Косолапый мишка

Часть 1

Предвестие

День клонился к вечеру, неотличимый от сотен других. Обычный день. Если бы я только знала, что он станет последней страницей прежней жизни, я бы впилась памятью в каждую секунду, в каждый луч угасающего солнца, в каждый беззаботный вздох.

Эшли светилась, окутанная хрупким светом первой влюбленности. «Не могу поверить, Тайлер заговорил со мной сегодня!» – щебетала она. В ее светлой голове уже рисовались картины их совместного будущего, а мы с ее сестрой Мелани лишь посмеивались.

«Угомонись, Эш, – фыркнула Мел, безжалостно прокалывая радужный пузырь ее грез. – Ты краснеешь из-за парня, который, как всем известно, не совсем дружит с головой».

Мы трое были неразлучны с первого дня знакомства. Сестры-близнецы, полные противоположности друг друга, и я – вместе мы составляли странное, но нерушимое триединство. Эшли – тихая, застенчивая, расцветавшая лишь в нашем кругу. Настоящая девчонка-припевочка, не мыслившая дня без макияжа и ярких нарядов. Мел же – душа компании, твердая, как кремень, ее мягкость проступала лишь для самых близких. Темные волосы и пронзительные голубые глаза идеально соответствовали ее дерзкой ауре, но для нас она была золотой.

Я же была связующим звеном, той, кто гасил искры их редких размолвок. Во мне уживались обе их крайности. Идеальный баланс, который, как нам казалось, будет длиться вечно.

«Осторожнее, Эш, он же сигареты младшим в школе толкает,» – поддразнила я.

Мы с Мел так увлеклись подшучиванием, что не сразу заметили, как блондинка застыла, прикованная взглядом к экрану старенького телевизора.

«Эй, вы это видите?» – пробормотала Эшли, но мы продолжали хихикать. «Я сказала, ЭЙ!»

Ее голос стал чужим, непривычно резким. Она никогда не кричала. В тишине комнаты ее крик прозвучал как трещина на стекле. Эшли схватила пульт, выкручивая громкость до предела, пока пронзительный вой сирены не заполнил собой все пространство маленькой спальни, отдаваясь гулким эхом в наших головах.

«Внимание! Всемирное экстренное сообщение! Зафиксирована вспышка неизвестного вируса, стремительно распространяющегося по планете. Вирус представляет собой быстродействующий штамм, передающийся через кровь инфицированных. Попадая в кровоток, он поражает нервную систему и мозг. Симптомы заражения включают: обильное потоотделение, лихорадку, тошноту, неконтролируемую агрессию…»

Мы застыли, пригвожденные к экрану. Дрожащие руки инстинктивно сцепились, ледяные тиски страха сдавили грудь. Наша простая, понятная жизнь – школа, дом, друзья – рушилась на глазах. Никогда, ни разу мы не сталкивались с чем-то подобным. Это было за гранью воображения.

«На данный момент вирус считается смертельным, лекарства не существует. Поступают сообщения об атаках инфицированных на здоровых людей. Пожалуйста, оставайтесь в своих домах, забаррикадируйте двери и окна. Избегайте любого контакта с больными. В крайних случаях, при прямой угрозе жизни, единственный способ остановить нападающего – необратимое повреждение головного мозга. Не пытайтесь связаться со службами спасения или больницами. Все линии перегружены. Ожидайте дальнейшей информации.»

Едва трансляция прервалась, мир за окном взорвался какофонией ужаса. Грохот, крики, вой… «Мама!» – голос Эшли сорвался у порога спальни.

«Тише, малышка, мы запираем дом!» – донесся снизу напряженный голос ее отца.

Я стояла как в тумане. Этого не может быть. Сон, кошмар… «Мне… мне нужно идти,» – выдавила я, голос предательски дрожал. «Мои родители… брат… Я должна их найти!»

Девушки схватили меня за руки, пытаясь успокоить, но их прикосновения были холодными от страха. Их собственная паника лишь усиливала мою.

«Мы не знаем, что там, снаружи, Кейт! Это опасно!» Я заглянула в их голубые глаза, ища утешения, но увидела лишь отражение собственного ужаса. «Просто звони им, продолжай звонить!»

Каждый гудок без ответа впивался в сердце иглой. Паника нарастала, тело била дрожь при мысли, что моя семья в опасности. Еще утром я беззаботно смеялась с подругами, а теперь оказалась в эпицентре кошмара. Внезапно по дому прокатился оглушительный грохот – кто-то с яростью ломился в дверь. Мы отшатнулись, медленно пятясь вглубь комнаты, ожидая самого страшного. Стук перерос в непрекращающийся шквал ударов, будто снаружи бушевал ураган, сметающий все на своем пути.

«Кэти!» Услышав голос отца, я обмякла от облегчения. «Спускайся, живо! Нам нужно домой!»

Я посмотрела на девушек, ставших мне сестрами. Была ли это наша последняя встреча? Мысль об этом была невыносима. Я заставила себя впечатать в память каждую черточку их любимых лиц, каждую родинку, каждую ресничку, прежде чем перекинуть рюкзак через плечо.

«Я люблю вас. Обеих. Так сильно… Я не переживу, если…» Слезы хлынули из глаз, когда я крепко обняла их. «Как только все это закончится, мы снова будем вместе. Я обещаю.» Обещание, хрупкое, как стекло, которое вот-вот разобьется, но оно было нужно нам всем.

«Береги себя.»

«Мы любим тебя,» – прошептали они в унисон, прижимаясь ко мне в последнем, отчаянном объятии. Я украдкой бросила на них последний взгляд – их лица были пепельно-бледными от ужаса – и бросилась вниз, прямо в объятия отца. Его обычно спокойное, слегка загорелое лицо было мертвенно-бледным, на висках выступили капли холодного пота. Он всегда был скалой в нашей семье, оплотом спокойствия, но сейчас перед мной стоял лишь призрак прежнего отца.

«Где мама? Где Кайл?» Моему брату было всего девять, он хвостиком ходил за мамой, как тень, в то время как я была папиной дочкой.

«В машине, детка. Быстрее. Нам нужно ехать. Немедленно.» Его большая рука стиснула мою, почти силой увлекая меня к выходу.

Лицо матери на мгновение смягчилось, когда она увидела меня. Тревожные морщинки на ее лбу стали глубже. Когда дело касалось нас с Кайлом, она превращалась в птицу, яростно защищающую своих птенцов. Не было ничего, чего бы она не сделала ради нас. Ее руки потянулись ко мне, ласково поглаживая лицо. «Слава богу, ты в порядке,» – слова, которые может произнести только мать, полные безграничного облегчения и страха.

Часть 2

Дом, некогда сияющий красотой на нашей улице, теперь стоял, словно выпотрошенный зверь, поглощенный неестественным, давящим мраком. Там, где раньше солнечные лучи играли на стеклах окон, обрамленных изящными черными балконами, увитыми плющом, теперь грубо торчали доски, наспех прибитые к каждому проему, словно грубые швы на ране. Привычная мебель, свидетели моего детства, смеха и слез, теперь громоздилась беспорядочной, отчаянной баррикадой у обеих дверей, последним рубежом обороны против чудовищ, рыщущих снаружи.

Едва мы переступили порог, отец, мрачная тень своего прежнего «я», принялся за дело, превращая наш дом в осажденную крепость. Нам с Каем было приказано оставаться наверху, пока родители лихорадочно собирали скудные запасы провизии внизу. Мы наполняли водой каждую найденную емкость – кувшины, вазы, кастрюли. Ритмичное бульканье воды в наступающей тишине казалось оглушительным. Мальчик не понимал, почему мы уродуем наш дом, но я не находила в себе сил объяснить. Правда была слишком уродлива, и я сама отчаянно гнала ее прочь.

«Ты в порядке, Утенок?» – спросила я кроху, зевающего у меня на коленях. Мои пальцы машинально перебирали его золотистые кудри. Прозвище «Утенок» прилипло к нему с рождения – едва его пухлые пальчики научились держать игрушки, он влюбился в резиновых уточек и не расставался с ними. Кай потер сонные глазки, тихо прошептав, что устал. «Спи, малыш. Все будет хорошо,» – солгала я, целуя его в макушку. Голос был чужим, надтреснутым.

К тому времени, как я позволила себе зевнуть, Кайл уже спал, укутанный в одеяло, словно в кокон. Мама осталась с ним, а я ушла в свою комнату, в свою темноту.

Сон был далеким, недостижимым берегом. А потом тишину разорвал звук – не просто крик, а сырой, рвущий душу вопль предсмертной агонии. Он выдернул меня из полузабытья, ледяными иглами вонзившись в сознание. Первобытный ужас вопил: «Прячься!», но темное, болезненное любопытство, жгучая потребность знать, заставили меня подняться. Это был не сон, от которого можно проснуться. Этот кошмар только начинал свое чудовищное правление.

Пальцы дрожали, когда я отодвинула плотную штору и прильнула к узкой щели между грубыми досками, заколачивающими мое окно. Моя комната была святилищем теней, меня не было видно снаружи.

Улица тонула в чернильной мгле, лишь одинокий фонарь проливал на асфальт болезненно-желтый, мертвенный свет. В его скудном ореоле виднелись две фигуры. Одна лежала на дороге, бесформенным мешком. Другая склонилась над ней, хищно, сосредоточенно. А потом тварь повернулась, и свет выхватил ее лицо из мрака.

Женщина. Но в ней не было жизни. Лицо – искаженная, гротескная маска, лоснящаяся от густой красной крови, сочившейся отовсюду. Тонкие конечности, хрупкие, как сухие ветки, едва удерживали иссохшее тело. Существо двигалось прерывистыми, ломаными рывками, и с каждым движением я различала все больше чудовищных деталей. Кожа – бледная, как выбеленный пергамент, словно вся кровь была выпита до капли. Глаза – пустые черные провалы, жадно глотающие тусклый свет фонаря. Голова дергалась из стороны в сторону с тошнотворной, неестественной резкостью.

Ледяной паралич сковал меня, пока я смотрела, как тварь, прихрамывая, растворяется во тьме, оставляя на асфальте лишь изуродованные останки. Мужчина был мертв, сомнений не было. Его внутренности вывалились из рваной раны на животе, блестящей, непристойной грудой. Темная лужа крови медленно расползалась по тротуару.

Рука сама собой взметнулась ко рту, давя рвущийся из груди удушливый всхлип. Ужас накатывал волнами, пригвождая к месту, но я не могла отвести взгляд. Я смотрела, оцепенев, достаточно долго, чтобы решить, что схожу с ума, когда труп… шевельнулся.

Невозможно. Никто не мог выжить после такого. Но я видела. Трепет, начавшийся в безжизненных пальцах, волной пробежавший по рукам, к плечам. Словно не искра жизни вновь зажглась в нем, а нечто иное, холодное и голодное, пустило корни в мертвом теле. Когда мертвец начал подниматься, дергаясь, как марионетка на невидимых нитях, последние остатки моего неверия рассыпались в прах.

Сердце забилось о ребра, как пойманная птица. Босые ноги зашлепали по холодному дереву пола. Инстинкт гнал меня к отцу, единственному якорю в этом рушащемся мире. Я даже не осознала движения, пока не оказалась перед ним, задыхаясь. Воздух рвал легкие, стены дома, казалось, сжимались, давили, запирая меня в этом кошмаре.

«Дыши, Кэти.» Его голос – низкий, спокойный, стал спасательным кругом. Я вцепилась взглядом в усталую твердость его карих глаз.

«Там… снаружи…» Слова ломались, не успев сформироваться. Отец смотрел, как я судорожно тру ладонями плечи, пытаясь унять дрожь. «Напали… он был мертв!» Слезы текли по щекам, смешиваясь с прерывистым дыханием. «Но он… он вернулся, папа! Он был мертв, но он ушел… И глаза… Боже, глаза… Там ничего не было… Словно смотришь в черную дыру… в пустоту…»

Прошло три долгих дня, три вечности, прежде чем последние нити, связывающие нас с прежним миром, оборвались. Погасли огни, замолчало радио, отключили воду. Мы погрузились в абсолютную, удушающую тьму. Надежда на спасение таяла с каждым часом. Мы проводили дни, сбившись в кучу в одной комнате, тишина стала нашим новым, гнетущим спутником. Лишь снаружи доносилось шарканье, стоны, бормотание – постоянное напоминание о монстрах, которые теперь правили нашими улицами. Отец, чьи армейские инстинкты, дремавшие годами, теперь пробудились с пугающей силой, превратил подвал в скудный склад консервов и пайков. Но главной проблемой была вода.

«Мы не можем туда выйти!» – голос матери был сорванным, плачущим шепотом. Ее светлая кожа покрылась розовыми пятнами от слез и страха. Они спорили часами, тихо, отчаянно. «Ты видел, на что способны эти твари, Том! Что, если нас загонят в ловушку? Что будет с детьми?» Его огрубевшие ладони легли ей на щеки, их лбы соприкоснулись. Они дышали в унисон, выдыхая страх, густой, удушающий. Кай был еще ребенком, его, возможно, удалось бы уберечь от знания об этом новом, жутком мире, останься мы здесь… но это больше не было вариантом.

Часть 3

«Двигаемся призраками. Ни звука. Глаза по сторонам. Увидишь тень — не дергайся. Заметишь, что оно прячется или метнулось — ждем сигнала, бьем вместе,» — голос отца был низким, сдавленным шепотом, словно боялся разбудить сам воздух. Страх сочился с него, как липкий, холодный пот со лба. А ведь сломать его стальную выдержку было почти невозможно. «Кэти, держись брата. Как вцепись. Если нас разорвет… если придется разделиться… тащи его сюда. Сразу сюда. И затаитесь, как мыши под веником.»

Мои пальцы до боли сжимали крошечную ладошку Кайла. Он задрал голову, и его глаза, чистые, как летнее небо до этого, смотрели на меня с ангельским непониманием. Он не осознавал. Да и как он мог? Его мир — это крепости из подушек и пластмассовые герои, а не склизкие, шаркающие твари, что теперь хозяйничали на улицах. «Так мы не в Диснейленд едем?» — он склонил голову, и тень улыбки мелькнула на его лице, отражаясь в моих глазах таким же фальшивым, натянутым подобием у родителей. Мы улыбались сквозь пелену ужаса, пряча за ней зияющую пустоту.

Путь был выучен наизусть: только темные проулки, задворки, крысиные тропы. Молчать. Дышать через раз. Брошенные машины, словно вскрытые консервные банки, ржавели вдоль мертвых улиц. Двери выбиты или распахнуты настежь, приглашая внутрь лишь ветер и отчаяние. Люди бежали, в панике сжимая свои жизни до размеров рюкзака. То тут, то там на асфальте распластались неподвижные фигуры — бывшие люди. Запекшаяся кровь вокруг них образовывала черные, уродливые ореолы. Я старалась загородить Кайла, отвернуть его лицо от этих жутких картин, но знала — мрак уже просачивается в его невинную душу.

Отец резко вскинул руку, прижимая нас к земле за низким, обшарпанным кирпичным забором. Мои руки инстинктивно обвили хрупкое тельце Кайла, прижимая его к себе так сильно, что он пискнул. Я знала — если дойдет до дела, я лягу костьми, брошусь в пасть этим тварям, но его не отдам. Ладонь сама легла ему на рот, заглушая дыхание, когда две тени, корявые и неправильные, медленно проплыли по дороге. Тихий, булькающий стон, похожий на звук лопающихся пузырей в гниющей жиже, исходил из их пустых оболочек. Движения были рваными, судорожными, словно кукловод дергал за прогнившие нити. Они брели, оставляя за собой едва уловимый запах разложения и… чего-то еще. Чего-то древнего и голодного.

Мы замерли, превратившись в камень, пока они не скрылись из виду, пока их шарканье не растворилось в давящей тишине. Остаток пути показался обманчиво легким, ловушкой, ждущей своего часа. Городок моего детства, некогда звеневший смехом и гудевший жизнью, теперь был скелетом, обглоданным до костей. Город-призрак, от которого шарахались даже крысы. Была слабая, почти безумная надежда на лекарство, на спасение. Но даже если бы чудо случилось, прежний мир уже не вернуть. Он рассыпался прахом. И эта мысль резала по живому, без ножа.

Двери маленького круглосуточного магазина зияли чернотой — замок был сорван. Отец шагнул первым, его охотничий нож хищно блеснул в полумраке. Он метнул взгляд по темным углам, где могли затаиться новые кошмары. «Быстро. Еда, вода, бинты, спирт. Все, что найдете. Не мешкать.»

Магазин был почти не тронут ими, но разграблен людьми. Хаос паники и отчаяния застыл на полках. Опрокинутые стеллажи, разорванные упаковки, жалкие остатки былого изобилия. Кассовые аппараты вскрыты, монеты и мятые купюры бесполезным мусором валялись на грязном кафеле. «Хорошо, Утенок,» — прошептала я Кайлу, который все еще жался ко мне. — «Я быстро соберу нам вкусняшек, ладно? Ты только посиди вот тут тихо-тихо». Я усадила его на перевернутый ящик. Его огромные глаза следили за каждым моим движением.

«Кэти, спой мне?» — он надул нижнюю губку, но даже он уже понимал, что любой звук — смертный приговор.

«Не могу, милый. Это слишком громко,» — огонек в его глазах погас, он понурил голову, светлые кудряшки упали на лоб. — «Хочешь, я буду мурлыкать? Совсем тихонько?» Он торопливо закивал. Когда папа уходил в рейды, а мама сходила с ума от тревоги, я всегда забиралась к Кайлу в кровать и напевала ему колыбельные, пока страх не отступал, убаюканный моим голосом.

Мои руки лихорадочно шарили по полкам, сгребая все, что могло пригодиться. Сухие галеты, консервы, бутылки с водой, бинты. Каждый раз, бросая взгляд на брата, я видела, как его пальчики теребят край футболки. Улыбка против воли трогала мои губы. Он был слишком чист, слишком светел для этого гниющего мира. Сама невинность. И я знала, с животным ужасом знала, что этот мир скоро сожрет эту невинность, не оставив и следа.

Мама работала в глубине зала, отец проверял подсобку. Мы двигались слаженно, как единый механизм, стараясь не издать ни шороха. Тишина в магазине стала густой, почти осязаемой.

Но когда я снова повернулась к брату, ледяные тиски сжали горло. Ящик был пуст. Кайла не было. Только пустота там, где секунду назад сидел мой маленький мальчик.

Меня затрясло. Крупная, неудержимая дрожь пробежала по всему телу. Я металась между стеллажами, заглядывая за каждую полку, под каждый прилавок. С каждым пустым углом паника нарастала, превращаясь в ледяной ужас. «Мама! Папа! Кайл! Его нет! Он пропал! Я… я не знаю…» Их лица мгновенно стали пепельными. Мы бросились искать вместе, переворачивая остатки товаров, в безумной надежде наткнуться на его маленькую фигурку, спрятавшуюся в игре. Страх заставил нас забыть об осторожности. Мы кричали его имя, и наши голоса бились о стены магазина, как раненые птицы. Опасность снаружи померкла перед агонией, бушевавшей внутри.

Это я виновата. Одна мысль, обжигающая, парализующая. Я оставила его. Я не уследила.

И тут стоны снаружи изменились. Они стали громче, настойчивее, слились в единый, голодный хор. Толпа тварей, что бесцельно бродила по улице, вдруг сбилась в плотный, дергающийся узел у витрины. Они не просто стояли — они тянулись к чему-то на земле, образуя жуткий, шевелящийся круг. Мы застыли у стекла, не дыша, наблюдая за монстрами, зажимая рты ладонями, чтобы не вырвались рвущиеся наружу рыдания.

Часть 4

Год спустя… Год гниения…

Выхода не было. Лишь иллюзия выбора в этой смертельной мышеловке, бетонной коробке под гниющим небом. Стоны. Они не просто наполняли воздух – они были воздухом. Густая, вязкая волна предсмертных хрипов и голодного урчания поднималась со всех сторон крыши, на которой я застряла, как муха в паутине. Океан гниющей плоти колыхался внизу, и я была в нем крошечным, тонущим островком. Я стянула свои волосы, некогда шоколадные, а теперь тусклые и слипшиеся, в узел на затылке. Жесткая прядь упала на лоб. Пора. Конец близок. Либо я вгрызусь в этот кошмар, либо он пожрет меня.

Сражаться или сдохнуть. Последний инстинкт загнанного зверя.

"Ты сможешь, Кэти. Просто фокус," — призрачный шепот отца проскреб по затылку, эхо из мира, обратившегося в прах. "Отсеки все. Только дыхание. Вдох… Выдох…"

Взгляд прикипел к красной кляксе мишени, нарисованной кем-то на противоположной стене – насмешка из прошлого. Пальцы до боли стиснули грубую рукоять топора. Старый, верный, папин. Он казался неподъемным для моих рук, которые давно забыли, что такое нежность. Глубокий, рваный вдох. Топор взлетел над головой, мышцы взвыли от напряжения. Выдох – резкий, злой. Все силы, вся ярость, весь страх в одном ударе. Лезвие рванулось вперед.

"Открой глаза," — его голос усмехнулся в оглушающей тишине воспоминания. Я открыла. Топор впился точно в сердце мишени с отвратительным треском дерева.

"Я смогла!" — детский восторг, такой неуместный, такой болезненный сейчас, эхом отозвался в черепе, когда я тогда бросилась в крепкие отцовские объятия.

"Просто фокус," — прошипела я в стылый воздух, слова отца – единственный щит против надвигающегося безумия. Его голос жил в моей голове, призрак-хранитель.

Дыхание сбивалось, легкие горели. Собраться. Нельзя. Нельзя сдохнуть здесь, на этой проклятой крыше, под взглядами пустых глазниц. Я прошла через ад, чтобы добраться сюда. Это не будет моим концом. Не позволю. Низкое, утробное рычание внизу дрогнуло, изменило тональность. И тут… музыка. Странная, искаженная мелодия, словно из сломанной музыкальной шкатулки, поплыла над улицей. Недалеко. И твари… они дернулись, неестественно замирали, поворачивая пустые глазницы в сторону звука. Словно марионетки, услышавшие зов своего кукловода.

Удача? В этом мире не бывает удачи. Только ловушки и короткие, обманчивые передышки. Но это был шанс. Единственный.

Ноги сами нашли ржавую пожарную лестницу – скелет, прикипевший к стене. Вниз, скользя по холодным перекладинам, стараясь не шуметь. Последние метры – прыжок. Приземление на стертые резиновые подошвы почти бесшумное. Путь почти чист. Почти. Несколько отставших тварей, слишком тупых или слишком голодных, чтобы поддаться на зов музыки, уже поворачивали ко мне свои гниющие морды. Обед сам спустился к ним.

Руки метнулись к поясу. Два ножа – верные, острые – выскользнули в ладони. Вдох. Руки вверх. Выдох. Сталь просвистела в воздухе. Влажный, тошнотворный хруст – лезвия вошли точно в глазницы двум ближайшим. Третий, ползущий сбоку, получил удар ботинком в раздувшееся брюхо. Отлетел назад, шлепнувшись на асфальт мешком с гнильем.

Выдернув ножи, я побежала. Бежала, не разбирая дороги, пока бедра не заныли огнем, а ступни не превратились в кровавые мозоли под раскаленным асфальтом. Бежала, пока смрад города не сменился запахом прелой листвы и сырой земли. Лес. Упала спиной на шершавый ствол старого дуба, жадно глотая воздух, который больше не пах смертью. Бег. Это все, что осталось. Вечный бег от клыков и когтей, от пустоты в глазах живых и мертвых. Нигде не было безопасно. Нигде.

Но кто? Кто включил эту музыку? Это не могло быть совпадением. Слишком… странно.
«Эй, мисс? Вы целы?» — голос был глубоким, мужским. И что-то… что-то до боли знакомое царапнуло память. Голос из другого, погребенного мира. Но я не могла ухватить его. «Не бойтесь. Я не причиню вреда. Это я отвлек кусачих музыкой».

Я медленно обернулась. Одна рука сжимала рукоять ножа, другая легла на пистолет за поясом. Инстинкты выли: не доверяй. Мир сгнил, а люди… люди стали хуже тварей. Отчаяние ломает, корёжит, превращает в монстров, готовых на все ради лишнего глотка воздуха, лишнего куска падали.

И тут наши глаза встретились. Знакомые карие радужки. Мир качнулся. Я замерла, судорожно потерла глаза. Галлюцинация? Игра измученного разума?

«Кэти?» Передо мной стоял он. Мой дядя. Мэтт. Его лицо, такое же, как у отца, но постаревшее, изрезанное морщинами и шрамами нового мира. Он тоже смотрел недоверчиво, словно видел призрака. Шире в плечах, чем я помнила, жестче. Короткие темные волосы тронуты сединой у корней. И глаза… глаза отца.

«Дядя Мэтт?» — шепот сорвался с губ вместе с тихим, судорожным всхлипом. Ноги подкосились, увязли в сырой земле. Я окаменела.

Его огромные руки раскрылись, и я бросилась к нему, как загнанный зверек ищет укрытия. «Я держу тебя, Кэти. Держу…» — прошептал он, обхватывая мою голову, прижимая к своей груди, пока я рыдала, вцепившись мертвой хваткой в его камуфляжный жилет, вдыхая забытый запах пороха, пота и чего-то родного. «Какого черта ты одна, Кэти?» — голос его дрогнул. Он знал ответ. Боялся его услышать. Я лишь слабо качнула головой, и его слезы смешались с моими на грубой ткани.

Мэтт и отец… они были неразлучны, хоть и жили далеко. Братья по оружию, по крови. Оба ушли в армию, едва повзрослев. Дядя Мэтт приезжал на каждый день рождения, на каждый праздник… Был частью того мира, которого больше нет.

«Мама… папа… они…» — голос прервался. Облегчение – острое, болезненное – от того, что я не одна, смешалось с новой волной горя. «Их… схватили. Пытались защитить меня». Он просто обнял крепче, баюкая, как маленькую, пока я цеплялась за него, боясь, что если отпущу – он исчезнет, растворится, как мираж, и я снова останусь одна в этом бесконечном кошмаре.

Его голос стал тихим, полным ужаса: «Кайл?» Имя моего маленького брата обрушило последние стены внутри меня. Слов не нашлось. Да они и не были нужны. Он все понял по моему молчанию, по новому приступу беззвучных рыданий.

Часть 5

«Ты… слышишь это?» — мой шепот был едва слышен, растворяясь в липкой ночной тиши. Я впилась взглядом в темноту, зрачки отчаянно пытались поймать хоть что-то в этом чернильном мраке. Ничего. Но звуки… о, эти звуки. Тихие, но омерзительные. Не просто шарканье. Влажный, шлепающий скрежет, будто кто-то тащит по бетону мокрый мешок с требухой. И низкое, булькающее урчание, клокочущее глубоко в гниющих глотках. Звук голода, ставшего самой сутью.

Картер рванул винтовку к плечу, глаз прилип к холодному окуляру прицела. Его спина выпрямилась, мышцы окаменели. Секунда тишины, нарушаемая лишь нашим прерывистым дыханием. А потом – тихое, злобное, выдохнутое сквозь зубы: «Сука!» Он вскочил, как ошпаренный, протягивая мне руку. В его глазах на миг отразился лунный свет и плеснулся неприкрытый ужас. Я не думала – пальцы сомкнулись в его ладони, стальной хватке. Он рванул меня на ноги. Другая рука выхватила рацию. Голос стал резким, как удар кнута: «Мэтт! У нас гости! Больше дюжины… нет, больше! Они лезут через ворота, как черви из падали! Повторяю, они уже внутри!»

Тишина в ответ взорвалась в ушах, оглушая сильнее любого крика. А далекие стоны сливались в единый, нарастающий вой – хор гниющего голода, приближающийся неумолимо. Каждый удар моего сердца – тяжелый, гулкий молот, отбивающий последние секунды.

«Уходите! Немедленно! К черту все!» — голос дяди ворвался сквозь треск помех, сорванный, полный паники. — «Кэти! Она с тобой?!»

Взгляд Картера – бездна во мраке – метнулся ко мне, всего на долю секунды, но в ней промелькнуло что-то острое, почти болезненное. «Да. Мы на крыше».

«Лестница! Двор! Дальние ворота! Две мили по дороге – кафе «Долорес»! Встретимся там! Бегом, твою мать!»

Мы уже неслись к ржавому остову пожарной лестницы, этому скелету, прикипевшему к стене, когда рация захрипела снова, голос Мэтта дрожал, ломался: «Картер… она… она все, что у меня осталось. Слышишь? Все».

Его рука стиснула мою так, что кости хрустнули. Он буквально сорвал меня вниз по ледяным, предательски скользким перекладинам. Ноги путались, легкие горели адским огнем. «Мне не нужна нянька, ясно?!» — прорычала я, задыхаясь. Я и сама выживу!

«Сейчас увидим,» — его голос был пугающе спокоен, с ноткой темной иронии.

«Нагнись!» — мой крик был инстинктивным. Нож вылетел из-за пояса. Серебристая молния в темноте. Лезвие вошло в глазницу твари, высунувшейся из-за угла, с омерзительным чавкающим звуком. Голова дернулась, из пустого отверстия хлынула густая, мутная жижа с комками серого вещества. Тварь задергалась у моих ног, издавая булькающие, предсмертные хрипы. — «Говорила же,» — нервный, срывающийся смешок вырвался из груди, пока я перешагивала через конвульсирующее тело. Вперед. Только вперед.

Рука Картера была стальным канатом, ни на секунду не отпускавшим мою. Мы мчались по гулким, пахнущим плесенью и страхом коридорам школы – лабиринта, ставшего склепом. Мертвецы были повсюду. Тени, ковыляющие из мрака, тянущие иссохшие, костлявые руки с обрывками кожи. В нос ударил удушливый смрад – смесь гнили, застарелой крови и чего-то неописуемо мерзкого. Я извивалась, как змея, отбрасывая ботинком тех, кто подбирался слишком близко. Одного – с отвисшей челюстью, обнажающей почерневшие десны и остатки языка, похожего на кусок старой губки. Другого – с раздутым, лопнувшим животом, из которого вываливались скользкие, серые петли кишок, цепляясь за его же ноги. Картер работал прикладом – глухой, мокрый треск ломающихся костей, черепа разлетались, как гнилые тыквы, разбрызгивая вокруг темную жижу. Секунды кровавой мясорубки – и его рука снова сжимала мою, выдергивая из этого ада.

Если бы не орда гниющих каннибалов, жаждущих вцепиться зубами в мою плоть, это почти могло бы показаться… захватывающим? Мысль была настолько больной, извращенной, что стало страшно за саму себя.

Мы, кажется, оба забыли, что все еще сплетены руками, пока не вывалились за скрипучие, ржавые ворота во двор, хватая ртом воздух, который здесь был не намного чище. Неловкая, звенящая пауза, когда наши ладони расцепились. Пустота и холод на моей коже там, где только что была его рука, ощущались почти физически, как ампутация. Его темные глаза впились в мои. «Надо… кардио…» — выдавила я сквозь хриплый смех, больше похожий на кашель.

«Две мили ада,» — его взгляд был твердым, безжалостным. — «И они идут». Он кивнул назад. Из темноты школьного двора, из разбитых окон, из дверных проемов уже выползала, вытекала волна. Шаркающие, спотыкающиеся фигуры, их силуэты дергались в неверном лунном свете, как сломанные марионетки, управляемые невидимым, безумным кукловодом. Их стоны сливались в низкий, утробный гул. «Пора».

Мокрая ткань рубашки липла к спине, как вторая кожа, пропитанная ледяным потом и паникой. Мышцы горели, каждый шаг отзывался болью. Мы бежали, спотыкаясь на разбитом асфальте, усеянном мусором и… чем-то еще, во что не хотелось вглядываться. Двадцать минут? Вечность. Картер бежал чуть впереди, его силуэт – темный сгусток решимости во враждебном мире. Он постоянно оглядывался, глаза сканировали тьму позади. Странно, но этот молчаливый, сломленный парень оказался стеной, щитом. Даже для меня.

«Почти…» — выдохнул он, голос хриплый, срывающийся.

Тварей не было видно, но я чувствовала их. Их смрадное дыхание на затылке. Их медлительность – ложь. Они шли по запаху, неутомимые, как сама смерть. Хромые, безногие, ползущие на обрубках, с вывалившимися внутренностями – они все равно шли. Голод вел их. Их нельзя было остановить, только опередить. Или быть разорванным на части, почувствовать их гнилые зубы на своей коже, услышать чавканье, пока они пожирают тебя заживо. Танк… Мечты идиота. У нас были только ноги, ножи и почти пустой пистолет.

Черные мухи плясали перед глазами, в горле стоял ком пыли и желчи. Но вот оно. Призрак здания впереди. Одноэтажное кафе. «Долорес». Боже, какое уродство. Перевернутые столики снаружи были не просто забрызганы – они были облеплены запекшейся кровью, мозговой массой и клочьями волос. Целые окна – чудо – были заляпаны бурыми разводами и отпечатками ладоней, словно кто-то отчаянно бился изнутри, умоляя впустить или выпустить. У входа роились жирные, зеленые мухи над темной, бесформенной кучей. Лучше не знать, что это.

Часть 6

Две недели спустя.

Металл моего ножа постукивал по толстому стеклу, как звон обеденного колокольчика для мертвых, запертых в маленьком продуктовом магазине. Кристал стояла рядом со мной, готовясь к неизбежной схватке.

За последние недели мы подружились, поскольку она была единственной в группе примерно моего возраста и действительно разговаривала. Картер молчал, как и Рамон, который все еще оплакивал свою девушку.

"Мои ставки на двоих", - я послал девушке язвительную ухмылку.

"Держу пари на последнюю плитку шоколада в твоей сумке, их там три".

Мы немного подождали, прежде чем мертвецы, ссутулившись, прислонились к окну, скрежеща своими зубами о стекло и пытаясь дотянуться до нас. Мы медленно открыли дверь, мои кулаки сжались на рубашке первого, что дало мне импульс, необходимый для того, чтобы всадить нож ему в глазницу. Кристал нацелилась на следующего, пробив ему череп своей металлической битой, труп упал на пол, но только после того, как она нанесла последний удар, его череп с хрустом ударился по бетону. Кровь забрызгала ее джинсовые брюки, когда она с отвращением отвернулась.

"Я победила!" Я рассмеялась, прежде чем мы вошли в магазин, ее единственным ответом было легкое бормотание, которое прозвучало как "Мудак".

Магазин представлял собой свалку, заплесневелая еда и коробки, разбросанные по каждому дюйму пола. Большинство полок были опрокинуты, а те, что стояли, были пусты. "Не думаю, что мы много чего найдем", - прошептала Кристал.

"Стоит посмотреть, раз мы уже здесь", - я резко вздохнул, бродя по пустому зданию. "Хотя мы не можем продолжать в том же духе", - она кивнула. Я знала, что она испытывает напряжение, как и все мы.

Мы переезжали с места на место, нигде не задерживаясь больше чем на день или два. Каждый раз, когда мы находили безопасное место, мертвецы наваливались на наши задницы, они хорошо выслеживали нас по запаху. У нас заканчивались пайки; наш голод был небывало силен, а зима медленно подкрадывалась к нам, и нам нужно было где-то пересидеть, иначе мы бы не пережили сезон.

"Должно же быть где-то безопасное место".

"А если и есть, я уверена, мы найдем", - ответила я, засовывая несколько банок в свою сумку.

Нам удалось раздобыть несколько банок еды и бинтов; наша надежда на это место была нулевой, но это было лучше, чем ничего. Остальная часть группы задержалась на небольшой ферме в миле от города, поэтому мы с Кристал решили, что стоит осмотреться. Мэтту не понравилась эта идея, он хотел защитить меня, но мне удалось убедить его, что я вполне способна проверить несколько магазинов.

Картер и Рамон ускользали, мы были бы слепы, если бы не заметили. Картер не был прежним с той ночи в школе. Физически он был в порядке, он нес вахту, пока мы спали, но в остальном он был как стекло; медленно трескается, пока в конце концов не развалится на части.

Парень не давал мне покоя, пока я не заметила две тени за дверью, их руки касались стекла, чтобы разглядеть что-то сквозь налипшую грязь. "Кристал, пригнись", - прошептала я, вытаскивая нож из ножен на поясе. "Сейчас же иди в заднюю комнату", - мы обе пригнулись, крадучись направляясь к задней части магазина.

Комната была маленькой, но, насколько я могла судить, это была комната для персонала. Круглый стол, расположенный на кухне открытой планировки. Стулья были разбросаны по комнате в разных направлениях, в конце комнаты была еще одна дверь. Стеклянные окна по обе стороны выходили в офис, посередине стоял дубовый письменный стол.

"Что нам делать? Они собираются перевернуть это место вверх дном", - голос Кристал дрожал, ее руки так крепко сжимали биту, что костяшки пальцев побелели.

"Под столом! Если они ищут припасы, то это последнее место, где они будут искать". Адреналин бушевал во мне, когда я скользнула через стол вслед за девушкой, протискиваясь всем телом в небольшое пространство под столом, к счастью, мы обе были миниатюрными и умудрились протиснуться вместе.

Кристал зажала рот рукой, чтобы унять учащенное дыхание, в то время как я держала свой нож на вытянутой руке, готовая защитить нас. Люди были опасны, был лишь ничтожный шанс, что в них осталось что-то хорошее, и я не хотела рисковать нашими жизнями, пытаясь это выяснить.

Грохот эхом разнесся по магазину, когда они переворачивали полки. "Здесь ничего не осталось". Прозвучал хриплый голос того, кто, как я предположила, был пожилым мужчиной, его мрачный тон был очевиден. "Собираюсь проверить", - крикнул он, когда его шаги приблизились.

Половицы задребезжали, когда его тяжелая поступь коснулась твердой древесины, он остановился у края стола и громко вздохнул. Кристал был близок к слезам, когда мужик сел на крышку стола и начал болтать ногами, стуча по хрупкому дереву.

"Нашел что-нибудь?" К нему присоединился парень помоложе, но старший только рассмеялся. Волосы у меня на затылке встали дыбом, по венам пробежал ужас, когда я поняла, почему он смеялся. Они последовали за нами сюда и точно знали, где мы прячемся.

С юных лет меня учили, как справляться с подобными ситуациями. Никогда не показывайте им свою слабость, которую могут использовать против вас в любой ситуации, и никогда не отвечайте на их вопросы полностью. Не лгите, чтобы придать этому правдоподобия, но и никогда не говорите им всей правды. Хрупкая девушка, стоящая передо мной, наверняка сломалась бы; она не была создана для ситуаций жизни и смерти.

Мой рот шевельнулся достаточно, чтобы убедиться, что она поняла, что я говорю. "Когда я подам сигнал. Ты бежишь", - она колебалась, ее глаза расширились, но она кивнула.

Сейчас или никогда.

Глаза Кристал выпучились, когда она смотрела, как я раскрываюсь перед двумя незнакомцами, я держал руки над головой, но ни разу не ослабил хватку на рукоятке своего ножа. "Нет смысла прятаться, вы уже знали, что я здесь". Я посмотрел на седовласого мужчину, стоящего во весь рост передо мной. Его одежда была перепачкана, грязь покрывала его с головы до ног. У этих двоих не было долговременной безопасности, и они едва перебирались, как и мы. Его глаза были темными и пронзительными, когда его взгляд блуждал по мне, почти заставив меня поперхнуться, когда он провел языком по нижней губе.

Часть 7

Как и ожидалось, Мэтт был в ярости, когда я объяснила ему события, я знала, что он больше зол на дикарей, чем на меня, но что, казалось, подтолкнуло его гнев, так это тот факт, что я рисковала своей жизнью ради девушки, которую едва знала. Кристал была частью нашей группы, и он заботился о ней, но никто и близко не сравнится с его преданностью мне.

"Ты могла убежать, сделать что угодно, но ты подвергла себя опасности", - его голос эхом отдавался от тонких стен фермерского дома, вена на его голове медленно вздувалась. "Ты могла умереть, черт возьми!".

Мой гнев достиг пика: "Ты думаешь, я этого не знаю!" Я не осознавала, что кричу, пока он не отскочил: "Папа научил меня всему, что нужно знать о таких парнях, то, что я сделала, было единственным способом вытащить нас обоих". Мэтт скрестил руки на груди. "Ты думаешь, я все еще ребенок, что я не могу справиться с этим дерьмом, но я могу. Я вытащила нас обоих оттуда в целости и сохранности. Я целый год выживала одна, прежде чем нашла тебя, ты же не думаешь, что я уже не сталкивался с такими парнями? "

Я знала, что Мэтт все еще видел во мне ребенка, и, несмотря на то, что я была близка со своим дядей, он не видел меня такой, какой я была сейчас. В тот момент, когда он впервые отправился в тур без отца, его внимание переключилось на меня, он научил меня всему, что знал сам – как защитить себя, как работает разум и как отличить хорошее от плохого.

Мэтт вздохнул, притягивая меня к своей груди: "Я знаю. Ты все, что у меня осталось, и я не знаю, что бы я делал, если бы с тобой что-то случилось, я просто хочу защитить тебя".

Я посмотрела в его карие глаза: "Я знаю, но я справлюсь с этим. Я больше не ребенок, ты должен научиться доверять мне, Мэтт ". Мужчина выглядел гордым, когда убирал волосы с моего лица, его глаза были похожи на глаза моего отца. Глядя на него, я чувствовала себя как дома.

"Я доверяю тебе", - он отстранился первым, - "Но если мы увидим этого сукина сына, я всажу ему пулю между глаз".

Я не могла удержаться от смеха: "Оставь одну для его левой руки, чтобы она соответствовала".

Спускаясь по лестнице, Картер попытался пройти мимо меня, опустив голову, но я мягко схватила его за запястье: "Эй", - он остановился, едва удерживая зрительный контакт со мной.

Что-то в нем меня заинтриговало, он казался таким далеким от всех остальных, намеренно дистанцировался.

После того, как Кристал поблагодарила меня, она сказала, что в тот момент, когда она вернулась, Картер бросился за мной, этот образ, который он сейчас разыгрывал, был притворством.

Он уставился на меня своими детскими карими глазами, и мой пульс резко участился, парень был привлекательным, этого нельзя было отрицать.

"Гм!" Ход моих мыслей был потерян в тот момент, когда он начал пялиться на меня: "Спасибо".

"За что?" Его глубокий голос.

"Ты пришел, чтобы забрать меня из леса и успокоить".

Картер пытался сохранить невозмутимое выражение лица, но когда он отвел взгляд, я заметила легкий румянец, выступивший на его светлой коже. "Ничего страшного", - его ответ был резким и поспешным, когда он, спотыкаясь, поднялся обратно по лестнице, оставив меня наедине с моими мыслями.

По сравнению с драматичным утром, остаток дня прошел гладко. Я убила несколько шатающихся трупов, которые осмелились приблизиться к дому, пока остальные из нас либо отдыхали, либо несли вахту на противоположных сторонах базы.

Когда солнце, наконец, начало садиться, мое тело почувствовало слабость, в глазах отяжелело, когда я попыталась сосредоточиться на огромных акрах земли, раскинувшихся вокруг фермерского дома.

"Иди отдохни", - мой дядя присоединился ко мне, его винтовка была перекинута через плечо, когда он помог мне подняться на ноги.

На этот раз я не стала спорить, мое тело требовало отдыха, когда я поднялась наверх, в одну из множества пустых спален, и бросилась на двуспальную кровать. Я не могла вспомнить, когда в последний раз спал в настоящей кровати, обычно это были самодельные раскладушки с одеялами или на полу, но это было похоже на рай. Прошло совсем немного времени, прежде чем я погрузился во тьму, но когда это наступало, кошмары всегда следовали за мной.

Мы с родителями оказались в ловушке в подсобке магазина, толпа мертвецов напирала на хрупкую дверь, тогда металлические петли начали ослабевать. Лицо моей матери покраснело и покрылось пятнами, слезы все еще текли по ее щекам, ее дрожащий голос позволял имени моего брата проскальзывать сквозь каждое душераздирающее рыдание.

"Тебе нужно пролезть в это окно и спастись", - мой отец пытался подтолкнуть меня к окну, но я уперлась пятками в пол, мы все знали, что я единственная, кто мог пролезть, а это означало, что они окажутся в ловушке, ожидая неминуемой смерти.

"Я не оставлю тебя!" Я плакала, глядя на них обоих, впитывая каждую черточку их лиц. Если это были наши последние мгновения вместе, я хотел запомнить их – голубые глаза моей матери, точную копию моих собственных, то, как блики в ее темных волосах блестели в тусклом свете. Нежное прикосновение, когда она обхватила ладонями мои щеки, и то, как ее большой палец слегка коснулся моей кожи, это свидетельствовало о любви, которую могла испытывать только мать.

"Детка, пожалуйста. Тебе нужно выбираться отсюда, ты такая сильная, и ты сможешь пережить это, даже если это означает, что без нас!" Я уткнулся головой ей в шею, крепко обнимая ее, пока мои слезы пропитывали ее рубашку. "Мы будем бороться, это я могу тебе обещать, но если мы не выберемся, тебе нужно жить!" Ее руки схватили меня за плечи, ее лицо было решительным: "Не выживать, а жить. Не позволяй этому миру изменить тебя, оставайся такой, какая ты есть, малышка", - ее губы запечатлели последний долгий поцелуй на моем лбу, прежде чем я повернулась к отцу.

У моего отца по щетине текли слезы, когда он притянул меня к своей груди: "Ты помнишь все, чему я тебя учил, детка, хорошо?" Его руки сжимали меня, но я радовалась этому. "Я так сильно люблю тебя!" Руки моей матери обхватили нас обоих, если это был наш последний раз вместе, по крайней мере, у нас было это.

Часть 8

Война была неизбежна.

Мои ноги медленно ступали по лестнице из красного дерева, пока я пробиралась к группе, мои ножи уже были в каждой руке – не то чтобы от них было много пользы против пули.

Мой дядя стоял на коленях у окна, его винтовка балансировала между плечом и оконным стеклом, когда он выпускал пули в сторону леса. Рамон сидел на противоположной стороне в той же позе, что и Мэтт, уклоняясь от пуль, которые пробивали тонкие деревянные стены.

"Что, черт возьми, происходит?" - мне удалось прокричать сквозь стрельбу, достаточно громко, чтобы они меня услышали.

Мой дядя не терял формы, его глаза были прикованы к надвигающейся гибели: "Несколько человек направляются в нашу сторону, большинство вооружены пистолетами".

"Большинство этих придурков не могут прицелиться; все пули попадают в дом. Они пытаются напугать нас", - добавил Рамон своим хриплым голосом.

"Твой папа научил тебя стрелять?" Мэтт закричал, прежде чем быстро дернуть головой, как раз в тот момент, когда пуля просвистела сквозь пространство.

"Да. Где ты хочешь меня видеть?"

"Прямо под лестницей есть винтовка, рядом с ней коробка с патронами. Поднимайся наверх и прячься. Если они приблизятся, беги!" Мэтт на секунду обернулся, бросив на меня испуганный взгляд.

Я не стала задерживаться, чтобы услышать что-нибудь еще. Я схватила пистолет именно там, где сказал мой дядя. Заряжая его, я побежала обратно по лестнице в одну из спален и ударил по окну тыльной стороной пистолета; осколки брызнули во все стороны, когда я прикрыла лицо рукой.

Мой правый глаз не отрывался от прицела, пока я вглядывалась в темноту, я пыталась уследить за звуками пуль, но они эхом отдавались от каждого дюйма ночи.

Сначала мой взгляд привлек блеск металла, серебро, появляющееся из-за пня дерева. Мое дыхание выровнялось, когда я сосредоточилась. Загорелый мужчина, перепачканный в грязи, обогнул дерево, крепко сжимая в руке маленький пистолет. Резко вдыхая, я целюсь ему между глаз и выпускаю пулю; Пистолет резко втягивается в мое плечо, когда я поворачиваю голову. Я не смотрела, но знала, что моя пуля попадет в него, то, что этот мир заставляет нас убивать живых, не значит, что я должна наслаждаться этим.

"Ни за что", - мой гнев разгорелся, как лесной пожар, когда я перевела прицел на следующую жертву. В одной руке он держал револьвер, а другая была обмотана толстой белой повязкой. На его лице появилась та же тревожная ухмылка, что и перед тем, как я ударила его кулаком.

Я целилась в его сердце; я не хотела, чтобы он пережил легкую смерть. Я хотела, чтобы было больно, поэтому сделала глубокий вдох и нажала на спусковой крючок во второй раз, пуля рассекла воздух, прежде чем вонзиться в его тело. Мужчина упал на пол, схватившись за грудь, а из зияющей раны сочилась густая кровь – я почти слышал его крики из-за продолжающейся войны.

Группа, состоявшая почти из тридцати человек, бежала прямо к нам, стреляя из пушек, они засыпали снарядами почти каждый дюйм дома. Мое тело нырнуло на пол, когда выстрелы достигли меня, увернувшись от всех пуль, кроме одной. Я зашипела от боли, когда мое плечо задело, толстый металлический каркас оцарапал кожу, рана была неглубокой, но достаточной, чтобы намочить рубашку, когда я надавила на нее.

Я вылезла через окно на противоположной стороне спальни и удержала равновесие на небольшой крыше, которая прикрывала задний дворик. Подо мной была фигура, прижавшаяся к стене, с пистолетом в руке.

Первое, что я заметил, были темные волосы средней длины, темные брюки-карго, защищавшие его от ночи, а когда ветер развевал его волосы, маленькая татуировка за ухом.

"Картер!" Ветер донес мой шепот, достаточно громкий, чтобы донести его, когда он прыгал вокруг, пытаясь определить местонахождение моего голоса, и только когда он поднял глаза, он сказал: "Их слишком много, нам нужно бежать".

Мужчина двигался прямо подо мной. "Если бы ты была на твердой земле, это было бы легко, спускайся", - он протянул ко мне руки.

Я попыталась измерить расстояние от крыши до пола и была уверена, что с такой высоты один из нас сломает кость: "Я раздавлю тебя, если прыгну".

"Просто прыгни, женщина", - потребовал Картер; его глаза горели яростью, когда он подталкивал меня вниз.

Я не колебалась, у нас не было на это времени. Я ползла на животе задом наперед, пока мои ноги не свесились с края, мое плечо ныло от боли, когда я опускалась: "Здесь ничего не происходит сверхъестественного, просто молодая девушка решила сбежать среди ночи на свидание с парнем, ну или хотя бы на прогулку с друзьями", - убеждала я себя, прежде чем, наконец, отпустить.

Прежде чем я успела ступить на жесткую почву, большие руки обхватили меня за талию, и мое тело прижалось к его телу. Сила моего веса с глухим стуком прижала нас к полу, я услышала, как он крякнул, прежде чем поднять нас обоих.

"Нам действительно пора перестать встречаться, Люцифер", - мой смех замедлился, когда я отряхнулась.

Картер неожиданно рассмеялся, это был первый смех, который я от него услышала, когда он уводил нас на ферме. Я заметила вдалеке бегущую фигуру Кристал, за ней дюжина трупов, когда она убегала из зоны боевых действий: "Нам нужно помочь ей".

Он выглядел отчаявшимся, когда посмотрел на меня и снова на нее, но кивнул, потянув меня в ее сторону. У меня перехватило дыхание, когда его руки обхватили меня, потянув назад, и я не понимала почему, пока не услышала крик, пронзивший воздух.

Сквозь темноту я видела, как мертвецы навалились на нее, как челюсти сжались на каждом дюйме ее кожи, как она кричала от боли. Звук был оглушительным, душераздирающим, когда мы смотрели, как ее разрывают на части. "Нет. "Нет!" Это все, что я смогла крикнуть, позволив Картеру оттащить меня. Мои глаза ничего не видели в тот момент, их залил град слёз, который не мог уже прекратиться, не смотря ни на что. Я понимала, что это конец, мы больше не увидим её, моё сердце разрывалось от боли утраты.

Часть 9

Всё мое тело умоляло меня прекратить бежать, мои саркомеры больше не могли обеспечивать движение моего тела в том ритме, который был нам нужен на данный момент. Я не знала, как долго мы бежали и где мы были, но единственное, что поддерживало меня, - это рука Картера в моей. Он практически нёс меня на себе, мои эмоции не позволяли мне достаточно грациозно переставлять ноги по лесной подстилке, я чудом не умудрилась упасть.

"Я не могу идти дальше", - тишина нарушилась, когда я заговорила, схватившись за плечо, из которого все еще сочилась кровь.

Это был первый раз, когда он заметил мое плечо. "Черт", - он сплюнул, прежде чем посмотреть на меня в молчаливом одобрительном кивке, я послала ему усталую улыбку, прежде чем сбросить сумку с плеч.

Картер нежно прикоснулся к моему плечу, стягивая верхнюю часть рубашки ровно настолько, чтобы обнажить мою рану. Рана была не смертельно глубокой, но мышцы под ней были едва заметны из-за большого количества крови, но если мы не остановим кровотечение, мы оба знали, что это может быть смертельно. Я в замешательстве уставилась на него, когда он расстегнул молнию на рюкзаке и достал запасную футболку.

"Поверь мне", - должно быть, он заметил мой взгляд, прежде чем зажать рубашку зубами и оторвать толстую полоску материала.

Я не знала почему, но я доверяла ему, и хотя я едва знала его, я знала, что он хороший. Как бы он ни притворялся и не пытался убедить себя в обратном, это было очевидно.

По моей коже побежали мурашки, когда он обхватил мою руку ладонью, натягивая материал так туго, что у меня вырвался вздох: "Извини. Нужно туго затянуть, чтобы остановить кровотечение".

"Спасибо", - я улыбнулась сквозь боль, позволяя ему натянуть мою рубашку обратно через плечо.

Остаток пути мы прошли в приятной тишине, Картер убил нескольких мертвецов, прежде чем мы остановились на шоссе.

"Там", - он указал на небольшую заправочную станцию, с такого расстояния она выглядела заброшенной, и нам нужно было отдохнуть, если мы собирались продержаться достаточно долго, чтобы найти остальных, - "Самый безопасный выбор - крыша".

Мы оба согласились, что нам следует отдохнуть там, я последовала за ним к лестнице в задней части здания. Я пошла первой, кряхтя от боли, когда давление в моем плече усилилось, когда я подтягивалась по металлическим столбам. В ту секунду, когда мои ноги коснулись твердой земли, я рухнула на пол, позволяя холоду бетона проникнуть в мое тело и вызвать мурашки по спине. Картер сделал то же самое, задержав дыхание на расстоянии от меня, наши плечи слегка соприкоснулись, когда мы выдыхали.

"Ты видел, как Мэтт и Рамон выходили?" Мой вопрос наполнил воздух, когда я слегка повернула голову, чтобы увидеть, как он смотрит в небо. Вдалеке всходило солнце, и я поняла, что мы, должно быть, бежали всю ночь.

"Я их не видел".

Я вздохнула, хотя мы знали, что они были самыми сильными в группе, но у нас не было никакой возможности узнать, выбрались они или нет, особенно учитывая размер группы, которая напала на нас.

"Они выбрались", - я улыбнулась. Надежда была пугающей, необычной после того, через что мы только что прошли, но если бы у меня ее не было, я бы в конечном итоге развалилась на части.

Истощение накрыло нас обоих, в одну минуту мы были погружены в свои мысли, а в следующую я проснулась от легкого храпа рядом со мной. Картер выглядел умиротворенным, когда спал, мужчина всегда был напряжен, как будто он всегда ожидал, что произойдет что-то плохое, и я это понимала. Этот мир ничего нам не сделал, но хаос и его опасность, которые были неоспоримы сейчас - это всегда то, к чему вы должны быть готовы.

Он был в глубоком сне, его руки время от времени двигались, как будто он пытался бороться со своими демонами во сне. Схватив свой нож и рюкзак, я направилась к лестнице, мы проспали почти весь день, и мой мочевой пузырь жаждал облегчения.

Дверь на заправку была не заперта, как и в большинстве мест в наши дни. Люди спешили добраться до безопасных мест, брали самое необходимое и уходили. Они старались не привлекать лишний раз внимание и не воспроизводить много шума.

Держа нож на той же высоте, что и моя голова, я прошла через магазин, стараясь вести себя как можно тише. Прошлой ночью мы так и не проверили, и в тени могло таиться что угодно.

Закончив, я вернулась в основную часть магазина, прихватив несколько протеиновых батончиков и бутылок воды, которые были разбросаны по полу. Широкая улыбка растянулась на моем лице, когда я заметила огромную плитку шоколада, спрятанную под маленькой надписью "Сахарные жопки". Я засмеялась, запихивая угощение в свой пакет.

Я заметила маленькую табличку "Кладовая" в дальнем конце магазина. Я приложила ухо к тонкому дереву, но единственное, что я обнаружила, была тишина.

Дверь заклинило, когда я попытался ее открыть, я попробовал еще раз, с большей силой, в результате чего она распахнулась и сильно швырнула меня на землю. На несколько секунд я была дезориентирована от удара, очертания фигур тянулись ко мне, размахивая руками, когда я, наконец, сосредоточилась, то увидела пять мертвых тел, приближавшихся все ближе и ближе.

Схватив свой нож, который выскользнул на пол, я приготовилась к драке.

Первый парень набросился на меня, кожа вокруг его рта была содрана, кажется, он даже пытался жевать её, видимо совсем оголодал. Она оставила лужу гнилой крови на разорванной рубашке, которая издавала невероятно скверный запах. Было такое ощущение, что кто – то оставил холодильник полный еды и забыл его включить, а еда успела сгнить за несколько недель отсутствия хозяина.

Мой нож легко прошел через его разлагающуюся голову, в то время как ногой сбросила его тело с моего лезвия. Следующий упал мне на пятки, споткнувшись о своего друга, которого я изувечила. Его костлявые руки потянулись к моим ботинкам, но я применила грубую силу, чтобы проломить ботинками его череп, прежде чем он успел откусить от меня кусочек драгоценного мяса.

Часть 10

Неделя прошла как в тумане. Большую часть времени мы шли пешком, пытаясь найти какие-либо признаки нашей пропавшей группы.

Прошлой ночью нам удалось найти машину с ключами, спрятанными под сиденьем – я до сих пор не могу понять, что никто из нас не знал, как завести машину в апокалипсисе.

"Можно мне, пожалуйста, сесть за руль?" Я явно надулась на Картера, положив ноги на приборную панель. Наконец-то ему было комфортно рядом со мной, он не был открытым, но, по крайней мере, теперь он говорил больше, чем несколько слов.

"Нет!" Ответ был резким: "Ты даже не умеешь водить машину, Кэти", - он послал мне тонкую ухмылку, прежде чем затянуться последней сигаретой.

"Методом проб и ошибок, мой друг. Сейчас идеальное время попробовать". Я достала из рюкзака протеиновый батончик и разделила его, чтобы отдать брюнету.

"Мне не хочется умирать сегодня".

Я хотела сказать "Мне нужно когда-нибудь научиться", но слова вышли какой-то тарабарщиной, когда я запихнула в рот весь батончик.

"Ты отвратительна!" Картер встревоженно посмотрел на меня, но издал небольшой смешок, который продолжался до тех пор, пока его взгляд не остановился на чем-то вдалеке. "Ты это видишь?".

Я следила за его жестом, пока не попала в цель. Это было похоже на школу, но забор был покрыт толстыми листами металла, загораживающими нам обзор изнутри, а за воротами виднелось небольшое облачко дыма, плывущее по голубому небу.

Я мысленно закатила глаза: "Нам не очень везет со школами".

"Ты видишь этот дымок, он маленький, как от костра", - Картер сделал паузу, чтобы проверить, смотрю ли я, прежде чем снова указать на здание. "И эти листы металла новые, это умно. Они мешают мертвым заглянуть внутрь".

"К чему ты клонишь, Люцифер?" Я дернула его за голову, чтобы он прекратил свой бред.

"Это лагерь". Впервые за несколько дней я почувствовала надежду, и первое, что пришло мне в голову, был мой дядя. Я знала, что если он заметит это место, то первое, что он сделает, это посмотрит, здесь ли я.

"Они могли быть здесь?" Моя рука инстинктивно схватила его за руку, нежно сжимая, и я ожидала, что он отстранится, но вместо этого он приветствовал мое прикосновение.

Мы оба согласились, что разумнее было бы идти пешком, двигатель был бы сразу услышан, и если бы они подумали, что мы атакуем, они могли бы открыть огонь на месте, если бы у них была артиллерия. Благодаря тому, что мы были скрыты и неожиданны, мы могли сначала осмотреть место, убедиться, что не попадем в смертельную ловушку.

"Готова?" Спросил Картер, прежде чем открыть дверцу машины. "И, пожалуйста. Не делай глупостей".

Я отдала ему честь, вылезая через несколько секунд после него: "Да, сэр".

Но моя улыбка полностью стерлась, когда я услышала щелчок пистолета. Мои руки были подняты, когда я медленно повернулась и увидела мужчину, возвышающегося над моим другом, пистолет приставлен к его виску как раз в тот момент, когда я почувствовала, как такой же холодный металл прижался к моему.

"Если ты прикоснешься к ней, я убью тебя", - прошипел Картер незнакомцу позади меня, я отчаянно покачала головой, зная, что если он сделает одно неверное движение, его жизнь оборвется в одно мгновение.

Человек, державший его в плену, был немного выше него, его телосложение тоже было крупнее. Его темная кожа блестела от пота, когда он глубже вонзил оружие в голову моего друга, заставив его поморщиться.

"Кто ты?" Низкий голос коснулся моего уха, его лицо было всего в нескольких дюймах от моего собственного.

Эти мужчины не были похожи на большинство людей, которых я встречала на дороге. Обычно первое, что они бы сделали, это оценили вас, если бы вы были женщиной, посмотрели, можете ли вы быть им чем-нибудь полезны. Но эти мужчины не сделали этого, более темный мужчина едва взглянул в мою сторону. Они не казались опасными или порочными, они выглядели защищающимися.

"Просто прошлись", - мои мысли были чистыми, мои слова ясно показывали им, что мы не угрожали.

"Ты наблюдал за школой, изучал ее", - заговорил человек за спиной Картера. В его голосе звучала властность, учитывая, что мужчина позади меня ничего не говорил, я предположила, что он был главным: "Скажи нам правду, или я всажу пулю в голову твоей девушки".

Картер покраснел, его бледное лицо приобрело цвет свеклы, и если бы мы не были в ситуации жизни и смерти, я бы рассмеялся.

"Мы отделились от нашей группы", - глаза Картера расширились.

"Поверьте нам", - я кивнула в ответ, пытаясь успокоить его. "Мы увидели это место, когда проезжали мимо, подумали, что они могут быть там".

"Если ты лжешь, я без колебаний пущу тебе пулю в лоб!" Мужчина позади меня толкнул дверь с большей силой, кулаки Картера побелели, когда он пытался сдержать свой гнев.

Следующее, что я почувствовала, была резкая боль, прокатившаяся по моей голове, я попытался прижать руку к источнику, но все погрузилось во тьму. Единственное, что я запомнила, это крики Картера перед тем, как мое тело ударилось о бетон.

Боль эхом отдалась в моей голове. Когда я открыла глаза, перед глазами заплясали черные точки. Первое, что бросилось мне в глаза, был силуэт мужчины, сидящего на столе и машущего руками у моего лица. Тот же мужчина, который держал Картера на мушке, и первое, что я сделала, это попыталась броситься на него, но мое тело отбросило назад к ремням, туго обмотанным вокруг моих запястий.

Мои руки были заведены за спинку стула, и я пальцами нащупала узел. "Где он?" Приказала я ответить, мое тело было неподвижно, но пальцы медленно натягивали толстую веревку.

"Мальчик жив, если это то, о чем ты спрашиваешь", - мои глаза обежали маленькую комнату. Передо мной большой деревянный стол, бумаги разбросаны по каждому дюйму комнаты. Когда я снова посмотрела на мужчину, его взгляд был прикован ко мне, его голова слегка наклонилась, когда он пытался донести до меня: "Нам пришлось разделить вас, чтобы посмотреть, сходится ли ваша история, я уверен, вы можете это понять. Люди больше не безопасны".