Король

1 глава

1 глава

Много столетий назад

Всё началось с одного великого героя, решившего объединить свой народ и возвести империю. Он повёл людей в бой против тёмного врага, сокрушительной силы, чья угроза могла стереть их с лица земли. В этой последней, отчаянной битве половина доблестных воинов пала, но их жертва не была напрасной. Благодарный народ провозгласил героя своим королём — тем, кто не дрогнул перед тьмой и подарил им мир.

Однако годы шли, и великий король старел. Народ, лишь недавно освободившийся от страха и голода, снова начал опасаться новой угрозы. Совет королевства, осознав надвигающуюся опасность, долго совещался с правителем. В итоге они решили, что мир можно сохранить только одним способом.

К счастью, у короля была верная жена и восемь детей. Совет постановил: наследником станет сильнейший из них. Чтобы определить, кто достоин трона, предстояло провести серию суровых испытаний. Только самый могущественный маг, способный защитить королевство, мог стать новым правителем.

Но вместо сплочённости, эти испытания внесли великую разрозненность. Когда-то единая семья теперь оказалась расколота, а каждый из наследников вступил в борьбу не только за престол, но и за собственное место в истории.

Тысяча лет спустя.

Солнце только-только взошло над королевством Ренум, когда король объявил о своём решении. Он собирался уйти на покой, провести оставшиеся годы с королевой, наблюдая, как его детище процветает под началом нового правителя. Но трон он уступит только сильнейшему. Так гласит традиция.

Каждая из королевских семей тут же начала плести интриги и строить планы. Наша семья не была исключением. Мать с самого утра металась по дому, отдавая приказы, словно готовилась к битве. Лично мне всё это казалось излишним. Очевидно же, что на семейном совете выберут Шани. Хотя среди нас есть и другие претенденты.

"За ужином могу предложить свою кандидатуру. Вот смеху-то будет."

Но, справедливости ради, Шани действительно хороша. Её магия льда — смертоносна, а благодаря годам тренировок с отцом она стала первоклассным воином. Отец, занимавший не последнее место в королевском совете, обучал её сам. И, зная его, у него всегда были припрятаны пару козырей в рукаве.

По правде говоря, он пытался учить и меня. Сначало. Но магия мне не далась. Все мои попытки заканчивались провалом — таким же масштабным, как мамины истерики по этому поводу. Она была в ярости, когда выяснилось, что у меня нет шансов. А ещё больше её расстроило, что я даже не старалась.

— Лина! — раздался голос Шани из окна её комнаты. — Время отдыха закончилось, ужин через полтора часа. Приведи себя в порядок.

Шани никогда не испытывала ко мне особой симпатии. Да и мать была недовольна тем, как я трачу своё время. Ни вышивания, ни музицирования, ничего "полезного" для девушки моего возраста. "Лина, тебе пора вступать в брак, если у тебя нет планов на образование, как у твоей сестры", — любила повторять она.

Иногда мне казалось, что она намеренно меня унижает.

Сегодня за ужином соберётся вся наша немногочисленная семья Айс. Они решат, кто представит нас в грядущем испытании. Раньше семья могла выдвинуть только двоих, но теперь правила изменились. Королевство нуждалось в сильных воинах, и чем больше, тем лучше. Отбор теперь проводила комиссия. Все ждали решения с нетерпением.

Ложные улыбки, притворные любезности… Зачем всё так усложнять?

Я тяжело вздохнула и поднялась с травы, отряхивая одежду. Оглянулась на закатное солнце, с сожалением осознавая, что сегодня мне не удастся им насладиться.

Я вжалась в стул, стараясь стать как можно незаметнее, и считала секунды до конца этого фарса. Пустая болтовня заполняла зал — о великом будущем, о короле, о будущем правителе. Каждый здесь, вне зависимости от улыбки на лице, втайне уже примерял на себя корону. Родители тоже жаждали власти, пусть и через своих наследников. Порой казалось, что их амбиции сильнее, чем у нас самих. Возможно, они просто не успели воплотить свои мечты.

Мужчины пили и обсуждали стратегию, предугадывая, какие тактики выберут претенденты из восьми королевских семей. Женщины восхищённо шептались о принцессах — тех, кого втайне ненавидели. И всё же готова поспорить: каждая здесь мечтает увидеть соперниц поверженными, чтобы занять их место. Включая мою сестру.

Я поёрзала на стуле. Место, которое мне выделили, было не просто неудобным — оно было показательно унизительным. Я должна была сидеть рядом с семьёй, во главе стола. Но мать распорядилась иначе. Она отправила меня в самый дальний, тёмный угол. Я не жаловалась. И всё же мне хотелось сидеть рядом с отцом — единственным, кто, казалось, действительно любил меня в этой семье.

Ни тёти, ни дяди, ни кузены даже не взглянули в мою сторону. На моё место мать усадила своего кузена. Он сиял от предвкушения, уже представляя себя отцом будущего короля. Хотя, если подумать, он торопился. Шания, конечно, сильный маг льда, но её шансы против наследников трёх самых могущественных королевских семей были не такими уж высокими. Хотя дядя, конечно, мог бы помочь ей… если бы сам не выдвигал на соревнования своих детей. Когда мать узнала об этом, она бушевала, словно разъярённая ведьма. Я пряталась от неё целую неделю, опасаясь, что мне достанется просто за то, что я существую.

— Лина, ты же понимаешь, что ты — разочарование, — сказала она мне как-то. — Я зря мучилась, воспитывая тебя.

Я слышала подобное так часто, что уже перестала обращать внимание. Но однажды это отец услышал.

— Я лишу тебя всех твоих драгоценных побрякушек, если ещё раз услышу такое в адрес нашей дочери! — его карие глаза потемнели до почти чёрного.

Мать побледнела, затем покраснела от злости и унижения. Бросила на меня испепеляющий взгляд и выбежала из комнаты.

Это был лучший момент в моей жизни. И самый странный. Знать, что тебя любят… но только наполовину. Сначала это причиняло боль. Потом — смятение. Со временем я просто смирилась.

2 глава

2 глава

Я вымученно вздохнула, падая лицом в подушку. Карета, укачавшая меня за долгие часы тряски, казалась пыткой, которую можно было бы использовать для допроса преступников. Наконец мы прибыли в городской дом, который долгое время стоял пустым. Это было место, куда родители заезжали, когда бывали в столице. Дом не был большим по меркам здешней знати, но в нем всё же была своя прелесть. В огромном цветущем саду, радовавшем глаз, и в том, что дом находился в шаговой доступности от городской площади. А если пройти на восток, вскоре упираешься в конец дороги, который плавно перерастает в густую рощу.

Легкий ветерок проникал в комнату, принося долгожданную прохладу, о которой я так давно мечтала. В этом году весна была особенно свирепой. Я не помню такой жары раньше. Через два часа мне нужно быть готовой к званому обеду, который плавно перетечет в ужин. Когда я выразила своё недовольство по поводу потраченного времени, мама возразила:

— Этот приём необходим, чтобы узнать самые новые и шокирующие новости из первых уст.

Но когда я поинтересовалась, зачем такие сложности, мне было ответить в самой пренебрежительной манере, на которую она решилась только в присутствии отца:

— Для того чтобы прощупать почву. Врага нужно знать в лицо.

И с этими словами она отмахнулась от меня, как от надоедливой мухи.

Я стояла перед зеркалом, одевая платье своей сестры, и думала о том, как, не успев приехать в город, уже всё меня раздражает. Платье было красивым — с открытыми плечами, — но оно сдавливало ребра, и дышать было сложно. Слишком много тюля, нижних юбок и ткани. Я выдохнула, набирая полные легкие воздуха, и направилась на первый этаж, где все уже собрались, ожидая начала торжества.

Дом, или, скорее, шато, был огромным, помпезно украшенным до ужаса. Мать обещала встречу с милой семьей, но Айнисы были далеко не милыми. Они высокомерны, считают себя выше других. Чадо этого семейства — настоящее исчадие ада, по крайней мере для меня. Я терпеть её не могла. В детстве она не упускала ни одной возможности, чтобы задеть меня. Единственная дочь в семье, которую баловали до неприличия — и это отразилось на её характере. И как бы это ни было печально признавать, отец говорил, что она неплохой маг огня. Я, хоть и не любительница слухов, всё же слышала, что её шансы на корону куда выше, чем у других.

Она крутит роман с Дереком Фиррумом. Он и его брат — первые в очереди на корону. По силе, хитрости и подлости они не уступают друг другу. Если на турнире не удастся победить, всегда можно выйти замуж за победителя. Но если бы я была на её месте, я бы опасалась этого союза. О королевской семье ходят скверные слухи. Хотя король Бедевир выглядит как добродушный старик, это всего лишь фасад, созданный для публики. За этим образом скрывается нечто куда более опасное. У него трое детей — трое демонов, я бы сказала. Каждый из них способен навести ужас, если захочет. А вот о младшей принцессе Киаре почти ничего не известно. Газеты не пишут о ней, скандалов тоже нет. И это только усиливает её загадочность.

Вскоре мы прибыли на место. Величественные резные двери открылись перед нами, и нас встретил дворецкий. В толпе, словно по волшебству, я оказалась одна, не успев оглядеться.

— Невероятно, — прошептала я, — меня бросили.

Я заняла выгодную позицию в тёмном углу, откуда видно почти всё происходящее на этом так называемом торжестве. С нетерпением дожидаясь конца этого спектакля, я наблюдала, как гости лебезят, улыбаются, рассыпаются в любезностях, но стоит кому-то отвернуться, как они тут же кривят губы и задирают нос.

В голове звучал один вопрос: "Что я здесь делаю? Точно. Моя семья, как рыба в воде, плавала среди этого серпентария."

Я уже собралась сменить позицию и подойти поближе к прохладительным напиткам, когда заметила свою давнюю подругу детства. Мы были с ней близки, пока я не переехала. После мы отсылали друг другу письма, поздравляли с праздниками, делились подростковыми переживаниями. Но со временем письма становились реже и гораздо суше — лишь отписки о погоде и здоровье. В конце концов, остались только поздравления на праздник летнего солнцестояния. И казалось, что их теперь отправляет её мать.

Одрея никогда не была частью королевского круга, но отчаянно стремилась в него попасть. Иногда мне это казалось не просто стремлением, а одержимостью. Я не могла понять её. Её не принимали, и они всячески показывали это. Дети часто бывают жестоки. Кому, как не мне, это знать. Так мы и подружились, отброшенные на обочину детского общества. Хотя её семья и не входила в первый эшелон власти, её отец был весьма уважаемым чиновником.

Мне очень хотелось подойти к ней, узнать, как она, чем увлекается, чем живет. Ведь новых друзей я так и не завела.

"Унизительное чувство. Словно я…"

Я решила прогуляться в сторону фуршетного стола, пробираясь сквозь толпу и наступая на подол Шаниного платья. Она была немного выше меня. Надеюсь, что платье с чужого плеча не слишком бросается в глаза. Каждый раз поправлять его незаметно было немного проблематично, да и чтобы сделать это незаметно, нужно было изловчиться. Немного раздражённая, я всё же наступила на подол, и, возможно, упала бы, растянувшись на мраморном полу, если бы меня вовремя не удержали.

Один быстрый взгляд назад, и я увидела спасителя.

— Благодарю, милорд. Благодаря вам мой нос остался цел. Возможно, вы спасли меня от сильнейшего позора.

"Какой позор? Салфетка на плече и пятно на платье…"

Он улыбался как идиот.

— Так и не узнала? — спросил он. Он казался знакомым, но я никак не могла вспомнить, кто это.

— Простите?

— Колдер.

Первые секунды мне приходилось осознавать, кто передо мной. Никогда бы не узнала его в толпе. Он словно стал совершенно другим человеком. Превратился в очаровательного блондина. Впервые за долгое время я не знала, что сказать растерявшись. Мы не виделись много лет — почти незнакомцы.

3 глава

3 глава

Столица должна была стать новым началом. Местом, где тяжесть прежних неудач растворится в новых возможностях, где мир наконец уступит мне своё место. Я мечтала о переменах — о свободе, такой же безбрежной, как поля моего детства.

Но ритм столицы оказался тем же, что и в деревне: удушающим, вязким, чужим.

Там, где раньше были леса и луга — укрытие от чужих глаз — теперь: каменные улицы, зеваки, взгляды. Здесь приходилось прятаться иначе. Тщательнее.

Наш новый дом располагался не в самом центре города, а где мостовая растворялась в дремучем лесу. Добраться туда было нетрудно — и каждый раз, дождавшись, пока семья разойдётся по делам, я ускользала в чащу. Сердце билось в такт этому тихому бунту.

Магия должна была стать моим наследием — вплетённым в кровь, как нить в семейное полотно. Сестра играла со льдом, как и отец, мать одним шёпотом звала ветер. У меня же — ничего. Магия была сундуком без ключа.

Я тратила часы — дни, месяцы — на попытки открыть его. Считала до тысячи, потом сбилась. Гримуары — украденные, выменянные, зачитанные до дыр — не раскрывали ничего. Заклинания, которые должны были петь, искрить, оживать — гасли у меня в ладонях.

И магия нашего рода, щедрая к остальным, хранила для меня только молчание.

Порой мои попытки заканчивались хуже, чем просто ничем. В лесу воздух дрожал от искажённых чар, искрил. Ветви ломались, листья чернели, земля трескалась. Я не знала, как остановиться. Но деревья молчали. Они хранили мой позор.

Мне было тринадцать, когда всё изменилось. Мы возвращались домой — я, Колдер и Одрея. Их смех защищал меня как щит.

Но на улице нас поджидали братья Фиррум. Их ухмылки были острыми как клинки. Они жили для того, чтобы напоминать мне: я не такая, как все.

«Бесполезная», — прошипели они. То слово я слышала с детства. Его шептали за моей спиной, в дверных щелях, в школах. Я не вписывалась — значит, заслуживала презрения. Им не нужна была причина. Им хватало факта моего существования.

Я вернулась домой с опухшими глазами и глухим комом в груди. Их слова отравили меня как яд. Я не могла дышать, говорить. Только дрожать.

Отец попытался успокоить меня — голосом, который раньше был для меня гаванью. Но буря не утихала.

И тогда — это случилось.

Что-то прорвалось сквозь меня, как взрыв.

Мгновение назад отец был рядом. В следующее — он лежал на другом конце комнаты, без сознания. Воздух звенел от холода. Мои ладони потрескивали, искрились, будто покрылись хрупким льдом.

Я застыла.

Не понимала, как это произошло. Только одно знала точно: это было неправильно. Не так как у других.

Когда он очнулся, я с трудом сдерживала слёзы — в груди пылал огонь. Я сделала это. Я.

Но отец не обнял меня.

В его взгляде не было радости. Только страх.

— Останься в своей комнате, — сказал он. Голос его был сталью. — Не выходи.

Утром мы покинули город.

Сборы были торопливыми. Никто не говорил о той ночи. Ни мать, ни сестра, ни он. Но всё было ясно: запрет.

Я подчинилась. Я всегда подчинялась.

Но память о той искре — холодной, яркой, запретной — осталась со мной. Она стала моей тенью. Моим вызовом. Моей единственной надеждой.

Когда я стала старше, отец наконец открыл мне правду — или, по крайней мере, её часть. Он рассказал, почему той ночью, когда моя магия впервые вырвалась наружу, он заставил нас бежать. К тому времени я уже многое поняла сама. Гримуары по истории и практике магии, которые я тайком утаскивала из пыльных библиотек, давно шептались о том, что мой дар — не такой, как у других. Но я не знала, почему отец смотрел на меня с таким страхом, словно я была не его дочерью, а тенью древнего проклятья. Когда он заговорил, в его голосе звучала странная смесь облегчения и осторожности, но я чувствовала: он утаил больше, чем поведал. После недолгих раздумий я кивнула, соглашаясь с его доводами, хоть и с тяжестью на сердце. В пятнадцать лет я была полна юношеского огня, уверена, что могу переписать звёзды и одолеть любой запрет. Как и любой подросток, я считала себя мудрее мира, хоть никогда бы не призналась в этом вслух.

Со временем отец научился скрывать свою тревогу. Он улыбался, уверял, что всё в порядке, но его глаза выдавали правду — страх, въевшийся в них, как пепел в ткань. Я могла лишь догадываться, каково ему: жить, постоянно оглядываясь, ожидая, что мой дар вспыхнет снова и разрушит всё, что он пытался защитить. Я понимала, к чему могут привести слухи о моей силе. Если мир узнает, что во мне пробудилась магия — не та, что течет в жилах моего рода, а что-то иное, холодное и древнее, — тени прошлого настигнут нас.

Через два года между нами разгорелся настоящий пожар. Я хотела тренироваться, овладеть этой силой, что дремала во мне, но отец был непреклонен. Мои доводы — о том, что магия может защитить меня, что я должна понять её, — разбивались о его гнев и боль. Он был готов пожертвовать моим будущим, моим знанием, ради безопасности, которую считал единственным спасением. Поначалу я уступала, соглашаясь, что осторожность важнее. Но всё изменилось в одну ночь.

Я задержалась на ярмарке, и тени улиц сомкнулись вокруг меня. Двое мужчин, пропахших элем и дерзостью, набросились на меня. Их руки успели вырвать мой кошель, но я не смела думать, что могло бы случиться дальше. Спасение пришло случайно — прохожий, чьё лицо я даже не разглядела, прогнал их. Я осталась стоять, дрожа, с сердцем, бьющимся в горле. Тот страх выжег во мне все сомнения. Я поклялась себе: никакие запреты, никакие страхи — ни отца, ни мои собственные — не остановят меня. Я буду учиться, выхватывать каждую крупицу знаний о магии, даже если придётся искать их в тенях.

Но годы шли, а мои усилия оставались бесплодными. Всё, на что я была способна, — это лёгкое охлаждение воздуха в комнате, слабое эхо той силы, что однажды отбросила отца через всю комнату. Магия дразнила меня, ускользала, как дым. Быть наследницей великого рода оказалось не благословением, а бременем. Тяжёлым, бесполезным. Спросить совета было не у кого. Последний, кто владел подобной силой, умер тысячу лет назад, и его история стёрлась, как надпись на песке. Мир решил, что этот дар угас, что он не стоит усилий. Никто не учил таких, как я. Никто не верил, что мы всё ещё существуем.

4 глава

4 глава

— Она тебя вообще не слышит, — вздохнула Шания с таким надменным величием, что я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. — Очнись, сестрёнка! — она щёлкнула пальцами прямо перед моим лицом.

Я опустила взгляд, продолжая вяло водить ножом для масла по куску хлеба. Бессонница и бесконечный водоворот мыслей выжимали меня досуха, оставляя лишь усталость. Спать не получалось — разум не умолкал, перебирая слова старухи, загадку яблока и мою собственную бесполезность.

— Лина, ты две недели не выходила из дома, — сказал отец, и в его голосе сквозила привычная забота. — Не пора ли развеяться?

— Мы ездили на ярмарку, — напомнила я, не поднимая глаз. — Где вы меня бросили. Снова.

— Как бы нам ни было жаль твои чувства, дорогая, — вмешалась мама, её тон был сладким, как яд, — остаться дома ты не можешь.

Жаль моих чувств? Я едва не фыркнула. Её слова звучали, как завуалированное: Сиди дома, не позорь нас, напоминая всем, что ты — белая ворона. Но вслух я промолчала.

— Это последние официальные приёмы перед соревнованиями, — заявила Шания, будто я была бедуином, только что выбравшимся из пустыни Ши’Фа. — Ты не можешь их пропустить.

Я стиснула зубы. Восемь балов — дань традициям, которой следовали все королевские семьи. Один из них устраивала наша семья, и, конечно, он будет в стиле ледяного царства — холодного, как моя магия, и такого же неподатливого. Я почти слышала, как Шания уже представляет себя в центре внимания, сияющей, как звезда, в отличие от меня.

— Кто открывает балы? — спросила я у отца, стараясь отвлечься.

— Семья Аква, — ответил он с улыбкой. — Кажется, ты в детстве дружила с Колдером. — он подмигнул. — Слышал, он завидный жених.

— Папа! — возмущённо воскликнули мы с Шанией в один голос.

— Что папа? — рассмеялся он. — Я не слепой. Колдер — симпатичный молодой человек. Не знаю, какова его военная выучка, но это дело наживное. Да и Шеврон не мог воспитать плохого сына.

Отец и Шеврон, отец Колдера, были неразлучны со школьной скамьи, как братья, понимавшие друг друга без слов. Я невольно улыбнулась, вспоминая, как Колдер в детстве, когда мама запирала меня в комнате за очередной проступок, пробирался ко мне через окно. Пока его не поймали и не наказали. Тогда всё было проще — единственной бедой было нехватка конфет. Теперь же мир стал сложнее, а я — чужой в нём.

Традиция — тяжёлое бремя, особенно для тех, кто не вписывается в её рамки. Поэтому я сидела в душной карете, направляясь на первый из восьми балов. Платье липло к телу, словно вторая кожа, воздуха не хватало. Я ёрзала, то и дело одёргивая подол, мечтая оказаться где угодно, только не здесь.

— Может, прекратишь? — прошипела Шания, толкнув меня локтем.

— А может, это от того, что ты заняла всё сиденье? — огрызнулась я, толкнув её в ответ.

— Я не хочу, чтобы моё платье помялось, — фыркнула она, ущипнув меня. — Кому-то, может, плевать на свой вид, но не мне.

— Да кому нужны твои тряпки, — ущипнула я её в ответ, — если ты даже разговор поддержать не можешь, не восхваляя себя?

Шания ахнула так, будто я обозвала её коровой. Её глаза округлились, и карета наполнилась её возмущённым писком.

— Возьми свои слова обратно! — пропищала она.

— И не подумаю, — ответила я, скрестив руки.

— Девочки… — начала мама, её голос дрожал от едва сдерживаемого раздражения.

— Оставь их, Лакиша, — улыбнулся отец.

Он всегда радовался любому нашему общению, даже если это были споры. Наверное, потому, что мы так редко разговаривали по-настоящему. Но Шания не унималась.

— Ты деревенщина! — бросила она мне в лицо.

— А ты самовлюблённая, — парировала я.

— Курица!

— Дура.

Она открыла рот, явно готовясь выдать что-то особенно ядовитое, но карета резко остановилась, и её слова повисли в воздухе. Дверь распахнулась, и шум бала — звон бокалов, смех, шорох дорогих тканей — ворвался внутрь. Я стиснула юбку платья. Что-то подсказывало мне, что этот вечер будет не просто очередным испытанием традиций.

Поместье семьи Аква стояло особняком среди вычурных дворцов королевских родов. В нём не было кричащей роскоши, только простота, пропитанная изысканностью, как полотно, сотканное из тончайших нитей. Дом Колдера был тёплым, живым, окружённым аурой семьи, где каждый поддерживал друг друга. Я невольно сравнивала его с нашим — холодным, как лёд, что жил во мне, и таким же неподатливым.

Когда наша карета подъехала, поместье уже гудело от гостей. Толпа была такой плотной, что, казалось, даже яблоку негде упасть. Мы встали в очередь, чтобы поприветствовать хозяев, и я мельком заметила Колдера с его младшей сестрой — крохотной, как тень, цепляющейся за отца. Очередь тянулась бесконечно, но традиции требовали терпения, и мы ждали.

Наконец, семья Аква оказалась перед нами.

— Шеврон, Зелла, — поприветствовал мой отец, его голос был тёплым, как летний вечер.

Мы с Шанией и матерью синхронно присели в лёгком реверансе, как того требовал этикет. Отец Колдера, лорд Шеврон, улыбнулся, но его взгляд задержался на мне чуть дольше, чем нужно.

— Это, должно быть, маленькая Летиция? — спросил мой отец, наклоняясь к девочке, что пряталась за ногой Шеврона, краснея от смущения.

Мой отец умел очаровывать — от юных девиц до старух, и Летиция не стала исключением.

— Я уже не маленькая, — прошептала она, едва слышно.

— Конечно, нет, — подмигнул отец, и его улыбка была такой искренней, что девочка робко улыбнулась в ответ.

— Винсент, рад тебя видеть, — сказал Шеврон, шагнув к отцу и заключая его в крепкие, дружеские объятия, похлопывая по спине.

Этот жест был чуть более тёплым, чем допускали традиции, и выдавал их старую дружбу с головой. Они были словно братья, связанные не кровью, а временем.

— Лакиша, рад видеть и тебя, — продолжил Шеврон, но в его голосе не было того тепла, что он подарил отцу.

5 глава

5 глава

Бессонная ночь выжала меня досуха, веки слипались, а вечер только начался. Зал поместья Аква искрился водой: миниатюрные фонтаны журчали в каждом углу, их брызги ловили свет хрустальных люстр. Открытые двери, ведущие в сад, впускали прохладный ветер, но даже он не мог прогнать мою усталость. Традиции семьи Аква были в каждом штрихе — вода, текучая и неуловимая, как их магия, окружала нас, напоминая о силе, которой я никогда не обладала.

Рея раздражала меня своим лихорадочным блужданием по залу. Её шаги, взгляды, искавшие Дерека, едва сдерживаемая злость на любую девицу, упомянувшую принца, били по вискам, как молот. Она была на грани, готовая вспыхнуть, и я устала быть свидетельницей её одержимости. Когда Рендэлл вернулся с прогулки по поместью и небрежно бросил, что Дерек «исполняет свои обязанности» — что бы это ни значило, — я почувствовала, что с меня хватит. Улучив момент, я выскользнула в сад.

Сад Аква был таким же, как в детстве: тенистые аллеи, цветущие кусты, запах влажной земли. Я спряталась среди зарослей, закрыла глаза и позволила себе вдохнуть. Здесь было тихо, прохладно, и воспоминания о беззаботных днях — когда мы с Колдером и Реей играли здесь, смеясь и не зная бремени взрослой жизни — сами собой расцвели в груди. Улыбка тронула губы. Как жаль, что нельзя вернуться в те времена, когда всё было проще.

Шорох травы и скрип лавочки заставили меня открыть глаза. Колдер сидел рядом, его синие глаза — глубокие, как океан, — лучились тёплой улыбкой.

— Заметил, как ты сбежала, пока Рея в очередной раз обводит зал взглядом в поисках Дерека, — сказал он, и его голос был мягким, почти заговорщическим.

— Решила не упускать шанс, — ответила я, пожав плечами.

— Ты, наверное, заметила, что она… изменилась? — спросил он, прищурившись.

— Немного, — фыркнула я, скрестив руки. — Я недолго была с ней, но этого хватило.

Я замолчала, чувствуя, как в груди ворочается что-то тёмное. Рея была моей подругой — когда-то. Но теперь её поглотила эта любовь, эта одержимость Дереком Фиррумом, о котором ходили только мрачные слухи. Мне не хотелось верить, что она стала такой… слепой.

— Что? — спросил Колдер, заметив моё молчание.

Я покачала головой, не желая делиться.

— Скажи, о чём думаешь, — настаивал он, положив свои широкие ладони мне на плечи и заглянув в глаза.

Его прикосновение было тёплым, но я всё равно поёжилась.

— Она цепляется за него, словно за последнюю надежду, — прошептала я. — Как будто боится, что он ускользнёт.

— Может, потому, что любит его? — предположил Колдер, в его голосе мелькнула лёгкая насмешка.

— Почему она не могла влюбится в кого-то попроще? — возмутилась я. — Почему в него?

— Ну, — протянул он, — он принц.

— Ну да, — фыркнула я. — Это всё объясняет.

Колдер запрокинул голову и рассмеялся, его смех был звонким, как плеск воды. Я закатила глаза.

— Прекрати, — сказала я, слегка ударив его по плечу.

Ошибка. Он рассмеялся ещё громче, и я почувствовала, как щёки теплеют.

— Над чем ты смеёшься? — спросила я, стараясь скрыть раздражение.

— Над тобой, — ответил он, вытирая слёзы. — Только ты можешь так яростно защищать подругу, обвиняя её в любви.

— Я не обвиняю, я… — начала я, но осеклась. Боги, он прав. Именно это я и делала.

— Ох, — выдохнула я, замерев от внезапного осознания. — Ты прав.

— Рад, что до тебя дошло, — ухмыльнулся он, всё ещё посмеиваясь.

— Просто я знаю, что он разобьёт ей сердце, — тихо сказала я. — Он уже это делает.

— Она знает, — ответил Колдер, и его голос стал серьёзнее. — И он знает. Чёрт, да это знают все.

— Тогда мы ничего не можем сделать, — вздохнула я.

Рея была взрослой. Её выбор, её боль.

Я поёжилась — сад стал холоднее. Колдер заметил, как я дрожу, и тут же принялся суетиться, как наседка, укутывая меня пледом и протягивая кружку горячего чая.

— Может, сядешь? — рассмеялась я, глядя на его хлопоты.

— Надо ещё один плед, — пробормотал он, уже направляясь к дому.

— Три — это слишком, Колдер, успокойся, — сказала я, сдерживая улыбку.

— Если ты заболеешь, твой отец меня убьёт, — серьёзно ответил он. — Посадит в морозильную камеру, и прощай.

Он замер, будто что-то осознав, и его глаза расширились.

— Нет, меня убьёт мой отец, — добавил он, и я не выдержала — рассмеялась.

— А он тут при чём? — спросила я, всё ещё хихикая над его нелепыми фантазиями.

— Ещё как при чём, — сказал он, садясь рядом и беря мои руки. — Он души в тебе не чает.

— Колдер, не неси чушь, — отмахнулась я.

Он смотрел на стену напротив, задумавшись, и я сжала его ладони.

— Колдер, — позвала я, — ты несёшь ерунду.

Он повернулся ко мне, его синие глаза — словно глубины океана, отличительная черта семьи Аква, повелевающей водой — поймали мой взгляд.

— Он любит тебя. А ко мне просто хорошо относится, потому что я почти рос в вашем доме.

— А твой отец? — спросил, подыгрывая.

— Не скажу, что он в тебе души не чает, — пожала плечами, — но ты почти член нашей семьи.

Его улыбка стала однобокой, но взгляд изменился — стал слишком внимательным. Его глаза скользнули к моим губам, и я почувствовала, как воздух сгустился. Он медленно наклонился, и моё сердце замерло между вдохом и ударом.

— А тебя не будут искать? — выпалила я, и он моргнул, словно очнувшись.

— Да, — сказал он, резко вставая и потянув меня за руку. — Идём.

Мы вышли из сада, но Колдер всё ещё выглядел хмурым, его плечи были напряжены. Неужели он дулся из-за того несостоявшегося поцелуя? Я надеялась, что он быстро отойдёт — красивый, как он, не останется один. Но мысль о нём, как о чём-то большем, чем друг детства, вызывала неловкость, будто я примеряла чужое платье.

У выхода в бальный зал нас встретила шумная компания — королевская молодёжь, чьи голоса звенели от смеха и вина.

6 глава

6 глава

Завтрак был пыткой. Хмурые взгляды семьи жгли меня, словно раскалённые угли. Мать, отец, Шания — все следили за мной, будто я преступница, готовая сбежать. Контроль — неустанный, удушающий — станет моим спутником. И это ничего хорошего не сулило.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила мама, не поднимая глаз от тоста, который медленно намазывала маслом.

Тон был пустым, как всегда. Мой ответ её не волновал.

— Всё хорошо, — ответила я, надеясь, что на этом расспросы закончатся.

— Отлично, — сказала она, отпивая чай и наконец глядя на меня. — Вечером бал у семьи Терра.

Я стиснула зубы. От бала не отвертеться, даже после вчерашнего хаоса. Каждый приём королевских домов был обязательным. Скоро и наша очередь устраивать праздник — день, которого я боялась больше всего.

— Я выбрала для тебя платье, — добавила мама. Её голос был холодным, как лёд в моих венах.

Я вздрогнула, представляя, что она задумала. Вчерашнее платье — синее, практичное, почти неуязвимое — отражало магию семьи Аква. Но Терра владеют землёй. Что теперь? Платье, похожее на ком грязи?

Зал семьи Терра был пропитан их магией. Глиняные горшки с пышными растениями стояли повсюду, земля покрывала пол, как ковёр, а в воздухе витал запах нагретой солнцем почвы после дождя. Я вдохнула глубже, наслаждаясь ароматом. Если тут всегда так пахнет, я готова остаться навсегда.

Спрятавшись в тёмном углу, я наблюдала за танцующими парами — смех, шёпот, музыка сплетались в одну пульсацию жизни. Платье, выбранное мамой, сливалось с интерьером: коричнево-зелёное, тяжёлое, как сама земля. Я растворялась в тенях, и это было мне на руку.

Урывками ловила обрывки разговоров: о принце Дереке и его интригах, о том, кто станет правителем, и, конечно, о вчерашней буре. Некоторые шептались о «истинном наследнике», чья магия якобы вызвала грозу. Ха, знали бы они.

Мимо пронёсся Дерек — его появление вызвало трепет. Девицы едва не падали в обморок. За ним, как тень, следовала Рея. На миг мне показалось, что он от неё убегает, но я тут же отмахнулась от этой мысли. Наверняка ищут уединение для своих… дел.

Сок в моём бокале закончился, и я направилась за новым, стараясь избегать людных мест. Бальный зал соединялся с садом, и, обойдя его, я могла попасть на другую сторону, не встретив ни души.

Но сад Терра оказался странным. В темноте мои туфли вязли в мягкой, почти зыбкой почве. Я вознесла молитву богам, когда заметила в трёх метрах вымощенную дорожку. Спотыкаясь, добралась до неё и облегчённо выдохнула.

По краям тропинки высились папоротники, воздух был густ от цветочных ароматов, смешавшихся в одуряющий букет. Земля здесь чувствовалась живой. Не зря Терра славились воинами, способными двигать горы.

Внезапный шум за спиной заставил меня обернуться, но я не успела. Что-то тяжёлое налетело, и я с криком рухнула на землю. Мой «нападающий» успел смягчить падение, обхватив затылок. В темноте я разглядела знакомое лицо.

— Колдер, какого чёрта?! — возмутилась я. — Ты чуть не...

— Тсс! — прошипел он, прикрывая мне рот ладонью.

Не задумываясь, я укусила его. Он вскрикнул, отдёрнул руку — я тут же вывернулась:

— Слезь с меня! — зашипела я.

— Нет, — прошептал он. — Не сейчас.

Шаги послышались неподалёку. Мы замерли, как каменные статуи в саду.

— Дерек! — раздался крик Реи. В её голосе дрожали слёзы. — Остановись!

Я думала, они в зале, заняты своими утехами. Прохладный сад явно не подходящее место.

— Рея, мне нужно побыть одному, — устало бросил Дерек.

— Нам нужно поговорить, — настаивала она. И я услышала, как она плачет.

Я взглянула на Колдера — он тоже всё понял. В животе сжалось: мы подслушивали чужую драму, и это было неправильно.

— Хватит плакать, — резко сказал Дерек.

Но она, словно только и ждала этого, разрыдалась сильнее.

— Я не понимаю, Дерек… С того вечера в тайной комнате ты… ты изменился!

Он молчал.

— Чего ты хотела? — рявкнул наконец. — Того же, что и все?

— Нет... — прошептала она.

— Не лги, — оборвал он. Голос был холодным, как сталь. — Ты, как и все, любишь не меня, а титул.

— Почему тебе так сложно в это поверить?

— Потому что я знаю тебя. Знаю, что ты думаешь. Не лги мне — и себе тоже.

Мне стало жаль его — принца, чья корона отравляла всё. Не знать, любят ли тебя или твой трон — это ад.

— Будь хорошей девочкой и прекрати истерику, — бросил он напоследок.

— Нет, Дерек, ты не прав! — выкрикнула Рея. — И я докажу это!

Шаги удалялись. Сначала её, потом его. Сад накрыла тишина.

Колдер медленно поднялся и помог встать мне. Его глаза были серьёзными, но он молчал. Мы оба знали: стали свидетелями чего-то, чего знать не должны.

Я выдохнула с облегчением, когда Рея ушла, а Дерек, выждав пару минут, последовал за ней. Только теперь я осознала, как сильно замёрзла. Лежать на влажной земле в тонком платье было мучительно, холод пробирал до костей. Колдер всё ещё прижимал меня к земле, и я пихнула его в плечо.

— Слезай, — прошипела я.

— Мне и тут неплохо, — шепнул он, его взгляд скользнул к моим губам, и в его глазах мелькнула знакомая искра.

Серьёзно? Опять? Не в этот момент, когда я окоченела и покрыта грязью.

— Прекрати, — сказала я, выворачиваясь. — Я вся мокрая и в грязи.

Это подействовало. Колдер мгновенно вскочил, помогая мне подняться, и накинул на меня свой жилет.

— Извини, — хмыкнул он. — Хотел спрятаться от них, а тут ты — будто из-под земли выросла.

Я лишь приподняла бровь, не купившись на его оправдания. У дверей бального зала я остановилась, взглянув на своё платье. Грязь размазалась по подолу, делая его ещё хуже, чем задумала мама.

— Я не могу так войти, — пробормотала я, уже прикидывая, как проскользнуть через толпу и сбежать домой.

— Это мы исправим, — сказал Колдер, шевельнув пальцами.