Короли площадки: Выбывший из игры

01.08

КОННОР

В Трентоне лучшая реабилитационная клиника на всем Восточном побережье. Тогда что, черт возьми, мешает мне встать на ноги через два месяца после операции?

Я выполняю каждую хренову рекомендацию, перевыполняю план, но все равно ругаюсь над ремешками голеностопного ортеза.

Разрыв ахиллова сухожилия — хреново. Получить подобную травму в разгар игрового сезона — более чем нецензурный словарик. Из-за этого я пропускаю месяцы карьеры и десяток миллионов. Последнее — головная боль моего менеджера.

Как профессиональный игрок НБА я должен минимизировать любые потери. Еще полтора-два месяца, и я планирую приступить к настоящим тренировкам, меня выкупит одна из лучших команд сезона, и я окажусь в плей-оффе. Это не мечта, а крайне обозримое будущее.

После того как разбираюсь с локтевым костылем и ортезом, выхожу в коридор клиники реабилитации. Нужно принять душ и валить домой, где происходит ровным счетом ничего интересного.

Мое тело слишком напряжено, но проблема не только в, блять, травме. Я громко бью костылем по полу, когда теряю главную точку опоры с правой стороны.

Меня едва не сбивают с ног, но реакция помогает ухватиться за розовое смертоносное пятно и вжать его в стену. Ее.

Пятном оказывается испуганная девушка в ярком свитере. Она тяжело дышит, смотрит темно-карими глазами в мои, а затем переводит взгляд на плечо, которое я крепко сжимаю. Надеюсь, у нее не останется синяков. Она крошечная, так что я без понятия, как не вдавил брюнетку в стену.

— Не наблюдаю трости для незрячих. — рычу, отталкиваясь назад, обретаю равновесие.

Она хлопает глазками. Ну конечно, нахрен. Миловидным девушкам все прощается, никто и никогда не говорит в их адрес грубого слова, что дозволено им.

Подождать месяц после операции парня, чтобы понять, что журналистов не интересует ее благотворительность, никто не обращает внимание на святую, приехавшую ко мне один раз из Лос-Анджелеса — более чем веская причина кинуть меня. Окей, я не осуждаю Клариссу за действие, но обвинить меня в разрыве трехмесячных отношений, что я не беспокоился о ее имидже…

Прихожу в себя, понимая, что прикасался к симпатичной азиатке и говорил, как чертов женоненавистник. Собираюсь извиниться, когда она пищит что-то похожее на «простите» и убегает к выходу.

Просто отлично. От самого себя тошно.

Это ощущение не смывает быстрый душ, большую часть времени я трачу в раздевалке со своими гребаными обертками правой ступни.

Выхожу в единственное непротивное из мест в Трентоне. Это хвойный спортивный парк, в который легко попасть через заднюю дверь клиники. Для таких “калек”, как я, в парке скамейки на каждом шагу.

Все отделение посвящено спортивной реабилитации, так что сразу замечаю знакомое лицо — Себастьян Прат. Гениальный сноубордист раздробил ключицу и плечо за месяц до соревнований. Он говорит, что приехал лечиться в Нью-Джерси, потому что здесь не выпадает снег даже в Рождество, а он не может и думать о белоснежных склонах.

Сноубордист устойчивее меня к ноябрьскому холоду, так что не утруждает себя утепленным жилетом в плюс пятнадцать градусов. Он опирается здоровой стороной на турник.

— Здорово.

Дает краба правой рукой.

Мы и еще трое «неудачников» запланировали вечернюю вылазку в бар, о чем и напоминает недавно приобретенный друг. Он предлагает посетить другое заведение, в центре города, но я теряю нить разговора, заметив “розовое пятно” в белой шапке и выделяющийся на фоне этих цветов черными волосами.

Она идет к клинике, успев за двадцать минут, что я был в душе, проделать путь от глуби парка обратно до клиники. Она огибает нас с Себастьяном по более широкой тропе. Это логично, по другой не пройти с коляской.

Окей. Эта девушка занята, хотя я не вижу блеска кольца. Ребёнок не помеха, и…

Внутри все напрягается. Что. Коннор. Ты. Нахрен. Задумал? В планах было извиниться, ничего большего.

Мне давно стоило найти развлечение в этом скудном месте и положении. Так легко найти девушку для игрока НБА, готового развлекаться без обязательств еще два месяца реабилитации.

— Барлоу. — зовет Себастьян.

— Ты ее знаешь?

— Доктора Вуд?

Натали Вуд, хирург, выглядящая так, словно вышла из мультфильма о принцессах. Она выходит без привычного халата и широко улыбается, подбегая к коляске. Женщин сложно разглядеть, уже стемнело, зато неплохо слышно. Отмахиваюсь от Себастьяна.

— Вот и мама.

Брюнетка осторожно достает ребенка в синей одежде из коляски и передает доктору. Кажется, ее лицо сейчас треснет от улыбки, она слышится и в голосе. Это заставляет губы дрогнуть. Если они заметят, что я наблюдаю, то сдохну со стыда на месте.

— Привет, утенок.

В ответ странные детские звуки.

— Спасибо, что забрала его. Знаю, что сорвала твой выходной.

Неделю назад я доходил в парке до указателя, это расстояние было ошибкой в моем физическом состоянии. К востоку от парка дорога до детского сада для сотрудников. Окей, может, эта девушка и доктор Вуд — однополая пара?

— Тогда мы поедем вдвоем. Ты не против? — ее голос странно подрагивает.

— Проведите немного времени с папой, не потеряйтесь в темноте. — доктор целует сына в макушку.

— Я знаю то место наизусть.

Вуд уходит.

— Так я получу ответ? — не свожу глаз, когда брюнетка кладет ребёнка обратно в коляску.

— Я без понятия, чувак. Но, кажется, ты не успокоишься, пока не узнаешь.

МЭЙ

Я не шутила, говоря Натали, что знаю эти тропы, памятники наизусть.

Прошел год. Первый день с той же датой на календаре. Безумие.

— Вот и папа, Нацу.

Стою с малышом у каменной могилы.

Боа погиб ровно год назад, оставив невестке и сестре-близняшке этого кроху.

Именно могила жениха и факт, что Нацу родился в Трентоне, держит Натали в этом городе. Она могла бы вернуться в штат к своим родителям. Они бы помогли с Нацу, обеспечили всем необходимым. Может, за неимением забот и меня рядом, лучшая подруга и названная сестра осталась бы в декрете и посвятила себя сыну, а не отвлечению от реальности. Но сейчас это не имеет значения. Мы живем вместе и растим частичку человека, которого любили больше всего на свете. Это непросто. Каждая из нас в тайне или нет ненавидит себя.

02.08

КОННОР

Я снимаю квартиру на Броуд-Стрит. Одна из центральных улиц Трентона, в десяти минутах от клиники и в отдалении от стадионов и площадок.

Это единственный двухэтажный пентхаус с частным лифтом, бассейном и таким количеством пространства, что порой слышно эхо и непросто добираться от одной комнаты в другую.

Пентхаус мой первый и единственный дом в Трентоне, в котором я с момента операции сначала с медбратом, затем приходящим реабилитационным тренером, теперь один. Чтобы не загнуться в десятке стен, я начал добираться с водителем до клиники, тренироваться там, проводить время в спортивном парке.

Это действительно пошло на пользу. Теперь, как минимум, три часа в день заняты не игрой в приставку, фильмами, книгами и пересмотром прошлого игрового сезона. Это была изощренная пытка для человека с вечным потоком знакомых. У меня хотя бы появились друзья-неудачники. Но в моей жизни все еще нет тренировок, тусовок с сокомандниками, упражнений на доверие и сопоставление с напарниками. Я никогда не был своим.

Первые годы после успешного драфта я провел в Los Angeles Lakers, который не дал скачок, который я, как считал, заслуживал. Теперь я «кочую» то ли в поисках, то ли в бегах из команды в команду. Мое участие в матчах стало давать настолько заметные результаты, что меня бронируют на сезон вперед. Неофициальная очередь шла бы своим чередом, не случись фол, за который мне некого винить, кроме самого себя.

И теперь я ною, как девчонка. Переезды не позволили завести настоящих друзей, кажется, на это способно только полное членство в команде, а не по два-три месяца. Не уверен, что готов променять неординарность, заголовки со своим именем на привязанность к городу, месту и людям. Впервые предпринимал попытку с Клариссой, но трагедия! Моя травма не подошла ее актерскому образу. Может, я разочарованный парнишка, бегающий из штата в штат от самого себя? Было бы, блять, лирично.

Теперь в моей рутине и мыслях появилась еще одна непонятная переменная – Мэй. Одна из самых красивых девушек, которую я видел. Она тепло улыбается, демонстрируя ямочки на щеках, миловидна… Но что-то делает нас похожими.

Мэй, девушка, о которой я не знаю ничего, кроме наличия племянника, двух работ и дружбы с доктором Вуд. Она очевидно не в курсе, кто я, не хочет иметь ничего общего. Что-то новенькое. Уверен, именно это заставляет зациклиться на брюнетке. Мне не хватает развлечений в этой жизни со сломанным телом – единственным, что в кубе с навыками делает меня особенным. Останавливаю поток обиды. Пара месяцев, и все станет как прежде.

КОННОР

Как бы я ни пытался дистанцироваться от спорта, продолжаю смотреть игры нынешнего сезона, листать статистику. Это то, чем я одержим с детства.

После физиотерапии в бассейне уже привычно иду к лавочке в спортивном парке. Включаю игру, наконец разобравшись с новыми наушниками.

Замечая вдалеке движение, поднимаю глаза и салютую смеющейся Эльзе. Любой, кто знает борца без правил хотя бы пару часов, поймет, что это не улыбка, а насмешка.

Едва не роняю телефон, когда сквозь наушники слышу:

— Я знаю тех, кто играет лучше и с куда большими амбициями. — Во второй раз Мэй подходит первой.

— Учишь меня баскетболу? — Убираю затычки, внутренне ликую возможности с ней поговорить.

Девушка перекатывается с носка кроссовок на пятку, она убирает прядь черных волос за ухо. Загипнотизирован ее чуть иной улыбкой. В прошлый раз Мэй хотела от меня избавиться, что изменилось теперь?

— Я ничего не знаю ни о тебе, ни о баскетболе и ваших отношениях. Но лучшая команда в Трентоне уже на площадке. Если пойдем сейчас, успеем на игру.

Недоверчиво поднимаю брови. В карих глазах смесь предвкушения и неуверенности. Мне хотелось разглядеть их с нашей прошлой встречи – позавчера.

Я берусь за костыли и иду за ней. Раздражает, что она понимающе замедляет шаг.

— Что ты здесь делаешь? С племянником?

Сейчас два часа дня, так что предположение о детском саде идиотское.

— Нужно было обновить справки для работы. Никто не сделает это быстрее лучшей подруги, пусть и не в профильной клинике.

— Что изменилось за день? — Я о ее неожиданном предложении провести вместе время, повелся, как мальчишка.

Разумеется, она узнала, что я игрок НБА, посмотрела посты, решила, что… Что Мэй могла решить? Что она сделает?

Не помню, когда видел кого-то настолько наполненным энтузиазмом, бессмысленно радостным. Может, она под кайфом? Не похоже. От нее пахнет не травкой, а цветами и фруктами.

Мэй не отвечает на мой вопрос, тогда захожу с беспроигрышной стороны.

— Как зовут твоего племянника?

— Нацу.

Продолжаем идти.

— «Лето»?

— Ты знаешь китайский?

Обычно не горжусь знаниями, которые перенял из анимационных фильмов.

— Сколько ему?

— Шесть с половиной месяцев, и нет, — Видит мое замешательство, — он родился в мае.

Не знал, что в детский сад берут настолько маленьких детей.

— Тогда почему его так назвали? — Поддерживаю тему.

— Его папа родился в июне, сделал предложение Нат в июле, назначали свадьбу через август. — Мэй говорит заготовлено, понимаю, ее спрашивали не раз.

— Значит, свадьба в августе.

— Не в этом… — Она наконец отрывает взгляд от дороги, за которой я не слежу, чуть наклоняет голову. — Боа погиб год назад.

По происхождению имени и родству с племянником понимаю — речь о ее брате.

— Мне жаль. — Вырывается автоматически, хотя стоило найти слова посильнее.

— Это надо пережить. — Ее губы дрогнули в улыбке, затем Мэй делает большой вдох. — Нацу милый, энергичный, но не гипер. У него идеальные медицинские показатели, и удивительно густые темные волосы. Утенок любит грушевое пюре, но не покупное. Недавно оторвала на гаражной распродаже блендер. Он начал активно ползать, и теперь его нельзя оставить одного в детской дольше, чем на полминуты…