Королева за стеклом

Пролог. Королева Легенды

— Итак, дорогие студенты, я рад видеть всех вас на моей открытой лекции, — начал высокий, худощавый мужчина лет сорока. Его густые тёмные волосы едва касались воротника классического костюма, а выразительные карие глаза блестели за тонкой оправой очков, которые он то и дело поправлял, словно пытаясь настроить прямой контакт с каждым в зале. — Сегодня мы поговорим о весьма загадочной и легендарной личности нашей истории.

В просторном, полутёмном зале исторического факультета повисла торжественная тишина. Сквозь высокие арочные окна с трудом пробивался бледный свет пасмурного дня. Барельефы на стенах смотрели с немой строгостью, а деревянные скамьи тревожно поскрипывали под лёгким напряжением слушателей. Лица студентов горели нетерпением.
— О Королеве Легенды! — прошептал кто-то с задних рядов, и десятки глаз устремились на кафедру.
— Но прежде всего, — голос магистра стал мягче, теплее, — я хотел бы узнать: что вы уже знаете о ней?

Он насмешливо нахмурил свои чуть взъерошенные брови, словно настраивался на серьёзный спор, и внимательно оглядел аудиторию.
Впереди, на первой парте, робко подняла руку девушка с каштановой косой, в которую случайно упала полоска солнечного света. Её большие глаза встретились с глазами преподавателя.
— О, студентка Аморла, — магистр Могликус скривил губы в полуулыбке. — Вы решили почтить нас своим присутствием хотя бы на моей открытой лекции! Начинайте, раз уж осмелились. Но предупреждаю: все пропуски придётся отработать... хм, пожалуй, в тройном размере!
По залу прокатился приглушённый смешок. Девушка густо покраснела, но голос её прозвучал твёрдо:
— Королева Легенды… До правления Светлейшего Родрика Умнейшего о ней почти ничего не было известно. Хроники утверждали, что эпоху Воюющих Степей завершил Тарион Кадифский…
С каждым словом Аморлы в зале воцарялось ещё более напряжённое внимание. Её голос отражался эхом от каменных сводов, а тени от массивных пилястр словно удлинялись, подчёркивая вес её рассказа.
Магистр кивнул и, не спеша, открыл тяжёлую книгу в кожаном переплёте.
— Хорошо сказано, — произнёс он, задумчиво скользнув пальцем по строкам. — Но позвольте добавить: сомнения всё же были.
Его голос стал ниже, торжественнее. На стене за кафедрой возник портрет властного мужчины с суровыми чертами.
— Тарион изображался зрелым мужчиной лет сорока, но о его юности не сохранилось ни единого упоминания. Странно, не правда ли? У наследников престола каждое слово фиксировалось в летописях. А тут — пустота.
В аудитории кто-то тихо ахнул.
— Долгое время это объясняли катастрофой — извержением вулкана Ардэ. Но пять лет назад археологи нашли в Лимфорее руины древнего дворца. — На экране вспыхнула карта материка, затем сменившаяся видами полуразрушенных арок и заросших лестниц.
Студенты инстинктивно подались вперёд.
— И вот тут начинается самое интересное. — Магистр прищурился, поднял палец. — На раскопках был один... любитель приключений. Алльс Леорн. Рыжеволосый сорвиголова. На спор он украл безделушку — медальон в форме полумесяца.
На стене вспыхнул образ тусклого металла. Кто-то в зале шепнул: «Ничего особенного…»
— Но именно эта «ничего особенного» вещица оказалась ключом. Ночью Леорн вернулся на руины и нашёл тайный спуск под дворцом.
В зале повисла напряжённая тишина. Даже дыхание студентов будто замерло. Голографическая лестница уходила во мрак.
— Там он открыл истину. — Голос магистра дрогнул, словно сам он испытывал священный трепет. — Тарион был не монархом, а канцлером. Легенда оказалась ложью. Настоящая правительница...
Он резко обернулся, и за его спиной вспыхнуло имя:
ТАУРИОН КАДИФСКАЯ.
— Первая императрица. Верховная судья, главнокомандующая двадцати армий, Священная Королева, Дочь Неба. Женщина, имя которой века пытались стереть из истории.
В зале наступила мёртвая тишина. Никто не шелохнулся. Только где-то сзади тихо заскрипела перьевая ручка, торопливо выводя строки в тетради.

Глава 1. Охотница

— Тужьтесь, светлейшая! Тужьтесь! — за дверью раздался гулкий голос повитухи.
Натужный вздох. Женщины у приоткрытой двери заговорили громким шёпотом, комкая в руках подолы. Панический гул наполнил коридор, душил, будто петля на шее.
Мужчина у двери резко дёрнул ворот рубахи. Тяжёлая пуговица с металлическим звоном упала на каменный пол, и звук этот ударил по ушам, как набат. Шли уже сутки тяжёлых родов. Сменились два лекаря, но ни один не осмеливался поднять глаз. Прогнозов не было. В коридоре висело гнетущее молчание, и только один вопрос терзал всех: родит ли?
Это был четвёртый брак короля Кадифии. Три предыдущих закончились одинаково — смертью матери и ребёнка.
— Когда умерла Карила, говорили: плод был слишком велик, встал неправильно, задохнулся… — шептались во дворце. — А она потеряла слишком много крови.
«Не успели спасти», — говорили они. Но Тариф тогда лишь усмехнулся: «Не захотели». Он знал причину. Приказ Священного Отца был ясен. Безумная королева никому не нужна. Нужна сила.
Теперь же за его спиной звучало слово «проклятие». Король стоял у двери, ни живой, ни мёртвый, боясь вдохнуть. Если и теперь неудача — трон закачнётся, а хищники только и ждут, чтобы протянуть руки к власти.
Он не думал о жене. Пусть умрёт — лишь бы родила мальчика. Любви к ней он не испытывал. Взял её, потому что, как сказал Эфрон, «бёдра широкие». Пусть родит — и хватит.
— Светлейшая, ещё немного! Я вижу головку! — воскликнула повитуха.
Тишина. Ни звука.
Король побледнел. Сердце сжалось. Мёртвый. Опять мёртвый. Но вдруг раздался крик младенца — громкий, живой.
Тариф ворвался в опочивальню. В воздухе стоял тяжёлый запах крови и затхлости. Все присутствующие пали на колени.
— Дай его мне! — он протянул руки. — Сюда!
Повитуха вздрогнула и протянула свёрток. Король прижал ребёнка к груди. Сморщенное красноватое личико морщилось, готовясь вновь закричать. Он осторожно отогнул пелёнку.
— Точно мальчик? — прошептал он и распахнул полотнище.
И застыл. На животике младенца сиял знак рода — цветок Сиорея, священный символ династии Каф. Истинный наследник крови. Но это была девочка.
Король сглотнул. Девочка смотрела на него голубыми глазами, полными жизни.
— О, богиня! Светлейшая! — закричала повитуха. — Там второй ребёнок! Тужьтесь, моя госпожа!
Вскоре раздался новый крик. На свет появился мальчик. Но Тариф всё ещё смотрел на дочь. Она дышала, жила — и с каждым её вздохом мир вокруг становился ярче.
Он никогда не знал, что значит любить ребёнка. Думал, что не узнает. Но, прижимая её к груди, понял: у него появился новый смысл. Его надежда. Его дочь. Его Таурион.

Семнадцать лет спустя. Столица Каф.

Когда она родилась, было так жарко, что воздух обжигал горло. Отец говорил: то было предзнаменование. Таурион же сомневалась — не гневалось ли тогда Небо, что первой явилась именно она?
Иногда мать, королева-консорт Мариэль, в ярости шипела: «ошибка». Дворец душил. Приёмы — пытка. Сладкие речи, кривые усмешки, а за спиной — клыки. Каждый ждал её ошибки. Каждый видел в ней обречённость.
— Твоя свита уже с ног сбилась, разыскивая тебя, Таурион, — раздался за спиной низкий голос.
— А нашёл только ты, Тарион, — ответила она с усмешкой. — Иногда мне кажется, ты привязал ко мне какой-то артефакт.
Он рассмеялся и сел рядом.
— Я предпочитаю думать, что мы — родственные души. Помнишь легенду об Элэкэ?
— Помню, — грустно улыбнулась она. — Но ведь это всего лишь легенда.
— Таурион, ты должна идти по пути, — серьёзно сказал он. — Элэкэ было предначертано отдать жизнь за Морского Дракона. Тебе — за Кадифию.
Он коснулся её щеки.
— Моя мать думает иначе, — тихо произнесла Таурион. — Иногда мне кажется, что она ненавидит меня.
Тарион сжал зубы, его лицо потемнело.
— Не умоляй о её любви, — резко сказал он. — Это она должна умолять о твоей. Ты — Священная Дочь Неба.
Таурион лишь сжала его руку и отвернулась, глядя, как солнце поднимается над горизонтом. Кроваво-красное, оно окрашивало мир новыми красками.
Хотела ли она этого? Нет. Но Небо выбора не оставило. Ей оставалось лишь склонить голову.

Церемония началась на зените солнца. В храме было душно. Тяжёлое платье тянуло вниз. Каждый шаг давался с усилием. Холодный каменный пол бил в колени, когда она пала ниц перед троном.
Отец смотрел на неё глазами без тепла и гордости. Только пустота.
— Сегодня я, Священный Сын Неба, нарекаю тебя моей царствующей Наследной Принцессой. Перед народом ты моё продолжение, перед Небом и Великим Богом — Священная Дочь Неба.
Сердце Таурион дрогнуло, когда венец коснулся её головы.
— Будь подобна своему имени. Долг и честь — Кадифия. До смерти и после. Ты принадлежишь ей, а она принадлежит тебе. Навеки.
Принцесса поднялась и произнесла:
— Я, Таурион, наследная принцесса Империи Кадифии, отдаю свою жизнь служению народу и священной земле.
Люди пали ниц. Но она видела — часть с надеждой, часть с презрением.
Вечером, после церемоний, каждый придворный поцеловал подол её платья. Таурион осталась одна. Сняла венец и долго смотрела на своё отражение. Взрослые глаза женщины, обременённой присягой.
За окном мелькнула тень. Она знала: за ней следят.
Через мгновение вошёл Тарион. Его лицо было хмурым.
— Сегодня ты стала наследницей, — тихо сказал он. — А значит, твоя жизнь стоит ещё дороже.
— Или дешевле, — усмехнулась она.
Он протянул свиток. Печать дома Марьена сияла красным.
— Перехватили. От твоей матери. План — твоя смерть на ближайшей охоте. Виновных укажут среди врагов короны.
Таурион разорвала печать. Слова горели на пергаменте.
Она молчала, затем произнесла:
— Значит, охота состоится.
Тарион вскинул брови.
— Ты…
— Пусть думают, что я — жертва. Но в этот день я стану охотницей.
Она подняла глаза. В её взгляде впервые была сталь.