Короткие истории про эльфов

Ревность и воспитание

— Феанаро! Феанаро, выйди немедленно! — послышался голос со двора.
Феанаро изумился, потому что узнал его. Это был Ингвэ. А с ним был какой-то юный ваниа, и ещё Олорин. Нолдо едва сдержал недовольство такой компанией, но все же пригласил их в дом.
— У меня к тебе неприятный разговор. Я не стану разглашать этого, но все же Манвэ должен знать об этом случае. Поэтому здесь Олорин.
— Что случилось? — встревоженно спросил нолдо.
— Где твои сыновья? — раздраженно спросил ваниа.
— Все?
— Да, все.
— Сейчас я позову их, — сказал эльф и отправил за сыновьями слуг.
Через какое-то время все семеро сыновей были в сборе.
— Кто это был? — спросил Ингвэ сопровождавшего его юнца.
— Вон тот! — указал тот на Карнистира.
— Выйди сюда! — сказал Ингвэ ему.
— Нет.
— Подойди ко мне, я сказал!
Тот лишь помотал отрицательно головой, оставаясь стоять среди братьев и сжимая руку Атаринкэ. Братья смотрели на него с изумлением. Морьо, конечно, не отличался добрым и покладистым нравом, но что могло случиться?
— Я, король Эльдар Валинора, приказываю тебе выйти ко мне.
— Ты — король ваниар, а я — не ваниа. Ты на земле нолдор и не смеешь мне приказывать, — сказал Морьо.
Ингвэ сердито посмотрел на Феанаро. Тот лишь пожал плечами и ответил:
— Он прав. Нет никакого короля Эльдар. Так что же ты хотел?
Проглотив эти слова, раздосадованный Ингвэ начал сыпать обвинения на Феанаро:
— Ты — ужасный родитель и ужасно воспитываешь своих сыновей! Твои дети не уважают никого вокруг себя! Они дерутся, унижают и оскорбляют других детей! Они высокомерные и…
— Так, достаточно! Ты в моем присутствии стоишь и оскорбляешь моих детей. Ты считаешь это нормальным? Это поведение недостойно короля эльдар. Рассказывай, что случилось!

***
Карнистир не любил бывать во дворце Тириона. Он считал, что это просто обитель лентяев. Все только ходили и разговаривали.
А ещё во дворце Тириона стало чересчур много ваниар. Они только и делают, что красуются украшениями, которые делают нолдор.
Карнистир мирно сидел на ступеньке дворца, наслаждаясь доносящимся благоуханием сада, как недалеко от него спускались двое юных ваниар.
Карнистир не обратил бы на этих жёлтых цыплят внимания, если бы не их разговор.
— Почему тебе не нравится Тирион? Тут же так красиво. Да и столько удобств. Нолдор хорошо постарались, украшая этот город. Особенно, старший сын короля.
— Ох, об этом сыне короля ходит так много слухов, и все они один хуже другого.
— Однако, ты носишь украшения, сделанные им.
— И что из этого? Этот Феанаро должен быть рад, что его изделия носят ваниар. Слава мастера в том, что дела его рук на виду у народов. А этот эльф просто переоценён. Не такой уж он и хороший.
Ярость и ревность захлестнули Морифинвэ и он встал.
— Ты знаешь этого мастера лично? — спросил Морьо у него.
— Что?
— Ты знаешь мастера Феанаро лично? Или может знаком с его другими работами?
— Нет, — ответил ваниа.
— Тогда как ты можешь говорить о его изделиях?
— Ну… я так думаю…
— Мастер Феанаро — величайший из эльфов. Он-лингвист, учёный, чародей, ювелир и кузнец. Он знает так много, что твоя пустая головешка взорвалась бы от стольких знаний, а ты утверждаешь, что он переоценён? Ты не достоин носить украшения сделанные его руками. Снимай!
— Нет!
— Что же, раз ты хочешь носить его украшения, тогда тебе придётся снять все остальное.
— Что? Отстань от меня, нолдо! Это мое дело, что носить, и тебя не касается, будет это украшение Феанаро или ещё кого-то!
— Видит Эру, я хотел по-хорошему, — за секунду юный феанарион добрался до обоих ваниар, столкнул их головами и обоих одарил сочными лиловыми синяками под глазами. Они упали наземь. Карнистир сорвал с одного из них украшение, в котором с лёгкостью узнал руку своего отца.
— Это мое дело, потому что я — сын мастера Феанаро, тупица! — огрызнулся Морифинвэ и ушёл.

***

— А потом он ударил меня и сорвал украшение! — закончил свой рассказ едва не плача, внук Ингвэ.
Феанаро строго посмотрел на сына.
— Он назвал тебя переоценным! И сказал, что нолдорские мастера обязаны обслуживать тех, чьи головы предназначены для ношения волос! — с негодованием сказал Морифинвэ.
Феанаро положил руки ему на плечи, смотря своим пронзительным взглядом в глаза сына. Он смотрел на него внимательно, а затем притянул к себе и обнял и поцеловал в затылок. Морьо был ещё юным и доставал отцу до груди, но уже имел сложный и непримиримый нрав. Он обнял отца в ответ. Сегодня Феанаро узнал о верности и ревности своего сына и остался доволен воспитанием ребёнка. Феанаро долго держал сына в объятиях, но затем наконец обратил внимание на Ингвэ.
— Что же, мой сын повинен в том, что ревнует о семье и любит своего отца. Поэтому он так и поступил. А твоего внука нужно немного усмирить. Он распускает язык и ведет себя непочтительно.
Ингвэ помрачнел и побледнел.
— Ты видишь, Олорин? Это ваш любимый мастер Феанаро! — обратился он к совершенно спокойному майа, который с уважением смотрел на Морифинвэ, который все еще не выпускал отца из объятий, — Разве можно быть таким наглым?
— Он прав. Ваниар ведут себя непочтительно к нолдор, хотя нолдор — прекрасный и мудрый народ. Юного Феанариона не за что наказывать. Он вступился за отца, хоть и сделал это очень грубо и некрасиво. Твоему внуку придётся попросить прощения у мастера.
— Что?! Нет! Ни за что! Я буду жаловаться Манвэ!
— Дело твоё, Ингвэ.
Ингвэ вылетел из дворца Феанаро словно вихрь.
Феанарион же стоял озадаченный и смущенный.
— Прости, отец, из-за меня у тебя будут неприятности.
— Нет, это у Ингвэ будут неприятности. А ты-молодец. Официально разрешаю тебе бить ваниар за их заносчивость. Отныне ни один ваниа не получит от меня ни единого украшения, ни одной самой завалящей побрякушки! Достаточно! Или пусть платят за неё цену!

Самому красивому и могущественному

Валар наказали Феанаро изгнанием и волнения в Эльдамаре стихли. Эльфы вновь занялись своими делами: ваниар пели, нолдор мастерили, а тэлери нежились в тёплых волнах ласкового моря и славили Ульмо.
Однажды владыки Арды собрались в чертогах на пир и позвали многих других майар и самых близких к ним эльфов. На пиру был и Мелькор.
И все было прекрасно, вино лилось рекой, а песни не прекращались, как вдруг из Форменоса появился посланник с большим сундуком. Он открыл его и зал наполнился волшебным сиянием. Валар замерли, смотря на великолепное ожерелье, искусно выкованное, со вправленным в него множеством прекрасных самоцветов.
— Принц Феанаро сказал, что это прекраснейшему и могущественнейшему из валар, — сказал он, поставил на стол сундук и отошёл.
Валар замерли в недоумении и переглянулись.
— Передай Феанаро, что я благодарю его за то, что он почтил меня таким прекрасным даром, — сказал Манвэ и поднялся с места, чтобы взять ожерелье. Но тут поднялся Аулэ и сказал:
— А с чего это ты решил, что дар тебе? Разве другие хуже? Может, ожерелье предназначалось Варде или Йаванне? Или, может, Намо?
— Что ты такое говоришь? Я-король Арды и дар предназначался мне! — искренне изумился Сулимо.
— А вот и нет! Феанаро — нолдо, а я — его Учитель, как и для всех нолдор. Может, прекраснейшим он назвал меня?
Мелькор ничего не говорил, а просто сидел и наслаждался произведённым эффектом. Этот эльф достоин уважения, раз одной блестящей побрякушкой смог посеять раздор между валар. Это была потрясающая и красивая месть за своё унижение. Даже Мелькор бы такого не придумал.

Тут все взгляды обратились к нему.
— Рассуди нас, Мелькор. Что нам делать?
— Ступайте к Феанаро и спросите, кого он считает прекраснейшим и могущественнейшим.
— Он прав. Пойдём к Феанаро, — сказал Манвэ и валар двинулись в Форменоссэ.

Что тут началось! Валар наперебой хвастались перед ним и его сыновьями своими достижениями и силами, показывали все, на что способны, красовались перед мастером всем, что могли. Варда зажгла новую звезду, Аулэ и Ульмо сотворили прекрасное озеро у крепости Мастера, а в земле нашли великолепные самоцветы, которые бросили к ногам эльфийского принца, Йаванна разбила у берегов озера прекрасный сад, а Вана наполнила их пением прекрасных птиц. Под руководством Нэссы к озеру пришли быстроногие олени, а Ирмо и Эстэ посадили туда прекрасные волшебные цветы. Вайрэ принесла в Форменос свои лучшие гобелены. В общем, все творили невероятные вещи, ни один из владык не скупился на дары Феанаро.
Но тут вышел Мелькор и сказал:
— Пойдем со мной, я покажу тебе кое-что.

И Феанаро пошёл. А Мелькор показал ему великие дворцы, и плодоносные земли, и обширные леса и поля, реки и озёра Средиземья.
— Эти земли я отдам тебе и твоим сыновьям, если ты назовёшь меня самым прекрасным и могущественным.
— А ты не обманешь? Не пойдёшь против меня войной?
— Ты отдашь мне ожерелье, тем самым поклонишься мне. Я приму эту славу и буду твоим покровителем.
Феанаро задумался и сел на скамью пред воротами своей крепости. Рядом с ним лежал и сундук с украшением. Там собрались валар, смотря на эльфа с нетерпением и какой-то усталостью и злостью. Чуть отстранённо стояла Ниэнна. Она стояла молча, опустив глаза, укрытая серым покрывалом. Валиэ единственная не боролась за ожерелье и ничего не сделала, чтобы его получить. Мастер вспомнил, что она единственная пыталась заступиться за него на суде.
Феанаро окинул других взглядом, встал, взял украшение, подошёл к ней и застегнул его на шее валиэ. Самоцветы приглушили своё сияние и заблестели ровно и красиво, подчеркивая строгую и аскетичную красоту Плакальщицы. Она обомлела от изумления, смотря в глаза мастеру, а тот повернулся к валар и ничего не сказал, лишь обвёл взглядом и вернулся обратно в крепость.
Ниэнна стояла ошеломлённая. Валар все смотрели на неё не менее ошеломлённо. Царила тишина, которую внезапно разорвал хохот Мелькора.