Красотки в бегах

Рождение новой жизни.

Ручка двери опустилась так тихо, что и собака бы не заметила. Шестеро мужчин с масками на лице и бронежилетами на теле, вооружённые с головы до ног, вошли в квартиру наготове, словно пришли задерживать верхушку крупной ОПГ, а не расквитаться с невинной хрупкой девушкой, и обыскали все комнаты в доме, разворошив шкафы, комоды и вешалки.

— Не видать теперь нам наших вещей, как собственных ушей, — грустно протянула владелица дома, осторожно заглядывая через стекло, стоя на пожарной лестнице.

— Тише ты! Ладно хоть документы забрать успели и, слава богу, успели сами выпрыгнуть.

— Сама тихо! Окно ведь захлопнуто, но не закрыто. Если б ты не побежала искать наши паспорта, мы бы уже были далеко отсюда.

— Я посмотрю, как ты без них побежишь покупать билеты. Великое счастье, что мы с ними не столкнулись. Минутой раньше, минутой позже — мы бы уже в лесу рыли сами себе могилы.

— Заткнитесь обе! Давайте сваливать.

Спуск по лестнице, поворот на задний двор по трубе и бесшумный прыжок на козырёк подъезда. Стартовать напрямик с городского вокзала было опасно и предсказуемо, а такси легко было отследить, поэтому решили ехать самым неприметным способом: на межгородней маршрутке, которая как раз в этот момент остановилась у остановки. Сидячих мест не осталось и пришлось отдать водителю драгоценную наличку, чтобы он только взял их с собой.

— Мы сегодня поедем или нет?! — нервно воскликнула Элис, стараясь отодвинуться от окна.

— Спокойно, дамочка. Отправление ровно через три минуты! Могли бы спасибо сказать, что вас, безбилетников, вообще куда-то везут.

Мэри рассматривала содержимое сумки в поисках чего-то, хоть как-то похожего на средство защиты: салфетки, зеркало, пара купюр и ключи, которые больше не понадобятся. Элис лишь грустно смотрела на мелькающие улицы родного города. Ева с раздражением представляла, как незнакомцы сейчас лапают её чистые простыни своими грязными лапами, бьют подаренную на новоселье посуду, ходят в уличной обуви по белым коврам в поисках взятых с собой документов. Успели как раз вовремя.

— Останемся здесь на ночь. Рано или поздно должны вернуться.

— Если только никто не предупредил их о нашем визите. Пошлите людей в аэропорт и на вокзал, пусть пробьют по базе все билеты на сегодняшнюю дату. Найти любой ценой, особенно блондинку! И доставить живыми, я хочу посмотреть в глаза этой твари.

В омут с головою

Близился рассвет, стрелки часов на руке Мери показывали без двадцати четыре утра. Сейчас только по ним можно было узнать время, ведь бывшие всегда под рукой телефоны уже давно разрядились да и смысла от них без сим-карт было мало, — ещё на выходе из маршрутки девушки сломали их и сбросили в реку, а старенькие часы, над которыми подруги всегда подшучивали, мол это прошлый век, некрасиво и неудобно, здорово выручали.

В чужом городе ночью было небезопасно, а вдали показалось придорожное кафе возле конечной станции рейса, где, по всей видимости, часто останавливались водители. В одну из таких фур, которая оказалась открытой, и залезли Ева, Мэри и Элис переждать ночь, а потом им пришла в голову гениальная идея следовать за ней вот так: не знаю куда, обнаружит ли их кто-то и что будет дальше.

— Как грустно, когда что-то рядом и в то же время недосягаемо,— протянула Мэри, стараясь шпилькой проделать дырку в брезенте, как маленькое окошко.

Наверное, она уже сотню раз пожалела, что когда-то познакомилась с ними. Стоили ли эти счастливые годы того, что бы всё так резко оборвалось? В планах у неё были магистратура, спокойная работа в государственных структурах и, возможно, когда либо семья и дети. Вот так живёшь себе всю жизнь спокойно и лишний раз не высовываешься, а потом тебя объявляют в подпольный розыск и собираются убить, если не хуже, и даже вместо банальных извинений слышишь очередную долю шуток и ноль раскаяния.

— Ты это про туалет? Единственное, о чём я жалею, так это о том, что мы в него так и не попали! — добавила Элис, почти срываясь на крик, но подруги быстро заткнули ей рот ладонями. — Я уже устала. Проще было сдаться! Один неудачный поворот, и эти тяжёлые паллеты раздавят нас быстрее, чем мы успеем очнуться.

— У нас было всё, и только из-за Евы мы потеряли даже больше, чем было. Извините меня, но это так. Может, ты хотя бы сейчас скажешь, что произошло?

— Поздно думать «если бы да кабы». Теперь у нас нет никого, кроме друг друга.

— Извините! Я никого не заставляла. Езжайте домой и ждите, когда в дверь постучатся.

* * *

Девушки грустно рассматривали разбитые окна и посуду, оставленную на столе прямо с остатками ужина или, может быть, завтрака — спустя столько лет едва ли разберёшь, но теперь уже их новый дом по всей видимости пустовал уже не первый год. Оставалось надеяться, что ни хозяева, ни их наследники не объявятся. Проводка, конечно же, не работала, но зато из крана текла вода, пусть и только холодная.

— Отлично, а я так мечтала поскорей принять душ!

— Ну, примешь ты его, а потом ляжешь в эту грязную кровать, — Эллис даже показывать пальцем в сторону продырявленной перины было меркзо,— и мыться придётся заново.

— Ни за что не лягу в этот клоповник! Лучше спать на полу.

— Ляжем на печь. Её хоть можно протереть, и не так холодно будет.

— А что, нам есть чем растопить её? Дрова отсырели, да и спичек не видится.

Вылечи меня, доктор.

Я всегда думала, что после смерти увижу свет в конце тоннеля. Теперь же я вижу тьму посреди света. Словно дверь между этим миром и тем, что есть за ним, она возвышается передо мной неясным очертанием и, что самое удивительное — я хочу пойти на неё и даже протягиваю к ней свои руки, к своему удивлению касаясь чего-то осязаемого и проваливаюсь не в бесплотное воздушное пространство, а начинаю ощущать под спиной что-то жёсткое, неудобное и колючее, как шерстяное одеяло.

— Она очнулась!

В нос ударил запах спирта и каких-то лекарств. То, что казалось темнотой, стало превращаться в размытый силуэт, но окружение не было похоже на больничную палату.

— С ней всё будет хорошо?

— Сейчас уже да. Ещё немного и аппендикс вашей сестры бы лопнул, а потом перитонит, сепсис и так далее по списку. Неужели можно было терпеть так долго?

Элис пыталась всмотреться в обладателя незнакомого голоса и стоящие рядом с ним белое и рыжее пятно. Всё плыло, словно в тумане, но даже так его синие, словно небо, глаза, стояли перед ней — последнее, что она видела перед тем, как провалиться в сон, и первое, с чем встретилась, проснувшись. Оставалось только надеяться, что под наркозом она не звала его по имени. «Интересно, а как его зовут?».

— Знаете, Иван Андреич, она никогда не жалуется.

— Хорошо, пусть будет так. Но я всё же настаиваю на оформлении в стационар. У вас при себе необходимые документы: паспорт, полис ОМС, СНИЛС?

Ивану всё еще было непривычно, когда его называли по имени. Он совсем недавно закончил университет и всё ещё чувствовал себя не знающим ничего о настоящей медицине студентом, хотя уже получил диплом, потом уже специальность по хирургии и вот теперь ему предстояло пять лет отрабатывать целевое в этой деревне. Простые деревенские жители любому врачу были бы рады, как манне небесной, а повезло им вдвойне, ведь наш первоклассный специалист шесть лет не штаны протирал, а грыз гранит науки, и в этих прекрасных белоснежных ручках в нитриловых перчатках Элис была в безопасности.

— Ничего нету. Неужели нельзя обойтись без этого?

— В таком случае мы не сможем положить её в палату, тем более что и коек свободных нет. А случай тяжёлый, гнойный аппендицит и требует наблюдения.

— А если хорошо посмотреть? Вы же операцию сделали, значит, и в больницу можете положить.

— Экстренная помощь предоставляется всем, а на госпитализацию нужны документы. К сожалению, сейчас без них ничего не делается. Сходите за ними домой, а мы всё оформим. Хотя бы скан уж должен быть?

Элис молча слушала, как её подруги препираются с врачом, и мысленно сгорала от стыда, как её надежда на счастливое будущее под алтарём и вывеской ЗАГСа. Сейчас это волновало её гораздо больше, чем то, что может стать ещё хуже, если её отправят обратно в ту помойку, которую теперь приходится называть домом.

— Мы на вас жалобу напишем, что вы отказываете человеку в помощи!— добавила Ева, делая вид, что звонит кому-то по своему выключенному телефону. — Вы хоть знаете, кто мой муж?

— Пожалуйста. Ваше право.

— Как вам не стыдно! Вы же давали клятву Гиппократа! У нас дома ни света, ни газа, ни воды, из дома скоро выселяют, — как минимум половина была правдой, но, глядя на роскошное платье Мэри, в котором она уезжала, в этом можно было засомневаться.

— Ладно. Я попробую что-то сделать под свою ответственность. Оставьте номер для связи.

— Мы сами зайдём вечером.

Вечером предыдущего дня:
Лишь коптящаяся свечка освещала почти нищее убранство комнаты, по которой взад и вперёд носилась Мэрибель с одеялами и кастрюлями холодной воды, в которой беспрестанно окунала тряпку. В тот роковой день она возвращалась с работы и не успела переодеть офисную одежду из белой рубашки, пиджака и строгой юбки-карандаш тёмно-синего цвета: не самый удобный прикид, к тому же за это время он уже изрядно износился, а её светлые волосы превратились в серые из-за осевшей на них сажи, которую она вытряхивала из печи, пытаясь привести жилище в божеский вид, и не успела ещё отмыть их. Дрова для подогрева воды кончились, а идти за ними в лес не было времени. Прошло уже почти две недели с момента заселения, казалось, что и к такому можно привыкнуть, но заболела Элис. Всегда отличавшаяся крепким здоровьем, любившая одеваться слишком легко, у которой и страницы в медицинской карте можно было пересчитать по пальцам руки вдруг слегла с высокой температурой — хоть и градусника не было и так же не было того, у кого можно было попросить, это было совершенно очевидно.

— Нужно вызывать скорую, немедленно!

— Какая скорая, Мэри?— прохрипела Элис. — Мы не в том положении, чтобы светиться. Я сама знаю, что делать.

— Мы найдём врача и приведём сюда!

— Почему ехать в больницу для вас нельзя, а светить всем наше местоположение можно?!

— Тогда пусть скажет, какие лекарства нужны, а мы найдём! Украдём, отберём, даже купим, если надо! Ты ведь сама врач, должна знать,— добавила Ева, чуть не вскрикивая от отчаяния.

— Не состоявшийся, к сожалению. Если бы не ректор, может и вся моя жизнь не пошла бы под откос.

— Не говори так! И на что вы собрались покупать лекарства? У нас нет денег даже на еду! Кому-то из нас придётся устроиться на работу, но это будет позже, а сейчас идём к городскому телефону и вызываем скорую!

Три километра шли они, пробираясь из леса, и вынесли на самодельных больную на самодельных носилках из досок на просёлочную дорогу, откуда их и забрал фельдшер. Идти обратно приходилось уже в сумерках, и тут Мэри поняла, что потеряла Еву. Долго звала она её, быть может с получасу, пока она сама не вышла к ней навстречу.

— Ты где была?! Что это за шутки такие?!

— Сбилась с дороги. В темноте плохо видно.

Как только светлая макушка скрылась за деревьями, Ева свернула в сторону от дороги к тому самому городскому телефону, стараясь приминать шагами траву не слишком громко. Обеспокоенная чем-то подруга и так не заметила, что та замедлилась, так что сделать это было несложно. В таксофоне послышались тихие гудки, но ей они казались невыносимо громкими, и с дрожащим сердцем в полных сомнениях она всё же решилась ответить хоть что-то. Эта ошибка может стать роковой.