Кот поневоле, или Как перевоспитать босса

Пролог

Все события романа и имена героев вымышленные,

и если кому-то что-то вдруг покажется знакомым,

советую просто перекреститься и

трижды плюнуть через левое плечо.

Дождевая капля поблёскивала зеркальным боком. Готовясь свалиться вниз, она чувственно раздувалась, отражая окружающую серую действительность.

Москву захватил декабрьский дождь, который можно считать абсолютно заурядным явлением для средней полосы России. Иначе как объяснить неподдельное беспокойство в глазах дикторов центральных СМИ, когда в декабре они удивляются внезапному похолоданию, в январе кричат о трескучих морозах, а в феврале – о небывалых снегопадах, постоянно пугая народ всякими аномалиями. Будто мы находимся на широте тропиков, и для нас снег и морозы - невиданное событие. Возможно, словечко «аномалия», у ведущих просто любимое? Ведь с его помощью они умудряются удержать внимание весьма охочей до сенсаций и громких скандалов публики. Потому на смену «аномальным» метелям в феврале, к нам приходит «аномально» бурное таянье снега в апреле, затем Россию накрывают «аномальные» ливни в июне, а в июле совершенно внезапно нас изматывает «аномальная» жара. И в силу всего сказанного погода в Москве для начала зимы стояла вполне себе нормальная… дождливая…

В это самое время об аномальности своего положения размышлял дворовый кот. Пытаясь укрыться от вездесущей сырости под убогой скамеечкой, бедняга поджимал уши и недовольно жмурился.

Достаточно отяжелев, капля гаденько ухмыльнулась и, соскользнув с перекладины, угодила животине меж глаз. Разлетевшись мелкими брызгами, она язвительно хихикнула, а кот негодующе тряхнул головой. Мокрая макушка бедняги говорила, что капля уже не раз донимала его, но несмотря на её назойливость кот не пытался поменять насиженное место, а, продолжая хмуро щуриться, наблюдал за коварно подбирающейся к его лохматым лапам лужей.

Морда кота выглядела абсолютно несчастной, только его усы, не желая мириться с печальной участью, продолжали непокорно топорщиться. В голове бедолаги блуждали мысли о превратностях судьбы, смысле жизни и сущности бытия, о которых в былые времена он даже не задумывался. Ещё недавно он и представить себе не мог, что может оказаться, вот так, под скамейкой на улице, всеми забытый и никому не нужный. И теперь горько сожалея о прошлом сытом и безбедном существовании, кот тяжело вздыхал, насколько на то был способен кот.

Глава 1

Тремя днями раньше….

Разбухший от человеческих ресурсов, денежных потоков и непомерного тщеславия огромный город мирно спал. Только огни вездесущей рекламы продолжали сиять и, перемигиваясь, зазывать редких прохожих. Цепким клещом впившись в тело богатейшей страны, мегаполис высасывал с необъятных просторов финансовые соки и, концентрируя их в своём бездонном брюхе, обеспечивал особо избранным пресыщенное роскошью существование. Ну, а остальной обширной серой массе позволялось оставаться на плаву, и, вкалывая с утра до вечера, радоваться счастливой причастности к жизни в вожделенной столице.

За окном расположенной в престижном районе фешенебельной многоэтажки ещё ничто не говорило о зарождении нового дня. Продолжительность светлого времени суток продолжала сокращаться, что не способствовало своевременному пробуждению хозяина апартаментов на двадцать пятом этаже. В квартире, спроектированной и обставленной силой мысли продвинутого дизайнера, было ещё темно, когда на кухне вдруг зажёгся свет, а в спальне приятный женский голос произнёс:

- Феликс, дорогой, пора вставать. Милый, ты уже полежал пять минут, вставай. Ну же, Феликс! Вставай, любимый… - настойчиво, но нежно увещевал голос.

Мужчина около тридцати лет сладко потянулся:

- Всё, всё, встаю! – пробурчал он на заискивающее обращение женщины. - Да надоела уже! – воскликнул он и, протянув руку к пульту, отключил осточертевший будильник.

Усевшись на кровати, Феликс тряхнул головой и, избавившись от остатков сна, почти бодро вскочил на ноги. Привычно сделав небольшой комплекс упражнений, мужчина оправился в душ. После водных процедур, весело насвистывая, он пошагал на кухню, где его уже ожидала чашка кофе из кофемашины и горячие тосты, строго по программе и в назначенное время вылетевшие из тостера.

Следуя веянью научно-технического прогресса, хозяин квартиры отказался от постоянной прислуги, заменив её более «продвинутой», как он считал, системой «умный дом». Правда, избавиться от присутствия в доме посторонних Феликсу до конца не удалось поскольку кровать сама по себе заправляться не хотела, посуда не желала самостоятельно залезать в посудомоечную машину, а ужин сам по себе не готовился. Поэтому помощница по хозяйству к мужчине всё же наведывалась.

Легко перекусив (более плотный завтрак обычно дожидался его в очень приличной кафешке неподалёку от офиса), Феликс собрался на работу. Оглядев себя в зеркало, он остался доволен видом человека, взирающего в его карие глаза с другой стороны стекла.

- Разрешите представиться, - хозяин квартиры чуть поклонился двойнику и чётко произнёс: - Феликс Александрович Вяземский.

Ему безумно нравилось, как это звучит. Правда, имя данное ему по настоянию тогда ещё живой прабабки - идейной коммунистки, мало сочеталось с фамилией древнего русского рода, но, как считал Феликс, оно придавало ему дополнительного шарма. И когда после оглашения своей фамилии мужчина замечал в глазах собеседников завистливую заинтересованность, он чуть не мурлыкал от удовольствия. Во всём облике Вяземского сквозил племенной аристократизм, а к самой фамилии так и хотелось на французский манер добавить частицу «де», дабы подчеркнуть несомненное знатное происхождение её обладателя. Честно говоря, от древнего дворянского рода в родословную Феликса могла примешаться разве что кровь княжеского конюха, затащившего на сеновал дворовую девку, но подобный факт ничуть не смущал нашего героя. Несмотря ни на что мужчина считал себя выше остальной народной массы, поскольку он - коренной москвич! Аж в четвёртом поколении! А по маминой линии ещё и ленинградец. Та самая прабабка пламенная коммунистка являлась исконной петербурженкой, что вовсе поднимало Феликса на недосягаемую высоту над остальными простыми гражданами.

Подобный союз москвичей и ленинградцев был сродни заключению брака между двумя царскими фамилиями, который создавался в надежде на примирение сторон, что, впрочем, никогда не ограждало страны от конфликтов, а царственные дома от распрей. Вот и родственники Феликса по папиной и маминой линии испытывали друг к другу взаимную неприязнь, интеллигентно скрывая её под натянутыми улыбками. Но главным камнем преткновения между семьями оставался сам Феликс. Мальчика баловали как с одной, так и с другой стороны, что не мешало противоборствующим группировкам обвинять другу друга в неправильном воспитании ребёнка и устраивать споры, напоминающие поединки между Монтекки и Капулетти.

Придирчиво оглядев себя, Феликс улыбнулся отражению: тёмно-синий костюм от известной фирмы, подчёркивая его спортивную фигуру, сидел, как влитой, а белоснежная рубашка выигрышно контрастировала с загорелым лицом…

Здесь и далее мы не будем забивать голову читателя бесконечными перечислением продвинутых брендов и товарных марок, как это любят делать авторы гламурных романов с эротическим уклоном. И вовсе не по причине того, что, давая рекламу одним, мы боимся обидеть других. Просто для подавляющего числа населения все эти наименования так же неведомы, как и названия звёзд далёких галактик, но главное, они так же астрономически дороги, а потому абсолютно недоступны основной массе.

Из всего выше сказанного делается понятно, что свой загар Вяземский получил на престижных курортах Европы и Америки, а не на облюбованном российскими «нищебродами» (да простит его читатель!) Турецком берегу по системе all inclusive[1]. Итак, вернёмся к нашему герою…

Ещё немного полюбовавшись видом баловня судьбы, Феликс улыбнулся. В довершении своего сногсшибательного образа молодой мужчина надел на запястье часы и, взглянув на циферблат, победно вскинул голову. Часы принадлежали к той категории вещей, которые по непонятной причине стоили дороже приличной иномарки, а потому вызывали в их владельце особую гордость.

Глава 2

В кабинет вплыла миловидная девушка, одетая скорее в макси майку, чем в мини юбку. Затмив божий свет безупречно стройными ногами, она грациозно опустилась в кресло, и, сложив бантиком пухленькие губки, невинно заморгала накладными ресничками. Взяв себя в руки, Феликс заставил себя отвести взгляд от коленок соискательницы: на работе ему нужны были не ноги, а голова. Задав несколько вопросов, он убедился в полном её отсутствии у протеже «мамули», и, пробежав наискосок резюме, Вяземский к глубокому разочарованию Фролова, выставил девицу вон.

- Спасибо! Мы вам перезвоним… - пообещал он и про себя хмыкнул: «Может, в другом месте я был бы не против познакомиться с ней поближе».

Следующие четыре претендента не вызвали у Генки никакого интереса, и собеседованием занимался в основном Феликс. Встречая людей по одёжке, он обратил внимание на фирменный костюм второго кандидата. Похоже, зная о подобной слабости главы компании, тот тщательно подготовился к собеседованию. Вяземский лишь снисходительно усмехнулся глупой уловке.

У третьего соискателя шеф отметил занудно сложенные губы и глаза преданной собаки. «Этот, желая угодить, на работе будет дневать и ночевать, - подумал Феликс, делая пометку в записях. Словно лошадей на ярмарке он придирчиво разглядывал соискателей, задавал интересующие вопросы и вежливо обещал перезвонить. Очередной кандидат скрылся за дверью, но больше никто в кабинете не появился. Потеряв терпение, шеф нажал кнопу громкой связи:

- Анжела Игоревна, я жду! Пусть заходит следующий.

- Феликс Александрович, но больше никого нет.

- Как нет?

- Нет…

- А эта? – он заглянул в список. - Мария Бережная.

- Она не пришла.

Феликс вздохнул с определённой долей облегчения. Просмотрев резюме претендентки, он понял, что женщина с таким образованием и опытом работы вполне может претендовать на выставленную вакансию. «А вдруг она окажется настойчивой и натравит на меня чокнутых феминисток, как пугал Генка?» - успел подумать Вяземский.

Встречаться с обиженными на судьбу бабами ему вовсе не хотелось. Похожие на пародию женщины не вызывали у Феликса симпатии, а стычка с феминистками могла негативно отразиться на международном имидже фирмы. «Всем известно, какую волю, достигшую абсурда, получили на западе подобные особи. Совсем затюкали европейских мужиков своими пресловутыми правами», - размышлял Вяземский, но поскольку вопрос отпал сам собой, он, довольный исходом, поднялся с места.

- Ладно. Пойдем, завтра решим, кому отдать предпочтение, - проговорил Вяземский, захлопнув паку.

Когда мужчины вышли из кабинета, в приёмную вбежала девушка. Не обращая на неё внимания, Феликс в сопровождение помощника проследовали дальше, а посетительница подскочила к столу секретарши.

- Ой, простите я не опоздала? – тяжело дыша, спросила она и представилась. – Мария Бережная!

- Если вы на собеседование, то оно уже закончилось, - Анжела презрительно сложила губки, обидевшись на опоздание «своей» кандидатуры.

- Так получилось. Я всё объясню! – воскликнула девушка, безрезультатно пытаясь сдуть выбившиеся на лоб пряди. - Я вас умоляю! Пропустите меня к Вяземскому!

- Он вышел. Вот же прямо перед вами, - ответила секретарша, и кандидатка кинулась следом за мужчинами.

- Постойте! - закричала она. - Я подавала вам резюме! Вы назначили мне собеседование!

На мгновение остановившись, Феликс повернулся в сторону соискательницы. Скользнув взглядом по будто наспех надетой болоньевой куртке, он отметил видавшие виды сапоги и не задерживая внимания на растрёпанной причёске, проронил:

- Вы опоздали. Если вы даже на собеседование не могли явиться вовремя, то о чём можно с вами говорить? Мне не нужны безответственные сотрудники.

Развернувшись Вяземский пошагал к лифту.

- Но я всё объясню! Так получилось! – стараясь не отставать от мужчин ни на шаг, упрашивала девушка.

- Разговор окончен, - отрезал Феликс.

Чуть задержавшись, Фролов мило улыбнулся и благожелательно прошептал:

- Не убивайтесь так. Мы ещё ничего не решили. Подойдите через три дня. В понедельник. К часикам так к двум, – посоветовал он.

Обнадёженно захлопав глазами, девушка остановилась, и двери лифта избавили мужчин от назойливой девицы.

- Я не понял, что это ты ей пообещал? – нахмурился Вяземский. – Кажется, я ясно сказал, мне такие сотрудники не нужны.

- Да брось ты, Феликс, - хихикнул Генка. - Она же, как банный лист. Так бы и бежала за нами. Знаю я таких особ.

Вскоре авто Вяземского понесло приятелей в ближайшее Подмосковье.

- Ну и что ты цацкаешься с этой старухой? – глядя на дорогу, спросил Вяземский, памятуя о цели поездки.

- Так она грозиться в прокуратуру обратиться, - ответил Фролов.

- Пусть хоть к самому господу богу обращается! – засмеялся Феликс. - Скорее сдохнет, чем в судах правды найдёт!

Часа через полтора приятели оказались на месте. Возле деревянной развалюхи замер бульдозер, а у забора скучали рабочие. Покинув машину, Вяземский пнул хилую калитку и уверено пошагал к покосившемуся крыльцу. Переступив порог, он по-хозяйски огляделся, но от устремлённых на него десятка кошачьих глаз невольно поёжился.

Глава 3

Остаток дня прошёл в привычном для Феликса режиме и согласно ранее составленному плану. Ровно в 15.00 он встретился с Леночкой.

Девушка поволокла кавалера по бесконечным залам галереи и, вальяжно перемещаясь от картины к картине, Вяземский почувствовал себя не в своей тарелке. Глядя на нагромождение разноцветных клякс и геометрических фигур, посетители выставки с придыханием перешёптывались и одобрительно кивали головами, и, не желая потерять имидж истинного ценителя искусства, Феликс старательно делал вид, что подобное зрелище захватывает и его.

Вяземский и раньше не понимал, почему картина с закорючкой известного мастера стоит безумных денег, а вот её точная копия, причём настолько, что не каждый специалист отличит - не стоит ничего? Но как-то Леночка дала очень простое объяснение: - «Эта «закорючка» - продвинутый бренд», - заявила она, и всё сразу стало на свои места. Слово «бренд» в среде новоиспечённой аристократии обладало магической силой, и знаковые пять букв, словно ракета, поднимали на околоземную орбиту стоимость самой обычной вещи.

Но если полотна прошлых веков заставляли Вяземского задержаться и полюбоваться мастерством живописцев, тонко передающих облик людей и обстановку исторических эпох, то произведения художников начала XX столетия вводили мужчину в мысленный ступор.

И уж совсем плохо обстояло дело с современными мастерами.

Наблюдая за тем как разодетая публика, взирая на картину модного общепризнанного гения, восторженно ахает, Феликс, всё больше сомневаясь в своём представлении прекрасного, ощущал себя недочеловеком. Он не мог найти объяснения, почему обычная отрыжка на холст вызывает у продвинутой интеллигенции такой экстаз? В конце концов, Вяземский пришёл к выводу, что с чувством прекрасного у него всё в порядке, просто устроители подобных выставок довольно изобретательные аферисты.

Но самым великим мошенником всех времён и народов Феликс давно считал Малевича. Хотя он искренне восхищался самим художником, и особенно продвигающими его деятелями от культуры. Выдать за произведение искусства мазню, которую любой, способный держать в руках малярный валик, накатает за пару минут – дорого стоит! Сколько легенд насочиняли вокруг сомнительного «шедевра», стараясь объяснить, в чём же неповторимость более чем посредственного полотна. А умение втюхать вот «ЭТО» за сумасшедшие бабки, у Вяземского как у бизнесмена вызывало огромное уважение.

Из задумчивости Феликса вывел вопрос подружки:

- Ну как тебе? – лихорадочно сверкая глазами, она сложила ручки на груди.

Разглядывая пёстрое полотно, Вяземский почувствовал, что мозги у него действительно отлетают.

- Эээ… - не зная, что ответить, промычал он.

Приняв замешательство спутника за восторг, Леночка воскликнула:

- Просто улётная картина!

- Нет слов… - выдавил Феликс.

Глядя на изображённый на холсте «винегрет», он предположил, что художник, перепив, пролил на скатерть тарелку борща, а потом, уткнувшись мордой в стол, просто уснул.

Широко улыбнувшись, девица махнула ручкой, и к ним подлетел служитель Минервы[1].

- Мадмуазель, у вас, прекрасный вкус! – залопотал специалист от искусства, алчно поедая клиентку взглядом. А заметив скептически кислую мину её спутника, начал уверять, что это самый что ни на есть подлинный и ранний «Хренович». - Вы посмотрите, какая экспрессия! Какое чувство цвета! Какое глубинное понимание мироздания заложено в полотне! – щебетал он.

Глубокомысленно потирая подбородок, Феликс тут же сообразил: раз на полотне отпечаталась щека с прилипшей к ней капустой самого раннего «Хреновича», цена подобного шедевра возрастает троекратно. Бизнесмен несколько приуныл, а искусствовед, многозначительно взглянув на Леночку, спросил.

– Вот, как вы думаете, что хотел сказать художник?

Неожиданный вопрос, застал девицу врасплох. В слабой надежде проникнуть в подсознание великого мастера она, многозначительно хмуря бровки, попыталась изобразить мыслительный процесс, но специалист не стал напрягать клиентку, а сам изложил возвышенные идеи упившегося гения. Слушая его, Леночка, соглашаясь, качала головой, словно пациент под воздействием гипнотизёра.

Феликс неожиданно понял, кого напоминает ему этот галерист – ушлого мошенника из сказки Андерсена.

- Вы посмотрите, какая восхитительная ткань! Какой великолепный узор заполняет её! Ах, а какая изысканная вышивка! А насколько тонкие кружева! - показывая на пустые ткацкие станки, уверял обманщик.

Но осознавая подвох, Вяземский не был ребенком, чтобы во всеуслышание заорать:

- Люди! Опомнитесь! Король-то голый!

Он прекрасно понимал, в лучшем случае его обзовут недалёким мужланом, а в худшем - заклеймив как дремучего ретрограда, придадут духовной анафеме и, зажарив на костре культурной инквизиции, объявят душевнобольным. Насколько оказывается актуальна старая детская сказка…

Кто ж позволит разрушить давно и хорошо отстроенный бизнес, приносящий такие шальные бабки? Разве можно оторвать от лакомой кормушки кучу «просвещённых» бездельников? Ведь только они разбираются в прекрасном, и лишь они имеют право судить о возвышенном. И не смей подвергать сомнению их авторитетное мнение и посягать на святая святых – их вселенскую исключительность, а главное - на доход.

Глава 4

Феликс проснулся не от холода, напротив, ему было на удивление тепло. Слух раздражало странное шуршание, и, приоткрыв глаза, Вяземский обнаружил, что уже начало светать, а он, накрытый чей-то безразмерной курткой, лежит на огромной лавке. Шум издавал дворник, метущий тротуар, и, чувствуя головную боль, Феликс снова прикрыл веки. «Чёрт, как же это меня угораздило уснуть на улице? – недоумевал он. – Дожил… И Генка хорош. Бросил… - мучили тягучие размышления, и вдруг Вяземский вспомнил. - А Верочка?» Мужчине сделалось совсем не по себе. Вместо того, чтобы провести ночь в постели с горячей подругой, он валяется на уличной скамейке будто последний бомж. «Блин… Если журналюги узнают, такой хайп поднимут!» - последняя мысль особенно больно резанула по самолюбию бизнесмена, прогоняя остатки морока.

Феликс бессознательно потянулся. К его удивлению, ни руки, ни ноги от долгого лежания на твёрдой поверхности не затекли, а наоборот, в теле ощущалась непривычная лёгкость. Он распахнул глаза. Несмотря на хмурое утро, промозглая улица казалась исключительно яркой. Мужчина зевнул, зажмурился и, протирая глаза, неожиданно вздрогнул. Рука казалась мягкой, словно завёрнутой в меховую рукавичку. Резко открыв глаза, Феликс в недоумении уставился на ладонь. «Что за фигня?» – ошарашено разглядывая кошачью лапу, подумал он. Единственно разумное объяснение, которое пришло на ум, что кто-то из приятелей ради развлечения устроил ему пранк[1].

«Понятно, почему я вчера так неожиданно вырубился, - хмыкнул Вяземский. - Подсыпали что-то, сволочи… Чтобы не почувствовал ничего, пока мне лапы на руки напяливают». В надежде увидеть довольные физиономии друзей Феликс огляделся. Сквер выглядел безлюдным, только дворник, не обращая на него внимания, продолжал мести улицу. Камеру что ли где повесили? – подумал Вяземский и, так никого не обнаружив, решил сдаться: «Ладно, выходите! Объясните, как вы это сделали?!» - хотел крикнуть он, но вместо слов из горла вылетело кошачье мяуканье. Феликс в изумлении запнулся: «Во дают! Как это им удалось?»

- Чего размяргался? – проворчал дворник. - Развелось тут котов. Проваливай домой.

Растеряно взглянув на старика, Феликс подумал: «Понятно, и этого подговорили…» Чувствуя нарастающее раздражение, он встряхнулся, сбрасывая с себя куртку: «Ну хватит, пора этому дурдому положить конец!» - проворчал Вяземский, но, кожей ощутив подвох, осторожно опустил голову. Уведенное заставило его оторопеть. Он весь был покрыт шерстью. Весь! Глаза Феликса буквально выкатились из орбит. Не веря своему субъективному сознанию, он поднялся на ноги, вернее на лапы и… обнаружил хвост! Последнее повергло его в окончательное исступление. Вяземский ошарашенно таращился на хвост, который, живя своей собственной жизнью, грациозно покачивался.

Феликс в любых ситуациях умел держать себя в руках, но тут его накрыла истерика. «Нет, этого не может быть! Это просто дурацкий розыгрыш!» - беспокойно мечась, бормотал он. В надежде скинуть шкуру кота мужчина суматошно искал застёжку-молнию, но чем больше он суетился, тем отчётливее понимал – на нём вовсе не костюм. Шерсть приросла к телу намертво и любые попытки вырвать клок приносили вполне болезненные ощущения. «Это кошмарный сон! – сменил тактику Вяземский. - Сейчас я проснусь! Да. Я проснусь, и всё будет как прежде! – убеждал он себя и даже зажмурился. - Я просыпаюсь!» - сказал он и отчаянно тряхнул головой.

Осторожно открыв глаза, мужчина с прискорбием осознал, наваждение не исчезло, он так и остался котом.

«Этого не может быть! Это простое недоразумение!» - пробормотал Феликс, чувствуя, как его убеждение разбивается о твердыню очевидного факта. Феликс растерянно осматривал московскую улицу, равнодушного дворника, серое небо - всё выглядело привычно и обыденно. Только он – Вяземский, был не он, и самое ужасное - этот парадокс являлся объективной реальностью.

Феликс нахмурился, сосредоточенно размышляя, как такое могло произойти и почему именно с ним? Прокручивая в памяти свою благополучную жизнь, он надеялся понять, за какой из грехов господь послал ему такое наказание. Неожиданно Феликс вспомнил дьявольский блеск в глазах старухи: «Ведьма! – догадался он не в силах до конца осознать безумие подобного предположения. - Я живу в двадцать первом веке! Ни колдунов, ни ведьм не бывает! Это антинаучно! - рассуждал Вяземский, но все его знания фундаментальных наук затрещали по швам, и он совершенно убеждённо произнёс: - Точно ведьма…»

- Ну чего ты всё мяучишь? - спросил дворник и, взглянув брошенную на скамейке куртку, покачал головой. - Вот ведь, напьются и хорошие вещи теряют, - Надо прибрать… Вдруг хватятся?

Вяземский презрительно взглянул на поношенную куртку, купленную явно на дешёвой барахолке, и неожиданно вспомнил про свои часы и бумажник. Оглядевшись, он с опаской прислушался к собственным ощущениям: - «Они что внутри меня? Под шерстью? И телефон? И костюм с пуховиком? – но немного подумав, Феликс с облегчением выдохнул: - Нет, такие вещи под хвостом не утаишь», - разумно предположил он. Правда, его умиротворение длилось недолго. В голове обрывками всплыли воспоминания, как чьи-то руки шарили по его карманам, как с запястья соскользнули часы, а в довершение всего кто-то освободил его и от фирменной одежды, которой он так гордился.

Собственническое нутро бизнесмена завопило: «Меня ограбили! Мои вещи!» - кипятился Феликс, и безумное сожаление о потере барахла на некоторое время затмило осознание его невероятного преображения. - Нет, я это так не оставлю!» - грозно подумал Вяземский, но что-то в его ушах едко хихикнуло: «Ну-ну! Приходит такой вот кот в ментовку и начинает мяукать, рассказывая, как у него украли дорогую мобилу, часы, костюм от кутюр и бумажник с баксами».

Глава 5

Спустившись в подземку, Вяземский ловко прошмыгнул мимо турникета и, заботясь лишь о том, чтобы его не затоптали, запрыгнул в вагон. Устроившись под сиденьем, Феликс изнывал от подступавшего к горлу отвращения. Как же это унизительно! Ехать в метро… И не просто в метро, а под ногами людей, которых он всю жизнь считал неудачниками. Самолюбивое нутро эгоиста протестовало, и злость на бабку, брызжа белым кипятком, поднималась до ушей. Но понимая о полной зависимости от старухиной милости, Вяземский заставлял себя успокоиться и не терять самообладания. «Ничего, скоро я доберусь до ведьмы и уговорю её меня простить, - размышлял он. Феликс, когда хотел, был весьма убедительным и умел выглядеть чертовски обаятельным.

Причём в его намерении построить новый дом точно на том месте, где он стоял, не скрывалось ни грамма подвоха. Вяземский прекрасно осознавал, обман обернётся ему боком, а вернее кошачьей шкурой, освободиться от которой второй раз будет скорее всего невозможно.

Наконец, выбравшись из подземки на поверхность, Феликс, стараясь сообразить, куда же он отправил старуху, осмотрелся. Оказалось, до новостройки ещё «пилить и пилить», а автобусы в ту сторону ещё не пустили. Печально вспомнив о своей машине, Вяземский пустился вдоль дороги трусцой. «Вот тебе и разминка, - хмыкнул про себя он. – Никакой беговой дорожки не надо. А главное совершенно бесплатно!» - последняя мысль особенно ехидно пронеслась в мозгу кошачьим фырканьем. Немного поблуждав среди абсолютно однотипных железобетонных айсбергов, Феликс отыскал нужный дом.

Сооружение представляло собой нечто среднее между китайской стеной и муравейником. Оказавшись подле строительного монстра Вяземский почувствовал себя ничтожной букашкой. Здание, сплошь утыканное окошечками и балкончиками, давило безликим величием, но ютящиеся в его чреве владельцы московских квадратных метров считали себя большими везунчиками.

Размышляя, каким образом вести переговоры, Феликс брёл мимо бесконечных подъездов, как к своей несказанной радости на скамеечке во дворе, увидел знакомую старуху. Восседая в окружении котов, бабка равнодушно взирала на расположенную рядом стройку, точно таких же казематов со всеми удобствами, в которых теперь обитала сама.

При виде чужака коты, выгнув спины, зашипели. Особенно злобно загорелись глаза чёрного котяры, которого Вяземский пнул накануне. Заметив Феликса, лицо ведьмы исказила злорадная усмешка, и былая уверенность Вяземского в лёгком достижении желаемого начала невольно таять.

- А-а-а! Смотрите-ка, кто к нам пожаловал! Сам господин Вяземский! – проговорила старуха будто только его и ждала. - Собственной персоной. И на собственных лапах, – она ехидно хихикнула. Не понимая, каким образом старуха его сразу узнала, Феликс виновато поджал уши и, с опаской посматривая на боевых телохранителей колдуньи, остановился. - Тише вы! – цыкнула она на котов и, указав на лавку рядом с собой, приказала. - Садись. Не бойся, не тронут.

С подозрением косясь на превосходящего по численности хвостатого противника, Вяземский, насторожено приблизился, запрыгнул на скамейку и растеряно уставился на бабку.

- Ну, говори, зачем пришёл. Хотя и так знаю. Извиняться будешь, - она торжествующе улыбнулась.

- Да, я не прав, - промурчал Феликс.

- И что дальше? – старуха самодовольно прищурилась.

- Я верну вас обратно. В смысле построю новый дом. Лучше прежнего! Только расколдуйте! – взмолился Вяземский. - Я всё понял. Осознал…

- Сомневаюсь, - бабка надменно сложила губы.

- Я докажу! Что я должен сделать?

Ехидно улыбаясь, она внимательно разглядывала уставившегося на неё круглыми и преданными глазами шерстистого бизнесмена.

- Ишь, как заговорил! – хихикнула она. - А кот из тебя получился хороший. Лучше, чем человек.

- Я стану хорошим человеком! – заверил Феликс.

- Станешь… Если сердце найдёшь... – старуха невозмутимо пожала плечами.

- Какое сердце? – растерялся кот.

- То, которого у тебя нет, - охотно напомнила колдунья. – Читал сказку о Красавице и Чудовище? – спросила она и, не дожидаясь ответа, процитировала: - «Чудовище должно научиться любить и быть любимым до того, как опадёт последний лепесток с розы». - Вяземский непонимающе вылупился на старуху, и она пояснила. – Расколдовать тебя может только любовь… Любовь к женщине, а не к деньгам и к себе, - уточнила ведьма. – Ты должен полюбить всем сердцем.

Услышав приевшиеся киношные слова, Феликс даже скривился и с подозрением взглянул на старуху:

- Бабуль, а тебя случайно не мои родственнички подослали? – поинтересовался он. Колдунья лишь презрительно фыркнула, а Вяземский проворчал. – Придумала бы что-то пооригинальнее. Уж больно избитый и банальный сюжет.

- Ну и что с того, что банальный? Зато действенный, - она иронично хмыкнула. – Так, что пока сам не полюбишь, и девушка не полюбит тебя, заклятие останется в силе.

- Причём здесь любовь? Когда я из дома вас выгнал? – не понимал Феликс и с надеждой посмотрел на бабку. – Может, на новом доме сговоримся?

- Слишком просто для тебя, - ухмыльнулась старуха и свысока взглянула на кота. - Именно потому, что любовь для тебя — это сложно, ты и получил подобное наказание.

Вяземский обиженно склонил голову и, немного подумав, решил зайти с другого конца:

Глава 6

Поезд метро, стремительно набирая скорость, взвыл, а кот, в наглую развалившись на мягком сиденье, прикрыл глаза, размышляя над вопросом, какую из девиц первой одарить своим благосклонным вниманием. «Верочка, наверное, сотню гневных СМСок успела мне отправить! – испытывая чувство вины, предположил он, а вспомнив про Леночку, окончательно сник. - Вот чёрт. Сегодня я обещал присутствовать на её «приёме» по случаю покупки картины, - спохватился Феликс и, предвкушая предстоящие неизбежные разборки с обеими подружками, с досадой вздохнул. – «Бабуль, ты мне всю личную жизнь испортила.»

Прислушиваясь к стуку колёс и голосу сердца, Вяземский решил всё же направиться к Верочке. Правда, главным аргументом в пользу брюнетки явилась её любовь к животным. Девушка держала собачку. Такую… не пойми, чего: не то белка переросток, не то кошка недоделанная. Ну, а раз подружка таскается с подобным недоразумением, значит, имеет доброе сердце, решил Феликс и, определив по схеме на стене вагона, где лучше сделать пересадку, переместился на другую ветку метро.

Доехав до нужной станции, кот выбрался на улицу и неожиданно обнаружил, что над Москвой сгущаются сумерки. «Это ж надо! Я целый день потерял только, чтобы переговорить с ведьмой и проехать из конца в конец города,» - с раздражением подумал Вяземский и поспешил к знакомому дому.

Его план не отличался оригинальностью. Феликс рассчитывал, устроившись возле квартиры Верочки, дождаться, когда подружка поведёт на прогулку свою собачонку, тогда и проскочить в открытую дверь. А дальше дело техники. Обнаружив в квартире одинокого брутального кота, девушка, конечно же, не устоит перед его природным обаянием. Со столь благими намерениями Вяземский подошёл к подъезду. Почти сразу дверь в парадную распахнулась, и, проскользнув внутрь, Феликс направился к лестнице, победно распушив хвост. Но не успел он сделать несколько шагов, как бдительная вахтёрша ухватила его за шкирку:

- Куда? – словно архангел у врат рая прогремела женщина, потащив его обратно к дверям. - А ну брысь отсюда! Не хватало мне по углам гадить! – воскликнула она, небрежно вышвырнув бедолагу на улицу.

Упав по-кошачьи на все четыре лапы, Феликс возмущённо взвыл:

- Вот стерва старая! А как раньше приходил, была сама любезность! В улыбке расплывалась, чуть ли в пол не кланялась! – негодующе мяукал Вяземский, но вахтёрша, не обращая внимания на праведные завывания кота, захлопнула перед его носом дверь.

Обижено потерев морду лапой, Феликс сердито взглянул на металлическое препятствие к своему избавлению от чар и вздохнул: «Да, незамеченным проскочить, похоже, не получится. Ну что ж… Подожду здесь. Верочка сама выйдет выгулять свою несуразную живность.»

Решив встретить девушку на улице, Вяземский заскочил на лавку, тут жалобное урчание живота напомнило ему, что со вчерашнего дня он ничего не ел. Вспомнив о приличной кафешке, расположенной неподалёку за углом, Феликс покинул свой наблюдательный пункт и поспешил туда. Двери заведения беспрестанно открывались, и коту не составило труда проникнуть внутрь. После холодной сырости улиц уютная атмосфера кафе расслабляла и дарила тепло. Оглядев возвышающиеся над ним столы, Вяземский в растерянности остановился: «А дальше, что?» - подумал он. Пока на кота никто не обращал внимания.

Запахи с кухни просто сшибали с ног и кружили голову. «Ой, какие здесь вкусные равиоли!» – вспомнил Феликс и уставился на пухлую буфетчицу. Когда они заходили сюда с Верочкой, Зоя всегда с интересом поглядывала на Вяземского и торопилась предугадать все его желания. Но после облома с вахтёршей мужчина уже не был стопроцентно уверен в своей исключительной неотразимости.

Кот мягко подошёл к стойке. Зоечка, наконец, его заметила:

- Ну что зенки вылупил? – спросила она. Подобное обращение не предвещало ничего хорошего, и Феликс вздохнул. - Гляди-ка, вздыхает прямо как человек, - удивилась женщина и уже участливо спросила. - Есть, наверное, хочешь?

Феликс, соглашаясь тихо мякнул, чем окончательно растопил сердце буфетчицы.

- Ну ладно, угощу я тебя молочком, - зашептала Зойка, подхватив одноразовую тарелку. - Только не здесь, а то хозяин заругает.

Женщина налила в посудину молока и, воровато оглядевшись, добавила туда же несколько равиолей. Приготовив угощение, она проследовала на улицу, и Феликс покорно потащился за ней. Она поставила тарелку.

– Только особо губы не раскатывай! – заявила она, поставив тарелку на ступеньки. - Я не собираюсь тебя каждый день здесь кормить! – предупредила Зойка. – Поешь и топай домой!

Девушка скрылась за дверью, а Феликс, нахмурившись, взглянул на миску:

- Дожил! Есть с земли! – проворчал он. Но голос их недр желудка заявил:

- Подумаешь, в мусульманских странах едят на полу и ничего, - хихикнул он.

Понимая, что за стол его вряд ли посадят, кот приступил к трапезе: - «Да, голод не тётка!» – подумал Вяземский, уплетая угощение.

Сытно перекусив, Феликс значительно повеселел и направился обратно к подъезду. Задрав голову, кот отсчитал этаж и нашёл Верочкины окна. Они так чарующе сияли в вышине. За ними было тепло и уютно. Ещё бы! Это же он, Вяземский, оплатил и квартиру, и дизайнера, и материалы, и мебель для подружки. «А какая там шикарная кровать!» – вспоминал мужчина, и перед глазами появился образ Верочки, соблазнительно растянувшейся на царском ложе.