Красавица для Чудовища

Пролог

Нет-нет-нет! Что же я наделала? И что делать теперь?!

В первую очередь нужно успокоиться. Да.

Я разжимаю онемевшие пальцы, медленно выдыхаю и заставляю себя открыть глаза. В ушах всё ещё стоит звон разбитого стекла, отголоски напуганных голосов гостей... Они знают? Знают, что это сделала я? Моя тайна раскрыта? Беды не миновать?

Сколько раз мне бабушка говорила, что я не имею права выходить из себя? Её советов не счесть! Нельзя мне никому показывать свой дар, а точнее проклятье! И пользоваться им нельзя, чтобы не привыкнуть. Скрывать, сдерживать, молчать — вот моё жизненное кредо.

И что же? Я поставила свою жизнь, жизнь госпожи и её семьи, жизнь моей маленькой сестрёнки, под угрозу из-за того, что всего лишь на мгновение пустила в своё сердце отравляющее чувство ревности? Ревности, на которую и права-то не имела!

— Успокойтесь, дорогие гости, — разносится по залу властный и спокойный голос Короля. — Такое иногда случается из-за сильного ветра.

Я перевожу взволнованный взгляд на мужчину и вздрагиваю от страха, ледяными иголками вонзившегося в позвоночник. Он смотрит прямо на меня! И пусть остальные, кажется, и не думают о моей причастности к случившемуся, но Король... Король точно знает, что это сделала я!

Мне конец.

Боги! Я знаю, вы давно в забвении, в вас никто не верит и не принимает всерьёз, но, молю, помогите мне! Не ради меня. Нет. Ради моей сестры. Она не должна пострадать из-за моего глупого сердца!

Глава 1

Боги! Какой же душный день! Просто невыносимо. И из-за этой духоты я двигаюсь, как сонная муха: мне полагалось почистить этот бесовый камин ещё полчаса назад!

Я отставляю веник и передником протираю лицо от пота: на серой ткани остаётся след от сажи, которую я сегодня утром кропотливо наносила на лицо. Но что уж... Измажусь по новой, как только заменю поленья.

Давай, Ив, пошевеливайся!

Вновь подхватываю веник и опускаюсь коленями на мраморный пол, сгибаясь в три погибели, чтобы дотянуться до каждого уголка камина и смести из них золу. Да так и замираю в неудобной позе, удерживая руку с веником на весу, потому что двери в малую гостиную распахиваются с громким стуком, а затем слышится и голос самой госпожи. Младшей из двух.

— Я вас умоляю, дорогие подружки! Только вы и можете быть беспечны по этому вопросу, потому что не обладаете той красотой, которая по воле злого рока досталась мне, несчастной!

Ясно. Всё о том же по десятому кругу.

— Но Глафира, но милая, — щебечет одна из двух её подруг, — возможность стать Королевой и не должна предоставляться девушке, которая не может сравниться с тобой! О, ты только знала бы, как я сама жалею, что Боги не наградили меня хотя бы каплей той красоты, которой обладаешь ты, дорогая! И Агафья жалеет о том же! Верно, Агафья?

— Безусловно! — поддакивает вторая.

А я решаю расслабиться и как можно тише закончить с уборкой. Им в свете последних событий не будет дела до какой-то нерасторопной служанки. Я надеюсь.

— Но, а как же все эти слухи о Короле? — вопрошает девушка, удручённо опускаясь на софу у окна. — Вы предлагаете мне закрыть глаза на то, что рядом со мной, красавицей, будет чудовище?!

— Но ты же сама говоришь, что это слухи, Глафира! — всплёскивает руками её подружка. — Я уверена, что их распускают твои соперницы! Распускали во все времена! Чтобы достопочтенные девушки, вроде тебя, сомневались в своих силах. Чтобы они делали глупости, избегая Королевского отбора! Умоляю, не нужно делать глупости, Глафира!

— В том и дело, что ни одной глупости в голову не приходит, — ворчит высокородная девица. — Похоже, я слишком умна для них.

Я не сдерживаюсь: тихонечко усмехаюсь. Красивая и слишком умная для глупостей — а мнение-то госпожи о себе растёт! Я продолжаю улыбаться, аккуратно пятясь задом из жерла камина, и, только потянувшись за совком, соображаю, что в комнате стало подозрительно тихо. Поворачиваюсь в сторону трёх достопочтенных девиц и вижу, как они в упор смотрят на меня.

Бес бы побрал мою несдержанность!

— Что тебя насмешило, грязнушка? — всматриваясь в моё лицо, интересуется госпожа.

— Глафира, какая разница, что насмешило вашу служанку! — сиюминутно потеряв ко мне интерес, пренебрежительно взмахивает рукой самая говорливая их них. — Лучше подумай о перспективах! Ты увидишь столицу, будешь на протяжении нескольких месяцев находиться в высшем обществе! Пообщаешься с самим Королём, а то и женой его станешь! Да я уверена, что ей станешь именно ты, Глафира!

Девушка содрогается всем телом и морщит аккуратный носик:

— Я и думаю о перспективах: терпеть унизительные соревнования с выскочками, которые и ногтя моего не стоят; проходить какие-то испытания; доказывать кому-то, что достойна титула Королевы; несколько месяцев провести вдали от дома, в кругу наверняка скучных людей и, наконец, стать женой ужасного человека. Омерзительного, неприятного, нагло пользующегося своими властью и положением.

Пока она произносит свою обвинительную речь, зрачки её глаз, впившихся в моё лицо, словно репейник к подолу платья, с каждой секундой становятся всё больше и больше, напрочь вытесняя голубизну радужки.

Госпожа подскакивает с места так резко, что я дергаюсь от испуга, выронив из рук и совок, и веник.

— Сгиньте, подружки! — велит она, направляясь ко мне.

— Но...

— Идите вон! Немедленно!

Девушки, недовольно переглянувшись, направляются к выходу, я же бросаюсь подбирать с пола веник и совок.

— Оставь, — приказывает госпожа, останавливаясь в двух шагах от меня. Утончённый и дорогой аромат господского парфюма проникает в ноздри, приятно кружит голову и напоминает о том, что мне самой подобных запахав не носить. — Встань.

Я подчиняюсь, начиная чувствовать неладное. Зря я усмехнулась. Зря обратила внимание на себя. Сколько раз говорила мне бабка вести себя в комнатах господ ниже травы и тише воды? Её советов не счесть!

Я смотрю в пол, сцепив пальцы рук между собой, и всё ещё надеюсь на чудо. Надеюсь, что госпожа всего лишь хочет отчитать меня за насмешку над собой. Или наказать? Пусть наказывает! Лишь бы не разглядывала настолько пристально, что я кожей чувствую траекторию её взгляда.

Бесова духота!

— Ну-ка, — алчно выдыхает она и касается своим тонким указательным пальцем моего подбородка. Толкает вверх, поворачивает моё лицо к солнечному свету, который струится из окна сквозь лёгкий тюль, и негромко замечат: — Как интер-ресно...

— Ничего особенного! — заверяю я, окончательно пугаясь.

— Имя? — требует она.

— Иванна, госпожа Глафира.

— Вот как мы поступим, Иванна. Ты сейчас же пойдёшь и умоешься, а затем сразу же явишься в кабинет моего отца. — Она одёргивает руку, вынимает платок из кармана пышной юбки и вытирает пальчик. — Всё ясно?

— Да, госпожа, — едва слышно выдыхаю я.

— Иди!

Она сама же и уходит раньше меня, шелестя накрахмаленными юбками. Я смотрю на камин, который так и не вычистила, на свои руки, грязные от золы и, наконец, в большое зеркало над всё тем же злосчастным камином. На меня в ответ смотрит белокурая девушка неряшливого вида: пыльные волосы, испачканное сажей лицо, большие синие глаза. Но грязь не скрывает в достаточной степени её красоту...

Быть служанкой, которая обладает красотой, не так опасно, как быть красивой благородной девицей, но моя бабушка уверяла нас с мамой, что лучше остерегаться и не вносить наши имена в реестр. Мне и подавно выделяться нельзя. Но я молодец — выделилась.

Глава 2

— Меня повысили! Здорово, правда? — чересчур радостно сообщаю я сестре, приступая к сборам вещей. — Я стала личной служанкой младшей госпожи! А потому мы переезжаем в другую комнату.

— Мы? — хмурится Ли, бросая короткие взгляды на носильщика.

Его послали со мной, не потому что у нас с сестрой много вещей. Вовсе нет — наши скудные пожитки вместятся в одну плетённую корзину. Он нужен здесь, чтобы помочь с креслом Ли. Так заведено, что личные служанки живут в комнатах самой госпожи, ну а вдруг ей ночью в туалет захочется, и свечу не самой же зажигать, верно? А комнаты эти, на секунду, находятся на третьем этаже!

— Господа вошли в наше положение и сразу заверили меня, что мы с тобой по-прежнему можем жить в одной комнате! Здорово, правда?

— Ив, ты мне что-то не договариваешь?

Ну конечно, не договариваю! Нельзя. Что обеим госпожам, что мне, а соответственно и Лилии, предстоит каждой играть свою роль. Никто, цитирую, даже из самых дотошных не должен пронюхать о нашем плане. Нашем. Словно я вообще имею к этому сумасшествию хоть какое-то отношение. Имею, конечно, и самое прямое, но будь моя воля...

Что, Ив, отказалась бы? Давай, строй из себя жертву, которой совершенно не интересно то, что будет дальше.

Встряхиваю головой, подхватываю свои книги и успокаиваю Лию:

— Глупости, сестрёнка! Нам с тобой крупно повезло, так что пошевеливайся. Всё собрала?

— До чего смогла дотянуться, — язвит она, сужая глаза, с явным намёком на то, что мне, рано или поздно, придётся рассказать ей правду.

А я и не против, вот только останемся наедине, и я ей всё-всё расскажу.

Но наедине нас оставляют ещё не скоро.

Как только мы с сестрой оказываемся в небольшой, но очень светлой комнате, благодаря огромному окну на полстены, подёрнутому тонкой и прозрачной шторкой, в неё вихрем врывается младшая госпожа. Я даже осмотреться не успеваю, а она уже отдаёт команды:

— Скоро сюда внесут ещё одну кровать, твоя сестра, как раз, за этим проследит. Можешь заниматься своими привычными делами, девочка, — едва бросает она взгляд на Лилию и хватает меня за руку, даже не думая брезговать: — Пойдём, нас ждёт сто-о-олько дел!

— Столько дел? — одними губами произносит сестра, подозрительно вздёрнув бровь.

Я пожимаю плечами, только и поспевая за госпожой.

Мы проходим через гостевую в музыкальную комнату, где главным убранством служит резная арфа. Интересно, меня заставят на ней учиться играть, раз уж я сама буду играть роль госпожи? Или она сама не умеет, а арфа всего лишь арфа. Для красоты?

— Встань-ка сюда, — останавливает меня госпожа ровно посередине комнаты и начитает обходить вокруг, оглядывая мою фигуру цепким взглядом. — Голову подними. Вот так. На самом деле, работы уйма! Не представляю, как мы справимся...

— Если позволите, — тихо говорю я. — Мы можем не...

— Ещё чего! — перебивает она меня и грациозно опускается на мягкий стул без спинки. Склоняет голову чуть в бок, будто бы задумалась, но взгляд осознанный, выжидающий. — Запоминаешь?

— Простите?

Девушка мгновенно оказывается на ногах и распоряжается:

— Первое, что тебе нужно делать, — кроме того, чтобы как следует отмыться и сменить этот... мягко говоря, неподобающий наряд, разумеется, — это пристально за мной следить, запоминать то, как я себя веду, повторять, если есть возможность. Тебе необходимо стать мной, понимаешь?!

— Да, госпожа.

— Боги! Прекрати пялится в пол! Первый урок — всегда смотри в глаза собеседнику. Разумеется, если это не Король. Итак, что тебе известно о Королевском отборе, Иванна?

— О...

Королевский отбор — одно из самых примечательных событий, которое проходит не часто. Как только наследный принц принимает от отца правление страной, весь народ, а особенно его женская половина, принимаются гадать, когда же он вздумает обзавестись женой, новой Королевой. Одни ждут этого события с замиранием сердца, другие страшатся его как войны. Впрочем, это не мешает чиновникам учитывать всех красавиц и кропотливо заносить их имена в реестр. О, все Короли с незапамятных времён помешаны на красоте. Ещё Ян Бесстрашный, правящий тысячи лет назад, создал подразделение Учёта Красавиц и отрядил в него людей — Смотрителей. Те, как стервятники, накидывались на девушек от пятнадцати лет, замеряли их красоту по специальным стандартам и записывали прочие отличительные черты их внешности. Конечно, со временем народ привык к новшествам и уже сам шёл к Смотрителям, чтобы доложить о той или иной красавице. Высший свет так вообще принимал эту необходимость, как должное, молясь давно несуществующим Богам о том, чтобы их дитя женского пола родилась красивой, и плевать, что не в кого. Потому что только благородные девицы могли надеяться однажды стать Королевой. Но народ попроще, словно чувствовал, что такая страсть к красоте не к добру и старался лишний раз уберегать своих дочерей от ока чиновников и Короны.

Что касается самого отбора, простому народу не известно, что там происходит на самом деле. Ясна только пара вещей: со всей страны в королевский дворец съезжаются благородные девицы в возрасте от семнадцати и до двадцати лет и проходят какие-то испытания. Самая достойная из них и становится новой Королевой.

Собственно, последнее я и сообщаю госпоже.

— Кстати, сколько тебе лет? — вдруг озадачивается девушка.

— Восемнадцать, госпожа Глафира.

— Мне девятнадцать, — недовольно вздыхает она. — Семь месяцев! Не мог этот Королишка подождать со своим отбором ещё каких-то семь месяцев! И я была бы избавлена от всех этих трудностей. Ну да ладно. Мне самой, впрочем, как и любой представительнице высшего общества, известно об отборе чуть больше, чем тебе. Из-за принца, который в определённый момент станет Королём — что, собственно, и произошло пару лет назад — меня растили с мыслью, что я обязана явится в замок, как только выйдет таковой указ. И я молила всех Богов, чтобы эта участь меня миновала, но... В общем, невестам полагается быть, — тут она начинает загибать пальчики, — красивой, образованной, воспитанной и талантливой. Разумеется, почти каждая благородная девица обладает всеми этими качествами. Красотой ты не обделена, образование и воспитание мы подтянем, как сможем, а что насчёт талантов, Иванна?

Глава 3

Начиная со следующего дня, я едва замечаю, как быстро ускользают минуты, дни, недели...

Каждую секунду отъезд из усадьбы господ всё ближе и ближе. А также расставание с сестрой. И безумно страшная встреча со столицей, с её обитателями и обитателями королевского замка. С самим Королём.

Получится ли у меня безупречно сыграть роль Глафиры, дочери господина Краз, наместника в пятом поколении благоухающего Юго-восточного края?

Впрочем, сама Глафира делает всё возможное и невозможное, чтобы получилось.

Бесконечная вереница объяснений, правил этикета, манер.

Я даже не догадывалась, что благородные девицы должны по-разному приветственно приседать перед господином в зависимости от его статуса. Это мы — слуги, кланяемся всем одинаково, а девицы обязаны приседать тем глубже и опускать голову тем ниже, чем выше положение у мужчины. Только у них. Женщины же все равны друг перед другом. Разве что сама Королева находится на ступеньку выше остальных. В данный момент у нас нет Королевы, — скончалась несколько лет назад, — и как с ней себя вести, Глафира не посчитала нужным мне объяснять.

Информации в голове появляется столько, что с каждым днём становится труднее дышать.

И спектакль разыгрывать приходится уже сейчас, при любом удобном случае.

Стоит любому из слуг приблизиться к нашей тесно-сплочённой компании ближе, чем на пять метров, как старшая госпожа начинает громко причитать о том, что, мол, с ума здесь, в родовой усадьбе, без своей кровиночки сойдёт, потому уедет вместе с ней, но только в деревню, куда возьмёт с собой лишь несколько слуг, чтобы на свежем воздухе мечтать о том, как её дочь станет Королевой. А если та не станет ею, так мать дождётся дочь там, в деревне, с распростёртыми, утешительными объятиями.

К слову, чем больше времени я провожу в компании старшей и младшей госпожи, тем больше узнаю обеих, тем удивительнее для меня является растущая симпатия к Глафире. Я долгое время считала её глупой и поверхностной, но то была маска.

Госпожа Ираида же пугает меня. Своей хваткой, хитростью и расчётливостью. Но при этом она обладает таким достоинствам, как умение держать обещания. Для меня это самое важное, потому что именно на её попечении я оставлю свою сестру.

Несмотря на обучение, ежедневное подражание Глафире по её же команде и под цепким, оценивающим взглядом, — обязанности её личной служанки никто не отменял. Те же уроки сестры по вышиванию, которые совершенно не хотят мне поддаваться — я лишь каждый раз истыкиваю иголкой все пальцы.

Мне приходится вставать ни свет, ни заря, делать приготовления к пробуждению госпожи, практиковаться в вышивании в любую свободную минуту, помогать госпоже одеться, самой нарядиться в господское платье, чтобы привыкать к дорогой ткани. Но всё это лишь до обеда — это время слугам строго запрещается беспокоить младшую госпожу. А затем нам накрывают стол в гостиной, и мне, конечно же, сначала приходится помогать, а затем и обедать-учиться. Что является особенным мучением, потому что я и поесть нормально не могу, и в приборах постоянно путаюсь, за что каждый раз получаю нагоняй от «учительницы».

Каким образом я поправлюсь до размеров госпожи, я не имею ни малейшего представления.

После обеда вновь информация. Много информации. Всего не упомнить, вот как ни старайся. Зато время ужина я провожу с сестрой на лоджии среди благоухающих растений в больших и маленьких горшках — это моё любимое время. Сестра, кстати, в какой-то момент смиряется с нашей общей участью и всё чаще заговаривает о деревне, о том, как сильно и изменились ли вообще её знакомые. Так же она безумно переживает обо мне, постоянно выведывает, что я узнала и запомнила из нового. Но в любом случае, в этот короткий час я дышу свободнее. А затем вновь красивое платье и украшения, приседания, танцы! И подготовка ко сну.

Меня по-настоящему беспокоит по какой такой причине Глафиру буквально передёргивает, стоит ей услышать или упомянуть самой Короля; как и то, почему она прикладывает столько усилий, чтобы избежать отбора. Вот я и не выдерживаю однажды вечером, расчёсывая её длинные белокурые локоны, и спрашиваю осторожно:

— Глафира, скажите, что не так с новым Королём? — а вот и дрожь отвращения, дёрнувшая её плечи. — Почему вы считаете его чудовищем?

— Потому что он и есть чудовище, — тихо и зло произносит она и присматривается ко мне через отражение в зеркале внимательнее, словно решает стоит ли мне доверить продолжение фразы. Решает, что стоит. Она резко поднимается со стула без спинки, обхватывает мои руки своими прохладными пальцами и усаживает нас обеих на край огромной кровати под балдахином, пока убранным подхватами к столбикам. Сужает глаза и говорит страшным голосом:

— Я кое-что о нём знаю. Почти из первых уст!

То, что она в следующее мгновение рассказывает мне, могло быть не больше, чем сплетни служанок, но во мне рассказ отзывается тревожными мурашками по коже. А вдруг правда? Вдруг Короли во все времена были чудовищами, и на красавицах потому помешались? Скажем так, восполняли то, что им самим от природы не было дано? Или же надеялись, что потомки возьмут себе хотя бы часть красоты матери?

В общем, тогда госпожа навещала свою подругу Агафью, в доме её не оказалось, потому что та гуляла в саду, «несчастной» госпоже пришлось идти её искать. Проходя мимо высоких кустов гортензий, она и услышала за ними разговор двух служанок. О Короле. В другое время Глафира не обратила бы никакого внимания на сплетни прислуги — путь чешут себе языками. Но как раз тогда объявили о Королевском отборе, и любая информация о новом Короле была просто жизненно необходима! Глафира, не жалея нежной кожи, красивого и недешёвого платья, продралась сквозь кусты и припёрла болтливую служанку к стенке:

— Рассказывай с самого начала! Ну же!

Конечно же, напор госпожи служанку безумно напугал, она и выложила всё, как на духу.

Мол, ей рассказала Сирка, служанка дома Бельвос, той доложила зирская Кирка, а с этой из первых уст поделилась своими впечатлениями от поездки в столицу личная служанка госпожи Василисы, которую один из высших господ пригласил в Королевский замок. Пока господа мило общались между собой, Варька времени не теряла — болтала с тамошними слугами. Вот одна и сообщила ей, что, мол, однажды шла она по нижнему проходу, с очередным поручением от своей госпожи, да так и замерла столбом, когда из-за портьеры вышел мужчина. Высокий, плечистый, а как зыркнул в её сторону, так кровь и заледенела от ужаса. Никогда раньше она такого страха не испытывала. Не видывала. Сердце сжалось в груди, дыхание перехватило, всю её буквально затрясло. Но вот чудовище отвернулось и в мгновение ока исчезло за очередной портьерой, словно его и вовсе не было. Служанку освободил страх, позволив сделать жадный глоток воздуха, а затем и припомнить, что вот точно такие сапоги, с золотой нашивкой вверху голенища в виде не существующей птицы феникс, изготовил, тогда ещё принцу, а ныне Королю, её приятель-сапожник. И видела она эти сапоги своими глазами, что тогда на полке в доме у сапожника, что потом на ногах чудовища.

Глава 4

Чем ближе мы приближаемся к столице, тем сильнее я нервничаю. Потому большая часть времени нашего пути напрочь вылетает из моей памяти. Вот мы останавливаемся на ночлег в красивой гостинице, а через минуту перед глазами вновь плывут бесконечные поля или высокие горы. А вот мы делаем остановку для короткого отдыха у невысокого водопада, в брызгах воды которого причудливо играют лучи яркого солнца, и снова обшитые бардовым бархатом стены кареты да узкое окошко за ажурной занавеской.

Посёлки, небольшие города, оставшиеся в памяти лишь благодаря одной мысли: их жители, каждый занимается своим делом, и никому из них невдомёк, что я собираюсь выдавать себя за другого человека. Они и представить не могут, что в мимо проезжающей карете сидят две служанки без своей госпожи.

В общем, кажется, я ещё пять минут назад находилась за два дня пути до столицы, а оказывается мне уже сейчас нужно выйти из кареты, чтобы предстать перед величием Королевского замка.

Ноги дрожат, когда я поднимаюсь с места и делаю пару шагов к выходу. Насья уже ждёт меня снаружи и что-то щебечет, но я не слышу, что именно, потому что ужасно волнуюсь.

Ещё миг. Ещё один вздох. Ещё один шаг, и я поднимаю глаза от носков туфель на своих ногах, стоящих на брусчатке, чтобы позабыть обо всём на свете и утонуть в величии бесконечно красивого замка передо мной. В том числе, я забываю и о волнении.

Свет луны серебрит тяжёлые камни, окрашивая стены в мягкий белесый цвет, а оранжевый, очень насыщенный, свет в окнах тёмными тенями перебивает эту мягкость. Удивительное сочетание нежности и силы. А ещё сам замок, словно бесконечный: где-то этажей больше, где-то меньше, но каждый ажурный шпиль на башенках тянется к небу, к луне, словно хочет до неё дотронуться. И нависшая над замком туманная мгла прячет от глаз те участки здания, которые наверняка дотянулись до луны, оставляя нам, зрителям, их тёмный абрис да ощущение таинственности.

Пожалуй, только ради этого мгновения стоило затевать то, что мы затеяли.

Жаль, что насладится им, как следует, мне не позволяют.

— Имя, госпожа? — грубо вопрошают у меня над ухом, и мне приходится перевести взгляд на женщину сурового вида с большими глазами и тонкими, сжатыми в полоску губами.

Радует уже то, что, несмотря на свой восторг, на госпожу я откликнулась.

— Глафира, — чуть прокашливаюсь я и сильнее выпрямляю спину. — Глафира из дома Краз, дочь наместника юго-восточного края.

— Меня зовут Марьяна, я здесь, чтобы следить за комфортом претенденток на трон, как и за тем, чтобы те вели себя достойно. Идите за мной, Глафира. И не отставайте! Терпеть не могу черепах, — добавляет она уже тише.

Приятная женщина. И очень шустрая!

Я еле поспеваю за ней, путаясь в юбках, потому времени, чтобы разглядеть убранство замка изнутри не нахожу. Но ничего, наверняка девушек строго на строго не заставляют сидеть в комнатах, которые им выделяют. Так что шанс осмотреться, как следует, у меня ещё будет.

— Сейчас мы находимся в специально отведённом крыле для невест, — бодро рассказывает Марьяна, словно её дыхание не знает, что такое сбиваться от быстрой ходьбы. — Оно полностью в вашем распоряжении. Здесь есть общие гостиные, большая и малая трапезные, снаружи имеется сад. Так же есть музыкальные и прочие комнаты, чтобы вы могли заниматься своими талантами. Что касается остальной части замка — бродить там без веской причины не желательно. И запомните! Невестам строго запрещается посещать крыло Короля без его разрешения! И уж тем более его покои.

Похоже, уже были случаи. Забавно.

— ...Покои невест находятся на втором и третьем этажах. Ваши — на третьем, — бросает она через плечо, меряя меня надменным взглядом и быстро семеня вверх по лестнице. — Надеюсь, вы останетесь ими довольны.

— О, дома мои покои тоже находились на третьем этаже, мне не привыкать, — пытаюсь я её задобрить.

— Разумеется. Где ещё могут быть покои сельской девицы? — спрашивает она саму себя, а я решаю впредь молчать, пока ко мне не обратятся с вопросом.

— Пришли, — распахивает женщина одни из множества резных дверей на этаже и пропускает меня внутрь. — Ваша служанка уже сейчас получает расписание на ближайший месяц. Устраивайтесь, обживайтесь, будут вопросы — отвечу с удовольствием, — без удовольствия предлагает женщина. — Я всегда буду поблизости, — а это уже звучит, как угроза. — И напоследок совет от женщины, которая имеет честь принимать в этом замке уже второе поколение невест: забудьте о том, что вы когда-то были капризной и избалованной дочерью своих родителей. Теперь вы претендентка на трон, на сердце нашего Короля — учитесь уже сейчас вести себя достойно Королевы. Это умение вам пригодится, даже если вы ей не станете.

Чудесный совет, а главное — вдохновляющий.

Знать бы ещё что такое — вести себя достойно Королевы...

Женщина уходит, закрывая за собой двери и оставляя меня в одиночестве, и я решаю осмотреться в месте, где мне предстоит провести несколько месяцев.

Сейчас я нахожусь в просторной гостиной, утопающей в ярко-оранжевом свете за счёт неровных полусфер, закреплённых на каждой из четырёх каменных стен. Мне раньше не доводилось иметь дело с таким освещением, но я слышала о нём. В крупных городах, и уж тем более в замке самого Короля, уже давно пользуются электричеством. Сама комната узкая и продолговатая: с одной стороны большие двухстворчатые двери-выход, с другой — огромное окно в пол, которое обрамляют тяжёлые, насыщенно-сиреневого цвета шторы, а справа от выхода на равномерном расстоянии друг от друга располагаются две одностворчатые двери. Та, что выглядит совсем неприметной и к тому же наполовину прикрыта портьерой, я уверена, ведёт в комнату, отведённую служанке. Вторая, соответственно, скрывает за собой господскую спальню.

Из мебели здесь стоят круглый стол со строго-прямой парой стульев у окна; мягкая зона для приёма гостей почти у входа: короткий диван, три кресла с резными подлокотниками и крохотный круглый столик, опять же на резной ножке; на каменных стенах, выкрашенных в бледно-сиреневый цвет, висят картины с пейзажами разнообразных озёр, лесов и гор. Вот, пожалуй, и всё.

Глава 5

В ближайшие дни всех невест ожидает знакомство с самим Королём! На первом балу Королевского отбора. Торжество обещает быть грандиозным — помимо Короля и невест в Зале Короны будет присутствовать чуть ли не весь высший свет столицы и многие важные гости из крупных городов, которые находятся в округе. А это означает огромное количество благородных мужчин, чему несказанно радуются мои подружки, которые сами себя назначают таковыми. Они же и пользуются каждым удобным случаем, чтобы выплеснуть на меня свой восторг, чем немало меня тревожат. То есть мне и так не по себе от осознания того, что грядёт, ещё и они своим чуть ли не круглосуточным щебетанием о возложенных на бал надеждах, добавляют мне волнений.

Впрочем, сокрушаться о том, что мне вновь необходимо учиться, я время нахожу.

Да-да, каждый день, после обеда и до самого ужина, нас, всех невест, учат королевскому поведению. А ещё танцам, манерам и умению вести беседу. Королевским, разумеется.

Это забавно, но, учитывая, что я ещё не отвыкла беспрекословно принимать любые наставления от преподавателей, скажем так, мне удаётся справляться лучше остальных.

Другие девицы уже давно отвыкли учиться чему-то новому, считая, что всё необходимое в них заложено, если не природой, то высококлассными учителями, нанятыми их родителями, когда те были ещё девочками. Нашей Смотрительнице на это, конечно же, плевать — она учит нас быть Королевами, а не просто благородными девицами. Потому её укоризненный взгляд достаётся мне не так часто, как прочим. Но достаётся, да.

За прошедшие дни я делаю ещё несколько открытий.

Во-первых, большая часть девиц оказываются надменными и глупыми. Высокомерие в них воспитывали сильнее, чем ум. Многие из них не желают хватать звёзд с неба и приехали сюда исключительно ради статуса Невесты Короля. Этот статус останется с ними на всю жизнь, чем они и гордятся больше всего остального.

Во-вторых, что для меня является настоящим открытием, почти все из невест по-настоящему не хотят стать Королевой. Но не сговариваясь, определяют ту, которая ей точно станет. Странно наблюдать, как они неосознанно, но и не слишком очевидно, словно бы признают превосходство своей соперницы.

На самом деле, таких невест три, но и те две молчаливо отдают предпочтение ей одной.

Её зовут Роза, и она полностью соответствует определению этого цветка. Такая же яркая, превосходная и опасная. К её красоте хочется прикоснуться, ощутить бархат её лепестков своей кожей, но вместе с тем, своими величием и холодностью, она как бы предлагает ценителю красоты вспомнить о том, что у цветка, давшего ей имя, есть шипы.

Что, впрочем, так же соответствовало моему собственному определению её красоты и красоты двух её подруг: огонь, воздух и вода.

Когда они находятся рядом, у меня сердце замирает, честное слово.

Опасная красота жгучей темноволосой девицы — самой главной из них.

Прозрачная, как воздух в вышине безоблачного неба, обманчиво хрупкая, красота одной из её подруг. Прозрачная буквально! Белоснежные, почти бесцветные, как лёгкий порыв ветерка, волосы; невозможно бледно-голубые глаза в обрамлении едва заметных, но густых, ресниц; мягкие губы, в которых едва теплится кровь. О, Аглая была поистине красива в своей обманчивой хрупкости, потому что сила, которой обладают самые сокрушительные ветра, ощущается в каждом её движении.

Как и разрушительный и беспощадный огонь ощущается в Розе.

Как сила могущественных волн ощущается в третьей из них. Обманчиво мягкой, как вода в пологой реке. Именно с бескрайней рекой я сравнивала красоту Юлианы. Её взгляд насыщенно-серых глаз всегда блестит золотом, как блики воды на ярком и горячем солнце по утру. Золотом отливают и её волосы, рассыпанные по плечам легкими волнами, которые словно бы двигаются сами по себе. Её полные губы создают ощущение жизни, той самой, которую ищет заплутавший в дебрях лесов странник и находит в бьющем и прохладном роднике, среди сточенных камней.

Эта троица поистине поразительна! Не удивительно, что остальные девушки заранее признают своё поражение в борьбе с ними. Я и сама в какой-то момент хочу признать своё поражение, да вовремя вспоминаю, что эта не моя война.

— Я кое-что выяснила, дорогие, — выразительно кивает Катерина; изящный ножечек в её тонких пальцах, которым она размазывает по кусочку хлеба гусиный паштет, таинственно сверкает в свете множественных ламп, как и её шоколадного цвета глаза.

Мы сидим с правого края Г-образного стола в большой трапезной, в которой обычно и проходят ужины. Сегодня атмосфера за столом весьма напряжённая — потому что уже завтра в это же время каждой невесте предстоит увидеть Короля в лицо. И, конечно же, показать себя в выгодном свете остальным присутствующим на балу.

Я заставляю себя оторвать взгляд от вошедшей в трапезную, — нет, не так — от вплывшей в трапезную великолепной тройки и посмотреть на Катерину, которая ожидает нашей с Лизаветой реакции.

— Не томи! — не разочаровывает Лиз свою подругу, наклонившись к столу, чтобы через меня взглянуть на неё. Да, они всегда предпочитают садиться с двух сторон от меня.

— Наша прекрасная Роза, — откладывая ножик в сторонку, смотрит на нас Катерина, — дочь самого Королевского казначея! Две остальные — тоже столичные красавицы. Они с самого детства живут в замке. Не удивительно, что они уже чувствуют себя здесь Королевами.

— То есть они лично знают Короля? — округляются голубого цвета глаза Лиз. — Выходит, они росли вместе с ним?

— Очень сомневаюсь, — качает головой девица. — Насколько мне известно, расти вместе с ним они не могли, потому что Король, как минимум, на десять лет старше каждой из нас. А может и того больше.

Выходит, ему больше тридцати лет или около того?

— Пожалуйста, скажите, что вам тоже не терпится взглянуть на него! — умоляет Лиз, неосознанно сжимая своими прохладными пальцами мою руку.

Я содрогаюсь, вспомнив рассказ служанки и собственные жуткие сны на его основании. Впрочем, Лиз этого не замечает, как и её подруга.

Глава 6

Насья, разумеется, сбегает от моего праведного гнева, ну а я, недолго думая, сбегаю от сердитых взглядов Марьяны. Выхожу из комнаты с высокими потолками и бреду вдоль широкого коридора до самой статуи Первой Королевы Отбора.

Слуги, пробегающие мимо, при виде меня ошалело замирают, приходят в себя, кланяются и спешат уйти прочь.

В конце концов, меня смущает их поведение, и я берусь раздумывать над тем, где бы могла отсидеться до начала бала, до которого, как я выяснила ранее, ещё полчаса времени.

Вижу неприметную нишу за портьерой у стены напротив статуи и ныряю туда. Выдыхаю с облечением. Здесь темно и прохладно. И как будто откуда-то веет сквозняком. Снова вспоминается рассказ служанки и подземные переходы для слуг. Меня против воли распирает любопытство, и я шарю руками в поисках двери или ручки от неё. Через пару минут пальцы касаются прохладного метала. Обхватываю его покрепче и тяну вниз. Щёлкает замок, и дверь легко подаётся вперёд. Без единого скрипа. Должно быть, петли регулярно смазывают, чтобы ненароком не потревожить спокойствие господ.

Сердце тревожно ударяется о рёбра, но я всё равно ступаю на маленькую квадратную площадку, на каменной поверхности которой играет неровный свет. Я оказываюсь на лестнице, которая ведёт вниз. Там, в конце, и гуляет от сквозняков пламя огня в настенном факеле.

Решаюсь и спускаюсь вниз.

Снова ныряю за тяжёлую портьеру и оказываюсь в узком коридоре, которому нет конца и края в обе стороны от меня. На стенах горят факелы, через неровные промежутки расстояния виднеются ниши, где плотно, а где нет, прикрытые тканью. Догадываюсь, что каждая из них ведёт на лестницу, подобную той, по которой я спустилась. А может, и ещё куда-то.

Времени на исследования у меня немного, потому я решаю заглянуть за ближайшую портьеру. Меня встречают мрачные каменные стены продолговатого коридора, в конце которого на полу мягкой полоской виднеется желтоватый свет из-за двери другого помещения. Этот свет обездвижен, в отличие от света факелов, а, значит, то, что там находится, освещает электричество.

В груди, как цветок по утру, просыпается моё неуёмное любопытство.

Я спешу к двери, берусь за ручку, тяну вниз и... Ничего не происходит. Дверь закрыта. Я делаю ещё несколько попыток её открыть, но и они остаются без успеха. Я сильно расстраиваюсь, словно ребёнок, которого поманили угощением, но в последний момент передумали его давать, и, топнув ногой, как это часто делает моя госпожа, на развороте заваливаюсь спиной на полотно вредной двери.

Раздаётся скрежет, и я неожиданно падаю спиной назад.

Дверь ударяется об стену, а я при падении царапаю о неровный пол локоть.

И боль от царапины ничтожна по сравнению с тем удивлением, что я испытываю, глядя на обилие зелени, которая вьётся по потолку и стенам.

Это куда же я попала?

Я быстро поднимаюсь на ноги и с жадностью осматриваюсь.

Мой взгляд ярко и пёстро приветствует разнообразие красок, которые несут в себе те невиданные растения, протягивающие свои ветки в разные стороны. А обоняния ласково касаются необыкновенные ароматы. Деревья, цветы, кустарники... Я могу поклясться Богами, что никогда в жизни не видела подобной растительности.

Может быть, потому что никогда в жизни не была в подземном саду?

Боги, как садовнику этого места удалось вырастить всё это без дневного света, который так необходим любым растениям? Что за необычные сорта? Из какого удивительного уголка мира их сюда привезли? А может, кто-то вывел их искусственно? Специально для этого помещения?

Но зачем кому-то понадобился подземный сад, если на поверхности разбит настоящий сад не меньше этого, а то и больше? А то и не один? Королевский сад, в котором я ещё не бывала, наверняка грандиознее и экзотичнее этого.

Наверное, потому что в Королевский не пускают всех подряд.

Я снова вдыхаю в себя невероятные ароматы и неосознанно улыбаюсь.

Как же здесь красиво!

Я бы очень хотела остаться здесь дольше и не спеша побродить по дорожкам, которые просветами виднеются среди буйной растительности, но... Я с сожалением понимаю, что слишком долго возилась с дверью и, должно быть, мне уже давно пора возвращаться наверх.

Чтобы предстать перед лицом таинственного Короля.

Будь он неладен.

Я печально вздыхаю напоследок и ухожу.

Направляясь к комнате с высокими потолками, я чуточку переживаю о том, что, кажется, сломала своей магией замок на двери в сад, но меня успокаивает то, что я осталась никем не замеченной, когда вынырнула из-за портьеры на площадке со статуей. Я заворачиваю в распахнутые настежь двери и попадаю прямиком в гул разговоров взволнованных невест. Возле них кружатся служанки и то и дело поправляют то подол платья, то шнуровку на нём, то высокую или нет причёску.

Меня до лёгкой дурноты поражает обилие оттенков розового...

И так будет на каждом балу.

Мы же все, бес побрал бы этого Короля, его невесты.

— Боги, Глафира, это кровь?!

— Что случилось? По дороге сюда на тебя напала одна из невест? Кто?

— Как она посмела? Прямо перед балом!

— Наверняка её натравила Роза! Чувствует, что ты можешь обойти её в соперничестве за корону!

— Давайте наябедничаем на неё Марьяне-злодьяне?

— Не надо! — не выдерживаю я обрушившегося на меня щебетания подруг. — Не нужно никому и ни на что жаловаться! Это я... сама... подвернула ногу и оцарапала локоть о стену. Всё в порядке, мне совсем не было больно. Это пустяк.

Девицы вновь открывают рты, но не успевают ничего сказать, потому что по залу проносится громогласный голос Смотрительницы:

— Невесты, внимание! Вас ничего не сделает красивее, чем вы уже есть, потому, будьте так любезны, отпустите служанок заниматься своими делами. Да, они у них есть и очень много. — Женщина провожает цепким взглядом каждую из заметно уставших девушек, и сама устало выдыхает: — Премного благодарна... А теперь! — снова повышается её тон. — Я попрошу вас следовать за мной на ваш первый Королевский бал. Очень верю, что мои уроки не прошли бесследно, и вы будете вести себя на нём достойно будущей Королевы.

Глава 7

Загадочная женщина с бала ещё несколько дней не выходит у меня из головы. Что странно, я совсем не помню её лица. Лишь глаза. Ярко-зелёные. Не такие, как у Короля, у того цвет глаз более настоящий, насыщенный, а глаза женщины, как будто нереальные. И словно кошачьи, что совсем выходит за рамки воображения. Но я могу дать руку на отсечение, что сразу же её узнаю, как только снова увижу.

Хотя бы по родимому пятну на плече.

Которое, к слову, удивительно похоже на моё собственное.

Маленький, не больше ногтя, четырехлистный клевер с неровными краями, расположившийся внизу моей правой лопатки. Мама говорила, что это знак везенья. Что я родилась под счастливой звездой...

И, очевидно, не я одна.

Я закрываю за собой дверь со сломанным замком в подземный сад и иду прямиком к скамье с ажурной кованной спинкой, которую здесь облюбовала. Мне нравится сюда приходить. Нравятся эти невероятные ароматы, краски, тишина и спокойствие. Здесь я по-настоящему отдыхаю от постоянного гомона невест, их ядовитых взглядов, бесконечной болтовни своих подружек и служанки, которая, кажется, готова восторгаться происходящим каждую секунду.

А ещё мне нравится, что об этом месте никто не знает. Кроме тех, кто его создал, и тех, для кого его создали, разумеется. Впрочем, за несколько дней я здесь ещё не встретила ни одной живой души.

Что, видимо, случай или судьба решают исправить.

Завернув за пушистый куст с объёмными бутонами сиреневых цветов, я натыкаюсь взглядом на широкую мужскую спину, обтянутую в камзол чёрного цвета с капюшоном. От неожиданности и испуга из рук падают предметы для вышивания — мне приходиться тренировать навык каждую свободную минутку, чтобы не опозориться на следующем испытании.

Мужчина не вздрагивает от звука и разворачивается ко мне лишь тогда, когда я поднимаю то, что уронила.

— Вы... — глухо выдыхаю я при виде маски.

Динарий из дома Нумос склоняет голову вбок и по ощущениям приглядывается ко мне:

— Госпожа...

— Глафира, господин, — спохватившись, присаживаюсь я в знак приветствия.

— Глафира, — глухо, из-за маски на лице, повторяет за мной мужчина. — Рад нашей встрече, но, не сочтите за грубость, как вы сюда попали?

— Я... я... — Мне становится стыдно, что я сломала замок на двери, но не признаваться же ему в этом? Поэтому я веду рукой в сторону, из которой пришла: — Дверь, господин... Дверь была не заперта.

— Неужели? — не верит мужчина.

— Я... мне нельзя здесь быть, верно? Я сейчас же уйду...

— Не стоит. — Мужчина складывает руки за спиной и качает головой в сторону скамьи: — Прошу вас, присаживайтесь и занимайтесь своими обычными делами. Надеюсь, вы не против моей компании?

— Что вы... Разумеется, нет.

Я, конечно же, лгу. А может, и нет. Потому что меня одновременно снедает тревога и распирает любопытство. Этот мужчина изначально очень необычный, и узнать о нём побольше — безумно интересно. Но сам по себе он, конечно же, немало пугает. Из-за маски в первую очередь.

Когда я присаживаюсь на скамью, расправляю складки на юбке и укладываю на колени набор для вышивания, мужчина согласно кивает на мои действия и начинает расхаживать взад-вперёд. Через мгновение он заговаривает:

— Итак, обычно я прихожу сюда много позже, но в последние дни, по приходу, я стал улавливать незнакомый аромат... жасмина и еловых веток. Как вы, должно быть, заметили — этот сад отличается от других, и такие обычные растения в нём не обитают. Мне стало любопытно, и сегодня я постарался прийти пораньше. Теперь мне всё ясно, и я благодарю вас за то, что вы, госпожа Глафира, утолили моё любопытство. Должен заметить, необычное сочетание жасмина и ели вам к лицу.

Я опускаю глаза, когда мужчина смотрит в мою сторону, и говорю первое, что пришло на ум:

— Вот и Насья, наконец, определилась с тем, что мне очень идут именно эти запахи. Знали бы вы сколько горячих ванн на это понадобилось... Я боялась, что мы иссушим до дна весь замковый запас воды!

Мужчина усмехается, пока я краснею из-за своей неуместной откровенности, а затем присаживается на скамью с другого края и спрашивает:

— Насья?

— Так зовут мою служанку, господин.

— Вы знаете её имя?

Я слышу в его глухом голосе нотку удивления.

— Разумеется. Как ещё мне к ней обращаться, если не по имени?

— Насколько мне известно, большая часть благородных девиц называют своих служанок... просто служанками.

Теперь он улыбается? Или хмурится?

А я в который раз допускаю оплошность. Потому мысленно даю себе по лбу и пытаюсь спасти ситуацию:

— Вероятно, меня воспитывали в семье, где ценится простая учтивость к кому бы то ни было. И вероятно, именно такие семьи находятся в меньшинстве. Что, конечно же, не может не печалить.

— Пожалуй вы правы, госпожа Глафира — это печалит. Но радует то, что одна из невест Короля знает, что такое учтивость.

Я скромно киваю, рассчитывая на то, что на этом мы закрыли тему, и, наконец, берусь за вышивание. Господин тоже молчит. Но я чувствую его изучающий взгляд на себе. Он очень напоминает взгляд мужчины, который присутствовал на первом собрании. Неужели, это был он — Динарий, верный друг Короля?

В таком случае почему на нём были сапоги, принадлежащие, по словам служанки, Королю?

Я скашиваю глаза, стараясь, как можно незаметнее, рассмотреть голенище чёрных сапог. Они кажутся совершенно обычными. Поднимаю глаза выше и замечаю, что руки у господина затянуты в перчатки. Неужели и они пострадали от когтей медведя? Да так сильно, что их необходимо прятать?

Рука мужчины вдруг отмирает, и я вздрагиваю, испугавшись собственного любопытства. Динарий на это любезно интересуется:

— Что вас напугало, госпожа Глафира?

— Ничего, — заверяю я, наблюдая, как он подхватывает в ту самую руку книгу, которую я раньше не заметила. — Иголка слишком острая.

— Тогда с моей стороны не будет лишним пожелать вам быть более осторожной.