Кошка видит - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Татьяна Чащина (самиздат)

Кошкин дом

Ёлки вокруг росли настолько могучие, что их первые ветки, склоняющиеся к земле, находились метров в семи над моей головой. Раскидистые лапы плотно располагались друг к другу, и под ними было очень темно. У подножия этих деревьев ничего не росло. Утоптанная, усыпанная золотисто-медной хвоей в несколько слоёв, земля казалась мягкой, и пружинила под моими голыми ступнями. А внутри этих дебрей горький, просто сумасшедший запах смолы и хвои.

А тёплый ветер задувал под короткую сорочку, что мне подол пришлось придерживать. Скинув с лица пряди русых волос, я огляделась по сторонам. Моё дыхание, казалось, слышали все обитатели Леса. И стук сердца набатом.

Это мир оборотней. Так и назывался – Лес.

Я только в детстве здесь жила. Потом в мире людей и на границе миров…

Виноградные лозы оплетали стволы ёлок. Теряясь в небесной утренней дымке пропадали под небесами кипарисовые, куполообразные верхушки секвой. Кора красно-оранжевая, острая.

Замирало сердце, и захватывало дух!

Рядом рос папоротник выше меня.

Задыхалась! Такое количество кислорода просто не вмещалось в меня.

Здесь мир деревьев великанов, великих до небес! Такими же крупными бывают оборотни. Для них секвойи и ёлки-исполины как раз подходят для обитания и охоты.

Но он вышел ко мне в облике человека.

Гор неразговорчив. У него смуглая кожа и светлые глаза – голубые, холодные, хищные. В куртке кожаной, но не в брюках, а в тяжёлой брезентовой юбке. Если он перекинется оборотнем-котолаком, то одежда не порвётся, поэтому юбка.

— Привет, Тавла, — хрипло поздоровался он.

Улыбка тронула его сухие губы. Он опустил длинные ресницы. И над переносицей появилась глубокая морщина. И хотя нам уже скоро полвека, на волосах его ни одной седой пряди. Гор – хороший колдун. Как я… А в Лесу может оказаться, что он сильнее.

Безжалостный, жестокий, а ещё одержимый. Мной. Не повезло, но я вроде выживала долгое время.

Я стала медленно отходить от него, повернулась, хотела побежать, но у меня ничего не получилось – ноги ватные, как будто проваливались в толстый слой хвои.

Я искала свой оборот, свою саблезубую львицу, но колдун не дал перекинуться. Гор очень быстро догнал, накинулся на меня со спины, и я упала носом в землю у огромных корней. Стала жадно хватать воздух ртом, потому что оборотень надавил мне на грудь. Закричала, выпуская нити красной энергии.

Пламя вырвалось из моих рук, но необычное, а колдовское.

Я сумела задеть его. Стремилась исцарапать насильнику лицо, но Гор пришпилил меня к земле со всей силы. Он воткнул мне в плечо свои когти, и я взвыла от боли. Ногами била его, руками.

Сопротивлялась, стиснув зубы. Его сильные когтистые пальцы сомкнулись на моей шее, не давая глотнуть воздуха.

— Кто сказал, что кошку нельзя приручить?

И лизнул моё лицо своим шершавым языком.

Я ослабла всем телом.

Младенцы плакали.

Чертов сон. Третий за неделю.

Я очнулась в поту, тяжело дышала. С трудом разлепила глаза.

В маленькой комнате прохладно. Это мой дом, и деревом обшиты белые стены, по потолку бегал лучик солнца, пробившийся сквозь тучи. Но пасмурно этим осенним утром.

Вначале ворочалась Катенька, потом рёву дал Коленька. Они спали со мной в постели, я их сгребла в охапку, своих любимых малышей и потёрлась об них носом.

Мягонькие комочки, вкусно пахнущие. Нежненькие, родные.

Хотелось отдохнуть, не получалось в последнее время, а дело даже не в детях. У котолаков котятки очень спокойные, можно подстроиться под их режим. Дело в моих снах. Кошмары начали сниться. Гор вернулся.

****

Гор снился. Чертов белый тигр. Не видела его тридцать лет, ещё столько бы не видеть. Но не получится... Мне придётся с ним столкнуться.

Я тяжело вздохнула. Малыши искали грудь. Положила их рядом и на локтях нависла над детьми, приложив к груди двоих сразу. Котики сладко вцепились в соски и, прикрыв глазки, начали кушать.

Надо было вставать, уже утро, но лень.

Когда дети сытые опять уснули, упала рядом, носом в подушку и ещё повалялась, пытаясь забыть страшный сон.

Прохладно.

Я сейчас дом не топила, только комнату и кухню, больше нигде не обитала. Да, котолаки не мерзнут, если позволяют себе зверя выпускать, у меня же строжайшее разделение человека и зверя. Путать нельзя, я могу сорваться и стать очень страшной кошкой. Избегаю.

Дом огромный. Когда-то с мужем хотели сделать здесь гостиницу. Одна часть жилья обжитая, другая совсем заброшена прямо с самого строительства.

Так и мужа у меня теперь нет.

Убили, убили за что, за то, что инвалид. Он инвалид, а я нет. Всё по хищническим законам – здоровая, сильная кошка с инвалидом быть не должна.

Ничего человеческого в котолаках не было.

Шкаф, стеллаж. На стеллаже стояла наша с мужем фотография. Лёва был хорошим. Лёву я любила. Гора , его поганого брата – нет. Гора ненавидела всегда. Конченый маньяк.

Тварь, жив и снится мне теперь в страшных снах. Я вижу его, что он творит со мной, и я не хочу себе такого будущего. Не знаю, как побороть ужас внутри. Наверное, надо признаться во всём альфе нашего маленького прайда. Попросить защиты. Хотя где-то внутри себя я понимала, что это не сработает, ничего не сработает.

Сумрачное утро за окном. Небо только светлеть начало, его было видно даже с первого этажа. Поодаль от дома стояла, горящая оранжево-жёлтым пламенем осенних листьев, рябина с кумачовыми гроздями ягод. А рядом золотой без багрянца или зелени клён, и золото это потоком листьев на чёрную землю сбрасывал.

Колдуны

Котолаки – вырожденцы. Нас так ничтожно мало, что меня время от времени берут сомнения, что выживем.

Много оборотней разных, котолаков почти не осталось.

Мы должны собраться здесь, поселиться, укрепиться. Каждый кот и каждая кошка должна иметь пару. Пусть бы были семьи, пусть бы рождались котята.

И мне стоит найти себе мужа нового, на это рассчитывал Тадей – что какой-то старый кот подберёт меня и станет нашим альфой.

Обычно самцы держатся за своё место лидера. Но нашего Тадея это не касается. Он, видимо, чересчур ленив.

Поищу ему жену, что делать, ведь каждая кошка на счету.

Я вернулась к дому, подошла к высокому крыльцу и остановилась. Принюхалась. Данилка – мелкий кот, один из тех, кто пришёл в это селение, чтобы мы вместе держались.

Данил – молодой пацан, в куртке и джинсовой юбке бежал со всех ног по вечно зелёной лужайке в сторону дома.

Я была рада его видеть. Этот мальчишка-кот вызывал у меня улыбку.

— Что несёт мне этот чудесный мальчик? — громко спросила я.

И хотя колдуны могут держать внешность очень молодую, Данька был сам по себе юн без колдовства, а по возрасту. Двадцать два года, у меня могли бы быть сыновья такого возраста.

У меня очень сильный материнский инстинкт. В принципе кошки такими и должны быть.

Если честно сказать, я вообще любви-то особо не испытывала, даже к собственному мужу. Что такое любовь, я узнала с рождением детей.

Ну, и с появлением Данилки да девочки Сашки, которую старик Тадей профукал.

— Тавла, несу тебе хлеба свежего и бидон молока, — Данил поднял вверх свою поклажу, хвастаясь.

— Все, что нужно кошке с утра пораньше, — широко улыбнулась мальчишке, заманивая его к себе в дом.

Посторонилась, ведь старик Тадей нёс охапку дров, чтобы растопить мне печку.

— А что у тебя с генератором? — спросил он.

— Вот пойди и посмотри, что у меня с генератором, — огрызнулась я.

А вот старых котов терпеть не могу!

Он прошёл мимо, а я продолжал улыбаться Данилке.

Мальчишка подошёл ко мне и я его поцеловала. Как же я его обожала, кисулика моего сладенького. Мальчика моего хорошего. Локоны у него такие славные, светло-русые, глаза голубые, хитрющие.

Кто у него мамка с папкой – неизвестно, вырастило его другое племя, я скажу неплохое – волчье. Вот где семьи ценят.

Данил хоть и молод, но оставить его можно с близнецами, он с оборотными детьми занимался. Так что это – наш нянька.

На уютнейшей белой кухоньке с вышитыми льняными занавесками, белые шкафчики с деревянными ручками, стол из светлого дерева и аккуратные полки с посудой. На живописно обшарпанном белом полу лежали разноцветные домотканые дорожки.

Я прошла к электрическому чайнику, включила его. Мёрзла очень сильно. Но наполнился мой дом в это утро теплом, ароматом свежего хлеба и чая с молоком.

— Ты когда ела? — спросил старик, уже успел печи растопить. — Так и не ешь мясо?

Я молчала, смотрела в окно на свою поляну.

Не ела человеческой своей частью мясо. Потому что злая и так. Куда больше? У меня задача – разделить человеческое и звериное. Львица одним мясом и питалась, а я больше по молочной и растительной пище. И крестик надо надеть, чтобы человеком стать.

Сели мы втроём за стол.

— Злишься ты на меня, Тавла, — сказал мне Тадей.

— Злюсь, — не стала кривить душой.

Аккуратно держала чашечку и попивала горячий чаек. Чувствовала, как наливается грудь, медленно-медленно тяжелея.

Сейчас пойду, да как накормлю своих котят. Поменяю им штанишки и выставлю на улицу в коляске, чтобы подольше поспали.

— Идиллия прямо у нас сегодня, — посмеялся Данил.

— Не хочет «смотреть», — плаксиво пожаловался ему старик. — Куда Саша запропастилась.

Он такой, Тадей наш – кривил душой, прикидывался идиотом, лукавил на все сто. А сам хищник опасный.

— Сам потерял, а на меня, все скидывает, — тут же отозвалась я.

— Не-е, я в такие игры не играю, — парень, поднял руки. — Давайте уже миритесь.

Мы смотрели на него с Тадеем и улыбались.

— Ладно, давай.

Я отодвинула чашку и протянула свои руки по белой эстетично-обшарпанной столешнице.

Сильно исхудала после родов. Из-под широких рукавов плюшевого халата появились очень худенькие бледные запястья.

А руки у Тадея – лапищи, мозолистые такие, прихватили мои пальчики.

— Ох, замёрзла девка, — по-старчески прокряхтел он, пряча мои руки в своих ладонях.

Я набрала полную грудь воздуха и закрыла глаза.

Колдовство.

Колдовские способности достались нам от предков. Люди утратили их, а мы имеем. Мы – те же самые люди, только с небольшим отклонением в генетическом коде. Когда-то давным-давно наш предок, чтобы выжить начал использовать колдовство, для приобретения новых форм – это позволило ему успешно и ловко охотиться.

Волки, конечно, утверждают, что первый зверь, в которого перекинулся праотец, был именно волк. Но праотец не оставлял такой информации. Но достоверно всем племенам известно, что на праотца напала рысь. И скорее всего, в рысь первый оборотень и перекинулся.

Ну, никак не в волка, потому что дело-то происходило на дереве.

Споры об этом ведутся.

Волков больше, чем котолаков. Но мы не сталкиваемся. Ареал обитания разный.

Колдовство одно на всех.

Миры пропитаны колдовской энергией.

Охота на Демонов

Я уходила не потому что плохая мать, а потому, что я истовая альфа-кошка. И они все для меня дети, кроме старика Тадея.

Всё понимаю: он самый лучший боец. И самый сильный колдун среди нас. Данил не мог его не уважать, у самцов иерархия.

А у кошек в целом матриархат! Я сама решаю, кто мне нравится и кого уважать. И ещё то, что Тадей убил моего мужа, не забылось.

Но нужно защитнику помочь, поэтому пойду с ним. Двое других самцов отсутствуют.

В принципе это было не обязательно – переодеваться. Оборотни особо не смущались обнажённых тел. Все равно как-то по запаху больше ориентировались. Но в моём случае была проблема – у меня запах сильно привлекательный. Какао с молоком.

Я полностью оголилась и посмотрела на себя в зеркало. Хорошо выглядела по человеческим меркам. Просто потрясающе! Приятная худощавость, грудь полная. Несмотря на то, что недавно родила, способности моего тела регенерировать отлично сработали – живота почти не видно, кровотечение закончилось. Единственное, что я не особо молодилась с помощью колдовства. Поэтому волосы мои темно-русые чуть тронули белоснежные пряди. А глаза кошачьи, небольшие, миндалевидные, грустные совершенно. И серого в них намного больше, чем голубого. Морщины… Нормально, сойду для взрослой самки. Но у котолаков это получается непроизвольно – молодеешь, когда хорошо. А мне было плохо! Точнее я выходила из тоски по мужу.

Мне вообще не к месту украшаться. Поскольку кошка всегда хороша собой, в любом возрасте.

Я отвернулась от зеркала, надела без нижнего белья юбку рыже-бежевого цвета, из тонкой оленьей шкуры. Сама, между прочим, поймала оленя и сама шкурку выделывала. Сама на коже узоры выдавливала, да не простые узоры, колдовские. А ещё я люблю вязать заклинания, ввязывая их в шерстяные вещи. Поэтому кофта у меня широкая, с воротом высоким связана, как кольчуга, против колдовства. Чулки у меня вязаные выше колен. Пяточка есть, а носка нет – обернусь львицей, чулки не порвутся. И обувь такая же, оборотная: высокие ботинки на шнурках – каблучки, а носы срезаны. Митенки кожаные, пальцы свободны, когти я могу выпустить. Весь наряд рассчитан на то, что я перекинусь в зверя, а потом обратно в человека, без потери шмоток.

Я глянула на нижнюю полку своего шкафа, там стоял экстренный рюкзак. Помню, мама меня попросила: «вот, доченька, собрала я тебе экстренный рюкзачок. Посмотришь ты на него и подумаешь, вот пора мне его взять и возьмёшь». Я тогда смеялась над ней, а теперь что-то не смешно мне стало, потому что хотела я этот рюкзак с собой взять.

Километров десять мы отойдём с Тадеем, попугаем Демонов, которые прорвались к границе миров.

А потом…

Вздохнула полной грудью, взяла старый рюкзак. Если честно, я даже не помнила, что в нем находилось. Как-то смотрела в юности, а потом таскала с собой, даже не рассматривая. Мама каких-то вещей там напихала, и, кажется, там были ещё сухари. Сухари, которым пятьдесят лет. Ну, не знаю, не знаю. Легче поймать кого-нибудь и съесть. Не особо тяжёлый рюкзак оказался. Возьму на всякий случай.

Я опять посмотрела в зеркало. Заплела косу, скрепила её резинкой. И надела шапку с ушками. Это хорошая, полезная вещь: защищает от заклинаний Звука, усиливает слух, и противоударная она.

Малыши голенькие на кровати болтали ножками, вызывая у меня волну счастья и умиления. Я подошла к ним ближе, склонилась над детками. И, обуреваемая потоком нежности, близнецов расцеловала с ножек до макушек.

Переодела, укутала их в комбинезоны. Взяла два кулька и, целуя носики, вышла из комнаты.

В доме было тихо и тепло. Я прошла по родной обители, будто прощаясь с ней, и вышла в стеклянную дверь на крыльцо, потом ниже на лужайку. Утопая немного большими колёсами в зелёной траве, стояла большая детская коляска, плетёная из ивовых прутиков. Лёва сам её своим детям сделал.

Лёву надо забыть. Тяжело, потому что кисло, неинтересно, но жили мы в согласии и не ссорились.

Дети спали. А я глаз оторвать от них не могла. Помню, мечтали мы с мужем, как малыши начнут активничать – агукать, реагировать на погремушки. А они вон какие пока – опять уснули.

Данил встал рядом со мной, внимательно глядя прямо по курсу, туда, где мир оборотней. Под юбкой чёрной хвост трубой, загривок встал дыбом. Его зверь – лев, но мы не родственники. Зверя мы не выбираем, сам появляется.

Я тронула парня за плечо:

— Ладно, я ему сегодня помогу, Данил, а потом ты ходи. Учись, тебе полезно.

Котик повернулся и улыбнулся мне по-доброму. Хороший какой! Я вообще никогда не встречала таких добрых. Оборотень во всей красе. Человек великолепный, а зверь совершенно лютый.

И тепло на душе, и сердце возликовало, ну до чего же он классный, до чего же он хороший. Я подошла к нему, взяла его лицо в ладони, потянула к себе, сама привстала на носочки, и поцеловала Данилку в лоб и скулы острые.

— Дань, если со мной что-то случится, не стесняйся, возьми женщину из мира людей, — пригладила его волосы, избегая ошарашенного взгляда. — Бывают очень хорошие девушки. Она поможет тебе ухаживать за детьми.

— Ты что это? — Растерялся котик. — Тавла! Ты прекрати это.

— Ты просто знаешь…

Меня прервал грозный рёв, доносившийся со стороны Леса. Дети закапризничали. Я тут же склонилась над коляской, покачала её, а малышам дала соски.

— Обязательно выкради нам сюда девочку или женщину, какую-нибудь воспитательницу из детского сада. Пусть она даже не будет женщиной, способна родить оборотню потомство. Пусть она будет обычным человеком. Но тебе нужна помощь!

Данил отрицательно покачал головой:

— Что ты увидела?! Что ты умрёшь?!

— Нет, я не умру. Тадей сказал вообще, что тысячу лет проживу, — натянуто улыбнулась я.

— Тогда в чем дело?! — закричал на меня парень. — Ты чего меня пугаешь?!

— Жениться надо.

Поспешила уйти от дома, потому что опять ревели вдали Демоны. Совсем близко к нашей территории подошли.

В когтях Гора

Вот и всё! Я в своём сне… Точнее не так: сон стал явью. Сценарий я знала, что-то изменить не получится.

Ёлки вокруг росли настолько могучие, что их первые ветки, склоняющиеся к земле, находились метров в семи над моей головой и почти касались земли, настолько колоссальные деревья вокруг. Только раскидистые лапы можно было потрогать, а ещё они стегали лицо, когда я пробегала мимо, задевая их. Утоптанная, усыпанная золотисто-медной хвоей в несколько слоёв, земля казалась мягкой, и пружинила, я утопала в ней своими оборотными ботинками.

Лес! Который я избегала. Его из моего дома было видно, но я вот не желала попадать сюда. Мир оборотней такой же хищный, как и его обитатели.

А внутри этих дебрей горький, просто сумасшедший запах смолы и хвои. Сейчас не сон, и аромат щекотал ноздри и даже кружил голову.

Моё тяжёлое дыхание, казалось, слышали все обитатели Леса. И стук сердца набатом.

Я встала под папоротником выше меня, он уже желтел и жух.

— Гор, давай поговорим! — закричала я котолаку, который появился рядом.

Его чёрный плащ, накинутый на голое тело шевелил прохладный ветер. Юбка затянута широким кожаным поясом даже не шелестела при ходьбе.

Как я боялась его! Это не описать, это под кожей, вместе с его поганой руной Необорота.

Сейчас просто надо решить: бегать бесполезно, бесполезно разговаривать.

Как альфа-кошка я вынесла в этот момент ему смертный приговор. Всё. Хватит! Отныне, что бы я не делала, я обязана думать, как убрать этого урода с лица оборотного мира.

Только вот я это не смогу осуществить. Где он набрался столько сил?!

— Давай поговорим, — голос его хриплый и тихий. — Выходи за меня замуж, Тавла. Кажется, Льва без меня прибили. Зачем такой сочной кошке без самца бегать?

На пальцах Гора ещё оставались когти. Он снял капюшон, и открылось лицо котолака. У него смуглая кожа и светлые кошачьи глаза – голубые, холодные, хищные. Мелкие черты, с аккуратным носом, и широкие брови делали взгляд ещё более злым. Улыбка тронула его сухие губы. Он опустил длинные ресницы, и над переносицей появилась глубокая морщина. И хотя нам уже скоро полвека, на волосах его ни одной седой пряди.

— Пойдём со мной добровольно, — Гор протянул мне руку, ощерился, показывает свои передние зубы, только от части человеческие, два клыка были острыми.

Я пыталась найти в себе силы, чтобы побороть хотя бы страх. Я бы настроилась на хитрость и обман, но не сработает, и не смогу из-за гордости. Гор – маньяк.

Безжалостный, жестокий, а ещё одержимый. Мной.

Быстрым шагом он направлялся ко мне.

Я стала медленно отходить, повернулась, хотела побежать. Искала свой оборот, свою саблезубую львицу, но колдун не дал перекинуться.

Гор очень быстро догнал, накинулся на меня со спины, и я упала носом в землю у огромных корней. Стала жадно хватать воздух ртом, потому что оборотень надавил мне на грудь. Закричала, выпуская нити красной энергии.

Пламя вырвалось из моих рук, но необычное, а колдовское. За это тигр воткнул мне в плечо свои когти, и я взвыла от боли. Но я нашла в себе силы сорваться с них и перевернуться.

Ногами била его, руками. Сопротивлялась, стиснув зубы. Его сильные когтистые пальцы сомкнулись на моей шее, не давая глотнуть воздуха.

— Кто сказал, что кошку нельзя приручить? — И лизнул моё лицо своим шершавым языком, накрыл мой рот своим. Его язык проник в меня, сплетался с моим языком.

Барабанила по его широким плечам. Самец задрал юбку свою и мою. Я чувствовала его волосатые сильные ноги, горячий живот и тыкающую между ног тяжёлую, горячую плоть. На сухую пытался пробиться в меня.

— Не-ет! — я изогнулась, упёрлась ладонью в его подбородок, пытаясь оттолкнуть от себя.

— Я слишком долго тебя ждал! — рычал котолак.

Оборота не было, но я с яростью, на всём своём сознании выпустила клыки. Пусть немного, но я бы и человеком так смогла сделать.

— Меня нельзя вот так!

— Можно, я по праву альфы разрешаю, — смеялся надо мной Гор, скручивая мои руки.

Резко вцепилась в его шею зубами и стиснула челюсти. Он мне в бок ввёл свои когти, пытаясь отодрать от себя.

От дикой боли я рванула головой, вырвав кусок кожи с мясом.

Мало! Очень мало!

Он закусил мою шею. Я прикрыла глаза, боль была во всём теле, с когтями в районе печени двигаться вообще невозможно. Перестала дёргаться, отдавая себя полностью на волю насильнику.

Член вошёл внутрь, причинив неудобство.

Гор хрипло простонал. Когти вышли из меня, он больше не кусал за шею.

Регенерация работала неплохо пока, пока были силы. Нужно было залечить раны, иначе с каждым толчком мужчины в меня, в глазах мутнело от боли.

Тело на проникновение реагировало лёгкими судорогами. Секс всегда нравился. Последний раз был, когда Лёва сделал мне детей. Это очень давно для кошки. В этот раз даже несмотря на то, что происходило насилие, я ощущала внутри себя мужчину, и когда боль отпустила, казалось, даже некоторые моменты были весьма приятными. Особенно когда он начал зализывать нанесённые увечья.

— Тавла, — возбуждённо шептал Гор, — моя кошка. — Он задыхался, зацеловал моё лицо, — моя кошечка, моя девочка.

Это пока хотел, это в страсти такой нежный. Кончит – и всё пройдёт.

Подцепил мои бедра, подложил под попу свою горячую ладонь. Входил внутрь меня резкими толчками.

У меня тряслись губы, путались мысли. Я не могла сопротивляться, движения его были быстрыми, проникновение глубоким.

Мне стало тяжело дышать, когда ощутила, как внутри все женское загорелось, и стала выделяться обильная влага. И самец ласково, сжимая меня, натягивал грубее. Закатив глаза, открыв рот, я выгнулась в его руках. Оргазм был совсем слабым. Но он был. С лёгкими судорогами, волнами удовольствия и расслабления.

Кажется, я последние силы потеряла после этого.

Взмокший Гор навис надо мной, провёл пальцем по моему лицу. От его тела исходила жаркая волна и лёгкая колкая энергия, он меня восстанавливал.

Ключ от всех дверей

****

Я сидела, скрестив ноги, на медвежьей шкуре. Из изодранной юбки сделала сарафан на своём теле. Смотрела на подаренный мне любимой мамочкой рюкзак.

Не помнила точно, но кажется, пошёл пятый день моего пребывания в неволе. Гор уверен, что меня не кормит, и я голодаю, я уверена, что очередной взятый из кармашка сухарик – последний.

Я сунула руку в рюкзак, взяла сухарик. Другой рукой залезла. Там, где только что был один сухарь, не оказалось пустоты, а лежал ещё один кусок. Так я и осталась сытой, постоянно хрустела.

С точки зрения колдовской науки… Это только теория. У мамы был склад сухариков, и она сделала пространственную дыру от того склада к карману этого рюкзака. Я ем сухари через этот рюкзак до тех пор, пока где-то далеко не закончится эта провизия, или пока не уничтожен рюкзак.

Грызя свою еду, я обвела взглядом помещение. Поднялась на ноги. Силы восстанавливались, половина руны Необорота снята. Осталось немного, самое главное продолжать изображать из себя умирающую. И не пахнуть сухариками.

Это часть зала была отделена перегородкой, но двери не имела. Каменный пол ледяной, в этом месте не сухой, а покрытый ярко-зелёным, будто ядовитым мхом. Он мягкий, под ним лужи. Посередине зала колодец. В колодце журчала вода. То ли били ручьи, то ли это была подземная река. Сам выложен камнем, широк.

Из большого окна почти под потолком лился яркий солнечный свет осеннего утра. И луч падал прямо на колодец. От чего вода сверкала, и было видно дно.

Глубоко, если принимать во внимание, что вода могла хорошенько так метраж вниз искажать.

Вот дно, усыпанное камнями. Я села на край бортика каменного колодца, потянулась рукой, почерпнула воду и выпила.

Гор не кормил меня. Он закрыл все двери, по его мнению у меня была только вода. Сказал, что я должна пойти ему навстречу и подружиться с ним, только после этого будет меня кормить.

Я сейчас должна была собраться с силами.

Хитрить надо, но злоба на него пока не разрешала этого делать. Поговорить с Гором, рассказать ему, что, собственно, дети просто так не получается. Что нужны благоприятные условия. Я усыплю его бдительность, буду ласковой и нежной. При первой возможности убью его.

Решётки наверху наверняка не такие уж и крепкие. Мне надо сбежать. А потом я вернусь.

Я смотрела на сверкающую воду, изучала стенки колодца. Взгляд скользнул ниже. На дне лежали разноцветные камни. Точно было несколько ручьев – были заметны потоки воды. И неожиданно луч света отразился от чего-то металлического на дне, ослепив меня на секунду.

Я взбудоражилась, присмотрелась.

На дне колодца что-то лежало, но еле заметное. При первом рассмотрении даже не удалось понять, что это. Я аккуратно сняла юбку. Вода была ледяная, но я не верю в случайности. Гор туда что-то выкинул из моего рюкзака. Не дав себе время на рассуждения, я смело, набрав полную грудь воздуха, нырнула с бортика вниз.

Сердце в груди ёкнуло от холода лютого!

Обморозило кожу, и голову сковало горящим льдом. Ну, я целеустремлённо упала на дно. Рукой пошарив между камней, наткнулась на какой-то предмет, прихватив его. Оттолкнулась от дна и вынырнула.

Но этого было мало, мне нужно было ещё подняться по стенкам колодца выше.

Трясясь всем телом, цеплялась за скользкие камни. Медленно поднимаясь, ухватилась за край купальни и поднялась. Выкинула своё тело на пол. Легла на свою юбку лицом к высокому своду башни.

Раскрыла ладонь. Между моих пальцев свисала толстая серебряная цепь. Каждое её звено было завёрнуто в знак бесконечности, и имело украшения в виде крохотных листочков. Висел на цепи длинный, острый ключ, напоминающий старинный. И по всей длине ключа, с двух сторон тянулись камни разноцветные. И камни эти то пропадали, то вновь появлялись. Точнее, они были, но глаз их не всегда мог уловить. Колдовская штучка, подаренная мне мамой. Я взяла ключ, приложила к своей груди. Закрыла глаза.

В ключе содержалась энергия не имеющая определённого цвета, как камни, вроде разноцветными показались, а пропали. Сдавалось мне, что не только в себе ключ хранил ману, но и питался ею снаружи.

Я больше не мёрзла. Расплела ещё несколько витков заклинания Гора. Ещё немного – осталась самая малость, и я обрету свой оборот. Я опять укрылась юбкой и мокрая вернулась в основной зал.

Сползать наверх по полуразрушенной лестнице?

Но это уже в следующий раз.

Пол холодный, Гор мне не оставлял дров, надеясь найти меня однажды полностью смиренной и на всё готовой.

Дверь, которая вела в башню, была частично железной, частично каменной. Широкие прутья сдерживали валуны, кое-где это было заколочено досками. И кроме этой тяжёлой двери была ещё одна – полностью деревянная.

Гор закрывал меня на семь замков. Все семь ключей носил вместе с ножами на поясе. Бесполезно, точно не выкрасть. Спал он где-то котолаком снаружи, со мной не уснул ни разу.

Правильно делал мразь, что не доверял.

Я хмыкнула и вставила свой ключ в одну из скважин.

Он вошёл спокойно, а скорее утонул в дыре.

— Чик-чик, — вздохнула я. — Возможно, ты, мой ключ, от склада, где хранятся сухарики.

По двери пробежала еле заметная змейка светлой энергии.

Я испуганно отступила назад и чуть присела к полу, глядя на дверь.

Щёлкнул замок.

В гробовой тишине казалось, набатом стучало моё сердце.

— Да, ладно, — не поверила я своим глазам, медленно подошла к двери и сунула свой ключ ещё в одну скважину.

Зашуршали камни, набитые в решётки – второй замок щёлкнул.

Третий! Четвёртый, пятый, шестой, седьмой!

Я не могла вздохнуть от восхищения. Дверь оказалась открытой!