративные подушки!

Голос отца, мрачнее и глубже, чем туманное озеро Отчаяния:

— ...а тот, что смог вернуться... Пустые глаза, и никакой воли. Теперь служит какому-то чародею-недоучке, ложечки считает и кофе на рассвете варит. Позор!

Сердце заколотилось где-то в районе горла, угрожая выпрыгнуть. Она лихорадочно осмотрела себя — все ли конечности на месте, не появилось ли внезапно желания вести праведный образ жизни? И тут её взгляд упал на левое запястье. На нём, едва заметно, словно последний уголёк в потухающем костре, мерцал браслет из тусклого золотистого света. Защитное заклинание! Оно ещё работало! Её не успели!

Выдох вырвался у неё с таким шумным облегчением, что хвост инстинктивно распушился и замер в воздухе пушистой кисточкой, словно у кошки, которая только что избежала купания.

— Тише, Тиль, собери свою рогатую башку воедино, — строго сказала она сама себе, потирая запястье, где теплилась защита. — Всё в порядке. Паника не помощник, а проводник прямиком в службу быта. Впереди ещё целых 12 часов! Всё успеешь! Успеешь подготовиться, найти укромное место... или просто сбежать в Нижние Миры к дяде Вельзевулу!

Она швырнула помятую амёбу обратно на тумбочку (та, флегматично квакнув, принялась медленно восстанавливать форму) и решительно сползла с кровати. В этот момент ей казалось, что самое страшное в этом дне — это необходимость срочно найти заклинателя и продлить свою неприкосновенность.

Паника, клокотавшая в ней секунду назад, мгновенно испарилась, уступив место деловой, почти военной решимости. Двенадцать часов! Целая вечность! Можно успеть перевернуть все Нижние Миры, не то, что привести себя в порядок.

Тиль подскочила к своему туалетному столику, грубо вытесанному из базальтовой глыбы неким пещерным скульптором с причудами. Её отражение в полированном обсидиане было испуганным и помятым.

«Соберись, девочка!» — мысленно прикрикнула она на себя и схватила щётку для волос, рукоять которой была сделана из позвоночника какого-то мелкого грешника.

Её чёрные, как смоль Ада, волосы взметнулись в воздухе, послушно укладываясь в идеальную, ниспадающую волну — результат столетия тренировок и пары неудачных заклинаний, навсегда изменивших структуру волоса. Она смочила пальцы в изящной чаше с росой, собранной на заре с Лунных полей (бабушка присылала раз в столетие, экономно), и аккуратно пригладила непослушную прядь.

Глава 3

Воздух в гостиной застыл, густой и тяжёлый, словно его можно было резать ножом. Он был наполнен странной смесью запахов: едкий дух озона, сладковатый дым сгоревшего вишнёвого варенья и… паника, у которой, как выяснилось, тоже есть свой запах — резкий и металлический.

Между Вадимом и существом, сидящим на его полу, висел невидимый, но абсолютно ощутимый барьер. Он был сложен не только из белых кристаллов соли, но и из всепоглощающего, тотального непонимания, навалившегося на обоих тоннами.

Тиль сидела, буквально вжавшись в ворс ковра, словно пыталась в нем раствориться. Её золотые глаза, широко раскрытые от чистого, животного ужаса, были пригвождены к Вадиму. Каждый её мускул был напряжён до дрожи, хвост обмотан так туго, что мог бы служить тросом для лифта, а кисточка на конце беспомощно подрагивала. Она ждала. Ждала хоть какого-нибудь движения, слова, жеста, которые подтвердили бы все её худшие кошмары. Увидев, как он непроизвольно сделал шаг вперёд, она резко, пятясь, как краб, отползла в самый центр круга, издав тихий, испуганный звук, похожий на шипение чайника.

«Сейчас начнётся... Сейчас он произнесёт заклятье... или достанет священный артефакт... или просто пнет меня ногой...»

Вадим не двигался. Он застыл, как монумент собственному когнитивному диссонансу. Его мозг, обычно работавший с точностью швейцарских часов и отлично справлявшийся с дедлайнами и многомиллионными сметами, теперь напоминал перегруженный процессор, пытающийся запустить видеоигру на неподдерживаемой платформе. Сигналы от глаз — «девушка», «милая», «пижама с зайцами», «РОГА», «ХВОСТ» — конфликтовали, вызывая внутри него системную ошибку. Он не выглядел как повелитель тёмных сил. Он выглядел как человек, который заказал на AliExpress костюм для косплея, а ему прислали настоящего инопланетянина, да ещё и с претензией.

Панический, до тошноты страх Тиль сталкивался с абсолютным, почти клиническим шоком Вадима. Они замерли в этом немом, сюрреалистичном диалоге двух совершенно глухих друг к другу реальностей.

И тут взгляд Вадима, всё ещё затуманенный, начал медленно фокусироваться на деталях. Он заметил, что её пижама с нелепыми зайцами была сильно помята, будто она в ней не просто спала, а участвовала в ночном забеге с препятствиями. А на кончике её левого, изящно изогнутого рожка, прилипла крошечная, одинокая пылинка с его паркета — следствие недавнего не самого грациозного приземления.

И это… это странным образом подействовало на него сильнее, чем все рога и хвосты вместе взятые. Это сделало её не мифическим монстром, а… кем-то реальным. Осязаемым. Уязвимым. Похожим на испуганного ёжика, который фыркает и показывают колючки, сам от себя пугаясь. Уголки его губ предательски дрогнули в намёке на что-то, ещё очень далёкое от улыбки, но уже и от парализующего ужаса. Это была тень мысли:

«Чёрт побери, у неё на роге пыль. И пижама... Боже, какая ужасная пижама. Это... мило».

Тиль, вся сжавшись в комок от страха, сделала глубокий, дрожащий вдох. Это был не крик ярости, а последняя мольба, вытягивающая из нее все силы. Звуки, вырывавшиеся из ее горла, были гортанными, полными отчаяния и странных щелкающих интонаций, словно кто-то пытался говорить на древнем языке, одновременно шипя раскаленными углями.

— П-пожалуйста, о великий и ужасный... — выдохнула она, спотыкаясь на каждом втором слове, — не накладывай на меня оковы послушания! Я буду... буду самой послушной! Я не стану противиться, даже если ты прикажешь мне перебирать рисовые зёрна от грешников! Только... — голос ее сорвался в почти детский шепот, — только не стирай мне память и не заточай мою сущность в кристалл вечного служения!

Она смотрела на него, её глаза — два испуганных золотых блюдца, в которых плескался ужас, — жадно ловили малейшую реакцию. Она ждала кивка, ухмылки, зловещего блеска в глазах — чего угодно, что подтвердило бы её статус пленницы.

Но вместо этого мужчина медленно, с выражением полного и абсолютного ступора на лице, покачал головой. Он развел руками в том самом универсальном, абсолютно бытовом жесте, который означал: «я не понимаю ни слова».

Этот жест был настолько лишённым магической мощи, настолько обыденным, что это ошеломило Тиль сильнее, чем удар молнии.

«Он... он что, даже на Языке Теней не говорит? На каком же тогда... На языке смертных? Но это же примитивно!»

Разочарование, горькое и острое, как лезвие, пронзило её. Новый виток страха, холодный и липкий, сдавил горло.

«Он даже разговаривать со мной не хочет! — завопило в её сознании. — Считает меня недостойной диалога! Сразу перейдет к этапу подчинения!»

Она инстинктивно зажмурилась, вжимая голову в плечи так, что её собственные рожки уперлись в ключицы. Её хвост судорожно обвился вокруг талии, пытаясь создать хоть какую-то броню, а руки поднялись, чтобы прикрыть лицо. Она замерла, ожидая вспышки ослепляющего света, удара магического кнута, леденящего холода сковывающего заклятья — чего угодно, о чем так красочно и смачно повествовали родители.

Но ничего не произошло.

Тишь. Гул холодильника. И тихий, осторожный шорох.

Она приоткрыла один глаз, потом второй, с опаской глядя сквозь щель между пальцами. Мужчина, видя её судорожную реакцию, инстинктивно отступил на шаг назад, подняв раскрытые ладони в жесте, который на любом языке галактики означал «я безоружен». Он не нападал. Он... отступал. И выражение его лица было не повелительным, а... растерянным. Он сам выглядел напуганным.

Глава 4

Воздух в гостиной, ещё мгновение назад звеневший от магического напряжения, медленно оседал, как пыль после взрыва. Пахло озоном, пригоревшей вишней и тотальным непониманием. Вадим, наконец переведя дух, провёл рукой по лицу, смахивая невидимый налипший шок. Его взгляд упал на кривобокий круг на полу — этот укор его здравому смыслу, начертанный дешёвой солью «Экстра».

— Ладно, — твёрдо произнёс Вадим, глядя на своё творение с видом человека, решившего убрать с позором последствия очень неудачной вечеринки. — Первым делом — ликвидируем улики. Чувствую себя участником плохого арт-хаусного перфоманса под названием «Идиот и его соль».

Он подошёл к границе круга и носком дорогого ботинка (итальянская кожа, ручная работа) решительно размазал белую линию. Кристаллы с тихим, почти извиняющимся шелестом рассыпались, навсегда смешиваясь с ворсом персидского ковра. Магический барьер, эта условная решётка, перестал существовать с таким же лёгким хрустом, с каким ломается утренний сухарик.

Тиль, всё ещё сидевшая на полу, затаила дыхание. Она смотрела, как исчезает соляная линия, и в её груди что-то ёкнуло — не страх, а щемящее, острое облегчение.

Это был не просто жест. Это был акт доброй воли. Он не просто выпускал её — он разрушал тюрьму своими руками. Её хвост, до этого сжатый в тугой жгут, с облегчением распустился и мягко, с глухим стуком, плюхнулся на пол, как уставший удав.

Вадим посмотрел на неё, на это инопланетное существо в пижаме с зайцами, сидящее на его полу, и смирился. Его мозг капитулировал перед новой реальностью. Он коротко кивнул в сторону кухни.

— Ну что... — сказал он, и в его голосе прозвучала усталая, бытовая нормальность, которая в данном контексте была смешнее любого абсурда. — Чайку? Или вам, демоническим особам, полагается что-то покрепче? Свиная кровь, расплавленный свинец?.. Хотя нет, не надо. Просто чай. Мне кажется, нам стоит поговорить. Как цивилизованным... существам. Без всяких кругов, варенья и прочих шаманских плясок.

Напряжение в комнате дрогнуло и дало трещину, не выдержав атаки простого человеческого ритуала — чаепития. Тиль осторожно, словно боясь раздавить хрустальный пол, поднялась на ноги. Она сделала маленький, неуверенный шаг за пределы невидимой, но всё ещё ощутимой в памяти границы. Коврик под её босыми ногами оказался на удивление мягким и тёплым.

«Какое дивное изобретение, — мелькнула у неё мысль. — Надо будет бабушке такой привезти... если, конечно, я отсюда выберусь».

Чай... — медленно проговорила она, с интересом пробуя это слово. — Это который из тех зелёных листиков? Пламенный нектар я, конечно, уважаю больше, но он больше для торжественных случаев. А чай... да, мне однажды перепало. Было... уютно.

Она посмотрела на Вадима, и в её золотых, как у совёнка, глазах, на смену паническому страху, начала пробиваться робкая, но живая надежда. Возможно, не всё так ужасно. Возможно, этот странный смертный в мятом свитере, разрушивший свою же магическую ловушку, и впрямь просто хочет заварить чай и понять.

Что, чёрт побери, вообще происходит?

Вадим, встретив её взгляд, с внезапной ясностью подумал:

«Вот сидит у меня на ковре демон из преисподней, боится, что его заставят чистить обувь языком, и хочет чаю. Ладно. С этого можно начинать».

Тиль робко поплелась за Вадимом в сторону кухни, но на полпути замерла, будто наткнулась на невидимую стену. Внезапное осознание обрушилось на неё с силой удара магического посоха. Она посмотрела вниз. И увидела их.

Зайцы.

Довольные, ушастые, несущиеся на ракетах по розовому полотну, идеально передающему цвет тошноты болотного тролля. Её рожки, начищенные до зеркального блеска, бессильно наклонились от смущения, а хвост попытался спрятаться под подол, что было физически невозможно.

— Я бы с величайшей радостью... — она отчаянно дёрнула пижаму, пытаясь придать хоть тень демонического достоинства этому мешковатому позору, — но я не могу предстать перед могущественным заклинателем в этом! Это же пижама! Она для сна, утреннего хаоса и тайных походов за ночным зельем! У вас есть что-нибудь... из менее компрометирующего гардероба? Чуть более... формальное?

Вадим остановился и обернулся. Он окинул её медленным, оценивающим взглядом, словно перед ним была не демонесса, а сложная логистическая задача.

Его взгляд скользнул по хвосту («потребуются специальные прорези»), задумчиво замер на рожках («никаких капюшонов, только кардиганы»), а затем с глубочайшим сомнением уставился на пижаму, от которой рябило в глазах.

— Так... — протянул он, почесав висок с видом человека, который вот-вот скажет «а мы не думали об этом, когда покупали». — С женской одеждой тут, признаться, полный штиль. Моё царство — это свитера, джинсы и пять одинаковых чёрных футболок.

Его взгляд блуждал по прихожей, как сыщик, ищущий улику, пока не остановился на крючке, где висел его тёмно-синий, верный махровый халат — немой свидетель многих одиноких вечеров и сериальных марафонов.

— Но вот... Думаю, даже этот монстр выглядит солиднее, чем твои межгалактические зайчики-гонщики.

Он снял халат и протянул его Тиль. Та осторожно, будто это была не ткань, а сбруя повелителя, взяла его, ощутив неожиданную тяжесть и грубоватую текстуру.

Через несколько минут трансформация была завершена. Халат на Тиль повис гигантским синим махровым шатром. Рукава свисали на полметра, превращая её изящные руки с аккуратными коготками в бесполезные махровые сосиски. Подол волочился за ней, как шлейф траурной процессии, подметая пол и собирая по пути остатки соляного круга — последние вещественные доказательства её позора.

Визуализация. Уютный халат

Вадим, наблюдая за этим зрелищем — крошечная, рогатая фигурка, утонувшая в его одежде, с руками-сосисками и хвостом-метлой, — почувствовал, как последние льдинки шока в его груди окончательно растаяли, сменившись смесью неловкости и умиления.

В этом огромном халате она казалась не посланницей преисподней, а заблудившимся ребёнком, которого укутали после зимней прогулки.

— Выглядишь... как минимум, очень тепло, — нашёлся он, с трудом сдерживая смех, который грозился вырваться наружу хриплым кудахтаньем. — И, чёрт возьми, определённо солиднее. Ну что, теперь-то чай?